Текст книги "Чаща"

Автор книги: Наоми Новик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава 12

Времени осмыслить происшедшее мне не представилось. Той же ночью, вскоре после полуночи, спавшая рядом со мною Кася резко вскинулась – и я чуть с кровати не слетела. В дверях комнаты стоял Дракон, в халате поверх ночной сорочки; лицо его напоминало непроницаемую маску, в ладони горел свет.

– На дороге солдаты, – произнес он. – Одевайтесь. – И Дракон развернулся и вышел, не прибавив больше ни слова.

Мы обе подскочили как ошпаренные, натянули платья и очертя голову сбежали по ступеням в главный зал. Дракон стоял у окна, уже полностью одетый. Вдалеке и впрямь показался большой отряд всадников: впереди на длинных шестах болтались два фонаря и еще один сзади; свет играл на конской амуниции и кольчугах; двое верховых вели в поводу вереницу свежих лошадей. Над отрядом реяли два знамени, и перед каждым парил круглый шарик белой магии: на нервом красовалось зеленое трехголовое чудище вроде дракона в серебряном ноле – герб принца Марека; на втором герб был другой – алый сокол с выпущенными когтями.

– Зачем они приехали? – прошептала я, хотя на таком расстоянии всадники меня вряд ли услышали бы.

Дракон помолчал и наконец выговорил:

– За ней.

В темноте я нащупала и крепко сжала Касину руку.

– Но почему?

– Потому что я затронута порчей, – промолвила Кася. Дракон коротко кивнул. Они приехали предать Касю смерти.

Слишком поздно вспомнила я о своем письме; ответа мне не пришло, и я напрочь позабыла, что вообще его посылала. Впоследствии выяснилось, что Венса, вернувшись из башни домой, занедужила и впала в беспамятство. Соседка, навещая больную, вскрыла письмо – якобы по доброте душевной, и повсюду разнесла сплетню о том, что мы вызволили кого-то из Чащи. Вести достигли Желтых Топей, а потом и столицы – барды слагали о том песни, – и вот к нам нагрянул принц Марек.

– А они поверят тебе, если ты скажешь, что порчи в ней нет? – спрашивала я Дракона. – Они не могут тебе не поверить…

– Как ты, возможно, помнишь, – сухо произнес Дракон, – у меня в таких делах репутация не самая благонадежная. – Маг покосился в окно. – И не думаю, что Сокол проделал весь этот путь только для того, чтобы со мной согласиться.

Я оглянулась на Касю. Ее лицо было спокойным и до странности неподвижным. Я вдохнула поглубже и стиснула ее руки.

– Я им не позволю, – заверила я. – Не позволю.

Дракон раздраженно фыркнул:

– Ты собираешься развеять их по воздуху, а заодно и отряд королевских солдат? А что потом – вы сбежите в горы и станете изгоями?

– Если понадобится, то да! – заявила я. Но пожатие Касиных пальцев заставило меня обернуться; она чуть покачала головой.

– Тебе нельзя, – сказала она. – Нельзя тебе, Нешка. Ты всем нужна. Не только мне.

– Тогда ты уйдешь в горы одна, – вызывающе заявила я. Я чувствовала себя зверем в загоне, который слышит, как точат нож. – Или я уведу тебя, а сама вернусь. – Всадники подъехали уже так близко, что слова мои заглушал дробный топот копыт.

Время бежало. А мы – нет. Мы стояли в полуалькове главного зала; я держала руку Каси в своей. Дракон восседал в кресле, лицо его было суровым, и отчужденным, и выжидающим, и слабо светилось в темноте; мы слышали, как карета подкатила к вратам и остановилась, как топают и фыркают кони; сквозь массивные створки до нас приглушенно доносились людские голоса. Повисла тишина; ожидаемого стука так и не последовало, а спустя мгновение я ощутила вкрадчивое и неспешное копошение магии: по ту сторону врат обретало форму заклинание, пытаясь подчинить их себе и взломать. Оно тыкалось и билось в Драконов колдовской заслон, тщась сокрушить его; и вот на врата обрушился мощный, стремительный удар: толчок магии, прорывавшейся внутрь. Взгляд и губы Дракона на миг напряглись, из-за створок выплеснулось слабое потрескивание синих искр – вот и все.

Наконец раздался стук: в ворота с силой замолотили кулаком в латной перчатке. Дракон изогнул палец, и створки распахнулись внутрь. На пороге возник принц Марек, а рядом с ним еще один гость: далеко не столь габаритный, он тем не менее как-то умудрялся выглядеть не менее осанисто. Он драпировался в длинный белый плащ с черным узором, точно рябь на птичьих крыльях, а волосы его были цвета мытой овечьей шерсти, но черные у корней: видать, крашеные. Плащ спадал с одного плеча, открывая взгляду черное с серебром платье. Выражение лица гостя было тщательно выверено: в нем словно в книге читалась печальная озабоченность. Оба смотрелись как на портрете: солнце и луна в обрамлении дверного проема, на фоне света. Но вот принц Марек переступил порог и вошел в башню, стягивая с рук перчатки.

– Ладно, – проговорил он. – Ты знаешь, зачем мы здесь. Показывай девчонку.

Дракон, не говоря ни слова, жестом указал на Касю – туда, где мы с ней стояли, укрывшись в тени. Марек обернулся и так и впился в нее взглядом, глаза его оценивающе сощурились. Я свирепо воззрилась на него, ну да что толку? – на меня он не оглянулся.

– Саркан, что ты натворил?! – промолвил Сокол, подходя к Драконову креслу. Голос его, чистый и звонкий тенор, точно у хорошего актера, разносился по всему залу сокрушенным упреком. – Или ты утратил всякий здравый смысл, укрывшись тут, на задворках королевства…

Дракон по-прежнему сидел в кресле, подперев голову кулаком.

– Скажи мне вот что, Солья, – процедил он. – Ты вообще задумывался, что именно ты найдешь тут, в моих чертогах, если я в самом деле оставил на свободе того, кто затронут порчей?

Сокол замялся. Дракон неспешно поднялся с кресла. Вокруг него с пугающей стремительностью сгущалась тьма, наползли тени и поглотили высокие свечи, сияющие волшебным огнем. Дракон сошел с возвышения; каждый его шаг отзывался гулким и грозным звоном громадного колокола. Принц Марек и Сокол невольно отпрянули; принц схватился за рукоять меча.

– Если бы я был побежден Чащей, – промолвил Дракон, – на что вы рассчитывали здесь, в моей башне?

Сокол уже свел руки, соединив треугольником большой и указательные пальцы, и забормотал что-то себе под нос. Я почувствовала гул его нарастающей магии, а затем в обрамлении его пальцев замелькали тонкие искрящиеся росчерки света. Они ускорялись и ускорялись, пока не засиял весь треугольник; от него как от искры вспыхнуло белое пламя и одело фигуру мага переливчатым ореолом. Сокол широко развел руки, над ними шипели и потрескивали языки огня, на пол дождем сыпались искры – казалось, он приготовился к броску. Эти чары были такими же нетерпеливо-жадными, как огнь-сердце в склянке: они так и рвались пожрать весь воздух.

– Триозна грежни, – бросил Дракон, и языки пламени погасли, точно оплывающие свечи; по залу просвистел холодный резкий ветер, остудил мне кожу – и исчез.

Незваные гости, оторопев, смотрели на него во все глаза. Только тогда Дракон раскинул руки – и пожал плечами.

– По счастью, – произнес он своим обычным язвительным тоном, – я далеко не так глуп, как вы себе навоображали. Вам крайне повезло. – Дракон развернулся и направился назад к креслу; тени, отступая от его ног, отхлынули назад. Вновь зажегся свет. Я отчетливо видела лицо Сокола: оно не было преисполнено благодарности – черты его словно сковало льдом; прямые губы поджались.

Наверное, ему ужас до чего надоело считаться вторым магом Польнии. Я ведь о нем слыхала: он нередко упоминался в песнях про войну с Росией – хотя в нашей долине, понятное дело, о чужом маге барды пели мало. Мы ведь хотели историй про Дракона, про нашего мага, мы собственнически им гордились и были куда как довольны, слыша снова и снова, что он самый могущественный маг во всей стране. Но прежде я не задумывалась о том, что это значит, и давно разучилась его бояться – слишком много времени мы провели вместе. А сейчас мне принудительно напомнили о его мощи – ведь на моих глазах он играючи задушил магию Сокола! – его власть над миром так велика, что Дракон внушает страх даже королям и другим магам.

Принцу Мареку, ясное дело, это напоминание понравилось ничуть не больше, чем Соколу; рука его задержалась на рукояти меча, а лицо посуровело. Но вот он снова вскинул глаза на Касю. Я вздрогнула и попыталась ее удержать, но тщетно: Кася отстранилась от меня, вышла из алькова и направилась к принцу через весь зал. Я хотела было шепотом предостеречь ее, да не успела. Кася уже присела перед Мареком в реверансе, склонив златокудрую голову. А затем выпрямилась и посмотрела ему в лицо: в точности так, как я представляла себя на ее месте много долгих месяцев назад. И уж она-то не запиналась и не мямлила.

– Сир, – промолвила она, – я понимаю, что вы во мне сомневаетесь. Я знаю, что выгляжу странно. Но это правда: я свободна.

В голове моей молитвой отчаяния проносились бессчетные заклинания. Если принц обнажит против нее меч… если Сокол попытается поразить ее заклятием…

Принц Марек глядел на нее: сурово, пристально и напряженно.

– Ты побывала в Чаще? – спросил он.

Кася кивнула:

– Меня забрали ходульники.

– Иди посмотри на нее, – бросил принц Соколу через плечо.

– Ваше высочество, – начал было Сокол, подходя ближе. – Любому ясно, что…

– Молчи, – перебил принц – как ножом отрезал. – Мне он по душе ничуть не больше, чем тебе, но я тебя не политики ради сюда притащил. Посмотри на нее! Она затронута порчей или нет?

Сокол помолчал, озадаченно хмурясь.

– Тот, кто пробыл ночь в Чаще, неизбежно…

– Она затронута порчей?! – повторил принц, резко и жестко выделяя каждое слово. Сокол медленно обернулся и посмотрел на Касю – впервые посмотрел как следует, и в лице его отразилась растерянность. Я оглянулась на Дракона, еще не смея надеяться и все-таки надеясь: если только эти двое прислушаются…

Но Дракон не смотрел ни на меня, ни на Касю. Он смотрел на принца, и лицо его было суровее камня.

Сокол тут же приступил к проверке. Он требовал то зелья из Драконовых запасов, то книги с его полок, и Дракон, не споря, тут же посылал меня бегом принести все, что нужно. В остальное время Дракон велел мне оставаться в кухне. Сперва я подумала, он щадит меня и не хочет, чтобы я присутствовала при испытаниях – ведь некоторые из них так же страшны, как похищающая дыхание магия, которую он испробовал на мне, когда я вернулась из Чащи. Даже в кухне я слышала, как сверху доносятся речитатив Сокола и сухое потрескивание его чар. Эти звуки отдавались в моих костях точно далекий рокот громадного барабана.

Но на третье утро я вдруг заметила собственное отражение в одном из пузатых медных котлов и поняла, что выгляжу сущим чучелом. Мне и в голову не приходило наколдовать себе чистое платье – сейчас, когда над головой раздавался весь этот зловещий грохот и я изнывала от тревоги за Касю. Если я вся с ног до головы заляпалась, изгваздалась и закапала одежду слезами, меня это ничуть не удивляло, да и не заботило; но ведь и Дракон не попрекнул меня ни словом. А он то и дело спускался в кухню приказать, чтобы я принесла то и это. Я внимательно вгляделась в свое отражение, а в следующий раз, когда Дракон сошел вниз, я выпалила:

– Ты убрал меня с глаз подальше, да?

Задержавшись на последней ступеньке, Дракон промолвил:

– Разумеется, я убрал тебя с глаз подальше, а ты как думала, идиотка?

– Но он же не вспомнит, – предположила я, разумея принца Марека. Слова мои прозвучали встревоженным вопросом.

– Еще как вспомнит, дай ему хоть полшанса, – возразил Дракон. – Для него это слишком много значит. Старайся лишний раз не попадаться на его пути, веди себя как самая обыкновенная служанка и не пользуйся магией там, где он или Солья могут тебя увидеть.

– А с Касей все в порядке?

– Настолько, насколько это вообще возможно, – заверил Дракон. – Пусть это будет наименьшей из твоих забот. Она теперь куда менее уязвима, нежели обыкновенный человек, а Солья не настолько глуп. В любом случае, он отлично понимает, чего хочет принц, и при прочих равных предпочтет дать ему желаемое. Ступай принеси три бутыли елового молока.

Ну, я-то знать не знала, чего там желает принц, и мне очень не нравилась мысль о том, что он получит чего хочет, что бы уж это ни было. Я пошла в лабораторию за еловым молоком: это зелье Дракон варил из еловых иголок. Под его чарами варево каким-то образом превращалось в молочно-белую жидкость без запаха, хотя в тот единственный раз, когда Дракон попытался научить и меня, я произвела лишь мокрую вонючую смесь из еловых иголок и воды. Свойство елового молока состояло в том, чтобы закрепить магию в теле: его добавляли во все целительные снадобья и в эликсир окаменения. Я отнесла бутыли вниз, в главный зал.

Кася стояла в самом центре, внутри замысловатого двойного круга, выложенного на полу травами, размятыми в соли. На нее надели тяжелый ошейник, вроде хомута для волов, из черного пористого железа, на котором яркими серебряными буквами были выгравированы заклятия, от ошейника цепи отходили к кандалам на руках. Ей даже стула не поставили, под тяжестью этих оков любой бы согнулся вдвое, но Кася стояла прямо, бремени словно не замечая. Она коротко улыбнулась мне, когда я вошла: дескать, со мной все в порядке.

Сокол выглядел куда более уставшим, чем она, а принц Марек тер лицо, зевая во весь рот, хотя уж он-то просто сидел себе в кресле и наблюдал за происходящим.

– Туда, – бросил мне Сокол, указав рукой на заваленный рабочий стол, и тут же обо мне позабыл.

Дракон восседал на возвышении. Видя, что я замешкалась, он строго воззрился на меня. Я взбунтовалась: выставила бутыли на стол, но из зала не вышла; просто отступила к двери и стала ждать.

Сокол влил в бутыли очистительные заклинания – все три разные. Работал он четко и педантично: там, где Дракон сплетал магию в бесконечные прихотливые узоры, Сокол вычерчивал прямую линию. Но его магия работала ровно так же: мне казалось, он просто выбирает одну из многих дорог, а не блуждает между деревьями, как я. С помощью железных щипцов он протягивал бутыли Касе через заграждающий круг; причем, похоже, вместо того чтобы постепенно расслабиться, осторожничал все более. Кася послушно выпивала содержимое. Каждое заклинание просвечивало ее изнутри; сияние струилось сквозь кожу, не угасая; к тому времени, как Кася осушила все три бутыли, она озаряла собою весь зал. В ней не просматривалось и намека на тень – ни одного перистого клочка порчи.

Принц непринужденно развалился в кресле. У локтя его стоял массивный кубок с вином, но я заметила, что к вину Марек не притронулся: он не отрывал взгляда от Касиного лица. У меня просто руки чесались пустить в ход магию. Я бы с удовольствием отвесила ему пощечину, чтоб он на Касю не пялился.

Сокол долго и пристально изучал Касю, а затем вытащил из кармана камзола повязку и завязал себе глаза: широкая полоса плотного черного бархата, расшитая серебряными буквами, прикрыла еще и лоб. Надевая повязку, маг забормотал что-то себе под нос; буквы вспыхнули, и на бархате в самом центре лба открылся глазок. Из него смотрело одно-единственное громадное, странной формы око: округлое кольцо вокруг гигантского зрачка, темного, почти черного, пронизанного серебряными проблесками. Сокол подошел к самой границе круга и принялся разглядывать Касю этим оком сверху донизу; а потом трижды обошел вокруг нее.

Наконец Сокол шагнул назад. Око закрылось, а затем и глазок. Дрожащими руками маг взялся за шнурки и неловко затеребил узел. Наконец он снял повязку. Я не могла отвести взгляда от его лба: там не осталось ни следа третьего ока, ни даже отметины, хотя собственные его глаза налились кровью. Сокол тяжело опустился в кресло.

– Ну?! – резко спросил принц.

Сокол помолчал.

– Я не нахожу следов порчи, – наконец неохотно признал он. – Я не поклянусь, что их там нет…

Но принц уже не слушал. Он вскочил на ноги, схватил со стола тяжелый ключ и бросился к Касе через весь зал. Сияющий свет, пронизывающий ее плоть, постепенно мерк, но еще не вовсе угас. Разорвав сапогом соляное кольцо, Марек вошел внутрь и отомкнул тяжелый ошейник и кандалы. Снял с Каси оковы, сложил их на пол, затем протянул ей руку – так учтиво, как будто имел дело с придворной дамой, – по-прежнему не сводя с нее глаз. Кася замешкалась – я знала, она боится случайно сломать ему кисть (про себя я надеялась, что так и будет), – и осторожно вложила ладошку в его пальцы.

Крепко ее стиснув, Марек вывел девушку вперед, к подножию Драконова возвышения.

– А теперь, Дракон, – тихо проговорил принц, – ты расскажешь нам, как ты это сделал, – он поднял Касину руку повыше и встряхнул ее. – И тогда мы отправимся в Чащу, Сокол и я – если ты струсишь и не пойдешь с нами – и мы вызволим мою мать.

Глава 13

– Если ты твердо вознамерился броситься на меч, меча я тебе не дам, и не жди, – возразил Дракон. – Ты можешь воспользоваться тем, который у тебя уже есть, если хочешь. Так ты натворишь куда меньше бед.

Принц Марек напряг плечи, мускулы его шеи вздулись. Он выпустил Касю и шагнул на возвышение. Дракон глядел холодно и неумолимо. Думаю, у принца руки чесались его ударить, но тут с кресла поднялся Сокол:

– Прошу прощения, ваше высочество, но в том нет нужды. Соблаговолите припомнить чары, которыми я воспользовался в Киеве, когда мы захватили лагерь генерала Ничкова, – они отлично пригодятся и здесь. Чары покажут мне, как творить это заклинание. – Сокол улыбнулся Дракону, не размыкая губ. – Думаю, Саркан признает, что даже он не в силах сокрыть что-либо от моего взора.

Этого Дракон отрицать не стал, но рявкнул:

– Я охотно признаю, что ты идиот еще более сумасбродный, нежели я считал тебя прежде, если ты намерен посодействовать этому безумию.

– Я не стал бы называть сумасбродством оправданную и разумную попытку спасти королеву, Саркан, – промолвил Сокол. – Прежде мы все склонялись перед твоей мудростью. Безусловно, не было никакого смысла подвергать себя опасности, вызволяя королеву только для того, чтобы вынужденно предать ее смерти. Однако теперь у нас есть зримое подтверждение иной возможности, – он указал на Касю. – Почему ты скрывал его так долго?

Нет, ну это же надо! – а ведь Сокол со всей очевидностью приехал сюда специально для того, чтобы доказать – никаких иных возможностей нет и быть не может, и осудить Дракона за то, что он вообще оставил Касю в живых! Я глядела на Сокола разинув рот, а тот словно не сознавал, что поменял мнение на прямо противоположное – вообще ни сном ни духом!

– Если для королевы есть надежда, я скажу, что не попытаться – это государственная измена, – объявил Сокол. – То, что было проделано один раз, возможно повторить.

– И ты думаешь, что справишься? – фыркнул Дракон.

Что ж, даже я понимала, что это не лучший способ заставить Сокола передумать. Маг сощурился, холодно отвернулся и молвил принцу:

– Я удаляюсь на покой, ваше высочество. Мне необходимо восстановить силы перед тем, как я стану творить чары завтра утром.

Принц Марек взмахом руки отпустил его. К вящей своей тревоге, я заметила, что, пока я наблюдала за препирательствами, он все это время разговаривал с Касей, держа ее ладонь в своих. Ее лицо по-прежнему оставалось нездешне безмятежным, но к тому времени я научилась неплохо читать по нему и видела: Кася встревожена.

Я уже собиралась кинуться ей на помощь, когда Марек выпустил ее кисть и вышел из зала сам – быстрым широким шагом. Каблуки его сапог простучали по ступеням: принц поднялся наверх. Кася поспешила ко мне; я сжала ее руку. Дракон хмуро проводил принца взглядом, раздраженно барабаня пальцами по ручке кресла.

– А он правда такое может? – спросила я. – Он способен подсмотреть, как налагается заклинание?

Пальцы его выбивали прихотливую дробь.

– Нет, если не отыщет гробницу, – наконец проговорил Дракон. И спустя мгновение неохотно добавил: – А с этим он, возможно, и справится: у него особый талант прозрения. Но тогда ему еще понадобится найти туда вход. Думаю, у него уйдет несколько недель по меньшей мере; за это время я успею отправить послание королю и, надеюсь, предотвратить эту бессмыслицу.

Взмахом руки Дракон отослал меня прочь. Я была рада-радехонька уйти: я потащила Касю за руку вверх по ступеням, опасливо вглядываясь вперед перед каждым поворотом лестницы. На второй площадке я высунулась из-за угла, убедилась, что ни принца, ни Сокола в прихожей нет, и быстро потянула Касю за собою. Как только мы дошли до моей комнаты, я велела ей подождать снаружи, а сама распахнула дверь и заглянула внутрь: никого. Я впустила Касю, закрыла дверь, задвинула засов и загородила ее стулом. Я бы охотно запечатала вход магией, если бы Дракон не предостерег меня против использования заклинаний. Снова видеть у себя в гостях принца Марека я совершенно не желала, но еще меньше хотелось, чтобы он вспомнил, что именно приключилось во время его последнего визита. Не знаю, заметил бы Сокол, если бы я наложила крохотный запирающий заговор здесь, в моей комнатке, но его-то магию я чувствовала даже из кухни, так что решила не нарываться.

Я обернулась к Касе: она тяжело опустилась на кровать. Спину она держала прямо, очень прямо – она словно бы разучилась горбиться, – а вот ладони распластала на коленях и понурилась.

– Что он тебе наговорил? – спросила я. В груди у меня стеснилось от гнева. Но Кася покачала головой.

– Он просто попросил меня помочь ему, – промолвила она. – Сказал, что завтра снова со мной побеседует. – Кася подняла голову и посмотрела на меня. – Нешка, ты спасла меня – а ты могла бы спасти королеву Ханну?

На мгновение я снова перенеслась в глубину Чащи, под ее сень, и ощутила давящую тяжесть ее ненависти – я почувствовала, как с каждым вдохом в меня вползают тени. В горле стеснилось от страха. Но на ум мне тотчас же пришло заклинание «фулмия» – оно громом рокотало где-то внутри моего живота; мне представилось Касино лицо и еще одно дерево, вымахавшее до немыслимой высоты – а лицо под его корой, сглаженное и помутневшее за двадцать лет, исчезает точно статуя под бегучей водой.

Дракон был в библиотеке и раздраженно что-то писал. Когда я спустилась и задала ему тот же вопрос, настроение его нимало не улучшилось.

– Попытайся не перенимать чужого безрассудства, тебе и своего хватит, – промолвил он. – Ты до сих пор неспособна распознать ловушку? Это все происки Чащи.

– Ты думаешь, Чаща… завладела принцем Мареком? – спросила я, гадая, не в этом ли все дело и не потому ли он…

– Нет, пока еще не завладела, – покачал головой Дракон. – Но Марек сам ей себя преподнесет на блюдечке, да еще и вместе с магом в придачу: недурственная цена за деревенскую девчонку. Если еще и тебя добавить – так вообще сплошная выгода! Чаща посадит в тебя и в Солью сердце-древа – и за неделю заглотит долину. Вот поэтому Чаща и отпустила свою жертву…

Но я хорошо помнила яростное сопротивление Чащи.

– Чаща ее не отпускала! – запротестовала я. – Она не позволяла мне забрать Касю…

– До определенного момента, – поправил Дракон. – Чаща, вероятно, делала все возможное, чтобы сохранить сердце-древо – в точности как генерал обороняет крепость. Но, лишившись дерева – оно ведь все равно наверняка погибло бы, не важно, выжила бы девушка или умерла, – Чаща, конечно же, попыталась обратить потерю к своей выгоде.

Мы ожесточенно заспорили. Не то чтобы я считала, будто Дракон неправ: мне казалось, на такое извращенное коварство – обратить любовь в оружие – Чаща вполне способна. Но это ведь не значит, что попробовать не стоит. Если нам удастся освободить королеву, это положит конец войне с Росией, укрепит обе страны, а если мы при этом уничтожим еще одно сердце-древо, возможно, мы сумеем надолго сломить мощь Чащи.

– Да, – кивнул Дракон, – а если с небес слетит дюжина ангелов и вырубит всю Чащу из конца в конец пламенеющими мечами, ситуация тоже заметно улучшится.

Я раздраженно фыркнула, сходила за учетной книгой, грохнула ее на стол между нами, открыла на последних страницах, исписанных Драконовым аккуратным убористым почерком, и ткнула пальцем:

– Чаща побеждает, несмотря на все твои усилия, не так ли? – Ледяное молчание Дракона послужило достаточным ответом. – Мы ждать не можем. Мы не вправе сохранить все в секрете, запереться в башне и дожидаться, пока не подготовимся идеальным образом. Если Чаща пытается напасть – мы должны нанести ответный удар, и быстро.

– Между стремлением к идеалу и непоправимой поспешностью есть значительная разница, – откликнулся Дракон. – На самом-то деле ты просто наслушалась запретных баллад о несчастной плененной королеве и об убитом горем короле и вообразила, будто сама живешь в такой балладе и у тебя есть отличный шанс погеройствовать. Как ты думаешь, много ли от королевы осталось, после того как двадцать лет ее глодало сердце-древо?

– Больше, чем останется спустя двадцать один год! – выкрикнула я в ответ.

– А достаточно ли от нее осталось, чтобы прочувствовать, как в то же дерево вложат и ее сына? – осведомился Дракон безжалостно, и эта жуткая мысль заставила меня умолкнуть.

– Это моя забота, не ваша, – заявил принц Марек. Мы оба вздрогнули: принц стоял в дверном проеме, в ночной сорочке и босиком. Он глядел на меня, и я видела, как крошится и осыпается заклинание ложной памяти. Марек вспомнил меня, и я внезапно тоже вспомнила, как он изменился в лице, когда я воспользовалась магией на его глазах – и каким голосом он произнес «Ты ведьма». Все это время он искал кого-то, кто бы помог ему.

– Это ведь ты сделала, так? – спросил меня принц. Глаза его блестели. – Я мог бы и сам догадаться: этот иссохший старый змей никогда бы туда не сунулся, даже ради такой красотки. Это ты освободила девушку!

– Мы… – пролепетала я, в отчаянии оглянувшись на Дракона, но Марек только фыркнул.

Он вошел в библиотеку и направился ко мне. Я различала еле видный шрам у самой линии волос, там, где я лупила его до потери сознания тяжелым подносом; в глубине моего существа изготовился к прыжку тигр магии – того и гляди с ревом вырвется наружу. И все равно в груди у меня стеснилось от невольного страха. По мере того как принц подходил все ближе, я начала задыхаться. Если бы он только подступил вплотную, если бы только меня коснулся, думаю, я бы завизжала – прокричала бы какое-нибудь проклятие; с дюжину самых страшных заклинаний Яги проносились в моей голове точно светлячки и так и рвались на язык.

Но принц остановился на расстоянии вытянутой руки и просто наклонился ко мне.

– Та девушка обречена, знаешь ли, – проговорил он, глядя мне в лицо. – Король крайне неприязненно относится к магам, уверяющим, будто им удалось изгнать из кого-то порчу: ведь слишком многие из них и сами оказывались затронуты порчей – да так, что мало не покажется. По закону, девушку должно предать смерти, и Сокол вряд ли станет свидетельствовать в ее пользу.

Я вздрогнула и отшатнулась; я знала, что сама себя выдала.

– Помоги мне спасти королеву, – добавил принц тихо и сочувственно, – и ты в придачу спасешь еще и свою подругу; как только король заполучит назад мою мать, он, разумеется, пощадит обеих.

Я отлично понимала, что это угроза, а не подкуп; принц давал мне понять, что предаст Касю смерти, если я откажусь. Я еще сильнее его возненавидела – и все же не могла возненавидеть его окончательно. Я три страшных месяца прожила с этой саднящей болью внутри; а принц Марек сжился с ней с самого детства: у него отняли мать и сказали, что ее больше нет, она хуже чем мертва и навсегда для него недоступна. Мне не было его жалко, но я его понимала.

– И как только мир завертится в противоположном направлении, солнце обязательно взойдет на западе! – рявкнул Дракон. – Ты ничего не добьешься: только погибнешь сам, и она вместе с тобою.

Принц стремительно развернулся к нему и с силой ударил по столу стиснутыми кулаками – аж подсвечники и книги с грохотом подпрыгнули.

– И тем не менее ты спасаешь какую-то никчемную крестьянку, а королеву Польнии оставляешь гнить в Чаще?! – прорычал он. Светский лоск пошел трещинами. Принц умолк и вдохнул поглубже, с усилием складывая губы в пародии на улыбку, которая то появлялась, то исчезала. – Ты слишком далеко зашел, Дракон. После такого даже мой брат не станет прислушиваться к твоему наушничеству. Многие годы мы безропотно проглатывали все, что ты рассказывал нам о Чаще…

– Если мне ты не веришь, бери своих людей и ступай туда, – прошипел в ответ Дракон. – Сам убедишься.

– И пойду! – заверил принц Марек. – И возьму с собой эту твою ведьмочку, и твою хорошенькую крестьяночку тоже возьму!

– Ты не возьмешь с собой никого, кто не захочет пойти, – отрезал Дракон. – Ты с самого детства воображал себя героем легенды…

– Все лучше, чем малодушным трусом, – усмехнулся принц, блеснув всеми зубами. Слепая ярость, словно живое существо, взрастала между ними, обретая зримые очертания. Не успел Дракон ответить, как я выпалила:

– А может, нам попробовать ослабить Чащу до того, как мы в нее войдем?

И они отвернулись друг от друга и изумленно уставились на меня.

Усталое лицо Кристины расплылось и оледенело; она смотрела мимо меня на толпу солдат и магов: блестела броня, били копытами кони.

– Мы приехали к Ежи, – тихо проговорила я. Она отрывисто кивнула, не глядя на меня, и отступила в дом, давая мне войти.

На качалке лежало вязание. Младенец спал в колыбели у огня – крупненький, здоровенький, краснощекий; в кулачке он стискивал погрызенную деревянную погремушку. Я, понятное дело, подошла посмотреть на ребеночка. Следом подоспела Кася и тоже заглянула в колыбельку из-за моей спины. Я уже хотела подозвать ее поближе, но Кася отвернулась, стараясь, чтобы на лицо ее не падал свет очага, и я промолчала. Не стоит пугать Кристину еще больше. Когда вошел Дракон, Кристина забилась в угол вместе со мною и, робко выглядывая из-за моего плеча, еле слышным шепотом сообщила мне, что малыша назвали Анатолем. Голос ее прервался: в хижину, пригнувшись, протиснулся принц Марек, а следом за ним Сокол в ослепительно-белом плаще, на котором ни пылинки не осело. Ни тот ни другой не обратили ни малейшего внимания ни на ребенка, ни на саму Кристину.

– Где затронутый порчей? – спросил принц.

– Он в сарае, – шепнула мне Кристина. – Мы его перенесли в… я подумала, надо бы комнату освободить… нам не хотелось… я решила, вреда в том нет…

Ей не было нужды объяснять, почему ей не хотелось еженощно видеть в доме это искаженное мукой лицо.

– Все в порядке, – заверила я. – Кристина, Ежи может… Мы кое-что попробуем, но оно не обязательно… оно сработает. Но он может от этого умереть.

Кристина схватилась за край люльки и чуть заметно кивнула. Наверное, к тому времени она уже не думала о муже как о живом: как будто он ушел на битву, которая была проиграна, и оставалось лишь дождаться горькой вести.