Текст книги "Утверждение правды"

Автор книги: Надежда Попова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Отличный стимул, чтобы пройти чисто, – хмыкнул инструктор и, шагнув ближе, сообщил уже едва слышно: – Она проходит за двадцать шесть секунд. В обе стороны. Возьмешься переплюнуть?

Курт молча поджал губы, смерив взглядом высоту ближайшей стены, и, не ответив, сорвался с места, с ходу одолев первую преграду одним прыжком.

В прошлые визиты в учебку все еще возводящаяся полоса придуманных Хауэром препятствий была в преодолении и проще, и сложнее. Проще было перебрасывать себя через недостроенные каменные кладки, но сложнее было нырять с разбегу в узкие проемы; сейчас преграды стали выше, и это добавляло сложностей, но в тесные окошки и щели тело проскальзывало уже привычно легко и свободно. Расставаясь с ним после очередного курса тренировок, Хауэр всегда говорил одно и то же, и Курт давно уже осознал, что это напутствие не было шуткой или оборотом речи для вящего эффекта. Напутствие звучало коротко: «Вернешься хилей, чем вышел отсюда, – пеняй на себя». Попенять пришлось лишь однажды, но этот урок запомнился ему навечно. Теперь, покидая лагерь Хауэра, Курт проводил свободное время не единственно за книгами и разглядыванием паутины под потолком, зная, что за утерянные навыки придется расплачиваться не только в возможной стычке с противником, но и здесь, в этом чистилище, где безраздельно владычествовал старший инструктор зондергрупп. И, если откровенно, сложно было сказать, кто оказывался требовательней – враг или наставник…

Впереди возникла гладкая, как стол, деревянная преграда локтя на два выше него, с одной узкой лазейкой на уровне колена – ее прежде не было; долю мгновения Курт колебался, выбирая путь, и, предпочтя не рисковать, уперся ногой в край прорубленного в досках отверстия, подпрыгнул, ухватился за кромку стены и, подтянувшись, перебросил себя на ту сторону. Можно было бы, не замедляя хода, проскользнуть в отверстие, однако меч создавал риск позорно застрять, точно баран в заборе, или, по меньшей мере, застопориться, зацепив края лаза гардой или ножнами. Хауэр подсчитывал не только ошибки, но и мгновения, да и в собственном мозгу назойливо застряли эти самые двадцать шесть секунд, превзойти которые, похоже, уже не удавалось – на вольные эксперименты вроде прыжков с одного препятствия на другое, не касаясь земли, Курт не отваживался, причиной чему была вмененная Хауэром наследнику боязнь осрамиться. Не будь рядом свидетелей, надзирай за ним один лишь инструктор – и он наверняка опробовал бы более смелые трюки, однако сорваться и упасть под придирчивым взглядом Ульбрехта фон унд цу Редера было непозволительной роскошью. Посему расслабиться получалось с трудом – тело исполняло привычные движения без труда, однако освободить ум от мысли о пристальном взгляде в затылок не выходило, и, пройдя тот же путь в обратном направлении, Курт уже знал еще до первых слов Хауэра, что демонстрация вышла далеко не безупречной.

– Секунд сорок, – нехорошо улыбаясь, отметил инструктор, и он недовольно дернул углом рта, пытаясь оттереть с перчаток прилипшую к ним смолу.

– Это что за новшество? – уточнил Курт, никак на его замечание не ответив, и тот охотно пояснил:

– С одного из лазов. Не заметил – края оклеены паклей? Со временем мы дойдем и до этого этапа – будешь прыгать через горящее окно, если не отыщешь другого пути.

Он промолчал снова, едва удержавшись от того, чтобы болезненно поморщиться, и Хауэр победоносно кивнул наследнику:

– Итак, что скажете? Есть люди, которым это под силу, кроме меня?

– Курт Гессе, – покривился тот. – Нашли кого ставить в пример.

– Знаете-ка что, Ваше Высочество, – нахмурился инструктор, – это уже неумно. Когда он попал ко мне, он так же, как и вы, валился наземь после пробежки, обретал синяки и порезы на плацу, а уж что он собою представлял до обучения в святом Макарии и вообразить противно. Слава и гордость Конгрегации Молот Ведьм таковым не родился.

– Как знать, – возразил тот настырно, – рождаются же поэтами.

– Вас при дворе ведь обучают стихосложению, не так ли? – по-прежнему не медля с ответом, поинтересовался Хауэр. – Никого при этом не тревожит, имеете ли вы к сему природную склонность; тренькать на лютне более-менее сносно и гладко складывать слова в соответствии с правилами можно натаскать кого угодно, если уделять этому довольно времени. Быть может, повсеместно прославленную сагу вы не напишете, но начеркать любовный мадригальчик сумеете. То, что делает Гессе, – это вполне пристойная баллада, а то, что здесь показали сегодня вы, – это народное творчество, рифма не замысловатее «звезды» и… гм… Если б я не знал доподлинно, что вы можете лучше, стал бы я вас истязать понапрасну?

– Откуда вам знать, что могу?

– Ваше Высочество, – терпеливо вздохнул Хауэр, – через мои руки прошло достаточно оболтусов и одаренных парней, чтобы я мог судить о способностях очередного из них. Меня, знаете, весьма тешит тот факт, что будущий правитель Империи не полагает себя по изначальному определению лучше всякого иного ее обитателя, однако подобная мысль должна вести к желанию учиться, узнавать новое, испытывать новое и – стать таки лучше, чем все ваши подданные вместе взятые, но не к тому, чтобы плевать в потолок, философствуя о талантах.

– Я, кажется, ни разу не отказался исполнить то, что вами было велено, майстер Хауэр.

– Верно, – согласился тот, – ни разу. Однако исполняете, будто механизм. Словно делаете то, в чем нет для вас смысла, даже когда в ответ на ваши недоумения я даю вполне внятные истолкования, даже когда вы с ними соглашаетесь. Вы работаете – как машина, как мельница. Без души. Без огонька. В крестьянине за плугом больше вдохновения, чем в вас.

Фон Редер на сей раз за наследника не вступился, не призвал инструктора быть обходительней в выражениях, не выдал ни одного язвительного замечания, однако вперившийся в затылок, точно острие, взгляд Курт продолжал ощущать по-прежнему, начиная все больше раздражаться. От конфликтов он никогда не бежал, однако столь назойливое и беспричинное желание спровоцировать свару начинало уже выводить из себя.

– На одном вдохновении далеко не уехать, – возразил Фридрих убежденно. – Я не отлыниваю…

– Я вас не в этом винил, Ваше Высочество.

– …я не пытаюсь сказать, что вся ваша наука бессмысленна, я лишь пытаюсь сделать все наилучшим образом. Возможно, я несколько дотошен и занудлив в своем подходе к этому, однако вдохновение, по моему твердому убеждению, может прийти только тогда, когда уже заучены основы, образцы, техника. Иначе, если взять за пример упомянутое вами стихосложение, из голого наития может выйти похабная трактирная песенка.

– Начните с этого, – пожал плечами Хауэр. – Вдохновенная похабщина куда лучше технически выверенной, но бездарной поэмы.

Фон Редер пренебрежительно фыркнул, однако не произнес ни слова; пристальный взгляд в спину все так же давил на нервы, и Курт, поправ все предписания касательно сохранения мира и спокойствия, обернулся, намереваясь сделать барону внушение. Заготовленные уже нелестные слова застряли в горле, не сорвавшись с губ: фон Редер в его сторону не смотрел, одаряя насмешливыми взорами стоящего напротив него Альфреда Хауэра. Оба телохранителя также не обращали на майстера инквизитора с помощником ни малейшего внимания, глядя один – в сторону поворота у монастырской стены, другой – на пройденную Куртом полосу препятствий. Самым же неприятным было то, что ощущение взгляда в затылок по-прежнему осталось, все такое же холодное и раздражающее.

– Взгляните на себя на плацу, – продолжал Хауэр наставительно. – Припомните, что и как вы делали вчера, да и все эти два месяца вообще. Вы пассивны. Расшевелить вас, заставить напасть, атаковать первым, испробовать какой-то подход по собственной инициативе стоит усилий немыслимых.

– Может, это просто мой стиль.

– Ах, стиль. А если я – злобный разбойник, отвлекающий вас на себя, пока мой сообщник тащит в отдаленную башню прекрасную принцессу, дабы там ее гнусно поять? Что вы скажете в ответ на ее жалобные вопли? Крикнете ей: «Потерпи, дорогая, у меня такой стиль»?

– Если придется, я смогу…

– Ничего вы не сможете, – оборвал тот. – Как вы можете что-то суметь, когда припрет, если вы никогда этого не пробовали? Если не отрабатывали такой ситуации – как сможете достойно действовать в ней?

Ответа наследника Курт не услышал, исподволь оглядываясь и пытаясь понять, отчего все еще щиплет холодом меж лопаток и давит затылок чей-то взгляд.

– В чем дело? – чуть слышно спросил Бруно, медленно подойдя ближе. – На тебе лица нет.

Курт отозвался не сразу, неспешно развернувшись и окинув взглядом пустынный плац в отдалении, безлюдную тропку вокруг главного корпуса, стоящих в двух шагах от Фридриха телохранителей и фон Редера…

– Не знаю, – так же тихо проговорил Курт наконец. – Что-то не так.

– Что?

– Не знаю, – повторил он, медленно скользя взглядом вверх по каменной стене монастыря. – Что-то. Словно смотрит кто-то в спину.

– Это паранойя; для тебя состояние нормальное, – успокаивающе усмехнулся помощник, и он раздраженно поморщился, осматривая темные провалы окон, кромку стены и серый камень зубцов над крышей…

Крыша.

Плоская ровная площадка крыши, скрытая от глаз рядом высоких зубцов…

Воспринять, понять, осознать, что именно произошло в эти полтора мгновения и как, он сумел только некоторое время спустя, потом, вспоминая и пытаясь разложить на части захваченную одним мигом реальность, но даже и тогда не был до конца уверен, почему все произошло так, а не иначе. Наверное, была тень у одного из зубцов. Наверное. Возможно, очертания этой тени всколыхнули в памяти какие-то воспоминания, увязав их с вполне определенным образом. Возможно. В одном Курт не сомневался, убеждаясь в этой истине уже не в первый десяток раз за долгие годы службы: метафорические сентенции Хауэра несут в себе смысл весьма четкий, а главное – верный. Рассудочно выводов сделано не было, никаких решений не пронеслось в уме, даже стремительных, даже сделанных мельком, даже походя, да это оказалось и ни к чему – тело неверных выводов сделать не могло.

Тело метнулось вперед, не дожидаясь приказа разума, а быть может, даже и вопреки ему; оба телохранителя устремились наперерез, краем глаза успел уловить смазанный силуэт – фон Редер бросился к нему, пытаясь перекрыть дорогу, увиделся напрягшийся взгляд Хауэра и изумленный – наследника. И даже показалось, что послышался свист, с которым приближается арбалетная стрела, пропарывая воздух; это было невозможно – скорость сорвавшегося с металлической струны снаряда была бешеной, немыслимой – но это невозможное все же случилось, и уже не в первый раз за время службы…

Рукав тренировочной куртки Фридриха Курт рванул на себя и в сторону, чей-то остерегающий возглас саданул по ушам, и громко, оглушительно, с коротким сухим чпоком в человеческое тело ударил арбалетный болт. Наземь Курт повалился вместе с наследником и одним из телохранителей, ощущая, как по лицу стекают тягучие капли брызнувшей россыпью чужой крови.

Такое уже случалось прежде – время текло не так, как ему полагалось от сотворения мира. Порою оно начинало тянуться, вмещая в единый миг множество событий и решений, а случалось, что мгновения бежали, бежали минуты, а мысли и деяния, невозможно медлительные, не поспевали за ними.

Сейчас было то же: время понеслось.

Еще миг назад казалось, что оно влачится, словно согбенный старец, когда немыслимым рывком удалось настичь его, обогнать, опередить хоть на полшага. Лишь миг назад прозвучал хрусткий сухой удар наконечника, вклинившегося в человеческую плоть, и вот теперь Курт никак не мог догнать убегающие мгновения, чувствуя, как они исчезают в никуда, стремительные и невозвратимые. Он тщился угнаться за мчащимся временем, пытаясь всё разом увидеть, продумать и предпринять.

Миновала секунда, а он успел лишь рассмотреть рану прямо напротив своего лица – торчащее из шеи древко, успел заметить темную щетину на подбородке, почувствовать, что левая рука, сжавшаяся на рукаве наследника, вывернута в сторону, и из этого вывести, что снайпер все-таки промазал и попал не в того. Вторая секунда ушла в вечность – и Курт сумел увидеть помощника, прижавшегося к земле за выступом каменного возвышения – самого начала полосы препятствий, увидел второго телохранителя, который в этот миг неправдоподобно медленно припадал на колено, пытаясь и оказаться за укрытием, и встать на линию меж невидимым стрелком и принцем. Третий миг – и в поле зрения попали Хауэр и фон Редер, оба бледные и похожие не на людей, а на мертвое изображение с древних фресок; инструктор лежал на земле, прикрыв плечом голову Фридриха, а барон сдергивал с плеча арбалет, другой рукою тянясь за стрелой…

Четвертая секунда снова сорвала время вскачь; труп телохранителя Курт столкнул в сторону, рывком дернув к себе неподвижного наследника и втащив его в безопасную зону, за каменную кладку препятствия. Фридрих смотрел ошеломленно; его лицо, куртка и руки были в крови, однако даже первого, самого поверхностного взгляда хватило, чтобы понять, что кровь не его.

– Цел, – сжато бросил Курт, не слыша вопроса, но видя, как фон Редер на миг сместил к нему взгляд.

– Где? – так же коротко уточнил тот, и он кивнул:

– Крыша.

И снова время, похожее на тягучую смолу, облекло со всех сторон, точно пыльный плотный мешок, извлекая из небытия мгновения, влача их перед внутренним взором и так же неспешно сбрасывая в пустоту; и тишина, ничем не нарушаемая, так же назойливо вытягивала нервы. Никто не шевелился; наследник так и лежал на песке, смешанном с мелким камнем, то ли из опасливости, то ли попросту не вполне успев понять, что происходит, и телохранитель так и стоял на одном колене, прислонясь плечом к каменной стенке и вскинув наизготовку уже заряженный арбалет, и он все так же был на виду, не прикрыт ничем, и второй выстрел уже мог бы…

Второго не будет, понял вдруг Курт, и время снова возвратилось в свой привычный бег, грозя вот-вот вновь обогнать события. Фон Редер опустил оружие, переглянувшись с ним; во взгляде была четко различима каждая его мысль, и мысль была та же…

– Он уходит, – уверенно и зло обронил барон, рывком поднявшись.

Курт размышлял даже не мгновение – сотую долю; вскочив на ноги, обернулся, коротко вытолкнув:

– Ульбрехт, уведите мальчишку. Альфред, Бруно – за мной.

– Черта с два я вас выпущу из виду, – возразил фон Редер свирепо, и Курт, не став спорить, кивнул:

– Бруно, останься. За парня головой ответишь.

К далеко виднеющейся двери он ринулся через площадку бегом, не обернувшись, чтобы увидеть, следуют ли за ним инструктор и фон Редер. Хауэр обогнал его при входе в узкий коридор, свернув вправо, к лестнице, перепрыгивая через ступеньку, и Курт устремился следом, некстати подумав о незапланированном виде тренировки. Здесь он никогда не был, никогда не видел этих тесных стен и поворотов и лишь надеялся на то, что этот путь – единственный, что снайпер не успел еще покинуть крышу и, при большом благоволении свыше, попадется им навстречу. Лестница кончилась внезапно, выведя на тесную площадку перед дверью. Дверь была распахнута настежь, и в проем виделся широкий каменный простор, ограниченный старыми выщербленными зубцами.

– Какого черта! – гаркнул фон Редер, уткнувшись в спину Курта и едва не упав на пол, когда тот остановился.

Курт отступил в сторону, молча указав на распахнутую дверь, за порогом которой стоял Альфред Хауэр, озираясь и не двигаясь с места.

– Он ушел, – констатировал Курт, и барон замялся, колеблясь.

– С чего вы это взяли? – уточнил фон Редер недоверчиво; Курт постучал по распахнутой створке:

– Дверь нараспашку. Будь он здесь – она была бы если не заперта, то хотя бы закрыта. Он понял, что мы рванем сюда, а потому бросил все как есть. И ушел.

– Есть другой выход отсюда? – зло выкрикнул барон, и Хауэр, не оборачиваясь, понуро кивнул:

– Есть. И, коль уж мы не повстречали его на своем пути, теперь суетиться бессмысленно. Не перехватим.

– Черт! – взбешенно пнув ни в чем не повинную дверь, рявкнул фон Редер, и инструктор вздрогнул, отступив от порога. – Вы и ваша хваленая безопасность!.. Куда смотрели ваши славные парни! Как в вашу неприступную цитадель мог попасть убийца?!

– А как, – сдержанно возразил Курт, – вы с вашим опытом все еще ничего не поняли, барон?

– Что?.. – проронил тот растерянно, так же внезапно сорвавшись с крика почти на шепот. – Вы это о чем?

– А вот Альфреду уже все ясно, – отозвался он по-прежнему спокойно. – Верно ведь?

– Объяснитесь немедленно, – потребовал фон Редер с явственной угрозой в голосе, – и желательно внятно.

– Эта, как вы выразились, цитадель и впрямь неприступна. Проникнуть сюда снаружи невозможно; думаю, не всякий даже из зондеров это сумеет, а быть может, и вовсе никто. Так эта крепость расположена, так выстроена. Единственный путь, которым убийца может попасть внутрь, – это пройти сквозь главные ворота.

Отстранив барона с дороги, Курт медленно вышел на крышу, так же неспешно прошагав дальше мимо неподвижного угрюмого инструктора, и остановился, оглядывая широкую каменную площадку.

Арбалет, брошенный у одного из зубцов, он увидел сразу: разряженное оружие выделялось на сером фоне камня, как шрам; рядом, некогда аккуратно расстеленный, покоился отрез полотна. Сейчас плотная материя была смята и сдвинута широкой складкой – минуту назад лежащий на ней человек в явной спешке поднялся, сняв ткань, и ушел, оставив всё на месте. Оставив всё – и ничего. Никаких других следов пребывания кого бы то ни было Курт, приблизившись, не увидел – лишь чистая ровная поверхность, арбалет и кусок полотна, при внимательном рассмотрении оказавшийся еще довольно новой дерюгой…

– Это же бред, – тихо проронил Хауэр за его спиной.

Такого голоса Курт не слышал от него никогда – убитого и растерянного, и когда заговорил фон Редер, голос барона вторил тону инструктора:

– Впервые согласен… Вы что же – хотите сказать, что один из ваших молодцев вздумал убить Его Высочество?

– Довольно странно, что это вызывает такое удивление у вас, – отозвался Курт, присев перед арбалетом и всмотревшись в него, уже издали заметив необычность оружия. При ближайшем рассмотрении арбалет оказался и впрямь нетипичным: при небольшом усилии он легко разобрался на три части, в каковом виде наверняка занимал в дорожной сумке не столь уж существенное место в сравнении с прочим скарбом. – Я полагал, что уж вы-то, столь предвзято относящийся к Конгрегации, первым делом заподозрите кого-то из них.

– А я полагал, что к приезду Его Высочества здесь остались только самые проверенные и надежные, те, кто в случае необходимости встанут на его защиту; ведь не могли вы не предвидеть подобного поворота дела.

– Хочу заметить, – возразил Хауэр через силу, – что, кроме моих бойцов, есть и еще кое-кто, подпадающий под подозрение; точнее, их двое. Те двое, что оставались в комнате наследника.

– Да вы спятили! Это его телохранители, его ближайшие и доверенные люди…

– Это ваши доверенные люди, – поправил инструктор. – Но даже и этот факт ни о чем не говорит и ничего не доказывает.

– Мои парни не могли поднять руку на принца!

– Родные сыновья травят отцов ради места на троне. А уж предательство ближайшей охраны – штука и вовсе рядовая.

– Так же, как и предательство союзников, коим является ваша Конгрегация! Как знать, не задумали ли вы всю эту историю с поездкой сюда, чтобы убить неугодного вам наследника? Быть может, ваше начальство решило, что принц не отвечает вашим чаяниям!

– Не ведите себя, как оскорбленная девица, господин фон Редер, – выговорил Курт, не дав инструктору ответить, и, приподняв дерюгу за край, осторожно, точно боясь разбить, завернул в нее арбалет. – Не измышляйте и тем паче не говорите чепухи, в которую сами не верите. Реши Конгрегация избавиться хоть бы и от Императора – мы бы это сделали, причем без шума и пыли, а главное – успешно.

– Вы… – задохнулся тот возмущенно. – Вы, как у вас язык повернулся!.. От инквизитора я мог бы ждать какой угодно бесцеремонности, но от имперского рыцаря!.. Да как вам только помыслилась столь беззастенчивая наглость!

– Господин фон Редер, – поморщился Курт, – только без истерик, будьте любезны. Мы, как будто, не в Древнем Риме, Император – не божество, а лишь Бога запрещено поминать всуе. Наш правитель был мною упомянут исключительно ad exemplum[62]62
  Для примера (лат.).


[Закрыть].

– Наш правитель, господин фон Вайденхорст, несомненно, человек, но это человек, которому вы обязаны тем, что возвысились от бывшего висельника до рыцаря! И я попросил бы выказывать больше уважения к тому, кто наделил вас такой привилегией, к каковой, хочу заметить, прилагаются и некоторые обязанности! И учтите, по возвращении в Карлштейн я поставлю Его Величество в известность о ваших высказываниях!

– Ради Бога, – отмахнулся Курт, терпеливо пояснив: – Я всего лишь призываю вас понять, что люди, чья работа расследовать преступления, вполне способны продумать оное достаточно детально, и уж конечно эти люди не стали бы для убийства приглашать жертву в собственный дом.

– Еще лучше – это дело рук предателя! Предателя в рядах Конгрегации!

– Это не доказано, – почти не разжимая губ, снова возразил Хауэр, однако особенной убежденности в его голосе не было; барон зло ухмыльнулся:

– Ну да. Ваши тут ни при чем. Это злой малефик в образе ворона прилетел сюда, отстрелялся и улетел… Очнитесь, майстер инструктор: средь ваших super-воинов – предатель! Это так же несомненно, как смена дня и ночи!

– О затмениях не забывайте.

– Будет вам затмение, – пообещал тот грозно. – Когда Император узнает об этом. Предрекаю вам и вашему начальству долгое и увлекательное общение с Его Величеством.

– Или вам, когда выяснится, что это дело рук ваших людей.

– А если это и впрямь не задумка вашей верхушки, – продолжил фон Редер с мрачным злорадством, – если это и в самом деле измена, то пророчу вам, майстер инструктор, и еще одну приятную беседу – с вашим начальством. И массовую чистку в рядах вашей воинской братии.

– К слову, – произнес Курт, поднявшись с корточек с укутанным, как простуженный младенец, разобранным арбалетом на руках. – Мысль любопытная. Удалось покушение или нет – итог один: ворота на запоре, никто не входит и не выходит, каждый под надзором, пока покушавшийся не будет изобличен. А для того, чтобы сделать это было легче, сюда вызывается орда следователей посерьезней, чем я, повыше рангом, да и в решениях посвободнее – то самое упомянутое вами начальство. Так или иначе ситуация будет разрешена.

– К чему вы клоните, можно покороче? – нетерпеливо оборвал его фон Редер.

– Можно, – согласился Гессе все так же спокойно. – В свете этого вопрос: как он намерен предотвратить все это? Голубь преодолеет расстояние от лагеря до академии за какие-то часы, и уже сегодня руководство Конгрегации снарядит сюда людей, которые будут иметь полномочия для верности порешить всех, если одного виновного вычислить не удастся. Как он предполагает обойтись одним мною?

– Здесь есть голубятня? – уточнил фон Редер, и Хауэр зло огрызнулся:

– Удивительно, верно? Однако – да, тупоголовые конгрегатские псы догадались содержать поблизости средство связи.

– Насколько поблизости?

– Вот, – указав вправо, пояснил Курт, по-прежнему не повышая тона. – То небольшое строение, похожее на дрянной сарай.

– Его никто не охраняет.

– Голубятня, как видите, стоит на достаточно открытом пространстве и видна часовому у стены.

– Однако он не смотрит на нее все время.

– А теперь вы покороче, – потребовал Хауэр. – Это к чему?

– Как часто вы проверяете своих почтовиков? – не ответив, спросил фон Редер, и Курт, переглянувшись с инструктором, тихо вымолвил:

– Вот и ответ… Альфред, – все так же негромко и выдержанно повелел он, – сейчас мы спустимся и проверим голубятню. Это ничего не изменит, однако убедиться в версии барона все-таки следует.

* * *

На сей раз, услышав обыденный вопрос «кто?» из-за двери комнаты наследника, фон Редер не отозвался равнодушно и ровно, как прежде, а рявкнул в ответ, и на лице телохранителя, отпершего дверь, впервые отобразилась человеческая эмоция – удивление и укор. Сам Фридрих сидел у стола, уткнувшись в него локтями и опустив голову на руки; и одежда, и руки по-прежнему были перепачканы уже подсохшей и потемневшей кровью. К вошедшим он поднял взгляд медленно, глядя с выжиданием, и болезненно поморщился, когда Бруно тихо и уверенно констатировал:

– Он ушел.

– Какой догадливый, – с ядовитым сарказмом констатировал фон Редер, нервно и стремительно пройдя к табурету, однако не сел, лишь оперся о столешницу ладонями.

Курт приблизился к столу не спеша, с грохотом водрузив на столешницу завернутый в дерюгу арбалет и постаравшись сделать это так, чтобы разобранное оружие выскользнуло из свертка. Взгляды телохранителей скользнули по деталям, на миг на них задержавшись; во взглядах проскользнула злость, толика заинтересованности… и никакого узнавания…

– Святой отец сказал, что Хассель убит, – произнес телохранитель, стоящий за спиною наследника недвижно, точно статуя. – И, как я понимаю… он скрылся?

– И это лишний раз подтверждает тот факт, – едва разжимая губы, выговорил фон Редер, – что убийца – один из ваших. Слишком быстро он ушел, слишком просто, а значит – слишком хорошо знал, куда идти! И арбалет – это не оружие моих людей! И лишь ваши имеют возможность разгуливать здесь, в то время как мои – сидят тут, безвылазно!

– За ними никто не следил, – возразил Хауэр враждебно, – и они могли сделать что угодно, пока мы были на плацу!

– Отравленные голуби – один этот аргумент бьет все ваши вялые и бездоказательные выкладки!

– Голуби? – переспросил Бруно, и Курт кивнул:

– Здешние почтовики. Мертвы все до единого. Отравленное зерно.

– Уж этого мои парни не смогли бы сделать – они понятия не имели, где голубятня!

– Наверно, они слепы и глухи, ибо как еще можно не заметить ежевечерне слетающуюся стаю птиц?

– Мой человек убит!

– Разменивают монеты и покрупнее.

– Ваши-то? – пренебрежительно уточнил фон Редер. – В этом – не сомневаюсь! Ваши – могут!

– А ваши – нет?

– Еще один такой намек!..

– Никаких намеков, прямое обвинение! Это вашим немецким патриотам богемский род поперек горла!

– «Вашим» немецким?

– Тихо! Оба!

Тишина и впрямь воцарилась – разом и вдруг; на голос, отдавший этот короткий и четкий приказ, все обернулись, и все – с удивлением.

– Тихо, – повторил Фридрих, подняв голову с замаранных кровью ладоней и распрямившись. – Вы будто торговки, не поделившие место. Я хочу услышать четкое и внятное объяснение ситуации. Я стал мишенью убийцы; чтобы это понять, не надо быть гением. Вопрос – как он мог оказаться в этой крепости, и, как я понимаю, ответ заключается в том, что убийцей является человек изнутри – либо из моих же телохранителей, либо из ваших бойцов, майстер Хауэр. Так или нет?

– Все верно, – подтвердил Курт, когда в ответ последовало молчание. – Он, кем бы он ни был, невзирая на сегодняшнюю ошибку, в остальном предусмотрел все, в том числе и то, как не позволить нам связаться с вышестоящими и призвать на помощь хоть кого-то. Почтовые голуби отравлены, судя по всему, этим утром. А это, как верно заметил барон, говорит в пользу его версии, то есть виновности, скорей всего, не ваших телохранителей.

– Гессе! – укоряюще проронил Хауэр, и Курт кивнул:

– Если, конечно, в деле не замешаны те двое, что оставались в комнате сегодня утром, пока их подопечный был на тренировке…

– Ну, знаете, майстер инквизитор!

– Всё возможно, – оборвал барона Курт и, перехватив взгляд инструктора, вздохнул: – Понимаю твои чувства, Альфред, однако опираться я буду не на них, а на факты. Барон кое в чем прав: его люди вряд ли смогли бы проникнуть в голубятню: пусть часовой и не смотрит на нее постоянно, однако пространство вокруг так или иначе находится в его поле зрения. Зондер сумел бы пробраться мимо, хваленая императорская стража – не думаю. И голубятня заперта, а взлом замка есть умение, явно в их арсенале не наличествующее, к тому же требующее времени и специальных инструментов – каковы здешние замки, я знаю. С другой стороны, я не знаю, что внезапно может оказаться среди навыков незнакомых мне людей…

– Мои парни – бойцы, – сквозь зло сжатые зубы вытолкнул фон Редер. – И не учились воровским штучкам! И, если уж на то пошло, все полдня они были у меня на глазах или в присутствии Его Высочества! Если спорить с этим, придется допустить его участие в организации собственного убийства.

– А убийства-то не было, – заметил инструктор. – Телохранитель – тот да, убит, а наследник живехонек. Отличный ход: прибавить себе веса и цены, а попутно и опорочить Конгрегацию.

– Его Высочество, – с явственным состраданием в голосе возразил Бруно, – жив потому, что был вовремя замечен стрелок.

– К слову, уж слишком вовремя, – неприязненно проговорил фон Редер. – Никто ничего не видел, а ваш чудо-инквизитор задницей узрел снайпера на крыше. Быть может, просто потому, что знал о нем? Потому, что таков был план? Прославленный Молот Ведьм, отмеченный императорской милостью, самое громкое имя Конгрегации, спасает жизнь наследника трона, и – оп! – он доверенное лицо будущего императора.

– Можете думать, господин фон Редер, что это дарованный мне свыше талант, – пояснил Курт по-прежнему невозмутимо. – Я лично считаю это приобретенным reflexus’ом: в моей службе бывало всякое, и, думаю, именно потому я чувствую, когда кто-то смотрит мне в спину. Мой помощник же полагает, что это физическое проявление параноидального расстройства моего рассудка. Мои многочисленные недруги – что это моя врожденная способность. В любом случае, примите это как данность: если вы пожелаете что-то скверное сделать за моей спиною, скорее всего, я это почувствую.

– Отличное объяснение, – покривился в усмешке тот. – Главное – непроверяемое. И что странно: именно в день вашего приезда произошло это событие; с чего бы?

– А вот здесь я снова с вами соглашусь. Это и впрямь наводит на размышления. Почему произошло именно так? Не знаю. Версий множество. Одна лежит прямо на поверхности: о моем прибытии знали заранее, и убийство наследника решено было совершить именно тогда, когда я буду рядом. Тогда вы (и не только вы, что существенно) снова кричали бы о «прославленном Молоте Ведьм», который, вопреки этой громкой славе, ничего не смог сделать. Вторая версия: прознав о моем здесь появлении, заговорщики решили убить двух зайцев. Согласитесь, если б стрела угодила в наследника, наша заминка была бы много дольше, и открытых второму выстрелу мишеней также было бы в достатке. Быть может, не промажь он, этот выстрел таки был бы, как знать… Версия третья: совпадение. Хотя я в такие совпадения не верю. Версии за номерами четыре и пять можно вывести позже, на холодную голову.