Текст книги "Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Русская литература XX века"

Автор книги: Н. Воробьева

Соавторы: Д. Кондахсазова,В. Новиков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 77 страниц)

Евгений Иванович Замятин [1884–1937]

Уездное

Повесть (1912)

Уездного малого Анфима Барыбу называют «утюгом». У него тяжелые железные челюсти, широченный четырехугольный рот и узенький лоб. Да и весь Барыба из жестких прямых и углов. И выходит из всего этого какой-то страшный лад. Ребята-уездники побаиваются Барыбу: зверюга, под тяжелую руку в землю вобьет. И в то же время им на потеху он разгрызает камушки, за булку.

Отец-сапожник предупреждает: со двора сгонит, коли сын не выдержит в училище выпускные экзамены. Анфим проваливается на первом же – по Закону Божьему и, боясь отца, домой не возвращается.

Он поселяется на дворе заброшенного дома купцов Балкашиных. На огородах Стрелецкой слободы да на базаре все, что удается, ворует. Как-то Анфим крадет цыпленка со двора богатой вдовы кожевенного фабриканта Чеботарихи. Тут-то его и выслеживает кучер Урванка и тащит к хозяйке.

Хочет Чеботариха наказать Барыбу, но, взглянув на его зверино-крепкое тело, уводит в свою спальню, якобы чтоб заставить раскаяться в грехе. Однако расползшаяся как тесто Чеботариха сама решает согрешить – для сиротинки.

Теперь в доме Чеботарихи Барыба живет в покое, на всем готовом И бродит в сладком безделье. Чеботариха в нем день ото дня все больше души не чает. Вот Барыба уже и на чеботаревском дворе распорядки наводит: мужиками командует, провинившихся штрафует.

В чуриловском трактире знакомится Анфим с Тимошей-портным, маленьким, востроносым, похожим на воробья, с улыбкой вроде теплой лампадки. И становится Тимоша его приятелем.

Однажды видит Барыба на кухне, как молоденькая служанка Полька, дура босоногая, поливает деревцо апельсиновое супом. Деревцо это уже полгода выращивает, бережет-холит. Выхватывает Анфим с корнем деревцо – да за окно. Полька ревет, и Барыба выталкивает ее ногой в погреб. Тут-то в его голове и поворачивается какой-то жернов. Он – за ней, легонько налегает на Польку, она сразу и падает. Послушно двигается, только еще чаще хнычет. И в этом – особая сладость Барыбе. «Что, перина старая, съела, ага?» – говорит он вслух Чеботарихе и показывает кукиш. Выходит из погреба, а под сараем копошится Урванка.

Барыба сидит в трактире за чаем с Тимошей. Тот заводит свое любимое – о Боге: Его нет, а все ж жить надо по-Божьи. Да еще рассказывает, как, больной чахоткой, он ест со своими детьми из одной миски, чтобы узнать, прилипнет ли эта болезнь к ним, поднимется ли у Бога рука на ребят несмышленых.

В Ильин день устраивает Чеботариха Барыбе допрос – о Польке. Анфим молчит. Тогда Чеботариха брызгает слюной, топает ногами:

«Вон, вон из мово дому! Змей подколодный!» Барыба идет сначала к Тимоше, потом в монастырь к монаху Евсею, знакомому Анфиму с детства.

Батюшки Евсей и Иннокентий, а также Савка-послушник потчуют гостя вином. Затем Евсей, одолжив у Анфима денег, отправляется с ним и Савкой гулять дальше, в Стрельцы.

На следующий день Евсей с Барыбой идут в Ильинскую церковь, где хранятся деньги Евсея, и монах возвращает Анфиму долг. С тех пор вертится Барыба возле церкви и однажды ночью после праздничной службы – шасть в алтарь за денежками Евсея: на кой ляд они монаху?

Теперь Барыба снимает комнату в Стрелецкой слободе у Апроси-салдатки. Читает Анфим лубочные книжонки. Гуляет в поле, там косят. Вот бы так и Барыбе! Да нет, не в мужики же ему идти. И подает он прошение в казначейство: авось возьмут писцом.

Узнает Евсей о пропаже денег и понимает, что украл их Барыба. Решают монахи напоить Анфимку-вора чаем на заговоренной воде – авось сознается. Отхлебывает Барыба из стакана, и хочется сказать: «Я украл», но молчит он и лишь улыбается зверино. А сосланный в этот монастырь дьяконок подскакивает к Барыбе: «Нет, братец, тебя никакой разрыв-травой не проймешь. Крепок, литой».

Неможется Барыбе. На третий день только отлегло. Спасибо Апросе, выходила Анфима и стала с тех пор его сударушкой.

Осень в этот год какая-то несуразная: падает и тает снег, и с ним тают Барыбины-Евсеевы денежки. Из казначейства приходит отказ. Тут-то Тимоша и знакомит Анфима с адвокатом Семеном Семеновичем, прозванным Моргуновым. Он ведет у купцов все их делишки темные и никогда не говорит о Боге. Начинает Барыба ходить у него в свидетелях: оговаривает, кого велит Моргунов.

В стране все полыхает, в набат бьют, вот и министра ухлопали. Тимоша и Барыба с приятелями перед пасхальной вечерей сидят в трактире. Портной все в платок покашливает. Выходят на улицу, а Тимоша возвращается: платок в трактире обронил. Наверху шум, выстрелы, выкатывается кубарем Тимоша, вслед кто-то стрелой и – в переулок. А другой, его сообщник – чернявенький мальчишечка, лежит на земле, и владелец трактира старик Чурилов пинает его в бок: «Унесли! Убег один, со ста рублями убег!» Вдруг подскакивает злой Тимоша: «Ты что ж это, нехристь, убить мальца-то за сто целковых хочешь?» По мнению Тимоши, Чурилову от сотни не убудет, а они, может, два дня не ели. «Ясли бы до нашего сонного озера дошло, в самый бы омут полез!» – говорит приятелям Тимоша о революционных событиях.

Понаехали из губернии, суд военный. Чурилов во время допроса жалуется на Тимошку-дерзеца. Барыба же вдруг говорит прокурору:

«Платка никакого не было. Сказал Тимоша: дело наверху есть».

Тимошу арестовывают. Исправник Иван Арефьич с Моргуновым решают подкупить Барыбу, чтобы тот показал на суде против приятеля. Шесть четвертных да местишко урядника – не мало ведь!

В ночь перед судом нудит внутри у Барыбы какой-то мураш надоедный. Отказаться бы, приятель все-таки, как-то чудно. Но жизни-то всего в Тимоше полвершка. Снятся экзамены, поп. Опять провалится Анфим, второй раз. А мозговатый он был, Тимоша-то. «Был?» Почему «был»?..

Барыба уверенно выступает на суде. А утром в веселый базарный день казнят Тимошу и чернявенького мальчишечку. Чей-то голос говорит: «Висельники, дьяволы!» А другой: «Тимошка Бога забыл… Кончилось в посаде старинное житье, взбаламутили, да».

Белый новенький китель, погоны. Идет Барыба, радостный и гордый, к отцу: пусть-ка теперь поглядит. Буркает постаревший отец: «Чего надо?» – «Слышал? Три дня как произвели». – «Слышал об тебе, как же. И про монаха Евсея. И про портного тоже». И вдруг затрясся старик, забрызгал слюной: «Во-он из мово дому, негодяй! Во-он!»

Очумелый, идет Барыба в чуриловский трактир. Там веселятся приказчики. Уже здорово нагрузившись, двигается Барыба к приказчикам: «У нас теперь смеяться с-строго не д-дозволяется…» Покачивается огромный, четырехугольный, давящий, будто не человек, а старая воскресшая курганная баба, нелепая русская каменная баба.

Т. Т. Давыдова

Мы

Роман (1920–1921, опубл. 1952)

Далекое будущее. Д-503, талантливый инженер, строитель космического корабля «Интеграл», ведет записки для потомков, рассказывает им о «высочайших вершинах в человеческой истории» – жизни Единого Государства и его главе Благодетеле. Название рукописи – «Мы». Д-503 восхищается тем, что граждане Единого Государства, нумера, ведут рассчитанную по системе Тэйлора, строго регламентированную Часовой Скрижалью жизнь: в одно и то же время встают, начинают и кончают работу, выходят на прогулку, идут в аудиториум, отходят ко сну. Для нумеров определяют подходящий табель сексуальных дней и выдают розовую талонную книжку. Д-503 уверен:

«Мы» – от Бога, а «я» – от диавола.

Как-то весенним днем со своей милой, кругло обточенной подругой, записанной на него 0-90, Д-503 вместе с другими одинаково одетыми нумерами гуляет под марш труб Музыкального Завода. С ним заговаривает незнакомка с очень белыми и острыми зубами, с каким-то раздражающим иксом в глазах или бровях. 1-330, тонкая, резкая, упрямо-гибкая, как хлыст, читает мысли Д-503.

Через несколько дней 1-330 приглашает Д-503 в Древний Дом (они прилетают туда на аэро). В квартире-музее рояль, хаос красок и форм, статуя Пушкина. Д-503 захвачен в дикий вихрь древней жизни. Но когда 1-330 просит его нарушить принятый распорядок дня и остаться с ней, Д-503 намеревается отправиться в Бюро Хранителей и донести на нее. Однако на следующий день он идет в Медицинское Бюро: ему кажется, что в него врос иррациональный № 1 и что он явно болен. Его освобождают от работы.

Д-503 вместе с другими нумерами присутствует на площади Куба во время казни одного поэта, написавшего о Благодетеле кощунственные стихи. Поэтизированный приговор читает трясущимися серыми губами приятель Д-503, Государственный Поэт R-13. Преступника казнит сам Благодетель, тяжкий, каменный, как судьба. Сверкает острое лезвие луча его Машины, и вместо нумера – лужа химически чистой воды.

Вскоре строитель «Интеграла» получает извещение, что на него записалась 1-330. Д-503 является к ней в назначенный час. 1-330 дразнит его: курит древние «папиросы», пьет ликер, заставляет и Д-503 сделать глоток в поцелуе. Употребление этих ядов в Едином Государстве запрещено, и Д-503 должен сообщить об этом, но не может. Теперь он другой. В десятой записи он признается, что гибнет и больше не может выполнять свои обязанности перед Единым Государством, а в одиннадцатой – что в нем теперь два «я» – он и прежний, невинный, как Адам, и новый – дикий, любящий и ревнующий, совсем как в идиотских древних книжках. Если бы знать, какое из этих «я» настоящее!

Д-503 не может без 1-330, а ее нигде нет. В Медицинском Бюро, куда ему помогает дойти двоякоизогнутый Хранитель S-4711, приятель I, выясняется, что строитель «Интеграла» неизлечимо болен: у него, как и у некоторых других нумеров, образовалась душа.

Д-503 приходит в Древний Дом, в «их» квартиру, открывает дверцу шкафа, и вдруг… пол уходит у него из-под ног, он опускается в какое-то подземелье, доходит до двери, за которой – гул. Оттуда появляется его знакомый, доктор. «Я думал, что она, 1-330…» – «Стойте тут!» – доктор исчезает. Наконец! Наконец она рядом. Д и I уходят – двое-одно… Она идет, как и он, с закрытыми глазами, закинув вверх голову, закусив губы… Строитель «Интеграла» теперь в новом мире: кругом что-то корявое, лохматое, иррациональное.

0-90 понимает: Д-503 любит другую, поэтому она снимает свою запись на него. Придя к нему проститься, она просит: «Я хочу – я должна от вас ребенка – и я уйду, я уйду!» – «Что? Захотелось Машины Благодетеля? Вы ведь ниже сантиметров на десять Материнской Нормы!» – «Пусть! Но ведь я же почувствую его в себе. И хоть несколько дней…» Как отказать ей?.. И Д-503 выполняет ее просьбу – словно бросается с аккумуляторной башни вниз.

1-330 наконец появляется у своего любимого. «Зачем ты меня мучила, зачем не приходила?» – «А может быть, мне нужно было испытать тебя, нужно знать, что ты сделаешь все, что я захочу, что ты совсем уже мой?» – «Да, совсем!» Сладкие, острые зубы; улыбка, она в чашечке кресла – как пчела: в ней жало и мед. И затем – пчелы – губы, сладкая боль цветения, боль любви… «Я не могу так, I. Ты все время что-то недоговариваешь», – «А ты не побоишься пойти за мной всюду?» – «Нет, не побоюсь!» – «Тогда после Дня Единогласия узнаешь все, если только не…»

Наступает великий День Единогласия, нечто вроде древней Пасхи, как пишет Д-503; ежегодные выборы Благодетеля, торжество воли единого «Мы». Чугунный, медленный голос: «Кто «за» – прошу поднять руки». Шелест миллионов рук, с усилием поднимает свою и Д-503. «Кто «против»?» Тысячи рук взметнулись вверх, и среди них – рука 1-330. И дальше – вихрь взвеянных бегом одеяний, растерянные фигуры Хранителей, R-13, уносящий на руках 1-330. Как таран, Д-503 пропарывает толпу, выхватывает I, всю в крови, у R-13, крепко прижимает к себе и уносит. Только бы вот так нести ее, нести, нести…

А назавтра в Единой Государственной Газете: «В 48-й раз единогласно избран все тот же Благодетель». А в городе повсюду расклеены листки с надписью «Мефи».

Д-503 с 1-330 по коридорам под Древним Домом выходят из города за Зеленую Стену, в низший мир. Нестерпимо пестрый гам, свист, свет. У Д-503 голова кругом. Д-503 видит диких людей, обросших шерстью, веселых, жизнерадостных. 1-330 знакомит их со строителем «Интеграла» и говорит, что он поможет захватить корабль, и тогда удастся разрушить Стену между городом и диким миром. А на камне огромные буквы «Мефи». Д-503 ясно: дикие люди – половина, которую потеряли горожане, одни Н₂, а другие О, а чтобы получилось Н₂О, нужно, чтобы половины соединились.

I назначает Д свидание в Древнем Доме и открывает ему план «Мефи»: захватить «Интеграл» во время пробного полета и, сделав его оружием против Единого Государства, кончить все сразу, быстро, без боли. «Какая нелепость, I! Ведь наша революция была последней!» – «Последней – нет, революции бесконечны, а иначе – энтропия, блаженный покой, равновесие. Но необходимо его нарушить ради бесконечного движения». Д-503 не может выдать заговорщиков, ведь среди них… Но вдруг думает: что, если она с ним только из-за…

Наутро в Государственной Газете появляется декрет о Великой Операции. Цель – уничтожение фантазии. Операции должны подвергнуться все нумера, чтобы стать совершенными, машиноравными. Может быть, сделать операцию Д и излечиться от души, от I? Но он не может без нее. Не хочет спасения…

На углу, в аудиториуме, широко разинута дверь, и оттуда – медленная колонна из оперированных. Теперь это не люди, а какие-то человекообразные тракторы. Они неудержимо пропахивают сквозь толпу и вдруг охватывают ее кольцом. Чей-то пронзительный крик:

«Загоняют, бегите!» И все убегают. Д-503 вбегает передохнуть в какой-то подъезд, и тотчас же там оказывается и 0-90. Она тоже не хочет операции и просит спасти ее и их будущего ребенка. Д-503 дает ей записку к 1-330: она поможет.

И вот долгожданный полет «Интеграла». Среди нумеров, находящихся на корабле, члены «Мефи». «Вверх – 45°!» – командует Д-503. Глухой взрыв – толчок, потом мгновенная занавесь туч – корабль сквозь нее. И солнце, синее небо. В радиотелефонной Д-503 находит 1-330 – в слуховом крылатом шлеме, сверкающую, летучую, как древние валькирии. «Вчера вечером приходит ко мне с твоей запиской, – говорит она Д. – И я отправила – она уже там, за Стеною. Она будет жить…» Обеденный час. Все – в столовую. И вдруг кто-то заявляет: «От имени Хранителей… Мы знаем все. Вам – кому я говорю, те слышат… Испытание будет доведено до конца, вы не посмеете его сорвать. А потом…» У I – бешеные, синие искры. На ухо Д: «А, так это вы? Вы – «исполнили долг»?» И он вдруг с ужасом понимает: это дежурная Ю, не раз бывавшая в его комнате, это она прочитала его записи. Строитель «Интеграла» – в командной рубке. Он твердо приказывает: «Вниз! Остановить двигатели. Конец всего». Облака – и потом далекое зеленое пятно вихрем мчится на корабль. Исковерканное лицо Второго Строителя. Он толкает Д-503 со всего маху, и тот, уже падая, туманно слышит: «Кормовые – полный ход!» Резкий скачок вверх.

Д-503 вызывает к себе Благодетель и говорит ему, что ныне сбывается древняя мечта о рае – месте, где блаженные с оперированной фантазией, и что Д-503 был нужен заговорщикам лишь как строитель «Интеграла». «Мы еще не знаем их имен, но уверен, от вас узнаем».

На следующий день оказывается, что взорвана Стена и в городе летают стаи птиц. На улицах – восставшие. Глотая раскрытыми ртами бурю, они двигаются на запад. Сквозь стекло стен видно: женские и мужские нумера совокупляются, даже не спустивши штор, без всяких талонов…

Д-503 прибегает в Бюро Хранителей и рассказывает S-4711 все, что он знает о «Мефи». Он, как древний Авраам, приносит в жертву Исаака – самого себя. И вдруг строителю «Интеграла» становится ясно: S – один из тех…

Опрометью Д-503 – из Бюро Хранителей и – в одну из общественных уборных. Там его сосед, занимающий сиденье слева, делится с ним своим открытием: «Бесконечности нет! Все конечно, все просто, все – вычислимо; и тогда мы победим философски…» – «А там, где кончается ваша конечная вселенная? Что там – дальше?» Ответить сосед не успевает. Д-503 и всех, кто был там, хватают и в аудиториуме 112 подвергают Великой Операции. В голове у Д-503 теперь пусто, легко…

На другой день он является к Благодетелю и рассказывает все, что ему известно о врагах счастья. И вот он за одним столом с Благодетелем в знаменитой Газовой комнате. Приводят ту женщину. Она должна дать свои показания, но лишь молчит и улыбается. Затем ее вводят под колокол. Когда из-под колокола выкачивают воздух, она откидывает голову, глаза полузакрыты, губы стиснуты – это напоминает Д-503 что-то. Она смотрит на него, крепко вцепившись в ручки кресла, смотрит, пока глаза совсем не закрываются. Тогда ее вытаскивают, с помощью электродов быстро приводят в себя и снова сажают под колокол. Так повторяется три раза – и она все-таки не говорит ни слова. Завтра она и другие, приведенные вместе с нею, взойдут по ступеням Машины Благодетеля.

Д-503 так заканчивает свои записки: «В городе сконструирована временная стена из высоковольтных волн. Я уверен – мы победим. Потому что разум должен победить».

Т. Т. Давыдова

Александр Романович Беляев [1884–1942]

Голова профессора Доуэля

Роман (1925, нов. ред. 1937)

Мари Лоран, молодой врач, получает предложение поступить на работу в лабораторию профессора Керна. Кабинет, в котором Керн принимает ее, производит весьма мрачное впечатление. Но куда более мрачным оказывается посещение лаборатории: там Мари видит отделенную от туловища человеческую голову. Голова укреплена на квадратной стеклянной доске, от нее к различным баллонам и цилиндрам идут трубки. Голова разительно напоминает Мари недавно умершего профессора Доуэля, известного ученого-хирурга. Это и в самом деле его голова. По словам Керна, ему удалось «воскресить» только голову Доуэля, страдавшего неизлечимым недугом. («Я бы предпочла смерть такому воскресению», – реагирует на это Мари Доран.) Мари поступает работать в лабораторию Керна. В ее обязанности входит следить за состоянием головы, которая «слышит, понимает и может отвечать мимикой лица». Кроме того. Мари ежедневно приносит голове ворох медицинских журналов, и они вместе их «просматривают». Между головой и Мари устанавливается некое подобие общения, и однажды голова профессора Доуэля взглядом просит девушку отвернуть кран на трубке, подведенной к его горлу (Керн строго запретил Мари трогать кран, сказав, что это приведет к немедленной смерти головы).

Голове удается объяснить Мари: этою не случится. Девушка колеблется, но в конце концов исполняет просьбу и слышит шипение и слабый надтреснутый голос – голова может говорить! В тайных беседах Мари Лоран и головы профессора выясняются чудовищные подробности оживления. Керн был ассистентом профессора. Он талантливый хирург. Во время их совместной работы с профессором Доуэлем случился припадок астмы, и, очнувшись, он увидел, что лишился тела. Керну было необходимо сохранить действующим мозг профессора, чтобы продолжать исследования. Доуэль отказывался сотрудничать с ним, хотя Керн и заставлял его самыми грубыми методами (пропуская через голову профессора электрический ток, примешивая к питательным растворам раздражающие вещества). Но когда Керн, проводя опыты на глазах у головы, сделал несколько ошибок, которые могли погубить результаты их усилий, профессор Доуэль не выдержал и согласился продолжать работу. С помощью Доуэля Керн оживляет еще две головы, мужскую и женскую (Тома Буш, рабочий, попавший под автомобиль, и Брике, певичка из бара, получившая предназначавшуюся не ей пулю). Операция проходит успешно, но головы Тома и Брике, в отличие от Доуэля, не привыкшие к интеллектуальной деятельности, томятся без тела.

У Мари Лоран прибавляется работы. Она не только следит за состоянием всех трех голов, но еще показывает Тома и Брике фильмы, включает им музыку. Но все напоминает им прежнюю жизнь и только расстраивает их. Настойчивой Брике удается уговорить Керна попробовать пришить ей новое тело. Тем временем Керн узнает о беседах Мари и головы профессора Доуэля. Девушка готова разоблачить его, поведав всему миру его страшную тайну, и Керн запрещает Мари возвращаться домой. Мари пробует протестовать. Керн на ее глазах отключает один из кранов, лишая воздуха голову Доуэля. Мари соглашается на его условия, и лаборатория становится ее тюрьмой. На месте железнодорожной катастрофы Керн находит подходящее для Брике тело и похищает его. Приживление проходит удачно. Вскоре Брике разрешают говорить. Она пробует петь, при этом обнаруживается некая странность: в верхнем регистре голос Брике довольно писклив и не очень приятен, а в нижнем у нее оказывается превосходное грудное контральто.

Мари просматривает газеты, чтобы понять, кому принадлежало это молодое, изящное тело, доставшееся теперь Брике. Ей на глаза попадается заметка, что труп известной итальянской артистки Анжелики Гай, следовавшей в поезде, потерпевшем крушение, исчез бесследно. Брике разрешают встать, она начинает ходить, порою в жестах ее заметна удивительная грация. Брике воюет с Керном: она хочет вернуться домой и предстать перед своими друзьями в новом обличье, но в намерения хирурга не входит отпускать ее из лаборатории. Поняв это, Брике бежит, спустившись со второго этажа по связанным простыням. Она не раскрывает друзьям тайны своего возвращения. Брике вместе со своей подругой Рыжей Мартой и ее мужем Жаном (взломщиком сейфов) уезжают вместе, чтобы скрыться от возможного преследования полиции. Жан заинтересован в этом не меньше, чем Брике. Они оказываются на одном из пляжей Средиземного моря, где случайно встречаются с Арманом Ларе, художником, и Артуром Доуэлем, сыном профессора. Арман Лоре не может забыть Анжелику Гай, он был «не только поклонником таланта певицы, но и ее другом, ее рыцарем».

Ларе острым взглядом художника улавливает сходство незнакомой молодой женщины с пропавшей певицей: фигура ее «похожа как две капли воды на фигуру Анжелики Гай». У нее та же родинка на плече, что у Анжелики, те же жесты, Арман Ларе и Артур Доуэль решают выяснить тайну. Ларе приглашает незнакомку и ее друзей совершить прогулку на яхте и там, оставшись наедине с Брике, заставляет ее рассказать свою историю. Она без утайки отвечает на расспросы сначала Ларе, потом Артура Доуэля. Когда Брике упоминает находившуюся в лаборатории третью голову, Артур догадывается, о ком идет речь. Он показывает Брике фотографию своего отца, и она подтверждает его догадку. Друзья увозят Брике в Париж, чтобы с ее помощью разыскать голову профессора Доуэля. Арман Ларе находится в некотором смятении: он чувствует симпатию – а может, и нечто большее – к Брике, но не может понять, что именно его привлекает, тело Анжелики или личность самой Брике. Брике ощущает, что в ее жизнь певички из бара вошло что-то совсем новое. Совершается чудо «перевоплощения» – чистое тело Анжелики Гай не только омолаживает голову Брике, оно изменяет ход ее мыслей. Но маленькая ранка, что была на ступне у Анжелики, вдруг дает о себе знать: у Брике начинает болеть, краснеет и опухает нога. Ларе и Доуэль хотят показать Брике врачам, но она возражает против этого, боясь, что вся ее история будет предана огласке. Доверяя только Керну, Брике тайком едет к нему в лабораторию. Тем временем Доуэль, разыскивая Мари Лоран, узнает, что девушку заточили в больницу для душевнобольных.

Пока друзья с трудом освобождают Мари, Керн безуспешно пытается спасти ногу Брике. В конце концов он вынужден вновь отделить голову Брике от туловища. Керн, понимая, что таить впредь его опыты невозможно, демонстрирует публике живую голову Брике (голова Тома к этому времени погибает). Во время этой демонстрации Мари Лоран, пылая гневом и ненавистью, обличает Керна как убийцу и вора, присвоившего чужие труды. Чтобы скрыть следы преступления, Керн при помощи парафиновых инъекций изменяет вид головы профессора Доуэля. Артур Доуэль, явившись к начальнику полиции, просит произвести обыск у Керна. Сам же он, вместе с Мари Лоран и Арманом Ларе, присутствует при этом. Они видят последние минуты головы профессора Доуэля. Полицейские собираются допросить Керна. Керн направляется в свой кабинет, и вскоре оттуда доносится выстрел.

В. С. Кулагина-Ярцева