Текст книги "Критическая разница"

Автор книги: Мюррей Лейнстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Лейнстер Мюррей
Критическая разница

Мюррей Лейнстер

КРИТИЧЕСКАЯ РАЗНИЦА

I

Утром Мэси разбудило жужжание автоматически включившегося комнатного обогревателя. Он высунул из-под одеял голову. В спальной кабине было почти светло и очень холодно, изо рта шел пар. Мэси с беспокойством подумал, что сегодня еще холоднее, чем вчера. Но инспектор Службы Освоения Планет не может позволить себе казаться взволнованным. Единственный способ добиться успеха – следовать этому правилу всегда, даже наедине с самим собой. Поэтому Мэси отогнал все тревожные мысли, но беспокойство не оставляло его. Так уж всегда. Стоит только получить высокий пост и интересную самостоятельную работу, как тут же начинаются неожиданности. Неожиданное определенно было и здесь, на Лэни III.

Он служил Кандидатом на планетах с тропическим климатом – Кхали II, Тарет и Арепо I; Младшим инспектором – на Менесе III и Тотмесе. Одна из них была полупустынной планетой с температурой вулкана. Он служил и на единственной в своем роде планете Сэрила, которая на девять десятых покрыта водой. Но эта планета, где Мэси впервые получил высокий пост, оказалась совсем иной. Все здесь было необычным. Ледяной мир с единственной жилой зоной – и то с постоянной отрицательной температурой! – таит в себе много неожиданностей. Мэси знал о подобных, покрытых льдом мирах лишь то, что говорилось о них в книгах. Вот и все. Обогреватель все жужжал и жужжал. Пар от дыхания становился почти незаметным. Когда, по расчетам Мэси, температура стала лишь немногим ниже нуля, он выбрался из одеял и подошел к маленькому круглому окну. Его кабина была всего лишь небольшой частью оборудования колонии, заброшенной на Лэни III. Вокруг виднелись другие такие же ячейки, расположенные в строгом порядке. Все они соединялись цилиндрическими переходами. В целом сооружение создавало впечатление удивительной гармонии на фоне хаотического нагромождения покрытых льдами гор. Мэси окинул взглядом широкую долину, в которой находилась колония. Со всех сторон высились причудливые пики – они обрамляли утреннее солнце. На склонах вершин сияла и искрилась белая броня, покрывавшая здесь все, что видел глаз. Небо было бледным. Вокруг солнца геометрически правильно расположились еще четыре ложных, светившие холодным, ледяным светом в этом заброшенном мире. Летом температура в долине после полуночи была около минус десяти градусов. Сейчас стало еще холоднее, и это в защищенной от ветров долине, самом теплом месте на планете! Здесь бывали ночи, когда возле каждой звезды сияли ее ложные двойники.

Экран тускло засветился. Мэси стоял перед ним, пока тот разгорался ровным голубоватым светом. На нем появилось лицо Хэндона. Он был моложе Мэси и часто полагался на огромный, по общему мнению, опыт Старшего инспектора. – В чем дело? – спросил Мэси и внезапно почувствовал себя неловко оттого, что был не в служебной форме. – Мы принимаем передачу с нашей планеты, – с беспокойством сказал Хэндон, – но ничего не можем в ней понять. Их планета была в той же солнечной системе, что и Лэни III, поэтому прямая связь обеих планет была возможна. Расстояние между ними колебалось от нескольких десятков световых минут до немногим более светового часа. Сейчас они находились в наибольшем удалении. Нормальная связь прервалась несколько недель назад и не могла скоро восстановиться – между ними находилось солнце. Но кое-какие сигналы все-таки доходили, хотя передача дьявольски искажалась. – Это не слова и не изображение, – тревожно продолжал Хэндон, – передача идет с перепадом разных частот, и мы не знаем, что делать. Есть, правда, сигнал и на обычной частоте, но очень много разных помех. А в самой гуще всей этой мешанины довольно четко выделяется какой-то непонятный звук, вроде бы вой, только прерывистый... Прерывистый звук одного тона. Мэси, машинально потирая подбородок, припоминал теорию информации, которую изучал перед самым окончанием Академии Службы. Сигналы передаются пульсациями, изменениями высоты тона, частотными вариациями... И он с благодарностью подумал о семинаре по истории связи – это было как раз перед вылетом на первую полевую работу в качестве Кандидата. – Гм-м, – сказал Мэси задумчиво. – Это самое... Ну, прерывистые звуки. Не были ли они... не более двух длин, что-нибудь вроде... гм-м... бзз-бзз-бззззз-бзз? Он чувствовал, что теряет свое достоинство, произнося столь нелепые звуки, но лицо Хэндона прояснилось. – Да, да! – горячо воскликнул. – Они самые! Только более высокого тона, вот так, – его голос перешел на фальцет: – Бзз-бзз-бзз-бззззз-бзз-бзз! Мэси подумал, что, обмениваясь подобными звуками, они выглядят как два идиота. Он с достоинством сказал: – Запишите все, что вы получили, я попробую это расшифровать. – И затем добавил: – Перед тем как появилась связь голосом, были сигналы светом и звуком в группах коротких и длинных единиц. Эти группы обозначают отдельные буквы. Конечно, имелись и группы сигналов, обозначавшие слова и даже понятия. Очень грубая система, но она оправдывала себя в те далекие времена, когда в эфире было великое множество помех. При крайней необходимости ваша родная планета могла попытаться пробиться через поля тяготения Лэни именно этим способом. – Безусловно! – убежденно сказал Хэндон. – Нет никаких сомнений, что это именно так! Он смотрел на Мэси такими глазами, словно готов был прищелкнуть языком от восхищения. Его изображение постепенно тускнело: экран погас. "Он уверен, что я гениален, – сердито подумал Мэси, – но ведь я знаю только то, чему меня научили. И это рано или поздно станет очевидным". Он одевался, время от времени подходя к оконцу и хмуро поглядывая в него. Невыносимый холод на Лэни III в последнее время усилился. У Мэси была смутная мысль, что это как-то связано с солнечными пятнами. Он, конечно, не мог их обнаружить простым глазом, но солнце выглядело каким-то бледным, как и его ложные двойники. Мэси они раздражали. На этой планете не было пыли, зато сколько угодно льда – и в воздухе, и на земле, и под землей. Разумеется, когда-то этот мир знавал и тучи, и моря, и растительность: в котлованах, вырытых под опоры посадочной решетки, ясно виднелись пласты мерзлой глины и гумуса. Но с тех пор прошли миллионы, может быть, сотни миллионов лет. Правда, и сейчас температура еще была достаточно высокой для того, чтобы планета могла иметь атмосферу и частично оттаивала в защищенных от ветра местах под прямыми лучами солнца в середине дня. Но за последние несколько дней климат так изменился, что дальнейшее существование жизни, созданной и поддерживаемой человеком, стало вызывать сомнения. Мэси надел форму офицера Службы Освоения Планет, украшенную эмблемами с изображением пальмовой ветви. Ничто не могло быть неуместней этого символа на планете с шестидесятифутовым слоем вечного льда. Мэси неторопливо шел по коридору, связывавшему его спальную кабину с административным сектором, не забывая ни на минуту – только ради престижа Службы – о своем ранге. Это было очень невеселое занятие – всегда помнить о своем положении. Если бы Хэндон не смотрел на него так почтительно, если бы он был просто дружелюбным! Но Хэндон благоговел перед ним. И даже сестра Хэндона Рики... Тут Мэси решительно выбросил из головы всякую мысль о ней. Он прибыл на Лэни III, чтобы проверить все сооружения колонии. В их комплекс входила гигантская посадочная решетка для космических кораблей, которая получала из ионосферы энергию, необходимую для приземления грузовых космических лайнеров. При необходимости эта же энергия использовалась для колонии. Кроме того, здесь была подъемная космическая лодка, поднимавшаяся на пять планетарных диаметров, и энергохранилище на тот маловероятный случай, если произойдет авария на решетке. Конечно, имелись продовольственные запасы и необходимое оборудование для их постоянного возобновления – то есть гидропоническая система. Словом, ничего необычного, хотя и была причина, делавшая колонию значительной, ее рудник. Все эти законченные и уже вступившие в строй сооружения должен был проинспектировать квалифицированный Инспектор Службы перед тем, как колония получит лицензию на неограниченную эксплуатацию. В этом также нет ничего особенного, но Мэси был очень молодым Старшим инспектором. Это была его первая самостоятельная работа, и временами он чувствовал себя неуверенно. Мэси проследовал через вестибюль одной из спальных кабин, вошел в следующий переход и направился прямо в кабинет Хэндона, который совсем недавно стал администратором. Он был горным инженером и считался специалистом с большим будущим, но когда управляющий колонией заболел и улетел на родину, его обязанности возложили на Хэндона. "Интересно, – подумал Мэси, – чувствует ли он иногда неуверенность, как я?" Хэндон сидел за столом в кабинете управляющего и слушая настоящую мешанину звуков, вылетавшую из репродуктора. Это было одновременно ревом, воем, треском, визгом, рычанием и завыванием. На фоне этой дикой какофонии выделялся тонкий прерывистый высокий звук. Иногда он был еле слышен, почти исчезал, временами становился резким и отчетливым. Но всегда был отдельным звуком: короткие и длинные отрезки всего лишь двух длин. Увидев Мэси, Хэндон облегченно вздохнул. – Я попросил Рики транскрибировать передачу, – сказал он. – Я велел ей поставить короткие значки вместо кратких звуков и длинные – вместо долгих и сказал ей, чтобы она попыталась выделить определенные группы. Мы принимаем передачу уже полчаса. Мэси слегка кивнул: – Уверен, что это одно сообщение, повторяемое снова и снова. Думаю, что передача должна расшифровываться буквами в двухбуквенных и трехбуквенных словах – как ключом к более длинным. Это быстрее, чем производить статистический анализ частоты. Хэндон немедленно нажал на кнопки перед экраном. Он передал Рики слова Мэси как откровение. Мэси же виновато подумал, что это просто трюк, всплывший в памяти из детских лет, когда он страстно интересовался шифровыми кодами. Хэндон повернулся от экрана: – Рики говорит, что ей уже удалось выделить отдельные группы, – доложил он, – но благодарит за совет. Что делать дальше? Мэси сел. Ему хотелось кофе, но к нему относились с великим почтением, как к полубогу, и эта роль подавляла его. – Мне кажется, – заметил он, – что увеличивающийся холод не может быть локальным явлением. Солнечные пятна... Хэндон заметно вздрогнул. Он взял со стола лист бумаги и протянул его Мэси. Это были ежедневные измерения солнечной константы на Лэни III. Черная линия на графике в нижней части листа резко падала вниз. – Можно подумать, что солнце убегает, – сказал Хэндон. – Конечно, это невозможно! – торопливо добавил он. – Но наблюдается ненормально много солнечных пятен. Может быть, они и исчезнут, а между тем количество тепла, получаемое планетой, значительно убывает. Насколько я знаю, здесь такого еще не бывало. Ночная температура на 30° ниже среднего уровня. И не только здесь: все метеороботы, находящиеся в разных местах планеты, отмечают как минимум -40° вместо -10°. И потом это невероятное количество солнечных пятен... Он с надеждой взглянул на Мэси. Мэси нахмурился. Солнечные пятна – это то, с чем ничего нельзя поделать. Условия жизни на планете, где бы то ни было, сильно зависят от них. Бесконечно малое изменение температуры солнца может оказать сильное воздействие на температурный режим любой планеты. В книгах о древней планете – матери Земле – говорилось, что и на ней были ледниковые периоды. Как предполагали, эти явления, послужившие толчком к возникновению человечества, объяснялись случайным совпадением максимума солнечных пятен. Лэни III почти обледенела на экваторе. И на ее солнце было огромное количество солнечных пятен. Возможно, именно они и были всему виной. "Передача может принести очень плохие вести, – думал Мэси, – если принять во внимание, что солнечная константа падает и конца этому не видно". Но вслух он сказал: – Это не могло, во всяком случае, привести к необратимым изменениям. Лэни – звезда типа Солнца, между ними нет большой разницы, хотя, конечно, любые одинаковые динамические системы имеют циклические модификации. Но обычно они погашаются. Это звучало довольно ободряюще, даже для него самого. В этот момент он почувствовал за спиной какое-то движение. Рики Хэндон молча вошла в кабинет брата, положила на стол пачку бумаг. – Циклы иногда погашаются, а временами они усиливают друг друга. Они становятся гетеродинными. Это-то как раз и случилось, – спокойно заявила она. Рики кивком указала на стопку принесенных ею бумаг: – Там все сказано. – Она опять кивнула, на этот раз Мэси. – Вы были правы. Это одно сообщение, повторяемое снова и снова. Я расшифровала его так, как делала в детстве. Когда Кену было двенадцать, я расшифровала его дневник, и он страшно злился, так как я узнала, что у него нет там никаких секретов. Рики попыталась улыбнуться. Но Хэндон ничего не слышал – он быстро читал. Мэси видел на листках ряды точек и тире и подставленные под каждой группой знаков буквы. Лицо Хэндона совсем побелело, когда он кончил читать. Он протянул Мэси листки, исписанные ровным и четким почерком Рики. Мэси прочитал: "ДЛЯ ВАШЕГО СВЕДЕНИЯ: СОЛНЕЧНАЯ КОНСТАНТА СТРЕМИТЕЛЬНО ПАДАЕТ ИЗ-ЗА СОВПАДЕНИЯ ЦИКЛИЧЕСКИХ ВАРИАЦИЙ В ОЧЕВИДНО РАСТУЩЕЙ АКТИВНОСТИ СОЛНЕЧНЫХ ПЯТЕН С ПРЕДЫДУЩИМИ ДОЛГИМИ ЦИКЛАМИ. МАКСИМУМ ЕЩЕ НЕ ДОСТИГНУТ, И ОЖИДАЕТСЯ, ЧТО НА ВРЕМЯ ПЛАНЕТА СТАНЕТ НЕПРИГОДНОЙ ДЛЯ ЖИЗНИ. СТРАШНЫЕ МОРОЗЫ УНИЧТОЖИЛИ ПОСЕВЫ В ЛЕТНЕМ ПОЛУШАРИИ. МАЛОВЕРОЯТНО, ЧТО ДАЖЕ ОЧЕНЬ НЕБОЛЬШАЯ ЧАСТЬ НАСЕЛЕНИЯ СМОЖЕТ ЗАЩИТИТЬСЯ ОТ ХОЛОДА. ОБЛЕДЕНЕНИЕ ДОСТИГНЕТ ЭКВАТОРА ЧЕРЕЗ 200 ДНЕЙ. ПОДСЧИТАНО, ЧТО НОРМАЛЬНАЯ СОЛНЕЧНАЯ КОНСТАНТА ВОССТАНОВИТСЯ НЕ РАНЬШЕ ЧЕМ ЧЕРЕЗ 2000 ДНЕЙ. ЭТО СООБЩЕНИЕ ПОСЛАНО ВАМ, ЧТОБЫ ВЫ НЕМЕДЛЕННО РАСШИРИЛИ ГИДРОПОНИЧЕСКОЕ ПРОИЗВОДСТВО И ПРИНЯЛИ ДРУГИЕ ПРЕДУПРЕДИТЕЛЬНЫЕ МЕРЫ. КОНЕЦ. ДЛЯ ВАШЕГО СВЕДЕНИЯ: СОЛНЕЧНАЯ КОНСТАНТА СТРЕМИТЕЛЬНО ПАДАЕТ ИЗ-ЗА СОВПАДЕНИЯ ЦИКЛИЧЕСКИХ..." Мэси оторвался от бумаги. Лицо Хэндона было мертвенно-бледным. Мэси мрачно сказал: – Кент IV – ближайший мир, который может помочь вашей планете. Почтовый лайнер доберется туда через два месяца. Оттуда смогут послать три корабля – еще два месяца. Это не выход! Населенные планеты находятся далеко. Среднее расстояние между звездами всех типов – четыре-пять световых лет. Это – два месяца полета. К тому же не все звезды типа Солнца имеют населенные планеты. Колонизованные миры подобны одиноким островам в громадном океане, и космические корабли ползают между ними со сверхсветовой скоростью. В древние времена на планете-матери Земле люди месяцами плавали по морю на своих утлых судах. Нельзя было послать сообщение быстрее, чем мог доставить его человек. Сейчас положение было примерно таким же. Сообщение о катастрофе на Лэни нельзя передать по эфиру, его можно только доставить. На внутренней планете, Лэни II, было двадцатимиллионное население, а в колонии на Лэни III – триста человек. Внешняя планета почти замерзла, и через двести дней та же участь ожидает и внутреннюю. Обледенение и жизнь взаимно исключают друг друга. Человек может держаться, пока есть продовольствие и энергия, но настоящей защиты от холода для двадцати миллионов человек создать нельзя! И, конечно, трудно рассчитывать на помощь извне. Сообщение об этой катастрофе будет идти слишком долго. Нужно около пяти земных лет, чтобы прислать на Лэни II тысячу кораблей, которые спасут не более одного процента населения, а через пять лет немногие останутся в живых. Хэндон облизнул пересохшие губы. Он отвечает за триста человек, живущих в замерзшей колонии. У них есть продовольствие, энергия, надежные жилища, они могут позволить себе остаться здесь. Но их родному миру тоже грозит обледенение, и там нет возможности снабдить всем каждого так, как здесь. – Наш народ, – слабым голосом сказала Рики, – все они... Мать, отец, наши двоюродные сестры и братья. Все наши друзья. Наша планета станет... такой же, как эта! Она резко повернулась к оконцу, за которым в ослепительном свете дня лежал обледеневший мир. Ее лицо дрожало. Мэси поразило горе, которое слышалась в ее голосе. Для него это не казалось столь непоправимым несчастьем. У него не было семьи, а друзей очень мало. Но он подумал о том, что его собеседников сейчас совершенно не занимало. – Все так, – проронил он, – но ведь это не только их беда. Если солнечная константа действительно будет падать, положение здесь дьявольски ухудшится. У нас будет много работы, чтобы спасти самих себя. Рики даже не взглянула на него. Хэндон кусал губы. Было ясно, что собственная судьба сейчас их не заботила. Когда гибнет твой родной мир, чья-либо личная гибель воспринимается как незначительное происшествие. Стояла тишина, лишь на столе Хэндона потрескивал репродуктор. Где-то в глубине хаоса звуков дрожал пульсирующий, прерывистый, высокий звук; он то усиливался, то исчезал, то снова становился четким. – Мы, – неуверенно сказал Мэси, – уже находимся в таком положении, в котором они очутятся еще не скоро. Хэндон вяло ответил: – Но мы не могли бы жить здесь без их помощи. А им неоткуда ждать помощи, они погибнут! Он судорожно вздохнул, в горле что-то клокотало: – Они... они, конечно, это знают. Поэтому они... предупредили нас, чтобы мы попытались спастись сами, так как... они ничем не могут нам помочь. – Я хочу... быть там... и разделить с ними их участь, – сказала Рики. Ее голос звучал хрипло. Мэси чувствовал себя одиноким. Он понимал, что никто не захочет жить, оставшись единственным живым существом. Но ведь каждый считает свою родную планету единственным миром. "Я так не считаю, – думал Мэси, – но, возможно, и я испытывал бы те же чувства, если бы Рики должна была умереть. Естественным было бы желание встретить любую беду или несчастье вместе с ней". – Послушайте! – воскликнул он, слегка заикаясь. – Вы ничего не понимаете. Если ваша планета станет такой же, как эта, что же будет здесь? Ведь мы еще дальше от солнца! Похолодание начнется отсюда! Вы думаете, мы останемся в живых к тому времени, когда они очутятся в нашем теперешнем положении? Располагаем мы запасами продовольствия и снаряжения или нет, это не имеет никакого значения! Вы думаете, у нас есть хотя бы один шанс? Пошевелите же мозгами! Хэндон и Рики пристально взглянули на него. Затем в лице и фигуре Рики исчезла напряженность. Хэндон сощурился и медленно сказал: – Что ж, пусть так! Мы ведь знали о риске, на который шли. Здесь будет намного тяжелее – это ясно! Он немного пришел в себя: краска опять появилась на его лице. Рики удалось даже улыбнуться. А потом Хэндон заявил почти спокойным голосом: – Положение заставляет нас более трезво смотреть на вещи. Мы должны сражаться и за нашу жизнь. И у нас очень мало шансов выжить! Что вы думаете об этом, Мэси?

II

Солнце стояло высоко над горизонтом, но все еще было окружено своими ложными двойниками, хотя и более слабыми, чем при восходе. Небо, похоже, потемнело. Горные пики стремились к нему, безмятежные и безразличные к делам людей. Это был ледяной мир, где нет места людям. Город представлял собой комплекс металлических коробок, строго и изящно расположившихся по ложу долины. В верхнем конце долины высилась посадочная решетка: массивные опоры, уходящие к соседним холмам, гигантский скелет стальных конструкций, вздымающийся вверх на две тысячи футов. Закутанные до неузнаваемости фигуры людей передвигались в разных местах по опорам и растяжкам. Там, где они появлялись, что-то сверкало. Это работали звуковые ледоскалыватели, сбивая наледь, покрывшую фермы за ночь. Решетка нуждалась в чистке примерно каждые десять дней. Если этого не делать, то постоянно увеличивающаяся ледяная подушка опрокинула бы фермы. Но и задолго до этого установка перестала бы работать, а без нее невозможны полеты в космос. Ракетные двигатели оказались непомерно громоздкими для взлета и посадки космических кораблей. Посадочные решетки успешно поднимали их в зону невесомости, где начинали действовать ускорители Лоулора. Мэси добрался до цоколя башни. Он казался карликом рядом с одной из растяжек опоры. Через холодную камеру Мэси прошел в контрольный пункт управления, кивком поздоровался с человеком у пульта и с трудом стал раздеваться. – Ну что? – спросил он. Дежурный оператор пожал плечами. Мэси был из Службы; его обязанность искать виновных, находить конструктивные дефекты в оборудовании колонии. "Я уже привык, – думал Мэси, – что не нравлюсь людям, чью работу я проверяю. Если я одобряю что-нибудь, это не принимается во внимание, если возражаю против чего-нибудь – еще хуже". Мэси всегда был одиноким. – Я полагаю, – сказал он, тщательно подбирая слова, – что должны быть кое-какие изменения в максимуме напряжения неэксплуатационного тока. Мне бы хотелось это проверить. Оператор снова пожал плечами. Он нажал на кнопку у экрана и, когда на нем появилось чье-то лицо, приказал: – Переключите на резервную мощность и приготовьтесь к проверке напряжения неэксплуатационного тока. – Это еще зачем? – удивился человек на экране. – Вы же знаете, что это не моя идея, – ядовито ответил оператор. – Может быть, мы чего-то утаиваем, может быть, появились другие инструкции, а мы хлопаем ушами. Может, еще что-нибудь, почем я знаю! Переключайте на резервную мощность. Человек на экране что-то проворчал. Мэси вздохнул. Инспектор Службы не обязан поддерживать дисциплину, да и не так-то уж она была сейчас необходима. Он взглянул на шкалу одного из приборов – расход энергии за день немного превышал обычный. Но это было понятно: внешняя температура падала, и для отопления жилых помещений требовалось больше энергии. Львиную ее долю, как всегда, забирал рудник колонии. Стрелка прибора упала, постояла некоторое время неподвижно и потом снова упала, уткнувшись в ограничитель. Мэси был вынужден обойти дежурного оператора, чтобы взять вольтметр. Затем он подошел к генератору, спокойно подвесил прибор к теплым вакуумным трубам, подключил контакты. Он записал показания вольтметра и облизнул внезапно пересохшие губы. Переставил клеммы и сделал еще одну запись. Быстро перевел дыхание. – Теперь мне хотелось бы, чтобы подключили какую-нибудь секцию, обратился он к оператору, – хотя бы шахту, мне все равно. Я хочу записать показания напряжения при использовании энергии на разных участках. Оператор раздраженно отдал распоряжения человеку на экране, и тот с ворчанием проделал все необходимое, чтобы Мэси записал нужные ему сведения. Дверь холодной камеры открылась, вошла Рики Хэндон. – Пришла еще одна передача, – взволнованно сказала она. – Это ответ на наш запрос о дополнительной информации, которая вам нужна. – Пойдемте, – сказал Мэси, – все, что мне здесь было нужно, я уже узнал. Он оделся и вышел вслед за ней из контрольного пункта. – Вести из дому очень плохи, – сказала Рики сразу же, как только они остались вдвоем. – Кен говорит, что положение намного хуже, чем он думал. – Да, да, конечно, – машинально ответил Мэси. – Это абсурд! – гневно воскликнула Рики. – Это просто чудовищно! Были же солнечные пятна и раньше! Я читала об этом еще в школе, помню и четырехлетний и семилетний циклы и все другие! О них должны были знать! Их должны были высчитать заранее! Теперь они болтают о шестидесятилетних циклах, входящих в стотридцатилетний вместе со всеми другими... Ну какой же прок от ученых, если они не могут как следует делать свое дело! И из-за этого должны погибнуть двадцать миллионов человек?! Мэси не считал себя ученым, но ему было стыдно. Рики бушевала. – Они все равно победят! – заявила она с какой-то злой гордостью. – Они начали строить посадочные решетки, сотни решеток. Не для посадки звездолетов, конечно, а чтобы добывать энергию из ионосферы. Они подсчитали, что одна посадочная решетка может дать достаточно энергии, чтобы отеплить около трех квадратных миль. Они строят крыши над городами. Они превратят улицы, площади и парки в поля и насколько возможно расширят систему гидропонических культур. Они не уверены, что успеют сделать все так быстро, чтобы спасти всех, но они не сдадутся! – Нет, – сказал Мэси. – Почему нет? – требовательно спросила она. – Я только что сделал замеры. Напряжение и проводимость слоя, откуда мы берем энергию, прямо зависят от ионизации. Если интенсивность солнечного света уменьшится, напряжение и проводимость поля сбора также упадет. Это значит, что решетка получит меньше энергии с площади ее забора, и напряжение упадет. – Молчите! – крикнула Рики. – Больше ни слова! Мэси умолк. Они спустились с последнего холма и миновали вход в рудник громадный тоннель, врезавшийся прямо в гору и сверкавший двойными рядами огней в штольнях. Они почти дошли до поселка, когда Рики спросила слабым голосом: – На самом деле все так плохо? – Очень, – ответил Мэси. – Мы сейчас в тех условиях, которые наступят там через двести дней. С самого начала мы могли получать лишь пятую часть того количества энергии, которая считается на Лэни II минимумом для одной решетки. – Дальше! – вызывающе бросила Рики, стиснув зубы. – Ионизация на Лэни III упала на десять процентов, – сказал Мэси. – Это означает, что напряжение слоя тоже упало – однако больше чем на десять процентов, намного больше. И сопротивление слоя растет. Очень сильно растет. Самое большее, что они могут добыть у себя на одну решетку, это столько энергии, сколько мы получаем сейчас. Они подошли к поселку. Мэси почему-то бросилось в глаза, что к ячейке, где находился кабинет Хэндона, вели чистые ото льда ступеньки: все пешеходные дорожки и ступени обогревались. Рики нетерпеливо потребовала: – Вы должны объяснить мне все до конца! Мэси мрачно ответил: – Вывод из всего, что я говорил, может быть" только один: одна решетка не сможет обогреть три квадратные мили. Около одной трети этого – пожалуй, вернее. Но... – Не может быть! – сказала Рики, задыхаясь от волнения. – Ну скажите же, что это неправда! Сколько может обогреть одна решетка? Мэси не ответил. Внутренняя дверь холодной камеры скользнула в сторону. Хэндон сидел за столом бледнее обычного, слушая хаос звуков, исходящих из рупора. Он с отчаянием взглянул на Мэси. – Вам уже известно? – глухо спросил он.– Они надеются спасти половину населения планеты. Во всяком случае, всех детей... – Они не смогут этого сделать, – ожесточенно сказала Рики. – Лучше расшифруй новые передачи, – вяло ответил ей брат. – Мы должны знать все, что они передают. Рики вышла из кабинета. С трудом снимая меховую одежду, Мэси заметил: – Остальные колонисты еще ничего не знают, по крайней мере оператор решетки. – Мы вывесим текст передач на доску для объявлений, – сказал Хэндон. – Но мне не хотелось бы, чтобы колонисты знали обо всем. Мало радости жить здесь, зная это. Я... я еще не убежден, говорить им или нет. – Колонисты должны знать всю правду! – настаивал Мэси. – Вы же собираетесь отдавать определенные приказы, и вашим людям необходимо знать, почему они должны быть выполнены. Хэндон, казалось, потерял всякую надежду. – А какой прок что-нибудь предпринимать? Увидев, что Мэси вздрогнул, он добавил взволнованно: – В самом деле, что толку? У вас-то все благополучно. Корабль Службы придет за вами, и в этом не будет ничего неправильного или дурного – ведь вы закончили свою работу! Мэси что-то смущенно пробормотал. – У нас нет никакого шанса выжить, – продолжал Хэндон, – и вы как раз один из немногих, кто это прекрасно понимает! Я высчитал дальнейшее движение кривой солнечной константы, исходя из цифр, которые нам прислали с родной планеты. Здесь не будет кислорода: он вымерзнет. Мы ведь не готовились к этому и не сможем создать необходимое оборудование. И нам неоткуда его получить! Две тысячи дней с максимально холодной температурой на родной планете – шесть земных лет! А громадные запасы холода в замерзших океанах и ледниках? Одним словом, пройдет не менее двадцати лет, прежде чем здесь установится нормальная температура. Так вот, я вас спрашиваю, есть хоть малейший шанс попытаться как-нибудь просуществовать в течение этих двадцати лет? Мэси раздраженно ответил: – Не будьте идиотом! Разве вам не известно, что на этой планете есть превосходно оборудованная исследовательская станция? На вашей родной планете холод наступит еще через двести дней, и они могут испробовать все средства. Если мы ничего не придумаем, разве они не смогут сделать что-нибудь там? – Можете ли вы назвать мне хоть что-нибудь, заслуживающее внимание? резко спросил Хэндон. – Да! – твердо ответил Мэси. – Нужно, чтобы выключили наружные обогреватели пешеходных тропинок и ступеней. Я хочу спасти это тепло! Хэндон спросил безо всякого интереса: – И когда вы сбережете это тепло, что вы будете с ним делать? – Упрячу его под землю, чтобы оно пригодилось, когда потребуется! – гневно ответил Мэси. – Я хочу хранить его в руднике! Я хочу заставить работать в шахте каждый нагревательный прибор! Нагревать скалы! Я хочу превратить в тепло каждый ватт, который мы вытянем из посадочной решетки, поместить его в гору, пока мы еще можем получать энергию. Я хочу, чтобы тепло проникло в самую глубину рудника! Конечно, мы много при этом потеряем. Ведь шахта не аккумулятор. Но так или иначе, это какой-то выход. Хэндон задумался. Затем, немного оживившись, поднял голову. – Вы знаете, а ведь это мысль. Там, на нашей планете, однажды открыли купольное месторождение сланцевого масла в районе ледников. Строить шахту было неэкономично. Тогда опустили нагреватели в буровые скважины и разогрели все месторождение. Раскаленные нефтяные пары выходили через буровые скважины, а затем конденсировались. Так получили весь сланец без остатка, не трогая самого месторождения. Кажется... сланец оставался горячим много лет. Фермеры навезли туда почвы и снимали урожай прямо с ледников. Так же можно было бы сохранить теплоту и сейчас. Потом Хэндон опять сник: – Но они не смогут экономить энергию. Ведь нужно бросить все силы на то, чтобы устроить крыши над городами, да и строительство посадочных решеток отнимет много средств и времени. Мэси взорвался: – Да! Если они будут строить стационарные! К тому времени, когда они сделают эти сооружения, они станут бесполезными! Ионизация слоя уже падает! Не нужно строить решетки, можно сращивать кабели на земле и подвешивать их в воздухе на вертолетах. Конечно, такие решетки и на одно мгновение не удержат космический корабль, но энергию они смогут получать превосходно! Они даже будут снабжать энергией вертолеты. Разумеется, есть масса неудобств. Решетки потребуется опускать во время сильного высотного ветра. Зато люди вашей планеты смогут запрятать энергию в землю, под скалы, будут выращивать урожаи, спасут свою жизнь. Ну, что вы думаете об этом? Хэндон снова пришел в возбуждение. Его глаза ожили. – Я немедленно отдам приказ отключить наружные обогреватели. И я пошлю ваше предложение домой. Они... Им это придется по душе. Он с большим уважением взглянул на Мэси. – Вы, наверное, догадываетесь, о чем я думаю,– неловко произнес он. Мэси смутился. Напрасно Хэндон так восхищается. Эти мероприятия ничего не дадут, они лишь отсрочат катастрофу. Предотвратить ее невозможно. – Это необходимо сделать, – отрывисто сказал Мэси. И некоторое другое тоже. – Как только вы скажете, что еще надо сделать, – тепло отозвался Хэндон, мы немедленно все это выполним. Я попрошу Рики зашифровать передачу кодом, который вы нам сообщили, и она тут же пошлет ее. – Я ничего вам не сообщал, – упорствовал Мэси. – Рики сама уже почти расшифровала передачу, когда вы ей сказали о моих соображениях. – Хорошо, хорошо, – ответил Хэндон. – Я отправлю передачу немедленно. Он встал и вышел из кабинета. "Вот так, должно быть, и создается репутация гениального человека", раздраженно подумал Мэси. Если люди на Лэни II соберут достаточно летающих решеток, они смогут раскалить подземные скалистые породы и саму землю. Практически, они создадут резервуары животворного тепла под городами и будут контролировать поступление тепла в той мере, в какой это необходимо. Но... двести дней с таким же климатом, как и в колонии. И затем две тысячи дней ужасающих холодов. Потом очень, очень медленное возвращение к нормальной температуре. Пройдут долгие годы, прежде чем солнце Лэни вновь обретет свое ослепительное сияние. Они не смогут запастись достаточным количеством тепла на все это время. Это невозможно. Какая-то злая ирония заключена в том, что ледники планеты могли очень долгое время хранить холод. К тому же, как только похолодает, на Лэни II начнутся ужасающие штормы и ураганы. Все реже и реже смогут работать летающие решетки. Количество получаемой энергии будет все время сокращаться. Мэси испытывал глубокое разочарование. Его предложение было абсолютно бесполезным. Оно, несомненно, дает какую-то надежду и в очень слабой степени (и на короткий срок!) улучшит положение на внутренней планете. Но в условиях столь длительного похолодания его эффект сводился к нулю. Очень неприятно, к тому же, столь сильное восхищение Хэндона. Хэндон, должно быть, скажет Рики, что Мэси просто волшебник. Но ведь это совсем не так. Идея летающих решеток была не нова: их применяли однажды на Сэриле. "Я знаю только то, – сердито думал Мэси, – о чем мне рассказывали или же о чем прочитал в книгах. Но я ни от кого не слышал и нигде не читал, что делать в случае, подобном этому!" Он подошел к столу Хэндона. На графике солнечной константы была проведена новая линия в соответствии с данными, полученными с внутренней планеты, идеальная, классическая кривая наложения циклических модификаций. Эти данные говорили о многом. Мэси, раздраженно хмурясь, взял карандаш. Его пальцы быстро писали громоздкие уравнения. Результат был так плох, что хуже и быть не могло. Изменения в яркости солнца Лэни оказались не так велики, чтобы их заметили с Кента IV – ближайшего обитаемого мира, когда свет Лэни дойдет туда через четыре года. К тому же Лэни никогда и не классифицировалась как переменная звезда. Расчеты Мэси не были чисто теоретическими. Они базировались на данных изучения Солнца – единственной звезды в Галактике, измерения солнечной константы которой велись вот уже около трехсот лет. Большую часть полученных результатов следовало бы отослать на Землю для аналогичных исследований. Но относительно солнечных пятен сомневаться не приходилось, ибо Солнце и Лэни были звездами одного типа и приблизительно равной величины. Мэси пришел к ужаснувшему его выводу, что здесь, в этом уже обледеневшем мире, температура так упадет, что СО2 в атмосфере вымерзнет. А ведь именно он создает "эффект оранжереи", благодаря которому атмосфера находится в термическом равновесии. Когда "эффекта оранжереи" не будет, температура начнет падать до тех пор, пока не исчезнет всякое тепловое различие между атмосферой и космосом. Когда же и это произойдет... Мэси подумал, что, если Рики не захочет улететь отсюда на корабле Службы, он подаст в отставку и останется здесь.