Текст книги "Паук"

Автор книги: Мустафа Махмуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Судебно-медицинский эксперт был так красноречив, что избавил меня от необходимости вытягивать из него подробности. Он сообщил мне, что тело в течение трех дней оставалось в Каср аль-Айни, о нем никто не спрашивал. Потом пришел какой-то старик и сказал, что это останки его дочери, которая некоторое время назад пропала из дома и не возвращалась. Горько оплакав ее, он забрал труп, а в учетном журнале записал имя: Авад Ибрагим. После этого эксперт прочитал сообщение о смерти для публикации в газетах, в котором сообщалось о кончине Мари Авад. В сообщении указывались имена всех близких, включая отца, Авада Ибрагима, и уточнялось, что похороны состоятся утром, и что покойная будет похоронена на греко-католическом кладбище. Сегодня он прочел это сообщение в ежедневных газетах.

Мне больше ничего и не надо было от него. Таким образом, она была похоронена сегодня на греко-католическом кладбище. Возможно, всего лишь несколько часов тому назад. Я не мог терять ни минуты. Мне нужно было добраться до останков и попробовать добыть мозг, пока он не начал разлагаться. Я оделся, сел в машину и немедленно поехал на кладбище.

Было около часа ночи, было холодно, дул ветер, улицы были пустынны. Он этого я испытал некоторое облегчение. В такой тишине и темноте можно было сделать тайком все что угодно. При входе на кладбище сторож спал в своей будке. Но определить, где могила, и добраться до останков было невозможно без помощи сторожа! Я долго стучал в дверь будки, прежде чем услышал недовольное ворчание и шаркающие шаги. Дверь открылась, и сторож уставился на меня, разинув рот. Мы с ним были немного знакомы и горячо поприветствовали друг друга; это был один из моих давних пациентов, которого я пользовал в течение многих лет от хронической эпилепсии.

Все прошло тихо и спокойно. Сторож проводил до могилы, неся с собой инструмент. Я сказал, что меня уполномочила прокуратура, что речь идет об очень важной тайне, о которой никто не должен знать. Он поверил мне на слово. Прошло немало времени, пока была снята надгробная плита и разрыта могила. Удары заступа нарушали ночную тишину, и звук этот точно бил мне по нервам. Наконец, гроб оказался передо мной при свете звезд. Истина таилась в гробу, от нее меня отделяла лишь крышка гроба.

Истина! При слабом свете электрического факела я открыл крышку. Какая ужасная неожиданность: труп был обезглавлен! Голова была отрезана. Я застыл в замешательстве, не в силах выговорить ни слова. Я бросил подозрительный взгляд на сторожа, но тот, как и я, потрясенный, ни слова не говоря, смотрел в гроб. Было совершенно очевидно, что он абсолютно далек от понимания того, что произошло; в отличие от меня он не знал, кто мог отрезать голову. Мое сердце колотилось в груди, будто это у меня самого отрезали голову.

Мысль о Рагебе Дамиане не оставляла меня. Мне виделись его руки, разрывающие труп, виделись его отпечатки пальцев на гробу, следы его ног на пыльной земле. Никаких сомнений в том, что только он мог сделать это. Мы с ним, точно два гончих пса, бежали за одной добычей, преследуя ужасную тайну. Я сжал зубы. Он обогнал меня. Обошел. Я был глубоко разочарован. Я закрыл крышку гроба и попросил сторожа разровнять землю и поставить надгробие на место.

Я еле шел по дороге: ноги мои гудели и не слушались меня. Я был буквально раздавлен грузом безграничной безнадежности. Я говорил себе, что все это без сомнения указывало на то, что Рагеб Дамиан был жив и где-то скрывался, и что он обязательно еще прибегнет к моей помощи. Да, он, вероятно, прибегнет к моей помощи.

А, может быть, я говорил это просто для собственного успокоения?

4

Думы о Рагебе Дамиане отныне стали неотъемлемой частью моей жизни. На восходе, как и на закате дня я вспоминал его худое лицо и его растерянный взгляд. Его голос звучал у меня в ушах. Он снился мне по ночам. На протяжении долгих часов я представлял его, одиноко сидящим у себя в лаборатории перед отрезанной им головой, которую теперь он мог разглядывать в свое удовольствие.

Какие тайны раскрыл он в этом мешке из кожи и костей, который называют черепом? Какими любопытными поисками он занимался? Как удается этим живым клеткам, которые именуются мозгом, видеть, слышать, чувствовать, обонять и понимать? Каким образом мы испытываем боль, а каким – удовольствие? Как мозг создает в нас тот свет, который называют сознанием и умом? Является ли мозг разумом? Или же это некий подручный инструмент на службе у духа, размышляющего о предметах? Медицина немного раскрывает для нас по поводу мозга и нервов; да, действительно, совсем немного. Нервы являются чувствительными органами, передающими центрам головного мозга периферические впечатления, подобно телефонным проводам, передающим речь к уху. В этих центрах, также как и в ухе, впечатления принимают форму, которую мы признаем за ними в реальности. Мы испытываем впечатления, переданные нервами, в форме тепла, холода, света, запаха, цвета, удовольствия... Но как?

Является ли это переводом, который делает наш мозг, основываясь на всех впечатлениях, переданных ему? Если без вкуса, то вода? Если черное, то ночь, если светлое, то день... Или же это всего лишь возможные виды среди стольких других? Может ли этот мир обрести иную форму? Менее несовершенную, более общую, более истинную? Тайна! И эта тайна заключается в мозге. Он постоянно остается нашей отправной и конечной точкой, электронным переводчиком нашего мира. Именно от него мир получает свое лицо и свой шифр.

Если бы мы хотели увидеть вещи более глубоко и реально, то мы должны бы были разобрать этот электронный аппарат, коим является мозг, и вновь собрать таким образом, чтобы он дал нам это новое видение, предмет наших желаний. Но это все тот же мозг: приемник тайн и ключ ко всем феерическим картинам. Он вступает в действие, как только мы хотим узнать истину о чем угодно. И это хорошо известно этому человеку, Рагебу Дамиану!

Вполне вероятно, что именно сейчас он извлекает мозг из головы, отрезанной от трупа, кладет его на лабораторный стол и рассекает его, чтобы рассмотреть в микроскоп, увеличивающий в 10000 раз. Возможно, ему удалось достигнуть какого-то результата, который мне неизвестен, который имеет значение и способен расширить поле знаний, понятия о восприятии и ощущениях. Кто знает? Возможно, эти поиски позволили ему по-новому взглянуть на мир, и этот взгляд внушал ужас? Да, в этот миг тайна целиком содержалась под точными короткими движениями его скальпеля. А я здесь задыхался перед закрытыми дверями!

Был час ночи. Я еще не спал, тщетно пытаясь уснуть. Мне пришла в голову идея прибегнуть к испытанному средству для того, чтобы заснуть: почитать всякую чушь. Я взял наугад одну из старых газет, лежавших у моей кровати. Пробежал глазами рекламные объявления, сообщения о смерти, скучные статьи и различные сообщения, которые я читал уже не раз. Буквы начали плясать у меня в глазах; мне захотелось спать. Я уже почти засыпал. Когда мой взгляд вдруг привлек один заголовок на странице разных сообщений в одной старой газете. Речь шла о пропаже десяти иголок из радия стоимостью более двадцати тысяч фунтов в Управлении по радиологическим исследованиям в Каср аль-Айни. О краже было сообщено полиции инженером Рагебом Дамианом, директором Управления.

Сон тотчас же слетел с меня, я так и подскочил на кровати. Я читал и перечитывал текст этого сообщения, тер глаза, чтобы вновь прочитать имя Рагеба Дамиана, набранное крупными буквами. Газета была трехлетней давности. Я не знаю, почему я хранил ее все это время; возможно, из-за статистических данных о нервных заболеваниях в Египте, опубликованных в этом номере. Кто мог подумать, что, возможно, с такой легкостью я подойду к разгадке этой тайны. Рагеб Дамиан был в этом весь целиком. Именно он совершил ту краже, о которой сообщил в полицию. Чтобы тайком украсть радий, вор должен быть ученым и исследователем, способным знать о его применении и оценить его преимущества. Какой-нибудь простой воришка не станет протягивать руку, чтобы взять радий. Но куда он отнес его, украв его? Кому? Как? Какое значение имел для него этот радий? Несомненно, никакого.

Эта кража была тесно связана с исследованиями, проводимыми Рагебом Дамианом в это время. Возможно, он уже привел их в действие в этот день. Я записал дату на клочке бумаги и вырезал сообщение из газеты, чтобы сохранить его. У меня создалось впечатление, что я продвинулся на шаг вперед.

Рагеб Дамиан должно быть не хранил эти драгоценные иглы у себя дома или в своей лаборатории, где полиция произвела обыск. Иными словами, его настоящая лаборатория со всем оборудованием находилась в каком-то месте, скрытом от посторонних взоров. Немного поразмыслив, я пришел к выводу, что радиоактивное излучение, исходящее от иголок, возможно, позволит мне найти местонахождение инженера. Я записал в свой блокнот: купить счетчик Гейгера. Благодаря этому аппарату, который обнаруживает малейшее радиоактивное излучение, я, возможно, смогу узнать, где находится лаборатория и тайник с иголками из радия.

На следующее утро я первым делом купил счетчик. Потом разработал серьезный план поисков, по которому я разделил Каир на десять секторов; и каждый день я должен был медленно объезжать один из них, буквально сантиметр за сантиметром, на моей машине со счетчиком в руке. Именно счетчик должен был указать мне то место, где находится радий, а затем дом, комнату и, наконец, сейф. Мне оставалось только проявить терпение и прилежание.

В первый день я с большим воодушевлением проехал сектор Кубба Гарден в надежде, что он выберет себе место, близкое к своему дому. Но поиски были напрасны. Я глаз не отрывал от указателя счетчика, но он оставался неподвижным, точно погрузился в глубокий сон! На второй день я проехал по улицам квартала Меади, на третий – Докки, на четвертый – Гизу, на пятый Гелиополис... Так я обследовал сектор за сектором с одинаковым терпением и точностью. Безрезультатно! Я уже решил, что он хранит эти иголки в стальном сейфе с двойными стенками и что при подобных мерах предосторожности радиацию, возможно, будет трудно обнаружить.

Подобная мера не удивила бы меня, ведь я имел дело с инженером, специалистом по радиоактивным материалам, которому хорошо известно то, что он украл. Но в таком случае, я, прикладывая немалые усилия, гонялся за чем-то недоступным. Я отказался от этого и вновь погрузился в отчаяние. Потом, не знаю почему, мне вдруг пришла мысль о красном блокноте. Почему-то мне внезапно подумалось о том, что было абсурдным считать, что это блокнот служил только для записи счетов от мясника, бакалейщика и аптекаря... Если дело обстояло так, то почему он положил этот блокнот рядом с микроскопом?

Я тотчас же вытащил блокнот из кармана и принялся листать его. Стоило мне пролистнуть первые страницы, как я, к удивлению своему, ближе к середине, обнаружил листки, заполненные химическими уравнениями, записанными карандашом. На одной странице – какие-то разбросанные заметки в форме размышлений: "Замечено, что зрительный нерв содержит более миллиона волокон или невритов; что передачи через нервы определенной длины, подобных нервам ног, усиливаются электрохимическими усилителями; что слизистая нервов в действительности представляет собой не что иное как амплификационное реле, точно такое, как в подводных телефонных кабелях. Каким образом аккумуляторы в нейтронах постоянно сохраняют свой заряд, и всегда ли они годятся для передачи и приема? Вот такой вопрос. В то время как сердечные мышцы сокращаются 70 раз в минуту, мышцы устрицы или ракушки сокращаются всего лишь один раз за несколько часов, чтобы устрица открывалась и закрывалась. Замечено, что мышцы крыльев насекомых сокращаются приблизительно 500 раз в секунду, и что эктомицин, из которого состоят мышцы этих насекомых, содержит протеин. Как происходят химические операции в этих мышцах при таком ритме и с таким совершенством? Шишковидная железа (подчеркнуто три раза). Радиоактивное воздействие на хромосомы".

Я попытался разобраться в химических уравнениях, но увы! Моих знаний химии оказалось явно недостаточно. Почему этот особый интерес к шишковидной железе? Из анатомии мне было известно, что шишковидная железа была своего рода аппендиксом в мозгу, без какой-либо известной функции. Раньше считали, что она является вместилищем духовного знания. Странное смешное представление, давно уже опровергнутое учеными. Но что заставляло его размышлять над шишковидной железой и подчеркнуть ее название тремя чертами? Что заставляло его интересоваться хромосомами и воздействием на них радиации, эктомицином?

Представляли ли эти химические уравнения попытку узнать состав эктомицина? Эти заметки были записаны наспех; и все же они позволили мне заметить тот таинственный мир, в котором развивался этот странный исследователь. Но что же именно хотел узнать Рагеб Дамиан?

5

Тайну жизни! Именно это хотел постичь Рагеб Дамиан. Редкие слова, записанные в блокноте, намекали на это. Его исследования крутились вокруг проблемы электрохимических реакций в нейронах: производство электрических возбуждений, их передача на мышцы и сокращение мышц 500 раз в секунду у примитивного насекомого. Откуда происходит эта огромная сила, приводящая в движение крыло насекомого, подобно пропеллеру самолета? Какова природа этой магической материи, именуемой "эктомицин", из которой состоит живая мышца? А хромосомы! Какая удивительная вещь, эти тонкие волокна, которые образуются в ядрах клеток и которые можно рассмотреть только под мощным микроскопом. Они содержат все наследственные характеристики человека; более того, они подобны архивам истории жизни, занесенным в живую материю и передаваемым от одного поколения к другому. Рагеб пытается раскрыть их тайну под воздействием радиации. Наконец, шишковидная железа, находящаяся в самом центре мозга, не более зернышка люпина, возможно, он открыл ее функцию? Что же удалось открыть этому тщедушному, бледному человеку?

Он совершает кражу и убийство. Да, вполне возможно, что эта смерть, которая показалась естественной. Всего лишь убийство, задуманное им для того, чтобы получить мозг своей жертвы. Один из этих ужасных опытов! Возможно, он вот-вот совершит еще одно преступление.

Я гнал машину по проселочной дороге между Каиром и Александрией, направляясь в Танту по моим семейным делам. Я вовсю давил на газ, мысленно теряясь в бесконечных вопросах, рождавшихся в моей голове, когда внезапно путь преградил мне большой грузовик. Я резко затормозил, машину швырнуло в сторону и выбросило на свежевспаханное поле. Я возблагодарил судьбу, поскольку машина мягко осела в разрыхленную почву. Иначе бы смерть была неминуемой.

Лицо мое было покрыто потом, пальцы не слушались, я дрожащей рукой вытер пот со лба. Вокруг машины столпились крестьяне, они были готовы помочь вытащить ее, поскольку она крепко засела в земле. Им удалось это сделать не без труда. Заводя мотор, я случайно взглянул на счетчик Гейгера, который я закрепил на передней панели машины. И не поверил своим глазам: стрелка сдвинулась с места, указывая на наличие где-то в окрестностях радиоактивного излучения. Укрытие Дамиана было где-то неподалеку, и я вот-вот обнаружу его. Достаточно было лишь раз или два проехать по окрестностям, чтобы точно определить источник этого радиоактивного излучения.

Я огляделся вокруг: вблизи проселочной дороги не было никаких домов, кроме небольшой виллы в полукилометре от того места, где я находился. Тут не могло быть никаких сомнений. Все наводило на мысль о том, что именно вилла в этом безлюдном месте и была тем местом, которое я искал. Сильное радиоактивное излучение означало, что радий хранился открыто, а не в стальном сейфе, который бы мог воспрепятствовать излучению; возможно радий использовался для какого-то текущего опыта. Я испытывал страшное напряжение внимательно разглядывая окна, занавешенные шторами. Я оставил машину на обочине дороги, на расстоянии, не вызывавшем никаких подозрений. Проникнув к вилле и поднявшись по ступенькам к входной двери, я остановился перед ней, нерешительно оглядываясь кругом. Стану ли я звонить? Нет. Малейший признак присутствия чужака позволит Рагебу Дамиану спрятать все, что он пожелает.

Надо найти способ захватить его врасплох, а для этого следует проникнуть в дом каким-то другим способом, не через дверь. Если бы я объехал виллу на машине и остановил бы ее за домом, под балконом, то я мог бы встать на крышу машины и спокойно, как кошка, запрыгнуть на балкон. Сказано сделано. Теперь с балкона от внутренней части виллы меня отделяла лишь блестящая шелковая штора. Я осторожно откинул ее, скользнул взглядом внутрь дома и понял, что это был балкон спальни, где никого не было. Гостиная выходила в коридор, в конце которого была освещенная комната, через открытую дверь которой был виден большой автоклав.

Это была лаборатория. Несомненно, он был там, работал. Что делать: войти или спрятаться, подождав, пока он не выйдет из дома, чтобы я мог покопаться везде в свое удовольствие? Я предпочел спрятаться. Вернувшись в спальню, я скользнул под кровать, напряженно прислушиваясь к малейшему шороху. Прошел ужасный час, в течение которого я чувствовал, что превращаюсь в ледяную глыбу. Я не улавливал никакого шума, который выдавал бы присутствие какого-нибудь человека рядом со мной. Я подумал. Возможно, он специально оставил свет, выходя из дома, чтобы возможный вор подумал, что в доме кто-то есть.

Эта слабая надежда заставила меня покинуть мое укрытие. Я прошел в гостиную, а оттуда двинулся к открытой двери. Я испуганно огляделся и обнаружил, что в лаборатории в течение всего этого времени никого не было. Осторожно обойдя виллу, я твердо удостоверился в том, что здесь никого не было, и что хозяин вышел из дома. Нельзя было терять ни секунды. Моей целью была лаборатория.

На видном месте. Справа от двери я заметил в растворе формалина тот мозг, который я искал. Одного взгляда было достаточно для того, чтобы определить, что мозг был разрезан вдоль, и что из него была удалена шишковидная железа. На столе, стоявшем рядом, я увидел еще один мозг, потом третий, потом четвертый в растворе формалина: все они были разрезаны, как и первый, и изо всех были вытащены все те же шишковидные железы. Я оцепенел от ужаса. Возможно, я имел дело с кровавым маньяком, который приканчивал своих жертв, чтобы использовать для своих опытов? Или же те тайны, которые открылись этому человеку, свели для него на нет всякую ценность человеческой жизни, как только ему удалось постичь загадку жизни.

Я смотрел прямо перед собой. Там стоял генератор статического электричества, множество фильтров и перегонных кубов, красящие растворы, кислоты, щелочи, растворы с этикетками на бутылях, небольшие баки для выращивания живых тканей, микроскоп и т.д. В углу: стальной сейф с двойными стенками для хранения игл из радия. Он был открыт и пуст. В противоположном углу: достаточно любопытное кресло, похожее на зубоврачебное, по бокам которого было укреплено несколько рычагов. В изголовье кресла находились три стеклянных вакуумных лампы, которые напоминали те, что используются в рентгеновских аппаратах.

Все было организовано так, чтобы на человеке, сидящем в кресле, могли концентрироваться лучи, исходящие справа, слева и сзади. Три пучка лучей направлялись на три рефлектора и скрещивались в одной точке на голове пациента. Оператор мог определить их заранее, пользуясь многочисленными рычагами, расположенными вокруг кресла, оснащенными измерительными инструментами для измерения диаметра и периметра головы. Любопытное устройство! Я никогда не видел ничего подобного. Некоторые части этого аппарата были местного производства. Судя по всему, этот аппарат был изобретен наспех для решения определенной задачи. Но какого рода были лучи, исходящие от этой инфернальной машины? Радиоактивные лучи? В этом аппарате не было места для иголок из радия. Вакуумные лампы были иных размеров, нежели те, которые используются в рентгеновских аппаратах. В данном конкретном случае речь шла об особом вибрационном излучении высокой частоты, возможно, о гамма или бета-лучах или о каких-либо других коротковолновых лучах. Возможно даже, что он использовал радиоактивные изотопы. Но как он их получил без атомного реактора?

Я заметил ширму, за которой стояла вешалка. Вероятно, здесь посетитель снимал одежду и вешал ее, прежде чем подвергнуться медицинскому и химическому обследованию. Все это было подозрительным! За ширмой также скрывалась дверь, открывавшуюся в квадратную комнату, в которой находился еще один любопытный аппарат, очень похожий на небольшой атомный реактор, не являясь таковым в полном научном смысле этого слова. В центре этого аппарата в "бомбе" для радия лежали украденные иглы из радия.

Было очевидно, что этому человеку удалось в несколько этапов опрыскивать материал, делая его радиоактивным. Это радиоактивное излучение он использовал в своих экспериментах на живом мозге. Но зачем был нужен генератор статического электричества? Какую роль играл он во всей этой операции? Для чего нужны были все эти перегонные кубы, красящие растворы, пробирки, трубки! Несомненно, что его занимала и еще какой-то химический процесс.

Я посмотрел в микроскоп и с удивлением увидел в него бессчетное количество сперматозоидов, но не человеческих, а судя по всему, извлеченных из молок лягушек. Это подтвердилось, когда я увидел яйца лягушачьей икры в том же поле микроскопа. Все это указывало на то, что он пытался проследить процесс оплодотворения яйцеклетки, ее деление, формирование эмбриона и роль ядра и хромосом в этой операции. В микроскоп действительно можно было увидеть ядро яйцеклетки и хромосомы. Флакон с какой-то голубой жидкостью, стоящий рядом, заставил меня подумать о том, что это было для того, чтобы проверить воздействие химических веществ на хромосомы. Клянусь, это была лаборатория настоящего ученого!

На столе был рабочий журнал для заметок. Я поторопился открыть его, но тут мою руку точно парализовало: я услышал, как в замке поворачивается ключ, и как чьи-то быстрые шаги звучат в вилле. Потрясенный происходящим, я быстро огляделся в поисках места, куда я мог бы спрятаться. Была только эта ширма, я побежал за нее и изо всех сил старался сдерживать дыхание, когда Дамиан вошел в лабораторию в сопровождении какого-то человека с большой головой. Дамиан казался еще более худым и бледным, как никогда. Я услышал, что он сказал своему спутнику, указывая на кресло, похожее на зубоврачебное:

– Вот тот самый аппарат, который вылечит вас от облысения.

– Бог пожелал, чтобы мое выздоровление оказалось в ваших руках!

– С Его позволения и с Его помощью!

Он взял его за руку и прибавил, показывая на кресло:

– Снимите ваш берет и садитесь сюда.

Мужчина снял берет: он был совершенно лысым. Я тотчас же разгадал его обман: Дамиан завлек лысого в свою лабораторию, пообещав ему вылечить его от облысения. Таким образом, сейчас он его посадит в кресло, направит эти адские лучи на его голову, заставит его сесть так, как это требуется для эксперимента, то есть для преступления, если он сочтет для себя, что посетителя стоит свести до состояния мозга среди стольких других, которые плавали в растворе формалина на столе!

Я чувствовал, что вот-вот и сам стану свидетелем страшного убийства. Пока лысый усаживался в кресло в голову мне приходили тысячи разных идей. Тем временем Дамиан принялся измерять голову своего клиента при помощи многочисленных измерительных приборов, закрепленных на рычагах, и записывать данные измерений в свой блокнот. Затем он изменил положение ламп и изменил углы отражения лучей, чтобы скомбинировать их с необходимыми расстояниями. После чего он взял в ящике стерильный шприц и наполнил его голубой жидкостью, похожей на ту, что была во флаконе, и впрыснул ее в вену пациента.

– Я начну лечение через десять минут, – уточнил он, посмотрев на часы.

"Почему именно через десять минут?" – спрашивал я себя. На помощь мне пришли мои медицинские знания: именно столько времени требовалось для того, чтобы жидкость, впрыснутая в кровь, достигла шишковидной железы и воздействовала на нее. Тогда и могло начинаться "лечение", то есть с трех углов на шишковидную железу направлялись эти адские лучи.

Вероятно, через несколько минут начнется ужасное преступление, а я был там и все видел своими глазами! Надо было что-то сделать, да, что-то сделать.

6.

Прошло десять минут. Дамиан включил электрический ток и начал манипулировать кнопками на аппарате. Слабо светили три катодных лампы, а адская машина свистела все громче. Я в страхе огляделся вокруг и обнаружил за спиной у себя рубильник, он был точно спасательный круг в последнюю минуту брошенный утопающему. Не колеблясь, я вырубил электричество: свет во всем доме погас, и в комнате стало совершенно темно.

– Ну вот, опять авария! – проворчал Дамиан. – Господь так пожелал, прибавил он раздраженно, но решил подождать.

Ожидание затягивалось, а электричество не включалось. Я вздохнул с облегчением в своем углу. Прошел долгий час. Дамиан решил воспользоваться карманным фонариком.

–У меня такое впечатление, что эта авария на всю ночь, лучше отложить лечение на завтра.

– Мне так хотелось закончить с этим и отдохнуть.

– Я не вижу другого решения.

Они направились к выходу. Я услышал, как дверь открылась, шаги, спускающиеся по лестнице и удаляющиеся по дороге. Я быстро понял, что мое присутствие за ширмой позволяет мне наблюдать все, что происходит в комнате, и в то же время дает мне возможность отключать свет и, в случае необходимости, убежать в темноте через заднюю дверь. Это было идеальное место, находясь в котором, я всегда оказывался в центре событий. Я совершенно не собирался сталкиваться с Рагебом Дамианом; для того, чтобы все узнать, я хотел, чтобы он действовал свободно и думал, что он был совершенно один в своей лаборатории. Таким образом, я решил не покидать этого места.

Проходили минуты, которые мне показались часами, после которых я услышал, как ключ поворачивается в замке и шаги входящего Дамиана. На это раз он был один, карманный фонарик оставлял небольшой светящийся круг вокруг его руки. Рассчитанным жестом я включил рубильник, в лаборатории вспыхнул свет. Дамиан резко прикусил губу и сказал с явным сожалением:

– Ах, если бы мы еще чуть-чуть подождали.

Потом он потер руки, бросая на лампы тяжелые укоризненные взгляды, открыл тетрадь, посмотрел в микроскоп, бросил стеклышко со сперматозоидами в раковину, взял в ящике живую лягушку, точным ударом скальпеля разрезал ее, вылил на другое стеклышко сперматозоиды из нее, положил их под микроскоп, понаблюдал за ними и быстро записал свои замечания. Он капнул на стекло несколько капель голубой жидкости и вновь принялся рассматривать это в микроскоп и записывать свои наблюдения.

Спустя час непрерывной работы Дамиан поднялся, он явно устал, огляделся вокруг, обхватил руками голову, потер лоб и глаза, точно для того, чтобы прогнать сон. Затем я увидел, как он взял из лотка с кипящей водой шприц, наполнил его голубой жидкостью, закатал рукав, и ловко воткнул шприц себе в вену. Он посмотрел на часы. Спустя десять минут от направился к своей адской машине, сел в кресло, направил свет одной лампы себе на лоб, другой – на висок, третьей – на другой висок. Он нажал на кнопки, лампы загорелись слабым светом и аппарат начал издавать зловещий свист.

Кровь застыла у меня в венах при виде того зрелища, которое мне довелось увидеть. Дамиан производил над самим собой этот смертельный опыт. Это была та же жидкость, которую он впрыскивал в вену пациента: возможно, половину от того количества, но той же жидкости. Усевшись на то же самое место, он направлял на свой мозг те же самые ужасные лучи. Мог ли он регулировать их интенсивность по своей воле при помощи кнопок, до которых он легко мог дотянуться? Я думаю, что да, принимая во внимание ряд амперметров и вольтметров, укрепленных на пульте аппарата.

Он не замедлил впасть в состояния транса: мышцы его напряглись как железные прутья; в глазах появился какой-то пугающий взгляд; можно было подумать, что он воочию видел, как перед ним открываются ворота ада. Затем наступило состояние полного бессознания, в которое он погрузился, расслабившись, подобно тому как погружаются в глубокий сон. Он начал говорить. Тон его был спокойным и четким, похожим на тот, который так поразил меня во время его приступа у меня в клинике. Как и в тот раз, он говорил на чистейшем испанском языке. Я смог перевести слова, обращенные к Дону Себастьяну Камильо.

– Друг мой, то, что произошло в тот день, навеки врезалось в мою память. Для меня не было удивительным, что мина разорвалась именно в тот момент. Я был в курсе всего... я видел мину перед собой, да, я ее видел моими собственными глазами.

Голос совершенно изменился, как будто и другой человек, Дон Себастьян, был здесь, отвечая первому человеку, задыхаясь, с иным выговором:

– Я не верю! О Господи! Неужели это возможно?

– Существует некое психологическое состояние, известное лишь тем, кто в течение долгого времени находился на войне. Это состояние охватывает солдата и заставляет его бежать навстречу смерти, точно какой-то внутренний импульс отдает ему приказ навсегда покончить со всем этим безумием. И тогда он проникает на линию огня и открывает объятия навстречу смерти.

– Дон Мигель Варгас, ты что, сознательно увел нас на минное поле?

– Да, я знал, что делаю!

– Дон Мигель Варгас, я тебя арестую!

Дон Мигель расхохотался.

– Ты меня арестуешь? Ты что, не видишь, что вот уже на протяжении двух месяцев я практически парализован в этой рубахе и этих штанах из гипса, и не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Ты собираешься арестовать этот гипс, чтобы поместить его в гипс!

И снова громкий смех наполнил комнату.

– Как ты, сержант Себастьян Камильо собираешься произвести мой арест? Ты забываешь, что ты прикован к постели здесь, рядом со мной, что у тебя нет обеих рук и, как и я, ты в гипсе.

Дон Себастьян взревел:

– Я арестую тебя именем закона.

Дон Варгас усмехнулся и возразил:

– Но, сержант, вот уже давно, как никакого закона нет. Ты что, забыл, что мы проиграли войну и что теперь в силе другой закон?

И, вновь рассмеявшись ледяным смехом, он сказал:

– Взгляни вокруг. Мы теперь пленники, а не герои. Знамена, которые вывешены здесь, – это чужие знамена. Мы кончены, и с миром тоже покончено.

И тогда Дон Себастьян закричал что было сил: