Текст книги "Моабитская тетрадь"

Автор книги: Муса Джалиль

ДРУГУ

А. А.

 
Друг!
Не горюй, что рано умираем…
Мы не из тех, кто мог с пути свернуть!
Мы умираем – на переднем крае,
Нас перед смертью не в чем упрекнуть.
 

 
Ведь жизнь не измеряется годами,
А в списках смерти – мало ли имен?
Но, может быть, и нашей крови пламя
Еще взойдет бессмертием знамен.
 

 
Я клятву дал – служить своей Отчизне,
Пока живая кровь гудит во мне.
Да если б ты имел и сотню жизней,
Ты разве их не отдал бы стране!..
 

 
Когда сквозь гул фронтов доходят вести,
Ты знаешь, друг, я становлюсь сильней.
Как будто я дышу со всеми вместе
Могучей грудью Родины своей.
 

 
Но если, шкуру бренную спасая,
Я отступлю, когда земля в огне, —
Мне каждый будет вправе крикнуть:
«Каин» —
И пусть в лицо Отчизна плюнет мне.
 

 
Такой не надо «жизни» и вовеки,
Где под тобой огнем горят следы…
На всей земле ни родники, ни реки
Тебе ни капли не дадут воды…
 

 
Не хмурься, друг, – мы только искры жизни,
Мы звездочки, летящие во мгле…
Погаснем мы, но светлый день Отчизны
Взойдет на нашей солнечной земле.
 

 
И мужество, и верность – рядом с нами,
И всё – чем наша молодость сильна…
Ну что ж, мой друг, не робкими сердцами
Мы встретим смерть. Она нам не страшна.
 

 
Нет, без следа ничто не исчезает,
Не вечен мрак за стенами тюрьмы.
И юные – когда-нибудь – узнают,
Как жили мы И умирали мы!
 

Октябрь 1943

К СМЕРТИ

 
Из твоих когтистых, цепких лап
Сколько раз спасался я!.. Бывало,
Чуть скажу: «Всё кончено… я слаб!» —
Жизнь мне тотчас руку подавала.
 

 
Нет, отказываться никогда
Я не думал от борьбы с тобою:
Побежденным смертью нет стыда,
Стыдно тем, кто сдался ей без боя.
 

 
Ты ворчала: «Ну, теперь держись,
Хватит мне играть с тобой, строптивец!»
Я же все упрямее за жизнь
Драться продолжал, тебе противясь.
 

 
Знаю, знаю, смерть, с тобой игра
Вовсе не веселая забава.
Только не пришла еще пора
На земной покой иметь нам право.
 

 
Иль мне жизнь пришлась не по плечу?
Иль так сладок смертный риск бунтарства?
Нет, не умирать – я жить хочу,
Всё пройдя: тревоги и мытарства.
 

 
Стать бы в стороне от бурь и гроз —
Можно тихо жить, не зная горя.
Я шагал сквозь грозы, в бурях рос,
В них с тобой за жизнь, за счастье споря…
 

 
Но теперь, надежда, не маячь —
Не помогут прошлые уроки.
В кандалы уж заковал палач
Руки, пишущие эти строки.
 

 
Скоро, скоро, может быть к утру,
Смерть навек уймет мою строптивость.
Я умру – за наш народ умру
За святую правду, справедливость.
 

 
Иль не ради них я столько раз
Был уже тобой, костлявой, мечен?
Словно сам я – что ни день и час —
Роковой искал с тобою встречи.
 

 
Путь великой правды труден, крут,
Но борца на путь иной не тянет.
Иль с победой встретится он тут,
Или смерть в попутчицы нагрянет.
 

 
Скоро, как звезда, угасну я…
Силы жизни я совсем теряю…
За тебя, о родина моя,
За большую правду умираю!
 

Октябрь (?) 1943

 
Нагрянул Иоганн – и, клокоча,
Суровый гнев вскипел в душе народа.
Лиши нас солнце своего луча, —
И то бы большей не было невзгоды!
 

 
Громя невежества и варварства оплот.
Идя к победе трудною стезею,
Спас солнце человечества народ —
Он это солнце заслонил собою!
 

Октябрь (?) 1943

УТЕШЕНИЕ

 
Когда с победой мы придем домой,
Изведаем почет и славу,
И, ношу горя сбросив со спины,
Мы радость обретем по праву.
 

 
О нашей трудной, длительной борьбе
Живую быль расскажем детям,
И мы, волнуя юные сердца,
Сочувствие и пониманье встретим.
 

 
Мы скажем: «Ни подарков, ни цветов,
Ни славословий нам не надо.
Победы всенародной светлый день —
Вот наша общая награда».
 

 
Когда домой вернемся мы, друзья, —
Как прежде, для беседы жаркой
Мы встретимся, и будем пить кумыс,
И наши песни петь за чаркой.
 

 
Друг, не печалься, этот день взойдет,
Должны надежды наши сбыться,
Увидим мы казанский кремль, когда
Падет германская темница.
 

 
Придет Москва и нас освободит,
Казань избавит нас от муки,
Мы выйдем, как «Челюскин» изо льда,
Пожмем протянутые руки.
 

 
Победу мы отпразднуем, друзья,
Мы это право заслужили, —
До смерти – твердостью и чистотой
Священной клятвы дорожили…
 

Октябрь (?) 1943

БУРЯ

 
Взыграла буря, нам глаза слепя;
С дороги сбившись, кони стали.
За снежной пеленой, невдалеке,
Огни деревни засверкали.
 

 
Застыли ноги. Средь сугробов нас
Жестокий ветер гнал с налета,
И, до избы какой-то добредя,
Мы принялись стучать в ворота.
 

 
Казалось: не согреться нам. И вот
избе гостеприимной этой
Теплом нежданным нас встречает печь
И лампа – целым морем света!
 

 
Хотелось нам добраться через час
До станции, но вьюга в поле
Дорогу мигом замела, а мы
Сюда попали поневоле.
 

 
В избу мы вносим холод, и в сердцах
Мы проклинаем ветер жгучий.
И тут, улыбку нам даря, она
Выходит, как луна из тучи.
 

 
Взглянул и замер я. Глаз отвести
Не в состоянье. Что со мною?
Казалось мне: я встретился с Зухрой.
Казалось мне: я встретился с Лейлою.
 

 
Не описать мне красоты такой.
Что стройный тополь перед нею?
А брови серповидные ее?
А губы – лепестков нежнее?
 

 
Не описать мне этих нежных щек,
Ни этих ямок, ни румянца,
Ни темно-карих глаз… Не описать
Ресниц порхающего танца.
 

 
Нет, всё не то… Здороваясь, она
Нам взгляд глубокий подарила,
И вдруг согрелся я, и сердце вновь
Наполнилось кипучей силой.
 

 
Снег застил нам луну, и долго мы,
С дороги сбившись, шли по кругу.
Нас вьюга чудом привела к луне,
А мы бранили эту вьюгу!
 

 
И девушка за стол сажает нас
И медом потчует и чаем.
Пускай тяжелый путь нам предстоит, —
Сидим и юность вспоминаем.
 

 
Утихла вьюга. На дворе – луна.
Мой друг накинул свой тулуп на плечи,
Заторопился, точно протрезвев,
Прервал взволнованные речи.
 

 
Мы тронулись. Как тихо! И плывет
Луна в мерцающей лазури.
Ах, для чего мне тихая луна!
Душа моя желает бури!
 

 
И сердце ноет, что-то потеряв,
Встают виденья пред глазами,
Клубится пламя в сердце у меня —
Ветров и ураганов пламя.
 

 
Зачем ты, вьюга, завела меня
В поля бескрайние, чужие,
Свалила с ног и бросила меня
В ее ресницы колдовские?
 

 
Моя луна осталась позади,
В снегу летучем потонула,
И слишком быстро молодость моя,
Так быстро в бурях промелькнула.
 

 
Пускай тебя швырнет то в жар, то в лед,
Закружит в поле… Разве наши
Стремительные бури во сто крат
Застоя тихого не краше?
 

2 ноября 1943

ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

 
Я болел, уже совсем был плох,
Истощил аптеку по соседству,
Но бледнел, худел всё больше, сох,
Мне не помогали эти средства.
 

 
Время шло. Пришлось в больницу
Но и здесь я чах в тоске недужной
Не о той болезни, видно, речь:
Тут лечить не тело – душу нужно.
 

 
Это-то и поняла одна
Девушка, мой новый врач палатный:
Укрепляла сердце мне она
Взглядами, улыбкою приятной.
 

 
Ну, конечно, был тогда я хвор,
Верно, и физической болезнью,
Но определил врачебный взор
Главную – и чем лечить полезней.,
 

 
И теперь, во вражьем заточенье,
Вспоминаю благодарно я
Твой диагноз и твое леченье,
Лекарша прекрасная моя.
 

2 ноября 1943

СОСЕДИ

 
У нас с соседом нелады,
Живем с соседом плохо.
В любое время жди беды,
Нежданного подвоха.
 

 
Белье развешу – как на грех,
Сосед золу выносит,
Сгребу ли я к забору снег —
Он по двору разбросит.
 

 
Капусту нынешней весной
Я посадил за домом
И жду, что скажет недруг мой,
Каким грозит разгромом?
 

 
Моя капуста между тем
Цветет, растет, как надо.
Мечтаю: «Пироги поем», —
И на душе отрада…
 

 
Не зря предвидел я грозу:
Однажды в день базарный
Сосед привел домой козу…
О, замысел коварный!
 

 
«Да поглотит, – я возопил, —
Земля скотину эту!»
Козу я смертным боем бил,
Но сжить не смог со света.
 

 
Чуть утро – гостья под окном,
Стучат копытца смело.
И так, кочан за кочаном,
Весь огород объела.
 

 
Похож мой бедный огород,
Истоптанный плутовкой,
На город, взятый в оборот
Ночной бомбардировкой.
 

 
Прощусь с капустой – так и быть!
Решил я втихомолку,
А чтоб соседу досадить,
Завел в отместку… волка.
 

Мораль рассказа

 
Козу зарезал мой сосед,
Он задал пир на диво,
И первым я на тот обед
Был приглашен учтиво.
 

 
Сосед умен, приятен, мил,
Он так хорош со мною…
Я, видно, зря его винил —
Я сам всему виною.
 

 
Беда, коль ближнему сосед
Не скажет слова толком,
Из пустяка плетет навет,
На друга смотрит волком.
 

 
Я подозренья заглушу,
Конец вражде и злости!
Сниму капусту – приглашу
К себе соседа в гости.
 

4 ноября 1943

ЦВЕТЫ

 
Жизнь снова входит в берега,
И, улыбаясь, смотрят мамы,
Как дети их бегут в луга,
Где стебли трав сочны и прямы.
 

 
Бегите, дети! Там и тут
Для вас цветов раскрыты чаши.
Пусть на просторе отдохнут
Сердчишки маленькие ваши!
 

 
А ветерок нежданно стих.
И сто стрекоз затрепетало
Над сказкой маков и гвоздик,
Что, будто ваши губы, алы.
 

 
И колыбельную шмели
Цветам поют о добром лете.
Цветы, они ведь тоже дети.
И как их много у Земли!
 

 
…Совсем недавно здесь нога
В немецком сапоге топтала
Вот эти чистые луга
Под мертвый лязг и гром металла.
 

 
Темнели избы сел от слез,
Репейник цвел на горькой тризне.
Ах, сколько здесь оборвалось
Прекрасных, мужественных жизней!
 

 
Но через слезы, пепел, кровь
Страна к победе шла великой,
И вот земля оделась вновь
В цветы и просветлела ликом.
 

 
И там, где серый рос бурьян,
Чтобы глазам детей согреться,
Цветы проклюнулись из ран,
Кровавых ран земного сердца.
 

 
Играйте, дети! Светел час
Земли, что повернулась к лету.
Но, может, кто-то и у вас
В семье погиб за землю эту?..
 

 
Тогда к доверчивым цветам,
Игрой веселою насытясь,
Вы, взрослые не по летам,
Губами теплыми прижмитесь.
 

 
Земные истины просты,
Едина жизнь на белом свете:
Цветы, они ведь тоже дети,
А дети разве не цветы?!
 

 
И луг, лучами напоен,
Порхает в бабочках и птицах,
И отсвет будущих времен
На детских пламенеет лицах.
 

9 ноября 1943

СИЛА ДЖИГИТА

 
Всем сердцем соколиным, всей душой
Дав клятву верности народу,
Он на плечо повесил автомат,
Сел на коня, готов к походу.
 

 
И там, где он прошел, был ворог смят —
Валились пушки, танки тлели.
Откуда эта сила и огонь
В его как будто слабом теле?
 

 
Как знамя, верность родине подняв,
Джигит прошел огонь и воду,
Не автоматом, не конем силен,
А клятвою своей народу.
 

19 ноября 1943

НЕ ВЕРЬ!

 
Коль обо мне тебе весть принесут,
Скажут: «Устал он, отстал он, упал», —
Не верь, дорогая! Слово такое
Не скажут друзья, если верят в меня.
 

 
Кровью со знамени клятва зовет:
Силу дает мне, движет вперед.
Так вправе ли я устать и отстать,
Так вправе ли я упасть и не встать?
 

 
Коль обо мне тебе весть принесут,
Скажут: «Изменник он! Родину предал», —
Не верь, дорогая! Слово такое
Не скажут друзья, если любят меня.
 

 
Я взял автомат и пошел воевать,
В бой за тебя и за родину-мать.
Тебе изменить? И отчизне своей?
Да что же останется в жизни моей?
 

 
Коль обо мне тебе весть принесут,
Скажут: «Погиб он. Муса уже мертвый?», —
Не верь, дорогая! Слово такое
Не скажут друзья, если любят тебя.
 

 
Холодное тело засыплет земля, —
Песнь огневую засыпать нельзя!
Умри, побеждая, и кто тебя мертвым
Посмеет назвать, если был ты борцом!
 

20 ноября 1943

ПЕСНИ МОИ

 
Песни, дети солнечного дара,
Расцветайте на земле моей!
Сколько будет силы в вас и жара —
Столько права жить среди людей.
 

 
Вы – мой свет, незамутненный, ранний.
Вы – слеза чистейшая моя.
Вы умрете – и меня не станет.
Не умрете – буду жив и я.
 

 
Слов родных кружащаяся вьюга,
Ты мне больше жизни дорога.
Нежной песней – утешал я друга.
Грозной песней – побеждал врага.
 

 
Не обманет маленькое счастье,
Мирное, уютное житье.
В бедах мира кровное участье —
Вечное призвание мое.
 

 
И пред смертью – никому в угоду
Не нарушу клятву я свою.
Песнь свою я посвятил народу.
Жизнь свою народу отдаю.
 

 
С жаркой песней по родному краю
Шел я, травы росные топча.
Песнь свою последнюю слагаю —
Под нависшей сталью палача.
 

 
Брезжится заря полоской алой.
Скоро хлынут белые лучи.
Жизнь моя – как песня прозвучала.
Смерть моя – как песня прозвучи!
 

26 ноября 1943

ДВУЛИЧНОМУ

 
Пускай моя одежда в ста заплатах,
Но нет в душе прорех и нет заплат.
А ты в нарядах щеголя богатых, —
Душа твоя залатана стократ.
 

28 ноября 1943

ИЗБРАННИК

 
Много к девушке-зорьке спешит женихов
Из заморской чужой стороны,
Все в парче да в атласе, и грузом даров
Их ладьи золотые полны.
 

 
Этот – жемчуг принес, тот – бесценный алмаз.
Кто ж, красавица, суженый твой?
Каждый слышит в ответ непреклонный отказ
И ни с чем уплывает домой.
 

 
Но пришел между ними однажды поэт
И принес он ей сердце свое,
Только сердце, где песни, где пламя и свет…
Вот счастливый избранник ee!
 

29 ноября 1943

ЛЮБОВЬ

 
Любовь так долго юношу томила,
Что как-то раз, дыханье затая,
«Люблю» шепнул он робко. Но от милой
Капризницы не услыхал: «И я!»
 

 
Была ли то уловка страсти скрытой,
Иль вправду был он безразличен ей, —
Не всё ль равно? Любовь в душе джигита
Всё ярче разгоралась, всё сильней.
 

 
Пришла война и увела нежданно
Джигита в пламя и водоворот.
Любовь жила и заживляла раны
И за руку вела его вперед.
 

 
Сражался на переднем крае воин
За дом родной, за девушку свою.
Ведь имени джигита недостоин
Тот, кто не дышит мужеством в бою.
 

 
Любовь была и силой и опорой, —
Со страстной верой в битву шел боец.
Когда зажглась заря победы скорой,
Свалил джигита вражеский свинец.
 

 
Последнее дыханье в нем боролось
С угаром смерти. Бредил он, хрипя.
«Люблю…» – сказал он и услышал голос
Своей возлюбленной: «И я!..»
 

30 ноября 1943

МЕЧТА

 
Неволя, заточение, тюрьма:
Что день, что ночь – различья нету.
Стараются свести меня с ума,
Убить во мне стремленье к свету.
 

 
Сдавил дыханье каменный мешок,
Бьет кашель, немощна походка.
Я к двери подхожу, а там – замок,
В окно гляжу, а там – решетка.
 

 
И каждым утром виселица ждет.
Душа безмолвствует, тоскуя.
И радость лишь в глубоком сне живет,
И лишь в мечтах теперь живу я.
 

 
Когда сквозь прутья алая заря
Лучами камеру обводит,
Мне кажется: косынкою горя,
Ко мне любимая приходит,
 

 
Целует, улыбается и вот,
Тюремные раздвинув своды,
Берет меня за плечи и ведет
На праздник солнечной свободы.
 

 
В глаза глядит, как будто говоря:
«Напрасно ты не верил, милый,
Как видишь, я пришла, твоя заря,
И жизнь навеки озарила!»
 

 
Мечта, мечта!.. Но что бы без мечты
Я делал в каменной могиле?
Как хорошо, что есть хотя бы ты:
Мечту во мне не погасили!
 

 
Пусть мне не жить – мечта моя со мной!
Что все страдания и беды, —
Я чувствую: светлеет над страной,
Она близка, заря победы!
 

Ноябрь 1943

СЛУЧАЕТСЯ ПОРОЙ

 
Порой душа бывает так тверда,
Что поразить ее ничто не может.
Пусть ветер смерти холоднее льда,
Он лепестков души не потревожит.
 

 
Улыбкой гордою опять сияет взгляд.
И, суету мирскую забывая,
Я вновь хочу, не ведая преград,
Писать, писать, писать, не уставая,
 

 
Пускай мои минуты сочтены,
Пусть ждет меня палач и вырыта могила,
Я ко всему готов. Но мне еще нужны
Бумага белая и черные чернила!
 

Ноябрь 1943

ПАЛАЧУ

 
Нет, врешь, палач, не встану на колени,
Хоть брось в застенки, хоть продай в рабы!
Умру я стоя, не прося прощенья,
Хоть голову мне топором руби!
 

 
Мне жаль, что я тех, кто с тобою сроден,
Не тысячу – лишь сотню истребил.
За это бы у своего народа
Прощенья на коленях я просил.
 

Ноябрь 1943

ВОДОВОРОТ

 
Купалась девушка при лунном свете —
Совсем одна, средь быстрых волн речных,
То плавным лебедем скользила в струях,
То резвой рыбкой исчезала в них.
 

 
Вились колечки серебристой пены —
Спешили гибкий стан ее облечь,
Как черный шелк, расшитый жемчугами,
Густые волосы спадали с плеч.
 

 
Блестела кожа мраморным отливом,
Игривый смех носился вдоль реки.
Соперницей луны тайком любуясь,
Застыли ивы, стихли тростники.
 

 
Но слишком далеко, с волной играя,
Она, увлекшись, заплыла… И вот
Схватил ее и жадно, с грозным шумом
Стал втягивать тугой водоворот.
 

 
«Тону! Спасите!» – руки простирая,
Она взывала… И на помощь ей
Случайный путник – юноша, зашедший
В рыбачий домик, – бросился скорей.
 

 
В поток нырнул джигит,
Из черной глуби
Ей к берегу помог добраться он,
Девичий стан увидел в блеске лунном,
В лицо взглянул – и замер, восхищен!
 

 
Зачем в глаза с улыбкой ты взглянула —
Мне душу этот взор прожег огнем,
Зачем меня в водоворот безумья.
Ты увлекла – и потопила в нем?
 

 
Всё я забыл в потоке этой страсти:
Печаль и радость, дружбу и вражду, —
И впрямь русалкой, гибкой и коварной,
Ты оказалась на мою беду!
 

 
А помнишь ли, когда сама тонула,
Я руку протянул тебе – и спас!
Сказала ты «спасибо» мне, но душу
Стрелой пронзила своенравных глаз.
 

 
Теперь и я тону… Подай же руку,
Хоть искру милосердья прояви:
Спаси, спаси влюбленного – он гибнет
В водовороте колдовской любви!
 

Ноябрь (?) 1943

УГОЩЕНИЕ ПОЭТА

 
Толпой пришли к поэту стар и млад,
Уже гостями полон дом его.
Поэт повел их в тот роскошный сад.
Что вырастил близ сердца своего.
 

 
Потом, чтоб было весело гостям,
Бокалы песней он наполнил сам;
Искрится это жгучее вино —
В душе певца рождается оно.
 

 
И молодые, и бородачи
В огне той песни сделались хмельны.
В сердцах гостей веселые лучи
Надеждами и радостью полны.
 

 
Из-за стола поднялся старый дед.
Старик сказал взволнованно: «Друзья!
Я очень стар. Мне девяносто лет.
Но лучше пира не знавал и я.
 

 
Судьба мне посылала много бед.
Всю жизнь я шел по трудному пути.
Мне удалось в твоем саду, поэт,
Утраченную молодость найти».
 

Ноябрь (?) 1943

КАМЕННЫЙ МЕШОК

 
Цепи каменного мешка
Пусть твоя разорвет рука!
А не сможешь, так смерть предстанет
Ведь она здесь всегда близка!
 

 
Положили тебя в мешок,
Завязали под злой смешок.
Ставят в очередь твое тело,
Чтоб смолоть его в порошок.
 

 
Мелет мельница жизнь людей —
Громоздятся мешки костей.
Жернова ее из железа,
С каждым днем они всё лютей.
 

 
Мельник злится, от крови пьян:
Не мука – кровь течет из ран.
Жадно пьет ее клоп проклятый —
Бесноватый, слепой тиран.
 

 
Пусть умолкнет мельницы рев!
Пусть не вертит сила ветров
Крылья черные! Пусть не льется
Дорогая родине кровь!
 

 
Развяжите горы мешков!
Раздавите дом пауков!
Развалите мельницу пыток
Остриями гневных штыков!
 

Ноябрь (?) 1943

СНЕЖНАЯ ДЕВУШКА

 
В сияющий день на исходе зимы,
Когда оседает подточенный влагой
Рыхлеющий снег, от рассвета до тьмы
На горке Серебряной шумной ватагой
Крестьянские дети играли в снежки.
В тумане алмазной сверкающей пыли
Они кувыркались, ловки и легки
Потом они снежную деву слепили.
Стемнело. Морозило. В твердой коре
Застыли сугробы, дремотой объяты.
И, девушку бросив одну на горе,
По светлым домам разбежались ребята.
 

 
А ночью повеяло с юга теплом.
И ветер, лаская дыханием влажным,
Нашептывал девушке сказку о том,
Как много прекрасного в солнце отважном:
«Ты солнца на знаешь. Могуч и велик
Наш витязь блистающий, с огненным телом,
Глаза ослепляет пылающий лик,
И землю он жжет своим пламенем белым!»
 

 
Но девушка только смеялась: «К чему
Мне солнце твое и весна молодая?
Я ваших страстей никогда не пойму:
Из белого снега, из синего льда я,
И в сердце холодном не сыщешь огня.
Дружу я с морозом и с ветром студеным,
А с солнцем простой разговор у меня:
Захочет – само пусть приходит с поклоном».
 

 
Светало. За лесом горел небосвод.
Могучее солнце взошло на пригорок,
Красавицу снежную манит, зовет,
Дарит ей лучей ослепительный ворох.
И девушка вздрогнула. Ранней зарей
В ней душу весна пробудила впервые, —
Любовь задает нам загадки порой,
И жар ее плавит сердца ледяные.
 

 
И снежная девушка к речке плывет,
Влюбленная в солнце, совсем как живая,
Туда, где под ветром ломается лед
И льдины грохочут, друг друга сжимая.
И солнце пленилось ее красотой
И, сняв ледяное ее покрывало,
В объятиях сжало рукой золотой
И снежную девушку поцеловало.
 

 
Ее опалило волшебным огнем…
Охвачена неодолимым порывом
И вся растворяясь в любимом своем,
Она зажурчала ручьем говорливым.
 

 
Прозрачные капли блестят на лице —
То слезы любви. Не узнать недотроги.
Где гордая девушка в снежном венце?
Где сердце, что было так чуждо тревоге?
 

 
В объятьях любимого тает она,
Течет, и поет, и горит, и сжигает,
Пока не затихла, как моря волна,
Когда она берега вдруг достигает.
 

 
Лишь в землю последняя слезка ушла…
Где снежная девушка с песней бежала.
Там выросла роза, как солнце светла,
Как солнце горящая пламенем алым.
 

 
Любовь, так и ты разливайся, горя!..
Мы с милой сольемся, как вешние воды,
Чтоб там, где любил я, где жил я все годы,
Багряные розы цвели, как заря.
 

4 декабря 1943

ОДИН СОВЕТ

(О человечности)

 
Людей-слонов нередко я встречал,
Дивился их чудовищным телам.
Но ведь судить о людях, я считал,
Должны мы не по виду – по делам.
 

 
Вот, говорят, силач – железо гнет,
Вода проступит там, где он пройдет.
Но будь ты слон, а я не признаю,
Коль дел твоих – по горло воробью.
 

 
Пускай на всем, что совершаешь ты,
Проступит след душевной чистоты:
Ведь сила не во внешности твоей,
А только в человечности твоей.
 

 
В твоих делах проявится сама
И справедливость твоего ума,
И то, что сильным сердцем наделен,
Что ты любовью к родине силен.
 

 
Жить бесполезно – лучше уж не жить:
На ровном месте кочкою служить.
Свети потомкам нашим, как маяк,
Свети как человек, а не светляк.
 

 
Железо не ржавеет от труда,
И глина обожженная тверда,
Оценит мужа по делам народ,
Героя не забудет никогда.
 

9 декабря 1943

ДУБ

 
При дороге одиноко
Дуб растет тысячелетний,
На траве зеленой стоя,
До земли склоняя ветви.
 

 
Легкий ветер на рассвете
Между листьев пробегает,
Будто время молодое
Старику напоминает.
 

 
И поет он о минувшем,
Про безвестного кого-то,
Кто вскопал впервые землю,
Проливая капли пота.
 

 
Кто зажег в нем искру жизни?
Кто такой? Откуда родом?
Государем был великим,
Полеводом, садоводом?
 

 
Кем он был – не в этом дело:
Пот его в земле – от века,
Труд его – в стволе могучем:
Дуб живет за человека!
 

 
Сколько здесь прошло народу —
Проходившим счета нету!
Каждый слышал песню дуба,
Каждый знает песню эту.
 

 
Путник прячется в ненастье
Под навес зеленолистый;
В зной работников усталых
Дуб зовет во мрак тенистый;
 

 
И недаром лунной ночью
Он влечет к себе влюбленных,
Под шатром соединяя
Тайной страстью опаленных;
 

 
Заблудившимся в буране
Путь укажет самый краткий;
Тех, кто жнет, горячим летом
Напоит прохладой сладкой…
 

 
Преклонюсь перед тобою,
Счастлив ты, земляк далекий.
Памятник тебе достойный
Этот старый дуб высокий.
 

 
Стоит жить, чтоб в землю врезать
След поглубже, позаметней,
Чтоб твое осталось дело
Словно дуб тысячелетний.
 

10 декабря 1943