Текст книги "История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней"
Автор книги: Мунго Мелвин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
В этот период на исторической сцене появились многие известные иностранцы, фактически наемники, состоявшие на службе Российской империи. Первый из них – фельдмаршал датско-немецкого происхождения граф Бурхард Кристоф фон Мюнних (Христофор Антонович Миних), военный инженер и реформатор армии. 20 мая 1736 г. он повел на Крым армию численностью шестьдесят две тысячи человек. Русские преодолели Турецкий вал, прорвав турецкую оборону на Перекопе, который стал знаменит после сражений во время Гражданской войны в России и Второй мировой войны. В военной истории случаются удивительные совпадения – ведущую роль в операциях 1736 г. русской армии под командованием Миниха сыграл некий Кристоф Герман фон Манштейн, потомок которого нанес поражение советским войскам, защищавшим Крым в 1941–1942 гг. Штурмовать Перекоп пришлось во время этих двух войн, а также во время Гражданской войны в России. Нам повезло, что немецкий солдат XVIII в. оставил подробные воспоминания о семнадцати годах, проведенных на русской службе, в том числе и рассказ о кампании 1736 г.
В отличие от неудачного гамбита Голицына пятьюдесятью годами раньше, Миних, по всей видимости, пытался достичь мирного соглашения с позиции силы. Вот как описывает ситуацию Манштейн:
«Когда армия подошла к крымским линиям, фельдмаршал написал хану, что он послан сюда императрицею для наказания татар за их частые набеги на Украину и намерен, во исполнение данного ему повеления, предать весь Крым разорению; но что, если хан и его подданные намерены отдать себя под покровительство ея величества императрицы, впустить в Перекоп русский гарнизон и признать над собой владычество России, то он, фельдмаршал, немедленно вступит в переговоры и прекратит враждебные действия…»[90]90
Пер. В. В. Тимощук.
[Закрыть][91]91
General Christopher Hermann von Manstein, ed. David Hume, Contemporary Memoirs of Russia, from the Year 1727 to 1744. London: Longman, Brown, Green and Longmans, 1856. P. 105.
[Закрыть]
Неудивительно – хотя на этот раз неразумно, – что хан Фети-Гирей отказался принимать условия Миниха. Как свидетельствует Манштейн, «русские солдаты с величайшей смелостью бросились в атаку». Он рисует героическую картину успешного прорыва оборонительных укреплений Перекопа:
«…сначала неприятельский огонь был очень силен, да и ров оказался глубже и шире, нежели полагали; но как он был сух, то солдаты, спустившись туда и с помощью пик и штыков помогая друг другу, стали взбираться наверх. Между тем артиллерия не переставала громить бруствер. Увидав, что дело принимает серьезный оборот, татары не дождались появления русских на верху бруствера и обратились в бегство, отбросив свой лагерь, впрочем довольно скудно снабженный. Теперь армия могла перейти линии, не встречая уже препятствий»[92]92
Ibid. P. 107.
[Закрыть].
Развивая наступление, Миних дошел до столицы ханства Бахчисарая (буквально «город-сад»), который он занял 17 июня 1736 г. Выполняя свою угрозу, он сжег роскошный дворец хана, разрушил город и другие поселения татар. Но несмотря на этот успех, Миних вскоре оказался в трудном положении. Из-за недостатка продовольствия и медикаментов русская армия не могла противостоять голоду и болезням. Не получив подкреплений по суше и существенной поддержки с моря, Миних был вынужден покинуть Крым и вернуться на Украину – давно знакомый и печальный результат для русской армии[93]93
По оценке историков, русская армия потеряла тридцать тысяч человек от голода и болезней, и только две тысячи человек в бою. Статистика из: Virginia H. Aksan. Ottoman Wars 1700–1870. Harlow: Pearson Education, 2007. P. 105.
[Закрыть]. Кроме того, пришлось отдать неприятелю крепость на Днепре Очаков. Тем временем коллега Миниха, фельдмаршал граф Петр Ласси, ирландец, состоявший на службе у русской императрицы, со своей армией 19 июня 1736 г. захватил турецкую крепость Азов, повторив успех Петра Великого 1696 г. Теперь решающую роль сыграла ограниченная, но эффективная поддержка русского флота на Азовском море. Товарищем по оружию у Ласси был норвежец, вице-адмирал Петр Бредаль, умело командовавший Донской флотилией.
Несмотря на ограниченный успех кампании 1736 г., в следующем году русские возобновили наступление. Во главе армии численностью 40 тысяч человек Ласси вторгся в Крым. Он искусно обошел оборонительные укрепления Перекопа, форсировав соленый залив Сиваш на плоскодонных лодках. Разбив более слабую армию хана в двух сражениях в июне 1737 г., Ласси овладел Карасубазаром (с 1945 г. Белогорск), бывшей торговой столицей Крыма, где имелась многочисленная еврейская община, и сровнял город с землей. Несмотря на успешное начало кампании, русская армия снова была вынуждена отступить – сказалась нехватка провианта. Ласси вернулся на следующий год и снова разорил Крым, но к зиме вернулся на Украину. Полуостров остался под властью крымцев.
Во время Русско-турецкой войны 1735–1739 гг. русской армии три раза удавалось преодолеть или обойти турецкий рубеж обороны, глубоко продвинуться на юг полуострова, нанести поражение татарскому войску, а затем захватить и разрушить главные города и крепости ханства. Но каждый раз русские войска не могли удержать захваченную территорию больше нескольких месяцев. Трудности с логистикой, происходившие из плохой организации снабжения, усугублялись ненадежными линиями коммуникации, болезнями и практически полным отсутствием медицинской помощи, что серьезно ограничивало возможности русских поддерживать свою военную мощь в Крыму. Действия русской армии больше напоминали масштабные набеги, чем должным образом подготовленные вторжения, не говоря уже о серьезных попытках присоединения территории – ни Миних, ни Ласси не смогли захватить полуостров. Почему же русские раз за разом повторяли прошлые ошибки? Одно дело – понять преподанный урок, а совсем другое – сделать выводы и применить их в конкретных стратегических условиях. Чтобы достичь давней исторической и стратегической цели, присоединить Крым и основать крупную большую базу на полуострове, требовался отважный политический лидер, усовершенствованная военная организация и логистика, а самое главное, военно-морской флот. К концу столетия все эти условия были выполнены – сочетанием дипломатии, силы и уловок, чему способствовало то обстоятельство, что главные европейские державы, Британия и Франция, были отвлечены участием в Войне за независимость США 1775–1783 гг.
ПОТЕМКИН И ПРИСОЕДИНЕНИЕ КРЫМА К РОССИИ
Князь Григорий Потемкин (1739–1791), главный фаворит Екатерины II, которую называли Великой, имел все основания утверждать, что он был инициатором присоединения Крыма, основателем Севастополя и создателем Черноморского флота. Молодой офицер конной гвардии привлек внимание Екатерины летом 1762 г., вскоре после ее восшествия на престол. В конце того же года по ее протекции он был взят ко двору в качестве камер-юнкера. Благодаря ее покровительству, Потемкин быстро сделал карьеру и при дворе, и в армии, за шесть лет дослужившись соответственно до действительного камергера и генерал-майора кавалерии. Обладая несомненными талантами, он проявил себя во время Русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Став фаворитом Екатерины II в период 1774–1776 гг., он оставался ее доверенным лицом до своей смерти в 1791 г. За это время он приобрел «беспрецедентную официальную бюрократическую власть, связанную с многочисленными титулами и должностями, которые он занимал, а также личную власть, которая происходила из его отношений с Екатериной»[94]94
Douglas Smith (ed. and trans.) Love and Conquest: Personal Correspondence of Catherine the Great and Prince Grigory Potemkin. Dekalb: Northern Illinois Press, 2004. P. XXXVII. Переводы Смита основаны на книге: Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769–1791) / под ред. В. С. Лопатина. М.: Наука, 1997, http://az.lib.ru/e/ekaterina_w/text_0030.shtml. Нумерация писем Екатерины и Потемкина приводится по русскому изданию под ред. Лопатина.
[Закрыть].
В 1776 г. государыня назначила Потемкина «главным командиром», генерал-губернатором новой провинции Новороссия, и в конце XVIII в. он спланировал и энергично воплотил в жизнь планы экспансии России на юг, к Черному морю. Несмотря на то что его самый амбициозный замысел – «греческий проект»[95]95
Личный секретарь Екатерины, канцлер и главный советник в области внешней политики граф Александр Безбородко по ее поручению составил «греческий проект» в 1780 г. Проект предусматривал «восстановление древней греческой империи», и этот вопрос Екатерина обсуждала с австрийским императором Иосифом II в 1781 г., а в последующие годы развивала в переписке. Есть определенные сомнения в том, была ли это серьезная, не говоря уже об осуществимости, стратегическая цель: см.: Orlando Figes. Crimea: The Last Crusade. London: Allen Lane, 2010. P. 13. Более того, по мнению Себаг-Монтефиоре, автором проекта был Потемкин, а Безбородко просто изложил его в письменном виде. Подробно см.: Sebag Montefore. P. 241–245.
[Закрыть], который поддерживала императрица, – по установлению новой русской Византии в Константинополе так и не осуществился, Потемкин стал легендой еще при жизни. Он прославился многочисленными военными и организационными успехами, не в последнюю очередь благодаря особенной близости к Екатерине и влиянию на нее. Он был необычайно деятельным человеком, «уникально сочетал творческие идеи предпринимателя с вооруженной силой военачальника и дальновидностью проницательного государственного деятеля»[96]96
Sebag Montefore. P. 292.
[Закрыть].
Обладая такими широкими возможностями и связями, Потемкин имел неоднозначную репутацию; его и хвалили, и ругали. Его подчиненные из числа высшего военного командования уважали его и относились с явным восхищением. Генерал Александр Суворов, один из самых знаменитых полководцев России, восклицал: «Светлейший Князь, мой Отец!.. жертвую Вам жизнию моею и по конец дней»[97]97
Пер. К. Осипова.
[Закрыть][98]98
Цит. по: Edith Bone. Alexander Suvorov. London: Hutchinson, undated (1941?). P. 74. Первоначально издана в Советском Союзе в 1941 г. (пер. К. Осипова).
[Закрыть]. В западной литературе Потемкина продолжают высмеивать за строительство фальшивых деревень, чтобы создать иллюзию экономического процветания, но его достижения, достигнутые более двух столетий назад во славу любимой государыни – «матушки», как он ее называл, – вполне реальны. Не будучи ни Мальборо, ни Наполеоном, Потемкин вне всякого сомнения заслуживает большего признания за свои достижения. Современные города, такие как Днепр (бывший Днепропетровск, а ранее Екатеринослав), Херсон, где он похоронен, и не в последнюю очередь Севастополь, – живые свидетельства его стратегического видения, организационных навыков и воли.
На протяжении многих поколений до Екатерины Великой и Потемкина русские правители лелеяли политические и экономические амбиции на юге. Они хотели не только укрепить ненадежную южную границу, огромные открытые пространства степей, которые было трудно защищать, но и присоединить новые сельскохозяйственные территории, использовать плодородные земли Украины. Более того, Россия нуждалась в незамерзающих портах и доступе к новым рынкам для своих товаров, особенно для выгодного экспорта зерна. Любое долговременное решение предполагало уничтожение цепочки турецких крепостей, протянувшейся вдоль северного берега Черного моря, оккупацию Крымского полуострова, а также создание новых центров торговли, военных и морских баз. Конечной, отдаленной целью был захват Стамбула – Царьграда, как называли его русские в древности, и открытие Босфора и Дарданелл, которые носили название Турецких проливов. Более того, важную роль в политике экспансии играла религия. Стратегические претензии России поддерживались страстным желанием восстановить православие на Балканах и в Черноморском регионе, вытеснив ислам из Европы и Кавказа. Не следует забывать, что религия, в те времена – важный элемент российской власти и национального сознания, была серьезным, если не решающим фактором многих политических решений в XVIII и XIX вв.[99]99
Подробное описание российской международной политики в этот период и значения религии как ее движущей силы см.: Figes. Crimea. P. 9–17.
[Закрыть]. Примечательно, что Екатерина придала мечте о греческом проекте личный характер, назвав своего второго внука, родившегося в 1779 г., Константином. В честь его рождения были выпущены провокационные серебряные монеты с изображением византийского собора Св. Софии в Константинополе (тогда Стамбуле) с православным крестом, венчающим купол величественной базилики, которую после захвата в 1453 г. города турками превратили в мечеть Айя-София[100]100
Ibid. P. 13. Св. София – латинский перевод греческого «Айя София». Турки называли собор Айясофия. До 1930 г. Константинополь они назвали Константинийе, а затем сменили название на Истамбул, от искаженного греческого «eis ten polin», то есть «к городу». Автор благодарен профессору Беатрис Хойзер за консультацию по этому вопросу.
[Закрыть].
Османская империя, наоборот, на протяжении столетий сохраняла гегемонию в этом регионе, блокируя России выход к Черному морю. Одним из главных средств сдерживания российской экспансии было Крымское ханство. Оно служило не только буфером в военном отношении, защитником Османской империи и ценным поставщиком акынджей (легкой кавалерии) для ее армии, но и важным торговым центром и источником дани[101]101
Fisher. P. 37.
[Закрыть]. Более того, Крым наряду с Балканами был мощной цитаделью Османской империи и центром мусульманского учения, а также влияния на Европу, устранить которое можно было только в результате серьезных усилий. Поэтому борьба за контроль над Крымом на протяжении четырех столетий была постоянной составляющей Русско-турецких войн, в том числе Крымской войны. Крым стал главным полем битвы в непрекращающихся конфликтах, отражавшим глубокие противоречия политических, экономических и религиозных интересов, поступиться которыми было практически невозможно. Это фон, на котором разворачивались такие темы, как национализм, религия и война, пронизывающие историю Севастополя.
Попытки захватить и удержать Крымский полуостров без контроля над Черным морем были обречены на провал. Для этого требовались более сильный морской флот и надежная гавань на полуострове, где должны базироваться, снабжаться, ремонтироваться и строиться корабли. Поэтому основание Севастополя неразрывно связано с присоединением Крыма к России и является неотъемлемой частью этого долгожданного великого предприятия. Взятие Перекопского перешейка, как в предыдущих кампаниях, выступало необходимым, но недостаточным условием достижения поставленной цели. Именно Потемкин первым понял решающее, стратегическое значение для России мощного черноморского флота, а также соответствующей военно-морской базы и арсенала в Крыму. Он сознавал, что суда, плывущие из Херсона, на Днепре уязвимы для противника, пока расположенная в устье реки крепость Очаков остается в руках турок. Несмотря на то что Севастополь был основан пятью годами раньше, взятие Очакова в 1788 г. обеспечило долговременную безопасность юга России, включая Крым и его новую военно-морскую базу. Потемкин создал политические средства и военные ресурсы, необходимые для присоединения полуострова, и обладал необходимой энергией и искусством в государственных делах, чтобы достичь поставленной цели. Осуществлению его честолюбивых планов помогали политические беспорядки в Крымском ханстве, ослабленном внутренними противоречиями и распрями, а также общее ослабление влияния Османской империи в регионе. Всего через десять лет масштабная российская стратегия политического убеждения, подкрепленная экономическими вливаниями и вооруженная растущей военной силой на суше и на море, принесла свои плоды: присоединение Крыма к России стало главным политическим наследием Потемкина, а Севастополь – его гордым памятником.
Несмотря на отсутствие заметных успехов в захвате Крыма на протяжении первых восьми десятков лет XVIII в., полуостров захватил воображение русских задолго до того, как в мае 1783 г. флот вошел в бухту у поселка Ахтиар (вскоре переименованного в Севастополь). Как бы то ни было, а именно в Херсонесе в 988 г. родилась Русская православная церковь. Вне всякого сомнения, Потемкина вдохновляла эта глубоко символическая, исторически значимая религиозная связь, когда осенью 1782 г. он писал Екатерине Великой: «Таврический Херсон! Из тебя истекло к нам благочестие: смотри, как Екатерина Вторая паки вносит в тебя кротость християнского правления»[102]102
Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769–1791), письмо 635.
[Закрыть]. Таким образом, овладение Крымом – это не просто предприятие, достойное поддержки, но и справедливый «крестовый поход».
Более того, Потемкин не сомневался в геостратегической ценности полуострова для России в свете отношений с Османской империей. Он убеждал свою государыню:
«Естли же не захватите [Крым] ныне, то будет время, когда все то, что ныне получим даром, станем доставать дорогою ценою… Положите ж теперь, что Крым Ваш и что нету уже сей бородавки на носу – вот вдруг положение границ прекрасное: по Бугу турки граничат с нами непосредственно, потому и дело должны иметь с нами прямо сами, а не под именем других. Всякий их шаг тут виден. Со стороны Кубани сверх частных крепостей, снабженных войсками, многочисленное войско Донское всегда тут готово»[103]103
Там же.
[Закрыть].
Однако Екатерина поначалу не решалась на открытую аннексию Крыма. Вскоре после восшествия на престол в июле 1762 г. она отвергла рекомендации своего канцлера и политического советника, графа Михаила Воронцова, который настаивал на немедленном захвате полуострова. Екатерина поначалу предпочитала не прямое военное столкновение, а дипломатические меры воздействия на Крымское ханство. Поэтому в Бахчисарае открылось российское консульство. Но через десять лет общая политическая ситуация изменилась. К моменту начала Русско-турецкой войны 1768–1774 гг., во время которой крымцы уже не могли поддерживать Османскую империю так же безоговорочно, как в предыдущих конфликтах, стало понятно, что влияние Высокой Порты на Крымское ханство уменьшилось. Этот период отмечен внутренними политическими противоречиями в самом ханстве. Сочетание слабости Османской империи и неурядиц в Крыму придало дерзости внешней политике России, которая стала твердо отстаивать свои интересы в отношениях со Стамбулом.
В отличие от предыдущих Русско-турецких войн и походов против крымских татар стратегическая обстановка сложилась в пользу России. После правления Петра Великого Россия передвинула свою границу еще ближе к Крымскому полуострову; ее экономический и военный – не в последнюю очередь военно-морской – потенциал значительно увеличился. В частности, российский флот наголову разбил турецкий в Эгейском море во время Чесменской битвы 5–7 июля 1770 г. Таким образом, риск ответных действий турок на Черном море существенно уменьшился. Как отметил А. Фишер, поскольку «османы больше не могли защищать крымчан от русской экспансии», созрела возможность «для действий царицы»[104]104
Fisher. P. 54.
[Закрыть].
Предлогом для прямого вторжения в Крым послужило дерзкое нападение крымских татар на русский гарнизон в низовьях Днепра в начале 1771 г. В конце того же года военное вторжение привело к тому, что ханом относительно независимого Крыма стал Сахиб-Гирей. Его власть держалась на значительных русских субсидиях. Таким способом Екатерина II пыталась ослабить влияние Османской империи на Крым. В 1774 г. соперник хана Девлет-Гирей сверг Сахиба и занял его место. Второе вторжение русских в ноябре 1776 г. привело к тому, что в начале 1777 г. к власти пришел Шагин-Гирей, пророссийски настроенный протеже Екатерины. В конце года крымцы взбунтовались против несправедливого и коррумпированного Шагин-Гирея, и мятеж удалось подавить лишь в феврале 1778 г. с помощью русских войск. В 1782 г. в Крыму вспыхнуло новое восстание, но к тому времени Екатерине и Потемкину уже надоело поддерживать дорогостоящее и ненадежное марионеточное государство.
Тем не менее долгосрочная судьба Крыма, в том числе основание Севастополя, зависела в первую очередь от событий, происходивших в другом месте, – в основном от результата сражения против Османской империи на Дунайском фронте, а также от политики великих европейских держав, в том числе от раздела Польши. Турецкая армия страдала от нерешительного управления, недостаточной подготовки войск и плохого снабжения, тогда как военная мощь России крепла. В 1769 г. русские войска захватили главную турецкую крепость на Днестре Хотин. В следующем году фельдмаршал граф Петр Румянцев одержал несколько блестящих побед на реке Прут, раз за разом разбивая превосходящие силы турок, причем с относительно небольшими потерями. После этого успеха Румянцев направился в низовья Дуная, где были захвачены турецкие крепости Измаил, Килия и Браилов. Совершенно очевидно, что со времени неудачного похода Петра Великого в 1711 г. управление и тактическая подготовка русских войск значительно улучшились[105]105
Об этом можно прочитать в: Jeremy Black. War and the World: Military Power and the Fate of Continents. Yale: University Press, 1998. P. 108.
[Закрыть]. В 1771 г. Крым был временно захвачен русскими войсками, но первый раздел Польши в 1772 г. и восстание Пугачева в 1773 г. на некоторое время заставили Россию отложить свои стратегические планы в отношении Османской империи.
Решительная победа над турками была достигнута русскими войсками летом 1774 г. В начале июля пятидесятитысячная армия во главе с Румянцевым форсировала Дунай. Авангард численностью восемь тысяч человек находился под командованием энергичного Александра Суворова. Его группа прорвала турецкую оборону у Козлуджи, в 80 километрах южнее реки, посредством внезапной ночной атаки, мастерски проведенной против значительно превосходящих сил (сорок тысяч человек) противника. Как и в 1770 г., проявились новаторство и инициатива русских, а также деморализующее действие грозной штыковой атаки[106]106
Ibid.
[Закрыть]. Известна фраза Суворова: «Пуля – дура, штык – молодец», но его вклад в военную науку гораздо значительнее[107]107
Тактика русских, опиравшаяся на скорость, внезапность и решительность, а также «культ штыка» Суворова описаны в: William C. Fuller. Strategy and Power in Russia 1600–1914. New York: The Free Press, 1992. P. 165–166. Вклад Суворова в русскую военную науку гораздо глубже, чем его знаменитое высказывание о пуле и штыке. В истории русской императорской армии Суворов выступил модернизатором и реформатором. Подробное описание наследия Суворова, а также его последующего искажения см.: Serge Andolenko. The Imperial Heritage // B. H. Liddell Hart (ed.). The History of the Red Army. London: Weidenfeld and Nicolson, 1956. P. 15–19.
[Закрыть]. Не менее важными стали стратегические последствия тактических и оперативных успехов для высшего командования Османской империи. Главнокомандующий турецкими войсками великий визирь Мухсинзаде Мехмед-паша, опасавшийся, что теперь ничто не сможет помешать русской армии повести наступление на Стамбул, запросил мира. Румянцев, будучи не только солдатом, но и государственным деятелем, почувствовал психологическое преимущество над турками и продемонстрировал свое искусство не только на поле боя, но и в дипломатии. Он добивался и добился наилучших для России стратегических условий.
Этот решительный поворот событий имел огромное значение для истории Севастополя. Кючук-Кайнарджийский мирный договор, заключенный 10 (21) июля 1774 г. в маленькой болгарской деревушке, где располагался штаб Румянцева, создал условия для присоединения Крыма Россией девять лет спустя. Для России договор был очень выгодным – она получала гораздо больше, чем компенсацию за унизительные уступки, сделанные на реке Прут в 1711 г. В обмен на захваченные дунайские провинции Молдавию и Валахию, которые возвращались Османской империи, Россия получала стратегически важные участки побережья Черного моря. Договор предусматривал возвращение Азова и Таганрога на Азовском море, приобретение крепости Керчь в Крыму и – самое главное – дельты Днепра, в том числе земли между реками Буг и Днепр, за исключением крепости Очаков. Эти территориальные приобретения обеспечили русским доступ к Черному морю двумя путями – наконец исполнилась мечта Петра Великого, связанная с югом страны. И что очень важно, мирный договор предусматривал выход Крыма из подчинения Османской империи. «Вишенкой на торте» стали турецкие репарации в размере 4,5 миллиона рублей.
В целом, как отмечает современный биограф Екатерины Великой Р. Мэсси, «война сместила баланс сил в регионе в пользу Российской империи; теперь Европа знала, что господство на Черном море перешло к России»[108]108
Robert K. Massie. Catherine the Great. London: Head of Zeus, 2012. P. 383.
[Закрыть]. Поэтому теперь присоединение Крыма было лишь делом времени. Однако Екатерина колебалась, поскольку политические условия для этого еще не созрели. Она ждала, когда внутренняя обстановка в ханстве накалится еще больше, и укрепляла российскую армию, во главе которой стоял Потемкин. Более того, поэтапный подход требовал строительства и развертывания нового флота, способного действовать на Черном море, а также соответствующей оперативной базы для него.
Тем временем происходила российская колонизация Крыма, как если бы Екатерина выбрала стратегию ассимиляции, а не присоединения. Однако наблюдался и обратный процесс. Желая дестабилизировать экономику Крыма и подорвать власть хана, Потемкин приказал эвакуировать с полуострова более 30 тысяч купцов (в основном греков, но также большое количество немцев), которые обосновались в Крыму. Реализовывал этот массовый исход Суворов – неприятная задача для боевого генерала, сопряженная со страданиями людей[109]109
Sebag Montefore. P. 273.
[Закрыть]. К 1782 г. стало ясно, что дни Шагин-Гирея сочтены: он не мог удержать власть без военной поддержки и значительных финансовых субсидий России. Таким образом, была подготовлена почва для неизбежного окончания власти татар в Крыму. Но Екатерина откладывала решение о присоединении полуострова до 1783 г., и это остается «одной из главных загадок истории Крыма»[110]110
Fisher. P. 58.
[Закрыть].
Для населения Крыма, состоявшего преимущественно из крымских татар, период между заключением Кючук-Кайнарджийского договора и присоединением Крыма к России в 1783 г. был временем беспорядков и тягот. Девять лет номинальной независимости стали серьезным испытанием на непростом пути перехода от правления ханов к Российской империи: восстание крымцев, вызванное вмешательством турок в дела Крыма, и череда военных вторжений России. Эти непростые события привели историков к выводу, что присоединение Крыма в 1771–1772 гг. или непосредственно после заключения Кючук-Кайнарджийского мирного договора в 1774, а не в 1783 г. позволило бы избежать «кровопролития, разрушений и хаоса»[111]111
Ibid. P. 69.
[Закрыть]. Тот факт, что Крым был присоединен с минимальными потерями, дает основания предположить, что его могли включить в состав Российской империи на десять лет раньше. Задним числом такие рассуждения имеют смысл, однако они игнорируют политические самоограничения, наложенные на себя Екатериной: она хотела представить Россию защитницей, а не захватчиком Крыма. В XVIII в. одинаково важными оказались возможности и обстановка. В период 1771–1782 гг. Россия четыре раза вступала в Крым. Первые три кампании ставили целью поддержать власть правителя, устраивавшего Россию; последняя должна была уничтожить остатки власти крымско-татарского хана. Поэтому когда в 1783 г. появилась благоприятная возможность захвата Крыма, Потемкин практически без боя достиг этой цели, подарив полуостров своей благодарной императрице[112]112
Это присоединение было в точности повторено Российской Федерацией 231 год спустя, когда Крым был занят бескровно. См. главу 16 и эпилог этой книги.
[Закрыть].
К концу 1782 г. Потемкин в страстном письме Екатерине обосновал необходимость окончательного акта вековой драмы покорения Крыма:
«Приобретение Крыма ни усилить, ни обогатить Вас не может, а только покой доставит. Удар сильный – да кому? Туркам. Сие Вас еще больше обязывает. Поверьте, что Вы сим приобретением безсмертную славу получите и такую, какой ни один Государь в России еще не имел. Сия слава проложит дорогу еще к другой и большей славе: с Крымом достанется и господство в Черном море. От Вас зависеть будет запирать ход туркам и кормить их или морить с голоду»[113]113
Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769–1791), письмо 635.
[Закрыть].
Однако Екатерина еще медлила с приказом о захвате Крыма. Взвесив все за и против, она «начала интенсивную дипломатическую и военную подготовку» к этому завершающему акту. В частности, 8 декабря 1782 г. был издан секретный указ Коллегии иностранных дел, содержавший распоряжение рассмотреть вопрос о присоединении Крыма и завершении дел с Портой, а также подготовить «генеральную систему в рассуждении поведения нашего со всеми другими державами»[114]114
Лебедев А. А. У истоков Черноморского флота России. СПб.: Гангут, 2011.
[Закрыть].
Прошло меньше недели, и 14 декабря 1782 г. (ст. ст.) она приказала Потемкину при первой же возможности захватить Крым, «гнездо пиратов и мятежников», и присоединить его к России. Обстоятельства этому благоприятствовали. Предлогом могли стать, например, смерть или пленение нынешнего хана, его предательство или создание препятствий для занятия Ахтиарской (впоследствии Севастопольской) гавани[115]115
Гребенщикова Г. А. Черноморский флот в годы правления Екатерины II. СПб.: Остров, 2012. C. 428–428.
[Закрыть]. Более того, в международных отношениях Екатерина хотела избежать любого намека на завоевание, поэтому желала, чтобы татары публично заявили о своем согласии присоединиться к России. Кроме того, Екатерина настаивала, чтобы хан принес ей клятву верности. Потемкину поручалось организовать все это в первой половине 1783 г. Переписка между царицей и ее полномочным представителем свидетельствует о том, насколько непростой была ситуация для них обоих. Потемкин вновь указывал, какие стратегические преимущества получит Россия после присоединения Крыма:
«Доверенность жителей в Новороссийской губернии будет тогда несумнительна. Мореплавание по Черному морю свободное. А то, извольте рассудить, что кораблям Вашим и выходить трудно, а входить еще труднее. Еще в прибавок избавимся от трудного содержания крепостей, кои теперь в Крыму на отдаленных пунктах»[116]116
Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769–1791), письмо 635.
[Закрыть].
Екатерина и Потемкин увидели, что в 1783 г. открылось окно возможностей для захвата полуострова, поскольку после окончания Войны за независимость США Британия и Франция вели переговоры о мире, а Пруссия и Австрия не стали бы вмешиваться, чтобы помочь Порте. После того, как Крым в конечном итоге был присоединен к России, а в мае 1783 г. в Ахтиарской бухте была основана морская база, о чем рассказывает следующая глава, баланс сил в Черноморском регионе существенно изменился. Как бы то ни было, ни одно из европейских государств напрямую не выступило против действий России – как и в 2014 г. Османской империи пришлось беспомощно наблюдать за захватом Крыма, смирив гордость и выжидая подходящего момента для военного ответа, который последовал совсем скоро.
После основания военно-морской базы в Крыму Россия получила возможность еще больше связать силы турок на Черном море. В стратегическом плане Севастополь стал чрезвычайно важен – базировавшийся в нем флот мог угрожать Стамбулу. В терминах современной военной науки Севастополь можно назвать стратегическим центром притяжения, центром военно-морской мощи. Это объясняет, почему город, его флот, верфи и арсенал привлекали такое внимание британцев и французов непосредственно до начала, а также во время Крымской войны 1854–1856 гг. Это не только объясняет тот факт, что Севастополь стал средоточием немецкой кампании в Крыму (1941–1944) во время Второй мировой войны, но и указывает на главную причину действий России в отношении Крыма семьдесят лет спустя.