Текст книги "Человек-энергия"

Автор книги: Морис Лима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Лима Морис
Человек-энергия

Морис Лима

Человек-энергия

Пер. с французского А. Шаталов

Часть первая. Зевс

Глава 1

При звуке отдаленного раската грома Мартина выскочила из палатки. Задрав голову, она обеспокоенно смотрела на небо сквозь просветы в листве высоких деревьев, которые окружали поляну, где они расположились лагерем.

Вначале она подумала, что это просто грохот ракеты, отправляющейся по маршруту Земля – Луна, который иногда доносился до них с космодрома Бурже, находящегося относительно недалеко от леса Сенли, где они с Риком и Рене разбили свою палатку.

Она скорчила гримаску, придавшую ещё большую прелесть её юному лицу:

– Боже! Гроза начинается!

Это открытие несколько испортило ей настроение. Друзья решили использовать конец лета – лета тысяча девятьсот девяносто восьмого года, чтобы вырваться из душного города и немного поиграть в дикарей в этом величественном лесу. И надо же было, чтобы погода испортилась!

Вздохнув, Мартина вернулась в палатку. Она занялась приготовлением обеда, состоящего из консервов и витаминизированных бисквитов.

Как и многие другие, эти молодые люди конца двадцатого века нередко при первой же возможности оставляли на несколько дней или часов цивилизованный и механизированный мир, чтобы насладиться природой.

Рик и Рене вот уже целый час отсутствовали, отправившись за водой со старыми брезентовыми ведрами. Поскольку круглый год приходилось пользоваться почти дистиллированной водой из водопровода, да ещё без конца возникали все новые и новые облегчающие жизнь штучки, им хотелось попить настоящей, живой воды из родника.

Шутник Рене предлагал отказаться от всех благ цивилизации, даже от спичек, и добывать огонь для костра трением палочки о палочку, но, набив себе мозоли и не добыв ни малейшей искорки, оставил эту идею.

Снова раздался удар грома, уже гораздо ближе. Парни все не возвращались, и Мартина нервничала. Она даже стала ругать себя, что послала их за водой. Движения её стали резкими и неровными, и, открывая банку с консервами, она слегка порезала себе руку.

В тот момент, когда она, рассердившись на свою неловкость, стала искать аптечку, над лесом громыхнуло по-настоящему. Мартина вздрогнула, но тут же взяла себя в руки, приговаривая:

– Что-то я становлюсь пуглива, как девчонка... Вот ведь дура, даже грома боюсь!..

Конечно же, ранка, из которой сочилась кровь, испортившаяся погода, отсутствие ребят – все это действовало ей на нервы. Она закусила губу, чтобы успокоиться, однако ясно понимала, что отдых испорчен.

Где-то в стороне, с космодрома Бурже в вихре пламени поднимался звездолет.

Теперь Мартина четко улавливала разницу между грохотом двигателей корабля, уходящего в верхние слои атмосферы, и раскатами грома. Она проследила взглядом за взлетом. Ей никогда ещё не приходилось бывать на Луне, хотя межпланетные путешествия давно уже были не в диковинку и, конечно, она мечтала о них, как и многие молодые люди.

Небо совсем затянули страшные черные тучи. Как сквозь дымку Мартина увидела длинную стрелу молнии, пронесшуюся к земле.

Она кое-как забинтовала палец.

Гроза как будто стихала. Мартина вернулась в палатку. С неё градом катился пот, хотя на ней были только шорты да легкая блуза-болеро. По палатке застучали первые крупные капли дождя, и под ударами небесных копий глухо зашуршали сухие листья.

* * *

Совсем изнервничавшаяся Мартина села и закрыла лицо руками, и как раз в этот момент молния ударила совсем рядом. Вспышка её напоминала свечение расплавленного металла.

Дождь лил потоками, но это не приносило ни прохлады, ни свежести. Напротив, казалось, что лес окутывает пар. Впрочем, последние дни стояла такая сильная сушь, что соприкосновение влаги с почвой действительно могло сразу же вызвать испарение.

Мартина высунулась из палатки, кляня своих спутников на чем свет стоит. Молнии летели, как огненные стрелы, пробивая влажное покрывало, окутывающее лес.

В небе, высоко над Мартиной, смутно виднелись какие-то странные фигуры, казалось, что по небу мчатся орды проклятых богом и людьми существ. Мокрые волосы липли ко лбу девушки, и она постепенно потеряла ощущение того, что живет в цивилизованном мире... Сейчас существовали только силы природы. Как первобытный дикарь, она вздрагивала при каждом громогласном вопле-грохоте небес.

И тут она их увидела.

Они бежали рядом – высокий и крепкий блондин Рик, растрепанные волосы которого прилизал дождь, и более хрупкий и низкорослый, с короткими волосами Рене, без умолку хохотавший.

Они бежали с брезентовыми ведрами в руках, что-то крича, и Мартине казалось, что она слышит: "...зачем бежать за водой, когда её и так хватает с избытком..."

Или что-то в этом роде.

Молнии сверкали без перерыва, и один раз ударило где-то совсем близко.

Тут Мартина вспомнила, что при грозе следует соблюдать элементарную осторожность. Она выскочила из палатки и сразу промокла до костей. Сложив руки рупором, она прокричала:

– Не бегите!.. Не бегите!.. Молния!..

Но они мчались со всех ног, приближаясь к заветному укрытию. Мартина видела их словно вырезанные огненными ножницами силуэты, когда позади вспыхивала молния. Испугавшись при виде такой неосторожности, она ещё громче закричала:

– Да не бегите же!.. Ложитесь!..

Но ни Рик, ни Рене, казалось, не думали о том, что являются живыми мишенями для летящих из туч стрел. С них ручьями бежала вода, а мокрые рубахи и шорты прилипли к телу.

Они уже почти добрались до полянки и пробегали под огромным величественным вязом...

В этот момент полыхнул ослепительный свет, и одновременно раздался жуткий, умопомрачительный грохот. Мартина почувствовала, что она проваливается и падает в какую-то бездну, ей показалось, что молния попала прямо в нее.

Какое-то время она стояла ослепленная и оглушенная, пока к ней не вернулось нормальное зрение.

Впрочем, сказать, что совсем нормальное, было бы нельзя. Она различала окружающее ещё не очень четко, и именно поэтому ей было непонятно, почему она видит одного вместо двоих.

Сердце её судорожно заколотилось. Кто-то лежал, раскинувшись, под огромным вязом, а перевернувшееся ведро валялось рядом.

С криком Мартина бросилась в лес, мгновенно забыв о своих советах относительно поведения в грозу.

Однако, словно удовлетворившись содеянным, гроза перестала бушевать. Мартина же, добежав до вяза, увидела, что там действительно лежит только одно тело. Другое же...

Она попыталась найти его, обежала Рене, который лежал, уткнувшись в землю лицом. Она не осмеливалась коснуться его, заранее ужасаясь тому, что может обнаружить...

– Рик!.. Рик!.. Прошу тебя!..

Рик?

Эта какая-то бесформенная вещь – он? Нет, это не Рик, и даже не его труп. Это вообще ничто, если не считать одежды...

Ошеломленная Мартина коснулась легкой рубахи и голубых шорт. Зашнурованных сандалий... Краем глаза заметила блеснувший хронометр, который сама ему подарила сразу же после обручения...

Рик...

Но Рика больше не было. От его тела абсолютно ничего не осталось. Потом Мартина так и не могла вспомнить, сколько же времени она простояла на коленях перед одеждой Рика.

Затем, как бы ища защиты или, может быть, стремясь сама прийти на помощь, она бросилась к Рене, неподвижно лежащему в нескольких метрах.

Мартина коснулась его и почувствовала, что он жив. Она ничего не могла понять и захлебнулась в рыданиях, вспомнив о жутком исчезновении Рика, который, казалось, испарился, оставив одежду, часы и бумажник...

Рене вздохнул, и это принесло Мартине огромное облегчение. Единым усилием, даже не подозревая, что она может это сделать, Мартина перевернула его на бок. В этот момент он что-то забормотал. Потом открыл глаза, заморгал и наконец внятно спросил девушку:

– Мартина... что случилось? Где Рик?..

Она не ответила и немного отступила. Рене же, опершись на локоть, попытался подняться.

И тут Мартина увидела: рубаха Рене распахнулась и...

Она прямо-таки задохнулась. Несмотря на слабость, Рене дернулся, чтобы помочь ей. Она отшатнулась, но не могла сдвинуться с места, и только смотрела на его обнаженную грудь.

На ней четко и ясно виднелся отпечаток, как вечная виза, как отметка какого-то верховного существа.

Молния навечно отпечатала на груди Рене человеческий портрет.

Портрет Рика. Рика, который исчез почти что на глазах у Мартины.

Глава 2

Я ничего не понимаю. Ничего абсолютно...

Что со мной случилось?

Я пытаюсь сделать над собой усилие, но не могу понять, в какой момент "это" со мной произошло. И когда я говорю "это", я не знаю, что оно означает.

Совершенно ясно одно: в какой-то точке своего существования я начал изменяться в пространстве, напоминающем паровую баню. Это было несколько похоже на то, как если бы я нырнул в бассейн, наполненный облаками, в котором тело мое сладостно расслабляется, а сердце сжимается от невыразимого ужаса.

Сердце?

Это тот самый орган, где возникают малые и большие чувства, кусочек плоти, в котором хранится невидимая гордость человеческого духа. Оно устраивало со мной разные штучки за четверть века моего земного существования.

И из-за него я прикован к Мартине.

Прикован нежной цепью, которую ни в коем случае не хочу разорвать, хотя бы мне сулили за это все сокровища Галактики...

Да, я очень привязан к Мартине, как, впрочем, и к Рене. Мы самые верные друзья, какие только могут существовать.

Как много в этот момент я думал о них! Но сейчас я не могу понять, что случилось. Ни даже – когда это случилось.

Это вовсе не кошмар, ибо я не сплю, в этом я уверен. Мои мысли абсолютно ясны. Я здоров.

Однако...

Я пытаюсь припомнить, что же происходило, на манер, как это делают психоаналитики, вытягивая нить ваших воспоминаний.

Лес Сенли... Прибытие нашего электромобиля... Мы ставим палатку. Играем в первобытных людей... Мы с Рене отправляемся на поиски воды, оставив Мартину в лагере... Затем, во время нашего возвращения, происходит какое-то нарушение временных понятий... Все вокруг становится тяжелым, а атмосфера, по выражению Рене, какой-то напряженной... напряжение это чувствуется и в нас самих...

Когда мы добираемся до Мартины, гроза постепенно стихает. Мы уже видим Мартину. Идет сильный дождь, и она что-то кричит нам и машет руками. Должно быть, она хочет напомнить, что нельзя бежать... что следует лечь на землю... или что-то в этом духе...

Ах да! Я ещё помню, что мгновением раньше мы услышали, как взлетает корабль по маршруту Земля – Луна... Звездолет... И я ещё сказал Рене, что в наше свадебное путешествие мы с Мартиной отправимся на Венеру... Венера это планета влюбленных... Сюрприз, который я ей приготовил... А он мне ответил: "Старина, ты прав... Она просто умирает от желания совершить такое путешествие... Девушек в наше время уже не удовлетворяют электромобили или гелиоскутеры, как это было двадцать или тридцать лет назад, им теперь по меньшей мере нужен звездолет-люкс!"... Мы ещё посмеялись на этот счет: "Ах, мадемуазель, не желаете ли вы совершить небольшую поездку на Марс? – Ах! С удовольствием, месье... – И дело в шляпе..."

Гремел гром, и лил дождь. Молнии сверкали без перерыва, и мы почти ослепли. Рене крикнул, что в нас сейчас ударит молния. Я же об этом как-то не думал. Мне казалось, что такой душ даже приятен, было уж очень жарко!

Мы выбежали к поляне. В этот-то самый момент я и перестал слышать грозу... А может быть, это произошло несколько раньше? Нет, я неправильно выразился: раскаты грома просто перестали доходить до моего слуха... Подсознательно я ощущал, что грохотало. Я ощущал удары грома, но ни барабанная перепонка, ни евстахиева труба, ни слуховой нерв (я специально все это педантично перечисляю) в этом не участвовали.

Но ведь в то же время я слышал!

Впрочем, подобным же образом я и видел. Получалось так, что видел я как-то всем своим существом, а не глазами, к тому же не ощущая боли в них от близких молний.

Но я распознавал вспышки молний, как и грохот громовых раскатов. Происходило это тем не менее совершенно без участия моих органов чувств...

Как же это получалось?

Может быть, шок? Но ведь я не получал никакого удара, а в обычных случаях невозможно мгновенно перейти из одного состояния в другое, тем более в то, в котором я находился. Я отчетливо помню, что никакого грубого насилия не было. Я нормален... и в то же время как-то изменился, вот и все.

Надо сказать, что в целом я чувствовую себя достаточно хорошо, ощущается только некоторая расслабленность. Тело кажется невероятно легким. Но ни малейших болевых ощущений. Мне представляется, хотя сам я ранее такого не испытывал, что все это должно напоминать блаженство, которое испытывают во время своих галлюцинаций наркоманы.

Правда, наряду с этим сохраняется ощущение ужаса, затаившееся где-то глубоко внутри, в сердце...

Но я теперь никак не могу понять, где у меня располагается сердце. Да и не только сердце, но и все остальные органы.

Впрочем, это меня не смущает. Меня одолевают другие заботы.

Почему Мартина и Рене не хотят отвечать мне? Что означает их поведение после того, как Рене пришел в себя?

Я очень хорошо помню... Я видел Рене, лежащего ничком... и Мартину... Мартину, вопящую в отчаянии, с прилипшими ко лбу мокрыми волосами, пытающуюся поднять неподвижное тело.

Но вот смотрите-ка. Он приходит в себя! А что со мной? Я даже не пытаюсь ему помочь... Ни ему, ни Мартине...

Да. Именно в этот самый момент меня и охватил ужас. Точно... в этот самый момент... Рене ещё на земле, Мартина в панике... К тому же случилась совсем непонятная вещь: когда он стал подниматься, рубаха у него на груди распахнулась, и я увидел там свой портрет... Отпечаток вроде татуировки на коже Рене...

А что потом?.. Я хотел им помочь, но чувствовал, что не могу... Я что-то говорил им, но они не отвечали...

Более того, они меня просто игнорировали. Они даже не смотрели на меня...

Как будто бы я для них не существовал!

Ужас, ужас охватил меня!.. Да. Память возвращается ко мне, и я понял теперь, почему я несчастен.

Мартина меня игнорирует. Мартина мной пренебрегает. А я ничего не делаю, абсолютно ничего, чтобы помочь ей, даже тогда, когда она бьется под взбесившимся небом в этом затерянном лесном уголке над лежащим неподвижно Рене.

Рене, может быть, ранен... потерял сознание... или подвергся чьему-то нападению. Совершенно непонятно, почему он лежит, уткнувшись лицом в землю. А может быть, он споткнулся о камень или корень? Нет. Тут что-то другое.

Это "другое" ускользает от меня, но в нем-то и таится разгадка.

Я опять хочу броситься ему на помощь, но меня сбивает с толку мое собственное поведение, ибо я четко осознаю, что не смогу помочь ни ему, ни Мартине. Не смогу поднять лежащего под хлещущими струями дождя Рене. Не смогу поддержать, пока она ведет его, спотыкающегося на каждом шагу, к палатке. Похоже, что этот крепкий спортивный парень получил хороший удар чем-то тяжелым.

Потом они обмениваются несколькими словами, но не обо мне, а о моем портрете на груди Рене. Этот портрет приводит их в ужас. Я хорошо их слышу.

Затем я проникаю с ними в палатку. Рене оглушен, а Мартина словно под воздействием наркотиков и делает над собой усилие, чтобы помочь ему. Я слышу, как он ей говорит:

– Спасибо, Мартина... Скоро это пройдет... Радиопередатчик в электромобиле...

– Сейчас я туда схожу...

Она оставляет его, слабого, неподвижного, с перекошенным лицом, под тентом, а сама бежит к машине и возвращается с маленьким дюплексзистором, с помощью которого можно при необходимости установить связь. Я же все время подле них и пытаюсь выяснить, почему они мне не отвечают и даже не смотрят на меня. Оба они совершенно безразличны ко мне. Впрочем, движения их какие-то автоматические, действуют они и даже жестикулируют, как роботы.

С помощью дюплексзистора они, как мне кажется, посылают вызов на ближайший к Сенли полицейский пост.

И тут вдруг я обращаю внимание на то, чего не замечал раньше... Моя одежда валяется неподалеку от того места, где упал Рене. Я узнаю свою рубашку, шорты и сандалии. Вижу кусочек плавок, выглядывающий из шорт. Все насквозь промокло от дождя. Увидев свою одежду, я просто остолбенел. Я как-то даже не помнил, что разделся. К тому же я не мог понять, зачем я это сделал. Рене ещё шутил перед этим: "...прекрасный душ, как жаль, что мы одеты!" Но это ничего не объясняет.

Я абсолютно не отдаю себе отчета в своем состоянии. Я не мерзну, хотя дождь ещё продолжается, но и не задыхаюсь от жары в грозовом воздухе.

Нагой я или одетый, ясно, что они меня не видят или не хотят видеть.

Тут я замечаю, что подлетает небольшой полицейский вертолет. Это проиисходит буквально через несколько минут после вызова. Звучат какие-то сбивчивые объяснения Мартины, которые невнятно дополняет Рене. Наконец их заставляют проглотить успокаивающие таблетки витамина ХС, эффект которых проявляется почти сразу. Потом я сопровождаю их к тому месту, где земля ещё хранит отпечаток тела Рене.

Полицейские чины тоже игнорируют меня, как Мартина и Рене.

Они внимательно изучают мою одежду, но не трогают её. Они явно поражены. Я слышу отдельные их замечания, но не могу сказать, что понимаю их смысл. Я становлюсь каким-то безразличным и отстраненным. Их действия кажутся какими-то пустыми и ненужными. Я просто перестал придавать им значение. Я только думаю, упорно думаю о том, как получилось, что я оказался вычеркнутым из реальной жизни. Какая пропасть разверзлась между мной и Мартиной, мной и Рене...

Рене показывает ошеломленным полицейским свою обнаженную грудь...

А тем временем лес Сенли стал удаляться от меня и я оказываюсь где-то вверху, над этой небольшой группкой... над электромобилем... над палаткой...

Я чувствую себя свободным и необычайно легким. Мне нравится скользить между мокрыми купами громадных деревьев.

Становится светлее. Гром больше не ворчит, появиляются клочки ясного неба. Мне хочется погрузиться в этот необъятный океан и не ощущать ни забот, ни собственного веса. И я туда погружаюсь...

Вокруг меня роятся тучки. Я проскакиваю сквозь них, и вскоре они оказываются далеко внизу и выглядят как некая бесконечная софа для райских гурий из каких-нибудь персидских легенд. Мне чудится, что я тянусь все выше, пытаясь достичь лазурного свода, где пламенеет солнце.

Краски неба густеют, и наконец оно начинает сверкать ночными бриллиантами.

Медленно восходит луна... Этакий простой золотистый рожок, как хорошо подрумяненная булочка...

Я замечаю маленькую точку, небольшой небесный кораблик, и вспоминаю грохот, который недавно слышал. Это астробус, идущий по маршруту Бурже Море Дождей.

А вот сверкающий фонарик – Венера, последняя из освоенных человечеством планет, находящаяся в том состоянии, в каком была Земля в третичном периоде. С необычайно плодородными обработанными участками там ещё соседствуют райские островки на обширнейших болотах, в которых плещутся гигантские плезиозавры, а над ними бегут стаи облаков, в которых скрываются какие-то неведомые вампиры.

Туда собирался я отправиться с Мартиной в свадебное путешествие...

Мартина...

Какой далекой кажется она мне теперь... Мой ужас возвращается и растет, хотя я ещё нахожусь в каком-то эйфорическом состоянии... или не я, а мое физическое существо...

Мартина, почему ты мне не отвечаешь? Почему ты даже не хочешь меня видеть?

Мартина... Мартина... Рене... Почему вы, которых я так люблю, предали меня?

Мне кажется, что я продолжаю тянуться вверх... Я сладостно потягиваюсь, но почему испытываю такие ощущения – понять не могу... Однако я чувствую, что все поднимаюсь и поднимаюсь в головокружительные космические дали.

Глава 3

Господин Липензон отложил в сторону вещественные доказательства и со вздохом повернулся к расположенному на стене огромному экрану. На этом экране можно было видеть многое из того, что творилось в окружающем мире, ибо господин Липензон, крепкий коренастый человек лет пятидесяти, слава о проницательности которого гремела на всех колонизированных планетах, был не кем иным, как высшим руководителем Интерплана.

Интерплан – межпланетная полиция – был создан около десяти лет назад по принципу Интерпола. Целью его с самого начала являлась борьба с марсиано-земной, а затем венериано-земной контрабандой.

Ткани с Марса и наркотики с Земли, алкоголь с Венеры и геммы с Деймоса, даже живой товар – все шло в ход, все доставлялось контрабандным путем. С помощью своего экрана господин Липензон мог немедленно установить контакт со своими коллегами в шести мирах: на Земле, Луне, Марсе, двух его спутниках и Венере. Иногда, по привычке вздыхая, он говорил себе, что по мере разрастания связей с другими планетами работы прибавится.

Липензон нажал на несколько кнопок пульта управления. На экране возникло лицо офицера Интерплана.

– Мюска предупрежден? Чем он там сейчас занимается?

– Да. С ним поддерживается постоянный контакт. Сейчас он в Тананариве...

– Распутывает дело о радиоактивных камнях?

– Так точно, господин директор...

– Вы получили его последний доклад?

– Да, господин директор. Но он не совсем полон, хотя Мюска и его люди уверены, что речь идет о банде, действующей в районе Марса, со штаб-квартирой на звездолете, находящемся неподалеку от Фобоса...

– Ладно, хорошо. Держите дело под контролем... Но где сейчас сам Мюска?

– Я соединяю его с вами, господин директор. Мне доложили, что он уже в пути...

Экран несколько раз мигнул, затем по нему побежали цветные полосы, при виде которых директор опять тяжело вздохнул. Но вот на экране появился корабль, летящий в тридцати тысячах метров над Землей. На полной скорости он приближался к Парижу, где высился небоскреб Интерплана с его гигантскими антеннами и радарами на пятидесятом этаже.

Картинка сменилась. Теперь на экране появились внутренние помещения корабля и в частности небольшая отдельная каюта. В ней находился мужчина лет тридцати с энергичным, но не грубым лицом, на котором лежал отпечаток благожелательности и некоторой ироничности. Он с легкой улыбкой взглянул на директора и проговорил:

– Приветствую вас, шеф.

– А, Мюска... Здравствуйте... Рад вас видеть.

– Насколько я понимаю, господин директор, новое важное задание заставило вас прервать мою работу на Мадагаскаре...

Липензон стал пунцовым и даже стукнул в раздражении рукой по столу.

– Важное?! Ну, я бы так не сказал... Напротив. Самое что ни на есть дурацкое дело. Но, к сожалению, его повесили на Интерплан. И это несмотря на нашу занятость! Что может быть важнее радиоактивных камней! Но эти господа из правительства вбили себе в голову – бог знает почему, – что случившееся – дело рук юпитериан или меркуриан... или вообще неизвестно кого! Почему бы не предположить, что это работа каких-нибудь пришельцев из созвездия Секстанта?!

Мюска, казалось, заинтересовался.

– Черт возьми, господин директор! Небось запутанное дельце, если к нему приплели инопланетян... Но если это так, то оно действительно в нашей компетенции...

Липензон занервничал.

– Все это пока необоснованная и абсурдная гипотеза... Просто один тип неизвестно каким образом исчез в лесу Сенли. Ни местная полиция, ни Интерпол ничего в этом деле не поняли. Можно подумать, что впервые какой-нибудь тип удирает, не так ли? Ну и сразу – хоп! Валяйте ловите, ищите!... Не гангстеры ли с Полярной звезды здесь замешаны? Ну конечно. Оттуда они, оттуда...

Липензон снова тяжело вздохнул и даже заговорил об отставке. Мюска на это только улыбнулся.

– Господин директор, мы скоро выходим из стратосферы... так что минут через десять я буду у вас.

Липензон, прощаясь, махнул рукой своему инспектору, и изображение исчезло.

* * *

Пронзив как стрела облачный покров, астробус Тананариве – Париж спустился со стратосферных высот.

Робэн Мюска смотрел, как перед ним возникает сияющий Париж, готовящийся вступить в двадцать первый век. И вот посадка на площади Звезды, пересадка в полицейский вертолет, и четыре минуты спустя снова посадка, теперь уже на крыше небоскреба на Монмартре, где расположена штаб-квартира Интерплана. Магнитные двери, движущиеся ковры и лестницы, управляемые фотоэлементами, сопровождающие негромкие звонки, и вот он у дверей кабинета шефа.

– Входите, старина...

Липензон указал на кондиционированное кресло, в него и уселся межпланетный инспектор.

– Итак, господин директор...

– Подождите. Сначала взгляните на это... Так называемые вещественные доказательства!

– Гм... не вижу ничего особенного. Обычная мужская летняя одежда... В частности...

– Никаких частностей, Мюска! Ничего специфического не нашли эти парни из Интерпола. Потому-то нам и спихнули это дело... И я вынужден был вызвать вас, ибо там наверху, – он снова тяжело вздохнул, – панически боятся всяких неведомых инопланетян... Приказали пустить по следу моего лучшего инспектора, – Липензон повел рукой в сторону Мюска, который шутливо поклонился. – И что же они нам предъявили? Шорты! Плавки! Рубашка-распашонка... сандалии... часы и бумажник некоего господина... А мы тут расхлебывай все это!

Робэн Мюска ещё раз внимательно оглядел одежду, но не нашел в ней ничего особенного. Липензон только развел руками:

– Сейчас я вам покажу место, где все это произошло.

В кабинете воцарился легкий полумрак. Засветился экран. Вид леса Сенли. Портреты Мартины и Рене, объемные и цветные. Затем фильм, дающий представление о Рике, предполагаемой жертве преступления. Снова лес, палатка, электромобиль и дюплексзистор, полиция...

Все это сопровождается речью диктора, который комментирует последовательность событий, описывает личности участников драмы и различные этапы расследования. Робэн Мюска увидел, как Рене расстегивает рубашку и показывает грудь, на которой молния запечатлела портрет Рика.

Теперь Робэн Мюска знал все, что было известно на Земле относительно исчезновения Рика Демаркэ, жениха Мартины Лассерр и близкого друга Рене Тимона – тех двоих, которые последними видели исчезнувшего.

– Итак, Мюска, каково же ваше мнение?

– Извините, господин директор, но провалиться мне на этом месте, если я понимаю, зачем сюда притягивать Юпитер или Сатурн.

– Ну вот видите, я же вам говорил... Это чьи-то грязные штучки. Они просто не любят нас и завидуют нашим успехам! Интерплан слишком занят! Интерплан слишком велик! Вот и подсовывают нам тухлое дельце, чтобы утопить...

Робэн Мюска вытащил из кармана пачку жевательной резинки.

– Гм... масштабы дела, конечно, невелики... Однако следует учесть, что до сего времени на различных планетах исчезали люди, но чтобы вот таким образом, как-то не припоминаю...

Липензон склонился над письменным столом:

– Мюска! Разберитесь с этим, прошу вас... Найдите этого проклятого Рика Демаркэ... или раскройте дело, если девица вместе с дружком ухлопали его... или он сам придумал все это, чтобы удрать куда-нибудь с другой... Готов держать пари, что все это выеденного яйца не стоит и достойно занять место в самом низу на шестой странице вечерней газеты...

– Я в этом не совсем уверен, господин директор. Итак, вы даете мне карт-бланш?

– Да, да. Даю, даю. Но не забывайте о своем докладе относительно контрабанды со спутников Марса...

– Он почти закончен. К тому же я рад вашему совету "искать женщину" во всей этой истории.

Липензон выдавил из себя несколько высокомерную улыбку: мол, вот так, учи вас всегда!

– Да, да. Я всегда мыслю здраво и практично, даже когда мчусь на звездолете из конца в конец Галактики...

– Конечно, конечно, господин директор. О'кей! Я сейчас же отправляюсь взглянуть на эту мадемуазель Лассерр. Должен сказать, что на экране она выглядит прехорошенькой...

Переложив жевательную резинку за другую щеку, Робэн Мюска попрощался с шефом.

Через пару минут он уже шагал по парижским улицам. Он всегда с удовольствием бродил по этому прекрасному городу. К тому же, как он считал, при ходьбе лучше думается. Затем заскочил в бистро, чтобы выпить стаканчик марсианского "зтакса", который хорошо взбадривает и прочищает мозги.

– Значит, рутинное дельце? – бормотал он себе под нос. – Ну, это мнение патрона... Мне кажется, что здесь нечто иное...

Чтобы лучше почувствовать прелесть ночного Парижа, он вошел в воздушный метрополитен, подвешенный на мощных опорах, и заскользил между небоскребами, островками зелени и старинными домами времен Великой выставки декоративных искусств, памятниками, ревностно хранимыми парижанами.

Неподалеку от дворца Шайо, обветшалого, но ещё прекрасного, он вышел и вошел в подъезд нового жилого дома.

Стоя перед световым табло, он проговорил:

– Мадемуазель Лассерр?

Достаточно было произнести имя, как на табло загорелся индикатор. Длилось все это с минуту, затем появилась надпись, что мадемуазель Лассерр нездорова и просит извинить за то, что не может принять.

Робэн Мюска нисколько не удивился и произнес магическое слово "полиция", приложив к окошечку свое удостоверение.

Снова загорелись огонек и надпись:

"Я устала. Что вам от меня нужно?"

Вежливым, но достаточно твердым голосом инспектор пояснил:

– Я хотел бы встретиться с вами, мадемуазель, неофициально, как друг. Большего я не прошу.

Чтобы покончить с колебаниями, ей понадобилось всего несколько секунд. На этот раз Мартина не стала использовать световое табло. Из динамика донесся её живой голос, и Робэн Мюска услышал:

– Поскольку вы называете себя моим другом, то я вас, конечно, приму. Но не теперь... Позже... Хотите завтра?

Робэн Мюска был в достаточной степени психологом, чтобы понять, что она расстроена и даже напугана. Полицейские, работающие в других мирах, неплохо в этом разбираются. Было такое чувство, что она хотела его принять, но что-то или кто-то мешал ей. А может быть, даже и угрожал.

Все это мгновенно пронеслось в мозгу инспектора Мюска, и он ответил:

– Я понимаю вас, мадемуазель Лассерр... Если вы не возражаете, то я зайду завтра. Предположим, в пять?

Он услышал слабое "спасибо", в котором звучало чувство признательности и облегчения. Связь отключилась.

Однако Робэн Мюска вовсе не собирался уходить. Он закурил сигарету и спокойно направился к лифту. Поднялся на нем до одиннадцатого, а потом ещё четыре этажа прошел пешком.

Мартина жила на пятнадцатом. Мюска шел по коридору и иногда поглядывал в окна на улицу, сохраняя на лице полное равнодушие.

Город сиял неоновыми огнями. Небоскребы вздымались ввысь, и их огни напоминали россыпи драгоценных камней. Не спеша инспектор добрался до квартиры Мартины. В его намерения входило сыграть до конца роль самого примитивного полицейского. Отказ Мартины, который он считал совершенно необоснованным, особенно если учесть её желание выяснить все об исчезновении Рика, заинтересовал его.