Текст книги "Сочинения в трех томах. Том 2"

Автор книги: Морис Леблан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 48 страниц)

3

Уверенность Виктора относительно того, кем был сбежавший, сразу же стихийно передалась всем тем, кто переживал эти минуты сумасшедшего возбуждения, где смешивались, как это обычно бывало в историях с Арсеном Люпеном, комическая сторона, буффонада и нечто от водевиля.

Молеон, бледный, сбитый с толку, но державшийся с напускным спокойствием, которое опровергалось этой смертельной бледностью, непрерывно заседал в кабинете директора, как главнокомандующий в своей ставке. Он звонил в префектуру, требуя подкрепления, посылал распоряжения в разные концы отеля, отдавая приказы, противоречащие один другому, сбивавшие всех с толку. Беспорядок был невообразимый, еще больше было возбуждение. Всюду кричали: «Люпен! Это Арсен Люпен! Его видели! Он обложен со всех сторон! Ему не уйти!».

Бемиш провел некоторое время лежа на диване, затем его отправили в госпиталь, где врач, осмотрев его, уверенно сказал:

– Рана не смертельная… Завтра его можно будет допросить.

Затем с улицы Понтье прибыл очень возбужденный Рубо.

– Он бежал через черный ход. Он предъявил Лармону карточку, подписанную вами, шеф.

Молеон резко воспротивился:

– Это фальшивка. Я не подписал ни единой карточки. Вызови ко мне Лармона.

Рубо стрелой полетел выполнять приказание.

Минут через пять он вернулся.

– Там, в комнате англичанина, чернильница еще открыта. Ручка не на своем месте… Там же есть карточки отеля…

– Значит, там и была изготовлена фальшивка.

– Нет, шеф. Я бы увидел. Я заметил только, что англичанин обулся и они побежали…

– Но ни тот, ни другой ведь не знали, что в отеле идет следствие?

– Может быть, и знали.

– Кто же им сказал?

– Когда я вошел, у англичанина был гость, этот тип из Перу…

– Маркос Ависто… Кстати, что с ним! Куда он девался?

Новое поручение для Рубо.

– Никого, – доложил он, возвращаясь, – комната пуста. Три сорочки… Костюм… Предметы туалета, в том числе ящичек для грима. Перуанец, видимо, загримировался.

– Конечно, это был сообщник, – пришел к заключению Молеон. – Выходит, их было не двое, а трое. Господин директор, скажите, кто жил рядом с комнатой Бемиша?

Посмотрели план отеля, сверились со списками проживающих и весьма удивленный директор сообщил:

– Эта комната также была снята господином Бемишем.

Казалось, комиссар ничего не понимал.

– Как же это могло быть?

– Так и было. Со дня его приезда. Он попросил у нас два соседних номера.

Наступило молчание. Затем Молеон резюмировал:

– Таким образом, можно утверждать, что трое дружков жили по соседству на одном этаже. Маркос Ависто – в номере 345, Бемиш – в номере 337, а Арсен Люпен – в соседнем, который служил ему убежищем с момента его побега из бара на улице Марбеф. Видимо, там он лечился от раны. За ним ухаживал, кормил и охранял, разумеется, Бемиш, с такой ловкостью, что персонал отеля даже не заподозрил о присутствии Люпена.

Все это затем было изложено господину Готье, который только что прибыл на место последних происшествий.

Господин Готье потребовал некоторые дополнительные объяснения и заключил:

– Бемиш взят. Если карточку использовал не Люпен, то он еще в отеле. И, во всяком случае, здесь находится перуанец. Розыски ограничиваются помещением отеля. Это упрощает дело. Инспектора, поставленные у каждого выхода, будут вести наблюдение. Вы, Молеон, обойдете комнаты… Посещения должны быть в рамках вежливости, без обысков и допросов. Вас будет сопровождать Виктор.

Молеон возразил:

– Виктора здесь нет, шеф.

– Вы ошибаетесь, он здесь.

– Виктор?

– Ну да, Виктор из светской бригады. Когда я прибыл, мы обменялись с ним несколькими словами. Он беседовал со своим коллегой и портье отеля. Позовите его сюда, Рубо.

Виктор явился, как всегда затянутый в очень узкий пиджак, со своим обычным несколько надменным видом.

– Вы, оказывается, здесь, Виктор? – не без удивления спросил Молеон.

– Да, – ответил Виктор. – Как раз время ввести меня в курс событий, комиссар. Примите мои комплименты… Арест англичанина – это крупный козырь!

– Да, но Люпен…

– Да, Люпен – это по моей части, признаюсь, это моя слабость. Если бы вы не спутали мои карты, я подал бы его вам на блюде горяченького, вашего Люпена.

– Что вы говорите! А его сообщник, Маркос Ависто… Этот… перуанец?..

– Тоже спекся бы.

Комиссар Молеон пожал плечами.

– Если это все, что вы хотели сказать, то…

– Право, это так. Однако я сделал небольшое открытие… о, совсем незначительное… которое, возможно, и не имеет отношения к делу…

– Что там еще?

– Нет ли в вашем списке еще одного англичанина, по фамилии Мюрдинг?

– Мюрдинг? Позвольте… Да, Эрве Мюрдинг. Но он выбыл, в списке есть пометка.

– Я видел, что он сегодня вернулся. Я спросил портье по этому поводу. Этот Мюрдинг уже с месяц занимает номер, где изредка ночует, приходя раз или два в неделю. С ним дама, всегда элегантно одетая и тщательно завуалированная… Эта дама тоже была сегодня здесь. Она приехала незадолго до появления Молеона и перед суматохой, которая тут произошла, уехала. Может быть, следовало бы вызвать этого господина?

– Рубо, сходи. Пригласи к нам для разговора этого англичанина, как его… да, Мюрдинга.

Рубо бросился исполнять приказание и вскоре привел с собой господина, который не был ни англичанином, ни Мюрдингом.

Молеон, тотчас узнавший его, воскликнул в крайнем удивлении.

– Как?! Это вы, Феликс Дюваль, друг Жерома, торговец из Сен-Клу? Вы здесь? И вы выдаете себя за англичанина? Чего ради?

Феликс Дюваль, друг господина Жерома, торговец из Сен-Клу, имел весьма смущенный вид. Он попытался отшутиться, но смех его звучал фальшиво.

– Да… Мне удобно иметь такую точку опоры в Париже, как этот «Кембридж»… Когда, скажем, я иду в театр или…

– Но почему же под другим именем?

– Фантазия!.. Не сомневайтесь, что это вполне невинная фантазия. Она никого не касается и решительно никого на затрагивает.

– А дама, которую вы принимаете?

– Она моя приятельница.

– Всегда под вуалью? Замужем, вероятно?

– Нет, но у нее есть на это причины.

Инцидент казался скорее комичным. Но откуда эта нерешительность, эти колебания у Дюваля?..

Наступила томительная пауза. Потом Молеон, сверившись с планом, заявил:

– Номер господина Дюваля также находится на третьем этаже, совсем близко от зимнего салона, где был найден тяжелораненый англичанин Бемиш.

Господин Готье посмотрел на Молеона. Это совпадение поразило их обоих. Нужно ли было видеть во Феликсе Дювале четвертого сообщника? И дама под вуалью, посещавшая его, не была ли дамой из «Балтазара» и убийцей Элиз Массон?

Они, не сговариваясь, повернулись к Виктору. Тот пожал плечами в ответ на их вопросительные взгляды и заметил не без иронии:

– Вы заходите слишком далеко. Я вам сказал, что, по-моему, инцидент пустяковый. Нечто побочное, причастное к делу, но не более… И все же надо кое-что выяснить.

Господин Готье просил Дюваля не считать себя под наблюдением полиции.

– Прекрасно, – заключил Виктор. – А теперь, шеф, я со своей стороны попрошу вас принять меня в ближайшие дни.

– Есть что-нибудь новое, Виктор?

– Надо дать вам некоторые объяснения, шеф.

Виктор, оказавшийся в подчинении комиссара Молеона, сопровождал его при проверке отеля и счел необходимым проявить осторожность и предупредить княжну Александру. Ведь арест Бемиша мог вызвать опасные для нее последствия.

Он прошел к телефону, который, как он знал, не прослушивался, и попросил соединить с княжной Базилевой.

Ответа не последовало.

– Повторите звонок, мадемуазель.

– Бесполезно.

Виктор спустился к портье.

– Княжна Базилева ушла?

– Княжна Базилева? Она уехала… Около часа назад.

Для Виктора это был неожиданный удар.

– Уехала? Внезапно?

– О нет! Весь ее багаж забрали еще вчера, а счет был оплачен сегодня утром. При ней оставался только один чемодан.

Виктор больше не расспрашивал. После всего, что произошло, было вполне естественно, что Александра Базилева уехала.

Но их договоренность?..

А с другой стороны, что могло заставить ее ждать разрешения Виктора?

И все же он был рассержен.

Действительно! Арсен Люпен сбежал… Княжна Александра, которая казалась промежуточным звеном к Люпену, исчезла… Где и как их снова разыскать?

Глава 2
ПОСРЕДИ ПЛОЩАДИ
1

Когда Лармона следующим вечером посетил Виктора, то выражение лица у него было не приветливее, чем обычно, но все же он казался умиротворенным.

– Игра начинается снова, – объявил Виктор. – Мое сооружение было так прочно, что пострадал только фасад.

– Хочешь услышать мое мнение? – предложил Лармона.

– Я его знаю наперед.

– Ну да! Слишком много ненужных условностей… Трюки, не подобающие человеку, имеющему честь быть полицейским… Временами создавалось впечатление, что ты по ту сторону баррикады… Когда стремятся к цели, дорогу особенно не выбирают.

– Может быть, но я…

– Ты? Отвратительный тип! Если рвать, то…

– Ладно, старина, – проговорил Лармона решительным тоном, – раз ты мне предлагаешь, я это принимаю. Рвать? Нет. Потому что я тебе очень признателен и многим обязан, но прервать…

– Ты сегодня остроумен, – съязвил Виктор, – но пойми же в конце концов, что я не могу быть скрупулезным. Я пришел в полицию, пожертвовав своей карьерой. Я мог бы быть сейчас…

– Кем?

– Не знаю. Может, каким-нибудь директором… Но оставим это. Что говорят в полиции?

– То, что ты уже прочел в газетах. Молеон ликует: Люпен ушел, однако в его руках англичанин. С тремя русскими картина получается внушительная.

– Англичанин еще не заговорил?

– Не больше, чем русские. В сущности, все эти люди надеются, что Люпен их спасет.

– А Феликс Дюваль, друг господина Жерома?

– Молеон не пришел к определенной версии по этому вопросу. Сегодня он в Сен-Клу и Гарте. Ищет дополнительные сведения.

– Последнее слово, старина. Позвони мне, как только у тебя будут новости о Дювале, особенно о средствах его существования и о состоянии его дел. Вот и все…

Виктор отсиживался у себя, почти не проявляя активности. Он любил эти периоды, эти паузы в деле, во время которых не спеша сопоставляются одни эпизоды с другими, отдельные факты связываются с общей идеей, которая начинает постепенно вырисовываться.

Во вторник вечером позвонил Лармона. Финансовое положение Феликса Дюваля скверное. Он держится только спекуляцией на бирже… Кредиторы осаждают его.

– Его вызывали на допрос?

– Судебный следователь вызвал его на завтра на одиннадцать часов.

– Вызов других предусматривается?

– Да. Вызваны также баронесса д'Отрей и Гюстав Жером. Хотят внести ясность в некоторые вопросы. Будут присутствовать директор и комиссар.

– Я тоже.

– Ты тоже?

– Да. Предупреди господина Готье.

На следующее утро Виктор отправился сначала в «Кембридж» и по его просьбе был проведен в комнату, которую снимал Феликс Дюваль. Затем он отправился в префектуру, где его уже ожидал господин Готье. Они вместе вошли в кабинет судебного следователя.

Однако спустя несколько минут после начала приготовлений к допросу Виктор начал демонстративно зевать и вести себя так неподобающе, не скрывая своей скуки, что шеф, хорошо его знавший, нетерпеливо воскликнул:

– Но, наконец, что же это? Если вам, Виктор, есть что сказать, то говорите!

– Да, я могу сообщить кое-что, но прошу, чтобы это было в присутствии мадам д'Отрей и господина Жерома.

Все посмотрели на него с удивлением. Его знали, как человека экстравагантного, но серьезного, очень дорожившего своим временем и временем других. Он не потребовал бы такой очной ставки без важных оснований.

Сначала была приглашена баронесса. Она появилась, облаченная в траур. Потом пригласили господина Жерома. Как обычно, он улыбался и был настроен весьма легкомысленно.

Молеон не скрывал своего неодобрения.

– Ладно, давайте, Виктор, – проворчал он. – У вас, конечно, предполагается важное открытие?

– Открытие? Нет, – возразил Виктор. – Но я хотел бы устранить некоторые препятствия, которые мешают нам на пути установления истины. Первая фаза дела была сосредоточена вокруг бон. Теперь, перед окончательной атакой против Люпена, нужно избавиться от всего неясного, что связано с преступлением в Бикоке. Здесь остаются на сцене мадам д'Отрей, господин Гюстав Жером, господин Феликс Дюваль. Покончив со всеми недомолвками и внесем ясность относительно этих персонажей. Но для этого необходимо задать несколько вопросов…

Он повернулся к Габриель д'Отрей:

– Я прошу вас, мадам, не отказать в любезности и ответить мне со всей искренностью. Считаете ли вы самоубийство мужа косвенным признанием им своей вины в деле о преступлении в павильоне Бикок?

Дама подняла свою вуаль, и присутствующие увидели ее бледные щеки, покрасневшие от слез глаза. Но голос ее звучал твердо.

– Мой муж не покидал меня в ночь, когда было совершено преступление.

– Именно это ваше утверждение и доверие, которое оно вызывает, – заявил Виктор, – мешают нам постигнуть правду, а знать ее абсолютно необходимо.

– Но правда такова, как я говорю. Другой – нет.

– Есть и другая, – возразил Виктор.

И он обратился теперь к господину Гюставу Жерому:

– Эту правду знаете вы, господин Жером, не так ли? Одним заявлением вы можете рассеять потемки. Вы не хотите сказать?

– Мне не о чем говорить. Я ничего не знаю.

– Нет, знаете.

– Ничего не знаю, клянусь!

– Вы отказываетесь отвечать?

– Я не отказываюсь, я ничего не знаю.

– Тогда, – заявил Виктор, – если вы не решаетесь, скажу я. Я это делаю с большим сожалением, боясь причинить жестокую травму чувствам мадам д'Отрей… Но раньше или позже она эту правду узнает.

Господин Жером сделал протестующий жест, и у него вырвалось:

– Господин инспектор, то, что вы собираетесь сказать, очень жестоко!

– Для того, чтобы заявить подобное, надо знать наперед, что будет сказано, господин Жером. В таком случае, говорите вы.

Виктор выждал и, поскольку Жером молчал, решительно начал:

– Вечером накануне преступления господин Жером обедал в Париже со своим другом Феликсом Дювалем. Это развлечение друзья часто себе позволяли, будучи любителями хорошо поесть и отведать хорошего вина. Но за этим обедом возлияния были более обильными, чем обычно, до такой степени, что господин Жером в половине одиннадцатого был уже не в себе. По дороге домой он заглянул еще в одно питейное заведение, что окончательно его доконало, однако он все-таки вернулся в свой автомобиль и поехал в Гарт. Но где же он оказался? Перед своим домом, конечно. Он был в этом уверен. В действительности же он был перед старой своей квартирой, где не жил уже десять лет. Ключ от квартиры в кармане? Да… Этот ключ, кстати, требовал у него квартирант барон д'Отрей, и из-за него они ссорились. Однако господин Жером из упрямства носил его в кармане. И, естественно, он им воспользовался. Позвонил. Консьерж открыл. Он пробормотал свое имя, поднялся по лестнице, открыл дверь и вошел в квартиру. Вошел к себе. Действительно, к себе, но с опозданием на десять лет. Как с пьяных глаз не признать свой вестибюль и свою квартиру?

Виктор сделал маленькую паузу, а Габриель д'Отрей встала. Она была мертвенно-бледна. Она попыталась что-то сказать, но Виктор продолжал говорить, отчеканивая каждую фразу.

– Как не узнать дверь своей спальни? Это она… Та же ручка… В комнате темно… Жена спит. Она приоткрывает глаза… Тихо произносит несколько слов… Иллюзия началась и для нее…

Виктор замолчал. Нервозность мадам д'Отрей достигла крайней степени. Шквал мыслей и чувств обрушился на бедную женщину… Проблески воспоминаний, некоторые она поняла только теперь… Короче, ее сразила неумолимая логика Виктора. Взглянув с отвращением на Гюстава Жерома, она рухнула на колени, и закрыла лицо руками…

Все это произошло в полном молчании. Никакого возражения против разоблачения, сделанного Виктором, не последовало.

Гюстав Жером, заметно смущенный, криво улыбаясь, потерял свой обычный апломб и выглядел очень комично.

Виктор обратился к нему:

– Ведь все произошло именно так, не правда ли?

Жером колебался, не зная, что предпринять: оставаться ли ему в образе галантного мужчины, который скорее даст посадить себя в тюрьму, чем скомпрометирует женщину, или признаться во всем. В конце концов он согласился:

– Да… Это так… Я был сильно пьян. Не отдавал себе отчета… И только проснувшись… я понял… Баронесса еще спала… Я без шума удалился…

Больше ему ничего не удалось сказать. Неудержимый хохот внезапно одолел присутствующих: и важного господина Валиду, и господина Готье, и секретаря Молеона, который вел протокол, и самого комиссара. Гюстав Жером сначала неуверенно улыбнулся, а потом принялся смеяться со всеми мужчинами над своим замечательным приключением, которое сохранило ему хорошее настроение в тюрьме.

Но затем, когда смех затих, он, как бы опомнившись, с сокрушенным видом обратился к стоявшей на коленях женщине:

– Вы должны меня простить… Это ведь не злой умысел, а случайность, стечение обстоятельств… Я сделаю все, чтобы загладить свою вину…

Баронесса встала и, ни слова не говоря, вышла из комнаты. Гюстав Жером был уведен.

Один Виктор не потерял нарочито серьезного вида.

– Бедная дама! – жалостливо проговорил он. – Что навело меня на правильную догадку, так это тон, каким она рассказывала о возвращении мужа в ту ночь. Она сохранила об этом самые нежные воспоминания. «Я заснула в его объятиях», – говорила она, как будто это было редким событием. А в тот вечер д'Отрей сказал мне, что никогда не был привязан к жене. Кричащее противоречие, не правда ли? Я сопоставил это с историей с ключом, с поведением Жерома, и вдруг у меня блеснула мысль, что пьяный владелец дома воспользовался ключами от своей бывшей квартиры. И это привело меня к той цепи событий, которую я вам изложил.

– А преступление в Бикоке? – спросил господин Валиду.

– Это преступление было совершено одним д'Отреем.

– Ну, а дама из кинотеатра? Та, которую потом встретили на лестнице в доме на улице Вожирар?

– Она была знакома с Элиз Массон. От нее она узнала, что барон напал на след бон, что эти боны у господина Ласко, и что барон пытается овладеть ими. И она тоже направилась туда.

– Чтобы их похитить?

– Нет. По моим сведениям, она не воровка, а неуравновешенная женщина, жадная до сенсаций. Она отправилась туда из любопытства и попала в Бикок как раз в момент совершения преступления. У нее только и было времени, чтобы добежать до автомобиля, который ее увез.

– Увез к Арсену Люпену?

– Нет. Если бы Арсен Люпен захотел завладеть бонами после неудачи в Страсбурге, дело пошло бы лучше. Но он интересовался уже другим – делом о десяти миллионах, и его любовница должна была действовать одна, независимо от него. Д'Отрей, который, скорее всего, ее не видел, спасался бегством сам по себе и, не осмеливаясь вернуться домой, бродил всю ночь по дорогам, а ранним утром явился к Элиз Массон. Немного позже я нанес мой первый визит баронессе. Ее искренность сбила меня с толку…

– Но каким образом это стало известно д'Отрею?

– Вечером того же дня, купив газету, он узнал, что жена защищала его вопреки всякой очевидности и утверждала его алиби…

– А как в газету просочилась эта история?

– Наш разговор был подслушан служанкой. Отправившись затем на рынок, она ответила на вопросы одного бойкого журналиста и рассказала ему все, что услышала. Статья была немедленно напечатана, и д'Отрей, купив вечернюю газету, понял, что жена обеспечивает ему неопровержимое алиби. Именно тогда он отказался от намеченного побега в Бельгию, спрятал добычу и повел борьбу со следствием. Только…

– Только?

– Так вот, когда ему стали известны причины, благодаря которым у него появилось это алиби, он ни слова не говоря надавал жене тумаков.

И Виктор, оглядев всех, закончил:

– Итак, мы знаем, что мнимое алиби барона д'Отрея теперь играет в пользу Гюстава Жерома. Когда же нам станет известно, кому Жером был помехой, проблема Бикока будет решена.

– Кстати, здесь находится его жена, – сказал Валиду.

– Господин следователь, пригласите вместе с ней также Феликса Дюваля.

Мадам Жером выглядела очень утомленной. Судебный следователь пригласил ее присесть. Она пробормотала слова благодарности.

Виктор подошел к ней, нагнулся, казалось для того, чтобы поднять что-то, и подал ей. Это была крохотная шпилька для волос. Генриетта, машинально взяв ее у Виктора, воткнула себе в прическу.

– Это ваша шпилька, мадам?

– Да.

– Вы уверены в этом?

– Совершенно.

– Но я нашел ее не здесь, а среди других шпилек и заколок, оставленных в комнате, снятой Феликсом Дювалем в отеле «Кембридж», где вы с ним встречались. Вы любовница Феликса Дюваля!

Это был излюбленный метод Виктора, метод непредвиденной атаки, против которой не было обороны.

Молодая женщина, казалось, была готова задохнуться от негодования. Она пыталась было сопротивляться, но была сражена одним его ударом.

– Не отрицайте, мадам, у меня масса доказательств такого рода, – заверил Виктор, который, по правде говоря, не имел больше ни одного.

Без боя, не зная, что сказать, за что зацепиться, она смотрела на Феликса Дюваля. Тот молчал, очень бледный. Ярость нападения сбила его с толку.

А Виктор продолжал:

– В любом деле столько же случайности, сколько и логики. И это чистая случайность, что господин Дюваль и мадам Жером выбрали в качестве места для свиданий отель «Кембридж», который действительно был главной штаб-квартирой Арсена Люпена. Чистая случайность, совпадение…

Феликс Дюваль вышел вперед и с возмущением произнес:

– Я не допущу, господин судебный следователь, чтобы обвиняли женщину, которая пользуется моим уважением…

– Без шуток, – отрезал Виктор. – Я просто перечислю несколько фактов, которые нетрудно будет проверить, и против которых вы не сможете выдвинуть своих возражений. Если, например, судебный следователь уверен, что вы – любовник госпожи Жером, то он спросит себя: не хотели ли вы использовать события, чтобы бросить тень подозрения на мужа вашей любовницы? И больше того, не заинтересованы ли вы в его аресте? Он спросит себя далее: не вы ли посоветовали по телефону (не называя при этом себя), комиссару Молеону поискать кое-что в секретере господина Жерома? И не вы ли натолкнули свою любовницу на мысль вытащить два патрона из револьвера, принадлежащего ее мужу? Не вы ли, наконец, подговорили садовника Альфреда дать ложные показания относительно своего хозяина?

– Вы с ума сошли! – запротестовал Дюваль, весь красный от гнева. – Какие мотивы могли бы толкнуть меня на такие действия?

– Главный мотив: вы разорены, сударь. А ваша любовница богата. Развод получается без особого труда, если муж скомпрометирован. Я не говорю, что вы выиграли бы дело. Но я уверен, что вы впутались в низкую авантюру, впутались, как низкий, опустившийся человек. Что касается доказательств…

Виктор обратился к господину Валиду:

– Господин следователь, роль судебной полиции довести до правосудия элементы точной информации. Доказательство найти будет не очень трудно. Я не сомневаюсь, что они подтвердят мои заключения: виновность д'Отрея, невиновность Жерома, попытка Феликса Дюваля ввести в заблуждение правосудие. Мне нечего более сказать. Что касается убийства Элиз Массон, о нем мы побеседуем позже.

Он замолк. Его слова произвели большое впечатление. Правда, Молеон недоверчиво качал головой, но следователь Валиду считался с силой аргументации, так же как и шеф полиции господин Готье. Все приведенные аргументы отвечали реальности.

Виктор откланялся и вышел.

В коридоре его нагнал господин Готье и с чувством пожал ему руку.

– Вы были изумительны, Виктор!

– Я сделал бы больше, если бы блаженный Молеон не перебежал мне дорогу.

– Каким образом?

– Явившись в отель «Кембридж», когда я уже держал в руках всю банду.

– Вы были там, в отеле?

– Черт возьми, шеф, я был в той самой комнате…

– С англичанином Бемишем?

– Да, Бог мой!

– Но там как будто заметили только перуанца Маркоса Ависто.

– Перуанцем был я.

– Что вы говорите?

– Правду шеф.

– Невозможно!

– Так оно и было, шеф. Маркос Ависто и Виктор – две стороны одной медали.

Виктор пожал шефу руку, добавив:

– До скорого свидания. Через пять или шесть дней Люпен будет в ловушке. Но не говорите обо всем этом ни слова. Иначе все рухнет.

– Тем не менее вы допускаете…

– Бывает, что я иногда перехлестываю. Но все это только вам на пользу, шеф. Предоставьте мне свободу действий.

В пятницу Виктор завтракал в небольшом итальянском ресторане. Освободившись от всех недоговорок и неясностей по делу в Бикоке, он почувствовал громадное облегчение. Наконец-то он мог сосредоточиться на главной задаче! Довольно экивоков, фальшивых маневров… Довольно Молеона. Довольно людей, от которых ты зависишь. Люпен и Александра, Александра и Люпен – вот кто для него теперь важен.

Он снова превратился в Маркоса Ависто и без пяти минут три входил в сквер Сен-Жан.