Текст книги "Конан и Посланник Света"

Автор книги: Морис Делез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Да, я знаю,– нехотя ответила богиня.– С этой…

– С Риной,– напомнил Конан, с болью вспоминая, какая судьба постигла его бывшую спутницу.

– Ты и ее помнишь…– прошептала Деркэто.

– Конечно,– спокойно кивнул киммериец,– И зря ты злишься. Как я могу забыть ту, которая спасла мне жизнь?

Северянин не желал больше спорить. Он ступил на изумрудный травяной ковер и словно окунулся в мир света и тепла, полный совсем других запахов и звуков. Вместо свиста ветра в каменных трещинах и леденящего кровь хруста в опорах Моста Сета вдруг уютно зажужжали пчелы, ласково зашелестела листва и радостно застрекотал кузнечик, поющий брачную песню. Удушливый зной от пылающей магмы и едва ощутимый запах тлена исходящий от укрытого в камне кладбища исполинских монстров, сменились медоточивым запахом цветов и волнами свежести от укрытой росой зелени.

Они вошли в яблоневый сад, наслаждаясь его ароматами, миновали небольшую рощицу абрикосовых и персиковых деревьев, совершенно не удивляясь тому, что на одних и тех же деревьях можно увидеть и зрелый плод, и только что появившийся зародыш, и цветок, едва раскрывший лепестки.

Конан не останавливаясь пошел дальше мимо раскидистых дубов и буков, лишь на миг задержавшись возле старейшины – гигантского дуба со стволом в три обхвата, чтобы бросить приветливый взгляд на старого знакомого. Словно на незримой границе, в этом месте иссяк сладкий запах медоносов, а воздух наполнился ароматом смолы и хвои.

Киммериец двинулся вдоль прямых, как мачты, сосен, золотистые стволы которых, казалось, рвались в синее небо, будто на его родине. Северянин бездумно задрал голову, но увидел все тот же покрытый трещинами камень. Однако это не испортило его настроения. Он миновал кедровую рощу и пошел мимо елей, словно припорошенных хрустящим инеем.

Он сам не заметил, как, любуясь деревьями, обогнул бравшее начало далеко позади озеро, увидел источник, вспомнил прошлое свое посещение слова Рины о том, что нельзя входить в храм Всеблагого Бога, не смыв с себя пыли дорог.

Он еще раз взглянул на источник – небольшой водопад, хрустальным потоком низвергавшийся в лазурную гладь озера. Тихий шелест прозрачных струй словно приглашал: «Встань подо мной, я освежу твое уставшее тело и прогоню невеселые мысли!»

Едва эта мысль родилась в его голове, он пошел вперед и встал под освежающий поток. О чем он думал, подставляя лицо живительной влаге? Быть может, хотел воззвать к Митре, чтобы Светлый Бог даровал ему сил для победы, а может быть, и нет. Ведь он прекрасно понимал, что никакие силы, дарованные богами, сейчас ему не помогут и полагаться ему надо только на себя.

Неожиданно Конан почувствовал на плечах нежные женские руки, и это отвлекло его от тяжких дум. Киммериец обернулся: рядом с ним стояла Деркэто. Роскошное белоснежное платье намокло и плотно облепило богиню, придав ей сходство с ожившей мраморной статуей, настолько прекрасной, что Конан готов был поклясться: таких еще не видывал свет. Богиня, казавшаяся такой маленькой рядом с гигантом киммерийцем, подняла лицо, и он увидел в них тревогу, любовь и страх…

– Ты боишься, Конан? – едва слышно прошептала она,– Это очень опасно…

– Но ведь ты спасешь меня, верно? – спросил он, и в его синих глазах на мгновение вспыхнула веселая искорка.

Вспыхнула и тут же погасла, но Деркэто кивнула, то ли не заметив этого, то ли сознательно решив не замечать, хотя понимала: любое вмешательство может оказаться для нее смертельным.

* * *

Посыпанная желтым песком, словно только что прибранная, дорожка извивалась между двумя рядами душистого кустарника. Крупные гроздья голубых и сиреневых цветов усыпали их, будто здесь царила вечная весна. Однако Конан не обращал внимания на окружавшую его красоту. Он смотрел на огромную арку, венчавшую невысокую лестницу, у ступеней которой заканчивала свой бег желтая дорожка.

Даже фасад, сложенный из ослепительно белого мрамора, не бросался в глаза, не говоря уж об огромных колоннах, уходивших в радужно мерцающую дымку, в серебристый туман, скрывавший мрачное каменное небо. Дюжина широких, не меньше полусотни локтей, ступеней, больше походивших на террасы, вела наверх, и стоявшие на каждой исполинские каменные статуи напоминали о славных днях подвигов Первосотворенных, об их битвах с немыслимыми тварями. Конан невольно замедлил шаг, вглядываясь в картины давно минувшего. Гигантские изваяния смотрели на него, словно сожалея, что не могут сделать его работу. Варвар нахмурился: еще не хватало перекладывать на других свои заботы! Он и сам прекрасно справится! Он медленно поднялся по ступеням, но у самого порога остановился.

– Иди, милый,– услышал он голос Деркэто.– Мне нельзя туда. Тем, кто правит силами, путь к Алтарю заказан. Разве что кроме самого Митры…– подумав, добавила она.

Впрочем, Конан и не боялся, просто ему почему-то показалось, что он идет сюда последний раз, и чем ближе он подходил, тем сильнее становилась уверенность в этом. Киммериец расправил плечи и вошел. Беломраморные колонны стремительно разбежались в стороны, открыв взору просторный зал.

Свод его тонул в искрящейся серебристой дымке, и определить, на какой высоте он находится, было совершенно невозможно. Четко различимые рядом с Конаном колонны в десятке шагов от него уже превращались в змеящиеся в тумане, едва видимые призрачные силуэты. Киммериец почувствовал потоки Силы, рвущиеся наружу откуда-то из глубины. Он помнил по первому посещению, что именно там находится Алтарь. Он пошел вперед и вскоре увидел его – огромный, многогранный, переливающийся всеми цветами радуги кристалл.

Конан приблизился, замер в десятке шагов перед Алтарем, висевшим высоко над головой, вгляделся в его глубину, и простая, но страшная истина открылась ему.

Он вспомнил рассказанную когда-то Пелиасом притчу о том, как в древние времена из алмазной пыли, замешанной на крови дракона, изготавливали клинки, равных которым не было в мире. Избранные люди всю свою жизнь занимались тем, что искали уязвимые точки адамантов и превращали их в порошок… Он посмотрел наверх. Это Алтарь, словно бриллиант, тоже должен иметь уязвимую точку, а значит, его можно разрушить несильным, но умело направленным ударом.

О том, что случится дальше, киммериец и думать боялся. Гигантский кристалл, заключающий в себе силы, которые сохраняют мир таким, каков он есть, обратится в прах, в пыль, настолько мелкую, что частицы ее, разнесясь по свету, покроют собой всю землю. Они сожгут этот мир, мгновенно выплеснув на него запас Силы, рассчитанный на сотни или даже тысячи веков. И тогда гибель Атлантиды покажется просто невинной шалостью по сравнению с тем, что произойдет. Выживет ли мир, или все живое на нем исчезнет, будет уже неважно. В любом случае места на нем людям уже не останется. Уже то, что Алтарь упрятан глубоко под землей, говорит о его уязвимости. Не раз после первого посещения возвращался киммериец мысленно сюда, в храм Митры, и никогда не мог понять, зачем Светлому Богу прятать источник своего могущества здесь, в Нижнем Мире, где нашли себе пристанище Темные Божества. Он задавал себе этот вопрос десятки раз, но ответа не находил, а вот теперь нашел…

Теперь наконец Конан понял, чего опасался Податель Жизни. Слишком уж мощным был поток Силы, чтобы держать его на поверхности. Земная твердь должна была смягчить его, рассеять. Ведь это как огонь: у костра можно согреться, но можно и сгореть, если подойти слишком близко.

Киммериец еще раз посмотрел на Алтарь, развернулся и пошел прочь. Только теперь он до конца понял справедливость слов Деркэто: «Нет в мире Зла, как нет и Добра, которые оставались бы тем, что они есть, при любых поворотах фантазии Рока. Только он, Высший Судья, способен верно оценить весь вред или всю пользу, что несет с собой Поступок. И даже средоточие самой чистой из сил, от существования которой зависит судьба мира, несет в себе возможность уничтожения всего, ради чего эта сила существует».

В глубокой задумчивости переступил он высокую стрельчатую арку входа, и лишь когда взгляд киммерийца встретился со взглядом Деркэто, на душе у него полегчало. Богиня настороженно вглядывалась в его лицо, словно спрашивая: ну как там? Конан усмехнулся:

– Одно тебе скажу: его необходимо остановить с той стороны гор. Здесь его сдерживать уже негде. Некоторое время они шли молча.

– Я ведь уже видел Алтарь,– вновь заговорил Конан.– Но память, стертая годами, не позволяла мне понять то, что я осознал сейчас.

– Ты узнал нечто важное? – встревожено спросила она.

– Да ничего я не узнал.– Конан нахмурился, и могучие плечи его поникли, как у смертельно усталого человека.– Просто я почувствовал ту силу, ту мощь, что заключена в Алтаре, и понял простую истину.

– Что же это?

– Чем мощнее сила, тем проще свалить ее, если отыщешь уязвимое место.

– И ты узнал…

– Да,– кивнул он,– для этого не нужно быть магом. Один умелый удар, и все будет кончено.

Незаметно, думая каждый о своем, они дошли до увитой виноградом беседки. Два чувства боролись в киммерийце. С одной стороны, он понимал, что должен уничтожить Посланца, прежде чем тот доберется до Алтаря. И в то же самое время он чувствовал, как в душе нарастает волна глухой ярости. Ему хотелось крикнуть: «Боги! Какое же право вы имеете судить нас, если сами устроили такое!» Он пытался доказать себе, что не волен судить о поступках, причины которых ему неведомы. У него даже мелькнула мысль: а не старческие ли это бредни?! Хоть тело его снова молодо, но отпущенный человеку срок он давно прожил! Но ничто не помогало. – О чем задумался?

Голос Деркэто вывел его из оцепенения. Конан вздрогнул, огляделся, увидел собранную ею горку фруктов и потянулся за персиком. Он хотел сказать что-то, но не успел. Листья обвивавшей беседку лозы затрепетали, хотя ветра не было, воздух слева от киммерийца сгустился, и перед ними возник Митра.

– Ты, как всегда, неотразима, прекраснейшая!

Податель Жизни произнес это так спокойно, будто просто поздоровался, слегка склонился перед Деркэто, которая привычным кивком ответила на его слова, и повернулся к Конану:

– Приветствую и тебя, мой друг! – Он опустился на скамью.– Я терпеливо ждал, когда ты вернешься из храма. Теперь ты знаешь, как разрушить Алтарь и что за этим последует…

– Да,– ответил Конан,– мы только что говорили о том же. Мир погибнет, вероятно, и боги тоже…

– Нет, боги выстоят,– возразил Митра,– но судьба их окажется горькой: века скитаний в поисках нового мира.

– Да,– согласился киммериец,– не позавидуешь… Уж лучше смерть…

Он говорил спокойно, не обращаясь ни к кому, но увидел, как блеснули глаза Деркэто, а лицо Подателя Жизни окаменело.

– Я не знаю, чем помочь тебе,– сказал Митра сухо,– да и очень сомневаюсь, что это вообще возможно.– Он помолчал.– И тем не менее хочу, чтобы ты знал: если тебе удастся убить его, Конан, я сделаю для тебя все, что пожелаешь.

– Нет.– Киммериец медленно покачал головой.

– Но почему? – Митра не скрывал удивления.– Ты отказываешься от моей дружбы?

– Жизнь научила меня выбирать друзей среди равных, а дары принимать лишь от любящих,– ответил Конан, бросив быстрый взгляд на Деркэто.

– Значит, все-таки отказываешься? – Податель Жизни сжал зубы, и мрачная тень легла на его лицо.

– Ну почему же? – Конан невесело усмехнулся.– Я сделаю все, что смогу, но не ради награды, а просто потому, что я привык помогать друзьям, не думая о выгоде, не ожидая от них благодарности. А что касается дружбы… Она ведь не возникает просто оттого, что кто-то пообещал быть другом.

– Ну что ж, пусть будет по-твоему.

Митра склонил голову в скорбном поклоне и медленно растаял в воздухе, словно всего мгновение назад его и не было в беседке.

– Не суди его строго,– прошептала Деркэто. – Он много веков бился за Добро, и не его вина, что не все он видел в истинном свете. Ведь только Рок способен до конца верно оценить поступки, не ошибиться, а главное, ничего не упустить, бросая дела и мысли людей на чаши весов.

Конан скептически хмыкнул, а Деркэто в ответ улыбнулась:

– Быть может, в этом тоже кроется глубокий, скрытый Роком от людей смысл: желание и сила идти против воли всемогущей судьбы, не подчиняться ее велениям, чтобы наперекор всему одержать победу?

– Ты у меня спрашиваешь?

– А у кого же еще? Люди ведь свободней богов, как это ни странно.

– Да кто я такой, чтобы судить богов? – удивился Конан.– До сих пор я ни с кем из них не встречался, зато знаком был со многими из тех, кто служит Светлому Богу, и обсуждать его поступки всегда было запрещено. Считалось, что все его деяния приносят благо, а иначе просто быть не может! Но мне на это было наплевать! Я возносил хвалу Крому, да и то не слишком часто, и считал, что понимаю, кто такие Митра и Сет… А теперь я просто не знаю, что и думать. Мир словно опрокинулся! Митра всегда защищал людей – в это я верил даже тогда, когда ощутил не только его щедрость, но и беспощадную силу. Эта вера не поколебалась даже тогда, когда во имя торжества высшей справедливости я едва не лишился жены! Я просто подумал, что и у доброго человека может оказаться уродливое лицо и он станет невольно пугать детишек. А теперь я вижу, что все не так! И даже то главное, что просто не может иметь изъянов, несет в себе угрозу всему, во имя чего и существует!

– Что ж, и так бывает,– задумчиво согласилась Деркэто.– Порой жертвовать приходится слишком многим, и чем выше цель, тем горше подстерегающие на пути к ней утраты.

* * *

В тот день сон долго не шел к помолодевшему варвару. В голове у него царил полный сумбур. Он все пытался понять, что с ним происходит, но ничего из этого не получалось. Как легко все было раньше, когда перед ним стояли простые задачи: раздобыть немного золота, чтобы весело кутнуть с друзьями, а после развлечься с приглянувшейся девчонкой… Когда же порой приходили думы о бессмысленности такого существования, он гнал их прочь, успокаивая себя тем, что еще молод, все у него впереди, и еще настанет пора думать о многом и о многих.

Первые по-настоящему большие заботы появились, когда Конан занял трон Аквилонии, но и тогда он не почувствовал растерянности. Быть может, потому, что сумел остаться самим собой и хотя враги его стали сильнее, уверенность в себе помогала побеждать. И уж во всяком случай никогда не сомневался, где добро, а где зло. Теперь же ему показали, что все не так просто и один и тот же поступок тебя могут назвать и подонком, и героем…

* * *

Второй полет к Пурпурному Замку проходил в точности, как первый, и, как и в прошлый раз, Конана охватил восторг. Когда накануне он попал в сад Митры, наряду с радостью он испытал и горечь… Он ощутил жгучую боль от сознания того, что окружающая его красота может безвозвратно исчезнуть, и в то же время появилась уверенность, что не должна судьба Светлого Мира решаться здесь, в Царстве Тьмы.

Киммерийцу вдруг показалось, что он стал жертвой какого-то чудовищного обмана. Что он вообще делает здесь?! Ему надо как можно скорее вернуться туда, наверх! Именно там решится все, если только и это не сказки, и Посланец Высоких Богов действительно явится. Однако едва он подошел к храму, как все сомнения исчезли… Правда, не до конца. Какой-то червячок продолжал вгрызаться в душу.

Теперь наконец он понял, что это было. Все время он невольно сравнивал увиденное накануне со Священной Рощей Митры, и она сильнее влияла на него, потому что питала память о былом. И только сейчас он сообразил, что красота бывает разной, но от этого не перестает быть красотой.

Он понял, что это вовсе не два мира, один из которых противостоит другому. Это один мир! И если он не сумеет защитить Нижний, показавшийся поначалу таким мрачным и чужим, то падет и Верхний, который дорог ему.

– Здорово, правда? – не выдержала Деркэто.

– Да,– Конан кивнул.– Не пойму только, от чего люди наверху ничего не знают о нем?

– Так ли? – Богиня насмешливо посмотрела на своего спутника.– Постарайся вспомнить. Алая Цитадель… Ты ведь бывал там. Разве она тебе ничего не напоминает? Я уж не говорю о названии.

Конан задумался. А ведь и верно. Правда, видел он только развалины крепости, но по сохранившимся обломкам можно было, хотя бы в общих чертах, судить и о целом. Но никто не задумывался о былом величии крепости, а ведь тот, кто некогда построил Алую Цитадель, видел Пурпурный Замок Сета!

– А ну-ка давай спустимся пониже!

Деркэто тронула поводья, и Горг ринулся вниз. Земля понеслась навстречу с головокружительной скоростью. То, что с высоты казалось цветными пятнами или просто движущимися точками, теперь становилось четким и вполне узнаваемым.

И здесь было гораздо светлее!

Они летели вдоль берега узкой, но быстрой реки, пробившей себе русло на песчаном плоскогорье. Ее перегораживали бесчисленные пороги, и тогда речушка широко разливалась, словно для того лишь, чтобы накопить силы и прорваться верхом. А потом поток сбегал вниз многочисленными каскадами.

Горг устремился к небольшому озеру, на левом берегу которого громоздились гроздья кристаллов, а на правом росли карликовые деревья с синими листьями. Их кроны тянулись не вверх, а вширь, и это было понятно: здесь свет не падал с небес, как то было в Светлом Мире, а как бы стелился по земле.

Горг быстро замахал крыльями и вылетел в степь, заросшую странной травой. Непривычного песочного цвета, высотой по пояс, с мохнатыми кистями на концах, она колыхалась, будто не земля, а безбрежное море раскинулось под ними.

Конан расхохотался, не в силах сдержать восторг. Горг на миг обернулся и, словно почувствовав настроение своего нового хозяина, радостно взревел. Его трубный глас разнесся далеко по степи, выгнав из зарослей низкорослых деревьев внушительное стадо двуногих драконов. Они помчались прочь, точно следуя за более крупным и сильным вожаком. Их мощные тела вытянулись почти горизонтально, в одну линию с шеями и хвостами, и мерный шорох когтистых лап по траве сопровождал стремительный бег зверей.

Горг снова взревел. Вожак шарахнулся в сторону, и стадо устремилось за ним. Дракон летел чуть впереди, словно теперь он указывал путь, направляя двуногих собратьев к видневшемуся вдали лесу. Когда до его кромки оставалось совсем немного, из-под деревьев вышел колченог и, подняв к губам горн, протрубил какой-то сигнал. Вожак тут же описал широкий полукруг и повел стадо назад. Колченог вскинул правую руку в приветственном жесте, Горг ответил громким ревом и направился к высившейся на горизонте громаде замка.

Хотя путь им преграждали густые заросли, дракон не поднимался вверх, а на бешеной скорости начал огибать деревья с синей листвой и бледно-желтыми стволами. Теперь, вблизи, они совсем не выглядели карликами, хотя и гигантами их тоже назвать было нельзя. Больше всего они походили на кряжистые дубы со странными раскидистыми и невероятно густыми кронами.

Горг мчался вперед, виртуозно лавируя в роще, пока наконец не вырвался на простор. Конан услышал, как стоявшая рядом с ним богиня судорожно вздохнула, едва не задыхаясь от восторга. Киммериец же лишь крепче обнял ее за плечи, и вдруг вместо окружавшего их древесного царства увидел прямо перед собой исполинскую пурпурную стену, вздымавшуюся на немыслимую высоту. На миг ему показалось, что они очутились слишком близко и вот-вот врежутся, хотя на самом деле до нее было еще далеко.

Горг быстрее заработал крыльями и начал набирать высоту. Теперь они летели вверх, и Конан вновь поразился чудовищной мощи этого сооружения, опоясавшего огромную страну.

– Пора, Конан,– тронула его за плечо Деркэто,– у нас нет времени любоваться картинами этого мира. Сет ждет нас.

Киммериец кивнул, и Горг помчался к цели, больше уже нигде не сворачивая.

* * *

Роган, колченог, главный военный наставник Сета, встретил Конана в странном саду. Все здесь выглядело непривычно: и красный песок, и цветы с разноцветными бутонами, и кустарники с листьями и стеблями всех оттенков синего.

– Говорят, ты был самым лучшим среди воспитанников Учителя?

Это были первые произнесенные колченогом слова, и Конан подивился про себя тому, что голос его не вибрирует, как у того, что встречал их пару дней назад. Ну разве что самую малость, едва заметно. Он огляделся и только теперь увидел, что Деркэто нет рядом.

– Я тоже слышал об этом, но не слишком верю в пустые похвалы,– ответил варвар.

– Хорошо, что ты не падок на лесть,– кивнул колченог.– Это значит, что ничто не помешает тебе достичь вершин мастерства.

– Хотелось бы на это надеяться.

– Во всяком случае, ты не новичок,– заключил Роган.

– Не стану спорить,– согласился Конан.– Подчас мне приходилось драться.

– Что ж, если ты не против, для начала выясним, что ты умеешь.

Он снял с ветки пару легких тренировочных мечей и один из них кинул Конану. Киммериец поймал его за рукоять и взвесил на руке. Это было прекрасно сбалансированное оружие, и рукоять лежала в ладони как влитая, но чтобы убить им кого-то, нужно было очень постараться: клинок не имел острия, а самый кончик его оказался тщательно скруглен, так что ни зарубить, ни заколоть им кого-либо было невозможно, но зато приемы боя можно было отрабатывать ничуть не хуже, чем с настоящим.

Конан не привык к такому. Даже будучи зеленым юнцом, все уроки он усваивал с помощью настоящего оружия. Никто, конечно, не старался прикончить напарника, но мелких ранений всегда хватало. Однако ученики никогда не роптали, считая, что это совершенно нормально. Теперь же ему подсовывали игрушку, словно он не опытный воин, а пятилетний ребенок!

– Нападай! – крикнул Роган.

Он встал в расслабленной позе, и тело его слегка покачивалось, словно он не стоял на сильных ногах, опиравшихся на широкие копыта, а болтался на невидимых нитях, как марионетка. Руки его свободно спадали вдоль тела, но правой он крепко сжимал меч – такой же, как у киммерийца.

Конан замер в боевой стойке, и меч его со свистом сделал оборот, в то время как ладонь оставалась неподвижной. Раз, другой. Еще. Конан понимал, что это не драка, а Всего лишь знакомство, во время которого его будут оценивать, но и сам, в свою очередь, не прочь был посмотреть, на что способен его противник.

На своем веку он повидал всякого, и судьба сводила его со многими смертельно опасными бойцами, но никому и никогда он не проигрывал.

Случалось, правда, что ему не удавалось одержать верх, когда силы сторон оказывались равными или бой прерывался по не зависящим от киммерийца причинам.

Конан сделал несколько обманных движений, наблюдая за противником, но проклятый колченог покачивался на кривых ногах, словно не замечая его ложных выпадов, как фарфоровый кхитайский болванчик, который мог долго покачивать головой, лукаво улыбаясь.

Северянин никак не выдал своих намерений, и, когда рука его чуть сильнее сжала рукоять, меч вдруг как бы сам по себе устремился к Рогану. До сих пор киммериец не сомневался, что прием этот застанет врасплох любого. Так оно обычно и бывало, но на сей раз… Рука противника легко скользнула вверх, словно он собрался небрежным жестом смахнуть пот со лба, но движение оказалось обманчивым. Оружие в руке колченога ожило, и, когда клинок киммерийца описал двойную петлю, какой он снес уже не одну голову, меч Рогана уже находился в нужном месте и без видимых усилий отразил оба удара.

С мелодичным звоном клинок Конана дважды подпрыгнул и по широкой дуге развернулся, набирая скорость, но когда вновь обрушился на голову колченога, того уже не было на прежнем месте. Меч рассек пустой воздух, и одновременно с этим копыто Рогана ткнулось в живот киммерийца, заставив его согнуться от боли.

Едва это произошло, колченог уселся прямо на траву и принялся ждать, когда его новый ученик придет в себя. Наконец Конан отдышался и почувствовал, что может разогнуться. Он осторожно присел на камень и посмотрел в бесстрастное лицо наставника. Этот бой он проиграл, а жив остался только потому, что никто не желал его смерти.

– Ты дрался совсем неплохо,– начал колченог, когда увидел, что варвар вполне способен выслушать его,– для человека.

– Что ты хочешь этим сказать? – Киммериец хмуро взглянул на собеседника.

– Учитель хорошо подготовил тебя. Я чувствую его руку.

– Не смей упоминать Учителя!

Конан хотел добавить еще пару крепких слов, но что-то остановило его.

– Но почему? – искренне удивился Роган.– Я знаю все, что произошло, но Учитель жив и не держит на меня зла.

При этих словах варвар смутился, что бывало с ним нечасто.

– Хорошо, говори.

– Так вот, ты действовал верно. Не стал нападать, не зная моей силы, а поскольку я тоже не нападал, попытался выяснить, что к чему. Так?

– Ну, так.

– Выяснил? – спокойно поинтересовался Роган.

– Нет,– угрюмо признался Конан.

– Тогда почему ты пошел вперед?

– Наверное, просто разозлился,– откровенно признался киммериец.

– Это хорошо,– после паузы сказал Роган, и голос его завибрировал. Конан с удивлением посмотрел на него, впервые поняв, что партнер его волнуется, и это почти примирило его с полученным ударом.– Ненависть, ярость, гнев– все это очень сильное оружие. Нужно только уметь ими пользоваться.

– Но Учитель говорил, что ум во время боя должен оставаться свободным,– возразил Конан.– Нельзя поддаваться гневу.

– Он верно говорил,– с готовностью согласился колченог.– Стоит только в бою поддаться гневу, потерять голову, и ты мертвец!

– Но ты сам себе противоречишь!

– Нисколько,– спокойно отозвался Роган.– Я говорил о ярости как об оружии, а любое оружие подразумевает умение пользоваться им. Об этом я тоже упоминал. Ты просто невнимательно слушал. Вспомни-ка о ванахеймских берсерках, которые приводят себя перед боем в состояние безудержной ярости! Мало кто в силах им противостоять.

– Но не ты ли только что утверждал, что это смерти подобно? – насмешливо спросил Конан.– Так чему же мне верить?

– Всему,– просто ответил колченог. Его глубоко посаженные глаза смотрели серьезно, и, быть может, только поэтому варвар не расхохотался.– Ты просто не знаешь, что большинство из них гибнет в первом же бою. Правда, унося с собой жизни многих. Лишь избранные, те, кому Роком предопределено владеть этим грозным оружием, доживают до старости, становясь прославленными воинами, но я таких давно уже не помню.

– Выходит, ты обучал и кого-то из них? – Киммериец невольно нахмурился.

– Нет,– Роган досадливо покачал головой,– но это долгая история. Во времена падения Ахерона, когда теснимые пиктами атланты отступили вглубь Хайбории, орда дикарей хлынула во все стороны и встала реальная угроза уничтожения Ванахейма. Если Киммерию надежно прикрывали от нашествия горы, то ванам не на что было надеяться. И тогда по совету колдуна Дэрлуга глава одного из кланов Эрдэрик Сильный пробрался в Нижний Мир. Этот лаз у западного подножия гор, защитивших Киммерию, до сих пор открыт. Правда, никто уже не помнит, где он расположен. Я не знаю, как много он узнал и как вообще умудрился пробраться в Пурпурный Замок. Скорее всего, это ему не удалось, но он наверняка побывал на Игрищах в качестве зрителя – в Нижнем Мире ведь живут и люди – и понял, какую силу дает ярость, если уметь управлять ею.

Он замолчал, а Конан ждал продолжения, пока не понял, что его не будет.

– И все-таки, это как-то странно…– задумчиво заметил он.

– Ничего странного нет,– возразил колченог.– Митра считает, что его слуги не должны ненавидеть врага. Только тогда они смогут судить справедливо.

– Но разве это не так?

– Конечно, так,– неожиданно согласился Роган.– Понять, враг перед тобой или ни в чем не повинный человек, можно только холодным рассудком, но если ты уверен, что это враг, возненавидь его! Митра считает, что делать этого нельзя. Сет же – что без этого, наоборот, не обойтись.

– Ну и?..

– Ты хочешь получить готовый ответ? Я не знаю его. Но позволь я спрошу тебя… Ты прожил жизнь, многое повидал, и не поверю, что ни разу не испытывал ни ненависти, ни злости. Помогали они тебе или мешали?

Конан хотел сразу ответить, что, конечно же, мешали. Сколько раз из-за злости он совершал необдуманные поступки, за которые приходилось дорого платить! Однако Роган жестом остановил его: не торопись, подумай.

И он задумался, а чем больше думал, тем сильнее становились его сомнения. Ненависть к врагу гнала его вперед, а сколько раз, когда, обессиленный, он готов был уже умереть, ярость придавала ему сил, помогала продержаться, выстоять.

Воспоминания нахлынули на него, как штормовые волны. Постоянные бои со стигийцами, смерть Белит и его чудесное спасение, которому он обязан был ярости, что помогла ему убить тварей, уничтоживших команду «Тигрицы». Но самого-то его спасла любовь Белит, позволившая его подруге и после смерти защитить возлюбленного… Да и позже, что бы с ним ни происходило, всегда любовь шла рука об руку с ненавистью. Кром! Да что же это?! А может, так и должно быть? Нет… Конан устало покачал головой.

Роган внимательно смотрел на него. – Тебе что-то не понравилось? – почти участливо спросил он.– Неприятные воспоминания?

– Любовь и ненависть…– проговорил киммериец задумчиво.– Почему они всегда рядом?

Он взглянул на колченога, и тот невесело усмехнулся:

– Так ты заметил? Что я могу сказать? – Он пожал плечами.– Видно, такова уж человеческая природа… Такими создал вас Митра, и такими вы останетесь на всю жизнь. Счастлив тот, кто вовремя сумеет понять это. Остальным жрецы внушают, что ненависть ниспослана вам Сетом и не достойна человека, и, вместо того чтобы жить, эти несчастные всю жизнь тщетно борются со своей натурой. Но все напрасно: ненависть можно уничтожить, лишь уничтожив самого человека, ибо она неотъемлемая часть его натуры… Как и любовь. Так не лучше ли заставить ее служить себе?

Конан невольно поморщился.

– А вы, колченоги? Какими вас создал мудрый Сет? – насмешливо спросил он.

– Не знаю,– простодушно ответил Роган и ухмыльнулся, посмотрев на оторопевшего от неожиданности человека.– Дело в том, что Отец Тьмы не создавал нас или, вернее, создал нас не такими, какими мы стали. Не такими, как я,– пояснил он.– Когда-то давно, когда люди победили наагов, истинных творений Сета, Темный Бог создал наших предков – кентавров.

– И какими же они были?

– О-о-о! – восторженно проблеял Роган, видимо вновь разволновавшись.– Могучим племенем. Вожди их были мудры, а воины – быстры и умелы, и они были необыкновенно воинственны. Однако здесь воевать оказалось не с кем, и, после того как они узнали о незваном госте – я имею в виду Эрдэрика Сильного,– небольшой отряд отправился в Светлый Мир. Это было очень тяжело, ведь кентаврам, полулошадям-полулюдям, был нужен простор, а пробираться пришлось тесными норами, пробитыми водой в чреве горы.