Текст книги "Все получится!"

Автор книги: Морин Чайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Эмили крепко спала, температура у нее упала, но все-таки Нора еще не решалась уехать. Майк смотрел на нее из коридора: в мягком свете ночника, льющемся из угла... как же она чертовски хороша.

Он наклонился вперед и оперся обеими руками о дверные косяки с такой силой, что дерево, к его изумлению, затрещало. Зная, что она его сейчас не видит, он пристально вгляделся в нее. Ее блузка, девственно чистая в час ее приезда, теперь была измята, волосы спутались, а в усталых глазах застыла тревога.

И все же желание жгло Майка изнутри еще сильнее, еще невыносимее, чем несколько часов назад, и причиной тому не только ее красота, хотя, Бог свидетель, и красота играет не последнюю роль. Главное – какая она, как заботится она об Эмили, как беспокоится о девочке, как читает ей в очередной раз сказку – Майк не сомневался, что она давно выучила эту сказку наизусть.

Это неумолимое, сжигающее желание только разгоралось в течение последних недель, особенно когда Майк оглядывался вокруг. Цветы в доме, смех, звенящий в каждом уголке, где прежде сгущалась тьма, тепло, наполнявшее его душу вопреки всем его усилиям...

И избавиться от этого желания не было никакой возможности, потому что он не мог дать Норе то, чего она искала. На такой риск он не пойдет. Если бы он искал счастья для себя, то, наверное, уступил бы своим чувствам, но ему надо думать об Эмили. Он должен уберечь ее от нового предательства. Даже ценой отказа от женщины, которая сейчас ему нужнее, чем глоток воздуха.

Как будто почувствовав на себе его взгляд, Нора повернула голову, их глаза встретились, и Майк понял, что он в ловушке. Нора встала, наклонилась, погладила Эмили по головке, снова выпрямилась и прошла по комнате.

Остановилась она только возле остывшего уже камина. На каминной полке стояли фотографии в рамках, в основном снимки Эмили, но было и несколько других.

– Это твои родители? – спросила она, не оборачиваясь.

– Да, – отозвался Майк, отступая от нее футов на пять. – Они живут на севере, недалеко от Рено.

– Да, отсюда-то неблизко. – Пальцы Норы скользнули по дубовой каминной доске к следующей фотографии. – А это кто?

– Моя сестра. – Майк снова засунул руки в карманы джинсов. – Она с семьей живет в Монтане.

– Далеко вы разбежались.

– Так уж получилось.

Родные Майка никогда не были близки между собой. Они навещали друг друга, перезванивались, обменивались электронными письмами, но тесных связей не было.

– Жалко, – проговорила Нора очень тихо и задумчиво. – Я от своих родных иногда на стенку лезу, но не могу себе представить, что их нет рядом.

– У меня есть Эмили.

– Тебе ее хватает?

– Она для меня – все.

Только теперь Нора повернулась к нему – в глазах у нее стояли слезы. Этого он никак не ожидал. Он шагнул к ней и остановился в растерянности, не зная, что делать дальше: слезы всегда обезоруживали его.

Она вытерла щеки обеими ладонями, шмыгнула носом и судорожно вздохнула, словно утопающая, потом опустила голову, слабо улыбнулась и повторила:

– Она для тебя все, это ясно, стоит увидеть вас вместе. – Она еще раз глубоко вздохнула и добавила: – Знаешь, я завидую вам.

И что он должен на это сказать? Спасибо?

Но Нора не дала ему времени обдумать ответ, она заговорила снова, слова рвались наружу, сливаясь в поток. Майк вслушивался, стараясь ничего не пропустить.

– Я смотрела на вас: ты всегда добрый, мягкий, всегда находишь нужные слова. И ты не боишься. И сегодня ты не волновался. Я видела твои глаза. – Она указала на него пальцем, словно обвиняя его в чудовищном преступлении. – Ты не волновался. Ты не был безучастен, но ты не волновался. А я перепугалась, не знала, что мне делать. У нее поднялась температура в считанные минуты, ни с того ни с сего, и... – Она всплеснула руками и беспомощно опустила их. – Если бы ты вовремя не вошел, я бы опрометью помчалась за тобой. Я была в панике, мне стало плохо. Я не преувеличиваю. Если я сама заболею, то приму аспирин и лягу в постель, но когда я увидела, как Эмили плачет, как она раскраснелась, какие у нее стеклянные глаза... – Нора содрогнулась, вспомнив. – Это было ужасно. Я была перепугана, потеряла рассудок. Как тебе удается реагировать так спокойно? Как ты можешь смотреть на ребенка, который только что был совершенно здоров и вдруг...

– Нора...

Во что бы то ни стало нужно прекратить ее излияния. По щекам у нее опять потекли слезы, выдавая ее ничем не оправданное раскаяние.

– Боже, – прошептала она, голос прозвучал как хрипловатое эхо ее обычного голоса. – Я не имею права хотеть свою семью, иметь собственных детей. Если я так теряюсь, что я смогла бы для них сделать? Ну, например, кто-нибудь из них упал бы и поранился... Я, наверное, упала бы в обморок при виде крови. Или просто села бы на пол и разревелась вместе с ребенком, только и всего. – Она провела рукой по волосам. – Я ничего хорошего не могу сделать, когда другому плохо.

– Ерунда.

– Что?

Она вскинула голову, и их взгляды встретились.

Сердце у Майка сжалось при виде заплаканного лица, несчастных глаз. Больше он не мог выносить все это. Сделав три широких шага, он оказался рядом с ней, взял ее за плечи, легко тряхнул и заглянул ей в глаза.

Он почувствовал, как дрожь пронизала ее и передалась ему. Она так близко, глаза у нее голубые как море – и такие же бездонные. Нора закусила нижнюю губу в тщетной попытке сдержать слезы, она прерывисто и тяжело дышала.

Майк крепче сжал ей плечи.

– Нора, это же ерунда, от начала до конца. – Он мотнул головой. – По крайней мере, то, что я понял. Ты так быстро говорила, что я не все уловил.

Губы ее тронула робкая улыбка и тут же исчезла.

– Мама всегда повторяет, что, когда я нервничаю, она не может разобрать ни слова из того, что я говорю.

– Я ее понимаю, – сказал Майк. – Короче, ты обвиняешь себя за то, что испугалась.

– Конечно.

Она попыталась освободиться из его объятий, но у такого слабого существа, как Нора, не было шанса ускользнуть от Майка, если он не хотел отпускать. А он не хотел, видит Бог.

– Ты не испугалась, ты позаботилась о ней. Ты ей читала, все ту же сказку, снова и снова, пока я не начал рвать на себе волосы.

Он улыбнулся, и наградой ему была такая же улыбка.

– Это неправда, – ответила она, прижимаясь к нему, – Эмили успела мне рассказать, что ты каждый вечер читаешь ей эту сказку.

– Нет, – возразил Майк, наслаждаясь ощущением ее тела, – я рассказываю. Я эту сказку давным-давно выучил наизусть.

Нора засмеялась – тихо, неуверенно, но Майк слышал ее смех.

Он окинул взглядом ее лицо, волосы, опять заглянул ей в глаза. Такие глубокие, такие голубые, такие... невинные. О, никогда бы он не поверил, что на свете в двадцать первом веке существуют невинные девушки в возрасте старше пятнадцати. Но одна из них – перед ним.

И он обнимает ее, проводит большими пальцами по открытым плечам, чувствует гладкость кожи, и внутри у него разгорается пламя, его тело вытягивается в струнку, становится трудно дышать.

Но он же прикасается к ней не ради собственного удовольствия, надо думать, он ее утешает. Майк велел телу успокоиться и вернулся к непосредственному предмету разговора:

– У детей болезни развиваются быстро и, как правило, так же быстро проходят. – Он растерянно пожал плечами. – В девяти случаях из десяти нужно только присматривать за ними, делать так, чтобы им было уютно. – Он опустил глаза и наклонил голову, чтобы заглянуть ей в лицо. – Читать им. – (Нора снова улыбнулась.) – И у тебя получилось как надо.

Нора глубоко втянула воздух, затем сдула челку со лба.

– Если ты врешь, чтобы меня успокоить, – проговорила она, – то тебе это удалось.

Губы у него скривились.

– Я не вру.

Нора вгляделась ему в лицо, словно стараясь прочитать на нем правду. Должно быть, то, что она увидела, убедило ее – она кивнула и прошептала:

– Спасибо.

– Не за что.

Он опять погладил ее по плечам, и ее пронзила дрожь, которая отозвалась в нем. Тогда он намеренно ослабил объятия и приказал себе отойти на шаг. Слишком они близки, вдвоем в слабо освещенной комнате. В открытые окна на потертые коврики и деревянные половицы льется лунный свет, под единственной горящей лампой лежит золотистый круг.

– Майк...

Ее шепот отдался вибрацией у него в затылке, каждое его нервное окончание уловило сигнал опасности.

Поспешно, пока это было еще возможно, Майк выпустил Нору, отступил на полшага и провел рукой по лицу, чтобы избавиться от запаха ее духов – слабых цветочных духов, которые сводили его с ума.

– Послушай, – с трудом выговорил он, понимая, что его слова не возымеют действия, – Эмили спит, к утру с ней все будет в порядке. Наверное, тебе лучше поехать домой.

– Я пока не хочу уезжать. – Она шагнула к нему.

Ладно, может, она, конечно, и девственница, но про Майка этого сказать нельзя, этот исполненный решимости женский взгляд он уже видел. Нора решилась, и, чтобы заставить ее сменить курс, одной логики недостаточно. Шансов на успех у него мало, но будет честно, если он сделает все возможное.

– Нора, ты неудачно придумала.

– Эй, ковбой, – прошептала она, подбираясь к нему еще ближе, – тут ты ошибаешься, по-моему, придумано блестяще.

И вот она уже в его объятиях, жмется к нему, обвивает его шею, встает на цыпочки, чтобы их губы могли слиться в поцелуе.

Каждый мускул, каждая клеточка твердого, поджарого тела Майка горели и зудели. Он стиснул челюсти, борясь с собой, кровь закипала. Он сжал опущенные руки в кулаки.

Дыхание Норы ласкало ему лицо, ее пальцы шевелили его волосы, и ее прикосновения пронизывали его до костей. Она потерлась о него нижней частью живота и понимающе улыбнулась.

– Майк, по-моему, ты сам понимаешь, что это придумано лучше, чем тебе кажется.

Он моргнул и мотнул головой.

– Что?

– О! – Она провела пальцем по его шее, сверху вниз, до самого края темно-красной майки. – Мне кажется, ты меня понял.

Он вздрогнул и сжал ее крепче, защищаясь... удерживая... Его руки сомкнулись у нее на талии, захватив ее, словно в тиски.

– У-ух.

У Норы перехватило дыхание, но, по всей вероятности, ей это обстоятельство не мешало.

– Нора, – Майк с трудом справился с комком, застрявшим в горле, – я не тот, кто тебе нужен.

Она наклонила голову и ответила ему кривой улыбкой, которая ножом вонзилась ему в сердце.

– Откуда ты знаешь, кто мне нужен, ковбой?

– Хватит меня так называть, – буркнул Майк, – я фермер.

– Ты ковбой, – прошептала она.

Ее пальцы опять скользнули ему в волосы, и снова молнии пронзили все его существо.

– Я не пойду на это.

– Думаю, пойдешь.

Майк мысленно чертыхнулся – права она, а не он.

– Давай же, ковбой, – шептала она и тянулась к нему губами, – будь мужчиной, поцелуй девушку.

Он провел правой рукой по ее спине, по волосам – мягким, шелковистым, захватил их в ладонь на долгую, долгую секунду, отчего у него остановилось сердце. Он глядел в ее голубые глаза и тонул в них, последняя рациональная мысль промелькнула у него в голове: Что я делаю? Но какой вред может быть от одного поцелуя?

– Есть, мэм, – пробормотал он, обхватил ее губы, и они слились в яростном поцелуе, мощном, как мчащийся экспресс.

Нора вцепилась в Майка и отдалась новому для нее ощущению. Весь этот вечер она провела в сильнейшем эмоциональном напряжении. Сначала она дразнила Майка, потом неотлучно сидела рядом с больной Эмили и вот теперь оказалась с Майком в полутьме. Говорить с ним, смотреть в его зеленые глаза – этого более чем достаточно, чтобы вышибить из колеи любую здоровую женщину.

Она видела его таким нежным, таким любящим отцом, каким не представляла в течение всех этих двух недель. Майк Феллон – мужчина, которого она и не надеялась встретить. Тело у нее гудит, когда он оказывается рядом. Она не хочет оставлять его на ночь, не может дожидаться той минуты, когда снова его увидит. Или это любовь? Неизвестно. Ей не хотелось задаваться этим вопросом, пока по крайней мере. Сейчас ей необходимо только ощущение.

Много лет она берегла себя, надеялась, молила о том, чтобы в ее жизни появился кто-то единственный. Прошло время, и она оставила надежды. А здесь, сейчас, сегодня она его встретила.

Его не интересует любовь, об этом она подумает завтра, а сегодня ей нужны его руки, которые ее обнимают, ей нужно осязать его, чувствовать его вкус, принять от него все, чего ей не хватало долгие годы.

Он приоткрыл рот, его язык проник между ее губами, и сознание у нее затуманилось. Ее целуют не в первый раз, вопил разум, но плоть следовала своей логике. Может, когда-то ее и целовали, но сейчас ее целуют.

А в том, что касается поцелуев, Майк – гений.

Она негромко застонала, когда он захватил ее губы своими губами... Его дыхание щекотало ей щеку, их языки переплетались, Нора уже ничего не видела, у нее кружилась голова, а пульс пускался в бешеный танец, отдающийся в ушах и заставлявший ее содрогаться.

Его руки двигались вдоль ее спины, ласкали ее тело и дарили ей неземное удовольствие. Она вцепилась в широкие плечи Майка так, будто только от него зависела ее жизнь.

Ослепительный свет вспыхнул в ее закрытых глазах и рассыпался искрами по всему телу. Думать ни о чем не хотелось, но это уже ничего не значило – мысли не были нужны. Она забыла дышать, и ей было все равно. Она оказалась во власти теплой, твердой силы, и остальной мир больше не существовал. Пусть этот поцелуй длится и длится. Ей нужны его руки, потому что в ней разгорается огонь, захватывает ее целиком... И все равно ей нужно еще больше.

Мгновение спустя Майк прервал поцелуй и оторвался от ее губ. Она поймала ртом воздух и опустила голову ему на грудь, стараясь вернуть самообладание, успокоить неровное биение сердца. Она снова почувствовала под собой землю и качнулась к Майку, боясь упасть, если он отойдет слишком быстро.

Ватные колени ее не удержат.

Майк сделал глубокий, долгий вдох и уткнулся подбородком Норе в макушку.

– Нора, сделай доброе дело для нас обоих, поезжай домой, прямо сейчас.

– Я не в состоянии идти, – призналась она.

– Я отнесу тебя к машине.

Она вскинула голову, чтобы увидеть его лицо, и колени снова подогнулись, когда она разглядела в его глазах темную пучину желания.

– Ты не хочешь, чтобы меня не было, я это читаю по твоим глазам.

– Чего я хочу и что я делаю – это две разные вещи.

Сердце у Норы ухнуло вниз от разочарования.

– Так нельзя.

– Так будет.

Майк отпустил ее и отступил на шаг. Она почувствовала, что он уходит от их недавней близости, и ей захотелось его ударить. Она тряхнула головой, стараясь забыть о том, что губы у нее все еще ноют, кровь все еще горит.

– Если ты думаешь, что это легко, значит, ты ничего не соображаешь.

– Тогда зачем это делать? – спросила она с гневом и отчаянием.

– Потому что один из нас должен сохранять ясную голову.

– А-а... – выдохнула Нора, уронила обе руки и притопнула левой ногой. – Значит, ты будешь думать за бедную, слабую девочку, которая сама не знает, что ей нужно?

Челюсть у Майка выдвинулась вперед, мускулы напряглись.

– Я этого не говорил.

– Да сказал, Майк, сказал. – Нора медленно обошла его, заставив его поворачиваться за ней. – Ты высокий, сильный, умный и так далее. И у тебя были половые отношения... По крайней мере, один раз, в этом сомневаться не приходится.

– Постой...

– И потому ты у нас главный.

– Я не говорил, что я...

– Хорошо, Майк, я уеду, поскольку романтическое настроение у меня пропало. Я это говорю на тот случай, если ты еще не догадался по тому, как я тараторю.

Майк насупился.

– Я все понял, но...

– Но я скажу тебе еще одно. – Нора приблизилась и ткнула Майка пальцем в грудь, словно заколачивая гвоздь в доску. – Ты об этом пожалеешь, Майк. – Она сделала еще полшага к нему, не отводя глаз, и добавила низким, хриплым голосом, словно задыхаясь: – Когда ты сегодня будешь лежать в кровати один, вспомни, что отослал меня домой. – Она провела пальцами по его груди и вдруг притянула его голову к себе. – Тебе будет не хватать меня, ковбой, и ты это уже знаешь.

Она с силой поцеловала его, вложив в этот последний, прощальный поцелуй все свои чувства. Его ладони скользнули по ее спине, и она поняла, что он сдается, никнет. Она отпустила его и вырвалась из его рук. Мало утешения в том, что он был похож на человека, получившего удар по голове.

– На сегодня все, ковбой, – произнесла Нора, собирая малую толику достоинства, которая у нее еще оставалась. Потом она вскинула голову и холодно взглянула на Майка. – Но только на сегодня.

Пылая изнутри, плохо соображая, она оставила Майка в слабо освещенной комнате и вышла, не оглядываясь.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Ты должна забросить крючок и тащить его на себя, – заявила мать Норе.

Она бросила на дочь быстрый взгляд, а потом опустила глаза на вязание, лежавшее на коленях.

– Вот именно, – вставила Фрэнни и утерла подбородок своему ребенку.

– Честное слово, Нора, – вступила в разговор Дженни, подняв на плечо дочку. Та немедленно отрыгнула. – И как ты ухитрилась дожить до таких лет и ничему не научиться?

Нора переводила взгляд с одного лица на другое. Роза, ее мама, сидела в плетеном кресле, и солнечный свет лился через ее плечо на ткань, свисавшую с колен на пол. Фрэнни и Дженни были полностью поглощены своими детьми, но при этом умудрялись давать Норе советы, которых, по их убеждению, ей недостает.

Дом, в котором Нора выросла, не слишком изменился за прошедшие годы. Ну, появилась новая мебель, поменялись ковры. Чувствуется отсутствие отца – даже через пять лет после его ухода. Но, в сущности, это был тот же старый, добрый викторианский дом. Нора приезжала сюда раз в две недели, желая того или нет, чтобы помучиться за обязательным обедом.

Последние полчаса в доме обсуждался самый животрепещущий вопрос: отношения Норы – или отсутствие таковых – с Майком Феллоном. Понятно, весь этот заштатный город только и толкует, что о ней и Майке. А что, собственно, в этом удивительного? В Тесоро событий мало, так что новая пища для сплетен – уже пиршество. Нечего удивляться, если люди обращают особое внимание на то, сколько времени Нора проводит с Майком на протяжении вот уже нескольких недель.

– Кто сказал, что я должна играть в эти игрушки? – внезапно спросила Нора, не обращаясь ни к кому в особенности.

Все три женщины подавили смешок.

Нора скрипнула зубами.

– Игрушки – это для детей. Мужчина и женщина должны вести себя честно по отношению друг к другу.

– Ах, вот как рассуждает наша нетронутая сестра, – проговорила Фрэнни.

– Мудрость богини-девственницы, – подхватила Дженни.

Нора сжала зубы, но не успела придумать достойного ответа, так как в разговор вновь вступила мать, женщина с седеющими светлыми волосами:

– Девочки, перестаньте. Нора, пойми, милая: что хорошо для одних, не всегда хорошо для других. – Роза отложила серебряный крючок и улыбнулась. – Ты всю жизнь была кристально честной, и не стоит сейчас менять свою натуру.

– Спасибо, мама.

Нора бросила на сестер многозначительный взгляд.

– Но при всем том, – продолжала Роза, – честность – не всегда лучшая линия поведения, когда речь идет о мужчинах.

– Аминь, – буркнула Фрэнни.

Мать проигнорировала ее реплику, она обращалась только к Норе:

– Не обращай внимания, Нора. Я вот что хочу сказать: это будет непросто, но, если тебе нужен Майк, тебе придется разработать свою стратегию. – Она наклонилась вперед, уперлась локтями в колени и с улыбкой посмотрела на старшую дочь. – Я знаю тебя – если ты любишь, то любишь самозабвенно и глубоко. И если это любовь, то поборись за нее, детка, ищи свой путь, действуй так, как лучше для тебя.

Нора встретила ласковый взгляд матери, и в глазах у нее защипало. Как замечательно, подумала она, когда есть дом, где тебя так хорошо знают, место, которое остается твоим, несмотря ни на что, и где тебя понимают.

– Правда, Нора, тебе нужно решиться и его убедить в том, что ему это тоже нужно.

Дженни улыбалась ей из дальнего угла.

Легко сказать, подумала Нора.

– Смотрите, смотрите! – вдруг закричала Фрэнни.

Она указывала на своего сына, который поднялся на ноги и сжал в кулачках края покрывала на диване. Женщины затаили дыхание: одиннадцатимесячный Джейк сделал свои первые в жизни шаги.

Наконец он плюхнулся на пол, и счастливая мать, подхватив его, громко поздравила с достижением. Нора сидела на полу, глядя, как мать и сестры поздравляют мальчика, и на глаза ей навернулись слезы. Вал неодолимой любви поглотил ее, и она задохнулась.

Семья.

Вот что важно.

Вот чего она хочет больше всего на свете.

И теперь ей ясно, что делать, чтобы обрести ее.

Жизнь возвращается в нормальное русло.

Во всяком случае, так Майк все время говорил себе. Почти два дня он не видел Нору, с тех самых пор, как она зажгла огонь у него в крови и убежала, оставив его поджариваться в одиночестве.

Вот и отлично: Нора, по всей видимости, смирилась с тем, что происшедшее между ними не будет иметь продолжения.

– Привет, босс!

Майк вскинул голову, прищурился от яркого послеполуденного солнца и увидел приближавшегося Рика.

– Что такое?

Большим пальцем Рик указал за спину, на свой дом.

– Собираешься в город? И сразу вернешься?

– Да, я на полчаса, не больше.

– Отлично. Не прихватишь там тако [1]1
  Тако – блюдо мексиканской кухни: кукурузная лепешка с мясом, приправленная специями. (Прим. пер.)


[Закрыть]для Донны?

Майк незаметно улыбнулся.

– Мне казалось, она требовала мороженого.

– Да, на той неделе, – вздохнул Рик, – а теперь ей подавай тако.

– Ну конечно, куплю.

– Спасибо. – Рик уже направлялся к стойлу. – Я твой должник.

– Да о чем ты говоришь...

Майку вдруг вспомнилось во всех подробностях, что такое беременная жена. Разумеется, Викки была недовольна всем, долгих девять месяцев она только жаловалась. Ей не нравились происходившие в ней перемены, не нравился ребенок, а больше всего ей не нравился Майк, который был причиной всего этого.

Но все долгие муки периода беременности были вознаграждены, когда акушерка передала Майку его новорожденную дочь. Майк все еще видел ту Эмили – крохотную, красную, заходящуюся в крике. То мгновение навсегда осталось у него в памяти как чудо.

Всю жизнь ему хотелось иметь трех или четырех детей. Он улыбнулся при мысли о том, как преобразилось бы ранчо, если бы его наполнили детский визг и смех. Но улыбка тут же пропала, когда он напомнил себе, что Эмили – его первый и единственный ребенок. Жаль, конечно, но в этом он может признаться только себе: ему не хотелось бы прожить жизнь бобылем, ему нужна жена, большая семья, но он сам бесповоротно разрушил свою жизнь. Он сделал свой выбор и проиграл, и теперь не ему искать счастья. Он не допустит, чтобы Эмили привязалась к кому бы то ни было, чтобы в итоге быть вновь брошенной. Его дочь – вот его главная забота. Настал черед Эмили, и он сделает все, что в его силах, чтобы его ребенок был счастлив.

Нора разработала план и провела солидную подготовку. Вытащив Дженни и Фрэнни в поход по магазинам, она приобрела белье до такой степени сексуальное, что оно могло бы прожечь дно ее сумки. Сделав прическу и маникюр, она ощутила себя холеной, неотразимой и... готовой к бою.

Хотелось бы только, чтобы нервы были в столь же безупречном состоянии, что и подкрашенные ресницы. Внутри у нее бушевало пламя, и рот пересох, так что трудно было глотать.

С трудом переводя дыхание, она шепотом подбадривала себя: «Вперед, Нора, ты можешь». Приложив ладонь к горлу, она почувствовала стаккато собственного пульса. Нет, план не сработает, если она окочурится, не успев приступить к его осуществлению.

Сквозь ветровое стекло Нора всматривалась в показавшийся впереди темный и безмолвный дом на ранчо. Единственное освещенное окно – окно кухни – не оставляло сомнений в местопребывании Майка. Сердце у Норы заколотилось еще быстрее – он один, Эмили сегодня ночует в гостях.

Нора еще раз сглотнула, стараясь дышать ровнее. Послышался знакомый уже хруст гравия под колесами, словно бы... приглашающий. Она остановила машину, взяла сумочку, вышла и захлопнула за собой дверцу.

В домике Рика и Донны горел свет, что ее несколько успокоило, к тому же она заметила мельканье телеэкрана – значит, с этой стороны помех ожидать не приходится. Теперь, чтобы осуществить свой план, ей необходимо только справиться с нервами.

Дверь кухни приоткрылась, луч желтого света разрезал темноту и выхватил силуэт Майка. Майк казался огромным – высокий, широкоплечий, одним словом, такой, какой ей нужен.

– Нора?

Голос его прозвучал ниже обычного, но это был тот самый голос, который Нора так научилась ценить именно здесь, вдали от Тесоро.

– Сюрприз.

Майк вышел на крыльцо, и свет упал на него, однако черты его лица оставались в тени, и оттого он казался таинственным и недоступным. Норе вдруг захотелось сказать: «Забудь обо всем», но она зашла уже слишком далеко. К тому же от этого тихого, дрожащего внутреннего голоса легко было отмахнуться – рев кипящей крови совершенно заглушил его.

– Не ожидал увидеть тебя здесь. – Майк скрестил руки на груди.

Нора обошла капот своей машины и ступила на гравий; туфли на высоких каблуках были явно не приспособлены для такой почвы. Прохладный вечерний ветерок проник под полы пальто (длиной до колена) и заставил ее передернуть плечами, но она понимала, что мурашки по спине побежали не только от ветерка.

– Нам надо поговорить.

Она поднялась на крыльцо и встала рядом с Майком. Трехдюймовые каблуки прибавляли ей роста почти настолько, что она могла смотреть ему прямо в глаза. Несмотря на его откровенную холодность, Нора заметила в глазах Майка... нечто, поощрявшее ее к следующему шагу.

Набрав в грудь побольше воздуха, она прошла мимо него в старенькую кухню. На столе громоздилась белая хозяйственная сумка, пахло мексиканскими пряностями. Нора улыбнулась про себя, осматриваясь: эта кухня, такая домашняя, такая знакомая, должна стать ареной ее первой попытки...

– Если ты намерена говорить о том вечере... – начал Майк.

– Нет, – оборвала его Нора, поставила на стол сумочку и повернулась к нему, – я намерена говорить об этом вечере.

Майк держался на расстоянии. Хотя – что толку? Одного ее возвращения оказалось достаточно, чтобы пробудить все желания, которые он двое суток старался усыпить в себе. Короткие, аккуратно завитые светлые волосы окружают ее лицо подобно нимбу, голубые глаза как будто потемнели и глядят на него с поволокой. На ней туфли на высоких каблуках, которые так здорово смотрелись на ней в день свадьбы. Даже бледно-голубое льняное пальто, туго перехваченное поясом, выглядит сексуально.

Пальто, да? Весенние вечера, конечно, прохладны, но не настолько, чтобы кутаться.

Не в этом дело, одернул себя Майк. Главное – выставить ее из дома, прежде чем...

Нора принялась развязывать пояс, и он молча наблюдал за ней. По всему видно, что она намерена пробыть здесь не одну минуту.

– Что ты делаешь?

– Оборудую сцену для разговора.

– Сцену?

Майк не успел осмыслить ее слова, как она движением плеч сбросила пальто на пол...

Сердце Майка замерло: под простым льняным пальто оказался самый поразительный наряд из шелка и кружев, какой только Майку доводилось видеть. Темно-красный шелк ласкал тело, оттеняя округлости. Кончалась материя у верхней части бедра. Груди одновременно подчеркивал и прикрывал тонкий кружевной лиф. Ноги – длинные, стройные. Руки Майка рвались прикоснуться к ним, исследовать каждый дюйм.

Не глядя, он захлопнул входную дверь, пожалев, что у него нет штор, которые тоже следовало бы задернуть.

– Да-а...

– Тебе нравится?

Пожалуй, бессмысленнее вопроса ему в жизни слышать не приходилось. Он втянул воздух сквозь сжатые зубы и все-таки сумел поднять глаза.

– Нравится? Думаю, ты догадываешься, что да.

– Отлично.

Эти несравненные губы тронула улыбка, ясно сказавшая Майку, что Нора, безусловно, осведомлена о действии, которое оказывает на него.

А она медленно, с ленцой повернулась на месте, давая Майку возможность увидеть ее со всех сторон. Она была бесподобна. Тело у него сделалось каменным от напряжения, кровь угрожающе пульсировала в жилах, а сердце билось так, что казалось, готово было выскочить из груди.

– Я и надеялась, что тебе понравится. Ради этого стоит тут померзнуть.

– Нора...

Она встретила его взгляд, склонив голову набок.

– Ты не собираешься просить, чтобы я уезжала?

– А это подействует? – с трудом проговорил он.

– Никогда.

Она придвинулась к нему, и будь он проклят, если у него оставались силы, чтобы отступить. Его уже достиг ее запах – тонкий цветочный аромат, по которому он и в кромешной тьме узнал бы ее и пошел бы за ней.

Ну и ну.

– В твоих силах меня согреть.

– Согреть? – У него вырвался натужный смешок. – Дорогая моя, если не поостережешься, то сгоришь на костре.

Глаза у нее вспыхнули, а губы слегка раздвинулись в улыбке. Он знал, что погиб. Ему не пережить этой ночи, если он не прикоснется к ней. Ему никак нельзя отпускать ее! Он не проживет без нее и десяти секунд.

– Для того я и здесь, – промурлыкала она, подходя еще ближе и кладя руки ему на грудь.

Внутренний жар пожирал его. Ее руки скользнули вверх, обвились вокруг его шеи, пальцы погрузились в волосы. Желание обладать ею стало нестерпимым. Он сделал еще одно усилие, чтобы справиться с происходящим, не потерять себя.

– Я хочу тебя, – говорила Нора. – Майк, мне нужна твоя любовь.

– Нора, это безумие.

Она кивнула, не отводя взгляда:

– Я знаю, с самого начала так оно и было.

– Я не тот человек, который тебе нужен.

– Именно, именно тот самый.

Он еще раз вдохнул воздух и выпустил его в отчаянии. Обхватив ее за талию, он провел пальцами по обтянутой шелком спине и ощутил, как Нора задрожала при его прикосновении.

Нора приподнялась на цыпочки и поцеловала его в уголок рта. Никогда еще его не охватывала такая неотвратимая слабость – именно этой слабости он противостоял не одну неделю. Желание стало его неразлучным спутником, разочарование – образом жизни. Нет, как хотите, человек не в силах вынести такого груза.

– Нора, ты уверена?

Она откровенно рассмеялась, и в глазах засверкало удовольствие.

– Шутишь? Я специально оделась, приехала к тебе, ворвалась в твой дом, и ты еще спрашиваешь, уверена ли я? Господи, я же напала на тебя, Майк.

Губы у него изогнулись в полуулыбке – пожалуй, она права.

Новый поцелуй Норы был долгим, глубоким, жадным. Оторвавшись, она откинула голову:

– Так что, ковбой?

В голове у Майка пронеслась мысль о том, что завтра он найдет сотни причин, по которым не должен делать того, что делает, но сейчас у него не было ни единой причины.

Он еще крепче обнял Нору за талию и подхватил ее на руки. Она счастливо засмеялась, и он сказал себе, что не время думать о будущем, пусть эти часы с Норой станут ему подарком, никаких вопросов.

– Вот подожди, – протянул он на ковбойский манер, – ночь длинна.

– Все обещания, обещания...