Текст книги "Лю"

Автор книги: Морган Спортез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

~~~

В прежние времена художник со своей папкой с бумагой был более щедр, чем сегодня, и он не складывал отходы сделанной за день работы, чтобы выставить их на рынок искусства…

Ж. Кубле «Формы времени»

Суббота, 6 декабря

Все это, конечно, не слишком плохо, но и не поправляет мои дела! Такая мысль пришла мне сегодня в голову, когда я заполняла карточку соцобеспечения. Ничто не опускает тебя с облаков на землю лучше, чем этот дурацкий листок. (Этой ночью я подхватила насморк, крутя голым задом у ЖДД на нашей еженедельной вечеринке с СС и Бронзовым Членом. Там были еще какие-то две потаскушки, взявшиеся не знаю откуда, и колумбийский банкир…) Выписка из моего счета в банке «Креди Лионне» (я получила ее с утренней почтой) тоже не подняла мне настроения: я влипла! Добавьте к этому (спасибо почте!) счет на оплату страховки моего частного отеля – 1 647, 53 франков; плату за телевизор – 248, 34 франков, и это за крошечный черно-белый телик, в котором видишь то же самое, что и в любом другом телеке! Кроме того, он вообще сломался! А что делать, когда придут счета на оплату электричества и телефона, не говоря уже о подоходном налоге (я ведь имела дурость работать в этом году продавщицей-официанткой в кондитерской «Круассан-Шоу» на окраине Пуасоньер)… Это кошмар.

Так продолжаться больше не может. Мама и папа, которым я позвонила, согласны со мной, то же самое думают отчим, Бижу, Бронкс, Сюзи и Бабетт! (Я их больше не вижу. Мы теперь вращаемся в разных кругах. Мне кажется, что если я окажусь в их компании, то буду чувствовать себя опустившейся, деградировавшей. Но я иногда позваниваю им.) Папа, который когда-то входил в ВКТ [19]19
  Всеобщая конфедерация труда.


[Закрыть]в период вкалывания в ЭПФ [20]20
  Электропромышленность Франции.


[Закрыть], – до того, как стал парапсихологом, и после того, как перестал быть художником, – посоветовал мне потребовать премиальные у ЖДД и стабильную зарплату у мэра. То есть начать Классовую борьбу! Мамаша, как всегда непристойно выражаясь (не выкидывай это, Дик!), твердо запретила мне пользоваться советами отца («этого неудачника!»). По ее мнению, я сейчас была не в том положении, чтобы идти стеной класс на класс: «Дои их, дочка, чтобы получить молоко!» Фу, гадость!

Что касается Баб, Бижу, Бронкс и Сюзи, то у этих безмозглых куриц не было никакого мнения. Они все мечтают оказаться на моем месте. Они и не представляют, что это такое!.. Конечно, можно сказать, что я обустроена, накормлена и одета: Ритц, Карден, Диор, Ледуайен и тому прочее, но кругленький счет в банке все-таки намного шикарнее, чем необеспеченный долг.

Избавимся от поэзии раз и навсегда. «Расчленим» немного мою неделю, подведем итог:

а) Понедельник: вечер с РМИ, месье торговцем готовой одеждой. Обед у «Люка-Картона», площадь Мадлен, марокканская икра (как обычно), вдова Клико (опять соболезнования!). Затем визит к «Кастелю». 2 часа ночи: он привозит меня на борту своего кабриолета «шевроле корветт 427» 1969-го года выпуска (он, как и мэр, коллекционирует автомобили) в загородный коттедж. Его жена (вторая жена, которая родила ему трех малышей: Жан – 8 лет, Седрик – 6 и последняя, Ева – 9 месяцев) отдыхает на горном курорте в Сен-Моритце в Швейцарии, где у него счет в банке. Он занимался «этим» со мной на супружеской постели. И пока он занимался «этим», я разглядывала цветные фотокарточки Жана, Седрика и Евы в серебряных рамочках на ночном столике. Жан, Седрик и Ева были запечатлены в купальных плавках на пляже, на фоне кокосовых пальм, возле очень красивой женщины – тридцать лет, блондинка, женщина-вамп в стиле Джессики Ланж в фильме «Почтальон всегда звонит дважды» (ремейк). Это была Беатрис, настоящая супруга РМИ. У одного из парнишек на ногах были синие ласты, а на голове – красная маска; у второго на талии – розовый круг, а у третьей – не знаю. Жанровая сцена в стиле «гиперреализма» Эрика Фишла, то, что я ненавижу. Я смогла разглядеть всё в деталях, пока РМИ, находившийся между моими точеными бедрами, никак не мог кончить. Невероятно, у него, должно быть, проблема с простатой! На следующий день я немного покачалась в парке на качелях, принадлежащих детям, потом возвратилась в такси, которое он для меня вызвал. У него были дела, и он не мог меня проводить…

Итог – отрицательный: боль в затылке из-за злоупотребления еще одной вдовой и тяжелая голова целый день…

б) Вечер во вторник: «Отдых». Итог – ноль.

в) Вечер в среду: соло с СС. (А! Реплика в сторону: есть что-то такое в его имени, что не дает мне покоя. Это напоминает мне сокращение от социального страхования! Ужасно! Ему следует изменить фамилию, может, добавить О в середину, но тогда это будет звучать как СОС…)

ЖДД и СС выступают по одному телевидению, но квартиры у них совершенно разные. Один живет в девятикомнатной квартире на площади Виктуар, I округ, как я уже говорила, второй – в тесной, пыльной трехкомнатной квартире на площади Алигр, XII округ. Можно иметь одну профессию, но разные доходы. Нужно сказать, что у СС, в отличие от ЖДД, нет богатых родителей с «собственностью» и недвижимостью. И потом, книжки СС не расходятся. Посмотрели бы вы, что он рожает! (В прошлые выходные я попыталась в них сунуться…) Как и я, он расчленяет, только он расчленяет готовые произведения. Обязательно прочитайте его «Гуси капитала» по мотивам Гарпо Маркса, 358 страниц (издательство «Гер сивиль», 1986), а также перевертыш Канта «Критика потрясающего безрассудства» (издательство «Нюизанс», 1986). Она начинается фразой: «Телевизионное небо рассыпалось звездами над нашими головами; закон рынка в нас… эти две вещи наполняют сердце восхищением и почтением, всегда новыми и постоянно усиливающимися». Он заставил меня прочитать вслух всю первую главу, при этом я стояла на стальном кресле на коленях, с голым задом, а он «наказывал» меня (не дав по этому поводу никаких объяснений) ударами ремня. Я не против, чтобы он наказывал меня по какой-то причине, если это доставляет ему удовольствие, но проблема в том, что потом остаются следы.

Итог – отрицательный: на следующий день я не могла сесть и мой зад был совершенно синим. Однако я держу СС про запас. Кстати, он начинает задаваться вопросом, а не начать ли ему писать «телесценарии». Этот пролетарий может еще показать себя в будущем.

г) Вечер в четверг с государственным секретарем по культуре (на самом деле он всего лишь заместитель госсекретаря), неким ВПР. Он повез меня на Елисейские Поля, к «Фуке». Там собираются известные личности (я, к примеру, заметила теннисиста Янника Ноа с очаровательной аборигенкой: черная, манекенщица). Но то, что у «Фуке» подают в тарелках, недостойно тех, кто сидит перед ними – жратва отвратная! Не понимаю, почему такие избранные люди мирятся с такой недостойной кухней. Они могли бы пойти к «Люка-Картону», как это сделала я в прошлый понедельник вечером; там действительно здорово! Представляете – мне отказали в моей законной ложке икры (зам. госсекретаря заявил, что у «Фуке» не делают марокканскую кухню) и дали копченого датского лосося! Что касается вина, то из-за отсутствия вдовы Клико пришлось ограничиться пульи [21]21
  Белое вино.


[Закрыть], таким же «хмельным», как и лосось. Наверняка это датское вино.

Зам. госсекретаря принадлежит к той же социалистической партии, что и мэр не-знаю-какого-города, но, видимо, к какой-то другой фракции. В конце обеда он сам заплатил по счету синей карточкой, но я заметила, что в последний момент он незаметно стибрил счет. Папа, которому я позвонила на следующий день, объяснил, что позднее зам. госсекретаря проведет этот счет через свою администрацию. Это называется «занести в статью расходов». По правде говоря, мне больше по душе такой тип социалистов. Хотя всё остается бесплатным, ты доставляешь себе дополнительное удовольствие тем, что платишь. Скорее всего, зам. госсекретаря, будучи женат, не мог провести через свою администрацию счет за ночь в отеле, в «Ритце», например, так как он не стал заноситься и согласился на мой отель, площадь Сент-Катрин. По моим наблюдениям зам. госсекретаря и один из месье торговцев готовой одеждой ведут разный образ жизни: один ездит на ТЖВ [22]22
  Сверхскоростной поезд.


[Закрыть], а другой – в вагоне для перевозки скота! Я уверена, что у «Фуке» можно было заказать икру, но он лишил меня ее из-за экономии. Однако зам. госсекретаря не обременителен. Он делает «это» крайне быстро, как ЖДД. Поэтому я прозвала его «Апчхи»!

Впервые итог вечера не полностью отрицательный. Зам. госсекретаря по культуре пообещал, что когда-нибудь представит меня своему министру, который тоже интересуется культурой.

д) Пятница, то есть вчера. Вечер у ЖДД, как я уже говорила, с СС, Бронзовым Членом, колумбийским банкиром («Богота Лимитед») и двумя потаскушками. Но перед этим я поехала с ЖДД на телевидение: он должен был давать интервью ППТТ вместе с кардиологом Эриком Фастбюрже по проблеме, связанной с косоглазием собак. Мы проторчали там почти два часа, ожидая, когда подойдет наша очередь, так как телевизионщики записывали еще труппу бразильских травести, дававших представление в «Казино де Пари»; философа Марка Бигмака, автора «Новое на Востоке» (по поводу всяких передряг, которые происходили в это время по другую сторону железного занавеса, о чем я уже говорила, и которые называются Перестройка, Гласность и Горбачев – это по-русски); какого-то сверхмодного художника и астролога. Когда ЖДД гримировали перед выступлением, я заметила, что ему натерли жженым углем залысины, чтобы они не бросались в глаза на экране. После записи все прошло как обычно по пятницам. «Клозери де Лила» (черт побери, теперь, когда я превратилась в настоящую парижанку, то нахожу, что это «Клозери» давно устарело), потом «Наташа», потом апартаменты ЖДД, где мною занялся Бронзовый Член после того, как СС меня снова наказал (теперь уже на публике) по той же причине, что и в прошлый раз, но о которой я ничего не знаю. Это меня не слишком обеспокоило, так как мой зад до сих пор синий. Он заставил меня читать вслух его новое расчлененное произведение «Философия в бедламе». Колумбийский банкир, который, кажется, очень заинтересовался моим искусством, попросил у меня мои координаты. Эти колумбийцы какие-то странные люди: говорят все время о «коке», но никогда ее не пьют. Предпочитают только шампанское! Что касается нравов, то они у них тоже специфические: посреди вечеринки, когда все были в процессе, наш банкир откуда-то вытащил что-то вроде воздушного шара и стал в него дуть. Оказалось, что это надувная кукла. И он стал делать «это» перед нами с куклой! Впрочем, он делает «это» только с нею (блондинка, зовут Пусси) и никогда не меняет партнершу. Его приводят в ужас болезни. Даже с Пусси он надевает презерватив.

Наверняка это кока ударяет ему в голову. По-колумбийски кока – женского рода.

Итог вечера – ноль!

Воскресенье, 7 декабря

Сегодня мне стукнул 21 год!

Я в депрессии…

Понедельник, 8 декабря

Мне уже стукнул 21 год и 1 день!

Я снова в депрессии!

Сегодня утром я пошла в салон «Тату» на улице Обервилье. Я попросила Яунде (старого приятеля из нашей банды) сделать мне татуировку на правой ягодице: черно-белый штрих-код. «Так, по крайней мере, – объяснила я Яунде, – всё будет ясно. Никто не ошибется в выборе товара». Это приобщение к боди-арту (возникло в семидесятых годах в США, родоначальники – Крис Бёрден и Джина Пейн) вызвано, без сомнения, моей депрессией. Преобразование художником тела в произведение искусства, на что претендует боди-арт, разве на самом деле это не реакционный возврат – и притом окончательный – к проклятому изображению Человека, к Человеческому изображению, то есть Фигуративному искусству, даже если некоторые экстремисты доходят до того, что прибегают к услугам так называемой «эстетической» хирургии, чтобы «обезобразить лицо»?! Возвращаясь к шрих-кодам, отметим, что наш современный официальный художник Даниель Бюрен предвосхитил в некотором роде мое изобретение, создав композиции с полосами: кстати, его обрубленные колонны в Пале-Руаяль были недавно торжественно открыты самим министром культуры.

Яунде подсказал мне интересную мысль: чтобы все было «совершенно прозрачно», не стоит ли нанести рядом со штрих-кодом «крайний срок потребления», как на йогуртах? Неужели я похожа на йогурт? Такое могло прийти в голову только иммигранту (Яунде – выходец из Заира).

Снотворное.

Спокойной ночи, Дик!

Завтра все будет лучше!

~~~

Нет ничего удивительного в том, что плебс не знает истины, не имеет собственного мнения, а все великие дела вершатся без его участия…

Спиноза «Политический трактат», гл. VII

Вторник, 9 декабря

Здорово, у меня появилась работа! Я – ПГД (президент-генеральный директор). Мэр не-знаю-какого-города только что сообщил мне об этом по телефону. Позвонил из «Грийона». Вот о какой хорошей новости он с таинственным видом говорил на прошлой неделе! Правда, он не захотел уточнить, президентом, или президентшей чего я буду, так как это сюрприз, но очень хороший: у меня будет зарплата, очень хорошая зарплата, и все причитающиеся социальные льготы. Разве я не об этом мечтала?

Он великолепен! Настоящий джентльмен! Сказочный принц!

Не то, что ЖДД!

Мэр сказал:

– Оденься как можно шикарнее. Я организовал коктейль в твою честь. Будет только бомонд и мой муниципальный совет в полном составе. Они специально приехали в Париж, чтобы на тебя посмотреть. Отпразднуем это! Будь в «Крийоне» в половине пятого.

– В «Грийоне»?

– Да нет же, в «Крийоне»!

– Его что, переименовали?

Я кладу Дика в свою сумку на длинном ремне, долгоиграющую кассету «Сони», еще несколько про запас и сразу включаю запись. На этот раз я, как известные спортивные комментаторы, собираюсь вести «прямой репортаж». По мере того как будут развиваться события, я стану «с жару» их комментировать. Отсчет начинается: 10, 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2, 1, 0! Сегодня, дорогие слушатели, наша национальная чемпионка Лю будет участвовать в одной из самых значительных «встреч» в своей карьере. Она должна принять переходящий приз – и очень значительный! Действительно, не каждый же день во Франции молодую женщину – хоть и с блестящим умом – в двадцать один год назначают ПГД.

Лю волнуется. Сейчас тринадцать часов, девятого декабря. День холодный, но солнечный. Ровно через три часа раздастся удар гонга и она перешагнет порог «Крийона», где встретится один на один с командой противника: муниципальным советом мэра не-знаю-какого-города и другими приглашенными. Каким будет исход?

Лю уже задается вопросом, как и любая женщина ее возраста, во что «облачиться». В маленькое черное платье от Нины Риччи с перекрещенными бретельками на спине? В маленькое черное платье от Гуччи с тонкими бретельками, перекрещенными спереди? В маленькое черное платье от Сен-Лорана с тонкими не перекрещенными бретельками? В маленькое черное платье от Аззедин Алайи с лифом на китовом усе?.. Так и не придя ни к какому решению, она снимает свои грязные «Найк» с розовыми полосками, потертые джинсы, бесформенный коричневый свитер из шотландской шерсти, черную бейсболку с надписью «Nowhere». Теперь она голая, то есть в чем мать родила, то есть во всей красе. Стоит посреди своего салона на первом этаже – дом № 3, площадь Сент-Катрин, IV округ, один из самых красивых кварталов нашей столицы, где перемешались архитектурные здания XVIII, XVII и XVI веков, образовав неповторимый коктейль из камня, кирпича и шифера. Ее зад отливает немного синевой («падение с лестницы», – объясняет она), а правую ягодицу украшает необыкновенно оригинальная татуировка (штрих-код).

«Чем же мне прикрыть мою задницу»? – говорит она с легкой издевкой, возвращаясь к прежнему лейтмотиву. Разве на свете есть что-то более волнующее, чем ее хорошенькие светлые волосы? Или ее длинные белые ноги, напоминающие ноги Бардо в «Презрении»? Или ее высокая грудь, похожая на грудь Бардо в «Правде»? Или рыжая расчлененная челка (совершенно растрепанная), закрывающая один глаз и придающая ей озорной вид? Вот она, одна из неповторимых кокетливых парижанок, славящихся на весь мир!.. Ну хорошо, она нагибается, крупным планом показывая свой зад, открывает нижний ящик комода из полиэтилена и стали, вытаскивает из него черные чулки на резинках, надевает подвязки, натягивает чулки, пристегивает их к подвязкам, бросает рассеянный взгляд в большое зеркало, висящее напротив комода, рядом с великолепным произведением «Ангел, несущий благую весть». Затем открывает шкаф из плексигласа и черного дерева, где нашему взору предстают около пятидесяти «маленьких черных платьев», висящих на плечиках, каждое из которых создано рукой одного из великих модельеров. Наконец, решившись остановиться на платье с глубоким декольте от Пако Рабанна, она надевает его. Господи, до чего же она в нем прелестна, кокетлива! Кажется, она думает то же самое, глядясь в зеркало.

(Ладно, я прекращаю свой прямой репортаж. Это какая-то отсебятина! И потом он меня утомляет. Такое впечатление, что ты несешься за футбольным мячом с микрофоном в руке! Я продолжу в записи.)

…Но когда я смотрюсь в это чертово зеркало, Дик, и вижу в нем тонкую рыжую дылду (еще без туфель) с правым глазом, закрытым, словно пиратской повязкой, расчлененной челкой, то читаю в единственном оставшемся глазу этой циклопши ярко выраженное презрение.

– Шлюха! – бросает мне гнусное отражение меня самой. – Скажи, ты себя видела в зеркале? Разве тебя не предупредили, что в шестнадцать часов будет коктейль? А кто в шестнадцать часов надевает вечернее платье, деревенщина неотесанная?

– Отцепись от меня, зануда! – отвечаю я ей.

– Даже в платье от Пако Рабанна ты выглядишь как набитая дура! Бестолочь!

– Зато мэр, назначив меня ПГД, так не думает!

– Дурочка! Сегодня назначил – завтра выставит!.. Клин клином вышибают, ускоренный оборот капитала и рабочей силы, ускорение денежного обращения и рабочих, эмиграция, иммиграция, перемещение, реорганизация, детерриториализация, увеличение сделок с капиталом, сопутствующее снижение нормы прибыли, научный и технологический прогресс, развитие – тщательно контролируемое – производительных сил, финансовая нестабильность, увольнение, безработица, низкий уровень жизни, бедные страны третьего мира, бомжи! Таковы железные законы этого безжалостного общества. Заруби это себе на носу!.. И слушай мои приказы. Я уже тебе говорила, что это не детская игра – подняться до моего уровня и стать достойной меня! Это вопрос мастерства, которым ты не владеешь!.. И я вынуждена признать, что сгораю от стыда за тебя!.. Ладно… Надень свое платье «Монтана» цвета индиго, с бретельками, перекрещивающимися на спине, серебристые чулки и туфли на каблуке – вот так будет отлично! Помни, что идти на коктейль – то же самое, что идти на фронт. Лучше быть во всеоружии!..

– Слушаюсь, мой генерал! – ответила я.

Я сделала так, как посоветовала рыжеволосая. Лишь бы дело выгорело! А поверх платья цвета индиго набросила короткий жакет из серебристой лисы (еще один подарок мэра, счет за который он отправил на этот раз не казначею, а одному из своих друзей, президенту-генеральному директору какого-то водного ведомства, с которым у него «контракт»).

Я повесила на плечо свою сумку на ремешке с Диком внутри и (поскольку мои колебания по поводу прикида, которые я описала выше, длились более трех часов), рискуя сломать свои прекрасные ноги в серебристых чулках, понеслась – на высоких каблуках – к станции метро «Сен-Поль» (прямая линия до площади Конкорд в направлении «Дефанс»). Я могла бы из экономии вызвать такси, но поездка в метро – это последняя оставшаяся у меня возможность с начала моего стремительного социального взлета изучать «массы», от которых мне не хочется «отрываться».

На станции «Отель-де-Виль» с меня взяли пошлину в размере около 70 франков несколько наглых бомжей, которым я напрасно попыталась прочесть нотацию: неужели для них в этом мире существуют лишь деньги? Но они оказались корыстными материалистами! Никакого самолюбия!.. 70 монет, это на 20 монет больше, чем поездка на тачке!., о, простите, в «такси». Мне нужно отныне следить за своим языком: по одежке встречают, по языку провожают, сказала моя рыжая наставница, а мой язык – это черт знает что. Кажется, я должна выбросить из своего словаря все эти «классно, шик, потрясно».

– Лады! – ответила я.

Насвистывая «Когда начинается дождь» и крутя своей сумкой на длинном ремне, я вошла в холл «Крийона». Справа в большом салоне, под люстрами с подвесками, свешивавшимися с жутко устаревшего позолоченного потолка, теснилась дурацкая толпа – мужские и женские особи разного возраста, среди которых преобладали хорошо одетые старики; вокруг стоял приглушенный шум голосов, прерываемый идиотскими смешками. Двери салона загораживал здоровяк в черной ливрее. На его шее висела золотая цепь с крупными кольцами, указывающая, без сомнения, на его рабство (а я-то думала, что социалисты отменили его вместе со смертной казнью еще в 1981 году). Он спросил мое имя, а затем сообщил о моем приходе. Я увидела, как человек десять, повернув головы, уставились на мою скромную персону. Среди них я узнала (отражение в зеркале напротив) рыжую девицу, которая, кажется, не слишком обрадовалась моему появлению («Держись прямо, – шепнула она, – и перестань вертеть сумкой!»), а также всё в красных пятнах лицо мэра не-знаю-какого-города, который сидел рядом с шикарной, но староватой блондинкой (немного за тридцать, костюм цвета розовой фуксии), прижимающей к груди мерзкого серого пекинеса. Это была его жена Арлетт. Он представил ее мне (я сразу заметила, что ей переделали нос), а также ее любовника, с которым она помирилась (Жан-Поль, сорок с лишним, хирург-косметолог-художник, последователь боди-арта и, помимо прочего, заместитель мэра); переделанный нос – явно его работа.

– Наш новый ПГД, – сказал мэр. – Очень способная молодая женщина.

– Да, – подтвердила я. – Я на все способна!

– Мы в этом не сомневаемся, – немного с высокомерным видом сказала жена-любовница, – не так ли, Жан-Поль? Стоит лишь посмотреть на мадемуазель, как тут же задаешься вопросом: на что она не способна?

Жан-Поль, завязывавший свои длинные волосы в хвост, как и мэр, все время чихал, как и мэр, носил, как и мэр, костюм от Кензо (цвет – желтый «Кодак», стиль – Хо Ши Мин) и зеленые сапоги с острыми носками. Они оба были ленинцами во времена их марксистской молодости.

– Будь лапочкой, товарищ, – шепнул мне на ухо мэр. – Принимай желаемое за действительное, старый мир изменился!

И тут же в толпе приглашенных меня окружили таким вниманием, что мне стало казаться, будто я нахожусь посреди римской арены, как тот гладиатор (Кёрк Дуглас) в «Спартаке» – он шел на прошлой неделе по «Франс 2». Мэр, к которому быстро присоединились неразлучные Баб* и Бижу*, в мини-юбках и лакированных черных ботфортах («Привет, Лю!» – бросили они мне), взял меня под руку и в сопровождении Жан-Поля, Арлетт и пекинеса повел по кругу, представляя гостям, как пони – зрителям в Зимнем цирке: я пожимала всем руки! Среди людей, которых я знала, здесь были месье торговцы готовой одеждой, СДФ и РМИ (он был с той же блондинкой, что и на фотографии на ночном столике – своей женой Беатрис, – сделала вывод я как последовательница Декарта). Там были также ЖДД, СС, зам. госсекретаря по культуре, колумбийский банкир из «Богота Лимитед» в сопровождении трех колумбийцев – сигары во рту, напомаженные, зачесанные назад волосы, черные очки и запахнутые пиджаки. Я заметила также шейхов, эмиров, двух негров в белых бубу, двух очаровательных топ-моделей – американку и русскую, которых звали ЦРУ и КГБ.

– Наша новая ПГД, на которую наш город возлагает большие надежды! – ни к кому не обращаясь конкретно, повторял мэр и тянул меня за собой, словно баржу по Сене.

– Мадам ПГД, мадам ПГД, – эхом подхватывали робкие и навязчивые незнакомые голоса, в которых иногда проскальзывали южные нотки, что напоминало мне приглушенное пение баритоном, а незнакомые лица вытягивались немного вперед в знак почтения к моей особе. Я же небрежно кивала головой, чтобы выразить этим милейшим людям свое удовлетворение.

В это мгновение какой-то оркестр – скрипки, виолы и гобой, – состоящий из странных туземцев, нелепо выряженных в джинсы, кроссовки, майки и парики в стиле Людовика XIV или XV, стал аккомпанировать в ритме рэпа какому-то молодому арабу в американской бейсболке, затянувшему на местном языке с легким деревенским акцентом песню:

 
У меня все приметы
бандита
антипатичен
жесток
аллергия к полиции
 

Кажется, эта хваленая группа называлась: Lord Mayor's Nowhere City Band…

Затем мэр представил меня нескольким «шишкам», с которыми, как он объяснил, мне придется иметь дело, когда я сяду в кресло ПГД в его городе.

«Что? Я не останусь в Париже? – с тревогой подумала я. – Меня отправят в ссылку в провинцию, когда я только-только начала вести веселую жизнь здесь? Я буду прозябать также, как монсеньер Терезо (в сутане из черного шелка от Кардена), епископ не-знаю-какого-города и ПГД „Благотворительности без границ“; или как доктор ССФ, ПГД „Спида без границ“; или как доктор ТСФ, ПГД „Переливания крови без границ“; или как ОСФ, ПГД „Органов без границ“; или как МЖМ, крупный кинопродюсер; или как КЛ, важная птица в „Креди Лионне“ („Черт, я могла бы поговорить с ним о своем счете!“); или как ППТТ (этого типа я где-то видела); или как ФАО (сеньор Фредерико Альберто Ордонез, колумбиец, ПГД „Угольных залежей“); или как ОПА из компании „Пешиней“ – все виды упаковок; или как ДБ, ПГД группы „Даю Бетон“ – крупной строительной компании; или как пожилая элегантная дама, похожая на Джоконду и выглядевшая немного потерянной среди всех этих господ». Я не без волнения пожала ей руку, когда мне сказали, что она была любовницей Марселя Дюшана. Все эти важные шишки, среди которых находилось несколько темных личностей, все они с уважением, а может, и с завистью, и уж точно, с восхищением взирали на меня, так как мне предстояло стать их влиятельной партнершей. Среди них выделялся один господин в серо-голубом костюме от Смальто, желтом с зелеными подковами галстуке от Кардена, белой оксфордской рубашке, красноватым лицом, освеженным туалетной водой «Запахи лета» от Лагерфельда. Это был сам СЖЕ – всемогущественный ПГД водного ведомства.

– Спасибо за этот жакет из серебристой лисы, – поспешила поблагодарить я щедрого благодетеля, щупающего с видом знатока мягкий ворс на моем жакете.

– Пустяки! – возразил он и добавил: – В следующий раз это будет цигейка.

Вскоре он захотел поподробнее объяснить, чем занимается, и мы пристроились в уголке возле окна с мэром, женой-любовницей, пекинесом (зовут Мао) и Жан-Полем. Я воспользовалась этим и незаметно включила Дика, спрятанного в моей сумке, чтобы ничего не упустить из умных уроков великого ПГД и прослушивать их – «повторять» – дома в спокойной обстановке.

– Водное ведомство, – не без торжественности объяснил СЖЕ, – работает в мутной воде и по контракту с мэрией должно, подвергнув ее очистке, подать потребителям в виде проточной воды.

– Это ясно как божий день, – сказал Жан-Поль.

Я согласно кивнула. Мне действительно показалось, что мэру хотелось, чтобы я кивнула. Тогда месье СЖЕ стал щупать себя по карманам. Ничего не найдя, он объяснил, что хотел закурить, но забыл сигареты.

– Вы любите «Мальборо»? – поинтересовалась я.

Не дожидаясь ответа, я вытащила из сумочки пачку.

Он посмотрел на нее и ответил:

– Я не использую эту марку, я предпочитаю «Дюрекс».

Тут до меня внезапно дошло, что по рассеянности я предложила ему коробочку с японскими презервативами «Олла» (я никогда с ними не расстаюсь).

– Но тем не менее я возьму один, всегда может понадобиться, – спокойно продолжил он. – Вы позволите?

Он взял из моей приоткрытой коробочки один презерватив в элегантной серебристой упаковке. Жена-любовница тоже захотела взять один («Вообще-то я предпочитаю „Маникс“, прекрасное облегание!» – не преминула она добавить). Мэр очень этому удивился, так как всегда считал, что она предпочитает «Дуо». Жан-Поль признался, что привык к «Профитекс». Но тоже стащил у меня один («Забыл свои, а в наше время это равносильно самоубийству».), затем, бросив плутоватый взгляд на жену-любовницу, разошелся: «Возьму-ка я еще и второй».

Вскоре ко мне потянулись все приглашенные, жаждущие получить по презервативу. Даже епископ не-знаю-какого-города встал в очередь. Можно было подумать, что это святоши, рвущие друг у друга святые мощи! «Правда ли, что „Олла“ намного приятнее в употреблении?» – спрашивал один. «И более прочные?» – спрашивал второй. Возле меня завертелась толпа возбужденных низкопоклонников. И я, Лю, скромная Лю, робкая Лю, неизвестная Лю, превратилась в центр этого торнадо, засасывающего в свое нутро тайфуна притягивающие и завораживающие глаза сказочного циклона – и это была Я – Мадам ПГД.

В одном из своих ранних произведений (1844) Гручо Маркс писал: «Кредит – это мнение, которое политическая экономика выносит по поводу моральных устоев человека». Ошибка: чем более низкими становились моральные устои той, какой я была, продающейся всем властям шлюхи, тем больше повышался мой кредит.

Во всяком случае, мои моральные устои хорошо оплачивались. Я сидела в кресле и, любуясь своими красивыми длинными ногами, закинутыми друг на друга, в чулках, отливающих серебром и потрескивающих при прикосновении, ликовала от счастья, наслаждаясь и торжествуя (а в это время другая, рыжеволосая неудачница, отраженная в оконном стекле, гнула спину, зеленея от злости и ревности…). Раб в белой ливрее (но без цепи на шее) принес шампанское. Вероятно, по этому случаю, опьяненная новым чувством самоуверенности, немного вскружившим мне голову, я решила сказать кое-что важное своим низкопоклонникам: «Несмотря на потрясающие объемы потребления парижанами этого напитка, невозможно представить с научной точки зрения, чтобы так много месье Клико скончались в такой короткий промежуток времени и оставили столько вдов. Поэтому можно предположить (замечательная гипотеза!), что один или все (если их было несколько) месье Клико были полигамными и при жизни имели столько жен – от десятка до, может быть, тысячи, – сколько осталось вдов, когда они умерли!»

Моя диалектическая логика поразила не одного из присутствующих. Правда, должна признать, что эта проблема, остававшаяся так долго нерешенной, часто будила мое воображение. И ее решение, которое я так неожиданно обнародовала, значительно укрепило мое положение в свете на рынке шлюх, порабощенных Большим Капиталом. Меня засыпали аплодисментами… А некоторые из гостей даже попросили автограф.