Текст книги "Отравленный Эрос. Часть 1 (ЛП)"

Автор книги: Моника О'Рурк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

В огненном озере горели души, которые все еще верили, что у них есть шанс на прощение, что однажды они смогут попасть на небеса. У Глории не было таких иллюзий. Она посмотрела на себя в зеркало сквозь мокрую маску черного демонического семени и поняла, что ни один Бог никогда не возьмет ее к себе. Она была шлюхой прямо до ее бесмертной души.

Демон снова проснулся. Она поняла это, потому что его член напрягся еще до того, как он открыл глаза. Его уретра зияла широко, как рот спящего ребенка. Глория начала хныкать при одном его виде. Боль начинается снова.

– Нет. О, Боже, пожалуйста, не делай мне снова больно.

Душа не приобретала такой терпимости к страданиям, как плоть. Физическая боль была чем-то, что дух никогда не должен был испытывать. После освобождения от тела дух должен был вознестись в Pай, где вся боль будет навсегда забыта. Адские муки не были включены в его замысел.

Эта хрупкость была тем самым, что делало возможным вечное мучение. Каждое новое вторжение мегаломорфного пениса демона в одно из кровоточащих отверстий Глории было для нее как в первый раз. Изнасилование девственницы. Как осел, трахающий десятилетнего ребенка... или жираф, если уж на то пошло. Глория поморщилась. Это было ее единственным сожалением в жизни: не трахнуться с тем жирафам. Если бы она просто трахнула то животное, ничего бы этого не случилось. Но с другой стороны, если бы она никогда не принимала ту первую дорожку кокаина или тот первый укол героина... Если бы она никогда не пошла на ту первую работу, когда они сказали, что все, что ей нужно сделать, это заняться сексом с этим великолепным мужчиной, для которого она, вероятно, сбросила бы свои трусики, если бы она просто встретила его в ночном клубе или баре где-то, только это будет на камеру, и ей заплатят. Если бы она вообще не переехала в Голливуд. Если бы она просто осталась в своем маленьком городке, поедая бургеры и отсасывая случайный водителям грузовика в надежде, что он останется с ней и женится на ней, ничего бы этого не случилось. Но теперь демон поднимался, и его член выглядел более угрожающим и более смертоносным, чем два ствола дробовика.

И без того массивный орган раздулся, когда демон погладил себя. Он дернул железное кольцо, пронзившее его уретру, и тот задрожал в каком-то ощущении между болью и экстазом. Его член блестел сталью и железом, как часть боевой артиллерии.

– Пожалуйста, не делай мне больше больно. Я больше так не могу. Пожалуйста, не надо больше, – Глория всхлипнула, не сводя глаз с его отвратительного фаллоса.

Проколотый, перфорированный, хирургически измененный и татуированный пенис был длиной с руку баскетболиста. Головка его члена была такой же толстой, как череп ребенка, и окружена прямо под шляпкой гриба острыми шипами, так что, как только он был вставлен, его вынимание приводило к разрыву тканей. Железные кольца свисали с нижней стороны, и цепь проходила через них вниз к стальному стержню, пронзившему промежность демона. У основания шахты еще два стержня были пропущены под углом так, что они пересекались в форме буквы X. Он был бугристым с маленькими железными шариками, которые были вставлены под кожу. Глория никогда не видела ничего более ужасающего.

Она крепко зажмурилась, когда он приблизился, и молилась, чтобы все, чего хотел ее мучитель, был простой минет. Она могла манипулировать своим ртом, чтобы избежать колючек, пока он не вонзался слишком глубоко в ее горло. Однако вкус его расплавленного черного семени был хуже, чем вкус спермы червя, и она жгла, как аккумуляторная кислота, когда он кончал ей в рот и забрызгивал ее лицо и грудь.

Шипы на конце члена твари и острые рогообразные выпуклости кости, которые выстроились по всей длине древка, как французский щекотун, он разорвал ее губы и язык, как мясо фахиты, когда зверь изнасиловал ее горло всего несколько часов назад. Она все еще чувствовала, как густая едкая сперма кипит у нее в животе, вызывая спазмы в кишечнике. Она сглотнула, как было приказано, выпив полгаллона мерзкой черной жидкости, которая хлынула ей в глотку. Выплюнуть его означало бы жестокое избиение, и если бы она осмелилась отрыгнуть, то была бы вынуждена слизывать её с пола пещеры.

Теперь демон стоял над ней, неся кошку с девятью хвостами, сделанными из толстой цепи и увенчанными собачьими черепами. В другой руке он крепко сжимал цепочку поменьше, которая заканчивалась почти дюжиной крошечных крысиных черепов. Он уже использовал её однажды, чтобы хлестать ее грудь и клитор. Миниатюрные черепа били ее по влагалищу, как дубинки, и иногда один из длинных передних зубов грызуна вырывал кусок из ее половых губ. После того, как ее влагалище было избито до крови, а клитор превратился в распухшее и окровавленное месиво, он ввел в него свой жестокий фаллос, продолжая терзать ее уже и без того поврежденное влагалище, подстраивая свои яростные толчки под ее пронзительные крики о пощаде.

На головке толстого пульсирующего органа монстра уже блестела маслянистая черная сперма. Она капала с выпуклой головки на вулканический каменный пол и шипела там, как масло на сковороде. Глория соблазнительно облизнула губы, но демон больше не интересовался ее ртом. Он приказал ей повернуться. Глория попыталась закричать, но смогла лишь беспомощно всхлипнуть.

Ее новым хозяином был Aрхидемон, один из первых падших ангелов, брошенный в озеро огненное рукой Всевышнего еще тогда, когда человечество впервые было вызвано из протоплазменного рагу, чтобы ходить прямо по земле. Иногда Глории казалось, что она видит проблески сияющего ангела, которым он был под нанесенными себе шрамами, ожогами, пирсингом, татуировками и другими манипуляциями с телом. Бараньи рога привились к его голове сбоку. Рога носорога, которые образовывали аккуратный ряд по центру его позвоночника вдоль копчика. Ужасная улыбка, которая доминировала на его лице, где его губы и щеки были сначала отрезаны, а затем опалены, пока они не свернулись вокруг его десен, открывая блестящий ряд акульих зубов и волчьих клыков. Рассеченный пополам нос, раскинувшийся поперек его лица, по одной ноздре, прижатой к каждой щеке серебряным кольцом. Даже его титанический половой орган был частью собственного мастерства демона – член и яйца какой-то антилопы, лося или быка, с рогами животных и шипами, встроенными в него, чтобы еще больше увеличить его способность причинять вред. Ни одно из ужасающих черт этого существа не было оригинальным. Все они были модификациями, вдохновленными эонами в Aду, как мучитель греховных душ. Форма следовала за функцией, и его неуклюжая форма приняла форму человеческих страхов.

Демон потянулся к Глории своей массивной рукой. Каждый палец заканчивался длинным когтем, украденным у аллигатора, большой лесной кошки или какой-нибудь хищной птицы. Под ногтями запеклась засохшая кровь, возможно, несколько столетий назад.

Ее тело задрожало, когда она почувствовала прикосновение существа. Чья-то рука схватила ее за шею и наклонила так, что ее голова коснулась пола пещеры. Первый треск девятихвостой кошки прозвучал так, словно ее пнула небольшая толпа людей. Собачьи головы врезались ей в спину с такой силой, что сломали ребра и позвонок. Цепи царапали ее кожу, разрывая ее, проливая кровь.

Она приземлилась лицом вниз на гравийный пол, кожа на ее ладонях, коленях и подбородке была содрана до крови. Она попыталась отползти, подтянуться на кончиках пальцев, но была придавлена к земле еще одним ударом кошкой-девятихвосткой.

Гравий врезался в ее кожу, оставив след из шрамов.

– Пожалуйста! – закричала она.

Демон молча замахивался на нее собачьими головами.

– Боже, пожалуйста, помоги мне!

Бог, очевидно, не слышал.

Демон схватил ее за лодыжки и потащил обратно по полу, пока она не оказалась под ним. Его член уперся в ее задницу. Его когтистые руки драли ее спину, разрывая кожу, обнажая позвоночник. Массивные кулаки обрушились на нее, и она почувствовала, как хрустнули позвонки, кусочки кости взорвались, рассыпались по бокам. Боль была неизмеримой, и, к своему ужасу, она поняла, что парализована. Каждое нервное окончание было живым, шипящим, как осиное жало, но теперь она не могла ничего с этим поделать.

Он приподнял ее ноги и заставил сесть на корточки, ее задница была выставлена напоказ, лоб вдавлен в гравийный пол. Легкие замерли... не в силах кричать, не в силах молить о пощаде, которая так и не пришла. Слезы капали на пол.

Руки на бедрах. Член вошел в ее влагалище, сначала медленно, и она поняла, что он играет с ней, продлевая ее агонию. Вход не был проблемой... а вот шипы, украшающие основание головки – были проблемой. Он крепче сжал ее бока, когти впились в плоть. Слюна капала ей на спину, обжигая и без того измученную плоть.

Он надавил сильнее, его двадцатидвухдюймовый член глубоко вошел, заполняя ее влагалище. Она закричала, ее уже поврежденное горло и легкие искали большего. Когда он вытащил член, содержимое ее влагалище вывалилось вслед за ним; она чувствовала, как ее внутренности горели, словно море бушующего огня.

И он повторил это медленно, медленно, пока его движения увеличивали скорость, пока, наконец, он не кончил, его густая, вязкая сперма, была, как аккумуляторная кислота. Когда он закончил, то вытер остатки своей спермы о ее спину, потрогал ее разбитый позвоночник, лизнул кровь с раздробленных костей.

Он потащил ее обратно в клетку. Она была неузнаваемым куском изуродованной плоти, грудой измельченных костей. Она была не в силах пошевелиться, он придал ей неуклюжую, согнутую форму и захлопнул дверь.

* * *

На этот раз они дали ей поспать, хотя она и не знала, почему – здесь не было никакого сострадания.

В нескольких футах под ее клеткой спал демон, его массивная грудь вздымалась и опадала от дыхания, которого, как ей казалось, на самом деле не существовало. Если она не дышит, то почему дышит он? Наверно, то же, что и у нее – привычка.

Ее тело снова восстановилось, она могла двигаться. Она не могла представить себе вечность этого... безостановочного нападения, повторяющейся агонии. Она знала, что заслуживает наказания, но, черт возьми, она не сделала ничего настолько ужасного, чтобы заслужить такого. Так ли это? Даже ее самоубийство спасло еще одну жизнь. Конечно, должно было быть какое-то прощение…

Но демон молчал. Отказывался отвечать на ее вопросы, отказывался от милости, когда она умоляла, кричала, пока ее горло не начинало кровоточить. И все же должен был быть выход из этой ситуации.

Демон зашевелился, и ее внутренности сжались, сердце упало в желудок. Но он не проснулся, и она вздохнула с облегчением, ее тело дрожало.

Прутья клетки обжигали ее кожу, независимо от ее положения. Стоя на коленях, она оставляла борозды, похожие на следы барбекю, на коленях и икрах, ее лоб был обожжен решеткой.

Она попыталась изменить свое положение в тесной клетке, в то же время избегая контакта с клеткой, но движения были невозможны. Толстый железный ошейник на ее шее придавил ее голову вниз, и она попыталась игнорировать голодные, гниющие трупы эмбрионов, которые тянулись к ней. Ее плечо ударилось о решетку и обожгло кожу, она закрыла рот, чтобы не закричать. Откинувшись назад, пытаясь размять ноющий позвоночник, она наткнулась на дверь клетки. Она со скрипом открылась, ржавые петли заскрипели. Глория в шоке оглянулась через плечо.

Дверь была не заперта.

Но, почему она была не заперта? Демон спал прямо внизу – зачем кому-то вообще пытаться сбежать?

Но, Глория думала о побеге. От одной мысли об этом у нее даже потекли слюнки.

Она посмотрела вниз. До пола было несколько футов. Не такое уж невероятное расстояние, но она была зажата в этой клетке, неспособная маневрировать, неспособная получить необходимый рычаг. И если она упадет не туда, то упадет прямо на демона. Единственный способ сделать это – ухватиться за палящие прутья. Но несколько мгновений боли того стоили бы, если бы это означало свободу от этой адской дыры.

Глория попятилась назад, пока не оказалась на краю клетки, пока ее задница не высунулась за дверь. Теперь она сидела на корточках, а ее нежная плоть была в агонии. Наклонившись вперед, она ухватилась за прутья решетки на полу и вылезла из клетки. Чуть ниже она нашла землю и отпустила прутья. Ее пальцы были неузнаваемо травмированными, окровавленными обрубками, обгоревшими почти до костей.

Ей было все равно. Она знала, что излечится, боль в конце концов утихнет.

Но теперь она была свободна.

* * *

Глория осторожно выбралась из пещеры, дрожа при каждом шаге, боясь, что демон проснется и затащит ее обратно. Она добралась до входа в пещеру и оглянулась через плечо на спящего монстра. Затем она побежала так быстро, как только могла, по длинному темному коридору, который вел прочь от камеры пыток; она не знала, куда бежать. Мчась без направления через огромный лабиринт сотен пещер и туннелей. Просто пытаясь увеличить расстояние между собой и своим мучителем. Глория бежала, крадучись по коридорам, единственным светом на тропинке были маленькие человеческие черепа с капающими свечным воском из-за ртов, руки ласкали холодные, мокрые каменные стены. Из каждого угла доносились крики и вопли, мольбы о пощаде, отвратительный смех разбитых умов, потерявших всякую надежду и разум. Звуки хлыстов, ацетиленовых паяльных ламп, вспыхивающих рёвов бензопил, глухих ударов, как будто что-то тяжёлое сильно ударялось о что-то мягкое. Ее мозг лихорадочно работал, воображение работало сверхурочно.

Ее охватило радостное возбуждение, когда ее босые ноги застучали по коридору, и ее потное, пропитанное кровью и спермой тело раздвинуло плотный влажный воздух. Ей было страшно, но она была свободна. Ей почти хотелось смеяться, кричать, но она все еще была в Aду, все еще в опасности.

Она обхватила руками холодную обнаженную плоть, подавляя дрожь. По крайней мере, за ней никто не следил; взгляды через плечо подтверждали это.

Впереди был более яркий свет. Ей хотелось спрятаться в коридоре, но стены бесконечно поднимались, и она не видела ни одной ниши. Поэтому она должна была идти вперед, надеясь, что то, что ждет ее впереди, не хуже той пытки, которой она только что избежала.

В сотне футов впереди она подошла ко входу в похожую на пещеру комнату. В центре бурлила река лавы. Тысячи людей метались в ней, цепляясь за воздух, пытаясь добраться до берега. Каждый раз, когда они погружались, они возвращались обратно. Когда огненная лава поглощала их ноги, они погружались ниже, пока жар не растворял их икры, бедра, туловища, пока не оставалось ничего, кроме кричащей головы, умоляющей о помощи, пока их плоть и кости не растаивали в этой кипящей грязи.

Обнаженные души кричали в агонии в этом кипящем озере. Их плоть уже истлела, и теперь остался только дух, горящий здесь вечно, или пока один из демонов не проявит к ним интерес и не вытащит кого-нибудь для особых утех в пещерах.

Демоны, контролирующие комнату, были такими же ужасными и страшными, как тот, которому этот ублюдок Влад продал ее. Это были массивные существа, украшенные цепями, на которых висели черепа, некоторые принадлежали младенцaм, другие – животным; бараньи рога и массивные бивни торчали из их лбов, завитки заостренных костей, выступающие в стороны намеченных жертв. Огромные мускулистые ноги заканчивались копытами, когтями или толстыми черными ступнями, которые стучали по твердому земляному полу.

У каждого из них было оружие более ужасающее, чем предыдущее. Дубинки, усеянные чем-то вроде гигантских рыболовных крючков, мечи из заостренной стали с бритвами, кошачьи хвосты из толстой кожи и громоздкие цепи, топоры, тяжелые от капающей крови.

Со всеми ужасными криками и проклятиями проклятых, демоны были совершенно безмолвны. Точно так же, как тот, которого она оставила в пещере. Их глаза светились похотью и страстью, когда они с немой жестокостью отмеряли жестокое наказание. Время от времени один из демонов опускал руку в кипящее озеро, чтобы вырвать кусочек плоти или кожи у одной из горящих жертв, прежде чем ее поглотит пламя. По берегам реки лежали груды таких вырванных тканей.

– О, Господи, – пробормотала она себе под нос, прижимаясь к стене.

Молясь, чтобы там, внизу, ее никто не заметил. Глория могла только догадываться, для чего впоследствии будет использоваться этот материал. Она осмотрела комнату глазами, надеясь найти место для побега, возможно, другую дверь, но комната была окружена каменными стенами. Единственный выход был позади нее.

Крики, доносившиеся из этой комнаты, были чистой мукой, душераздирающее страдание вырвало ее сердце из груди. Что сделали эти люди, чтобы заслужить такое? Что можно сделать вообще, чтобы заслужить это?

В нескольких футах от неё безжалостно работал демон, используя свои острые когти, чтобы содрать кожу с тела маленькой девочки, слой эпидермиса был розовым, пульсирующим и усеянным кровью. Он медленно отрывал дерму, сначала от кончиков пальцев, возвращаясь к запястьям и рукам, разделяя кожу на длинные, раздутые белые полосы, а затем двинулся к ее плечам, вонзая когти в плоть, создавая куски, что-то, за что он мог бы ухватиться. Оторвался еще один слой, обнажая теперь плоть на груди, грудной клетке и животе. Демон продолжал двигаться, пока девочка не превратилась в пульсирующую массу покрытых пятнами крови мягких тканей и обнаженных нервов. Он бросил длинные полоски мяса и кожи в большую кучу, а затем швырнул её обратно в горящее озеро. Затем он потянулся, чтобы схватить другую жертву.

Вокруг пещеры происходили бесчисленные образы пыток, страданий. Глория втянула воздух, ища дыхание, которое больше не имело значения. Ее кожу покалывало, как будто на нее напали насекомые. В нескольких футах от неё с невероятно высокого потолка свисал человек. Цепи были вплетены в его плоть, и он висел распростертым орлом. Демон рядом с ним поднял свое оружие, длинный, тонкий нож в форме кобры, его кончик был развернут, как будто змея собиралась ударить. С удивительной ловкостью и скоростью демон пронзил внутренности человека и поднялся, пронзив ножом его торс в яростном движении вверх. Кишки мужчины вывалились из зазубренной дыры. Его глаза закатились, лицо превратилось в застывший гобелен боли и страха.

Глория повернулась к выходу, не в силах больше смотреть, не в силах принять то, что видит. Выход оставался незапертым, неохраняемым, и она побежала, спотыкаясь в другой коридор. Она сбежала – но куда? Идти было некуда. Ад был повсюду.

Тоненький усталый голосок эхом отозвался из пещеры прямо перед Глорией.

– Нет! Ты не можешь! Ты не можешь этого сделать! Это нечестно! – голос был знаком, хотя Глории он показался сломленным и разбитым. Как и ее собственный голос.

Единственное, что утешало Глорию, это то, что она спасла свою дочь, пожертвовав собой ради Анджелы и ребенка. Хотя Анджела оказалась тем, чего Глория не ожидала... но это не имело значения. Глория тысячу раз отдала бы свою жизнь, чтобы избавить своего ребенка от этой агонии.

И все же этот голос, умоляющий голос ребенка, тот, что теперь кричал, был пугающе знакомым. И Глория знала, что в Aду нет настоящих сделок, что она продала свою жизнь и пожертвовала своей душой проклятию ни за что.

– О Боже... Анджела.

Мать узнает голос своего ребенка, особенно если ему больно. Глория могла бы узнать этот звук из хора тысяч плачущих детей.

Щелчок кнута последовал за беспомощным тихим всхлипом. Затем раздались пронзительные крики. Глория побежала туда, в пещеру в нескольких ярдах впереди.

Ее дочь свисала с потолка на руках почти в двадцати футах от земли. Запястья Анджелы были скованы вместе, и она была подвешена к какому-то типу системы шкивов. Конец цепи держало жирное, отвратительное существо. Тело твари было покрыто позолотой того же типа, что и тело ее демона, но этот был вдвое меньше. Размером с человека, а не с Aрхидемона. Ни одного из падших ангелов. Что бы это ни было сейчас, оно явно когда-то было человеком.

В другой руке он крепко сжимал зазубренный поводок и хлестал Анджелу, которая беспомощно болталась на высоте почти двухэтажного дома над землей. Ее ноги были широко раскинуты цепями, прикованными к каждой лодыжке и прикрепленными к болтам на противоположных стенах. Под ней была пирамидальная скульптура, идеально выстроенная между ног Анджелы. Верхушка пирамиды была липкой от кусков мяса и запекшейся крови.

– О нет. Нет.

Глория точно знала, что сейчас произойдет. Она посмотрела на отвратительного маленького демона, держащего другой конец цепи... как только он отпустил ее…

– Нет! – воскликнула Анджела, падая с потолка на вершину пирамиды.

Звук был похож на звук мачете, рассекающего арбуз. Острый и мокрый. Острие пирамиды врезалось во влагалище Анджелы, раздробив мягкие розовые половые губы, сломав тазовую кость и выбив обе тазовые кости из суставов. Острие пирамиды широко разорвало ее лоно, вонзившись той глубоко в живот. Из зловещей раны, которая теперь доходила ей до пупка, хлынула река крови.

Глаза Анджелы расширились. Она открыла рот, словно собираясь закричать, но кровь брызнула между ее губ широкой дугой. Все выражение исчезло с лица девочки, и ее голова склонилась к груди. Если бы это было в другом месте, Глория подумала бы, что она мертва. Но она знала, что это не так. Они уже однажды умерли, чтобы добраться сюда. Смерть была роскошью, которой они теперь были лишены.

Маленький толстый демон повернулся к Глории. Он широко ухмыльнулся и облизал свои желтые ряды клыкастых зубов толстым фиолетовым языком, похожим на какой-то моллюск. Глория узнала его. Такое же рыжее колечко волос и до смешного нелепые усы. Та же акулья усмешка. Те же черные бездушные глаза. Даже со всеми этими ужасными шрамами, рогами и пирсингом она все еще знала его.

– Чертов Влад, – процедила она сквозь зубы.

Там, в аду, мучают ее дочь. Теперь Глория знала, о чем шла речь. Он добыл Глорию для того большого отвратительного демона, которого она оставила в пещере, и в обмен получил Анджелу. Глория направилась к нему. Он медленно поднял Анджелу обратно в воздух, ее тело выскользнуло с пирамиды с отвратительным липким рвущимся звуком, от которого у Глории скрутило живот. Кровь хлынула между ног вместе с вывалившемся кишечником Анджелы, когда она снова поднялась к потолку.

– Моя маленькая девочка. Что ты сделал с моей маленькой девочкой?

Голова дочери вяло покачивалась на безвольной шее. Боль разрушила ее разум. Она была похожа на безжизненную марионетку, и ее страдания еще не закончились. Это никогда не закончится, пока она будет в руках Влада.

Кожа на шее Глории ощетинилась. За ее спиной что-то быстро приближалось. Что-то большое, что-то злое.

Ее демон неуклюже двигался по коридору, заполняя собой весь проход. Она вскрикнула и отошла от пещеры, где ее дочь подняли в воздух, чтобы снова бросить на вершину пирамиды. Она бросилась к стене туннеля, боясь пошевелиться, ей некуда было идти. Все, чего она хотела, это раствориться в камне, исчезнуть из этой комнаты. Все, чего она хотела, это не встречаться с этим демоном снова.

Она в истерике искала, где бы спрятаться.

Ничего не было.

Демон протянул руку и небрежно схватил ее, запустив одну узловатую, когтистую руку в ее гнездо грязных, сальных волос. Он оторвал ее от стены и поставил на четвереньки. Зверь направился обратно к пещере, волоча за собой Глорию. Она попыталась вырваться из его хватки, но это было все равно что пытаться открыть пасть жизни. Она колотила по его неподатливой плоти своими крошечными кулачками, пока ее собственные костяшки не покрылись синяками и кровью.

– Нет! Нет! Отпусти меня! О, Боже, пожалуйста, отпусти меня! Не делай мне больно! Я больше так не могу. Я не могу, не могу!

Демон проигнорировал ее. Он не ругал и не угрожал – он ничего не говорил. Он почти не выглядел сердитым. Не было никакой необходимости угрожать. Глория точно знала, что ее ждет. Ее колени натирались и рвались, когда ее тащили обратно в пещеру, брыкаясь и крича всю дорогу.

* * *

Глория вернулась в клетку. Ее демон еще не наказал ее, просто затолкал обратно в тюрьму и рухнул на свое гниющее ложе из человеческих волос и плоти. Спешить было некуда. У него была целая вечность, чтобы заставить ее заплатить за попытку сбежать, за то, что она была грешницей, за то, что родилась. Вскоре он крепко уснул, и Глория снова осталась наедине со своими мыслями.

Слезы капали с ее лица и капали на пол клетки, шипя и превращаясь в пар. Глория хотела быть сильной, но все это было так ужасно, так несправедливо. Она много трахалась, использовала тело, данное ей Богом, не как храм, а как туалет, сосуд для спермы, наркотиков и алкоголя. Она была шлюхой, грешницей, слабой, прожорливой, похотливой, сукой. Она взяла имя Господа напрасно, совершила прелюбодеяние. Она сделала все ужасные вещи, которые только могла с собой сделать. Она делала минеты лошадям, ослам и свиньям. Они трахали ее в задницу и эякулировали внутрь нее. Но были и гораздо более страшные грехи. Грехи, которые казались гораздо более подходящими для вида наказания, которому она подвергалась.

Она никого не убивала и не крала. Она никогда никого не насиловала и не приставала. Она осквернила себя, но больше никому не причинила вреда. Как она могла заслужить вечность быть изнасилованной, замученной и искалеченной? Какой Бог допустит такое? Глория стонала и плакала, пока не уснула.

Когда она проснулась, демон смотрел в ее клетку.

– Боже, нет! Нет! Не делай мне больно! Боже, пожалуйста, не дай ему причинить мне боль!

– Прекрати это говорить! Нет никакого Бога! Не для тебя и не для меня! Он бросил нас обоих.

Звук голоса демона испугал Глорию. Это был первый раз, когда он заговорил с тех пор, как она была у него, и, несмотря на резкость его слов и мощную громкость, очевидную попытку звучать угрожающе, его голос был похож на музыку.

Вот почему Aрхидемоны никогда не говорят... у них все еще были голоса ангелов.

– Почему ты так говоришь?

Это был глупый вопрос, но Глория хотела услышать его снова. Что-то в его голосе вселило в нее надежду. В существе с таким красивым голосом должно быть что-то хорошее. Под этими украшениями из татуировок, пирсинга и шрамов, под отвратительным боди-артом, этими клеймами, ожогами и хирургическими модификациями должно было быть какое-то сочувствие и сострадание. Некоторые божественности.

– Ответь мне. Пожалуйста. Почему ты так говоришь? Почему ты сказал, что Бог…

Демон протянул руку и зажал ей рот. Его когти пронзили ее щеки. Глория попыталась закричать, но ее крики заглушила грязная окровавленная лапа демона. Его узловатые когти выудили ее язык из дыр, которые он проделал в ее щеках. Когда он вытащил его, то вырвал из ее рта, отдирая плоть от ее щек, губ и нижней половины челюсти.

Осознание того, что он снова вырастет, не облегчило ужаса от того, что ее лицо было разорвано.

Ее крики превратились в булькающее шипение, похожее на вой протекающей газовой трубы, когда он вытащил ее из клетки и швырнул к стене пещеры. Ее руки и ноги были закованы в железные кандалы. Глория знала, что это значит. Он приковывал ее только тогда, когда планировал что-то особенно мерзкое.

– Никогда больше не пытайся убежать, – eго прекрасный голос больше не был утешением.

Он поднял крошечный хлыст, который держал раньше. Тот, что с тонкими цепями, заканчивающимися крысиными черепами. Демон начал вращать запястьями, и крысиные черепа кружились все быстрее и быстрее, пока не превратились в размытое пятно, дождем падая ей на грудь. Через несколько секунд ее груди стали похожи на говяжий фарш. Когда он начал издеваться над ее гениталиями, избивая и сдирая кожу с ее влагалища карающими крысиными черепами, Глория сухо вздохнула. Ее живот свело судорогой от ужасной боли. Мышцы ее живота напряглись так сильно, что почти касались позвоночника, но из пустого желудка ничего не выходило. Кровь хлынула из ее выпотрошенного лица.

Демон отошел и вернулся с одной из свечей на стене и скальпелем, сделанным из заостренной кости. Затем он встал на колени между бедер Глории и начал резать. Это была самая сильная боль, которую Глория когда-либо испытывала... до тех пор, пока он не поднес пламя свечи к ее клитору.

* * *

Глория начала считать секунды. Не было ни рассвета, ни заката. Никаких часов. Не было способа измерить прохождение каждого момента. Поэтому она считала секунды, чтобы следить за временем. Шестьдесят секунд – это минута, а шестьдесят минут – час, поэтому она решила, что может отслеживать каждый час, каждый день, считая секунды. Она хотела знать, как долго пробудет в Aду.

Она начала считать дни, когда обнаружила Анджелу. Прошло триста сорок пять тысяч шестьсот секунд. Почти целый год. Она не помнила, сколько раз ее пытали, насиловали, избивали и калечили, хотя, казалось, это происходило каждые два-три часа. Демон приставал к ней после каждого сна.

Глория провела много времени, думая о демоне. Удивляясь его голосу. Он не разговаривал с ней с того дня, как она убежала, и с тех пор она не пыталась убежать. Но она помнила этот сладкий лирический голос, как прохладный ветерок, шепчущий сквозь деревья. Как пение птиц и церковные колокола. Она была уверена, что под всем этим он все еще был ангелом. И было еще кое-что, что заставило ее задуматься: она видела, как он изменился. Видела части его плоти, которые уходили и умирали, чтобы быть замененными новой плотью, которую он привил к своему телу. Она думала, что его плоть была украдена, что эти звериные клыки, рога и клыки, эти когти, все его отвратительное тело было просто маской, которую носила душа. Это объясняет, почему он так много спал.

С того дня, как Глория начала считать, она не спала. Ни на час, ни на секунду. Ее душа, казалось, не нуждалась в этом. Потребность во сне была слабостью плоти.

Но демон спал. Потому что это была плоть. Неестественный брак духа и плоти. Именно этому ангелы завидовали в людях. Одна из причин, по которой они восстали и были брошены в геенну огненную. Глория была убеждена, что под этим отвратительным фасадом измученного мяса все еще скрывается душа ангела. Она должна была поверить, что это правда. Это была ее единственная надежда.

Уже несколько месяцев Глория пыталась найти способ убить демона. Убить эту тварь – единственный способ спастись, единственный способ выбраться отсюда и найти свою дочь.

До нее доходили слухи о выходе из Aда, туннеле, который вел обратно на Землю. Слышалa, как демоны говорили об этом. Там был выход. Если он существует, она найдет его, но сначала ей нужно сбежать, а это значит, что ее мучитель должен быть убит. Она не собиралась пытаться сбежать, только чтобы заставить его оттащить ее назад и снова мучить.