Текст книги "Воля и разум (СИ)"

Автор книги: Молка Лазарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

‒ Зачем ты мне это рассказываешь? Кто ты, черт возьми? Ответь?

‒ Должен же я хоть раз в жизни сказать кому‒ то правду. Сволочью жил, так может помереть попробую нормальным человеком? Забавно, да? Последний с кем я общаюсь, это моя же кукла.

‒ Я тебе не понимаю.

‒ А что тебе непонятно? ‒ пауза. ‒ Вся твоя жизнь ложь. Последние лет пять, ты была «аватарой», которой можно управлять на расстоянии. Твоими глазами следили, а руками исполняли приказы начальства. Можешь себя утешить ‒ таких как ты тысячи.

‒ Выходит Вы забрали у меня свободу, воспоминания, цель в жизни. Зачем? Почему не дали умереть?

‒ Если ты решила сама растятся с жизнью, значит, она тебе не нужна. А нам пригодилась…

Чужой голос затухал, становился тише с каждой фразой.

‒ Значит сейчас ты умираешь? Я ведь не глупая. И почему мне тебя ни капельки не жалко?

‒ Удивительно, но мне себя тоже не жалко. Совет напоследок хочешь?

‒ Ты, наверное, идиот, если думаешь, что я ему последую.

‒ Как хочешь, но в столицу лучше не возвращайся. Если тебя поймают, отволокут на обновление заклинания, и подсадят нового кукловода. Я надеюсь, ты девочка все же умная, на одни грабли дважды не наступишь.

‒ Иди ты к черту, со своими советами. Кем бы вы ни были, вы не имели права так поступать со мной.

‒ Работа у нас такая, тяжелая. Ничего личного, куколка…

И тишина.

‒ Голос, ау…

Ответа не последовало. Зато последовало ведро холодной воды вылитое откуда‒ то сверху. Резко открыв глаза, девушка обнаружила две вещи, первое ‒ голова больше не болела, второе ‒ сумасшедшая старуха все так же нависала сверху, обхватив руками Дашину голову, с ее одежды стекали тоненькие струйки воды.

‒ Аааа, отойдите от меня, ‒ резко дернувшись и вырываясь из захвата, предприняла попытку отползти подальше от Оксанки пострадавшая.

Чуть в стороне стояла Василиса, с ведром в руках, это видимо она окатила сидящих на полу, жидкостью, в качестве метода охлаждения пыла, из‒ за чего по всему коридору теперь разлилось мини‒ озеро. Первой опомнилась Матрена:

‒ Убирать сама будешь, ‒ строго вынесла приговор она, забирая ведро у Лиссы, ‒ а просто оттащить не вариант было?

‒ Да как же ее оттащишь? Она же в нее вцепилась мертвой хваткой, смотрите у Даши на висках синяки теперь.

Сама девушка синяков на себе не видела, а вот висевшее рядом зеркало, послушно отразило по пять маленьких синих кругляшка с каждой стороны лица, по числу схвативших ее пальцев. Это же, как вцепиться надо было, чтоб такие следы оставить?

Сидевшая на полу Оксанка тяжело дышала, словно после марафонского забега, в ее годы, сильное использование такой магии не могло пройти бесследно.

‒ Вы его убили? ‒ неожиданно сама для себя спросила у нее Даша.

‒ Выжгла сознание. Тело, скорее всего, живо, а разума нет.

‒ Вы вообще, о чем сейчас? ‒ не понимая вмешалась Лисса.

‒ О, том, как я спасла три шкурки, ‒ устало придвинулась к ближайшей стене Оксана, ‒ твою, свою, и этой человечки. Кто бы там не сидел внутри ее головы, он очень любил наблюдать за чужими секретами.

Повисло молчание, которое прервали Дашины всхлипы, кажется все произошедшее, наконец, начало доходить до ее сознания. Массивы всплывших воспоминаний бережно обрабатывались мозгом и раскладывались по полочкам, от чего девушке становилось морально все хуже и хуже.

Ужасно в один миг осознать, что половину десятилетия была марионеткой, жила с ложной целью в жизни, что на всей земле у тебя не осталось никого по‒ настоящему близкого и родного.

Дашу трясло, колотило, впервые за многие года она плакала, ей было все равно, что происходило вокруг нее ‒ вот Василиса держит ее за плечи, вот Матрена подсовывает стакан воды, заставляя его выпить, даже странная бабка из‒ за которой начался этот кошмар, настойчиво пытается докричаться до девушки. Сейчас хотелось свернуться калачиком и не слышать вообще никаких звуков, обхватить свои колени руками и рыдать в голос громко и сильно, реветь белугой, а потом кричать, топать, может быть бить посуду. Идеей фикс истерики ‒ стало настойчивое желание сорваться с места, побежать в архив и разнести там все к чертовой матери…

Все эти дурацкие бумаги, университет, диплом, практика, характеристики, ради чего? Все без толку…

‒ Почему она нам не отвечает? ‒ беспокоилась Василиса

‒ У нее шок, я пока у нее в голове была, много дурных вещей увидела. ‒ Оксана выглядела уже гораздо лучше, старушка быстро восстанавливалась от потери сил, ‒ У нее в сознании стояло столько внушений, блокировок памяти, невероятная нагрузка…наверное ей повезло, что я её заметила. А головная боль, это лишь последствие. Если бы ничего не изменилось, до конца недели она бы не дожила.

‒ Так помогите ей, у нее же наверняка в голове сейчас полная каша.

‒ Она и так настрадалась, лишнее вмешательство только повредит. Девочка сильная ‒ сама справиться. Максимум что могу посоветовать ‒ успокоительного дать, пусть спит до утра.

‒ Так не пьет же, ‒ возмутилась Матрена, безрезультатно пытаясь напоить Дашу каким‒ то отваром, ‒ ну не нос же ей зажимать, честное слово.

‒ Не надо мне ничего зажимать, ‒ сквозь всхлипы заговорила Даша, и констатировала себе диагноз. ‒ Нет, у меня никакого шока, я впервые вижу все ясно и четко…

Девушка, не подымая взгляда от пола, внимательно рассматривала дощатый настил, и отчего‒ то начав скрести его поверхность ногтями, продолжала:

‒ ОН…Я думаю, это был мужчина, ‒ ее ногти издавали жуткие, царапающие ухо звуки, ‒ Он говорил со мной, перед тем как исчезнуть. Сказал, что я не одна такая, что, таких как я тысячи, называл нас куклами, марионетками. Что для него, я была только работой. Понимаете…Жизнь тысячи людей ‒ для кого‒ то лишь работа.

Пока девушка говорила свои обрывочные фразы, Василиса не обращая внимания на огромные лужи на полу села перед ней на колени.

‒ Даша, все уже закончилось. Он больше не вернётся, ‒ успокаивала она, беря руки девушки в свои ладони.

Не имея возможности больше шкрябать пол ногтями, Даша вздрогнула и попыталась вырваться, но то ли сил не хватило, то ли, передумала, в итоге спокойно расслабилась.

‒ Он сказал, чтобы я не возвращалась в столицу, что меня там найдут и подчинят, ‒ сейчас ее голос казался выкованным из стали, словно из него выкачали все эмоции, оставив лишь металлический каркас.

‒ А если соврал.

‒ Какой смысл лгать человеку, который понимает, что вот‒ вот умрет.

‒ Она права, ‒ неожиданно подтвердила Оксана, ‒ я видела его последние мысли, он был предельно честен.

Матрена, все это время молча слушавшая разговор, задала первые правильные вопросы:

‒ А зачем это вообще нужно было делать? Что он забыл у Даши в голове? За чьими секретами пришел?

Оборотница пожала плечами:

‒ Если бы он в своей физической тушке передо мной сидел, я бы тебе ответила, а так была вынуждена работать через ее тело, ‒ кивая на несчастную девушку, указала ведьма, ‒ Он кроме наблюдения ничего не делал. А вот кому это надо, зачем, и кто его послал, я без понятия.

‒ Выходит где‒ то там, если верить его последним словам, скорее всего в столице, лежит тело без разума?

‒ А это уже не мои проблемы, ‒ легкомысленно отмахнулась Оксана.

‒ Вот тут ты ошибаешься, ‒ по лицу Матрены блуждали мрачные тени, ‒ когда этого несчастного обнаружат, у них возникнет куча вопросов, а у нас куча проблем. Или ты думаешь, с той стороны не заинтересуются, почему менталист превратился в безмозглый овощ. Мы здорово вляпались, дамы. Ставим ставки, через, сколько в деревню приедут какие‒ нибудь замаскированные проверяющие?

Василиса побледнела, а лицо Даши по‒ прежнему не выражало никаких эмоций.

‒ Не знаю, как вас, а меня тут не было, ‒ живенько подымаясь с пола, высказала оборотница, ‒ Чем смогла, я вам помогла, даже больше.

Даже Матрена от такой реакции оторопела.

‒ Решила убежать?

‒ Я этим занимаюсь всю свою жизнь, и вам начать советую, ‒ открывая дверь на улицу, глубокомысленно отметила ведьма.

Трансформировалась в сову она стоя одной ногой на пороге, а через мгновение, взлетев, и вовсе скрылась из виду в пелене дождя.

‒ Да, вероятнее всего она права. Думаю, девочки, ваша практика в Шкрябинке закончилась.

Глава 11

Серов лениво перечитывал рапорт Вереса, то, что линзы у оперативника сломались, это конечно грустно, а вот «память стен» несомненно, радовала. Генеральская чуйка ощущала взаимосвязь кучи событий между собой, главное сложить этот пазл до конца.

Полчаса назад он отправил оперативнику короткий приказ, не вмешиваться и просто наблюдать, Верес работник опытный, сможет отфильтровать нужные данные, а уж тут в управлении аналитики разберутся, что к чему.

От рабочих мыслей отвлек шум, раздающийся в коридоре.

‒ Пропустите меня к нему, ‒ послышался знакомый голос.

‒ Простите, но он велел никого к нему не пускать, ‒ кажется, секретарша пыталась остановить гостя, но куда миленькой хрупкой Катеньке тягаться с разъяренным Разумовым.

Дверь в кабинет с треском распахнулась впечатавшись ручкой в стену. На пороге предстал во всей красе злой как черт начальник отдела менталистов. Все эмоции блуждающие по его лицу были настолько явными, что не нужно быть особо проницательным, для понимания, того какой разрушительный ураган сейчас разразиться в кабинете Серова.

Было удивительно наблюдать, как опытный, прошедший через десятки лет службы и интриг Разумов, потеряв над собой контроль, так ярко фонтанирует эмоциями

Наблюдавший за этой картиной Серов искренне недоумевал, чем могло быть вызвано подобное поведение.

‒ Коллега, я жду объяснений. Вероятно, у вас есть достойная причина так врываться в мой кабинет.

‒ А ты как будто не понимаешь?! У меня мертвый менталист на полу отдела лежит.

‒ А я причем? Твои работники ты и разбирайся. Разумов вплотную подошел к коллеге, теперь их разделал только массивный стол, заставленный различной аппаратурой и пачками документов. Разъяренный мужчина оперся кулаками о столешницу, при этом одной из рук сдвинув кипу бумаг, чем вызывал ее обвал на пол. Листы вне папок разлетелись по кабинету, а работавший вентилятор только помог им красиво спланировать по разным углам комнаты.

‒ То есть ты будешь сейчас старательно делать вид, что это случайное совпадение, и не твоих рук дело?!

‒ Разумов, ты болен, если думаешь, что я буду убивать сотрудников управления. С чего ты, вообще, решил, что я замешан?

‒ Умер менталист контролировавший Зубову в Шкрябинке. Найден в кабинете, около часа назад, и способ очень оригинальный…

Серов скривился, опять эта глухая деревня ‒ не до конца сложенный пазл, что же они упустили. В руках он по‒ прежнему держал рапорт Вереса, который после слов о смерти менталиста, молча протянул Разумову. Тот, судорожно схватив бумаги, внимательно вчитывался в строки доклада, и кривился с каждой минутой все больше:

‒ Чертовщина. Линзы сломались ‒ их же тестировали во всех мыслимых и немыслимых условиях, ни одного сбоя не было зафиксировано.

‒ Когда‒ то же должен быть первый раз. Расскажи лучше о менталисте, что врачи сказали? Может он отчего‒ то обычного загнулся ‒ инфаркт, инсульт, язва…

‒ Издеваться изволишь? Умер ‒ это громкое слово. Его нашли час назад, полулежал в кресле, пускал слюни, обгадился под себя. Овощ. Первым делом его обследовали мои менталисты ‒ а там пустота. Абсолютно девственно‒ чистый мозг, остались только условные рефлексы. Физических травм нет, врачи подтвердили. Такое впечатление, будто его просто стерли как личность.

‒ Остались какие‒ то записи о том чем он занимался сегодня на работе? И что с его «куклой»?

‒ Никаких отчетов за день он не составил, насчет куклы неизвестно, к ней не смогли подключиться. Скорее всего, после смерти контролирующего, с нее окончательно слетели все заклинания. Сейчас наверняка гуляет по Шкрябинке сама по себе.

‒ Это что получается, ‒ подвел итог Серов, ‒ за одни сутки мы потеряли все средства визуального наблюдения за ситуацией?

‒ Ну если твоего оперативника там камнем пришибет, я не особо удивлюсь. ‒ почему‒ то мстительно улыбаясь, отметил Разумов.

‒ Необходимо срочно скорректировать для него указания. Приказ "просто наблюдать" стал неактуальным. Возможно, стоит начать действовать жёстче.

У Серова уже возник в голове план действий, дело оставалось за малым, посвящать в него коллегу "по цеху" или нет. С одной стороны, зная новые обстоятельства, операцию можно смело переводить в силовую фазу и Разумов мог стать ценным союзником, а с другой, он обязательно заявит права на трофеи, если таковые будут.

‒ О чем ты задумался, старый интриган? ‒ начальник менталистов уже вполне остыл, и теперь стоя у окна чужого кабинета, рассматривал столичные пейзажи. ‒ Красивый вид, даже лучше чем у меня, ‒ признал он.

‒ Нашел время городом любоваться. Предлагаю свернуть операцию ‒ отправляем Вересу приказ скручивать девчонок, и по порталу доставляем их сюда. А здесь на месте уже разбираемся, что к чему. Пара допросов и все станет ясно. Куклу вернем тебе в целости и сохранности, а там сам решай, что с ней делать. Хочешь, обновляй заклинание, хочешь чисти память и отпускай восвояси.

‒ Серов не принимай меня за идиота, я же знаю, куда ты клонишь. А Василиса? В эту авантюру ты вписался, только из‒ за ее потенциального дара.

‒ Если мы ошиблись, подкорректируем память, отпустим восвояси, даже характеристику нарисуем о том как практику прошла. А если мы оказались правы, то тут уж не обессудь, архимага я тебе в работу не отдам. Слишком ценный кадр.

Начальник менталистов хитро усмехнулся, у него еще остались козыри в рукаве:

‒ Допустим, а как ты заставишь ее сотрудничать? Что ты можешь ей предложить в качестве мотивации за преданность и качественную работу?

Серов задумчиво посмотрел на коллегу, и взяв в руки пластиковую линейку, начал медленно сгибать ее за концы. Послышался характерный треск, две половинки бесполезного пластика были выброшены в мусорку:

‒ Каждый ломает людей по‒ своему. Ты рушишь их разум, и они становятся сначала податливыми и зависимыми, а потом абсолютно бесполезными. А затем отправляешь в утиль.

‒ А что делаешь ты?

‒ Даю надежду и страх ее потерять…‒ загадочно ответил Серов.

* * *

Девять утра для Олежки начались странно. Тишиной и настороженностью.

Девчонки в администрацию не пришли, и это заставляло беспокоиться. Они казались ему более пунктуальными и ответственными, а по факту ни одной, ни второй.

Прождав пятнадцать минут, парнишка решил направиться к бабе Матрене с дружеским визитом, и как бы невзначай поинтересоваться, где дамы. Однако приехавшая почтовая машина нарушила его планы, суровый экспедитор выгрузил у порога администрации три мешка наполненных неизвестно чем, заставил расписаться в каких‒ то бумагах и уехал.

Как человек, не имеющий отношения ко всему происходящему, Олежка хотел отказаться ставить подпись в официальных документах, но вовремя вспомнил, что легенда предписывала ему поработать почтальоном, и желательно выполнить все свои обязанности на пять баллов.

Затянув мешки в здание, рыжий принялся внимательно изучать их содержимое. В одном из мешков обнаружились письма и телеграммы ‒ ничего особого, груда макулатуры, зато адресаты будут рады. Во втором нашлись две бандерольки для какой‒ то бабушки, а вот третий порадовал свежей прессой.

Неужели кто‒ то еще такое читает ‒ альманах «Счастливый садовод», еженедельник «Магия и семена», ветеринарный журнал «Как провести осеменение коровы своими руками».

Читая последнее название, рыжий заржал. Неужели кто‒ то действительно будет самостоятельно заниматься таким делом. Мерзость.

В то же время, оперативник не собирался тратить свои драгоценные часы на глупый разнос писем. Взяв висевшую на одном из крючков сумку, мужчина, не глядя засунул туда кипу писем и газет. Его план был прост, с наивным видом, заглянуть к Матрене и узнать, почему Даша и Василиса до сих пор не в администрации. Тем более повод он придумал благородный ‒ новому почтальону ведь не запрещено гулять по деревне.

С сумкой наперевес рыжий вышел на улицу. Удивительно, но погода, несмотря на все уверения местных «синоптиков» начала налаживаться. Дождя уже не было, лужи подсыхали, единственной бедой оставалась грязь, она упорно отказывалась исчезать с улиц Шкрябинки, зато с удовольствием налипала на ботинки. Небо все еще оставалось плотно затянутым тучами, но радостные птички, носившиеся вокруг и щебетавшие на все лады, намекали, мол еще пару часиков и всем будет счастье ‒ и пенёчку, и листочку, и простому червячку…Хотя последнему, солнышко, могло принести только верную смерть.

Ради проформы Олежка все же занес несколько писем адресатам. Как и положено по легенде, потупил возле каждого нужного и не нужного дома, вежливо поулыбался местным бабкам на лавочке. Те, словно грибы после дождя, вывалились из своих домиков, и теперь дружно восседали на скамейке, подобно воронам на ветке они перекаркивались, переплевывались, перемывали кости соседям, и делились новостями за прошедшие сутки.

‒ Ты представляешь, Никифоровна, ‒ зацепило чуткое ухо оперативника несколько отрывочных фраз одной из кумушек, ‒ Выхожу, я, значит, вчера в ночи во двор, аккурат часа в три ночи. Темень. Дождь. Иду по своим маленьким делам до клозету, вдруг, слышу надо мной, как «УХНЕТ» что‒ то. Подымаю голову. А там совища ‒ огромная, серая, как слон! Я аж чуть не померла на месте.

‒ Опять ты, старая, к самогонке на ночь приложилась, ‒ сокрушалась вторая бабка, ‒ Я ж тебе сколько раз говорила, хватит гнать на травах своих чудодейственных. У тебя там одна полынь и белладонна. Окочуришься ‒ я тебе венок на кладбище не понесу.

Дальше оперативник решил не слушать. Такие «достоверные» информаторы ему явно не подходили, тем более до дома пресловутой бабы Матрены оставалось минут пять ходьбы. Решив, что для начала, образцово‒ показательной работы почтальона ему хватит, рыжий ускорил шаг в интересующем направлении.

Уже на подходе к огромному дому старушки Верес заприметил хозяйку в расположенном рядом огороде. Макушка женщины бодро мелькала между грядками, за окружающим участок частоколом.

‒ Добрый день, ‒ окликнул ее Олежка.

‒ И тебе не хворать, Рыженький, ‒ улыбаясь во все свои вставные зубы ответила та.

‒ Матрена Ивановна, а где девчонки? ‒ решив не тянуть кота за хвост, с робкой улыбкой вопрошал парень.

Не подымаясь с грядок, Матрена лишь отмахнулась.

‒ Где‒ где, в Караганде. На практику уже час как ушли.

Легкая тревога кольнула Вереса после этих слов.

‒ То есть как ушли?

‒ Ножками. Не тупи, молодой вроде, а соображаешь туго.

‒ Баб Матрена, но я их там почти полчаса ждал. Они не пришли.

На лице женщины мелькнуло беспокойство, она медленно встала с грядок и уверенным шагом направилась поближе к новоявленному почтальону, теперь их разделял, только частокол. Матрена, торопливо вытерла руки о подол и с непонятно откуда взявшейся тревогой спросила:

‒ Так им тут ходьбы десять минут, может, зашли куда, задержались.

А вот оперативнику в эту версию верилось мало. Где на одном километре пути могли потеряться две девушки?

‒ Давайте в администрацию вернемся, ‒ предложил он, ‒ может, мы просто с ними разминулись. И пока я по деревне письма носил, они могли десять раз до архива дойти.

Матрена идею поддержала, и не теряя времени засобиралась в путь.

‒ Хорошо, только сейчас в дом зайду. Касю надо предупредить, что выйду.

Идея, оперативника устроила, тем более у него появилась идея попытаться осмотреть комнату девочек хотя бы мельком, а для этого надо было напроситься в гости.

‒ Можно, я тогда сумку с письмами у вас пока оставлю, чтобы не таскать с собой лишний раз?

Матрена молча пожав плечами, кивнула, и пригласила зайти. Однако дальше коридора Вересу пройти не удалось, едва он шагнул на порог дома, бабушка забрала у него сумку и сама повесила ее на ближайшую вешалку.

‒ Стой тут, я сейчас вернусь. И по коридору не топчи. Тут с утра ведро воды нечаянно разлили, до сих пор мокро. Натопчешь своими грязными кроссовками, заставлю вылизать.

Блин, ‒ выругался про себя оперативник, ‒ даже незаметно по комнатам пробежать ему явно не удастся. Грязная обувь оставит четкие следы его преступления на влажном полу.

‒ Интересно, кто же это тут такой неловкий?

‒ Василиса ногой зацепила. Худая, а такая неповоротливая.

Крикнув Кассандре, сидящей в соседней комнате, о том, что она уходит, Баба Матрена, вытолкнула рыжего за дверь и торопливо вышла из дому. Она уже открывала калитку, собираясь выйти на улицу, когда Верес, стоящий за ней, увидел странное.

На мокрой земле рядом с порогом отпечатался след лапы птицы. И все бы ничего, если бы не размер величиной с приличную кошку. Четыре когтя вспороли землю рядом с домом Матрены. А Вересу сразу вспомнился разговор лавочных сплетниц, а может не привиделась бабке огромная сова?

Ничего не сказав о находке Матрене, лже‒ Олежка молча последовал за шустрой бабкой в администрацию.

Преодолев быстрым шагом немалое расстояние до местного памятника архитектуры, и обнаружив, что девчонок там нет, и не было, еще мгновение назад бодрая старушка, схватившись за сердце, осела прямо на порог.

‒ Чтож это случилось?! ‒ запричитала она, ‒ Пропали мои девочки! Не могли они никуда деться, чует бабкино сердце, беда случила‒ а‒ ась.

Всхлипывала и голосила бабка настолько громко, что вскоре на звуки начали собираться люди. Несмотря на малочисленность населения деревни, через десять минут вокруг Матрены уже набралась приличная толпа. Даже бабки‒ кумушки с лавочки в поисках свежих сплетен сюда прибежали. Кто‒ то принес Ёжке стакан воды и теперь, накапав туда карвалола, пытался напоить ее этим зельем. Пить лекарство бабка категорически отказывалась, просила каких‒ то своих чаев и сборов. Периодически подрывалась искать девочек по лесам‒ лугам, и, вообще, собирать спасательную экспедицию. Толпа женщину успокаивала, но идти в экспедицию почему‒ то отказывалась.

‒ А где участковый? Где его каждый раз носит когда он нужен, ‒ воскликнула одна из кумушек, кажется, Никифоровна, ‒ Он милиционер, пускай и разбирается.

На ответ, что Дмитрий Петрович уехал в неизвестном направлении, толпа отреагировала странно. Больше половины, почему‒ то тихонько и с облегчением вздохнули, остальные равнодушные фонтанировали идеями по поиску пропавших девочек. Такая странная реакция жителей не могла укрыться от бдительного Олежки, и пользуясь своей безобидной внешностью, тот не преминул возможностью узнать чем она вызвана:

‒ А почему вы так радуетесь, что участкового нет?

‒ Потому что он бестолочь полная, кроме как еще больший крик поднять, помочь ничем не сможет, ‒ чистосердечно выложил один из мужчин в толпе, ‒ У меня склад недавно сгорел, так он во всех актах написал, мол я сам виноват. Лучше из города пригласите следователей, толку больше будет.

‒ Да каких следователей? ‒ возмущались бабки в толпе, ‒ может в лес решили девчонки сходить за ягодами, а вы тут панику разводите. Вот если к вечеру не вернутся, тогда и вызывайте.

Матрена после таких слов аж встрепенулась, на ноги вскочила, еще громче заорала:

‒ Ты что городишь, сумасшедшая старуха! Дети пропали! Какие грибы‒ ягоды! Учеба у них, практика, ответственные они у меня, не могли никуда сбежать!

‒ Сама дура, они тебе даже не родные, ты то чего так переживаешь?

Прабабка Терентьева вновь схватившись за сердце осела на крыльцо администрации. Верес даже перепугался, не дай бог, у женщины инфаркт случится, без магии он даже помочь ей ничем не сможет. А судя по равнодушию и даже внезапной агрессивности толпы, помогать Матрене тут не жаждут. Взяв бабушку за свободную руку, оперативник принялся высчитывать пульс, первые удары сердца были ровными и четкими, затем вдруг замерли и понеслись со скоростью барабанного зайчика в энерджайзере, пауза ‒ сердце пропустило два стука, затем опять четкие удар, и барабанная дробь. Обалдеть у бабушки тахикардия!

Толпа же продолжала нагнетать обстановку.

‒ Подселила к себе каких‒ то малолеток. Может они тебя обокрали и сами смылись, а ты переживаешь тут.

‒ Звони ментам и не парься. Тебе в твои годы вообще надо под постоянным присмотром врачей находиться, а ты бегаешь как ополоумевшая, порядки свои всем навязываешь.

В обычном состоянии Матрена уже давно раскидала всех этих зубоскалов по сторонам, но в нынешнем предынфарктном, молча пыхтела на крылечке не в силах ответить.

Верес же почувствовал, если сейчас он эту толпу не разгонит куда подальше, то рискует остаться с трупом старушки на руках.

‒ Народ, расходимся, ‒ вежливо попытался начать он. Но то ли в рыжем образе толпа его не воспринимала, как опасного и достойного уважения, то ли интонацию рыжий выбрал не ту. В очередной раз, мысленно прокляв психологов, которые подобрали этот образ, оперативник решил действовать по‒ другому.

Встав на крыльцо рядом с сидящей на нем Матреной, лже‒ Олежка глубокомысленно изрек:

‒ Уважаемые дамы и господа, если вы сейчас же не разойдетесь отсюда, я буду вынужден действительно вызвать милицию, но только по факту доведения человека до инфаркта. А это при должной формулировке будет звучать как попытка убийства.

‒ Ты кто вообще, чмо‒ рыжее? ‒ раздался из толпы чей‒ то явно нетрезвый голос. Беда деревень ‒ еще полудня нет, а некоторые мужики уже накатили пару бутылок, ‒ Иди сюда, сейчас я тебя научу как со взрослыми дядями разговаривать.

И вот это зря…Да, внешне Олежка страха не внушал, но как опытный оперативник, лихо треснуть по морде мог всегда. Прикинув в голове варианты развития ситуации, и оставшись довольным результатами ‒ мысленно Верес уже расплывался в победной улыбке.

Спрыгнув с крыльца, и гордо выпятив худую, безмускульную грудь, рыжий упрямо двинулся навстречу приключению. Там его уже ожидал мужичок лет сорока, обросший синей трехдневной щетиной, и заносящий удар, пришедшийся ровно в челюсть Олежке.

‒ Терпим еще один раз и начинаем отрываться, ‒ приговаривал про себя парень. Ну не мог он сразу с одного удара свалить этого деревенского пьянчугу, у местных наверняка бы появились лишние подозрения после этого.

Следующий удар пришелся четко в правое ухо, заставив Олежку свалиться на землю. Где‒ то рядом завизжали бабы. Нужный накал страстей был настигнут. Оперативник уже готовился подняться, когда ему по ребрам прилетел третий удар ногой. Глухо хрустнула кость.

‒ Сукин сын, ‒ выругался про себя в очередной раз. И уже вслух вставая на ноги, ‒ Нехорошо лежачих бить, дяденька.

‒ Ты еще живой там, сопляк.

‒ Не советую подходить ко мне, ‒ с заумным видом начал ломать комедию рыжий, ‒ я изучал карате, и даже ходил на бокс.

И оплевывая кровь, встал в самую нелепую из всех боевых стоек, которую только можно было изобразить.

Пьяный мужлан, глядя на эту нелепость, начал ухохатываться, а кто‒ то из самых сердобольных бабушек, начал причитать, и отговаривать продолжать драку.

‒ Он же пьяный дурак‒ дураком, отойди ты от него, рыженький. Прибьет он тебя по синьке.

Все эти стенания, только раззадоривали пьяного мужика, и в следующий миг, он подобно быку с ревом понесся добивать Олега.

Но не тут‒ то было, нелепая поза рыжего, быстро перетекла в боевой бросок, после которого последовал несильный удар ногой прямо в солнечное сплетение противника.

Собственно этого хватило для окончания боя ‒ пьяный мужик задыхаясь рухнул на землю.

Будь удар сильнее, Верес мог бы и убить пьянчужку, а так обойдется сломанными ребрами, травмой диафрагмы и как максимум небольшим кровоизлиянием.

Кажется, у местных бабушек на лавочке скоро прибавится поводов для сплетен.

Быстрым взглядом, осмотрев результат своей победы, оперативник вспомнил, что спектакль надо доигрывать до конца, и вслед за поверженным сел на землю, схватившись за сломанное ребро.

Толпа же продолжала охать и ахать, теперь большинство склонились над пьянчужкой и почему‒ то хлопотали, охали и стенали над ним. Вересу даже обидно стало, вроде дрался за правое дело, а все жалелки опять достались не тому.

‒ Молодец, Рыжий, ‒ послышался позади голос Матрены, та теперь стояла над ним, все так же прижимая руку к сердцу, однако выглядела уже немного лучше. ‒ Идти‒ то сам можешь?

‒ Ага, только я ребро, кажется, сломал, ‒ решил пожаловаться хоть кому‒ то парень.

‒ И не одно, ‒ усмехнулась отчего‒ то бабка, прищурившись, разглядывая ауру паренька, ‒ Ребро правое снизу, и когда ногой бил ‒ пяточную кость. Я же потому и спрашиваю, идти сможешь? Ну или допрыгать?

Только сейчас Верес понял, что адски болит нога. Причем, боль усиливалась ежесекундно.

‒ Долбанные психологи, да что ж это за тело такое. Как можно от одного удара сломать пятку! Вашу мать! ‒ мысленно оперативник матерился всеми бранными словами русского языка. Последнее, так, вообще, сказал вслух.

‒ А ты мать мою не трогай, она хорошей женщиной была. Подымайся, давай, опирайся и поковыляли ко мне, ‒ посерьезнела Матрена и словами из «Айболита» продолжила. ‒ Я пришью тебе новые ножки, опять побежишь по дорожке.

Бешеная энергия вновь бурлила в ее теле. Помогая пареньку шагать по дороге, попутно бабка успевала материть всех своих соседей по деревне и выплевывать идеи по поиску девчонок.

‒ Сейчас приходим ко мне, первым делом вызываем следователей из города. Потом я сама по деревне пройдусь и Касю попрошу, поспрашиваем у самых адекватных ‒ видел ли кто девочек. А ты пока дома полежишь, я тебе сейчас на ногу гипс травяной наложу, отвара целебного выпить дам, через недельку лечения как новенький будешь.

Перспектива проваляться неделю Вереса не устраивала, во‒ первых, спутниковый терминал остался в администрации, во‒ вторых, объекты наблюдения пропали, нога сломана, передвижение на длительные дистанции, теперь стало невозможным. Вывод ‒ задание провалено. Позорно и нелепо. Вот вам и самый талантливый и успешный оперативник в управлении, с идеальным даром маскировки ‒ а такое пятно на карьере. Верес решил любой ценой добраться до терминала ‒ в столицу было необходимо доложить обо всем что произошло в Шкрябинке.

‒ Матрена Ивановна, давайте я с вами пойду, я ведь тоже могу помочь в поисках.

‒ Ты, наверное, еще и головой ударился? У тебя пятка сломана, тебе сейчас только лежать и творожок кушать для восстановления костей.

Доковыляв до дома Матрены, Верес вторично наткнулся на засохший утренний след совы и в очередной раз, пожалел о том, что магические линзы сломаны. Они бы намного упростили его работу здесь.

Заталкивая пострадавшего в коридор, Матрена с радостью заметила, что мокрый пол наконец‒ то высох.

А дальше начался дурдом на выезде, вышедшая навстречу Кассандра, увидев грязного Олежку, внезапно заголосила, запричитала, и принялась жалеть бедняжку. От вчерашней истерики у нее не осталось ни следа, сегодня она на удивление выглядела жизнерадостной и отдохнувшей.