Текст книги "Евангелие огня"

Автор книги: Мишель Фейбер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

…всяким словом, исходящим из уст Божиих [2]2
  «Он же сказал ему в ответ: написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» – «Евангелие от Матфея» 4, 4.


[Закрыть]

Гримерша постучала его по лбу соболиной кисточкой. Обмахнула нос, прошлась наманикюренным пальчиком по бровям. Манипуляции ее выглядели почти эротическими – и в особенности потому, что, когда она склонялась к сидевшему в кресле гримерной Тео, в низком вырезе ее блузки показывался краешек розового кружевного лифчика.

– Так про чтоваша книжка? – спросила девушка.

– Называется «Пятое Евангелие», – ответил он. Его охватило ребяческое желание вытянуть книгу из сумки и показать ей. На обложку «Элизиум» не поскупился: двойной супер с тисненым названием, на верхнем – якобы фотография Голгофы с крестообразной прорезью, сквозь которую виден нижний, с высоким разрешением воспроизводящий часть рукописи Малха. Несмотря на уверения Баума, что издательство его – по сути своей научное, и на дешевую, непритязательную обложку книжки «Умножь свою песенку», «Элизиум» явно продвигался в главную лигу – и скорым шагом. Даже название книги Тео он оттиснил фольгой.

– А кино по ней снимут? – спросила гримерша.

– Нет, – ответил Тео. (Хотя… кто может предсказать пути голливудовы?). – Это не вымысел, а рассказ о подлинных событиях. Я нашел свитки – древние, написанные в первом столетии человеком по имени Малх. Он был знаком с Иисусом. Знаком на самом деле.

– Ух ты, – произнесла девушка. Впрочем, особого ошеломления в голосе ее слышно не было.

– Вы ведь знаете четыре Евангелия, те, что в Библии? Матфей, Марк, Лука и Иоанн?

– Конечно, – ответила она, приопуская наполовину веки и припудривая подбородок Тео.

– Двое из них Иисуса в глаза не видели, двое других видели, но у нас нет уверенности в том, что написанное ими действительно кошерно, если вы простите мне такое слово.

– По-вашему, я похожа на еврейку? – спросила девушка и светозарную чистоту ее лба прорезала складочка.

– Ну что вы. Я говорю о том, что мы не знаем, были ли Евангелия от Матфея и Иоанна действительно сочинены Матфеем и Иоанном. Самые ранние из сохранившихся манускриптов написаны долгое время спустя после того, как все случилось, причем людьми, которые, скорее всего, копировали копии копий. Но копий чего? Не известно. Может быть, Матфей и Иоанн действительно написали воспоминания. А может быть, это сделал за них кто-то другой – лет пятьдесят спустя.

Пока Тео так вот болтал, им понемногу овладевало чувство, что, может быть, зря он выкладывает все это здесь, в гримерной, а не перед камерами, понукаемый вопросами гламурной Барбары Кун, исповедницы звезд. Однако пустенькая физиономия этой калифорнийской нимфетки олицетворяла для Тео широкую публику, над которой он должен одержать победу. Баум убедил его, что первые после выхода книги дни имеют значение абсолютно решающее. «Пятое Евангелие» – не из тех книг, что сами привлекают к себе медленно разгорающееся любопытство публики. «Пятому Евангелию» должно воспламенить воображение всего мира, а для этого требуется продуманная, хорошо организованная кампания.

– Мои свитки – это оригиналы, – говорил между тем Тео, изо всех сил стараясь обаять девушку, которая как раз в эту минуту промокала мясистую ложбинку, отделявшую его нос от верхней губы. – Малх собственноручно записал свой рассказ на папирусе. И Малх был там. Когда творилась, так сказать, Библия. Он был в Гефсиманском саду в ночь предательства Иисуса. Именно ему там ухо и отсекли.

– Да? – проблеск интереса. – А я и не знала. На этой работе каждый день что-нибудь новенькое узнаешь. Вот вчера в нашем шоу выступал один дяденька. Он, типа, главный в мире специалист по насилию над детьми. И открыл часть мозга, в которой хранятся плохие сексуальные воспоминания. Это, типа, особый кусочек фронтальной дули мозга, он всякие картинки принес и все на них точно показывал. И если в этот кусочек вколоть какое-то новое лекарство, то вы избавитесь от всего вреда, который получили из-за насилия. Типа: вотв чем нуждается мир.

– К слову сказать, – устало пошутил Тео, – вы уверены, что януждаюсь в таком количестве грима?

– Да вы не волнуйтесь, – ответила она с апломбом очень юного существа. – Это все для того, чтобы кожа не блестела под сильными прожекторами. Без грима вы всем просто потным итальяшкой покажетесь.

По мерной шкале унижений, выступление Тео в «Шоу Барбары Кун» оказалось хуже одних из перенесенных им за последние дни и лучше других. Мисс Кун, по крайности, прочитала книгу, которую большинство других ведущих чат-шоу не осилили, несмотря на ее малую толщину (126 страниц, включая перевод). Представила она его публике отлично – так хорошо и полно, что добавить Тео было почти и нечего. После этого логических курсов действий осталось только два: либо помахать ладонью камерам, отвесить короткий поклон и удалиться, либо заняться серьезным обсуждением «Евангелия от Малха». Ни то, ни другое замыслом шоу не предусматривалось. Тео выступал по телевидению и должен был за четыре минуты создать у зрителей иллюзию неторопливой сложности своей персоны. По счастью, передаче предстояло идти в записи и, по крайней мере, от позорного кривляния перед ордой жующих резинку и то и дело аплодирующих зевак он был избавлен.

– Строго говоря, настоящим учеником Иисуса Малх не был, правильно? – спросила мисс Кун, пышная грудь которой оказалась, при ближайшем рассмотрении, немного морщинистой, лицо же и вправду было безупречным и непроницаемым.

– Ну, и да, и нет, – ответил Тео. – Каждый последователь Иисуса был его учеником и Малх тоже называл себя таковым. Он не принадлежал к числу изначальных, избранных Иисусом двенадцати. Однако и Марк с Лукой к нему тоже не принадлежали. Малх действительно знал Иисуса. Видел, как его распинали. Присутствовал при этом.

В разговор вмешался сидевший на «зрительском месте» режиссер передачи, коренастый, беловолосый мужчина в черной рубашке и кремовых брюках:

– Хорошо, отлично. Только постарайтесь не слишком часто повторять «и да, и нет».

– Может быть, переснимем? – спросил Тео.

– Нет, одно «и да, и нет» это не страшно. Сойдет. Просто постарайтесь его не повторять.

– Итак, мистер Гриппин, – снова начала Барбара Кун.

Тео заморгал. Он все еще не успел окончательно свыкнуться со своим псевдонимом и всякий раз, как журналисты или ведущие ток-шоу произносили его, первым делом ловил себя на желании оглянуться и посмотреть, к кому они обращаются. Однако Баум убедил Тео в том, что для покупателей и книготорговцев «Тео Грипенкерл» может оказаться камнем преткновения – слишком велика вероятность того, что кто-то ошибется, вводя такое имя в поисковую машину, а то и вовсе с первого раза запомнить не сможет. Тогда как «Гриппин» выглядит и симпатично, и просто, оставаясь при этом достаточно своеобразным для того, чтобы не затеряться в рыночной толчее.

– В толчее недавно найденных Евангелий? – саркастически осведомился Тео.

Баум пожал плечами:

– Если вы настаиваете, мы сохраним «Грипенкерла». Решайте сами.

Тео рывком вернул себя в настоящее, заставил снова вселиться в тело, сидевшее на краешке кремовой софы в студийной декорации «Шоу Барбары Кун». Тело было облачено в одежду самую повседневную, что относилось и к куртке, купленной Тео специально для этого турне. Волосы вымыты и расчесаны, маленькие шрамы на лице укрыты слоем косметической присыпки. Он изо всех сил старался зажечь в своих глазах огоньки благожелательной, но авторитетной интеллигентности, чтобы зрители заметили их и пришли в восторг.

– Прошу вас, называйте меня Тео, – попросил он.

– Итак, скажите, Тео, – произнесла мисс Кун. – В какой именно исторический период писал свое произведение Малх?

– Скорее всего, в тридцать восьмом, в сороковом году нашей эры, примерно так.

Тео на долю секунды примолк, – вдруг режиссер потребует назвать точную дату, – затем пошел дальше:

– То есть за тридцать-пятьдесят лет до того, как было, предположительно, сочинено самое раннее из Евангелий, и всего через несколько лет после смерти Христа. В сущности, сразу после встречи с Иисусом Малх отказывается и дальше служить шпионом Каиафы и начинает проповедовать, и несколько лет занимается только этим, а затем его поражает мучительная болезнь, цирроз, вероятно, или рак печени, или что-то подобное, и он начинает писать воспоминания.

– Прошу прощения, – снова вмешался режиссер. – Изложение фактов у вас получается не самым толковым. Этот малый заболевает после карьеры, к которой он приступает после встречи с Иисусом, но ведь зрители про Иисуса ничего пока не услышали. Дайте нам побольше Иисуса – и поскорее – тогда все будет отлично.

– Я думаю, мы могли бы предоставить слово самому Малху, – сказал Тео, уже начавший перелистывать «Пятое Евангелие» в поисках заложенного им места. – Значение имеет то, что говорит он, а не я. Если вы… э-э… если позволите, я хотел бы зачитать место, где рассказывается о только что преданном Иудой Иисусе в Гефсиманском саду.

Он опустил взгляд на текст, стараясь ничем не выказать раздражение, которое внушила ему ближайшая камера, быстро и беззвучно покатившая на него, точно огромный, бронированный хищник.

– Итак, Малх снует по саду, собирая информацию для первосвященника Каиафы. А затем:

По знаку, поданному так Иудой, воины выступили вперед. Только тогда я понял, что я, а вернее тело мое, оказалось между римской стражей и последователями Иисуса. Я попытался уверить себя, что никакая опасность мне не грозит, ибо воины знают меня как слугу Каиафы, но тут один из последователей Иисусовых сказал: Господин, позволь мне прикончить этих шакалов. Я упал на колени, думая, что этот могучий муж опустил кулак на мое плечо с силой, от которой у меня подкосились ноги. На деле же, как мне потом сказали, он ударил меня мечом и почти отсек правое ухо от головы моей, так что оно заболталось над плечом, точно женское украшение.

Тогда Иисус шагнул к слуге своему и велел ничего более не совершать, и больше того, Иисус сказал: Я главенствую над воинством, которое много сильнее этого.

Думаете, не могу я призвать армию ангелов, чтобы она сразилась за меня? Но время еще не пришло.

У меня же, истекавшего кровью, кругом пошла голова, и я пал ниц, и лицо мое уткнулось в пах Иисуса, и он мягкими руками сжал мою голову и…

– Виноват, – сказал режиссер. – Тут у нас проблема. Пах. В особенности: пах Иисуса. «Шоу Барбары Кун» идет по главным каналам. И со всякими геевскими выкрутасами нам приходится быть поосторожнее. Джонни Мэтис – это еще куда ни шло. СПИД тоже, в разумных пределах. Армани, Ив Сен-Лоран… сколько влезет. А вот однополый секс с Иисусом…

– Я совершенно уверен, что никакого секса здесь нет и в помине, – сказал, мигая под прожекторами, Тео. – Пах это просто… э-э… часть тела, в которой торс соединяется с ногами. Я мог бы перевести это слово, как «чресла», однако счел их ненужно архаичными. Видите ли, переводя свитки, я старался добиться равновесия между откровенной прямотой исходного арамейского текста и причудливым елизаветинско-еврейским гибридом, к которому мы привыкаем, читая Библию короля Якова…

– И потом, это слишком длинно, – сказал режиссер. – Слишком. У чтения текста по телевизору есть одна особенность: оно воздействует на зрителя только в исполнении актера. Я имею в виду: ак-тееера.

И режиссер произвел экстравагантный жест, поразивший Тео его – ну, если прямо сказать, – геевской природой.

Барбара Кун, профессионалка до мозга костей, почувствовала, что динамика происходящего в студии дает сбои, и снова взяла управление разговором с Тео в свои руки.

– Давайте поговорим о вас, – промурлыкала она. – Что вы ощутили, когда впервые увидели свитки?

– Страх, – ответил Тео, нервно утирая напудренный лоб. – Страх, что еще одна бомба взорвется и похоронит меня под руинами туалетов Мосулского музея.

– Где никто вас в следующие две тысячи лет не найдет, – подсказала ему непроницаемая мисс Кун.

Он кивнул, идиотически улыбнувшись, почувствовав облегчение от того, что она переводит стычку с режиссером в русло задушевного разговора. И в то же самое время, Тео посетило подозрение, что она презирает его – по какой-то причине, уразуметь которую он сможет, лишь прожив с ней полдесятка лет.

– Сколько времени отнял у вас перевод свитков?

– Несколько дней. Может быть, неделю.

– Всего лишь?

По ее тону Тео понял, что допустил промах. И если он укажет сейчас на то, что переведенный им текст отнюдь не велик, то лишь увязнет еще пуще, поскольку даст понять: книжка-то тощенькая.

– Я работаю быстро, – сказал он. – Мой арамейский так же хорош, как, скажем, французский большинства людей.

– Это придется вырезать, – сказал режиссер. – Ваша фраза имеет смысл только в Канаде.

– Извините, – сказал Тео.

– А мы с вами не в Канаде, – не без некоторого озлобления добавил режиссер.

– Я понимаю.

– А что вы почувствовали, Тео, – продолжала гнуть свое мисс Кун, – когда закончили перевод свитков?

– Э-э… облегчение. Оттого, что сделал хорошее дело.

– А какой-либо душевный подъем, нет? Прилив взволнованных чувств? – Она явно пыталась помочь ему слиться со стереотипом, который кажется привлекательным большинству зрителей.

– Скорее, довольство, – это походило на последнее предложение, какое вносится при заключении сделки одной из двух несговорчивых сторона.

– Угу, – произнесла Барбара Кун, и повернулась к камере, к легионам своих поклонников. – Конечно, читателей этогоЕвангелия изумит множество расхождений между рассказом Малха и теми версиями происходившего, которые известны нам по Библии. Например, та часть его рассказа, которая относится к Иисусу в Гефсиманском саду, – та, в которой Иуда предает Иисуса, и один из его учеников отсекает ухо Малха мечом…

Тео молча кивал. Он понимал, это реферативное изложение случившегося означает, что его тщательно отрепетированная, отснятая пару минут назад театральная декламация обречена на забвение.

– В Библии, – продолжала мисс Кун, – а именно, в «Евангелии от святого Луки», который был врачом, сказано, что Иисус исцелил ухо Малха наложением рук. Однако, по словам Малха, ухо осталось не исцеленным. Малх возвращается домой, рану его перевязывают, затем она воспаляется – это он описывает очень подробно – и, наконец, подсыхает. И до конца жизни Малха с этой стороны его головы свисает что-то вроде хряща.

– Или женского украшения, как столь живо описывает его Малх, – вставил Тео.

– Иными словами, – продолжала мисс Кун, – чуда не происходит. Святой Лука выдумал его. Солгал. Как, по-вашему, отреагируют на это христиане?

– Э-э… ну, я надеюсь, их это заинтересует.

Мисс Кун слегка склонила голову набок – то был ее фирменный жест отчасти испуганного изумления, который камера обычно показывала крупным планом.

– Позвольте, спросить вас, Тео, какова ваша личная вера?

– У меня ее нет.

Мисс Кун откинулась назад, якобы задумавшись.

– Если я попрошу вас представить, с вашего позволения… Допустим, вы обладалибы верой, что бы вы почувствовали, прочитав, что последним, сказанным на кресте Иисусом, было не «совершилось!» [3]3
  Иоанн, 19, 30.


[Закрыть]и не «в руки Твои предаю дух мой», [4]4
  Лука, 23, 46.


[Закрыть]а «Прошу, кто-нибудь, прошу, убейте меня»?

– М-м… ну, думаю, это позволило бы мне по-новому взглянуть на человечность Иисуса и на весь ужас того, что ему пришлось перенести.

– На вас, Тео, это подействовало именно так?

Тео откинулся, пытаясь справиться с внезапным приступом клаустрофобии, назад, сквозь покрывавший его лицо грим проступили капли пота, он увидел свои налитые кровью глаза, пялившиеся на него с многочисленных мониторов.

– Да, – выдохнул он.

Книга судей

Шесть дней назад «Пятое Евангелие» официально поступило в продажу. Сейчас Тео находился в Лос-Анджелесе, в бездушном корпоративном отеле – курил сигарету за сигаретой и грыз арахис. Номер отеля был очередным его пристанищем в рекламном турне по США; орешки Тео извлекал из имевшегося в номере мини-бара, он же холодильник, содержавшего также конфетки, пряные закусочки и спиртное.

– Несравненное воздействие на волосы и ногти, – бубнил телевизор, массивный робот, возвышавшийся над изножьем кровати. Тео сунул пальцы в пакетик из фольги, достал еще один орешек. Вкусны они были на удивление – чуть жирноватые, присыпанные солью, и все же сладкие, – однако в пакетике их осталось всего ничего. На украшавшей пакетик фотографии орешков, сказать по правде, было больше, чем в нем самом. Кроме фотографии, на пакетике красовалось полезное для аллергиков предостережение: «ВНИМАНИЕ! СОДЕРЖИТ ОРЕХИ».

– …пять удобных мест, – заверил Тео телевизор, – в которых мы ждем возможности поприветствовать вас!

Что сейчас, в полночь, представлялось малоправдоподобным.

Тео открыл и закрыл холодильник. Сопровождавший его весь этот день представитель издательства около 9 вечера привел Тео в китайский буфет, стало быть, испытывать голод он сейчас не мог – тем более, что обычно уже спал в это время. Надо проявить силу воли и перестать пожирать арахис, пакетик за пакетиком. И никакие сушки ему тоже не нужны, и шоколадки «Твинки», и молоко со вкусом «Сникерса». Да к тому же, стоимость всей этой дребедени добавится к счету, который выставит отель, а потом, через несколько недель или месяцев молодой, щеголеватый бухгалтер, работающий в головном офисе «Элизиума», просмотрит список его трат на орешки и на все остальное. И распечатает на одном листе бумаги число проданных экземпляров «Пятого Евангелия», а на другом – стоимость полуночных покушений автора этой книги на гостиничную жратву.

Глупо, конечно, волноваться по поводу такой мелочи после того, как на его банковском счету осели сотни тысяч долларов. Он мог спокойно оплатить эти расходы, а мог и со смаком слопать все на халяву. Однако к большому раздражению Тео, ни того, ни другого ему не хотелось.

Чего ему хотелось – ужасно, ужасно, ужасно хотелось, – так это узнать, как расходится «Пятое Евангелие». В каждом городе, какой он посетил, торговые представители издательства заверяли его, что спросом книга пользуется просто феноменальным. В витринах книжных магазинов для нее почти неизменно отыскивалось место рядом с новейшими бестселлерами, повествующими о наделенных повышенной сексуальностью криминологах, прославленных футболистах, симпатичнейших наркоманах, теориях заговора и национальной травме 11 сентября, которая неимоверно пикантным образом отражалась в повествовании о страдающей анорексией нью-йоркской девице и выдуманном ею задушевном дружке Куки. Ну и, разумеется, рядом с изданным «Элизиумом» руководством по обучению детишек арифметике: «Умножь свою песенку». Предзнаменования выглядели великолепно.

И тем не менее, Тео знал: выпуск новых книг, фильмов и CD нередко окутывается туманом восторженной кутерьмы, однако, когда туман рассеивается, для многих из них все заканчивается пшиком. На полках с уцененным товаром и в списках неликвида всегда полным-полно Последних Сенсаций, которые покупатели просто-напросто обязаны были «оторвать с руками». Баум очень старался внушить Тео мысль, что выдача ему аванса в 250000 долларов есть глупое проявление отеческой щедрости, что для издательства это чистый убыток, на который оно взирает со стоическим благородством, и Тео хотелось доказать, что он не прав, увериться, что пронырливый старый прохвост уже начал грести деньги лопатой.

А кроме того, «Пятое Евангелие» это, черт побери, первая книга Тео, и потому его отчаянное желание узнать, как она принята миром, более чем извинительно.

И, чтобы смыть в желудок шоколадку «Твинки», которую он развернул, сам того не заметив, Тео сделал глоток «Севен-Ап» из банки, которую вскрыл, так же не заметив, как и когда. Цифровые часы на столике у кровати показывали уже не 12:58, а 1:23. Новость не из лучших. Продолжительность сна, на которую он мог рассчитывать при условии, что сию же минуту завалится в постель и мгновенно отключится, ссохлась до пяти часов. Встать необходимо в 6:30, иначе он не поспеет на поезд до Сан-Диего.

– Закажите его сейчас и вы бесплатно получите изготовленные вручную ножны из настоящей воловьей кожи!

Тео, нажав на пульте телевизора кнопку, выключил рекламу. На экране появился перечень предоставляемых отелем услуг. В число их входил круглосуточный доступ к Интернету, осуществляемый из отельного вестибюля.

Спустя десять минут Тео уже сидел перед компьютером в неярко освещенной гостиной, за которой присматривал сонный молодой латиноамериканец в ливрее отеля. Единственным, кроме Тео, ее гостем был корейский бизнесмен, с пижонским сотовым телефоном, в который он безостановочно бормотал что-то, со страшной скоростью молотя пальцами по клавиатуре компьютера. Чем бы этот кореец ни занимался, совершенно ясно было, что книжные страницы «Амазона» он не просматривал.

Тео ввел в поисковую машину «Амазона» свое имя и мигом получил:

Роберт Грипенкерл. Das Schicksal eines freien deutschen Schriftstellers. [5]5
  Судьба одного независимого немецкого писателя ( нем.).


[Закрыть](Сведения о переплете отсутствуют).

Людвиг Буттнер(Автор).

Отзывов пока нет. Оставь отзыв первым.

Раздражено крякнув, Тео набрал «Гриппин», и это дало ему:

Пятое Евангелие. Свидетельство Малха – Забытый апостол. (Твердый переплет)

Тео Гриппин(Автор).

Под его именем стояли рядком пять звездочек, две с половиной были закрашены золотом. Это означало, что отзывы пятидесяти девяти покупателей «Амазона» почти поровну разделились на положительные и отрицательные. Означало ли это, что книгу только пятьдесят девять человек и купили? Нет, разумеется, нет. Вчера, выступая в Фресно, в магазине «Барнс и Нобль», он своими глазами видел двадцать с чем-то человек, несших «Пятое Евангелие» к кассам.

Сведения о продукте.

Твердый переплет, 126 страниц

Издательство: «Элизиум»

Язык: английский.

ISBN-13: 978 00073 13266

Формат: 9,3 x 6,1 x 0,7 дюймов

Продажный рейтинг Amazon.com: 74

Семьдесят четыре – рейтинг, разумеется, фантастически высокий (в сравнении, скажем, с 32,457), – однако такие штуки бывают обманчивыми. Книга может взлетать в чартах вверх, благодаря притоку заказов из одного-единственного города. Не исключено, что с десяток вчерашних слушателей фресненской радиостанции Калифорнийского университета одновременно разместили в «Амазоне» заказы, которые мозг магазинного компьютера принял за свидетельство колоссального спроса, вот он и вздул рейтинг – до поры, когда статистика наведет по его части естественный, усредненный по времени порядок.

Тео постарался отбросить мысли о цифрах и занялся «описанием продукта».

Тео Гриппин, ведущий эксперт по библейскому арамейскому языку (на котором разговаривал Иисус), совершил археологическое открытие века: нашел папирусные свитки, написанные всего через несколько лет после распятия Христа. Малх, бывший слуга иерусалимского первосвященника Каиафы, в результате личной встречи с Иисусом обращается в спорную новую веру. Он присутствует на Голгофе, одним из первых видит воскрешение Христа и становится усердным помощником апостолов в создании ими их младенческой церкви. Гриппин рассказывает завораживающую историю обнаружения свитков и повествует о трудностях, связанных с их переводом, однако сердце этой книги образует отчет самого Малха, такой же правдивый и живой, каким он был в пору его написания – в 1-м веке НЭ, на заре величайшей религии Западного мира.

Купившие этот товар также покупают:

Джеймс Б. Тэйбор Династия Иисуса. Тайная история Иисуса, Его царственной семьи и зарождения христианства. $10,88

Дэн Браун Код да Винчи. $7,99

Майкл Бейджент Бумаги Иисуса. Разоблачение величайшей в истории операции прикрытия. $10,85

Утраченная гробница Иисуса. DVD. $19,99

Увидев эти нежелательные довески к его труду, Тео нахмурился. Будь они прокляты – стяжательские потуги мнимой учености, неуклюжие попытки пустить пыль в глаза, теология, достойная Микки Мауса! Как жаль, что не существует более достойного, альтернативного варианта «Амазона», которым могли бы пользоваться образованные люди, варианта, который автоматически отфильтровывал бы такой вот хлам. Он ощущал себя дирижером симфонического оркестра, вынужденным делить сцену с оравой исполняющих поп-музыку жеманных девиц.

Впрочем, отзывы, отзывы…

Джулия Аргандона из Коста-Меса, штат Калифорния, предлагала следующую оценку книги (сочтенную «17-ю из 59-и» покупателей «полезной»):

Я еще не прочитала эту книгу, но с нетерпением жду такой возможности и потому оставляю мой отзыв пораньше. Другие люди на «Амазоне», которые говорят, не читайте ее, это марионетки с мозгами, промытыми католической церковью, которая 100 лет подряд насиловала детей. Кому нужно их мнение? Я уже ЛЮБЛЮ эту книгу.

Ах, Джулия Аргандона, да благословит тебя Бог. Слепая, безоговорочная поддержка: вот в чем нуждается каждый автор. Хотя… нет никакой гарантии того, что она одобрит книгу, если и когда все-таки прочитает ее. И тем не менее, это еще один проданный экземпляр. Или не проданный? Неопровержимого доказательства покупки из этого текста не извлечешь.

Человек, назвавшийся «искателем истины» с Восточного побережья США, имел сообщить следующее:

Эта книга сэкономила бы мне кучу денег, если бы ее написали раньше. Если вы всю вашу жизнь задавались вопросом насчет того, кем на самом деле был (или не был!) творивший чудеса (нет!) плотник (нет!) из Назарета (нет!), обязательно купите эту книгу. Однако вы можете пожалеть об этом, ведь правда глаза колет!

О лучшем отзыве читателя из разряда недоумков, пожалуй, и мечтать не стоит, решил Тео. Жаль только, что отзыв этот не содержит конкретных сведений о содержании книги.

Таковые он получил – возами – от следующего рецензента, Фрэнка Р. Фелперина (Сонома, штат Калифорния):

Эта книга хоть и не велика по объему, но значение имеет огромное. Ибо она дает нам самые первые свидетельские показания об описанных в Новом Завете событиях, показания, авторство которых не является проблематичным. Повсеместно считается, что самые ранние из документов Нового Завета – это послания Павла, которые диктовались им писцу (и, возможно, были отчасти изменены последним). Писались они на греческом, а самого Иисуса Павел знал лишь понаслышке, поскольку никогда с ним не встречался. Следующими в хронологическом смысле являются сочиненные уже ближе к концу столетия «Евангелия» и «Откровение Иоанна», порядок создания которых остается спорным. Ни одно из них не основывается на рукописи и каждое содержит многочисленные признаки посторонних вмешательств и откровенного вымысла. Воспоминания Малха необычны тем, что написаны им собственноручно, по-арамейски и всего через несколько лет после распятия Иисуса.

Не исключена, разумеется, возможность того, что Тео Гриппин – мошенник, а его рассказ о нахождении свитков так же подделен, как то, что навязывается нам в сочинениях Бейджента и проч. Однако Гриппин – ученый, специалист по арамейскому языку, обладающий безупречным академическим послужным списком (приведенным в исчерпывающем приложении к книге) и на дешевой журналистике до сих пор ни разу не пойманный. Более того, названия его прежних публикаций (напр. «Некоторые аномалии пост-ахаменидского арамейского: анти-эллинизм и скрещения с древнееврейским») порождают сомнения в том, что такой сухой, как у Гриппина, интеллект способен был бы измыслить мемуар, столь велеречивый и гротескный.

Из числа замечательных особенностей рассказа Малха следует особо отметить следующие:

1. Малх присутствует при распятии вместе с несколькими учениками Иисуса, очевидным образом потрясенными. Иисус обнажен, а по столбу креста стекают фекалии. Кроме того, Иисус мочится (непреднамеренно) на Малха, который стоит к нему ближе, чем прочие наблюдатели. Такие детали, скорее всего, до крайности расстроят многих христиан.

2. После смерти Иисуса тело его остается висеть на кресте в течение нескольких дней, как то обычно и происходило при публичных распятиях. Питающиеся мертвечиной птицы (о конкретных видах которых арамейский текст ничего точно сказать не позволяет – подробность, которой Гриппин посвящает сноску объемом в 17 строк!) выклевывают его глаза и частично внутренности.

3. Упоминания о Иосифе Аримафейском и погребении в гробнице отсутствуют. Мать Иисуса (Мириам) и с полдюжины других женщин (по-видимому, хорошо знакомых Малху, но не названных им, за исключением двух: «Ревекки» и «Ависаги») поочередно дежурят с ним на Голгофе. Когда римские солдаты, наконец, разбирают кресты и труп Иисуса «падает на землю, подобно мешку с мукой», эта группа устраивает простые похороны, оплачивать которые приходится Малху.

4. Упоминание о Воскрешении в общепринятом его смысле отсутствуют. Малха и других приверженцев Иисуса посещает видение или галлюцинация, в которой Иисус является им в прежнем здравии – таким, каким он был до распятия. Иисус не говорит с ними, но производит несколько жестов, смысл которых становится предметом жарких споров между теми, кто их увидел. По прошествии нескольких недель, в течение которых видения становятся у учеников Иисуса все более и более частыми, они устраивают общую встречу. Обычно трезвый, приземленный стиль описаний Малха обращается здесь в экзальтированную, почти поэтическую медитацию. Поэтому остается неясным, что же, в действительности, произошло на той встрече, однако ученики расходятся после нее в состоянии душевного подъема и уверенности в себе. Имеется несколько намеков на использование наркотических веществ.

Эти и многие другие детали обладают потенциалом чрезвычайно отрицательного воздействия на христианство, как институт. Тот факт, что Малх – это скорее новообращенный, чем скептик, делает его свидетельство лишь более вредоносным, а чрезмерно длинные предисловие и послесловие Гриппина, которые не снабжают нас никакими ключами к пониманию его мотивов – отличных от страсти к арамейскому языку, – лишь помогают придать этой книге своего рода невинную авторитетность.

Обязательное чтение для всякого, кто хочет понять, что может вскоре произойти в сложной эволюции самой мощной из религий Западного мира.

Судя по всему, двадцать три из пятидесяти девяти людей сочли рецензию Фрэнка Фелперина «полезной», что выглядело – с учетом тех усилий, какие потратил на нее Фрэнк – отчасти невеликодушным. А следом Тео понял, что восхищение «Пятое Евангелие» внушило далеко не всем:

Я эту книгу не купил, так что ее автор не получит от меня ни цента. Я прочитал ее за период в два дня в нашем книжном магазине. Так называемое евангелие от Малха – это явная фальшивка, которую мусульмане состряпали, чтобы подорвать нашу веру. Они это и раньше пытались. И когда они только чему-нибудь научатся?

Так написал К. Стефанюк из Дулута, штат Джорджия. Равно пренебрежительным был и отзыв Бойда Бенеса из города «Тоидол» (предположительно, Толидо), штат Огайо: