Текст книги "Отпуск на краю земли"

Автор книги: Мишель Дуглас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В следующий раз Джоузи увидела Кента только спустя три дня после поцелуя у реки. А ведь она искала встречи с ним!

В пятницу она съездила навестить Клэнси, а когда вернулась, увидела, что к ее домику идет Кент. У него был такой решительный вид, что у Джоузи заколотилось сердце. Она вышла из машины.

Потом она увидела у него в руках ведро и метлу. Он не искал ее. И шел не к ее домику, а к соседнему. Он вовсе не собирался взять ее на руки и зацеловать до бесчувствия.

Когда между ними осталось футов двадцать, он заметил ее и остановился. Они пристально посмотрели друг на друга.

Джоузи сдержала разочарование и нетерпение. Вспомнив об их поцелуе, она широко улыбнулась. Кент может принимать холодный вид, сколько ему угодно. Она-то знала, о чем он думает, и не собиралась облегчать ему жизнь. Джоузи радостно помахала ему рукой.

– Привет, Кент! Хочешь кофе?

В ответ он дотронулся до шляпы и убежал.

У нее на глазах выступили слезы. Кент прав. Если она придает такое значение простому поцелую, что будет, если они займутся любовью? Она бессильно прислонилась к капоту автомобиля.

Разве я смогу уехать, если мы с ним займемся любовью?

Нет. И Кент это знает.

Джоузи могла сколько угодно перечислять причины, по которым ее флирт с Кентом был плохой идеей, но ее своенравное тело все равно этого желало.

Последние три дня она рано просыпалась, пила первую чашку кофе на веранде, в обществе Молли и птиц, потом пекла булочки и торт или печенье и пирог и ехала в Мартинс Галли, в универсальный магазин.

В понедельник она встретилась с Лиз, которая почти полностью выздоровела от гриппа, и сразу же почувствовала к ней симпатию. Она поняла, почему Кент так высоко ее ценит. У Лиз Перкинс было доброе сердце, и она ни о ком ничего плохого не говорила. Естественно, Джоузи, Лиз и Бриджет вместе завтракали булочками и чаем.

Потом Джоузи возвращалась домой, мыла кастрюли и противни, делала уборку в домике и читала газеты. Когда ей приходила в голову какая-нибудь тревожная мысль, она ее отгоняла. Она решила, что вопрос о том, как поступить с оставшейся ей жизнью, может подождать до середины будущей недели. Сначала она полностью расслабится. Для этого ей понадобятся по меньшей мере две недели.

Потом она снова ехала в Мартинс Галли на ленч с Клэнси. Джоузи почти не заметила, как это вошло у нее в привычку, но тем не менее получала от их общения большое удовольствие. Потом Джоузи возвращалась домой, и они с Молли шли на прогулку.

Почти весь день Джоузи удавалось не думать о Кенте. Конечно, это требовало усилий. Но по ночам…

Казалось, что, когда наступал вечер, она становилась другой женщиной. Безрассудной, чувственной, которой больше всего на свете хотелось надеть что-нибудь легкое и обольстительное, подойти к двери коттеджа Кента и потребовать, чтобы ее впустили.

Когда она наконец засыпала, то металась во сне и стонала до тех пор, пока ее не будил жалобный вой или лай Молли.

В субботу утром Джоузи кашляла, у нее болели глаза.

В воскресенье она с трудом заставила себя встать с постели, собираясь печь булочки, потом вспомнила, что сегодня магазин не работает и ничего печь не нужно. Она выпустила Молли, снова легла в постель и с головой закрылась одеялом. Сегодня она ничего делать не станет.

Кент проснулся в два часа ночи. За окном его спальни выла Молли.

– Ради бога! – Мужчина отбросил одеяло, шатаясь, подошел к парадной двери и распахнул ее. Кто-нибудь когда-нибудь слышал о собаке, которая боится темноты?– Давай, входи, – проворчал он.

Молли залаяла, потом повернула голову в сторону домиков.

В сторону домика Джоузи.

Кет выбежал за дверь, вспомнил, что он совершенно голый, и бросился назад, чтобы натянуть джинсы и рубашку. Кое-как одевшись, он выскочил из дома и помчался вслед за Молли.

На него нахлынул страх.

Пусть с ней все будет в порядке! Пусть с ней все будет в порядке!

В домике горел свет. Он заколотил в дверь, потом попробовал ее открыть. Заперто. Заглянул в окно, но ничего, не увидел из-за занавесок. Он снова заколотил в дверь.

– Джоузи! – Кент подергал ручку. – Джоузи!

До него донесся стон, потом шарканье… Дверь открылась. Он посмотрел на нее, и его охватили жалость, нежность и беспокойство. Она выглядела ужасно. Хуже, чем ужасно.

Джоузи схватилась за косяк и прижалась к нему головой.

– Чем могу помочь?

– Дорогая, по-моему, ты не здорова.

Она покачнулась. Кент бросился к пей, обнял одной рукой за талию, потом подвел ее к дивану и усадил. У нее был жар.

– Может, поэтому мне так нехорошо, – невнятно произнесла она.

Джоузи хотела снова лечь, но он ее остановил, и она прислонилась к нему.

– Обещаю, что дам тебе снова лечь спать, как только ты ответишь на пару вопросов.

– На мне дурацкая пижама. Мне нужно надеть халат.

Кент чувствовал – Джоузи слишком устала и плохо себя чувствует, чтобы беспокоиться о халате.

Но он пожалел, что она привлекла его внимание к своей пижаме. На ней были короткие бледно-розовые шорты и трикотажная рубашка с изображенными на ней пушистыми белыми овцами, прыгающими через забор.

При других обстоятельствах это было бы просто волнующе.

– Скажи, где у тебя больше всего болит.

– Грудь. Трудно дышать.

– У тебя астма?

Джоузи покачала головой и прижалась к Кенту еще сильнее, положив голову ему на плечо. Она закрыла глаза.

– Джоузи! – Мужчина обхватил ладонями ее лицо. – Я хочу, чтобы ты открыла рот и высунула язык.

Она открыла один глаз, потом подняла руку и погрозила ему пальцем.

Он не удержался от улыбки. Неужели она пытается шутить, когда так плохо себя чувствует? Ему захотелось поцеловать ее в лоб.

– Доверься мне, хорошо? Я – врач.

Она послушалась. Взглянув на ее горло, он убедился в том, что она серьезно больна.

Горло и грудь. И жар. Ей нужны антибиотики. И еще ей нужен сон.

Кент помог Джоузи забраться под одеяло.

– Когда ты ела в последний раз?

Но она уже задремала, и Кент понял, что ответа не получит. Он заметил почти не тронутый бульон в чашке и сделал выводы. Налив в стакан воды, он заставил девушку сделать несколько глотков.

– Останься, – приказал он Молли, которая легла на коврик у дивана.

Вернувшись к себе, Кент взял упаковку антибиотиков широкого сцектра действия, взял ночник, стоявший возле кровати, и направился обратно в домик Джоузи.

Он заставил ее принять две таблетки и выпить еще несколько глотков воды, потом охладил ей лоб холодным полотенцем. Поставил ночник на стол и уселся возле Джоузи, собираясь дежурить у ее постели.

Джоузи снова приснился этот сон. Этот очаровательный сон, где Кент с беспокойством наклоняется над ней, ласково касается ее лица приятно холодными руками… Комнату заливает мягкий свет. Она попыталась улыбнуться Кенту, попыталась сказать, что считает его замечательным… и волнующим, но у нее ничего не вышло.

Потом она закашлялась. Казалось, ей в легкие напихали битого стекла. На миг у нее создалось впечатление, что ее подняли и поддержали сильные руки, но потом все потемнело, и она погрузилась в глубокий сон.

Когда Кент приснился ей в следующий раз, она захотела, чтобы он покинул ее сны. Почему ей не снится что-нибудь другое? Почему они не могут плыть вниз по широкой, медленной реке на красивом понтоне, сидя на подушках? Или лежать на поле среди цветов, под лазурным небом и слушать ленивое жужжание пчел?

Конечно, он по-прежнему выглядел волнующе, но он ей досаждал. Ей не хотелось принимать таблетки и пить воду.

Во сне она была слабой, как котенок. Не успев защитить себя, она снова оказывалась на подушке,

и ее лоб ласково поглаживали. А Джоузи не могла вспомнить, с чем она хотела бороться.

Это же сон!

Джоузи открыла один глаз. В окна лился мягкий свет. Она поняла, что проспала дольше, чем собиралась. Джоузи сделала вдох. У нее все еще болела грудь, но уже меньше. Определенное улучшение.

Она медленно села в кровати, убрала волосы с лица и застыла. За кухонным столом на одном из жестких стульев сидел Кент. Он крепко спал. Что он здесь делает? Джоузи вспомнила кое-какие из своих снов и спросила себя, действительно ли то были сны. Девушка нахмурилась. Она смутно помнила, что прошлой ночью открыла ему дверь.

Молли неуклюже встала с коврика, потянулась и зевнула. Увидев Джоузи, она весело залаяла. Кент вскочил на ноги, подбежал к Джоузи, положил ей руку на лоб и пристально посмотрел на нее.

– Как ты себя чувствуешь?

– Жутко, – простонала она.

Он широко улыбнулся.

– Я рада, что тебе смешно. – Она отбросила одеяло и потянулась за халатом.

Он перестал улыбаться.

– И что ты, скажи на милость, делаешь?

– Нужно печь булочки. – Лиз будет их ждать.

– Нет, не нужно.

Кент насильно уложил Джоузи в кровать, укутал ее одеялом и присел рядом.

– Сегодня ты будешь лежать. Весь день.

– Но…

– Предписание врача.

– Меня осматривал врач?

После некоторого колебания Кент кивнул.

– Да.

Она этого не помнила.

– Ты можешь позвонить Лиз и объяснить, что…

– Я уже об этом позаботился.

– Но ведь еще нет и восьми часов.

– Без двадцати восемь, – подтвердил он, взглянув на часы.

– Боже! Когда ты ей звонил? Я… Спасибо.

Кент нахмурился.

– Как ты думаешь, какой сегодня день недели?

– Конечно, понедельник.

– Ошибаешься, Джоузи.

– А какой сегодня день?

Кент потер рукой затылок, ему на лоб упала прядь волос.

– Четверг.

– Четверг! – Она села в кровати, но ей стало трудно дышать, и она снова опустилась на подушки. Как она могла потерять три дня? У нее пересохло во рту. – Ты за мной ухаживал все это время?

Он кивнул, и ей захотелось закрыть лицо руками и съежиться.

– Мне жаль.

– Ничего особенного.

Ничего особенного. Он шутит, верно?

Видел ли он меня голой?

– Так тебе и надо! Тебе не-следовало говорить, что ты не моя нянька! – внезапно рявкнула она. – Ты не должен так искушать судьбу.

Мужчина моргнул, потом широко улыбнулся.

– Ты не из тех пациентов, кто будет ворчать, иронизировать и жаловаться, а?

– Извини.

– Так мне и надо!

– Извини, что я так тебе досаждаю.

Ласково глядя на Джоузи, Кент сжал ее руку.

– Я уверен, ты бы предпочла не болеть.

Он выпустил ее руку, и она откинулась на подушки, чувствуя, что ей трудно дышать.

– Итак, в наказание я три дня буду играть в шахматы с худшим шахматистом в истории.

Джоузи пристально посмотрела на него, потом рассмеялась.

– Значит, я должна провести в постели три дня? Вот что прописал врач?

– Самое меньшее.

Внезапно ей захотелось спать,

– Я не могу все время лежать.

– Конечно, можешь.

Нет, не могу, хотелось Джоузи ответить, но ее охватила такая слабость, что она решила больше не спорить.

Кент провел рукой по лицу. Ему было тяжело иметь дело с Джоузи – прикасаться к ней, давая ей антибиотики и помогая пить воду. Бороться с желанием поцеловать ее, когда она говорила в бреду, что мечтает заняться с ним любовью.

Он презирал себя за свою слабость, за то, что он не может относиться к ней, как к очередной своей пациентке.

Кент не знал, как выдержать ближайшие несколько дней.

– Как насчет твоих коров? – спросила Джоузи.

– Волов, – поправил Кент, помогая девушке сесть – ей пора было поесть.

– Кто за ними присматривает?

– Смайли Макдоналд. Сосед. У нас соглашение.

Она с сомнением посмотрела на него.

Он поставил ей на колени поднос с тарелкой супа и тостами.

– Какое соглашение?

– Смайли проверяет, как дела у моего скота. Если возникает проблема, он ее решает, или вызывает ветеринара, или дает мне знать. Через месяц он поедет в Аделаиду, на свадьбу сестры, и я окажу ему такую же услугу.

– О!

Джоузи принялась за еду. Кент уселся на жесткий стул возле стола. Когда она все съела, он принес ей стакан воды и таблетку.

– Антибиотики, – сказал он, видя, что она колеблется.

– Спасибо. – Джоузи приняла таблетку. – Спасибо за ленч и за то, что ты так обо мне заботишься.

– Нет проблем. – Он подошел к раковине.

– Есть! Ты же сказал, я смогу встать только через три дня.

Он резко повернулся. Ему не понравился тон ее голоса.

– Тебе нужно будет отдыхать еще пару недель. Если не хочешь заболеть снова.

Она опять откинулась на подушки и прикусила губу. Ему хотелось заключить ее в объятия, сказать, что все будет в порядке.

– Я не могу так долго злоупотреблять твоей добротой.

– Конечно, можешь.

– У тебя есть и другие обязанности.

Нет, у него их не было. Он больше не лечил больных. Забыл, какие чувства при этом испытывал… и скучал по своим обязанностям.

– Мне надо ехать домой.

Кент вскочил со стула – Джоузи побледнела, и он встревожился. Он подбежал к ней и потрогал ее лоб – прохладный и сухой. Жар прошел. Он почувствовал облегчение.

– Джоузи, ты еще слишком слаба, чтобы ехать домой.

– Я знаю, но, если ты позвонишь Марти и Фрэнку, они заберут меня.

Ему не хотелось расставаться с Джоузи до тех пор, пока она не выздоровеет.

– Ты уверена, что не предпочитаешь остаться?

– Ты же не моя нянька, помнишь?

– По тебе будут скучать. Лиз с удовольствием проводит с тобой утро. А Клэнси давно не выглядел таким щеголем.

– О!

– А я хотел снова обыграть тебя в шахматы.

– Я тебе не верю.

Если он ее поцелует, она ему поверит.

Кент схватил блокнот и ручку и сунул их Джоузи.

– Напиши номера телефонов, и я примусь за дело.

Мужчина отвернулся. Ему хотелось уйти. Снова повернувшись к Джоузи, он увидел, что она побледнела и дрожит.

– Отдохни! – приказал он. – Мы займемся этим позже.

Джоузи быстро написала номера, вырвала листок из блокнота и отдала ему.

– Я отдохну, а ты принимайся за дело.

Она повернулась к нему спиной. Нахмурившись, Кент вышел из домика.

Он взглянул на листок. Четыре телефонных номера: домашний и рабочий Марти, домашний и рабочий Фрэнка.

Кент вошел в свой коттедж. Он показался ему серым после тех ярких черточек, которыми теперь изобиловал домик Джоузи. Кент нахмурился еще сильнее. Он придвинул к себе телефон и набрал первый номер – рабочий телефон Марти. Спустя десять минут он бросил трубку. Как только Марти Питерсон узнал, что Джоузи недостаточно больна для того, чтобы лечь в больницу, он сказал: «Я смогу забрать ее не раньше, чем во вторник на будущей неделе».

Вторник. Через пять дней.

И еще он сказал, что ужасно сожалеет и собирается позаботиться о том, чтобы мистер Блэк получил щедрое возмещение за хлопоты.

Хлопоты! Кент фыркнул. Джоузи нужны родственники и друзья, ей нужно, чтобы ее баловали. Он набрал номер рабочего телефона второго брата, Фрэнка.

Занято. Он бросил трубку и выругался. Вероятно, один дрянной брат звонит другому дрянному брату.

Кент принялся расхаживать по комнате. Значит, вот каких парней не хотела обидеть Джоузи, когда согласилась остаться здесь и не жаловалась?

Через сорок семь минут он все-таки дозвонился. Трубку взяла секретарша. Она сообщила ему, что, к сожалению,мистер Питерсон уехал по делам.

– Не хотите ли оставить сообщение?

– Нет. – Кент повесил трубку.

Черт возьми, что я скажу Джоузи?

Я могу сам отвезти ее домой, но как с ней будут там обращаться?

Кент не мог рассчитывать, что братья присмотрят за Джоузи.

Нет, я не повезу ее домой. Я сам позабочусь о ней.

Кент потянулся к телефону и сделал еще два звонка. Закончив разговор, он улыбнулся.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Должно быть, Джоузи задремала – когда она открыла глаза, то обнаружила, что уже темнеет. Она потянулась к часам.

– Около шести часов, – сказал Кент.

Она села в кровати и взглянула на него. Кент устроился за столом, с ее сборником кроссвордов. Он выглядел так хорошо, что у нее потекли слюнки.

– Неужели ты…

– Как называется пищевая приправа? Слово из шести букв. Четвертая буква – «ь». Вторая – «и».

Она протянула руку за сборником.

– Могу поспорить, ты ошибся.

Он подошел к кровати и отдал ей сборник.

Джоузи собиралась спросить, когда приедут Марти и Фрэнк, и помрачнела при мысли о том, что ей вскоре придется уехать.

– Тимьян, – внезапно выпалила она. – Пищевая приправа.

Кент встал и потянулся, окинув взглядом домик.

– Тебе тут нравится? – спросила его Джоузи.

– Конечно! Здесь теперь совершенно другая атмосфера. Я даже не могу понять, что именно ты сделала.

– Всего лишь бросила на пол коврики, расстелила на столе скатерть и повесила на окна яркие занавески.

– А вот это?

– Картина.

– А там?

– Купила свечи. Когда их зажжешь, должно запахнуть шоколадом.

Он помолчал.

– Знаешь, может, ты права. Может, я должен сделать что-то… еще с этими домиками.

Ей захотелось его обнять.

Плохая, плохая идея. Надо спросить, поговорил ли он с Марти.

– Ты близка со своими братьями, Джоузи?

Она вздернула подбородок и захлопнула сборник кроссвордов.

– Почему ты спрашиваешь? Что они сказали? Ты говорил с ними, верно?

– Пока только с Марти.

– И что…

Джоузи не успела договорить – в дверь постучали.

В комнату вошел Клэнси с огромным букетом цветов в одной руке и с пакетом – в другой.

– Как ты себя чувствуешь, девушка? – Он отдал ей цветы.

– О, Клэнси, они такие красивые!

– Если ты не приходишь ко мне на ленч, я сам иду к тебе. – Его темные глаза засверкали. – То есть если у тебя найдется время.

Джоузи улыбнулась.

– Отлично!

Клэнси просиял.

Я буду скучать по нему, когда уеду.

– Хотя на сегодняшний ленч ты немного опоздал.

– О да. – Старик поставил возле кровати раскладной стол, потом взял у Джоузи цветы и отдал их Кенту. – Поставь их в воду. – Он снова вышел, принес с веранды легкий складной стул и поставил его рядом со столом. – Те, – Клэнси кивнул на деревянные стулья возле кухонного стола, – слишком жесткие для моих старых костей.

Он принялся заваривать чай. Кент поставил несколько цветов в вазу, а несколько – в кувшины. Клэнси достал из пакета коробку с домино.

– Последние несколько дней мне немного скучно. Нужно сыграть одну или две партии, чтобы оживиться.

Ерунда. Он хотел оживить ее, хотел, чтобы она не скучала. Джоузи тронула его доброта. Клэнси налил чаю в чашки, нарезал ломтиками бостонскую сдобную булочку и разложил домино. От удовольствия он залился румянцем, его взгляд повеселел.

Он взглянул на Кента, подняв бровь.

– Я могу присмотреть за пациенткой. Разве тебе нечем заняться? – Он протянул Кенту тарелку с бостонской сдобной булочкой. – Возьми кусок и уходи.

Джоузи еле удержалась от смеха. Кент широко улыбнулся.

– Я способен понять намек.

– Умный человек.

Кент вышел. Джоузи хотелось обнять Клэнси и поблагодарить его. Вероятно, Кенту действительно необходимо сделать перерыв.

Старик провел у постели больной больше часа и ушел, пообещав, что завтра вернется на ленч. Он даже оставил свой раскладной стол и домино.

Кент просунул голову в дверь.

– Устала?

– Все в порядке.

– Добрый поступок!

– Что Клэнси пришел ко мне в гости? Конечно, да, и…

– Я имел в виду именно то, что сказал. У него всего один родственник. Племянник в Шотландии. Он одинок. Когда он приходит к тебе в гости, то чувствует, что в нем нуждаются.

– Я– я получаю удовольствие от его общества.

– Вот именно.

– Это не доброта, это человечность. Послушай, Кент, что…

– Привет! – На веранде послышались шаги, и в дверях появилась Лиз с корзиной в руке.

– Входи! – пригласила ее Джоузи.

– Ты уверена? Я не помешаю?

– Ты не помешаешь, и я всегда рада гостям.

– Честно говоря, мне нужно было хоть ненадолго расстаться с Бриджет. Ты же понимаешь? – Лиз вытащила из корзины кастрюльку из жаропрочного стекла и поставила ее в духовку. – Я сказала Бриджет, что сегодня вечером поем где-нибудь не дома. Надеюсь, ты не возражаешь.

Джоузи покачала головой.

– Вовсе нет.

Лиз уселась на легкий складной стул.

– Не обижайся, Кент, но мое тушеное мясо по-венгерски гораздо вкуснее, чем твой консервированный суп.

Кент сел верхом на один из жестких стульев.

– Я вовсе не обиделся.

Вдохнув великолепный аромат, Джоузи почувствовала, как у нее потекли слюнки. Кент украдкой смотрел на духовку, и Джоузи догадалась, что он чувствует то же самое.

– Блюдо будет готово через тридцать или сорок минут. – Лиз придвинула стул к кровати. – Нам с Джоузи как раз хватит времени, чтобы поговорить о том о сем.

Кент вскочил.

– Я… гмм… пойду кое-чем займусь.

Но Джоузи заметила, что он с тоской посмотрел на них. Ей хотелось спросить, чем он должен заняться.

Ей хотелось попросить его остаться.

Но потом Джоузи вспомнила, она – камень у пего на шее. Он тосковал не по ее обществу. Он тосковал по еде. И запах, доносящийся из духовки, был таким приятным, что она его вполне понимала.

– Я подам на стол через сорок минут, – сказала Лиз. – Если не хочешь опоздать…

Кент широко улыбнулся.

– Я вернусь. – Он надел шляпу, коснулся на прощанье ее полей и вышел с важным видом.

Джоузи не могла им не восхищаться.

Лиз подалась вперед и коснулась руки Джоузи.

– Звучит ужасно, но то, что ты заболела, – это удача для меня. Мне жаль, что ты плохо себя чувствуешь. Но у меня появился предлог, чтобы выйти из дома.

– Неужели все так плохо?

Лиз кивнула.

– Когда ты с нами завтракала, это помогало мне с ней справиться. Немного отвлекало от меня ее внимание. Из-за, нее я чувствую себя как инвалид. Я любила Теда и ужасно по нему скучаю. Он умер, но жизнь продолжается, и я могу сама о себе позаботиться. Я пришла тебя повидать и теперь снова чувствую себя полезной. У меня наконец снова появилась причина готовить обед. Если ты не возражаешь, мне бы хотелось, чтобы ты проболела еще по крайней мере неделю. Честно говоря, я не знаю, что буду делать после того, как ты уедешь.

– Лиз, возможно, я завтра уеду домой. Я попросила Кента позвонить моим братьям, чтобы они меня забрали.

– Попроси его снова позвонить им и сказать, что ты передумала. Ты же не хочешь прервать отпуск, верно?

– Я… Но… Я не могу быть Кенту в тягость.

– Ерунда. Ты хорошо на него действуешь.

Хорошо действую? Но как?

Прежде чем она успела спросить, Лиз продолжала:

– Почему ты ему в тягость? Худшее уже в прошлом.

– Что ж… если Кент согласится.

– Кент согласится.

– На что я соглашусь? – сказал Кент, не спеша входя в домик и снимая шляпу.

– Чтобы Джоузи передумала и все-таки осталась.

– Ты передумала?

Она кивнула, не сводя с него глаз. Он просиял.

– Это замечательно!

Вот как?

– Какой приятный запах! – Он кивнул на духовку. – Когда…

– Ты успеешь позвонить братьям Джоузи и сказать им, что она все-таки остается.

– Нет проблем. – Он кивнул, широко улыбнулся и вышел.

– Теннисный клуб, – сказала Джоузи. – Бриджет нужно чем-нибудь заняться. Ей нравится теннис?

– Да! – вырвалось у Кента, когда он шагал к дому. Джоузи собирается остаться.

Ему хотелось это отпраздновать. Он открыл дверцу холодильника и схватил бутылку «шардонне», потом вспомнил – пока Джоузи принимает антибиотики, ей нельзя пить. Он поставил бутылку обратно и вместо нее вытащил несколько банок лимонада.

Когда она выздоровеет, мы отпразднуем как следует.

Но не наедине с Джоузи. Нет. Кент представил себе свет свечей, шампанское, Джоузи в прелестной пижаме, и…

Он попытался представить другую картину: он, Лиз и Клэнси на небольшой вечеринке перед отъездом Джоузи. Это может быть весело.

Но первая картина все же нравилась ему куда больше.

Мужчина набрал номер рабочего телефона Марти.

– Это Кент Блэк, – рявкнул он, обращаясь к автоответчику. – Джоузи останется до конца следующей недели, как и было запланировано. – Потом он повесил трубку.

Хорошо, что Лиз и Клэнси убедили Джоузи остаться, уверили ее в том, что она любима и нужна. В том, что она не причиняет беспокойства. У него бы так не получилось.

Лиз и Клэнси будут скучать по ней, когда она уедет.

Он тоже будет скучать по ней. Но мужчина вроде него не имеет права портить жизнь женщине вроде Джоузи.

Он отогнал эту мысль. Пора идти и получать удовольствие от обеда с Джоузи. И с Лиз. Он не забыл о Лиз.

Когда Лиз ушла, Кент навел порядок. Когда он повернулся, то увидел, что Джоузи наблюдает за ним.

– Ты не устала?

– Я чувствую приятную лень. Рада, что ты не разрешил мне помочь с уборкой. Расскажи мне о твоей сестре.

Кент похолодел.

– Зачем?

– Мне всегда хотелось, чтобы у меня была сестра.

Он подумал о ее братьях, увидел тоскливое выражение ее лица и все понял.

– Как ее звали? Чем ей нравилось заниматься?

Ради Джоузи он попытался вспомнить, несмотря на боль.

– Ее звали Ребекка. Я всегда звал ее Бек, а остальные – Бекки.

– Мне всегда нравилось это имя. – Джоузи заслонила глаза рукой – свет резал ей глаза. – Можешь зажечь ночник?

Кент выключил основной свет, зажег ночник, и комнату залил теплый свет. Джоузи похлопала по кровати возле себя, на ее губах появилась нежная улыбка. Но Кент сел на стул. Он боялся приближаться к Джоузи, потому что не доверял себе. За окнами было темно, и благодаря этой комнате и этой женщине он забыл, где находится. Если бы он обладал живым воображением, то назвал бы домик Джоузи пещерой Аладдина, где сбываются волшебные сказки.

Только вот он слишком стар, чтобы верить в волшебные сказки.

– Бекки была женственной или девчонкой-сорванцом?

Кент рассмеялся.

– На людях она вела себя тише воды ниже травы. Но когда никто не видел, она пыталась превзойти меня в грубости.

Джоузи широко улыбнулась.

– У нее получалось?

– Ничего не получалось. – Он тоже широко улыбнулся. – Она была на два года младше и ненамного крупнее тебя.

– Чем ей нравилось заниматься?

Он рассказал ей, что Бек любила плавать под парусами и жить не могла без засахаренного имбиря. А также о том, что, когда ей было пятнадцать, она покрасила волосы в густой фиолетовый цвет, и они все Рождество называли ее «мисс Слива». И чем больше он говорил, тем легче ему становилось.

– Я тебе завидую, – вздохнула Джоузи. – Конечно, не тому, что ты потерял Бекки.

Ему стало грустно, но это чувство не было тяжелым.

– Я завидую вашим отношениям.

Он кивнул.

– У тебя с братьями другие отношения?

– Они старше меня па десять с лишним лет. Мы росли не вместе. Они – дети моего отца от первого брака.

Внезапно Кент ясно увидел всю картину. Он подозревал, что Марти и Фрэнк обижены на свою младшую сводную сестру и завидуют ей.

– Их жизнь была тяжелее, чем у меня. Они росли с матерью, а у нее был суровый характер.

– Это не твоя вина.

– Нет, но я хочу добиться с ними взаимопонимания. Я обещала папе, что попытаюсь. Так ты говорил с Марти?

– Я оставил сообщение на автоответчике.

– Не сегодня вечером, а раньше.

Ему не хотелось ее расстраивать, но не хотелось и лгать.

Ей следует остерегаться Марти и Фрэнка.

– Он сказал, у него много работы и ему будет трудно приехать раньше следующего вторника.

– О!

У Джоузи был такой вид, что ему захотелось ударить Марти.

– Они так заняты, – вздохнула она. – По-моему, они прячутся за своей работой. По-моему, они боятся меня любить.

– Что за ерунда?

– Я бы сказала, эта их ерунда напоминает твою, Кент.

Он вскочил на ноги и потер затылок.

– Уже поздно. Тебе пора отдохнуть.

– Трусишка, – пробормотала она.

– Спокойной ночи, Джоузи.

– Спокойной ночи, Кент.

Ему захотелось поцеловать ее в лоб, но он удержался. Возвращаясь домой, он вспоминал ее насмешку, и она не давала ему заснуть.

В пятницу днем, после того как ушел Клэнси, Джоузи в конце концов надоело глядеть на четыре стены. Сегодня утром она всерьез поругалась с Кентом. Внезапно ей захотелось снять пижаму и одеться как обычно. У нее ничего не вышло, так она была слаба. Завернувшись в одеяло, Джоузи сложила легкий складной стул, отнесла на веранду и повалилась на него, тяжело дыша.

Она съежилась, когда вспомнила, что именно кричала Кенту. Она назвала его тираном. И чрезмерно любопытным. Джоузи до сих пор не могла поверить – неужели она так сказала?

Он смеялся над ней, и ей хотелось затопать ногами – а это почти невозможно сделать, когда ты прикована к постели.

Джоузи сомневалась, что теперь он относился к ней как к женщине.

Он перестал ее желать, и ей хотелось узнать, почему. Хотя, может, он не так уж сильно ее и желал. Она не в его вкусе, не так ли? Кент отдалялся от нее. И она не знала, как его остановить.

Если ему хочется отдалиться, это его дело. Ведь она собиралась разработать план на оставшуюся ей жизнь?

Марти и Фрэнк будут ждать от нее ответа. Она представила себе, как они насупят брови и будут нетерпеливо постукивать ногами.

Джоузи нахмурилась. Она хотела, чтобы их отношения стали более близкими, но им незачем думать, что они могут ее запугать.

– Черт возьми! Ты все еще жаждешь крови?

Джоузи вздрогнула.

Кент.

– Все еще представляешь, как спустишь с меня шкуру после нашей утренней ссоры? – Он широко улыбнулся, и она улыбнулась в ответ.

– Нет, хотя я съеживаюсь каждый раз, когда вспоминаю, как назвала тебя чрезмерно любопытным.

Кент уселся на ступеньку.

– Не расстраивайся. Ты меня раскусила. Я жду, когда ты снова наденешь ту прелестную пижаму. Мне становится жарко, когда я представляю, как снимаю ее с тебя.

Джоузи задыхалась. Кент отшатнулся, словно не мог поверить, что все это сказал.

Он тихо выругался, вскочил и отошел на несколько футов.

Он всегда носил джинсы и футболку или рубашку из шамбре с длинными рукавами. Джоузи никак не могла решить, в чем он выглядит лучше. Когда она видела его в джинсах, у нее учащался пульс.

Облегающие футболки выгодно подчеркивали его плечи и руки. Но благодаря полинявшей синей рубашке из шамбре синий цвет его глаз казался еще ярче. Заглядывая в них, Джоузи фантазировала, как она займется с Кентом любовью долгим и неспешным летним днем.

О, кого она дурачит? Она все равно принялась бы фантазировать, что бы он ни надел.

Кент повернулся к ней, и она увидела – он старается не хмуриться.

– Извини. Тебе лучше забыть о моих словах. Мы уже решили, это было бы неразумно.

Решили? Когда?

– Я устала от разумного.

Его глаза потемнели, потом он улыбнулся.

– Как бы то ни было, Джоузефин Питерсон, ты физически не способна заниматься любовью. Кроме того, это противоречит предписаниям врача.

Джоузи знала – он прав.

И все же перед ее мысленным взором всплыли несколько соблазнительных картин. Но она попыталась их отогнать, чтобы они не могли ее мучить.

Кент снова уселся на ступеньку.

– Скажи мне, почему ты так свирепо смотрела на этот великолепный вид? Как будто собиралась причинить ему вред.