Текст книги "Союз стального кольца"

Автор книги: Мирослава Чайка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– У нас назрел план побега с предупреждением.

– Что, прости? – приподняв одну бровь, переспросила Ева.

– Ну как же, по-моему, все предельно ясно, побег с предупреждением, – не унимался Игорь, – мы с вами сбегаем, предварительно всех предупредив, и романтично, и социальные приличия соблюдены, – веселился он.

Отказать ему было невозможно, и благословленная одобрительной улыбкой Натали неугомонная четверка, разгоряченная и взволнованная, выпорхнула на улицу. От резкого порыва ветра Ева поежилась, Игорь, заметив это, осторожно, словно боясь прикоснуться к ее обнаженным плечам, накинул на нее свой пиджак.

Было решено отправиться на прогулку на катере под разводными мостами. Ребята, весело болтая, направились к набережной, когда они проходили мимо памятника Петру Первому, то не удержались и сделали несколько фотографий, Игорь, как всегда, всех смешил, пытаясь повторить позу Петра, потом решил попробовать себя в роли коня и просил Юру забраться на его спину, девочки смеялись до слез, и прекрасные белые петербуржские ночи были такими же добрыми и чистыми, как и их юные сердца.

Чтобы попасть на кораблик, нужно было пройти по узенькому деревянному мостику, переброшенному от борта к причалу. Пока Лана, покачиваясь и картинно ругая эту затею, шла по мостику, Игорь уже представлял себе, как подаст Еве руку, как нежно сожмет ее маленькие пальчики, вдруг из ниоткуда появился улыбчивый коренастый матрос и уже протянул Еве загорелые мускулистые руки, она шагнула ему навстречу уверенно, морские прогулки она обожала, а Игорь лишь недовольно фыркнул. Ева взбежала на верхнюю палубу, увлекая всех за собой, – панорама, которая открылась друзьям, потрясала. В воде дрожали, переливались и играли отражения сотен огней на набережной. Река была темной и полноводной и играючи покачивала на волнах, словно стаю чаек, десятки белых катеров. Мимо проплывали стройные фасады дворцов, мощные пролеты мостов, будто влекомые неведомой силой, взмывали в небеса, казалось, все в этом городе было создано, чтобы поражать воображение. На нижней палубе заиграли джаз, ведомые звуками музыки и ароматами свежесваренного кофе, они спустились вниз и устроились за столиком у окна. В свете красных ламп медленно кружились несколько пар, тягучие звуки саксофона наполнили помещение, пробуждая у всех в груди неясное волнение. Только Юра казался погруженным в себя и все время набирал что-то в телефоне. Поддавшись порыву не столько порочному, сколько провокационному, Ева вдруг сказала:

– Говорят, если поцеловать кого-то под разводящимся Дворцовым мостом, ваша любовь будет длиться вечно.

Не успела она договорить, как Лана быстро придвинулась к Юре и как-то неловко поцеловала его прямо в губы. Юра от неожиданности резко отдернул свое лицо, Игорь в изумлении вытаращил глаза, а Ева в эту же секунду получила сообщение от своего таинственного незнакомца со следующим текстом:

«Милая Ева, ты мне очень нравишься, с первой нашей встречи я постоянно думаю о тебе, но Игорь – мой лучший друг, и я не хочу стоять у него на пути, но и держать это в себе у меня больше нет сил. Юра».

8. Утренние гости

Когда закончилась морская прогулка, ребят на берегу ждала Натали в своем красном кабриолете – единственной вычурной вещи, которую она себе позволила, дама, конечно, приехала за своей дочерью, но, естественно, предложила подвезти и ребят.

– Садитесь побыстрее, нам с Евой нужно успеть до 2:45 вернуться на Дворцовый мост, – помогая всем разместиться, сказала Натали.

– У вас ничего не получится, Дворцовый уже развели, мы только что под ним проезжали, – полушутя возразил Игорь.

– В 2:50 его сведут на 20 минут, и мы должны успеть проскочить на другой берег.

– Ничего себе, а я думал их сводят только утром, – удивился Игорь.

Дальше все ехали молча, события последнего получаса не располагали к общению, каждый думал о своем.

Ева была рада, что она сидит на переднем сиденье и ей не нужно смотреть в глаза своим друзьям. Она почему-то чувствовала себя виноватой перед Ланой, хотя ничего не делала для того, чтобы нравиться Юре. И с ним Ева не перемолвилась даже словечком, потому что появилось какое-то смущение, которое мешало вести себя так, как раньше. Да и с Игорем она не могла говорить, боясь, что как-то выдаст тайну, которая так неожиданно появилась у них с Юрой.

Лана думала о том нелепом поступке, который она устроила на глазах у всех. Ей было ужасно стыдно, так как Юра не ответил ей взаимностью, а, наоборот, отпрянул, как от прокаженной. Если бы можно было повернуть время вспять, она ни за что не стала бы его целовать. Хорошо, что сейчас он сидит с другой стороны от Игоря, и им не нужно соприкасаться друг с другом даже рукавами. Но если отбросить все сомнения, то целовать его было так приятно, губы были теплыми, мягкими, сердце так колотилось, состояние было похоже, наверное, на прыжок с парашютом, только намного приятнее. По сути, это был Ланин первый поцелуй в жизни и такой безответный.

Юра последние лет пять редко сталкивался с сердечным и чутким отношением к себе, и вот, приехав в Питер, ему стало казаться, что все наконец изменилось, поэтому он очень ценил тех людей, которые сейчас находились с ним в одной машине, и сомневался в правильности своего поведения на морской прогулке по отношению к каждому из них. Он переживал, что Ева будет избегать встречи с ним, потому что после того, как она получила сообщение с признанием, то ни разу не взглянула в его сторону. Его терзала мысль, что он совершил предательский поступок по отношению к Игорю, зная, что он тоже влюблен в Еву, у Юры болела душа даже за Лану, которой он так бесцеремонно продемонстрировал свое нежелание целоваться. А еще он испытывал тревогу за то, что рассекретил свой номер телефона. Теперь Ева может напрямую спросить про паспорт, а ведь это была просто догадка, что его взяла Лана, всего лишь его предположение. Но об этом ему стоило беспокоиться в последнюю очередь. Новость о том, что Юра и есть тайный незнакомец, так обескуражила Еву, что о паспорте она совсем забыла.

Иронический склад ума Игоря не давал ему возможности зациклиться на каких-либо проблемах, и на все события, которые происходили вокруг него, он старался смотреть с улыбкой, а так как ему не нужно было анализировать и бичевать себя за каждый свой поступок, как делал Юра, то у него хватало времени пофантазировать, и поэтому сейчас он ехал и мечтал, как Ева пригласит его в гости, и они останутся одни в ее комнате, и у него будет возможность поцеловать ее, но не так, как сегодня целовались Лана и Юра, Юра был какой-то испуганный, не мог даже отреагировать нормально, а Лана-то какая молодец, не струсила и показала свои чувства. Такие мысли блуждали в голове у Игоря до самого Ланиного дома.

Когда машина остановилась, и ребята попрощались и закрыли за собой дверцы авто, Ева с облегчением вздохнула и, повернувшись к Натали, сказала:

– Слава богу, что этот день наконец закончился.

И посвятила маму в подробности последних нескольких часов. Натали ничего не сказала и только, когда Ева уже лежала в постели, позволила себе дать дочери совет:

– Ева, солнышко мое, ты все слишком близко принимаешь к сердцу. Тебе ничего не нужно отвечать Юре, ведь он у тебя ничего не спрашивал, ты ни в чем не виновата перед Игорем, ведь у тебя нет перед ним никаких обязательств, а Лана смышленая девочка, она, наверное, уже сделала нужные выводы. Ну а что касается Паши, то он еще даст о себе знать. Все люди, которые появляются в нашей жизни, появляются не случайно, они нам для чего-то посланы. Пройдет время, и ты узнаешь, для чего на твоем жизненном пути встретились Юра и Игорь, а сейчас спи. Время расставит все по своим местам.

Утром Еву разбудил шум голосов в гостиной, она надела тапочки с перышками и в белой шелковой пижаме с распущенными каштановыми волосами появилась перед собеседниками.

Комната была залита солнечным светом, в воздухе витал запах свежесрезанных лилий вперемешку с запахом черного кофе, а за столом неизменно роскошная сидела Натали, ее золотистые волосы были убраны в высокий пучок, шелковая туника цвета персиковой пудры оттеняла аристократическую бледность лица, она кивала своему собеседнику светски учтиво, но во всей ее позе, скучающем взгляде и снисходительной улыбке читались пресыщенность, скепсис и даже жалость к незваному гостю. Перед ней же, слегка покачиваясь на стуле, в светлом льняном костюме, белой рубашке и лоферах цвета верблюжьей шерсти на босых загорелых ногах, что-то безостановочно говоря, сидел Игорь. Он подносил маленькую фарфоровую кружечку из любимого сервиза Натали «Музы летнего сада» к своим губам, будто очерченным упругой линией, и, не успев отпить из нее, что-то снова говорил. Увидев Еву, он откинул упавшую на глаза челку оттенка спелой ржи и расплылся в соблазнительной улыбке.

– Доброе утро, Ева, в этом утреннем туалете ты похожа на Весну Боттичелли, – театрально произнес Игорь.

– Игорь, что ты здесь делаешь, и, да будет тебе известно, она слишком рано умерла, – садясь в мягкое кресло, произнесла Ева.

– Кто? – не понял Игорь.

– Ну Симонетта Веспуччи – прототип Венеры Боттичелли, не хотела бы повторить ее участь, – игриво улыбаясь, ответила Ева.

На что Натали сказала: «Зато ее любили лучшие мужчины Флоренции», – и задумчиво вышла из-за стола.

– Так все же, что ты здесь делаешь в такую рань?

– Ну, во-первых, это уже не рань, сейчас около одиннадцати, а, во-вторых, Юру приняли в колледж и в час нужно заселиться в общежитие, а потом будем праздновать. Вот мы и решили, как без тебя, кто поможет создать уют в комнате общежития, представляешь, как грустно выглядят эти однотипные клетушки, мы же не можем бросить своего друга там одного, – весело тараторил Игорь.

– Здорово, дизайн моя слабость, – оживилась Ева, – только тебе придется подождать, пока я позавтракаю и соберусь.

– Я готов ждать тебя вечно, – продолжал шутить юноша.

Натали поставила еще один комплект посуды для дочери и налила ей чай. Ева, забыв про желание завтракать, начала бегать из комнаты в комнату, собирая вещи, которые могли понадобиться для создания уюта в новом Юрином жилище. Через десять минут на белом диване гостиной уже лежали небольшие голубые вельветовые подушечки, белый с синими полосками плед из шерсти мериноса, настенный барометр, большой подсвечник в виде маячного фонаря. На лампу с белым абажуром Ева надела карту, ловко сделав несколько надрезов по кругу и закрепив ее клеем, она взяла еще бежевую плетеную циновку и сверху водрузила красивый парусник ручной работы, минуту подумав, Ева засомневалась, но потом зашла в маленькую угловую комнату, которая служила мастерской для всех домочадцев, и вынесла морской пейзаж в импрессионистической манере, сочные пастозные ультрамариновые мазки которого выгодно контрастировали с лаконичной белой рамой, даря настроение радости и торжества природы.

– Мам, а можно я возьму эту картину? – спохватилась Ева.

– Конечно, – спокойно ответила Натали, – ведь ее тебе подарили, так что можешь ей распоряжаться по своему усмотрению.

– Все, готово, я сделаю комнату в морском стиле, только, мам, мне нужны шторы, подходящие по фактуре и цвету, у тебя есть такая ткань?

– Ева, поешь, голодная ты никуда не пойдешь, – строгим тоном сказала Натали.

– Нет, я быстренько в душ, а поем перед выходом.

Примерно через полчаса, когда Ева вышла уже при полном параде к столу, ее удивлению не было предела. Количество гостей значительно увеличилось. Вокруг Игоря, любезно с ним беседуя, сидели Анна и Лизи, они даже не заметили, как Ева вошла.

– Лизи, а почему ты Лизи, а не Лиза? – веселился Игорь.

– А мне так больше нравится, а кто же не захочет сделать мне приятное, вот все и зовут Лизи, – возмутительно кокетничала ему в ответ Лизи.

– Девчонки, вы уже вернулись, – Ева начала обнимать подружек, – молодцы, что пришли, я рада вас видеть, только у нас мало времени.

Но они не обратили на ее слова особого внимания, их взгляды были прикованы к Игорю. Это льстило Еве и одновременно раздражало, ей хотелось, чтобы ее поклонник вызывал интерес, но делить его она ни с кем не собиралась.

– Мы с Игорем торопимся, – пристально посмотрев на него, сказала Ева, но, подумав, что ведет себя не очень гостеприимно, добавила, – хотя парочку историй о поездке, я думаю, послушать успеем.

– Ты же собиралась позавтракать, – сказал Игорь.

– Нет, – отодвигая от себя приборы, ответила Ева, – тогда это затянется, а нас ждет Юра. – И переводя взгляд на девочек, с любопытством спросила:

– Ну что, Париж оправдал ваши ожидания?

– Мои – более чем, – мечтательно отозвалась Анна, – я получила именно то, что хотела: атмосферу поэтическую, возвышенную, одухотворенную.

– Я тоже получила, что хотела, – шоппинг в галерее Лафайет, я купила такое платье, ты умрешь от зависти, – закатывая от удовольствия глаза, добавила Лизи.

– А как же круассаны, почему я не слышу историй про круассаны, – всплескивая руками, шутил Игорь.

– Ты прав, с этого стоило начинать, – улыбаясь, закивала Анна, – они были настолько великолепны, хрустящие, воздушные, мы ели их постоянно, так что, думаю, вместе с впечатлениями привезли и по пару килограммов.

– Говори за себя, – запротестовала Лизи, немного покраснев, – моей фигуре никакие круассаны не помеха.

Потом она игриво откинула свои пушистые волосы назад и хотела еще что-то сказать Игорю, как вдруг резко повернулась к Еве и, открыв широко свои голубые глаза, выпалила:

– Ох, Ева, мы же совсем забыли отдать тебе сувенир из Сен-Шапель, который ты просила. И она достала из кожаной сумочки в форме бочонка маленькую коробочку и протянула ее подруге.

Ева с нескрываемым оживлением открыла ее, извлекла прекраснейшее пресс-папье в виде кусочка витража великолепного цвета ультрамарин с золотой флер-де-лис в центре.

– Он потрясающий, спасибо! – сказала Ева, поднося стекло к свету, отчего краски стали еще ярче и приобрели какое-то магическое свечение. Ева хотела спросить еще про Мулен Руж, но при Игоре решила этого не делать, пригласив девочек прийти еще завтра, собрала все приготовленные вещи в большую дорожную сумку и отправилась с Игорем в общежитие к Юре, голодная, но воодушевленная.

Ева со всей этой суетой забыла спросить у Игоря про Лану, и когда у ворот колледжа она увидела только Юру, то очень удивилась.

– А где же Лана? – приглаживая растрепавшиеся от быстрой ходьбы локоны, произнесла девушка.

– Она после вчерашнего сделалась больной, – многозначительно произнес Игорь и посмотрел в сторону друга.

– Думаю, ей просто захотелось выспаться, мы же вчера легли около трех часов ночи, – заступился за нее Юра. Он был не из тех, кто легко говорит о личном, тем более вчерашний конфуз вовсе выбил его из колеи, ночью он не сомкнул глаз, вина, стыд, сомнения разом навалились на него, заставляя сердце учащенно биться.

Ева начала волноваться, она даже не позвонила Лане, не узнала, как та пережила случившееся, но страх, что нужно будет рассказывать про признание Юры, остановил ее от немедленного телефонного звонка подруге. Творчество всегда отвлекало Еву от неприятных мыслей, и она решила с усердием заняться делом. Все трое прошли в небольшую, но уютную комнату, которая предназначалась Юре и еще одному его сокурснику. Кто это будет, было неизвестно, так как Юра прибыл одним из первых. Ева сказала, что это даже хорошо, они смогут оформить комнату, как захотят, а потом сосед будет только рад той красоте, которая получится. И работа закипела.

Ева взяла руководство в свои руки, заставила мальчиков двигать мебель, вешать шторы, вкручивать лампочки, сама при этом оформила стол и прикроватную тумбочку и начала заправлять кровать. Парни к этому времени справились со всеми заданиями и уселись на пол, наблюдая, как Ева своими нежными ручками разглаживает складочки покрывала и красиво пристраивает декоративные подушки.

– Что вы улыбаетесь? – посмотрев на ребят, спросила Ева.

– Что бы ты ни делала, это всегда так грациозно, – завороженно произнес Игорь, а Юра опустил глаза в пол.

– Все, готово, – водружая парусник на верхнюю полку книжного стеллажа, произнесла Ева и, сев в единственное кресло, оценивающим взглядом обвела комнату.

– Ну как, тебе нравится? – смело посмотрев хозяину жилища прямо в глаза, спросила Ева.

Юра поднялся, подошел к подруге, взял ее за руку и вдруг поднес ее к своим губам и нежно поцеловал.

– Да, очень нравится, для меня еще никто не делал такой красоты, спасибо, – произнес он, не выпуская ее руку из своей.

Игорь просто онемел от увиденного, он смотрел на эту сцену и не мог понять, что происходит между этими людьми? Что вообще здесь происходит, но Ева быстро опомнилась.

– А меня так еще никто не благодарил, – высвобождая свою руку, ответила она, кокетливо склонив голову набок, и весело засмеялась.

– Ева, ты же еще не ела, – спохватился Игорь, пытаясь как можно быстрее остаться с ней наедине.

– Еще раз вам обоим большое спасибо, – поблагодарил Юра, но, не успев закончить, услышал звук закрывшейся двери.

Он подошел к своей идеально заправленной кровати, постоял в оцепенении несколько минут, обдумывая произошедшее, а потом повалился на нее, зарыв лицо в подушки, которые так пахли Евиными духами, и вдруг нащупал под подушкой что-то твердое, он удивился и достал коробочку, в которой лежали пресс-папье и записка, написанная красивым женским почерком:

«Надеюсь, что эта милая вещица, такого же цвета, как птица счастья, станет символом начала новой главы в твоей жизни, но помни, как и всякая птица, счастье не терпит оков. Ева».

Он трепетно сжал кусочек синего стекла в своей мощной руке. Она была права, то, что он сейчас испытывал всем своим существом, неизвестное или давно забытое чувство, это чувство было ничем иным, как счастьем, простым человеческим счастьем.

9. Сизифов труд

Паша у бабушки скучал, как никогда, отсутствие друзей или хотя бы знакомых делало его жизнь безрадостной. Он все дни напролет сидел дома, играл в компьютерные игры, смотрел фильмы, пару раз в неделю помогал бабушке сходить за продуктами и нес тяжелые сумки. Так однообразно проходили его летние каникулы.

Иногда к Марии Степановне заходил старый знакомый, пожилой мужчина лет шестидесяти пяти, высокий, астеничный, с приятными чертами лица, хаотично покрытыми тоненькими седыми волосами, и очень добрыми, выцветшими от долгих лет жизни голубыми глазами.

– Маша, ты бы нашла занятие своему мальцу, что он мается у тебя без толку, – увещевал он Марию Степановну.

– У него каникулы, пусть отдохнет, успеет еще наработаться, где, как ни у меня, побездельничать, – заступалась бабушка.

Но однажды бабушкин знакомый рассказал, что его сын Григорий организовывает очередную экспедицию и может взять Пашу с собой. Бабушка даже села от неожиданности.

– Батюшки, да как тебе в голову пришло такое предложить, там же босяки местные собираются, те, которые на учете в милиции состоят, и ты хочешь, чтобы я Павла с ними отпустила невесть куда? – разгорячилась Мария Степановна.

– Ну ничего страшного, что подростки трудные, это своего рода школа жизни, да и Григорий же с ними будет, Паш, ты как, согласен? – отворачиваясь от стола и весело подмигивая Паше, спросил пожилой мужчина.

– Конечно согласен, – без тени сомнения ответил юноша.

– Вот и договорились, я знал, что ты согласишься, и припас для тебя список вещей, которые можно взять с собой, выезд завтра в шесть утра, и запомни, вернуться можно будет только со всеми вместе и взять с собой только то, что написано в этом списке, – и он протянул Павлу небольшой вырванный из школьной тетради клочок бумаги.

У Паши сердце забилось чаще, появился какой-то прилив сил, поездка с незнакомцами в неизвестное место сулила море приключений, он пошел в кладовку, достал большой отцовский рюкзак, затем отправился в свою комнату, сел за стол и развернул листок, врученный ему бабушкиным знакомым. Но на листке он увидел всего несколько строчек:

1. Теплые носки и сменная пара обуви.

2. Куртка.

3. Карманный фонарик.

И все, в конце еще было указано, что мобильный телефон, планшет, наушники брать категорически запрещено. «Ничего себе, как же мы выживем с таким набором необходимого», – удивился Паша, но долго на прочитанном он не мог зацикливаться, потому что когда брал рюкзак, то заметил в кладовой старую папину гитару. Когда-то он учился на ней играть, это была полуакустическая гитара Орфей Джипсон, окрас ее «пожар в джунглях» уже изрядно потерся, но все равно еще очень радовал глаз. Паша достал инструмент, обтер его фланелевой салфеткой и провел рукой по струнам, они все были целы, а у самого начала грифа он заметил, что за струны была заложена небольшая черная пластиковая пластина треугольной формы со сглаженными углами, это был медиатор. Тут на Пашу нахлынула волна воспоминаний. Он перебирал в своей памяти, как отец играл на этой гитаре на пляже у костра, когда они всей семьей ездили отдыхать на море, как он учил его кататься на велосипеде и рассказывал смешные истории перед сном вместо сказок. Паша вытащил медиатор и взял несколько аккордов, хотел запеть любимую песню отца, но от волнения горло перехватило, не давая произнести ни звука, тут вошла Мария Степановна и, не замечая волнения внука, начала отговаривать его от поездки:

– Знаешь что, мой дорогой внук, эта затея мне не по душе, может, ты никуда не поедешь?

– Отчего же, я уже даже собрался, – с иронией в голосе, показывая свой скудный скарб, отозвался Паша.

– Да они же там могут тебя обидеть, даже поколотить, – сказала Мария Степановна, проходя поглубже в Пашину комнату.

– А, может, я хочу, чтобы меня, наконец, кто-то поколотил, – тяжело вздыхая, пробормотал Паша и протянул бабушке старую, но такую дорогую, до боли знакомую гитару. – Можно я возьму ее с собой?

– Возьми, милый, думаю, в этом нет ничего плохого, – бабушка подсела к Паше на диван, обняла, потрепала по непослушным волосам. – Если решил ехать, значит, поезжай, я не стану больше тебя отговаривать, и, если уже собрал вещи, ложись спать, ты помнишь, автобус приедет ровно в шесть, а Григорий такой человек, ждать не будет ни секунды.

– Ба, а какой он, этот Григорий, если я про ребят ничего не знаю, расскажи мне хоть про него.

Бабушка подошла к комоду, из верхнего ящика достала сундучок для швейных принадлежностей, обтянутый тканью в мелкий цветок.

– Вот, возьми ниточки с иголкой, я всегда их собой беру, – извлекая маленькую катушку черных ниток и вколотую в нее тоненькую иголочку, засуетилась бабушка. – А что касается Григория, так он учитель в шестой школе, преподает географию, детей у него нет, так он с трудными подростками возится, каждый год летом они едут куда-нибудь, в поход, пещеры посещают или разыскивают братские могилы солдат, погибших во Второй мировой. А чтобы тебе понятней было, какой он, так охарактеризовать могу его только одним словом – кремень.

Утро наступило неожиданно быстро, Паша, стоя у двери серого микроавтобуса, с большим трудом пытался ее открыть. Потом кто-то внутри потянул ручку двери в сторону, и она плавно скользнула вдоль салона автомобиля.

– Молодец, не опоздал, – бодро приветствовал его Григорий. – А это еще что? – указывая на гитару, удивленно спросил учитель. Но не успел Паша объяснить наличие необозначенного в списке предмета, как услышал протяжный возглас Григория:

– Мишин Орфей, эх, дружище Джипсон, – он взял из рук Паши инструмент и, сказав водителю «трогай», перевернул гитару, на задней стороне ее корпуса начал внимательно разглядывать росписи и инициалы всех, кто в те давние времена был причастен к событиям, которые разворачивались вокруг этого инструмента. Позднее Паша узнал, что Григорий был другом и одноклассником его отца, и пригласил он его с собой, в этот поход, для того, чтобы как-то помочь сыну погибшего товарища разобраться в «сложной жизненной ситуации».

А Паша тем временем пытался рассмотреть сидящих в автобусе. Ребят было девять, большая часть спали, примостившись поудобнее, некоторые, приоткрыв глаза, равнодушно посматривали на вошедшего. Пройдя по салону, Паша остановился у свободного кресла и попытался снять с него сумку сидящего у окна соседа, но тот опередил его, резко схватив ее и не проронив ни слова, поставил сумку себе на колени.

– Привет, я Павел, – протягивая ему руку, поздоровался Паша. Но парень ему не пожал руки, а только еле внятно буркнул:

– Витек, – потом закрыл глаза и притворился спящим.

Паша тоже попытался поспать, но сон как рукой сняло, обстановка показалась ему очень тревожной. На улице и в салоне было еще темно, в проходе между сиденьями можно было разглядеть одну одноместную палатку и большой полный рюкзак. Пашу весьма удивили эти два предмета, во-первых, почему палатка такая маленькая, во-вторых, зачем кто-то взял с собой столько вещей, если в списке было только три пункта. «Неужели мы будем спать под открытым небом, а может, нас заставят строить себе шалаши», – будоражил он свое воображение. Беспокойные мысли одна страшнее другой рождались у него в голове. Ребята оказались все крупнее и старше, лица были неприветливые, а Григорий сидел безучастно, погруженный в свои воспоминания, и не обращал внимания на вновь прибывшего.

Через полчаса начало рассветать, и в окно можно было разглядеть холмы и невысокие меловые горы, покрытые выгоревшей на солнце травой, зелеными кустарниками и редкими низкорослыми соснами, места были пустынные – ни построек, ни машин, и только изредка встречались одинокие путники. Наконец, автобус остановился, все вышли на воздух и стали осматриваться. Дорога заканчивалась на берегу прекрасного озера с каменистым берегом у подножья отвесной скалы, в ней были вырублены неглубокие ступеньки, которые извилистой лентой тянулись куда-то ввысь. Когда все пожитки лежали у ног путешественников, а автобус скрылся за холмами, наконец заговорил Григорий:

– Ну что, пацаны, ввожу вас в курс дела. Сейчас мы поднимемся по этим ступеням на вершину к пещерному храму, недалеко от него, в толще меловой горы, находится мужской монастырь, но нас будут интересовать пещеры, которые расположены за ним, там в годы войны укрывались партизаны, завтра с проводником будем туда спускаться.

– А где мы будем жить, палатки вы нам не разрешили брать с собой, в монастыре что ли? – перебил Григория высокий блондин с длинными волосами, собранными в хвост.

– Нет, возле храма есть небольшой дом для паломников, вы там и поселитесь. Ну что, вперед, господа! – Григорий повернулся лицом к лестнице и первым начал подъем по полустертым ступеням.

Подниматься было сложно, ступеней всего было пятьсот пятьдесят, и они серпантином проходили между больших валунов, зарослей можжевельника и лохматых елей. На полпути находилась небольшая смотровая площадка, на которой можно было немного передохнуть. Когда Паша добрался до этого места, у него не было сил даже обернуться и посмотреть, какая красота расстилается за его спиной. Рюкзак значительно потяжелел после того, как были распределены между всеми провизия и оборудование, а у него еще был довесок, ценный и при этом неудобный груз – гитара. Но зато, когда все поднялись наверх, перед их взором возникла сказочная красота. Чуть поодаль, у подножья мелового холма возвышался вход в пещерный храм. Он представлял из себя две пирамиды разной величины, сделанные руками матери-природы. На вершины пирамидок были водружены небольшие золоченые главки с крестами, а между ними свешивался ажурный подвесной мост с крышей, на котором была устроена колокольня. Фронтальные части входа были украшены мозаичными иконами Святого Георгия. Неподалеку от храма вырисовывался одноэтажный деревянный барак, он и был местом пристанища собравшихся путешественников. Внутри все выглядело предельно аскетично: кровати, застеленные плотными серыми простынями, поверх которых у каждого лежало скрученное шерстяное одеяло и небольшая подушка, набитая морской тиной, у окна стоял деревянный стол, на котором было несколько фаянсовых глубоких тарелок и горка перевернутых кружек, прикрытых полосатым льняным полотенцем. И везде царила идеальная чистота.

Ребята, устроившись, высыпали на улицу. Все окружавшее их пространство напоминало фантастический сон, совершенно безлюдная территория с необычными строениями, вырубленными в скалах, живописный ландшафт и повисшая тишина настораживали. Все держались вместе, говорили тихо и оглядывались по сторонам. Но тут появился Григорий и бодрым сильным голосом скомандовал:

– Сейчас разобьем лагерь, назначим дежурных поваров и осмотрим окрестности.

Парни принялись за дело. Поставили маленькую палатку для Григория, он хотел жить отдельно, чтобы дать подросткам возможность свободно общаться со сверстниками без боязни быть услышанными учителем. Потом они смастерили кострище для приготовления еды, достали котелок и провиант, вокруг костра по кругу положили старые бревна, чтобы можно было всем вместе разместиться и поговорить, возле палатки разложили каски и жилеты и другое оборудование для спуска в пещеры. Когда со всеми делами было покончено, Григорий, собрав всех, сказал, что, пока дежурные будут готовить еду, остальные могут прогуляться и посмотреть местные достопримечательности, а когда колокола начнут в пять часов звонить к вечерней службе, все должны вернуться и собраться у костра. И самое главное, он надеялся, что никто не взял с собой ничего запрещенного, ни сигарет, ни алкоголя.

– Я привез вас сюда, чтобы вы побыли вдали от цивилизации без интернета и телевидения, отдохнули от фальшивых кумиров из соцсетей и попытались разобраться в себе, заглянули в свою душу и построили планы на будущее. А после ужина здесь возле костра, кто захочет, может поделиться своими мыслями.

И когда все уже начали потихоньку покидать место собрания, Григорий еще раз обратился к окружающим:

– Да, и еще, мне не хотелось об этом говорить, но все же напомню, так как среди нас есть новички, кто нарушит правило – будет наказан.

Паша хотел поскорее остаться один, он побрел за монастырские стены в надежде встретить хоть одного послушника или монаха, вообще хоть одного живого человека, но тут вдруг он осознал, что кроме гитары прихватил еще один запрещенный предмет, это был смартфон. У него аж ноги подкосились, в ушах так и звучали слова Григория: «Кто нарушит правило, тот будет наказан». Интересно, какое наказание может придумать этот жесткий мужчина, да еще здесь вдали от всего мира. Паша начал судорожно думать, куда спрятать это устройство, и тут он вспомнил, что бабушка положила ему маленькую катушку ниток и иголку, и в его голове сразу созрел план. Он внимательно осмотрелся, все ребята разошлись в разные стороны, кто парочками, кто в одиночку, у костра два парня наполняли котел рисовой крупой, а Григорий делал зарисовки карандашом в большом блокноте, сидя на гладком камне лицом к храму.