Текст книги "Союз стального кольца"

Автор книги: Мирослава Чайка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

6. Просто знакомый или закадычный друг

Юра родился в живописном пригороде Великого Новгорода, в семье талантливого плотника и школьной учительницы. Дом их представлял собой идиллическую картину. Коттедж в нормандском стиле утопал в зелени сада. Нижний этаж был более массивным из рустованного камня, верхние этажи были выкрашены в белый цвет и украшены декоративными деревянными балками, напоминающими фахверк, но французские окна, дормеры на чердаке и крыша с широкими фронтонами, украшенная кованой решеткой и аккуратными шпилями, придавали дому особый сказочный вид. Но если дом со сложными коваными деталями был делом рук отца Юры, то предметом особой гордости и плодом невероятного терпения и трудолюбия его матери был сад. В нем было множество укромных уголков, старые вязы, клены и скамейки, утопающие в розовых кустах. Дорожка из известняка вела от калитки до самого крыльца, с обеих ее сторон были устроены пышные цветники: здесь росли ирисы, флоксы, колокольчики и гортензии, а у самого дома раскидистые кусты сирени и чубушника. И над всем здесь царил женский дух. Каждый день жизни их семьи был согрет материнской заботой, каждый уголок был обласкан ее вниманием, и тем заметнее и значительнее была ее внезапная смерть. Потеряв эту женщину, их маленький мир сначала замер в оцепенении, а потом постепенно угас. Сначала завяли цветы, Юра перестал ходить в школу, почти ничего не ел, потом выросли сорняки на газоне, он перестал выходить на улицу, не общался с друзьями, а потом запустение дошло и до дома, потрескалась краска на крыльце, отец Юры начал пить, потекла крыша, были просрочены все заказы, закончилась еда, а он все пил, как будто пытался выпить весь океан печали, затопивший их семью, но проигрывал в этой схватке – захлебывался в своем горе и тащил на дно своего сына. И не известно, чем бы все это закончилось, если бы к ним не пришла классная руководительница Юры и не сказала, что отца могут лишить родительских прав, а сына определить в интернат. Юре на тот момент шел двенадцатый год, и он прекрасно понимал, что это не просто слова, и, по рассказам родителей, которые были сиротами, знал, как сложно жить в детском доме. Визит учительницы заставил их встрепенуться и поклясться, что отец возьмет себя в руки, а Юра не пропустит ни одного школьного дня. К сожалению, отец не смог сдержать данного обещания, а Юра больше никогда не пропустил школу, даже если болел. Но жизнь его была очень сложной: отец пил, с работы его уволили, он практически не приносил денег в дом, и Юре приходилось самому доделывать редкие отцовские заказы по плотницкому делу, весной вместо газона и клумб засаживать огород рассадой, которую ему давала сердобольная соседка, а огурцы выращивал из семян в коробочках из-под сметаны прямо в гостиной на окнах. Из книг по садоводству, которые Юра брал в школьной библиотеке, он знал, что все росло бы лучше, если бы были удобрения и специальные лампы, но этого он себе позволить не мог. Учился он плохо, так как попросту у него не хватало на это времени, но зато очень серьезно относился к тренировкам по тяжелой атлетике. Конечно, занятия были платными, но тренер, когда Юра прекратил появляться в спортивном клубе, встретил его на улице и сказал, что мальчик может посещать их бесплатно, только никому об этом не говорить. Так все эти заботы и занятия помогли Юре пережить горе, которое неожиданно свалилось на него в таком юном возрасте, вот что не давало ему нормально существовать, так это жалость, которую он испытывал к своему отцу. Как он его не упрашивал, увещевал, как не злился и ругался, ничего не помогало, отец пил и пил, очень постарел, опустился, ничем не интересовался, плохо ел, исхудал, часто болел, потихоньку распродавал вещи из дома, стал замкнутым и озлобленным.

Время шло, Юра подрос, окреп морально и физически, но дружбу по-прежнему ни с кем не водил. Он стеснялся, что у него не было модных гаджетов, в компьютерные игры он не играл, у него не было ни телефона, ни странички в соцсетях, ни велосипеда, ни планшета. После уроков Юра сразу направлялся домой, чтобы избежать лишних расспросов от сверстников. Была у него только одна вещь, которой он очень гордился – это скейтборд. Юра нашел его сломанным возле спортклуба и спросил у тренера, может ли он его взять, если тот никому не нужен, и, получив одобрение, забрал скейт в отцовскую мастерскую, где целых пять дней не покладая рук приводил его в порядок: отремонтировал амортизатор, заменил подшипник, раскрасил и покрыл лаком деку и подклеил верхнее покрытие. Потом отвел два дня для полного высыхания и на выходных отправился в город в скейтпарк, чтобы испробовать своего нового и единственного друга. В этом скейтпарке были оборудованы всевозможные поверхности для разного рода трюков и отведены места для новичков. Юра понаблюдал, как катаются другие, потом попробовал сам, а примерно через час увидел, как какой-то мужчина обучает подростка, и прислушался:

– Покачайся с пятки на носок, попрыгай, попробуй поднять край доски и побалансируй на одной из осей, упади. Короче, как следует освойся, прежде чем переходить к трюкам, – объяснял мужчина.

Юра внимательно слушал и пробовал повторять все движения, которые показывал чужой учитель, потом каждый день оттачивал мастерство у себя на заднем дворе, где был небольшой деревянный настил, он приспособил для него старый кусок линолеума, чтобы выровнять поверхность, потом сам смастерил рампу, благо руки у него были умелые, особенно в плотницком деле, а в выходные дни ездил в город, где осваивал все новые и новые трюки, и к осени уже был асом в этом деле. Ребята с восторгом смотрели не только на его доску, но и на его мастерство.

Однажды Юра приехал в скейтпарк под вечер, утро выдалась тяжелым из-за отца, а покататься очень хотелось, и, когда он был на месте, солнце уже садилось, и скейтбордистов было совсем мало. Юноша прокатился пару раз и за самой высокой рампой услышал какую-то возню, потом угрозы и явные признаки драки, он отъехал, решив не вмешиваться, но через время, проезжая мимо, заметил, что группа ребят, три-четыре человека, бьют одного, пытаясь что-то у него отнять. Юра был из тех, кто не выносит никакой несправедливости, и бросился на помощь пострадавшему. Так как он долгое время занимался спортом, причем тяжелой атлетикой, ему не составило никакого труда отбить потерпевшего и заставить обидчиков спасаться бегством.

– Спасибо, друг, ты меня так выручил, – сказал, стирая рукавом кровь с лица, парень, которого только что спас Юра.

– А что они от тебя хотели? – спросил Юра, подталкивая ногой валявшийся в стороне скейтборд.

– Да новенький мобильник хотели отобрать, а мне его только вчера родители подарили, уж очень не хотелось с ним расставаться, – несмотря на разбитое лицо, незнакомец говорил улыбаясь, явно демонстрируя легкий нрав.

– Понимаю, – отстраненно посмотрев в сторону, ответил Юра, встал одной ногой на скейт и покатился прочь.

Но спасенный не собирался так просто распрощаться со своим избавителем, ему очень хотелось выразить свою благодарность, и он покатился следом.

– Эй, подожди, я тебя здесь уже несколько раз видел, где ты так хорошо научился кататься? – слегка коснувшись Юриного рукава, спросил он.

– Сам, дома учусь, смотрю на других и стараюсь повторить, – неохотно буркнул себе под нос Юра.

– Вот здорово, я видел, как ты Beta Flip делал, можешь меня научить? – расплываясь в лучезарной улыбке, попросил незнакомец. Юра опешил, настолько расслабленным казался его собеседник, такой простой и одновременно неожиданной была его просьба, и таким по-детски наивным было его открытое лицо, что отказать ему Юра не мог:

– Давай, тебя как зовут?

– Игорь.

– А меня Юра, вот смотри, прием представляет собой полный оборот доски, сделанный по двум осям…

Юра еще долго объяснял и показывал Игорю технику разных трюков, а когда совсем стемнело, Игорь сказал, что ему пора домой и попросил у Юры номер телефона, чтобы на следующей неделе встретиться и позаниматься.

– Извини, но я не могу тебе дать свой номер, – холодно ответил Юра и отстранился.

– Ты чего разозлился, я подумал, мы бы могли стать друзьями, – недоумевая проговорил Игорь и пожал плечами.

Юра, на секунду забывший о своей сложной жизни, будто опять стал беззаботным подростком, но простой вопрос Игоря внезапно вернул его в тяжелую реальность, где у него нет телефона, вообще ничего нет, а главное его хобби – добывать себе еду, к горлу подступил комок злости, отчаяния.

– Мне пора, – нервно проронил он и быстро скрылся в темноте.

Игорь шел домой хмурый, его обычная веселость куда-то улетучилась, со стороны можно было подумать, что его огорчают синяк под глазом и разбитая губа, но он думал о парне, который отверг его дружбу, что было ново для вечного заводилы в школе и дворе, но не уязвленное самолюбие мучило Игоря, а неясная тревога за его нового знакомого, так внезапно появившегося и столь же внезапно исчезнувшего из его жизни. И не привыкший быстро сдаваться, юноша во что бы то ни стало решил еще раз встретиться с Юрой и все выяснить. Но это оказалось не так-то просто, у Юры долгое время не было возможности появиться в скейтпарке, а Игорь при первом выпавшем случае сразу спешил туда, в надежде встретить этого загадочного парня. И вот спустя месяц, когда энтузиазм Игоря почти сошел на нет, он заметил, как группа людей, то вскрикивая, то срываясь на аплодисменты, наблюдает за выступлением какого-то скейтбордиста-смельчака, выделывавшего смертельные трюки, каково же было его удивление, когда в этом скейтере в потертых джинсах и клетчатой рубашке Игорь узнал Юру.

– Привет, а тебе явно жизнь не дорога, – пристально смотря Юре в глаза, сказал Игорь, когда все разошлись. Под его взглядом Юра весь съежился, вспомнив свой трусливый побег в их прошлую встречу, и это малодушие было ему противно, поэтому, помедлив немного, он сказал:

– Слушай, я в прошлый раз побоялся тебе все честно сказать и просто сбежал, потом думал об этом, в общем, я не горжусь своим поступком.

– Побоялся сказать, что ты камикадзе, который делает сальто на рампе без шлема? – иронизируя, бросил Игорь.

– Нет, то, что у меня нет телефона, ну вообще гаджетов. Но я так живу, понимаешь, и ничего с этим не могу поделать, пока не стану сам зарабатывать, – нервно шевеля скулами, сказал Юра.

Игорь молчал, пауза, повисшая в воздухе, стала затягиваться, но он не знал, что ответить, конечно, Игорь не собирался смеяться или язвить, просто думал, как себя повести, чтобы не обидеть Юру. А тот в свою очередь смотрел широко открытыми глазами и ждал реакции, как приговора, лицо его начало краснеть, а на лбу выступили капельки пота. Юра уже несколько лет хранил молчание по поводу своего удручающего положения, он ни с кем не обсуждал, как тяжело ему живется, не иметь телефона – это не самое страшное, гораздо хуже ложиться спать голодным, а проснувшись, не знать, что засунуть в туфлю, чтобы в дыру на подошве не просочилась вода, и где взять тетради, когда те, которые подарила первого сентября учительница, уже давно закончились, как накопить денег, чтобы уплатить за свет, чтобы в конце месяца его не отключили за неуплату. Он стоял, сжав кулаки от напряжения, и казалось, что сердце выскочит из груди, когда Игорь вдруг спокойно сказал:

– Ой, ерунда, у меня есть запасной, пойдем ко мне, я тебе дам.

– Нет, ты что, я не возьму, да и незачем он мне, платить-то мне за разговоры все равно нечем, – запротестовал Юра.

– Там что-нибудь придумаем, пошли, моя кошка родила котят, – возвращаясь в свою привычную беззаботность, начал рассказывать Игорь, взял в одну руку свой скейт, а в другую скейт застывшего в изумлении Юры и направился в сторону дома, увлекая вновь обретенного товарища жестом следовать за ним. Юра постоял еще несколько секунд в оцепенении, потом увидел, как его старая доска и новый друг удаляются, и быстро пошагал следом.

У Игоря дома их встретили улыбающиеся лица и запах свежей выпечки. Нелюдимый Юра почему-то сразу почувствовал невероятную близость с этими незнакомыми людьми. Отец Игоря был спокоен и добродушен, как часто бывают люди, которым все дается легко, мать Игоря производила впечатление женщины, которая так часто принимает гостей, что каждое ее движение, каждая фраза и улыбка были отработаны до мелочей и попадали точно в цель, не вызывая чувства наигранности, а наоборот, даря гостю ощущение особого отношения. Юру провели в гостиную, Игорь тут же присел на пол рядом с большой бежевой лежанкой, в которой была его британская короткошерстная кошка Черри со своими котятами. Юре показалось, что это имя ей не подходит, как не подходил этой семье и их глянцевый, будто с выставки или обложки, дом. Как будто прочитав его мысли, Игорь сказал, что имя на «ч» было условием клуба. И начал рассказывать о родословной кошки, о ее выставках и призах. А потом, будто вспомнил что-то, резко встал и потащил Юру в свою комнату, где из ящика такого же белоснежного и глянцевого, как и все вокруг, письменного стола извлек практически новенький смартфон и, благодушно улыбаясь, протянул его Юре. А тот не знал, как отблагодарить своего нового знакомого, он так разволновался, что почти не слушал, что говорил Игорь по поводу возможностей этого устройства, так что дома ему пришлось самому разбираться, как и что работает. Юре казалось, что все это сон или фильм, ведь если бы это было реальностью, он бы никогда не стал принимать чью-то помощь, ни есть у чужих людей, ни говорить о себе, но во сне… во сне-то все можно. Он медленно вошел в комнату, где подали ужин, это была просторная столовая, Юра ступал осторожно по белому глянцевому полу, будто боялся, что от любого неловкого движения вся эта невиданная декорация рассыплется, и кто-то сверху грозно скажет: «Стоп – снято!» У стола на десять персон с черной мраморной столешницей в белых прожилках он остановился, замешкался и неуверенно опустился на кожаный стул, его взгляд приковала картина, она стояла на зеркальном прилавке и напоминала работу Пита Мондриана «Серое дерево», но Юре казалось, что это не дерево, а сеточка сосудов, в которых застыла кровь, как в его собственных жилах. Наконец его окружили домочадцы, и все вокруг стало казаться уже не таким холодным и неуютным. Юра постепенно начал оттаивать, он съел с аппетитом теплый салат с ростбифом, сибаса с овощами, первый раз после смерти матери почувствовал себя в кругу семьи, ему казалось, что наступил Новый год или Рождество, или еще какой-то праздник. Но когда подошел черед десерта, и мама Игоря внесла торт со словами, что она будто предвидела, что будут гости, и испекла торт «Наполеон», тут Юра вспомнил про полуголодного, несчастного, сломленного горем отца, и ему отчего-то стало очень стыдно за свою нечаянную радость, за смех, за сытый обед, и когда ему на тарелку положили большой кусок «Наполеона», он спросил:

– А можно я возьму этот кусочек с собой, а то я наелся, а попробовать ваш торт хочется?

– Конечно, конечно, – защебетала мама Игоря и быстро нашла пластиковую коробочку, куда аккуратно упаковала лакомство.

Юра вышел на улицу страшно разгоряченным, все, что происходило после встречи с Игорем, его разволновало. Этот смартфон, который оттягивал нагрудный карман его рубашки, обильный ужин и, конечно, пластиковая коробочка с тортом, которую он торопился преподнести отцу. Как ему было досадно, что он не может ничего сделать для единственного родного человека в его жизни, не может заставить его взять себя в руки и бросить пить, тем самым прекратить медленно себя убивать, а начать работать, как раньше, и тогда все в их жизни можно еще было бы поправить, вернуть самые простые семейные радости, заботу, поддержку, уют. И Юре так стало жаль себя, своего отца, и он был очень рад, что на улице разыгралась непогода, дул ветер, шел сильный дождь, и никто из прохожих, идущих ему навстречу, не мог догадаться, что его лицо мокрое не только от дождя.

7. Поцелуй

Ева давно ждала этого дня. Отчетный концерт, который устраивали в их танцевальном коллективе каждый год, в этот раз был особенным. Во-первых, ее перевели в старшую группу, и это она считала большой ответственностью, а во-вторых, у Евы были сольные выходы в трех номерах. Последние несколько месяцев она провела в изнуряющих тренировках, пока все ее сверстники ходили в кино или по магазинам, она снова и снова оттачивала движения в танцевальном зале и даже попросила папу устроить маленькую балетную студию прямо в их квартире. Он сделал одну стену в кабинете Натали полностью зеркальной и прикрепил к ней балетный станок, чтобы Ева каждый день могла заниматься растяжкой. И вот, наконец, день, когда ее труды будут вознаграждены, настал. Поэтому пришла она заранее, может быть, даже слишком. Ребята еще не собрались, зато была тетя Валя, так звали довольно пожилую женщину-костюмера. Почему все звали ее тетей, никто не знал, может быть, потому что она была добродушной, вечно хлопочущей, по-матерински внимательной с каждым без исключения. Ева поздоровалась с ней и попросила костюмы первого отделения, но тетя Валя сидела, задумавшись, и не сразу отреагировала на просьбу. Ее худое лицо, покрытое глубокими морщинами, было печальным, а руки, лежавшие на коленях, слегка подрагивали.

– Тетя Валя, у вас все в порядке?

– Ах, Ева, я тебя не заметила, у меня все нормально, просто устала, нужно уже уходить на покой, но на кого же я оставлю все это хозяйство, как же вы без меня, – глубоко вздохнув, произнесла тетя Валя. – Ты сегодня что-то рано, волнуешься, наверное, первый раз со старшенькими, – она повернулась к рейлам с вешалками и начала разыскивать нужные костюмы. Ева смотрела ей в спину и видела, с каким трудом тете Вале удается дотянуться до верхних полок, как сложно перетаскивать отпариватель в другой угол костюмерной, как не слушаются ее атласные ленты, которые она пытается собрать в маленькую коробочку. Девушка размышляла, как же помочь этой милой женщине, которая за столько лет, проведенных в коллективе, стала ей близким человеком.

– Ева, как хорошо, что ты уже пришла, мне нужно тебе что-то сказать, – весело окликнул ее молодой человек, маня пальцем и заговорщически улыбаясь.

Это был ее новый партнер, Александр, он был старше Евы на два года, как и все в этой группе. Она так волновалась, что теперь танцует со взрослыми, и очень боялась их подвести, сделать что-то не так, ошибиться в танце.

– Дорогая моя партнерша, сегодня после концерта в гримерке мы будем отметить начало лета, так как ты теперь часть нашей группы, мы решили пригласить тебя.

Ева была вне себя от радости. Но, сохранив невозмутимое лицо, сказала:

– Я подумаю, – и быстро зашла в раздевалку, ничем не выдавая своей радости, кроме блестящих от счастья и волнения глаз.

Она не знала, смогут ли на концерт попасть Игорь и Юра, потому что десять билетов, которые ей полагались, она раздала еще две недели назад, а в это время они были еще не знакомы. Зато среди приглашенных был Паша, он ходил на все ее концерты, дарил ей цветы, а потом вместе с ее мамой, Ланой, мамой Ланы и другими знакомыми шел в ресторан, и, по всей вероятности, представлял себя Евиным парнем. Ева несколько раз прокручивала в голове, что она скажет Паше, и как будет вести себя он, ей не хотелось, чтобы продолжалась эта неловкая ситуация, и она надеялась вернуть все в привычное русло. И как же она была раздосадована, когда с первыми звуками музыки выйдя на сцену, увидела в зрительном зале между мамой и Ланой пустое кресло, на котором должен был сидеть Паша. Ева не верила своим глазам, как такое могло произойти, может, он опаздывает, может, еще придет. Настроение было испорчено, девушка кое-как дотанцевала до конца танец и, уже убегая за кулисы, наступила Саше на ногу, она извиняющим взглядом посмотрела на партнера, но тот только ободряюще улыбнулся.

Обдумывать произошедшее не было времени, нужно было буквально за считанные минуты перевоплотиться в другой образ. На сей раз это было длинное платье в пол с открытой спиной, распущенные волосы и туфельки на маленьком каблучке, все это очень шло Еве. За кулисами был выстроен высокий подиум, который выходил на сцену, и по нему нужно было легкими танцевальными движениями двигаться вниз. Ева и Александр шли первой парой, они держались за руки и смотрели друг на друга, но тут Ева от волнения забыла, что подиум делает резкий поворот, и шагнула вперед в пустоту. Саша не растерялся и крепко ухватил ее за руку, Еве удалось удержаться, и она после секундной заминки продолжила танец, но все как-то не клеилось, следовали ошибка за ошибкой. Тут партнер злобно сверкнул на нее глазами и еле слышно процедил:

– Соберись!

В антракте Ева не побежала, как обычно, к своим знакомым в зал, она холодной водой умывала лицо в туалете, чтобы никто не заметил ее слез, а потом по новой накладывала грим и долго терла канифолью подошву туфель, чтобы они не скользили и не подвели ее или, скорее, она не подвела всех остальных.

Второе отделение прошло без эксцессов, Саша о произошедшем не вспоминал, но Ева так старалась и так выделывала все движения, что стерла одну косточку ноги об другую, отчего на белых колготках образовалось красненькое кровавое пятнышко, которое Ева, к счастью, заметила уже только тогда, когда все вышли на поклон. Зрительный зал аплодировал, многим начали преподносить цветы, но только не Еве.

– Ах, Пашка, куда же ты подевался, – с грустью в глазах думала Ева, глядя на пустое кресло во втором ряду, потом взгляд ее скользнул вглубь зрительного зала, и тут она заметила, что между рядов пробирается Игорь с большим букетом красных роз. Ева, конечно, отдавала предпочтение более миниатюрным и нежным цветам, но этому букету она была рада как никогда. Игорь поднялся на сцену и, улыбаясь, быстро проговорил:

– Мы смогли найти места только на балконе и оттуда долго пришлось добираться, извини, там и Юрка где-то замешкался, – но договорить ему не удалось, занавес начал опускаться, и Ева радостная упорхнула за кулисы. Там стоял жуткий гул, все громко обсуждали концерт, переодевались, сдавали костюмы, собирались на вечеринку, и только Ева молча стояла в сторонке со своим костюмом в руках и думала почему-то о Юре, о том, что не успел ей сказать о нем Игорь, а может, Юра тоже хотел ей подарить цветы, и еще много других мыслей роилось у нее в голове, как вдруг она заметила тетю Валю, которая устало опустилась на табурет возле ящика с концертной обувью, проходя мимо, Саша слегка дотронулся до Евиной руки, подмигнул и сказал:

– Ты была молодцом, пойдем, мы уже все собрались!

Ева уже сделала несколько шагов по направлению к гримерке, как вдруг резко развернулась и, подходя к тете Вале, решительно заявила:

– А давайте я вам помогу разобрать костюмы!

В то время, когда Ева развешивала платья и складывала танцевальные туфли, скорый поезд уносил Пашу все дальше и дальше от Петербурга. Он сидел в мягком вагоне напротив своей бабушки Марии Степановны и печальным взглядом смотрел на быстро пробегающие маленькие деревянные домики с красными крышами, на бескрайние лесные массивы и широкие полноводные реки, через которые были перекинуты мощные мосты с проложенными рельсами. Паша смотрел на все эти необъятные просторы, но думал совсем о другом. Он представлял себе, как Ева вышла на сцену, как она увидела пустое кресло возле Ланы, и как она огорчена, что он не пришел на ее концерт. Паше очень хотелось, чтобы для Евы это было настоящей трагедией, чтобы она кинулась к телефону, начала набирать его номер и просить прийти поддержать ее. Он представлял, как сейчас на его телефоне высветится вызов «Ева», а он возьмет трубку и скажет, что уже далеко от города, и, может быть, они больше никогда не увидят друг друга, и она расплачется и откажется выступать. Но Павел за все долгие годы их знакомства так и не усвоил одной истины, врожденное чувство собственного достоинства было главной чертой Евы, и ни за что на свете она не стала бы звонить ему первой, а в такой ситуации, когда он проигнорировал ее приглашение, она не только не стала бы ему звонить, но даже не ответила бы на его звонок. Его мысли прервал стук в дверь, это был проводник, худощавый мужчина лет пятидесяти в синей форме, он хотел пропылесосить и без того идеально чистую красную ковровую дорожку купе.

– Пашенька, давай сходим в вагон-ресторан, – сказала Мария Степановна. Но Паша не хотел есть, единственным его желанием было, чтобы, наконец, позвонила Ева, он не мог никуда идти, как в вагоне-ресторане он расскажет Еве при всех, что он ее покинул.

– Ба, я не хочу, иди сама, – сказал Паша, не отрывая взгляд от телефона.

– Ладно, давай попросим проводника принести нам чай, у меня есть шоколадка, – открывая сумочку, ответила Мария Степановна.

Время шло, звонка все не было, Паша не находил себе места. Потом он решил позвонить Лане, узнать, как обстоят дела, но тут же отказался от этой затеи, она все сразу расскажет Еве, а это нарушит его планы. Паша встал, тяжело вздохнул, откинул спинку синего диванчика, она плавно опустилась на сиденье и открылась уже полностью заправленная постельным бельем мягкая полка.

– Ой, Паша, как здорово теперь оборудовано все в поезде, а мы зачем-то стремимся самолетами летать, раньше все было просто, сам себе стелешь матрас, который лежит на третьей полке, потом заправляешь постельное белье. А сейчас не только третьей, а даже второй полки нет, и кондиционер огромный, мне даже холодно стало, – бабушка еще что-то говорила и говорила, но Паша уже не слушал, он лег, не раздеваясь, укрылся с головой одеялом и не знал, как ему вести себя дальше. Мысль о том, что он будет жить с бабушкой так далеко от привычного ему большого города, вдали от друзей, от его школы, вдруг стала пугающей. Как он мог пойти на такой шаг, как мог надеяться, что Ева помчится за ним на край света, умоляя вернуться. Она даже, наверное, не заметила, что его нет на концерте. Он метался из стороны в сторону, садился за стол и снова ложился, выходил из купе и ходил по коридору вагона, он был взбешен и напуган, ему казалось, что поезд стремительно несет его прямо в бездну. Паша не знал, что ему теперь делать, он корил себя, что так бездумно поддался порыву, болезненной фантазии, решил изменить свою жизнь, поддавшись чувствам. Вконец измучив себя, юноша прислонился разгоряченным лбом к прохладному стеклу окна, он открыл глаза и понял, что все исчезло – и дома, и деревья, и мосты, и озера, осталась только темнота на улице и в его душе.

Ева была обескуражена, сложно сказать, чего в ней сейчас было больше – уязвленного самолюбия или тревоги, ведь зная Пашину склонность все драматизировать, он мог наделать глупостей, но Ева убеждала себя, что все это запланированная, хорошо продуманная акция, и что развязка еще впереди. Но всеобщее внимание, прикованное к ней, и беззаботность юности не давали полностью погрузиться в эти тревожные мысли.

Как было уже заведено после концерта, все небольшое общество отправилось в ресторан, где их уже ждал столик с панорамным видом на Исаакиевский собор. Интерьер ресторана создавал ощущение теплоты и уюта за счет природных материалов, здесь натуральность и естественность соседствовала с нежностью фарфоровых ангелочков и романтикой черно-белых фотографий. Повсюду были развешаны гирлянды с маленькими огоньками теплого света, а большие барные стойки перемежались с низкими столиками и бархатными стульчиками, уютно устроившимися на фоне панорамах окон. Всех приглашенных быстро разместили за круглым столом, на котором уже стояли стеклянные бокалы цвета тиффани, приборы на льняных салфетках и букет нежных мелких хризантем в керамической вазе в цвет бокалов. Вскоре стол заполнился разнообразными закусками. Были здесь и сочная говядина пастрами, и аппетитная салями с трюфелем, всевозможные сыры-горгонзола, Грана Подано, камамбер, арахис в специях Тандури и сицилийские оливки. После того как все немного подкрепились и расслабились, Лана прошептала на ухо Еве, что им нужно поговорить. Девочки извинились перед всеми и вышли из-за стола, но пошептаться было негде, зал был заполнен до отказа влюбленными парочками, мило воркующими друг с другом, молодыми родителями с детьми, небольшими компаниями питерской интеллигенции и, конечно, иностранцами. Лана потащила Еву за руку к выходу и громко сказала на ходу:

– Ева, пошли на улицу, мне нужно тебе рассказать кое-что.

Ева чувствовала себя уставшей после такого напряженного дня и поэтому без сопротивления последовала за подругой. Они вышли на улицу, и свежий вечерний ветерок окутал их своей прохладой. Девочки отошли на пару шагов и устроились прямо под мемориальной доской, на которой было написано, что здесь 28 декабря 1925 года трагически оборвалась жизнь поэта Сергея Есенина. Ева как-то нервно повела плечами и с печальной усмешкой произнесла:

 
– Хорошо в черемуховой вьюге
Думать так, что эта жизнь – стезя.
Пусть обманут легкие подруги,
Пусть изменят легкие друзья.
 

– Да, у Есенина есть строки на все случаи жизни, – протяжно ответила Лана. – Но я не думаю, что Пашина дружба – обман, это, скорее, мелодрама.

– Надеюсь, что не трагедия, – подхватила Ева, и они рассмеялись.

– Так что ты хотела мне рассказать? – желая поскорее забыть о неприятном происшествии, спросила Ева.

– Ой, Ева, мне Игорь сегодня такое сказал, конечно, по секрету, так что ты меня не выдай, пожалуйста, – и Лана начала свой рассказ, – Игорь со своим папой по какой-то причине, этого я не знаю, помогают Юре устроиться в колледж отраслевых технологий, представляешь, этот колледж находится у нас здесь в Питере. А я же начала влюбляться в Юру, но думала, из этого ничего не выйдет, он уедет к себе в Новгород, а я останусь страдать, а теперь все отлично складывается, он будет здесь учиться, и мы сможем встречаться.

– Это хорошо, тебе повезло, – как-то вяло ответила Ева.

– Да, конечно, повезло, только вот Юра не очень проявляет свои чувства ко мне, наверное, волнуется перед поступлением, может, ты мне посоветуешь, что сделать, чтобы его как-то расшевелить, а то вдруг я ему не нравлюсь.

– Мне кажется, он очень скрытный и не привык выставлять свои эмоции напоказ, думаю, тебе нужно как-то себя проявить, чтобы он выдал свои чувства.

– Как же я это сделаю? – оживившись, спросила Лана.

– Ну придумай что-нибудь, – беря подругу под руку, сказала Ева, увлекая Лану вернуться к собравшимся.

Когда девушки снова появились за столом, там все бурно обсуждали, как молниеносно отреагировал партнер Евы и не дал ей упасть с высокого подиума, Натали, слушая эти рассуждения, прикладывала руки к груди, как будто помогала своей душе удержаться в нужном месте, рисуя страшную картину возможного происшествия. Время за беседой пролетело незаметно, и на город уже начали опускаться сумерки. Игорь со свойственной ему театральностью откинулся на спинку стула и произнес: