Текст книги "Все о мужчинах"
Автор книги: Миро Гавран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
История четвертая
ЛЮБОВЬ
Сцена первая
В столовой Роберт расставляет на стол тарелки, фужеры, кладет приборы, салфетки… В комнату входит Лео.
Лео: Привет!
Роберт: Привет!
Лео: Что это так вкусно пахнет?
Роберт: Тортильетки с сыром.
Лео: Супер. Мы уже давно их не готовили.
Роберт: Через десять минут все будет готово.
Лео: Только хорошо их запеки. Я люблю, когда сыр совсем расплавится, пожелтеет.
Роберт: Что у тебя на работе?
Лео: Все как всегда. А у тебя?
Роберт: Как обычно. Скучно и не интересно.
Пауза.
Роберт: Я боялся, что ты опоздаешь к обеду.
Лео: Я немного пробежался по магазинам.
Роберт: Ты не говорил мне, что…
Лео: А я и не собирался. Так получилось.
Роберт: По каким магазинам?
Лео: Я хотел купить новую рубашку. Какую-нибудь красивую, праздничную.
Роберт: Нашел что-нибудь?
Лео: Нет. Все такое простоватое, дешевое, мерзкое. Такое скучное – или для новоиспеченных директоров, или для недозревших гулен. Короче, нет красивой элегантной мужской рубашки.
Роберт: Можно завтра после работы вместе поискать. Я тоже хотел купить себе рубашку.
Лео: Хорошо. Можно.
Пауза.
Лео: Мне звонил Денис.
Роберт: Денис звонил?
Лео: Да.
Роберт: На мобильник?
Лео: Нет, на работу.
Роберт: Когда?
Лео: Сегодня.
Пауза.
Роберт: Неужели он позвонил?
Лео: Позвонил.
Роберт: Я думал, что он больше не позвонит.
Лео: И я так думал.
Роберт: Ему хоть было неудобно?
Лео: Нет. Он разговаривал так… как будто мы каждый день созваниваемся… И голос… как бы это сказать… нормальный, спокойный.
Роберт: Спокойно?
Лео: Да. Короче говоря, старался быть спокойным.
Роберт: А ты?
Лео: А что я?
Роберт: А как ты разговаривал?
Лео: Спокойно.
Роберт: Спокойно?
Лео: Да, спокойно. Интеллигентно и спокойно.
Роберт: После всего, что было?
Лео: А что мне остается?
Роберт: Я бы послал его к черту.
Лео: Ты же знаешь, что я никогда не опущусь до этого.
Роберт: Почему? Если бы он так поступил со мной, я бы не перенес. Я бы сказал все, что я о нем думаю.
Лео: Ладно, Роби, сейчас это уже не важно. Это все в прошлом.
Роберт: Ты уверен, что в прошлом?
Лео: В далеком прошлом.
Роберт: А почему же это «прошлое» звонит тебе после года молчания?
Лео: На следующей неделе у него здесь в Загребе открывается фотовыставка.
Роберт: В Загребе?
Лео: Да, здесь.
Роберт: После отъезда в Париж в одном интервью он сказал, что это провинция, в которой его не признают и не понимают. А теперь в этой провинции он открывает выставку. Наверно, розы в Париже цветут не для него.
Лео: Наоборот, у него все в порядке – хорошо зарабатывает, работает с крутыми журналами.
Роберт: Успел похвастаться?
Лео: Я спросил, как у него дела, он ответил.
Роберт: И что он хотел?
Лео: Он будет здесь всего три дня… Спрашивал, может ли он здесь остановиться.
Роберт: Где, здесь?
Лео: Да, у меня. Говорит, что сыт по горло гостиницами и командировками… Он знает, что у меня две комнаты для гостей… Сказал, что был бы рад поговорить со мной.
Роберт: А ты? Что ты ему ответил?
Лео: Ну… Я сказал, что можно. Я предполагал, что ты не будешь против.
Роберт: Он знает обо мне?
Лео: Знает. Я ему сказал. Но он знал и раньше. Ему кто-то уже сказал. Но он сказал, что ему это не помешает, что он с удовольствием с тобой познакомится.
Роберт: А ты не спросил, может, это мне помешает? Вы все-таки когда-то…
Лео: Прости, Роби, но это было когда-то, это далекое прошлое. Да я и не знал, что сказать, кроме как: «Да, конечно, приезжай, останавливайся здесь, поговорим» и так далее. Я думал, что мы люди цивилизованные, что мы выше мелких страстей, выше ревности.
Роберт: Я не сказал, что я ревную, потому что я не ревнив. Я просто думал, что прежде чем ему ответить, ты посоветуешься со мной, принимать ли его здесь. Это, конечно, твой дом, но это уже десять месяцев дом, в котором живу и я.
Лео: Ну, хорошо, я спрашиваю тебя сейчас: не против ли ты, чтобы он здесь остановился? Если ты будешь ревновать, то я позвоню ему и скажу, что, к сожалению, в эти сроки я не смогу его принять.
Роберт: Да речь не о том, буду ли я ревновать, а о том, что было бы корректнее, если бы ты сначала спросил меня, исходя из отношений, которые когда-то между вами были.
Лео: Извини, но ты тоже меня не спрашивал, когда ходил в больницу навещать Боки.
Роберт: Это другое дело. Болезнь – это кое-что другое. Больные находятся вне всех категорий.
Лео: Все равно, ты мог бы спросить. Но ты же не спросил.
Пауза.
Лео: Я согласился, чтобы он остановился здесь, потому что его вопрос застал меня врасплох. Я не хотел ему отказывать, чтобы он не подумал, что я побегу советоваться с тобой. Я не хотел, чтобы он подумал, что я не свободен, что я нахожусь под твоим влиянием, что ты довлеешь на меня. Я хотел, чтобы он думал, что ты цивилизованный, широкий человек, что ты над всем этим. Не разочаровывай меня перед ним.
Роберт: Ты знаешь, я тебя не разочарую, но… Черт, что за запах?! Тартольетки сгорели!
Роберт убегает на кухню.
История вторая
Отец
Сцена вторая
В гостиную входят Ян, Томо и Отец. Снимают плащи.
Отец: На улице похолодало, а в доме все еще тепло.
Ян: Как же здорово, что ты зашел выпить с нами стаканчик. Со мной и с папой. Было бы глупо сидеть в каком-нибудь кафе рядом с кладбищем. Здесь уютнее.
Томо: Я уже сказал, один стаканчик и только десять минут. У меня еще встреча с одноклассниками.
Томо разглядывает все вокруг так, как человек осматривает знакомую комнату после долгого отсутствия.
Ян: Ну, что? Ничего не изменилось за эти пять лет… или за эти десять.
Томо: Да, все также.
Ян: Папа, ты хочешь прилечь или выпьешь с нами?
Отец: Я выпью с вами.
Ян: После того, как на кладбище тебе стало плохо, я решил, что тебе необходимо прилечь.
Отец: Нет, теперь лучше. Посижу с вами, а потом, когда Томо уйдет…
Томо: Я совсем не надолго.
Ян протягивает рюмку отцу, потом Тому.
Ян: Так, ну, давайте выпьем вместе после стольких лет.
Ян наливает Отцу, Тому, потом себе.
Ян: Ну, с приездом домой! На здоровье!
Отец: На здоровье!
Томо: На здоровье!
Они стоят молча и не знают, как продолжить разговор.
Ян: Я надеюсь, тебе понравилась новая семейная могила. Папа заказал лучших каменотесов. А мамин барельеф делал известный скульптор. Он здесь в последние годы стал очень известным… Мы ему дали все мамины фотографии, которые были. Мне кажется, он хорошо передал выражение ее лица. Она и была такая.
Пауза.
Ян: Ты, наверно, удивился, когда увидел большую могилу и мамин барельеф. Это все была папина идея, его замысел.
Отец: Но я же с тобой советовался.
Ян: Я надеюсь, тебе понравилось?
Пауза.
Томо: Нет. Мне не понравилось.
Ян: Почему?
Томо: Я не люблю слишком богатые и слишком вычурные могилы. Мне абсолютно все равно большая могила, маленькая, красивая, не красивая. Это все делается не для мертвых, а для живых. Намного важнее, какими мы были по отношению к кому-то при жизни, нежели какую могилу мы ему сделали.
Мучительная пауза.
Томо: Ну, все, я выпил, пойду!
Отец: Но ты же только что пришел. Мы даже не поговорили.
Томо: Извини, но у меня нет сил, чтобы говорить с тобой. Ян уговорил меня, но я вижу, что не могу пересилить себя и хоть как-то спокойно с тобой поговорить. Мне не надо было приходить. Лучше мне уйти раньше, чем я скажу что-нибудь, чего не хочу говорить.
Отец: Тебя не было пять лет. С маминых похорон. И до этого ты не приезжал долгих пять лет – с момента твоего неожиданного переезда в Аргентину. Неужели мне придется ждать еще пять лет, чтобы ты рассказал, как тебе живется в Буэнос-Айресе, где ты работаешь, есть ли у тебя девушка, счастлив ли ты в этой стране, в этом городе?
Томо: Я никогда не замечал, чтобы тебя волновало, счастливы ли люди, которые живут рядом с тобой. Когда-то ты был уверен, что все должно быть по-твоему. Ты и маме, и Яну, и мне ты диктовал, как мы должны жить, что думать. Ты никогда не прислушивался к нашим эмоциям, к нашим желаниям. Ты лучше, чем мы двое, знал, как надо жить, где учиться.
Отец: Я хотел вам помочь. Я хотел, чтобы вы все были счастливы. Если я вас уговаривал, то только из лучших побуждений, я был уверен, что так для вас будет лучше.
Томо:«Уговаривал»? Не было никаких уговоров. Я помню только требования и приказы.
Ян: Но теперь это уже действительно не важно.
Томо: Важно, важно, еще как важно. То, что убивало нас, еще больше убивало нашу маму. Из-за всего этого наши родители и расстались. Мама уехала жить в Сплит только потому, чтобы его не видеть. Мне было двадцать лет, и для меня ваш развод был как гром среди ясного неба. Все рухнуло. Наша семья распалась в один день. Меня это так потрясло, что я бросил учебу и уехал в Аргентину, только чтобы убежать от нашей разрушенной семьи, от отца-диктатора. В один день для меня все связалось в одно целое. (Оборачивается к отцу) Все ваши ссоры и то напряжение, в котором мы жили последние месяцы вашей совместной жизни. Вы оба скрывали истинную причину ваших все более растущих скандалов. Мама говорила, что вы расстались из-за твоего невыносимого характера. А когда ты на мой прямой вопрос, кто из вас виноват, признался, что виноват ты, я по-настоящему возненавидел тебя и понял, что больше не хочу жить ни в этом доме, ни в этом городе, ни в этой стране. И теперь ты требуешь от меня, чтобы я тут рассказывал, как ни в чем ни бывало. Хочешь, чтобы я уважал в тебе отца и человека. Но я не могу играть и притворяться, что в твоем присутствии мне приятно находиться. Мне также мучительно, как мучительно было тебе на кладбище. Твоя совесть проснулась, и даже желудок не выдержал над могилой женщины, которая из-за тебя покончила с собой.
Ян: Все. Хватит!
Томо: Почему?
Ян: Потому что ты не имеешь права так говорить о нашем отце, о твоем отце.
Томо: Только ты не учи меня, что надо думать и говорить. Только не ты. Ты всегда не отходил от него, всегда много понимал о нашем дорогом папочке, который довел маму до самоубийства. Ты старше меня всего на два года, а всю жизнь ведешь себя, как будто ты – моя нянька. Как будто ты обо всем знаешь лучше и больше, чем я. Если бы ты к нашей маме относился с таким пониманием, с каким относишься к этому бесчувственному человеку, она бы и сейчас еще была жива.
Ян: Прекрати! Ты ни о чем понятия не имеешь, дурак бесчувственный! Ты не имеешь права произнести ни единого плохого слова против нашего отца!
Томо: Ладно, он для меня простой убийца и ничего больше! Женоубийца!
Ян подходит к нему со сжатыми кулаками.
Ян: Еще одно слово и я тебя ударю!
Томо: И ты такой же, как и он.
Ян: Я был бы счастлив быть таким, как он, потому что он постоянно болеет и из-за тебя, и из-за меня, и из-за нашей покойной матери. И пришло время и тебе узнать всю правду.
Отец: Нет, Ян, нет! Прошу тебя, не говори больше ничего!
Ян: Я должен ему сказать! Я должен рассказать, я больше не могу это держать в себе!
Отец: Я тебя прокляну, не смей! Я не разрешаю!
Ян: Я не хочу больше слышать, что он так говорит о тебе. Он не имеет на это права. Я просил его, чтобы этот день он не превращал в сведение счета с тобой. Он обещал мне. Он не сдержал своего слова, потому что не уважает чувства других. И он должен знать правду о маме.
Отец: Пожалуйста, не надо!
Ян: Я должен сказать!
Отец: Я не могу и не хочу этого слышать! Я не хочу слышать, как ты будешь говорить против своей матери.
Ян: Томо должен знать, что десять лет назад причиной ваших ссор был не ты, что причиной ссор был ее любовник, который был младше ее на пятнадцать лет, и с которым она переехала в Сплит, и с которым там жила пять лет, пока он не бросил ее. А потом она приехала за ним сюда и унижалась и просила, чтобы он к ней вернулся.
Отец: Пожалуйста, перестань!
Ян: А когда она поняла, что он никогда к ней не вернется, написала прощальное письмо, в котором обвинила его в своем самоубийстве!
Томо: Этого не может быть! Ты выдумываешь! Отец признался мне, что она покончила с собой из-за него!
Ян: Он не хотел, чтобы ты хоть что-нибудь плохое подумал о нашей маме, которую ты так идеализировал. Я с самого начала знал, что у нее есть любовник, только отец и ты не хотели этого понять. Отец взял вину на себя. Он скрыл от тебя мамино прощальное письмо, которое передала ему полиция, и в котором было написано, что причина ее самоубийства – ее любовник. Я узнал об этом письме год назад, случайно, когда делал в квартире ремонт. Я нашел его в коробке, в которой папа хранил ее фотографии.
Томо: Я не верю ни одному твоему слову!
Ян: Ты и не обязан мне верить. Можешь проверить. Надеюсь, ты все еще помнишь мамин почерк.
Ян подходит к комоду и достает из ящика письмо. Протягивает его Томо.
Ян: Пожалуйста! Читай, если у тебя хватит сил!
Отец: Ты не смел этого делать, ты не смел.
Отец обхватывает голову руками и начинает плакать. Томо читает письмо матери, не веря своим глазам.
Томо: Но это же… это же все совсем не так, как я… О, Господи, все полностью противоположно тому, во что я верил, я, я, я…
Отец: Ты не смел этого делать… Ты все испортил, все!
Отец в слезах выходит из комнаты.
Томо: Но, я хотел… К черту, все по-другому! Ты должен был рассказать мне раньше!
Ян: Если бы ты думал своей головой, ты бы и сам все понял намного раньше! Избалованное отвратительное животное!
История третья
СТРИПТИЗЕРЫ
Сцена вторая
Освещение и музыка ночного клуба. К зрителям в старинном фраке выходит Руди. Он театрально кланяется и, держа микрофон в руке, начинает говорить также театрально.
Руди: Уважаемые зрительницы, уважаемые дамы, дорогие uspaljenice, добро пожаловать в ночной клуб «Эрос», добро пожаловать на вечер воспоминаний, на вечер лишения девственности! Как теряет невинность девушка, надеюсь, вам всем хорошо известно, но я уверяю вас, что нет ничего более возбуждающего, чем зрелище того, как мужчина теряет девственность на глазах у сотен возбужденных женщин. И не просто какой-нибудь мужчина. Дорогие мои девочки, девушки и женщины, вдовы и разведенные, сегодня вечером только для вас на сцене «стыдливый жеребец» – мужчина из снов, мужчина, который стесняется, но который, не смотря на свою стыдливость, покажет вам, счастливицам, все, на что он способен. Приветствуйте бурными аплодисментами «стыдливого жеребца», мужчину вашей самой сокровенной мечты.
Слышна запись аплодисментов и свист возбужденной публики.
Руди покидает сцену. В сопровождении прожектора, который узким лучом освещает сцену, выходит Малый. Малый танцует свой стриптиз-танец. В следующий момент под звуки ритмичной музыки Малый снимает, пиджак, рубашку, затем брюки. Когда Малый остается в одних трусах, он вдруг останавливается, потом делает жест, как будто хочет снять трусы, но снова замирает. Опускает взгляд, музыка стихает.
Малый: Извините!
Малый быстро собирает свою одежду и убегает со сцены. Звучит фонограмма свистящих недовольных женских голосов. Негодование все растет. К публике выходит возбужденный Макс.
Макс: Прошу внимания, дорогие дамы, прошу внимания! Разрешите мне, как хозяину ночного клуба «Эрос», сказать пару слов. Как вы знаете, наш клуб всегда был образцом профессионализма и всегда предоставлял гостям то, что обещал. Сегодня вечером мы обещали вам «стыдливого жеребца», и вы получите своего «стыдливого жеребца». Вы все видели, что юноша, который должен был быть «стыдливым жеребцом», сбежал… Короче говоря, он оказался слишком стыдливым. Но за это вы получите другого «стыдливого жеребца» – его менеджера и сегодняшнего конферансье Руди. После небольшой музыкальной паузы вы получите «стыдливого жеребца» и лишите девственности мужчину, который в начале этого вечера даже не предполагал, что до окончания вечера он выступит впервые в жизни еще и как стриптизер. После музыкального номера вы либо получите «стыдливого жеребца», либо каждой из вас будут возвращены деньги, которые вы заплатили на входе в клуб.
История первая
ДРУЗЬЯ
Сцена третья
В дешевом кафе за столиком сидят Иво, Павел и Зоки. На столе – бутылки с вином. Друзья уже находятся под хорошим воздействием алкоголя.
Зоки: Пустые… У нас пустые стаканы! Почему эти сиротинушки пустые?! Давайте еще по одному.
Зоки наливает вино друзьям, потом себе.
Павел: Не наливай. Мы и так уже выпили слишком много.
Зоки: Хорошего вина слишком много не бывает.
Иво: Конец рабочей недели. Слава Богу, в субботу не работаем. Хорошо, что мы на лучшем месте. Ты почему нас сюда привел? Ну, скажи нам, почему?
Зоки: Почему? А разве вы не помните?
Иво: Нет! А что?
Зоки: А ты? Ты не помнишь? Знаешь, почему я сегодня вечером вас сюда привел?
Пауза. Павел старается вспомнить.
Павел: Понятия не имею.
Зоки: Неужели ты не помнишь этого места?
Павел: Нет! А что?
Зоки: А ты? Тебе это место ничего не напоминает?
Иво: Нет. Я даже не могу вспомнить, сколько я сегодня выпил. Даже этого не могу вспомнить. У меня все кружится в голове от этого, как ты говоришь, утверждаешь и думаешь, качественного вина.
Зоки поднимается со стаканом в руке и принимает позу человека, собирающего сказать тост.
Зоки: Эх, мои дорогие друзья, пришло время рассказать вам, почему я вас сегодня вечером пригласил именно сюда. Пришло время пролить свет на ваши затверделые мозги, пришло время для одного тоста, который действительно того стоит. Итак, мои единственные и дорожайшие друзья, как вы знаете, сегодня праздник Святого Николы. Сегодня день, когда дети получают подарки, радуются и т. д. А точно двадцать лет назад в этот день мы втроем впервые подружились. Мы вместо уроков пошли в кафе выпить. А куда мы пошли?
Иво: Куда мы пошли?
Павел: Действительно, куда мы пошли, а?
Зоки: Мы пришли выпить сюда. Впервые мы втроем пришли сюда. Здесь началась наша дружба. И поэтому я хотел, чтобы сегодня мы пришли именно сюда, чтобы… Это было популярное кафе, куда заходили студенты-юристы.
Иво: Эта забегаловка?
Зоки: Тогда это была не забегаловка.
Павел: Неужели это то кафе?
Зоки: Да, именно то. Я был уверен, что вы вспомните. Когда-то здесь все места были заняты.
Павел: А сейчас мы единственные посетители. Кошмар! Наше кафе исчезло вместе с нашими воспоминаниями и нашей молодостью.
Иво: Единственное, что сейчас достойно внимания здесь, так это вон та грудастая и жопастая официантка. Только она. Если бы ее не было, я бы уже ушел после первой рюмки.
Зоки: Что, нравится, а?
Иво: Нравится.
Зоки: Она тебя возбуждает?
Иво: Возбуждает. Мне всегда нравились простушки. Меня всегда возбуждали вульгарные простушки. Я даже вам бы сейчас не признался, если бы не был пьян, и если бы не вспомнил годы своей молодости. Да, признаюсь, когда я восстанавливаю всю свою эмоциональную и сексуальную жизнь, понимаю, меня всегда возбуждали только вульгарные простушки, которых я никогда ни в грош не ставил, которых я даже презирал.
Павел: Не болтай!
Иво: Женщины, которых я ценю и которых уважаю, эмоционально и сексуально для меня никогда ничего не значили, абсолютно ничего. Меня возбуждали только настоящие простушки с большой грудью и большой задницей.
Павел: Перестань!
Зоки: Не перебивай его. Пусть говорит.
Иво: Спасибо тебе, Зоки, спасибо. Ты настоящий друг, потому что понимаешь меня лучше всех. Ты лучше всех понимаешь мою тоску, то, что мне нравится… а что не нравится. Ты понимаешь, какие чувства охватили меня, когда я увидел эту официантку.
Зоки: Понимаю, понимаю. Грудастые и жопастые лучше всех.
Иво: У меня сейчас возникло желание заскочить с этой кралей в женский туалет и перепихнуться с ней. Ты меня понимаешь?
Зоки: Я тебя понимаю и поддерживаю.
Иво: И сейчас на ваших глазах я соблазню ее, отведу в туалет и трахну.
Павел: Хватит, не болтай, прекрати, я тебе говорю!
Павел со злостью встает из-за стола.
Иво: Чего ты, чего ты выделываешься?! Ты хочешь мне помешать? Ты? Мы же отмечаем юбилей нашей дружбы, а ты хочешь все обгадить?!
Павел: Хватит болтать о туалетах и перепихонах с чужими женщинами! Ты отвратителен и пьян!
Иво: А ты пьян и ревнив. Хватит читать мне лекции, тем более, что я этого не просил. Я буду трахаться с кем хочу и где хочу. Прямо сейчас пойду и трахну ее в туалете. Я знаю, что ты сам хотел бы этого. Только у тебя смелости не хватает. Потому что ты засранец, женатый засранец в тапочках. Я знаю, ты завидуешь мне, потому что ты не на моем месте, потому что не можешь позволить себе того, что могу позволить я.
Павел: Прекрати, хватит!
Иво: Не командуй!
Они идут друг на друга. Павел кулаком замахивается на Иво, но Иво уворачивается и сильно ударяет Павла в живот. Павел вскрикивает и падает на пол.
Зоки: Прекратите!
Павел поднимается с пола и ударяет Иво головой в живот, а потом дважды ударяет его кулаками в лицо. Иво падает. Павел снова идет на Иво, чтобы ударить, но перед ним оказывается Зоки. Зоки оттаскивает его, да так, что Павел падает.
Павел: Идиот, ты его защищаешь, а он трахает твою жену!
Все трое замирают, как будто бы взорвалась бомба. Они все в секунду трезвеют.
ОКИ: Что ты сказал?!
Павел: Я сказал, что Иво трахает твою жену, а ты защищаешь его, а не меня.
Пауза. Зоки оборачивается к Иво.
Зоки: Это правда?
Иво: Нет. Это абсолютная ложь и клевета.
Зоки, как тигр, прыгает на Павла и сильным ударом по голове валит его на пол.
