Текст книги "Нихилени (СИ)"

Автор книги: Мирланда Ойтен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Меркий быстро пролистал страницы с именами Благодетелей. Бродяжка кто угодно, только не они. Список Детей он читал внимательно, примеряя каждое описание на бродяжку Ан. Меркий сам не знал, с чего он возомнил, что она одна из Детей. Разумеется, ни одно описание Ан не подошло. Да и разве можно сравнить бродяжку с благородными героями уже ушедших времён?

Оглянувшись через плечо, Меркий воровато открыл список Разрушителей. Ан не была героем, но и не производила впечатления чудовища. И всё же он прочитал список обоих поколений Разрушителей.

Ан, разумеется, в нём не было. Точнее, не было никого, кто бы подходил под ее описание. Мог ли ребенок Разрушителя раскаяться и стать простым странник? Возможно. Возможно, что священная книга… нет, не врёт. Не точна. Книги записывались после войны и краха прекрасного старого мира, и те, что их записывали, из простых человеческих страхов и радостей, изобразили Благородную кровь лучше и хуже, чем они были на самом деле.

Меркий с лёгким трепетом подумал, что Госпожа может быть вовсе… не такой, как он думает. А какой-нибудь другой. Неважно какой, ощущение тайны размыло привычный ласковый образ и складывалось в контуры чего-то зловещего.

Нет, это решительно невозможно.

Он захлопнул книгу.

– И как, интересное чтение?

Он вздрогнул. Чуть в стороне от него в тени, прислонившись к стене и сложив на груди руки, стояла бродяжка Ан. Она была по-прежнему в своей простой одежде и высоких шнурованных солдатских ботинках.

– Да, – не сразу собрался с ответом Меркий. – Священные книги не могут надоесть. Оставить её тебе?

– Нет.

– Зря, там много мудрости…

– Спасибо, мне и так неплохо живётся. Повторял списки своих божественных патронов?

– А, нет…

– Я видела список. Дети Разрушителей. Искал кого-то конкретного? – бродяжка Ан присела на один из металлических столов для чтения. Сейчас она показалась ему совершенно другой, нежели в парке. Меркий не мог полностью сформулировать свои ощущения от произошедшей перемены. Он только сейчас наконец-то понял, что до встречи у госпожи ни разу не видел подругу Осана без шлема или хотя бы без её маски, которая не закрывала только глаза. Вблизи в человеческой одежде она выглядела слишком материально и совсем не пугающе, если не считать, что была выше него на голову и сильнее даже без своих доспехов. И всё же в ней было что-то совершенно неправильное. Если не считать сетки шрамов на подбородке и щеках, её кожа была совершенно гладкой и ровной. Никакие болезни не оставили на бродяжке своего следа. Хотя она накануне показалась ему старше, у неё не было старческих морщин. Меркий сглотнул. Бродяжка Ан была похожа на Госпожу и одновременно нет.

– Не знаю, – соврал Меркий, закрывая книгу. Ему стало очень не по себе от этого взгляда. – Оставить её тебе? Это хорошая книга!

– Обойдусь, – Ан прошла мимо него к книжным полкам.

– Не стоило рассказывать о тебе госпоже, – пробормотал Меркий. Ан оглянулась и приподняла брови.

– Прости, я… так, ничего серьёзного, – он схватил книгу в охапку и выбежал прочь.

Вечером на Ан подралась с одним из солдат Госпожи на засыпанном песком парадном дворе замка, куда из-за вони перебрались солдаты. Меркий, увидев это зрелище из окна третьего этажа, перепугался, что ему придётся отвечать за выходку бродяжки перед Госпожой. Потом он заметил, что стоящие вокруг солдаты не вмешиваются в происходящее, а Ан, заломав мужчине за спину руку, отпустила его, и он не попытался ударить её вновь. Это просто тренировка. Меркий зажмурился и привычно поблагодарил Благодетелей за то, что хранят его.

Ан вступила в бой с ещё одним солдатом. Меркий не очень удивился, когда она быстро повалила его на землю.

Поразившие его поведение Госпожи теперь казалось не таким уж и странным. Мысль, что бродяжка Ан может быть Благородной кровью, и вовсе глупой. Он самый настоящий дурак. Ну, какая она благородная кровь? Нет, она не благородная кровь. Она родственница по матери. Вот и всё объяснение.

… вот только Госпожа родилась не меньше сотни лет назад. Разве Ан, если бы была смертной роднёй Госпожи, дожила бы до этих дней? Меркию от таких мыслей стало неспокойно. Ему вспомнилось странное поведение Ан в разрушенном Городе. Он словно заново увидел её лицо и равнодушные светло-голубые глаза, когда она коротко бросила "Давно" в ответ на его вопрос, когда она бывала на этом берегу. Давно. Она не знала, что на этом берегу всеми землями правит Госпожа. Сколько же лет её здесь не было? Наверное, Ан очень старая, но хорошо выглядит. Меркел успокоенно выдохнул. Если ей лет пятьдесят, то, конечно, это всё объясняет. Она могла быть родственницей Госпожи. Она старая, просто очень хорошо сохранилась.

На краю зрения блеснуло серебром. Маркий вздрогнул и повернулся. Госпожа подошла к нему совсем тихо. Если бы не падающий на её белые волосы луч света, он бы так и стоял столбом.

Меркий низко поклонился.

– Не стоило, – улыбнулась Госпожа, когда он выпрямился.

– Я буду вам кланяться, пока моя спина не деревенеет, а колени не перестанут гнуться, – вполне искренне сказал Меркий.

– Я верю. Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, госпожа, я словно заново родился.

– Славно. Я рада этому. Было ужасно потерять в городе столько хороших людей. Хорошо, что Ан смогла спасти хотя бы тебя.

– Да, ваша эм…

– Мой старый друг, которого я долгие годы считала мертвым. И Ан не Разрушитель, можешь не беспокоиться на этот счет, – надо было быть идиотом, чтобы не понять, что милостивая госпожа не очень довольна выбранной темой.

У Меркия спина покрылась испариной, и он опустил вгляд.

– Я не…

– Она сказала, что ты днем повторял списки Разрушителей, и ее это изрядно позабавило. Но я даю тебе свое слово, что она не Разрушитель. Она просто мой старый друг.

– И друг мастера Осана.

– Да. Удивительно, как иногда переплетаются наши пути. Но не бери себе это в голову. Отдыхай, ты заслужил передышку после всего случившегося с тобой, – она повернула голову и посмотрела на происходящее во дворе. Сияющая улыбка на её лице угасла. Она поджала губы, словно о чём-то размышляя. Маркий заметил у неё на щеке тёмное пятнышко, и точно такие же на изящных пальцах. Пахло от госпожи не духами, а чем-то сладким. Запах вызвал в нём воспоминания о Городе, а Меркий трижды проклял навозную вонь, которая одолела даже божественное тело Госпожи.

– Вас что-то тревожит? Я могу вам чем-нибудь помочь?

– А? – Госпожа подняла на него взгляд своих прозрачных лиловых глаз и снова улыбнулась. – Вспомнила о лежащих на моих плечах заботах, мой друг. Иногда я о них забываю, а иногда никак не могу выкинуть из головы.

– Если я могу помочь…

– Нет, всё в порядке, – Госпожа широко улыбнулась и пложила руки ему на плечо. – Отдыхай, мой друг Мэтт, пока наш Создатель к тебе милостив. Впереди у нас много забот, к которым надо подготовиться. Береги себя, мой друг Мэтт.

27

Умник, как всегда, опоздал. Ан уже решила было, что он всё-таки её обманул. Или дядюшка раскусил его план. Всякое могло быть. Умник очень рисковал, начав её искать. Признаться, он был полным кретином, а не умником, когда начал яко бы незаметно распускать слухи, что он ищет именно её. Если бы Ан не было в городе, то дядя рано или поздно узнал о его самодеятельности, и дураку не поздоровилось бы.

Ан колебалась, подозревая в этом неуклюжем зове ловушку дяди. Но, после одной находки, всё же позволила себя найти, позволила втянуть в заговор, а теперь просидела в засаде лишние четверть часа. Когда Умник, с шумом и оханьями, прорвался на полянку, волоча за собой что-то тёмное и массивное, она уже была готова уйти.

Брат подтащил тёмное четвероногое к своим ногам, оглянулся и позвал её. Она не отозвалась. Этот слабак обещал вернуть ей Кела. Живого. “Изменённого”, как сказал он. Ан была готова ко многому, но четвероногий зверь у ног брата не был похож на Кела. Дорогой братец решил её обмануть? Значит, виноват сам.

Умник позвал её ещё раз. Ан прислушалась. Он правда пришел один. Что ж, она рискнёт.

– Не ори, – она вышла из темноты за его спиной. – Сколько тебя можно ждать?

– Он упирался, – даже в слабом лунном свете фонаря брата было видно, что он запыхался и раскраснелся. Умник не отличался крепким телом, и теперь по его круглому лицу катился пот. Ан перевела взгляд на зверя. Здоровенный четвероногий полумедведь, полулев с желтыми горящими глазами. Заметив её внимание, он раскрыл пасть с чёрными адамантиевыми клыками и ударил себя по боку хвостом.

– Это что? – тихо спросила Ан и кивнула на зверя.

– Кел, – выдохнул брат. – Как я и обещал.

– Вот это? – тихо уточнила Ан. Она даже не удивилась. Вообще ничего не почувствовала, ни радости, ни разочарования.

– Да, – Умник, похоже, искренне не понимал, почему она не радуется. – Ну, да, он. Я же сказал, что он его изменил!

– Хочешь сказать, что это – Кел?

– Ну да, да! Он… Короче, когда дядя его поймал, Кел сказал ему, где тебя найти, но… – Умник закашлялся и смутился.

– Говори уже всё.

– Кел указал на место, где оставил тебя. Какая-то яма в лесу. Дядя отправился туда лично, но не нашел тебя, и решил, что Кел его обманул. Поэтому он… занялся с ним противоестественными вещами. Он… я не знаю точно, но то, что осталось от Кела он поместил в камень-душу и отдал Механику, чтобы он с ней что-нибудь сделал.

– Душу. В сердце-камень, – тихо уточнила Ан. – А где его настоящее тело?

– В доме… но там от него мало что осталось, – до Умника, наконец, начало что-то доходить. – Сестрёнка, Ан, мы правда не знали, что он творит, а когда узнали…

Ан отвернулась. На душе у неё не осталось никаких эмоций. Их там уже давно не было, но теперь не осталось даже следов. Её руки и ноги онемели.

– А я скажу, что вы сделали, когда узнали. Вы испугались за свои шкуры. Он ведь начал убивать не только тех, кто ему не подчинился, но и членов семьи, верно? Не только Кела, а кого-то ещё, из тех, кто подчинился ему. Кого он убил из вас? Ну?

– Н-никого, – врать у Умника никогда не получалось. – Правда, никого.

– Тогда мне стоит навестить Механика, – Ан вспомнила выкинутую на помойку дома голову. Узнать по ней брата было сложно, но Механик ещё в той жизни заменил свои глаза на многофункциональные импланты, которые нельзя ни с чем перепутать. Ан всегда презирала его за эту слабость. Было в этом стремлении заменить плоть железом что-то слабое и очень жалкое. Трусость и боязнь боли.

Но голова Механика навела её на размышления, которые в итоге привели её к решению выдать себя брату.

– Раз он изменил Кела, значит, сумеет вернуть его душу в тело, верно?

Глаза у Умника забегали. Заговорщики выбрали очень неподходящую фигуру для переговоров.

– Как ты думаешь, если я приду к нему и расскажу, что ты мне предложил, он вернёт Кела?

Глаза Умника стали круглыми, как блюдца. Ан сплюнула на землю и взяла Кела за повод. Зверь бесшумно поднял морду и посмотрел на неё. Она в ответ уставилась в желтые глаза. Простые горящие стекляшки. Это не Кел. Не её глупый и чванливый кузен.

И Кел никогда больше ей не встретится, никогда не появится в её жизни, никогда не обнимет, не расскажет глупую историю, не согреет, не будет приносить ни радости, ни огорчения, ни горя.

Ан сначала верила, что Кел не смог вернуться за ней. Потом поняла, что дядя сумел его поймать. Думала, что глупый братец где-то в темнице или служит дяде. Думала, что Умник на самом деле предлагает что-то стоящее. Кел ведь стоил того, чтобы убить обманщика Совершенного.

– Сделка не состоялась, – Ан почувствовала дрожь в пальцах. Дышать стало трудно. – Попробую заключить её с кем-то другим.

– Ты не посмеешь! – Умник сделал шаг к ней и споткнулся. Ан презрительно посомтрела на его растянувшуюся по земле тушу.

– Посмею. Не стоило меня обманывать. Братец.

– Ты же его ненавидишь! Он твой враг! После всего, что он сделал с тобой, с братом, с… со всеми! – прохныкал Умник. Ан присела перед ним на корточки.

– Ну да. И что с того?

– Мы же против него! Мы твои союзники!

– Кто сказал тебе такую глупость? А ещё умником назвался.

– Он убил Рем! – прорыдал брат. – Он убил этого подкидыша. Ты это знала? Он нашел её и Строителя, и убил обоих. Я видел это! Я стоял рядом и видел всё собственными глазами, – проорал брат. – Вот этими вот глазами! Веришь? Всё ещё хочешь к нему идти?

Ан посмотрела на Кела, потом размотала свой шарф. Перед глазами стоял алый туман, а в голове бешено, как колокол, стучал пульс.

– Я помогу тебе. Я проведу тебя в дом… это настоящая крепость, ты сама не пройдёшь. Но я помогу тебе. Я дам тебе месть, Ан. Я знаю, что ты любила их. И за отца отомстишь! Он его мучил! Он… Пожалуйста, я не хотел тебя обманывать!

Ан в долю мгновения скрутила шарф и накинула жгут на голову Умника прежде, чем он опомнился. Братец закричал, но воздух в его лёгких быстро закончился. Ан молча затянула жгут на шее брата. Умник бился, но он был слаб. Всегда. Самый слабый из всей семьи. Даже хрупка Красавица смогла бы сделать большее, чем поцарапать ей голые руки.

Умник долго дёргался. Когда он обмяк, Ан оттащила его с полянки, потом размотала шарф и вернула на плечи. Кел, неторопливо ходивший за ней, неожиданно толкнулся широким холодным лбом ей в ладонь. Ан погладила его большой широкий лоб, как если бы он был живой собакой. Он и был почти живым: Ан слышала неуловимое движение огня в его сердечнике и за стеклянными глазами. Потом она посмотрела на тело Умника. Ан увидела только торчащие из зарослей ноги брата в мягких ботинках. Простые неподвижные ноги человека. На этих ногах он меньше часа назад пришел сюда.

Сердце бешено заколотилось, на этот раз от панического страха. Руки затряслись, а дыхание спёрло. Что она наделала? Ан с трудом заставила себя вздохнуть и спрятала лицо в коленях. Не сейчас! Она не имеет права раскисать! Она успеет подумать о том, что случилось с Келом потом. Когда-нибудь. Когда она будет готова. Это невозможно, вернуть брата, но… она попробует найти способ. Потом. Когда-нибудь. А пока надо уйти. И узнать, что стало с отцом и о чём сказал Умник до того, как она… она… как она его убила.

Утром, на рассвете, прежде чем покинуть город, Ан подкинула голову Умника на помойку, в ту же кучу объедков и дерьма, где нашла голову Механика. Уже позже она узнала, что тем же днём Совершенный был убит в своих покоях. Говорили, что убила его дочь. Много чего говорили. Но Ан было наплевать. Она не смогла найти способ вернуть Кела в его тело – его уничтожили, когда восставшие сожгли Дом.

28

Дом чуть на отшибе от поселка выглядел, как старая черепаха с прогнувшимся грязным панцирем. Ночью в неясном свете молодого месяца, он показался бесформенным чудовищем, решившем сдохнуть рядом с людьми. В кабаке Ан посоветовали не обольщаться неказистым внешним видом строения и не соваться внутрь, в красках расписав все, что с ней сделает хозяйка дома. Мол, может быть, съест, а может быть, вывесит, как предыдущих глупцов, на своём заборе. Тогда, как рассказали Ан, пришлось отправлять к безумной старухе целую делегацию с просьбой уважить местных и разрешить снять трупы, которые страшно воняли на летней жаре.

Ан поблагодарила за совет и перевела тему. Потом обошла дом, ища прорехи в заборе. В одном из окон она заметила мелькнувший огонёк сальной лампы. Подходы к крыльцу были завалены самым разным хламом, и Ан ушла.

Утром она перепрыгнула через забор и открыла калитку для Кела. Двор был неопрятным и безжизненным. Скотину хозяйка не держала, зато натащила самого разного хлама. Здесь стоял старый автомобиль без покрышек, за ним за прислоненными досками угадывался кузов автобуса.

– Эй, хозяйка! – Ан встала посреди свободного пяточка двора и подняла руки. – Надо поговорить! Отзовись!

Ответом была тишина. На дворе не было ничего живого, если не считать трёх лениво дремлющих на нагретом шифере кошек и копошащихся по горами мусора мышей. Ан велела Келу поискать другой вход и поднялась на когда-то красивое крыльцо с террасой для чаепития. Теперь вместо стола стоял трёхногий пластиковый стул, на нём горшок с чахлой петунией, а за ним – грязные пластиковые бидоны. Дверь в дом была не заперта, и Ан без проблем вошла внутрь. Кел, не найдя других путей, мягко поднялся на крыльцо следом и сел на порог.

Внутри дом выглядел ничуть не лучше, чем снаружи. Наклонности тётушки, вызывавшие в былые времена лишь насмешки и сожаления, явно перешли все границы разумного и превратили дом в помойку. Вдоль стен стояла самая разная мебель: шкафы, стулья, табуретки, какие-то полочки. Каждая свободная поверхность оказалась заставлена пыльными стопками коробок, тюков, одежды, старых журналов и каких-то обломков. Обои покрывала грязь, паутина и ряды декоративных тарелочек, плетеных панно, ковриков и рамочек. Ан потеряла стекло одной из рам и обнаружила, что она пуста.

– Хозяйка, надо поговорить! Тётя! – Ан заглянула в кладовую за ситцевой занавеской. Ничего, только завалы из коробок и старой техники. Ан отвернулась от кладовой и поднявшегося в воздух облака пыли.

Комната, куда она прошла через коридор из мусора, была похожа на кухню, и здесь же встретились первые следы хозяйки дома. Керосиновый примус стоял около окна, настолько грязного, что утренний свет через него почти не проходил. На широком обеденном столе стояли стеклянные банки и несколько сложенных друг в друга дырявых кастрюль. Столом тоже не пользовались, только уголок был расчищен от хлама, рядом же стоял почти свободный стул.

Ан посмотрела на лестницу, ведущую на второй этаж. Вряд ли это шаткое строение выдержит ее вес или тушу Кела. Зверь держался чуть позади неё в коридоре. Железный бок задел стопку барахла на табуретке, и она с невообразимым шумом рухнула на пол. Ан вздрогнула. Поднялось облачко пыли. Кел покрутил мордой и, получив её молчаливый приказ, попятился назад и лёг около чулана.

– Тётя? – Ан положила на край стола свою сумку. В доспехах посреди всех вещей она чувствовала себя очень неуютно. Случись что, она не сможет толком двигаться, не рискуя споткнуться или вовсе оказаться под завалом.

Тихо скрипнула ступенька лестницы. Ан замерла, потом, когда скрип раздался снова, развела руки в сторону и медленно повернулась к чёрному проёму в ковре из рамочек и панно.

Из темноте появилась женщина. Ан не ожидала увидеть то, что увидела. Это была старая, сухая и очень серая женщина в многослойной старой одежде, как будто она страшно мёрзла. Маленькое лицо сморщилось, глаза близоруко щурились, а тощие руки едва держали тяжелое охотничье ружьё. Оружие тоже выглядело очень старым и неухоженным.

Ан ожидала увидеть вовсе не… такое.

– Ты кто? – хрипло спросила женщина.

– Добрый день, тётушка. Я Ан. Бесприютная. Помните меня? – она медленно подняла раскрытые ладони на уровень плеч.

– У Ан было человеческое лицо. Снимай эту морду.

– Только опустите ружьё.

– Да сейчас, разбежалась!

– А если вы выстрелите? – Ан чуть повернула голову, чтобы лучше разглядеть ружьё. Ей показалось, или спускового крючка нет?…

– Снимай я сказала!

За спиной тёти появилась массивная тень бесшумно вставшего на ноги Кела. Мигнули желтым глаза. Ан молча сняла шлем, потом маску.

– Вот видите же.

Жадина молча прищурилась, потом достала из кармана своего халата очки и нацепила их на нос.

– Я так сильно изменилась?

– Да как будто я тебя много разглядывала, – тётушка опустила ружьё. – Что у тебя с лицом?

– Простите?

– Шрамы. Ты на сетку для барбекю упала, что ли?

– А, это, – Ан провела когтем латной перчатки по подбородку. – Это шрамы. Чтобы меня никто не узнал. Сами знаете, времена ныне безобразные, никакого уважения. Дома у меня нет, репутации тоже, вот и приходится выглядеть так, чтобы первыми не лезли.

Тётя пожевала губами.

– Ты жива.

– Как видите.

– Мне наплевать, если честно. Живи, мне не мешаешь. Чего ты тут забыла? Мне никто не нужен.

– Просто проходила мимо, услышала о вас и решила зайти. Вы мне всё-таки не чужая. Я рада, что встретила кого-то из семьи.

– Не взаимно. И многим ты о себе разболтала?

– Что я ваша родственница? Никому, разумеется. Тётушка, я не с пустыми руками. Давайте я все покажу, а вы уже решите, гнать меня взашей.

Жадина прищурилась и скривила губы. Из щели рта показался белый сухой язык, а глаза часто заморгали. Тётя с трудом сглотнула и кивнула. Ружьё медленно, очень медленно легло на стопку старых газет рядом с тётей.

– Показывай.

Ан принесла с собой несколько хрустальных стаканов, кусок цветного стекла, три ложечки с изображением всадника на черенке и большой никелированный чайник. Всё было чистым, блестящим и безумно дорогим по нынешним временам. Кое-что было честно куплено, кое-что честно заработано, кое-что досталось не очень честно, а ложечки она украла.

Тётушка перебирала вещи, пробовала их на зуб и гладила, как живых.

– Рада, что вам нравится, тётушка.

– Спасибо, милая, – Жадина взяла на руки большой чайник. – Ты всегда была хорошей девочкой, в отличие от твоих кузенов и… – она поджала губы. Потом поставила чайник на стол. – Почти такой же хорошей, как мой мальчик.

Тётушка переставила несколько банок на буфете и водрузила на освободившееся место чайник. Потом передумала, составила банки со стола на пол и поставила чайник рядом с примусом.

– Усаживайся, милая, я тебя чаем угощу, – ворковала Жадина, копошась в своём барахле.

– Спасибо, тётушка. Я обрадовалась, когда узнала, что кто-то из семьи жив. Я думала, я вообще одна осталась, – Ан оглянулась в поисках места, потом вздохнула и села прямо на стопку каких-то тряпок на табурете. В громоздких доспехах среди множества давно никому не нужных вещей она чувствовала себя неуютно. В доме пахло пылью, сыростью и чем-то, что Ан никак не могла вспомнить, но что ассоциировалось у неё с погребами, затхлостью и заброшенностью. Всё её существо требовало немедленно убраться отсюда.

Ан посмотрела налево, на тётушку около буфета, потом направо, на стол. Кел по её приказу снова лёг так, что слился с тенями коридора. Только поблёскивали жёлтые глаза.

Глядя на тонкие руки тётушки Ан не удержалась и всё же достала из сумки три банки с консервами. Не старые. Севернее этих мест снова научились делать закатки. Тётушка угощению страшно обрадовалась, одну, меньшую банку с речной рыбой открыла, остальные припрятала в буфет. За приоткрывшейся дверцей Ану видела стопки жестяных банок, на части которых ещё сохранились бумажные этикетки. Вот и поддавайся жалости.

– Ну как же так, никто не остался! Должен же был остаться кто-то из наших. Вот про тебя я не знала, милая, а ты появилась. Наверняка кто-то из наших ходит ещё или живёт где-то далеко, как Ювелир, – Жадина достала из буфета старый жестяной чайник и, потерев бок, водрузила его на примус. Потом налила воды из пластиковой баклажки и разожгла огонь. Запахло бензином. Ан с трудом удержалсь от того, чтобы не поморщиться.

– Ой, вы знаете, где Ювелир? Я про него ни слова не слышала, даже про вас узнала тут случайно. Мне сказали, что тут живёт коллекционер, и что я могу вам продать вот это всё. А я послушала и поняла, что тут живёт не просто-то коллекционер, а именно вы.

Тётушка хихикнула.

– Коллекционер, говоришь? Да, мне иногда приносят вещи на продажу. Последнее время всё меньше, я уже не такая, как раньше, плохо вижу. Глаз уже не тот, совсем не тот… Хм, о чём это я? Ах да, чай, милая, я напою тебя чаем. Ты лучше расскажи, где ты была, что о тебе ни слова, ни весточки не было. Говоришь, никого из семьи больше не встречала?

– Да, уже очень долго не встречала. Я с тех пор, как ушла из города, никого не видела. Я там с Келом жила какое-то время. Я ждала, когда мой папа объявится. Потом Кел мне надоел, мы поругались, и я ушла на юг, где потеплее.

– Хм… – тётушка достала маленькую жестянку и вытрясла из неё несколько чёрных крупинок в ладонь, пересчитала, и ссыпала в чайник.

– Я потом узнала, что очень сглупила. Оказалось, что буквально через несколько недель в Город вернулся Совершенный… Вы же помните дядю? И с ним ещё много кто.

– О да, я слышала об этом, – тётушка пососала палец, внимательно разглядывая Ан сквозь очки.

– Вас с ним не было?

Жадина слишком резко поджала губы и бросила:

– Не было.

– Эх. Жалко. Я вот по глупости тоже ушла. Вы слышали, дядю убили несколько лет назад, и всё, что он делал для людей, рухнуло. Так жалко. Я слишком поздно вернулась в Город и узнала обо всём. Как вы думаете, тётушка?

– Да мне-то откуда знать? – Жадина поставил чайник на примус и вернулась к буфету. – Милая, прибавь огня, пожалуйста. Я сейчас тебе что-нибудь вкусное найду!

Ан потянулась вперёд, на мгновение отвернувшись от буфета. Пока она крутила грязную ручку примуса, на краю её зрения хлопнула дверца буфета и что-то металлически стукнуло о дерево. Когда Ан выпрямилась, тётушка уже прикрыла таинственный предмет тряпьём, некогда бывшем рушниками, и перебирала плошки за стеклянными дверцами.

По приказу Ан Кел подполз чуть ближе.

– Так что я всё брожу, нигде не останавливаюсь, – протянула Ан.

– И что же, решила у меня осесть?

Ан представила, что ей придётся жить в этом доме, и ей стало плохо. Потолок словно стал ниже, а из-под стола, где стояли ряды грязных банок и каких-то коробок протянулись невидимые руки и вросли в её тело.

– Нет. Я не посмею вас стеснять.

Тётушка одобрительно кивнула и достала плошку с несколькими пыльными сухарями внутри. Ан не была настолько голодна, чтобы брать это в руки. Следом на свет появились две чашки без ручек. Тётушка наклонила их к свету и оглядела, потом плюнула на свисающий с рукава лоскут и протёрла обе чаши.

– Я лучше ещё поищу наших, – вполне искренне озвучила свои планы Ан. Она взяла стакан и сглотнула. – Вы сказали, что Ювелир жив.

– Разве? Должен быть жив, я видела его. Когда-то. Ой, не помню, когда, но он приезжал и заходил ко мне. Он мне нарисовал моего мальчика на листке, – внезапно прослезилась Жадина. – Он как живой вышел. Твой братец сказал, что они с моим мальчиком дружили, хотя он мне никогда про своих друзей много не рассказывал. А ведь я была его мамой! Ох, будь проклят тот чёртов день и эта безродная сука, – со внезапной яростью прошептала Жадина. – И почему, почему, почему именно мой мальчик?!

Жадина разрыдалась. Ан открыла рот и закрыла. Такой вспышки она не ожидала и не представляла, что делать. С тех пор, как умер Боец, прошли долгие годы. Как казалось Ан, способные залечить любую рану. Её собственная рана, нанесённая Келом уже почти зажила. Братец, принёсший ей столько горя и сделавший столько добра, стал её прошлым. Грустным, от того, что на глаза Ан всё время попадался Кел нынешний, но всё же прошлым. Разве что воспоминания о Рем и отце… Если только они. Если подумать, то всё же у неё были раны, которые тоже так и не зажили.

– Это было ужасно несправедливо, – Ан протянулась вперёд и осторожно коснулась плеча тётки рукой в латной перчатке. Тётушка выпрямилась и неожиданно зло уставилась на Ан.

– Я просила его убить эту сучку! – прорычала Жадина и швырнула на стол вазочку с засохшим вареньем. – Но что значит мой сын для этого чёртового вершителя судеб!

Ан не нашлась, что сказать.

Тётушка несколько раз вздохнула и выдохнула. Потом скупо улыбнулась.

– Вы сказали, что Ювелир к вам заходил.

– Ну да. Заходил. Ещё брошку подарил. Представляешь, он всё ещё их мастерит. Не из золота, как в лучшие времена, но тоже красиво. Если хочешь, покажу её тебе.

– Буду очень рада, тётушка. А где брат сейчас, вы не знаете?

– Как же, знаю… А нет, не знаю. Он сказал, что удёт вниз к побережью, а там обоснуется около вашего, ну, детей, места отдыха. Сказал, что там людей нет, и ему будет хорошо. Обещал прийти проведать меня, но всё никак не дойдёт.

– Значит, я поищу его и напомню об обещании вам, тётушка.

– Ох, это было бы здорово, милая. Вы бы пришли ко мне вдвоём, и мы бы попили чай, как когда-то давно, и я бы подумала, что все дома, – тётушка широко улыбнулась, неестественно обнажив зубы. – Милая, вода кипит, выключи чайник, будь добра!

– Да, тётушка.

Ан перевела взгляд бок чайника на примусе. Он бы старый, с обезшей эмалью и следами пайки и ремонтов. Тот, что она принесла тёте, был совсем новый, блестящий. Ей стоило больших усилий сначала найти его, потом провести переговоры, убеждая продавца, что не стоит нарушать условия их сделки и не доказывать ей, что какой-то чайник стоит Кела. Продавец так и не позволил себя уговорить, но Ан хотя бы попыталась. Она не сомневалась, что этот новенький блестящий чайник никогда не будет использован, что как только она ступит за порог, он будет спрятан среди другого хлама, где и сгниёт, если тётушка не сгниёт прежде и её сокровища не растащат.

Но это – если она выйдет из этого дома.

Ан предугадывала, что может случиться. Она даже подготовила речь. Во-первых о том, что Боец тогда давно напросился сам. Во-вторых, что Ан не виновата. И в третьих, что Боец всё-таки виноват сам, пусть дядя Строитель и поступил ужасно. И Ан уж точно во всём этом не виновата, потому что была ребёнком и ей было всего одиннадцать.

Потом она решила не спрашивать ни о Рем, ни о дяде, и сделать вид, что она сбежала из Города сразу после конца. Потом ещё раз скорректировала свою легенду, решив, что пусть тётушка всю жизнь мало интересовалась делами окружающих, наверняка что-то слышала о захвате Города. Всё-таки, она одной из первых прибилась к Совершенному, оказывая ему посильные услуги в обмен на безопасность своего барахла. Ан мало что про неё слышала. По слухам, она окончательно сошла с ума и рехнулась, собирая пластиковые пакеты и бутылки на развалинах древних городов.

В доме она поняла, что слова Умники были почти что правдой.

Ан хотела попросить тётушку представить, как было бы ужасно плохо её сыну, окажись он жив и оторван от неё, и не могла бы тётушка рассказать ей, что же случилось с отцом.

Ан долго подбирала слова и готовилась.

И всё же, никакие приготовления ей не пригодились.

Ан услышала стук о дерево буфета и увидела в своём новом блестящем чайнике движение – и развернулась. Топорик для мяса, припрятанный тётушкой за горой пакетов, метнулся к её голове. Ан оттолкнула руку тётушки. Та с неожиданным проворством удержала равновесие и ударила ещё раз. Пришлось отшвырнуть её на буфет. Жадина вместе с грудами мусора со звоном и грохотом рухнула на пол. Это её не остановило, и, извернувшись, как ящерица, она метнула топорик в голову Ан. Та едва успела поднять руки. Звякнул метал о металл. Воспользовавшись заминкой, Жадина вскочила на ноги и метнулась к лестнице. Ан схватила шлем. Чтобы тётушка не задумала и не была готова применить, победив свою жадность, против таких, как Ан, между этим чем-то и её головой будет слой металла.