Текст книги "Нихилени (СИ)"

Автор книги: Мирланда Ойтен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– И… она там останется?

– Да.

– А вода?

Ан пожала плечами. Ей самой от яда нимфы ничего не будет. А люди…

– Тело разложится и вымоется за месяц, если там вода ещё течёт. Кости рассыплются через год. Думаю, тогда снова можно будет там пить.

Меркий молча кивнул. Видимо, его проснувшаяся совесть сочла этот ответ удовлетворительным. На разум в его голове Ан уже не надеялась.

Они вышли на широкую улицу. Дождь почти прекратился. Сверху падали мелкие капли, сквозь рваные серые облака просвечивало солнце. Иногда образовывались настоящие просветы, и до земли долетали солнечные лучи.

– Интересно, как тут жило столько людей? – бодро осведомился Меркий. Они шли быстро и без остановок. На этой улице практически не было брошенных машин и транспорта, асфальт почти цел. Даже дома стояли, как будто их оставили только на время. Разве что стёкла большей частью полопались.

– Как жили… жили, – Ан слепые окна домов только раздражали. Тут никто не жил, сюда редко забирались мародёры. Теперь понятно, почему. Это она не слышит ни пения серых тварей, ни теряет волю, учуяв их запах. Обычный человек здесь погибнет. Интересно, сколько было тварей в подчинении у колдуна? Три? Или больше? Переловить бы их всех, пока они не размножились сверх меры.

…и откуда у него знак разбитого сердца? Это беспокоило Ан больше всего. Даже больше, чем откуда он взял ошейники и свисток. Если брелок значит то, что она подумала, то и источник знаний, как подчинить тварей, очевиден.

– Нет, я имею ввиду, откуда у них было столько еды? Как они не умирали тут от эпидемий? Как они жили друг у друга на головах? Где держали скот? – Меркий расценил её задумчивость по-своему и убавил в голосе жизнерадостности.

Ан пожала плечами.

– Как-то жили.

– Или, например, как они не убивали друг друга, когда их столько тут живёт. Сколько нужно полиции, чтобы за ними всеми следить?

– Как ты сказал – полиции? – слово из прошлой жизни показалось ей странным из уст чернорясого. Эти фанатики казались Ан чуть ли не символом всей той гадости, что происходила вокруг неё. И тут – полиция.

– Ну… да! Полиция. Это такие, которые охраняют общественный порядок! – явно заученно ответил Меркий. – Когда придём на тот берег, ты их увидишь.

– Ну-ну.

Они свернули в зажатый со всех сторон каменными стенами переулок, потом – в большой парк. Он давно одичал и зарос, хотя местами попадались следы человека: то мелкие руины садовых построек, то каменные дорожки и пруды. Окончательно забывший о ночных страхах Меркий осмелел и сунулся было в старый грот посмотреть на всё ещё стоящую внутри фигуру девушки. Ан, которой надоело постоянно останавливаться или замедлять шаг, предположила, что в гроте может жить нимфа.

Больше чернорясый от неё не отходил.

К полудню они вышли на обещанное шоссе. Ан несколько минут сидела на крыше одного из брошенных автомобилей и разглядывала окрестности. Никакого движения. Но в ней снова проснулась подозрительность. Странное безмолвие, даже птиц нет. Они уже далеко ушли от места встречи с колдуном. Неужели он выгуливал тварей так далеко от гнезда?

Наконец, она решила, что ждать – только терять время, и выпрямилась во весь рост. Ничего не случилось. Только вдали виден силуэт Моста.

– Идём.

Она прокладывала путь между машинами. Меркий постоянно отставал, пытаясь заглянуть в их нутро. Люди тут бывали чаще, чем внутри кварталов, и многие машины лишились колёс, зеркал, дворников и внутренностей.

– Поверить не могу, что когда-то они все могли двигаться тут одновременно. Воистину, благословенные времена под светом Прародителя!

– Святоша, не начинай снова меня учить жизни! – пробурчала Ан. Меркий немедленно поднял перед собой руки.

– Не буду.

Но надолго его молчания не хватило.

– Почему тут нет собак?

– Ммм? – Ан подпрыгнула и заглянула в кузов остановившегося трамвая. Ничего и никого. Хоть бы так было до самого Моста! – Каких собак?

– Обычных. Которые везде живут.

– А, эти… Людей нет.

– Ммм… и как это связано?

– Собаки живут с людьми. Ушли люди, собаки передохли.

– Но…

– Ты много собак видел там, где нет людей?

На лице Меркия отразилось недоумение. Ан запоздало вспомнила, что этот человек вряд ли вообще когда-либо бывал там, где нет людей. Святоша явно подумал о том же и, помявшись, спросил.

– Ан, а ты сколько уже путешествуешь?

– Давно.

– Ммм… а сколько тебе лет?

– Много.

– Насколько много?

– Я со счёта сбилась.

– Хм. Тогда ты хорошо сохранилась.

Ан ничего не ответила. А что ему сказать? Обычно она вообще не распространялась о своём происхождении и жизни. Другим бродягам это было не интересно, а "приличные" люди не спрашивали, выдумывая сами себе убедительную и леденящую кровь историю, исходя только из её внешнего вида. Оба варианта её более, чем устраивали.

– Ан, а откуда ты хотя бы идёшь?

– Из Холмов.

– А туда откуда пришла?

– С юга.

– С юга?

– С моря.

– Говорят, оно большое.

Ан оглянулась на лениво текущую в гранитных тисках реку.

– Не маленькое.

– А говорят, есть океан! Это когда даже берегов нет.

– Да, бывает и так.

Меркий засмеялся.

– Я никогда не понимал, как это – нет берегов. С какой-то землёй он всё-таки соприкасается!

– Он омывает сушу со всех сторон.

– Красивый наверное.

Ан пожала плечами, показывая, что разговор окончен.

Мост был перекинут через реку ещё когда Город жил. С тех пор переправа сохранилась неизменной. Высокие железные пролёты и подвесы время от времени красили обитатели того берега и проверяли на прочность, хотя такого важного значения, как в годы сразу после, мост уже не имел. Ан подозревала, что ещё лет десять, и Мост будет взорван или частично перекрыт: на этом берегу уже не осталось практически ничего важного, а торговцы… Торговцы, если таковые ещё ходят этим путём, пойдут на север, к парому.

Сама Ан последний раз переходила Мост очень давно, и привлекала к себе внимание. Она этого очень не любила, но мост был самой удобной переправой на многие километры в обе стороны. В черте Города река была забрана в гранитные берега и текла очень быстро. Конечно, можно было бы, как все, пойти на север. Но паромом заведовали чернорясые монахи, и Ан не хотела с ними связываться до поры.

– Хорошо, что ты сохранила бумаги, – приближение к людям возвращала Меркию самоуверенность. Когда опоры поста показались над крышами домов, Ан захотелось прибить священника и скинуть в воду. Или просто скинуть, пусть поплавает. – Меня на том берегу хорошо знаю. Я, знаешь ли, вхож в дом самой милостивой Госпожи!

– Что за Госпожа? – равнодушно спросила Ан.

– Ты не знаешь? – искренне удивился Меркел. – Ты же к ней идёшь!

– Кто тебе сказал такую глупость? Я иду на тот берег, а не к кому-либо!

– Но она… она правит на том берегу! Она его хозяйка!

– Хм… – Ан попыталась вспомнить, кто был правителем берега, когда она бывала там последний раз, но не смогла. – Не знаю, никогда не интересовалась всей этой политикой.

– Так это не политика! – возразил Меркий. – Она – самая настоящая правительница. Ах, как же ты не понимаешь! Она от Благородной Крови, так яснее?

– О нет, только не начинай снова обращать меня в свою веру! – Ан скривилась под маской. Ну надо же, ещё одна самозванка. Сколько их было, называющих себя детьми Прародителя, потомками Благородной Крови? Тысячи. И ни один из них не был истинным, ибо Благородная Кровь никогда не смешивается с кровью людей.

– Нет, ты не понимаешь, – разозлился Меркий, не услышав от спутницы достаточно восторженной реакции. – Госпожа настоящая Благородная Кровь! Говорят, что она одна из Детей.

– Они же все погибли. Ты сам сказал, что их не осталось.

– Не все. Госпожа долго странствовала в поисках ушедших Отцов. Тех, что ушли ещё до гибели нашего великого Прародителя.

– И как, нашла? – Ан попыталась понять, что это за ушедшие Отцы, но не вспомнила никого подходящего под описание. А самозванка языкастая!

– Нет, – Меркий возбужденно замахал руками и встал перед Ан. – Она не нашла их. Но она вернулась на тот берег и стала нами править.

– И когда она пришла? – Ан опёрлась на клевец. Солнце жарило через облака, и ей было жарко. Неужели терморегуляция доспехов сдохла? Это будет очень плохо. Скоро мягкая осень закончится, а она вряд ли успеет найти мастера для починки. Или хотя бы безопасное место, где можно было бы попробовать решить проблему самой. Зиму она без тёплой одежды не переживёт.

– Давно, лет десять назад, а до этого она жила на востоке. Даже странно, что ты о ней никогда не слышала. И она настоящая Благородная Кровь, потому что она по-прежнему юна и красива.

– Ну-ну, сам видел, что ли? – Ан перевела взгляд со святоши на ушедшего вперёд Кела. Зверь сидел на крыше одной из машин и равнодушно бодался с ней, как огромный котёнок.

– Да! – Меркия, похоже, до глубины души оскорбило её недоверии. Священник снова вошел в раж. Ан перевела на него взгляд. Стукнуть его, что ли? – Я был представлен ей в семь лет, и с тех пор она приглашала меня на обеды пять раз! Я тебя уверяю, её красота за эти годы ничуть не увяла!

– Ну-ну, – протянула Ан. Она отодвинула чернорясого в сторону и пошла к Келу.

…Этого ещё не хватало. Ан очень сомневалась, что на том берегу на самом деле поселился кто-то из Благородной Крови. Они перебили друг друга многие годы назад. Прошли десятилетия с тех пор, как она видела хотя бы одного. Скорее всего, это самозванка. Хитрая и очень осведомлённая самозванка. Надо будет с ней быть поосторожней.

– Раз она Благородная Кровь, дочь Отца, то у неё должен быть герб, – сказала Ан, когда Меркий наконец-то сообразил догнать её.

– Разумеется, у неё есть герб! Её герб – расколотое молнией пурпурное сердце в венке из алых роз… Хотя зачем я тебе это рассказываю, ты что, знаешь гербовые книги?

– Так, слышала кое-что, – после паузы ответила Ан. Она молча порадовалась, что не дала ему рассмотреть тот брелок. Надо будет его вообще выкинуть. В реку, что ли, скинуть? Будет гнить в иле. Отличное же решение: и ей легче, и никакой идиот больше не возомнит себя повелителем тварей. – Тебе-то что?

– И много ты знаешь гербов Благородной Крови?

– Немного, – по правде, никого, кроме настоящих детей Прародителя. Все, что были после, были самозванцами и значения для неё не имели.

– Так вот, я говорю тебе, что Госпожа – настоящая. Она удивительно красива, милосердна и умна. Но бывает и жесткой, как гранит. Она привела тот берег к процветанию, вот увидишь. Некоторые земли ниже по реке сами попросили принять власть над ними.

– И что, взяла?

– Ага.

– И никто не возразил?

– Нет, пока никто.

Ан хмыкнула в респиратор.

– Не смей над ней смеяться!

– А ты, видимо, в неё влюблён?

Меркий смущённо отвернулся, потом совладал с собой и гордо ответил:

– Её все любят. Я – не исключение!

Ан молча посмотрела на просвет в тучах. Кусочек неба синел прямо над опорами моста. Считать это хорошим знаком? Да какой хороший знак. Вот тебе и возвращение. Сколько же её здесь не было, если появилась и эта госпожа, и хозяин тварей, а уж про чёрнорясых и говорить нечего. Этот Меркел не похож на ребёнка с улицы, а раньше к этим сектантам никто не шел. Да и относились к ним, как к мусору. А этот, видишь ли, с Благородной кровью на короткой ноге.

Что же ей делать дальше? Ан не знала. Случайно подобранный полутруп оборачивался ворохом неожиданных проблем. Госпожа из Благородной Крови. Благородная кровь на том берегу. Ан пожевала губу. Что же ей делать? Если эта Госпожа настоящая Благородная кровь, то связываться с ней не стоит. Но если она настоящая? Вот совсем настоящая-настоящая?

Ан вспомнила про старый мраморный карьер. Стоит ли игра свеч?

Кел подошел к ней, мазнул боком о ноги, и снова убежал вперёд. Гнутые пластины едва слышно позванивали друг о друга.

Ан вздохнула и ускорила шаг. Чем быстрее они переправятся и расстанутся с пареньком, тем лучше.

15

Для отпуска Ан выбрала самый чудесный уголок из когда-либо ею виденных. Зелёный спуск с нагорья к морю был усыпан, как рассыпавшимися косточками, домами для летнего отдыха. Круглые, с наклонными стенами и фигурными окнами, широкими террасами, изогнутыми и плоскими крышами, бассейнами и лестницами к морю. Они были ярко раскрашены, но при этом стояли достаточно далеко друг от друга, чтобы не мешать отдыхающим. Эти дома всего несколько лет назад построил дядя Строитель, когда они с Рем покинули город, а Строитель отбыл два года в изоляции за убийство племянника.

Ан помнила свои слёзы, когда узнала, что сестрёнка немедленно уезжает вместе с отцом. Для блага семьи чудовищный случай скрыли. Помогло то, что Боец не был гражданином, и принадлежал Дедушке. Кузен пропал из мира, словно его никогда не было. Если бы не его убитая горем мать, Ан бы была готова поклясться, что Бойца никогда не существовало.

Когда всё случилось, и дядя убил Бойца, отец вернулся домой через неделю. Не найдя её дома, он пришел к школе. Внутрь его не пустили, он уселся на лавочку напротив его окон. Ан заметила его и да звонка сидела, как на иголках, не очень следя за происходящим вокруг. На перемене она выбралась в окно туалета на первом этаже и перелезла через забор по дереву. Отец поймал её и аккуратно составил на землю.

– Тебя не хватятся?

– Чёрт с ними. Скажу, что меня ты забрал.

Они сели на лавку в сквере рядом и долго молчали. Отец гладил её по голове, а Ан радовалась, что все синяки уже зажили. Дома даже без отъезда Рем всё было плохо. Хотя все делали вид, что ничего не случилось, взрослые страшно перепугались. Некоторые уехали, некоторые остались, большинство детей пропало, с родителями или без. Кел был выселен отцом в школу, и страшно злился, что не может вернуться.

– Ты точно цела? – тихо спросил отец. Он был бронзовый от южного солнца, и слишком легко одет для осени.

– Ага. Дедушка же тебе сказал.

– Да мало ли что он сказал, – отец крепко её обнял. Ан прижалась к боку и закрыла глаза.

– Ты выросла, – тихо сказал отец, гладя её голову и плечи.

– Ты меня меньше месяца не видел, куда я могла вырасти? – Ан оглянулась на окна школы. Интересно, кто их сейчас видит? Да и чёрт с ними. Пусть ищут и думают, что хотят.

– Когда свои дети будут, поймёшь. Вы растёте быстрее, чем успеваешь опомниться.

– Так останься дома, па. Не уезжай.

Отец не ответил. Они сидели долго, чуть ли не до обеда, и молчали. Ан знала, что папе лучше не оставаться дома.

Каждый год он несколько раз приезжал к ней, неделю жил на диване в гостиной. Ан бросала уёбу, все дела, брюзжащего Кела, и они проводили время вместе, навёрстывая то, что могли бы вместе делать отец и дочь. Например, ходили в зоопарк. Ан ловила себя на мысли, что на третьем десятке глупо заниматься такими детскими вещами, но ей было плевать. Отец зимой пошутил, что её теперь можно не называть тыковкой, и Ан немедленно собралась и начала подкрашивать волосы. Иногда она перебарщивала, и отец её дразнил ржавчиной и апельсином. Ан делала вид, что обижалась.

А пока отец был в отъезде, она всё чаще думала, что после учёбы стоило бы выбраться из Дома, уехать далеко-далеко и поселиться где-нибудь у тёплого моря, подальше от семьи, глупых людей и шума. Ан накопила денег, научилась работать и уговорила отца согласиться на её план. Оставалось одно препятствие: они были модификатами, они не были гражданами и принадлежали Дедушке. А что думал по поводу её плана он, Ан не знала. Возможно потому, что никак не решалась спросить у него самого. Хотя все считали, что дед ей благоволит, раз регулярно зовёт помочь справиться с техникой в его кабинеет или лабораториях, Ан так не думала.

Перед отъездом Дедушка позвал её починить фильтр в его аквариуме. Ан не отказалась. В большой гостиной их создателя, несмотря на прошедшие с того несчастливого дня, когда Боец всё испортил, ничего не изменилось, только вместо стеклянного стола стоял простой деревянный из гладко отполированных досок.

Пока она разбирала на расстеленной плёнке на рядом с аквариумом фильтр, Дедушка сидел в кресле и читал. Планшет на столе неторопливо бубнил выпуск новостей. Ан слушала его вполуха. То, что происходило в мире, волновало её мало. Благодаря некоторым родственникам она знала, что цена всем этим новостями не выше, чем её старым домашним кедам.

Но одна новость заставила её вздрогнуть. Рассуждение о возможном уравнивании модификатов первых поколений в правах с людьми. Ан аккуратно положила отвёртку на пол так, чтобы плёнка не шуршала.

– Интересно?

Ан не услышала, как Дедушка подошел, но уже почти привычно не вздрогнула. Только очень глубоко внутри пообещала, в который раз, быть внимательней.

– Вроде того, – Ан не стала скрывать и сосредоточилась на фильтре, изредка поглядывая на белые мягкие ботинки на светлом ковре чуть в стороне от неё.

– Ты, если мне не изменяет память, хочешь куда-нибудь уехать отсюда. Твой дядя мне рассказал, а ему, полагаю, Кел.

– Я была бы не против, – осторожно согласилась Ан и мысленно пообещала утопить мерзавца-брата.

– Тебе так надоела наша семья?

– Нет, разумеется. Просто мне кажется, пора будет отправляться в свое плавание.

– Не хочешь остаться здесь, как твой брат Келиан?

– Я не против, но хочу попробовать жить сама. А там уже решу. Вернуться-то я всегда смогу?

Дедушка хмыкнул и присел на подлокотник ближайшего дивана. Ан приподняла взгляд. Дедушка, как всегда в своих простых штанах и футболке смотрел в окно и пил кофе из чашки с глупой кошачьей рожицей

– Поедешь к своей подруге Рем?

– Не знаю еще.

– Что ж, я не против, на случай, если тебе вдруг понадобится мое мнение.

– Мм, спасибо!

– И я бы посоветовал тебе забрать с собой отца. Думаю, какое-то время ему будет безопаснее побыть с тобой.

– Хорошо, – Ан остро захотелось спросить, к чему этот совет. Но перебороть привычку молчать в дедовом присутствии и не раздражать, оказалось выше её сил. Дедушка словно почувствовал её внутренние сомнения, и дружелюбно спросил:

– Знаешь, что будет, когда эта проблема наконец-то решится, и вы получите свои паспорта?

– Многие покинут дом? – предположила Ан и прикусила язык. Она-то сама уже давно выбрала место, где хочет обосноваться и забрать с собой отца.

– Да, многие. Отец твоей любимой кузины, например.

Ан хотела было возразить, что Красавица вовсе не ее любимая кузина, но не стала. Она чуть-чуть повернула голову, но опять увидела только ноги деда. Какое у него было выражение лица, оставалось только гадать.

– Дядя считает, что может в одиночку добиться большего, – Ан была не в курсе, чем занимается дядя в последние годы. Раньше, как и Первенец, он вел дела дедушкиной лаборатории, после Первенец возглавил её, а дядя Совершенный представлял деда на переговорах в корпорациях. От Кела Ан слышала, что год назад братья поссорились. Из-за чего, Ан могла только догадываться. Возможно, из-за строгости Совершенного. Первенец был не менее умным и талантливым, но при этом куда более человечным и снисходительным. Кел, в отличие от Красавицы, в отцовской любви никогда не сомневался и похвалу годами не заслуживал.

… Счетовод как-то сказала, что её совершенный брат просто завидует тому, что Первенец добрее и уважаемее.

– Ты ведь знаешь, почему я этим недоволен?

– Дядя занимается нашими финансами, и без него Счетовод не справится?

– Они занимаются разными проблемами. К тому же Счетвод не слишком чиста на руку.

– Но дядя… – Ан замялась.

– Говори до конца.

– Дядя тоже подвор… ворует. У семьи. Кел так сказал, а ему – отец.

– Да, юридически, твой дядя ворует, – охотно согласился Дедушка. – Даже если бы я не был его опекуном, и он имел право что-то иметь, это было бы воровство. Правда, конечно, мне стоило бы сначала доказать, что все эти загадочные люди, на чьи имена открыты его счета, не существуют… А теперь скажи мне, зачем он ворует?

– Потому что может? – предположила Ан. – Как Счетовод.

– Нет, Счетовод так, мелочь. Ей нравится играть с цифрами, и деньги ей не нужны. Все, что она забирает у семьи, в итоге возвращается в семью.

– Дядя забирает… это себе?

– А зачем ему, ты не думала?

– Ну… ему хочется что-то иметь.

– Не только иметь. Полагаю, ему хочется иметь власть, как у меня. Я. его раздражаю. Видишь ли, я простой человек, не смотря на мои таланты, а он – лучший из своего рода.

– А, он принадлежит тебе, и его это бесит?

– Вроде того, – Дедушка допил кофе и рассеяно посмотрел на своих рыбок. – Так что…

– Ну, я это, буду знать, – растерянно протянула Ан, собирая фильтр. В полной тишине она опустила его обратно в аквариум и подключила к системе. Включила. Вода вздрогнула и пришла в движение, а из аэратора забили водяные струи.

– Спасибо за работу, – кивнул Дедушка и неожиданно тепло улыбнулся. – Не бери в голову, что я тебе сказал. Я так… задумался.

– Я знаю. Иногда хочется просто выговориться. Я забуду, что вы мне сказали, если надо.

Дедушка кивнул и улыбнулся.

– Спасибо. Счастливого пути. И… будь благоразумна.

Ан смущённо пообещала последовать его совету и спешно сбежала. В коридоре она заметила тень Красавицы. Намедни сестрица приходила к ней жаловаться на отца, который улетел без ней и даже не сказал, куда. Теперь же кузина была в хорошем настроении, и прошла мимо, не заметив её и даже не поздоровавшись. Ан показала ей вслед не очень приличный жест и тотчас же забыла и о ней, и о её отце. Она закончила все дела, и впереди был заслуженный чудесный отдых.

Обеденный зной отец пережидал под матерчатым навесом на шезлонге. Первые дни он ворчал, что ему скучно и нечем заняться, потом втянулся в беделие. Они ходили в море и плавали за моллюсками, заплыли в небольшой грот в прибрежных скалах – для того, чтобы найти внутри кучи мусора и исписанные автографами стены, несколько раз ходили на взгорье, дошли до древнего пещерного города, где они когда-то бывали в детстве. Обратно они ехали в кузове старенького пикапа, Ан ела мороженое, а отец дремал.

Ан достала из холодильника лимонад, а отцу кассету пива, и вышла на террасу. Приёмник тихо гудел очередной новостной блок. Она увеличила громкость и поставила пиво на пол рядом с отцом.

– Нахрена ты это слушаешь? – он нащупал рукой одну банку, выкрутил её из полиэтилена и открыл.

– Интересно.

– Паспорта нам дадут не скоро, если об этом.

– С чего ты взял?

– Ну, я не прям так уж оторван от дома и общаюсь с роднёй.

– Это с какой это?

– Первенец.

– С дядей? Мне казалось, вы не ладите.

– Пришлось поладить, после того, как один придурок начал убивать наших. Ну, то есть, как бы я тоже того говнюка убил бы на месте, но это я, а я дурак и всё такое, – отец замолчал и перелил содержимое банки в себя. Потом смял пустую оболочку и закинул в мусорное ведро под дверью.

Ан молча отпила свой лимонад. Он стал каким-то пресным. Воспоминания о гневе Строителя были неприятными. Больше всего Ан злилась на него за то, что из-за этого уехала Рем. Плевать, что был бы скандал. Рем должна была остаться, она же ни в чём не виновата и нужна ей, Ан.

Хотя, если бы изгнали её, Ан, отца, она бы тоже бросила и Рем, и Кела, и поехала за ним.

– И что дядя сказал? Подвинься, я сяду, – Ан уселась под боком у отца.

– Ну, что нас не скоро признают настоящими людьми, – отец взял ещё пива. – Что там где-то где всё решают творится какая-то хрень. Наша семья вела себя эти годы прям очень хорошо, даже я был паинькой, а вот остальные – не очень.

– Да, я слышала. Модификаты убивают людей и скрываются от правосудия. Всего один случай, который не сумели замять. Дедушка рассказывал.

– Угу. Так что пока мы ждём.

Ан молча отпила из стакана.

– Не расстраивайся, тыква, – отец поставил банку и сел, обняв её за плечи. Ан положила ему голову на плечо. – Прорвёмся. Время есть. Будет у нас свой домик у моря, и мы там поживём. А всю эту хрень про паспорта, про опасность, про вирусы, про потепление и похолодание не слушай. Всё пройдёт.

– Я знаю.

Отец хмыкнул и погладил её по голове.

– Знаешь, иногда я вспоминаю, как впервые тебя увидел.

– И как это было?

– Ну… Неожиданно. Я уже тогда был с… репутацией. И я не ожидал, что увижу, хотя старик намекал, что за подарок он мне приготовил. Но сама знаешь, я ничего хорошего от него не ждал. Ты была не прям чтобы совсем младенцем. Не знаю, бывают ли нам подобные новорожденными. Ну, ты знаешь, красные, страшные, как то ли кусок дерьма, то ли эти страшные собаки, как их там, такие все в складку и с кривыми лапами.

– Бульдоги?

– Ну может быть они. Так вот, ты была не такой страшной. Просто мелкая, хрен поймёшь какого пола, валялась в люльке.

Отец замолчал. Ан его не торопила.

– Я, короче, не очень понял, чего старик от меня хочет и нахрена мне младенец. А потом… Ты мне улыбнулась. И это было круто. Ну, я знаю, что вряд ли ты вообще тогда что-то осознавала или специально поняла, что я твой папаша. Но… это было по-настоящему круто. Мне так ещё никто не улыбался. И тогда я точно понял, что никому тебя не отдам, пусть они все хоть оборутся и передумают.

– И не отдал.

– Ага. Забрал в тот же час. И не жалею. Хотя мелкие дети просто невыносимы. Даже ты была невыносимой. То ты не спишь, то у тебя что-то болит, то зубы режутся, то просто обгадилась, мрак. И главное нихрена не поймёшь, что случилось, чего орёшь, что не так, какого хрена, и даже толком не возьмёшь на руки, потому что боишься сломать, и не свалить из этого чёртового дома, где каждый даёт тебе совет и поучает.

Ан хихикнула.

– И тебе никто не помогал?

– Не, ну кое-кто советовал, кто уже своих вырастил. Тогда нас немного было.

– И ты упорно растил меня сам.

– Да. И не жалею ни минуты. Никогда не жалел. Только когда отпустил тебя в Дом – жалел. Но… я знал, что поступил правильно, и сейчас вижу, что был прав.

Ан положила голову ему на плечо и крепко обняла.

– Так что не думай о плохом. Будет у нас домик у моря. Обещаю. И я даже не буду буянить и надолго уходить. Веришь?

– Верю, па.