Текст книги "Бабушка на яблоне. Повести"

Автор книги: Мира Лобе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Он вовсе не «бедный Анди», – сказала мама, которая сидела за столом и писала письма. – Почему ты даже не подходишь к своей железной дороге? Иди поиграй с Йоргом. Ты признаёшь только яблоню!

– С Йоргом? Да разве он станет со мной играть? Я для него маленький! – огрызнулся Анди.

И по его тону родители поняли, как он страдал от заносчивости Йорга.

А дождь всё не унимался. Они пообедали под барабанную дробь капель, бьющих о крышу террасы. После обеда родители прилегли отдохнуть. В доме царила полная тишина.

– Пошли, Белло, – сказал Анди. – Мы сейчас нанесём визит.

Они побежали сквозь стену дождя и пролезли через дырку в заборе. Им повезло – дверь в доме Зауберлихов оказалась отпертой. Они долго и тщательно вытерли все шесть ног о коврик и тихо поднялись наверх. Ещё на лестнице Анди услышал мерное жужжание швейной машинки.

– Добрый день! – сказал Анди, входя в комнату. – Я обещал вам как-нибудь привести моего Белло. Вот он.

Фрау Флинк оторвалась от шитья. Она подала Анди руку и погладила Белло по шерсти. Он заурчал и завилял хвостом, всем своим видом показывая, что чувствует себя здесь хорошо.

А машинка тем временем снова заработала. Справа стояла большая картонка с кроем, а слева бельевая корзинка, куда фрау Флинк складывала уже сшитые халаты и передники.

– Сегодня ведь воскресенье, – сказал Анди с лёгким упрёком.

Старая женщина ответила, не отрывая глаз от работы:

– Сегодня воскресенье, это верно, но завтра понедельник – день, когда надо сдавать работу. Всё, что я взяла на неделю. А из-за этого переезда я не успела вовремя с этим справиться.

Анди снова окинул глазами комнату. Со вчерашнего дня она стала ещё уютнее. На стене висели две картинки, а в шкафчике за стеклом стояли всевозможные красивые предметы: чашки с золотым ободком, тарелки с нарисованными пёстрыми цветами, бокалы на длинных ножках, балерина и такса из фарфора. Такса была очень похожа на Белло.

Анди долго стоял возле швейной машинки и наблюдал, как материя выбегала из-под иглы. Фрау Флинк так низко склонилась над работой, что Анди спросил, не болит ли у неё спина.

– Немножко, – призналась она. – Потому что я сижу с самого утра. И встану, только когда всё сделаю.

– А обед? – спросил Анди с круглыми от удивления глазами.

– Сегодня обойдусь без обеда. Готовить мне некогда.

– Но так нельзя! – воскликнул Анди. – Ты должна что-то поесть!

Он был так взволнован, что не заметил даже, как обратился к ней на «ты».

Фрау Флинк продолжала шить, не отрываясь от работы, а Анди пошёл на кухню. Кроме картошки и тех продуктов, которые он купил вчера, ничего съедобного там не было.

Он вернулся в комнату и спросил, любит ли она картошку в мундирах и как её варят.

Она объяснила, по-прежнему не отрываясь от работы. Анди принёс ей на консультацию кастрюли: первая оказалась слишком велика, вторая – слишком мала. Зато третья была в самый раз. Он без устали бегал из кухни в комнату и назад. Потом он помыл восемь картофелин, налил в нужную кастрюлю воды, отнёс в комнату, чтобы спросить, достаточно ли налил, и зажёг газ. Осведомившись, где стоит соль и перец, посолил и поперчил воду, а когда вода закипела, убавил пламя и накрыл кастрюлю крышкой.

– Теперь приготовлю творог, – объявил он. – У тебя есть укроп и лук?

Оказалось, что нет ни того ни другого. Анди решил, что тогда он разбавит творог молоком. Но миска была чересчур мала, и он пролил молоко через край – к радости Белло, который с наслаждением все вылизал. Он даже коснулся ноги Анди своим влажным холодным носом, объясняя, что хотел бы ещё.

– Больше не будет, – заявил ему Анди. – А теперь я принесу укроп.

Анди мигом сбежал вниз, кинулся в дождь, который по-прежнему лил как из ведра, и добежал до грядки с овощами. Назад он вернулся с пучком укропа и горстью редисок, которые вырвал из мокрой земли. К его ботинкам прилипли такие большие комья, что он снял их внизу и поднялся в одних носках.

Первым делом, ещё не переводя дыхания, он спросил:

– Она уже сварилась?

Фрау Флинк ответила, что это можно узнать, если ткнуть её вилкой, и добавила, чтобы он снял крышку тряпкой, а то обожжётся.

Готовить оказалось очень увлекательно. Совсем по-другому, конечно, чем охотиться на тигров, но всё же это захватывало и было очень ответственно.

Он приподнял крышку – его обдало облаком пара – и воткнул вилку в картошку.

– Ещё не сварилась! – крикнул он, а потом взял старые кухонные ножницы и мелко настругал укроп. Редиску он разложил красным кругом в середине миски с творогом.

Когда со всеми этими приготовлениями было покончено, он снова воткнул вилку в картофелину и при этом почувствовал себя настоящим поваром.

– Всё ещё не сварилась…

Он вернулся в комнату. Машинка жужжала без умолку. Анди остановился у фотографии на комоде и принялся её разглядывать.

– Кто это? – спросил он наконец.

– Девочки? Это мои внучки! – ответила старая женщина.

– А где они живут?

Она долго не отвечала. А потом, не прерывая шитья, сказала:

– Далеко.

– Дальше Индии?

– Да. В Канаде.

Анди почувствовал, что фрау Флинк погрустнела, когда речь зашла о внучках.

Некоторое время тишину нарушало только жужжание машинки.

Вдруг он вспомнил про картошку. Он опрометью бросился на кухню, поднял крышку кастрюли и поглядел: у большинства уже лопнула кожура.

– Готово! – крикнул он.

– И я кончаю! – отозвалась фрау Флинк из комнаты.

Он накрыл на стол: две тарелки, две вилки, два ножа.

Фрау Флинк предупредила его, что одна есть не будет.

Картошка переварилась, творог недосолен, а на редиске ещё было немного земли, хотя Анди и очень старался её вымыть как следует. Но фрау Флинк сказала, что для первого раза ему всё удалось на славу.

Когда она чистила две последние картошки, спросила как бы совсем между прочим, есть ли у него бабушка.

Анди стал красный как рак. Сердце его забилось учащённо. Он не знал, что ответить.

– Нет… да… собственно, нет, – проговорил он наконец, запинаясь. – Можно, я угощу Белло? Он просит картошку.

Белло не любил картошку, и Анди это прекрасно знал, но как ему было иначе избежать внимательного взгляда старой женщины?

Такса покатила картошку по комнате, подталкивая её носом, и Анди пришлось бегать за Белло и уговаривать его, пока он соизволил наконец её съесть.

– У меня есть выдуманная бабушка, – мужественно признался он, когда снова сел за стол. – Она очень интересно проводит со мной время почти каждый день.

– Это, наверно, замечательно! – И фрау Флинк одобрительно кивнула. – Такая вот выдуманная бабушка даже чем-то лучше настоящей, правда? Она, наверное, всё разрешает…

– Да, всё! – громко перебил Анди. – Она мне всё разрешает. Она против того, чтобы детям так много запрещали.

Фрау Флинк весело заулыбалась:

– Представляю, как она тебя балует! Наверное, часто водит в магазин игрушек и разрешает выбрать всё, что захочешь, верно?

– Нет, там мы ещё с ней никогда не были, – сказал Анди с огорчением и твёрдо решил как можно быстрей отправиться туда с бабушкой.

Фрау Флинк доела картошку, откинулась на спинку стула, сложила руки на коленях и задумчиво поглядела на Анди:

– Знаешь, Анди, я хорошо тебя понимаю, когда ты придумываешь себе бабушку. Потому что сама поступаю примерно так же, но только со своими внучками. Вот, например, иду я гулять и воображаю, что они идут со мной рядом – одна слева, другая справа, и я представляю себе, что они говорят, какие нелепые вещи спрашивают.

– Ну что, например? – поинтересовался Анди.

– Ну, скажем, спят ли ангелы ночью на мягкой туче или валяются в небе просто так, где попало. Или вот что: откуда дождевые черви знают, что им надо ползти вперёд, а не назад – ведь у них нет глаз.

– А они не спрашивали, почему макароны не растут на плантациях, как сахарный тростник? – сказал Анди.

– Как же, дважды спрашивали. И ещё: есть ли на самом деле ведьмы и колдуны…

– Нет! – с твёрдостью сказал Анди. – А спрашивают они, почему есть на свете всякие злодеи, которые врут, и крадут, и делают разные гадости…

Старая женщина кивнула в подтверждение:

– Да, обо всём этом они спрашивают, а я отвечаю им как умею… И ещё я представляю себе, как я веду своих внучек в зоопарк или в кондитерскую.

– А в парк тоже? – с волнением спросил Анди. – Ты катаешься с ними на карусели и на качелях?

– На качелях? Нет. Это неподходящее занятие для такой старухи, как я, к тому же страдающей ревматизмом…

– А вот моя бабушка, – гордо заявил Анди, – катается со мной столько, сколько я захочу, и не боится высоко взлетать, и в тире она еще выигрывает плюшевого мишку, и шоколад, и куклу с закрывающимися глазами. И у неё есть машина со всевозможными усовершенствованиями, и ещё…

Он вдруг оборвал на полуслове и с испугом посмотрел на фрау Флинк: ей, наверно, неприятно, что его бабушка такая ловкая и бесстрашная.

Но старушка глядела на него с улыбкой и кивала с полным пониманием:

– Воскресная бабушка? Как прекрасно, что она у тебя есть. Я, видишь ли, гожусь только в будничные бабушки.

– Это не важно! – поторопился заверить её Анди. Он охотно обнял бы её – ну так, на минутку, – но всё же этого не сделал, а просто помог отнести посуду на кухню.

7

В понедельник к обеду на столе террасы стояла красивая тарелка, а на ней пирог с мирабелью: целая пирамида уложенных друг на друга кусков, ещё тёплых, замечательно пахнувших и посыпанных сахарной пудрой. Над этой пирамидой гудело несколько трутней, время от времени они садились на клейкую, блестящую мирабель.

За столом сидел Йорг.

– Это тебе! – сказал он, указывая на пирог. – Знаешь, от кого?

В его тоне было такое удивление, словно он был убеждён, что это какое-то недоразумение.

Анди кивнул:

– Она ведь мне обещала!

– Кто?

– Моя новая бабушка! – И он с вызовом посмотрел на своего брата.

– Ну, знаешь, ты со своими бабушками немного того!.. – И он для выразительности постучал себя пальцем по лбу. Вместе с этим движением он протянул другую руку к пирогу и, прежде чем Анди успел вымолвить слово, схватил кусок и впился в него зубами.

Анди отодвинул от него тарелку. Долготерпение младших братьев тоже имеет границы. Йорг не только пожирал у него под носом пирог, но ещё и оскорблял его. Нет, это уж слишком!

– На этот раз, правда, как будто настоящая, а не выдуманная. Ненастоящая не могла бы испечь такой дивный пирог. Мне можно взять ещё кусок?

– Нет, – твёрдо сказал Анди и пошёл на кухню. Тарелку он унёс с собой.

Мама поцеловала его в обе щёки и рассказала, что у неё была их новая соседка, очень приятная старая женщина, и она очень хвалила Анди за доброту и готовность помочь.

Мама потрепала его по волосам и сказала:

– Ты даже не знаешь, Анди, как маме приятно, когда вот так хвалят её ребёнка.

И ещё она сказала, что вместе с тарелкой из-под пирога Анди после обеда отнесёт фрау Флинк банку свежесваренного джема и несколько роз из сада.

Тарелка была из тех, тонких, с золотым ободком, которые стояли у фрау Флинк в шкафу за стеклом. Анди завернул её в папиросную бумагу и положил в корзинку, а рядом поставил банку с джемом и сунул букет роз, которые мама срезала ему с куста.

– Как Красная Шапочка! – рассмеялась мама, когда он, взяв корзинку, собрался идти. – Не хватает только вина. Подожди-ка!

Она принесла ему бутылку самодельного фруктового сока и сказала, что если ему повстречается волк, то пусть глядит в оба, как бы он его не съел!

Он пошёл через калитку, потому что со всеми этими хрупкими вещами лезть в дырку забора было безумием.

Фрау Флинк как раз сидела у окна. Когда она его увидела, она спустилась, чтобы открыть дверь. Она была так рада гостинцам, что Анди даже смутился. Потом она попросила его поставить тарелку с золотым ободком на место, к другим тарелкам, а цветы – в вазу.

– Я очень люблю цветы, – сказала фрау Флинк.

– И животных, и детей, – добавил Анди.

Она засмеялась тому, как он хорошо запомнил её слова.

– Нынче утром, – сказала она, – когда я отдавала фрау Зауберлих коробок, она предложила мне грядку у себя в саду. Будущей весной я смогу там что-нибудь посадить. Этим летом я, к сожалению, уже опоздала.

– Вовсе нет! – воскликнул Анди. – У нас в саду есть цветы, которые только теперь начинают цвести: гвоздики, астры, георгины… Мы можем их пересадить… Это так просто!

И он вскочил, чтобы немедленно приступить к делу. Но фрау Флинк удержала его: во-первых, может, его родители вовсе не захотят отдать ей свои гвоздики и астры, а во-вторых…

– Нет, захотят, я знаю, – поспешил заверить её Анди. – Мои родители любят делать подарки!..

– А во-вторых, – продолжала она, не сдаваясь, – пересадить цветы – это большая работа, а у тебя, Анди, есть дела поважнее, чем возиться с клумбой для старой женщины…

Он молча, но решительно помотал головой, кинулся к двери и вихрем сбежал с лестницы. Фрау Зауберлих выскочила, но его уж и след простыл.

Мама сразу же согласилась. Они вместе выбрали в саду цветы, полили клумбу, чтобы их легче было вынуть из земли, не повредив корней, а потом аккуратно сложили в плоскую пластмассовую миску.

– Ты знаешь, как их посадить? – спросила мама. – Скажи бабушке, что для каждого растения надо выкопать ямку, засунуть туда корешки, утрамбовать землю и сильно полить.

– Я ей этого не скажу: из-за ревматизма ей больно нагибаться, – объяснил Анди. – Я сам этим займусь. Думаешь, не справлюсь?

– Почему не справишься? Ты уже большой.

Мама пошла вместе с ним, чтобы отворить ему калитку.

– Ты нужен своей новой бабушке, верно, Анди?

– Да! – подтвердил он гордо. – Чтобы бегать за покупками, готовить, когда ей некогда, раскладывать бельё по ящикам и сажать цветы… Я всё время ей нужен.

– Ты ей нужен куда больше, чем бабушке на яблоне, – сказала мама и пошла домой.

Анди немного постоял на улице между двумя калитками – он думал: собственно говоря, бабушке на яблоне он совсем не нужен! Она сама всё умела – и куда, куда лучше его. И у неё было всё, что она хотела: и машина, и корабль, а когда чего-нибудь не было, она это тут же доставала, вот как было с лошадьми…

Для неё эти несколько кустов астр и бегоний, которые он сейчас нёс, не имели никакой ценности. Она тряхнула бы шляпой с перьями и спросила Анди: неужели он не знает, что её отец был придворным садовником и выращивал самые редкие сорта роз, голубые тюльпаны и другие диковинки? А потом они сели бы вместе в международный лайнер и полетели бы в ту страну, где бабушке достался по наследству от отца сказочной красоты сад. И среди всех этих благоухающих и светящихся цветов Анди с его астрами и бегониями был бы смешон.

А вот его новая бабушка была совсем другой. Увидев его, она всплеснула руками.

– Сколько изумительных цветов ты принёс! И бегонии здесь тоже есть! – воскликнула она, и Анди понял, что она счастлива.

Анди не разрешил ей помогать при посадке.

– Я ведь не помогал тебе печь пирог! – сказал он, и они чуть не поссорились.

Клумба получилась красивая и пёстрая. По краям они посадили астры мягких синеватых, красноватых и лиловатых тонов, за ними шёл ряд бегоний, а в центре белели гвоздики и георгины.

Потом фрау Флинк и Анди выпрямились во весь рост и поглядели сверху на клумбу.

– Как красиво! Как изумительно красиво!

Старая женщина долго любовалась цветами. А потом тем же голосом, которым только что сказала «Как красиво!», она добавила:

– Я не хочу, чтобы ты забыл из-за меня свою другую бабушку, Анди! Когда я тебя в первый раз увидела на яблоне, ты был с ней, верно?

Он кивнул.

– С каких пор ты там не был? С тех пор, как я приехала?

Анди пожал плечами и поглядел на свои руки. Они были чёрные и тяжёлые от прилипшей земли.

Вдруг он вспомнил, что сегодня ночью ему снилась другая бабушка. Она проскакала мимо него верхом на тигре – это было в цирке, она объезжала арену по кругу. Он побежал за ней и крикнул: «Подожди меня!», но она не остановилась, а лишь раз обернулась и кивнула ему.

– Анди, почему у тебя не может быть двух бабушек? – спросила старая женщина. – У одной ревматизм, и ей надо помогать, а другая ждёт тебя на яблоне для всяких интересных приключений.

– Правда, почему? У многих детей ведь есть две бабушки.

– И я буду рада, если ты мне иногда расскажешь что-нибудь про ту бабушку. Ты не знаешь, где она сейчас?

– Знаю! В Индии! Охотится на тигров! – выпалил Анди. – Мы вместе плыли в Индию. У неё большой парусный корабль, и мы попали в такой шторм…

Он увлёкся рассказом. Он прыгал перед ней и размахивал руками, чтобы в точности объяснить, как всё было на корабле: как он убрал паруса, как привязывал к борту лошадей и автомобиль, как волны перекатывались через борт.

Получилось как-то странно: всё, что он никому не хотел доверить, он сейчас выкладывал новой бабушке.

«Мне повезло, – думал он. – Сперва у меня не было ни одной бабушки, а теперь у меня целых две, и я могу одной рассказывать про другую».

КАК БЫЛО ДЕЛО С МОХНАТКОЙ

Сегодня Фреди первый раз пошёл в школу. Вернулся он в полдень, и, как только распахнул калитку, его младшая сестрёнка со всех ног кинулась ему навстречу:

– Ну как, Фреди?

– Отлично! – заявил Фреди. – И запомни раз и навсегда: с сегодняшнего дня меня больше нельзя звать Фреди, а только Альфред.

– Как?! – изумилась сестрёнка. – Тогда и меня надо звать не Геди, а Гедвиг. Нет, так я не играю…

И она запрыгала на одной ножке по кругу. Но Фреди не обратил на неё никакого внимания и направился к дому.

– Подожди! – закричала Геди. – Давай поиграем в джунгли. Львом будешь ты, я тебе уступаю.

– Нет. С сегодняшнего дня я не буду больше львом. И няней твоих кукол тоже не буду. И вообще никем я больше не буду.

Геди перестала прыгать.

– И принцем не будешь, когда я буду Спящей красавицей?

Фреди покачал головой.

– И капитаном, если решим играть в пиратов? – спросила Геди.

Фреди заколебался.

– Ну, капитаном, так и быть, буду, – сказал он нерешительно.

Геди озабоченно посмотрела на него.

– А играть в «кто дальше плюнет» ты тоже больше не хочешь?

– Нет. Мне всё это уже не подходит. Наш учитель сказал, что мы теперь большие, мы – школьники и не должны заниматься всякими глупостями.

Геди пришла в бешенство.

– Ну подождите! – закричала она. – Если учителя такие, что нельзя ни плюнуть, ни быть львом, ни даже принцем, да ещё надо, чтобы тебя звали Альфред, то я никогда – слышишь, никогда! – не пойду в школу.

– У тебя ещё есть время об этом подумать, – ответил Фреди и решительно двинулся к дому.

Собственно говоря, это был не дом, а скорее домик: красивый белый домик с красной крышей, сверкающими чистотой окнами и маленьким садиком, где росли цветы и овощи. Справа и слева от него были такие же домики с такими же садами. И напротив – тоже. Дело в том, что Фреди и Геди жили в посёлке, на дальней окраине большого города.

Фреди сразу же побежал на кухню, где его мама тёрла морковь.

– Здравствуй, Фреди! Ты уже вернулся из школы? Ну расскажи! Тебе там понравилось?

Геди прискакала вслед за братом и громко объявила:

– Его теперь зовут уже не Фреди, а Альфред, и с сегодняшнего дня он стал такой большой, что не может быть ни львом, ни принцем…

– Ну нет, – смеялась мама, – для нас ты всегда будешь Фреди!

– Даже когда он вырастет большой и у него будет борода?

– Да, и тогда тоже.

– Вот, слыхал? Так тебе и надо! – обрадовалась Геди и дёрнула брата за ковбойку так, что она у него вылезла из штанов. А он этого терпеть не мог.

– У меня никогда не будет бороды! – закричал он зло и снова заправил рубашку в брюки.

Чтобы его успокоить, мама дала ему погрызть морковку: ведь он был так взволнован и так устал после первого дня в школе. Морковка и в самом деле подействовала на него умиротворяюще. Он вынул из ранца свой новый букварь с разноцветными картинками и показал маме.

У Геди глаза стали круглыми – она была просто ошеломлена великолепием этой книги и сказала:

– Раз каждый получает в школе такую книгу, я, может, всё же пойду учиться. Но только, если учитель разрешит мне плевать сколько захочу.

Фреди сунул букварь под мышку и с важным видом сообщил:

– Теперь мне надо делать уроки.

Мама удивилась:

– Как странно! Первый день – и вам уже что-то задали?

Фреди кивнул:

– Мы должны выбрать в букваре самую красивую картинку и придумать к ней рассказ, а потом пересказать его учителю.

– А разве учитель сам не умеет выдумывать рассказы по картинкам? – спросила Геди, и ей тоже захотелось погрызть морковку. – Послушай, Альфред, – сказала она, побежав вслед за братом в их комнату. – Может, мне тебе помочь? Выбирать картинки и придумывать рассказы я умею не хуже тебя, а может, даже лучше.

– Уж никак не лучше! – сказал Фреди тоном, не терпящим возражения, но всё же подвинулся, чтобы Геди могла сесть рядом с ним.

Они долго листали букварь и спорили до хрипоты, какая картинка лучше, – с подъёмным краном или со свиньёй и кучей розовых поросят.

После обеда они пошли играть в парк. Там всегда собиралось много ребят. Парк был огромный. Вдоль посыпанных гравием дорожек пестрели клумбы с чудесными цветами. Старые деревья затемняли аллеи, а разросшийся кустарник посреди зелёного газона, казалось, был просто создан для игры в прятки. Надо было только не попадаться на глаза сторожу, когда бежишь по газону, чтобы первому крикнуть:

«Палочка-выручалочка, выручи меня!» Или когда лезешь на дерево, чтобы спрятаться в его кроне. Впрочем, прятаться там было скучно, потому что в густой листве ничего не было видно. Правда, даже если сторож ловил ребят, это было не так уж страшно, потому что его племянник Петер всегда играл с ними. А Петер в таких случаях стоял перед дядей с таким виноватым видом и так умолял: «Прости, дорогой дядечка, прости!», что всякий раз всё обходилось благополучно не только для самого Петера, но и для всех остальных тоже. К тому же дети никогда не играли в центре парка, где прогуливались мамы с колясочками, а старики и старухи сидели на скамейках и грелись на солнышке, они облюбовали себе его дальний конец, такой тенистый, что называли его лесом.

– Я так рада, – сказала Геди, когда они бежали по улице в парк, – что хоть в прятки ты ещё можешь играть.

Фреди промолчал.

– А я – я всегда хочу играть в прятки! – продолжала она. – Если мне не разрешат играть в прятки, когда я вырасту, то уж лучше я навсегда останусь маленькой.

Она задыхалась – ей было трудно на бегу говорить такими длинными фразами.

– Не выйдет, – твёрдо сказал Фреди. – Хочешь не хочешь, а ты всё равно станешь большой.

Они добежали до каштановой аллеи. Петер, завидев их ещё издалека, крикнул:

– Быстрее! Мы как раз считаем, кому водить.

Они стали в круг, и Петер начал:

 
Они дони рáба,
Квинтер, квантер, жаба…
 

Первой вышла Геди, потом один за другим все остальные. Последним остался сам Петер, и ему пришлось водить. Он подошёл к большому каштану, согнул руку в локте, уткнулся в неё и начал считать. И все ребята кинулись врассыпную и попрятались за деревьями и в кустах. Было много старых, надёжных мест, чтобы спрятаться. Но Фреди был честолюбив и не хотел идти по проторенным дорожкам, он, как всегда, искал новое место, а Геди побежала за ним.

– Найди сама, где прятаться! – ворчал он. – Навязалась мне, да ещё в красном платье! Если Петер нас найдёт, то только из-за тебя, помидор несчастный!

Геди по опыту знала, что лучше всего промолчать. Не проронив ни слова, она поползла за Фреди в самые густые заросли и там притаилась. Она натянула платье на колени и вся сжалась в комочек, да к тому же зажмурилась, чтобы её никто не увидел.

– Меня видно? – спросила она.

Но Фреди в последний момент решил залезть на дерево и спрятаться в густой листве.

– Тсс! – зашептала Геди. – Он пошёл искать…

Петер как раз громко выкрикнул: «Сто! Я иду искать!» – и стал осторожно оглядываться по сторонам. Потом двинулся к большому деревянному ящику, в котором его дядя сторож хранил садовые инструменты. Кто-нибудь всегда прятался за этим ящиком.

Геди всё ещё сидела, сжавшись в комочек, она боялась пошевельнуться. По её голой ноге полз красный жук с чёрными пятнами на крыльях. Это было очень щекотно, но из страха, что зашуршит ветка, она не решалась его стряхнуть. Ноги Геди были покрыты золотистым пушком, и жук пробирался через него, как сквозь заросли, выбивался из сил, терял направление. Геди всё дивилась, зачем это он так трудится. «Если бы я была жуком, – думала она, – я ни за что не стала бы ползать по людям».

И вдруг в царившей вокруг тишине она отчётливо услышала какой-то странный звук. Это был совсем особый звук – жалобный, похожий на самую верхнюю ноту губной гармошки. Но Геди, конечно, прекрасно понимала, что это не гармошка, – не могла же она лежать здесь, в кустах, и сама по себе издавать эти жалобные звуки!

Геди затаила дыхание и прислушалась: снова раздался тот же жалобный писк. Геди забыла, что должна сидеть в кустах тихо, как мышка. Она проползла подальше, туда, откуда доносилось это повизгивание, и увидела нечто маленькое, мохнатое, чёрное; оно лежало в траве и тихонько скулило.

У Геди заколотилось сердце быстро и громко. Она испугалась. Не того, что этот чёрный клок шерсти ей что-нибудь сделает – для этого он был слишком мал, – её охватил какой-то особый страх, в котором были и жалость и любопытство. Кто знает, что сейчас происходит с этим непонятным существом? Может, ему больно? Может, оно уползло сюда, в густую траву, чтобы умереть? Сердце Геди стучало всё громче. Она наклонилась вперёд, ветка затрещала у неё под ногой.

– Тсс! – зашипел Фреди с дерева. – Ты что, с ума сошла?

Чёрный комочек шерсти снова завизжал, на этот раз так громко, что его услышал и Фреди.

– Кто это? – спросил он шёпотом. – Какой странный жалобный писк.

– Здесь под кустом кто-то лежит, – зашептала ему в ответ Геди. – Спустись, Фреди, я боюсь.

– Сейчас, во время игры? Исключено.

Геди протянула в сторону чёрного шарика указательный палец. Она очень осторожно придвинула палец совсем близко к зверьку, но дотронуться до него не решалась.

– Фреди, как ты думаешь, может быть, это заяц?

– Глупости! Зайцы не пищат.

Геди в конце концов всё же коснулась пальчиком комочка. Зверёк испуганно взвизгнул, задрожал всем телом; было ясно, что он крайне возмущён этим прикосновением. Фреди не выдержал и переполз на самый край ветки, чтобы лучше видеть происходящее.

– Раз, два, три! Фреди, выходи! – крикнул Петер с каштановой аллеи. Сквозь листву он увидел клетчатую рубашку Фреди.

Фреди слез с дерева – всё равно сидеть там дальше уже не имело смысла – и присел на корточки рядом с Геди.

– Покажи, что это! – скомандовал он, набравшись мужества, потому что и у него сердце колотилось учащённо.

Геди раздвинула ветки.

– Осторожно… Может, ему больно, – прошептала она.

Фреди решительно протянул руку. Клубок задвигался, и дети увидели влажную мордочку, на которой блестели большие, ясные, карие глаза, окаймлённые пучками мохнатой шерсти.

– Какая прелесть! – забыв всё, громко воскликнула Геди. И сразу же в ответ раздался голос Петера:

– Раз, два, три! Геди, выходи!

Но ребята не обратили на это никакого внимания.

– Ты такого когда-нибудь видел? – спросила Геди брата. – Какой миленький! Дай мне его, Фреди, дай, пожалуйста!

Но Фреди не дал ей щенка. Он крепко, хоть и бережно, держал его обеими руками и позволил Геди только его погладить.

– Хотел бы я знать, как он сюда попал, – сказал Фреди.

– Наверное, заблудился. Кто-нибудь принёс его в парк погулять, а он сбежал. Давай отдадим его сторожу.

Фреди упрямо глядел на комок чёрной шерсти, по-прежнему не выпуская его из рук. Лоб его прорезала глубокая складка – он думал.

– Но ведь мы его нашли! – сказал он хмуро.

– Ну и что? – спросила сестра.

До них снова донёсся голос Петера:

– Эй, вы, Геди и Фреди! Я вас давно выручил. Чего вы не выходите? Фреди осторожно положил щенка под кусты.

– Вот именно о таком я всегда мечтал, – сказал он. – Всю свою жизнь я мечтал о таком маленьком, чёрном, мохнатом щенке.

– Я тоже! – подхватила Геди. – Я тоже всю жизнь мечтала иметь вот точно такую собачку.

Тем временем у каштана собралось уже много ребят. А Петер снова закричал, на этот раз уже сердито:

– Эй, вы, двое! Вы, видно, маленько того!.. Если сейчас же сами не выйдете, я вас живо вытащу из кустов…

Когда Петер говорит кому-нибудь, что он «того», это значит, он в бешенстве, а раз он в бешенстве, он тут же отнимет у них щенка.

– Подожди нас здесь, никуда не уходи, – внушал Фреди чёрному комочку. – Мы сейчас вернёмся.

– И пожалуйста, постарайся, чтобы тебя больше никто не находил, – быстро добавила Геди.

Они выбежали из своего тайника, пронеслись вихрем мимо деревьев и скамеек и тут же оказались у каштана. Петер всё ещё злился:

– Вы что, грибы нашли? Никак вас из кустов не выманишь! Я теперь тоже там буду прятаться, может, и я найду грибы.

– Нет, не надо! – испуганно закричала Геди.

– Наоборот! – поспешно выпалил Фреди.

– Что наоборот? – спросил Петер.

– Наоборот, мы не нашли ни одного гриба. И прятаться там совсем неинтересно. На твоём месте я бы ни за что туда не пошёл.

Петер с удивлением посмотрел на них.

– Не бойтесь, я всегда сам нахожу место, где спрятаться, – сказал он.

К счастью, на этом разговор кончился.

Когда игра возобновилась, Фреди и Геди побежали на прежнее место не сразу, а сделав большой крюк, чтобы не вызвать у ребят подозрения. Щенок лежал там, где они его оставили, и, казалось, был рад, что они вернулись. Он приветливо помахал им своим крошечным хвостиком и высунул розовый язык.

– Он хочет пить, – сказала Геди. – Давай понесём его домой и дадим ему молочка.

– Гм! – произнёс в ответ Фреди. Он прекрасно понимал, что всё обстоит не так просто, как это себе представляет Геди. – Он ведь не наш, – наконец он выдавил из себя и снова наморщил лоб. – А раз он не наш, мы не можем его себе оставить. По-настоящему, мы должны обойти всех людей в парке и спросить, не их ли это собака.

– Ты думаешь? – разочарованно сказала Геди, но тут ей что-то пришло в голову, и она оживилась: – А ты помнишь, как было с ведёрком, которое я нашла в песочнице? Я тогда у всех спрашивала, но хозяина ведёрка так и не нашлось. И мне разрешили его взять себе. – И она с надеждой поглядела на брата. – Правда, – добавила она, – ведёрко было совсем старое…

– Вот именно! А это совсем, совсем новая собака, – сказал Фреди.

Время шло, и они понимали, что им нельзя дольше здесь оставаться, если они не хотят привлечь внимание товарищей. Фреди любовно потряс несколько раз маленькую толстую лапу щенка:

– До свидания, мы скоро опять вернёмся.

И они незаметно уползли из этих кустов.

– Какие у него лапы мохнатые, – сказал Фреди.

– Давай назовём его Мохнаткой, – предложила Геди.

В следующий раз водил Фреди, а Геди могла одна наслаждаться Мохнаткой. Она гладила щенка и прижимала к себе сколько хотела, и так как рядом не было никого, кто бы воскликнул: «Геди, что ты делаешь!», она позволила себе то, что наверняка нельзя: поцеловала Мохнатку в голову, между маленькими чёрными ушами.