Текст книги "Нет моей вины (СИ)"
Автор книги: Мира Айрон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Родители уже пятнадцать лет постоянно жили в Нидерландах, и он летал туда к ним, потому что и бабушка была там. Бабушка прожила девяносто один год, её не стало два года назад. Она ещё могла бы жить, у них фамильное крепкое здоровье, но бабушка сломала шейку бедра, долго лежала, и у неё развилась пневмония. Лёгкие бабушки, измученные стажем курения почти в восемьдесят лет, не выдержали… А ясный ум сохранялся до самого конца.
Когда Артём приехал в Москву пятнадцать лет назад, он долго был один, никого не подпускал к себе. И лишь через три года его соседке по общежитию, Жанне, удалось пробить брешь в его броне. Ну как удалось? Артём всегда мечтал о семье и детях. А Жанна не пила, не курила, имела высокий уровень IQ, и к тому же, осаждала Артёма больше двух лет. Он рассудил так: если всё равно нужна женщина, пусть это будет Жанна. Официально они не женились, Артём не хотел, пока дети не появятся, но прожили вместе больше восьми лет. Жанна взяла ипотечный кредит, они купили маленькую студию в «муравейнике» за МКАДом, выплачивали вместе. Тогда Артём и начал браться за любую работу, помимо научной: репетиторство, работа в частных развивающих центрах… А потом судьба впервые забросила его в школу, и школа больше не отпустила Артёма.
Никогда, никогда он не думал, что его жизнь будет связана с педагогикой, но однажды получилось так, что только педагогика реально интересовала его. Только в школе он чувствовал себя по-настоящему на своём месте.
Возможно, отчасти это было компенсацией того, что дети у них с Жанной так и не родились. У него не было своих детей, и он посвящал свою жизнь чужим детям.
Они с Жанной досконально проверились оба, и оба оказались полностью здоровы. Но ребёнка зачать не могли. От ЭКО Жанна отказалась.
Вообще, они с Жанной разочаровали друг друга. Ему хотелось детей, а ей хотелось видеть его большим учёным. Он окончил аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию и… ушёл в педагогику. А Жанна так надеялась, что дальше будет докторская диссертация, научные труды, профессорство!
В конце концов они решили разбежаться полюбовно, Артёму досталась машина, вполне приличная, а Жанне – маленькая студия в «муравейнике» за МКАДом.
Больше трёх лет Артём прожил в съемной квартирке, а потом решил, что пришла пора вернуться в родной город, в семейную квартиру. Он готов. Он успокоился, всё давно пережил. Он готов жить в родном городе, в своей квартире, не мучаясь ни прекрасными, ни самыми тяжёлыми воспоминаниями. Ему перестало сниться, как руки Кати обвивают шею их общего одноклассника Чигирева. Горячие руки Кати, которые Артём обожал, боготворил… Несколько лет его сводила с ума увиденная однажды сцена.
А теперь его душа похожа на выжженную степь, и его уже ничем не пронять.
Единственное, о чём он продолжал задумываться часто, правду ли Катя сказала о беременности тогда, на вокзале? Последним, что он слышал о Кате, была информация, полученная от бабушки давным-давно, вскоре после его отъезда в Москву. Бабушка сказала, что Катя приходила прощаться перед тем, как улетела в Европу. О беременности речи не было.
А Катя где-то в Европе…
Раздался деликатный стук, и двери приоткрылись.
– Артём Александрович, через пятнадцать минут у вас встреча. По тому случаю в четвёртом «а», – напомнила Нина Андреевна.
– Спасибо, помню. Вы мне написали имена ребят? С кем буду иметь дело?
– Да, вот, пожалуйста! – она протянула ему лист бумаги и бесшумно скрылась, прикрыв двери.
Итак, Добрыня Степанович Коршунов и Сергей Александрович Дуэнос-Хименес. Отлично!
Артём уже более десяти лет работал с детьми, – репетитором, преподавателем, завучем, директором, – и безусловно, сталкивался с разными интересными именами, фамилиями и отчествами. Но оба сегодняшних героя превзошли всех по экзотичности и оригинальности!
Однако как несовершенен этот мир для перфекциониста, коим был Артём… Ведь Добрыня должен быть Никитич! А Дуэнос-Хименес должен быть Серхио Алехандровичем, не иначе!
Что ж, готовность пять минут. Это первая конфликтная ситуация при участии родителей в данной школе, но безусловно, далеко не последняя. С почином, как говорится!
Артём выпил стакан воды, поправил причёску и галстук перед зеркалом и устроился за столом.
Вскоре раздался знакомый деликатный стук в двери.
– Артём Александрович, все подошли, – сообщила Нина Андреевна.
– Пригласите, пожалуйста! – и он поднялся навстречу вошедшим.
Сначала в дверях появилась супружеская чета: оба высокие, светловолосые, в светлых пальто, только мужчина плотный, а женщина очень тощая и с выражением дурного настроения на лице. С ними вошёл невысокий и не слишком выразительный мальчик. Артёму почему-то вспомнился при виде него Иван Семёнов, второклассник и второгодник. Итак, это семья Коршуновых, судя по всему. Далее вошли двое – довольно высокий, но худенький темноволосый и темноглазый мальчик, и невысокая стройная женщина в светло-зелёном плаще. Значит, Серхио Алехандрович только при поддержке матери, которая на испанку совсем не похожа.
Артём поприветствовал вошедших, и все устроились либо на диване, либо на стульях. Перед тем, как начать разговор, он ещё раз обвёл глазами присутствующих и замер, разглядев лицо матери Серхио Алехандровича. На него спокойными зелёными глазами смотрела Катя.
Глава седьмая
Всё-таки она поменяла причёску.
Это первое, что пришло ему в голову. Он спокойно произносил какие-то общие слова, подводя к тому, чтобы мальчики начали рассказ о произошедшем, а сам думал только о том, что у Кати нет больше косы, а есть модная стрижка на волосах средней длины. А ещё пряди, которые чуть светлее её природного цвета, лежащие так, словно волосы чуть выгорели. И брови стали чуть-чуть, самую малость ярче, выразительнее.
В остальном Катя не изменилась: не располнела, не похудела, такие же бледные щёки, а на носу веснушки.
Она всё так же спокойно смотрела на него и слушала внимательно.
Постепенно он пришёл в себя от потрясения, внутренне собрался. В конце концов, не мальчик давно, и вообще, его ничем теперь не проймёшь.
– Добрыня, расскажи, как всё было, – обратился Артём к Коршунову-младшему. Двери тихо приоткрылись и бесшумно вошла Татьяна Юрьевна, классный руководитель четвёртого «а», кивнула всем, устроилась на стуле у двери, поправив очки и короткие седеющие волосы.
Добрыня начал повествование о том, как Сергей погнался за ним на перемене, схватил за шиворот, затолкал в туалет и заблокировал двери.
– Вот так ни с того ни с сего погнался, схватил и затолкал в туалет? – уточнил Артём, бросив взгляд на Серхио Алехандровича, у которого вдруг вспыхнули щёки. Артём понял, что от возмущения.
– Да, ни с того ни с сего, – кивнул Добрыня, покосившись на мать. Слегка оттопыренные его уши пылали, аки щёки его оппонента Дуэноса-Хименеса.
– Сергей, расскажи теперь ты. Выслушаем твою версию произошедшего, – Артём посмотрел во встревоженные тёмные глаза.
– Добрыня на перемене погнался за Софией Скомороховой, схватил её за косу и хотел привязать косу к ручке двери мужского туалета. У Софии очень длинная коса. София плакала, потому что ей было больно, а Добрыня не отпускал. Тогда я взял его за шиворот, затолкал в туалет, а в замок вставил скрепку.
«Надо было ещё волшебный пендель ему дать, не помешало бы», – подумал про себя директор со стажем Суворов, отчётливо понимая, что вслух такое никогда не скажет, не те сейчас времена. Сразу суд.
– Это правда, Добрыня? – спросил он.
И по тому, как залился краской Добрыня и опустил голову, все поняли, что правда.
– Что ж, почему-то я подозревал, что без прекрасной дамы тут не обошлось, – задумчиво произнёс Артём. – Татьяна Юрьевна, можно как-то Софию пригласить? Она на физкультуре сейчас?
– Да-да, – Татьяна Юрьевна поднялась и быстро вышла.
– Пока ждём Татьяну Юрьевну и Софию, хочу обратиться к вам, – Артём посмотрел на Коршуновых-старших. – Думаю, что Элеонора Григорьевна говорила это, когда проводила общее собрание для родителей первоклассников. Возможно, вы за три года забыли. Даже если вы напишете жалобу в Европейский суд по правам человека, отвечать вам буду я, Суворов Артём Александрович. Потому что любой инцидент такого порядка, как тот, который мы сегодня разбираем, решается сначала на уровне класса. Если не решился – на уровне школы. Вот если я ничем не смогу помочь, тогда уже можно обратиться в управление образования, потом в министерство, и так далее. Но спросят всё равно с меня. Потому, если возникли проблемы, – пожалуйста, подходите, говорите. Или пишите мне на электронную почту. Договорились?
Коршуновы понуро закивали. Отец бросил на Добрыню красноречивый взгляд.
Вернулась Татьяна Юрьевна, и с ней вошла высокая, довольно плотная девочка в оранжевой футболке и синих шортах. Круглые голубые глаза смотрели на Артёма испуганно. А светлая коса, действительно, спускалась почти до колен.
– Здравствуй, София! Присаживайся и расскажи нам, что произошло позавчера на перемене. Почему Сергей запер Добрыню в туалете?
София, сначала тихо, а потом осмелев, рассказала слово в слово версию Серхио Алехандровича.
– Странно получается. Добрыню обидели – он рассказал родителям. А ты почему никому не рассказала, София? Даже Татьяне Юрьевне?
– Знаете, – София, совсем освоившись с Артёмом, округлила глаза. – Бабушка однажды прочитала в интернете о том, как один мальчик ударил другого в школе, а потом пришёл папа того мальчика, которого ударили, дал подзатыльник тому, первому мальчику. А его родители пошли в полицию, и этого папу посадили в тюрьму. А вдруг бы мой папа пришёл и дал Добрыне подзатыльник? Я не хочу, чтобы моего папу полиция забрала!
«Вполне могла бы и забрать», – подумал Артём, посмотрев на возмущённых Коршуновых. А ещё подумал, что бабушке Софии надо бы фильтр на интернет поставить.
– Есть очень хороший выход из положения, София! – серьёзно сказал он. – Я вижу, ты не такой человек, который будет по глупостям жаловаться. Но если случилось что-то серьёзное, например, тебя пытаются за косу привязать, или ещё как-то обидели, приходи сразу ко мне и рассказывай. Договорились? И родителям нужно всё всегда говорить. Не думаю, что твой папа стал бы вести себя неправильно.
София радостно закивала.
– Вот и замечательно! Теперь мы тебя отпустим обратно на урок, Татьяна Юрьевна проводит тебя. Но сначала… Добрыня? – Артём красноречиво поднял брови.
– Извини меня, пожалуйста, София, я так больше не буду, – проговорил Добрыня скороговоркой, не поднимая глаз.
– Вот теперь поступок настоящего мужчины, – кивнул Артём, и Добрыня расцвёл от радости. – Не зря же у тебя такое имя красивое. Знаешь, кого так звали? Вы должны были читать.
– Богатыря.
– Вот. А богатыри же защищают слабых, правда?
– Да, – улыбнулся приободрившийся Добрыня.
Неважно, что София выше его почти на голову. Девочки в этом возрасте всегда обгоняют мальчишек.
София вышла в сопровождении Татьяны Юрьевны, а Артём внимательно посмотрел на Серхио Алехандровича.
Он должен сказать ему что-то воспитательное, подвести некий итог разговору. Но ему хотелось сказать только то, что парень был полностью прав.
– Сергей, я хорошо понимаю твоё стремление к справедливому возмездию и желание защитить Софию. Но всё же надо было сначала попытаться поговорить с Добрыней. Мы же цивилизованные люди. Нужно уметь разговаривать.
Эк он завернул! Жаль, сам он далеко не всегда следовал своему же постулату…
– Хорошо, Сергей? Обещаешь, что в следующий раз попробуешь сначала поговорить с тем, кто по-твоему, ведёт себя неправильно?
– Да! – тёмные глаза перестали смотреть на Артёма настороженно, смотрели открыто.
А теперь самое сложное.
– Екатерина Вадимовна, – он опять встретился взглядом со спокойными зелёными глазами, и сердце на этот раз повело себя как-то предательски.
Это не понравилось Артёму.
– Обсудите это ещё раз с сыном, хорошо? Излишняя горячность иногда может сослужить очень плохую службу.
– Да, обязательно. Мы поговорим с Сергеем.
Голос у Кати ровный и доброжелательный. Она совсем не такая, какой была в их предыдущую встречу. Теперь он для неё пустое место, это читается в её глазах. Она спокойна. Чего не скажешь о нём.
– Что ж, – Артём поднялся и все остальные следом, – если физкультура – последний урок на сегодня, можете уже не отправлять туда ребят, забирайте домой.
Когда кабинет опустел, Артём вновь подошёл к окну. Парадные двери школы выходили во двор и располагались почти под окнами его кабинета.
Прижавшись горячим лбом к стеклу, он смотрел, как Катя с сыном вышли, весело переговариваясь, и вскоре скрылись за углом здания.
Значит, Алехандро Дуэнос-Хименес. Так зовут его счастливого последователя. Ну а что он хотел? За что боролись, как говорится…
* * * * * * * * *
– Вспомнил, как называют директора-то, Серёжа? – спросила Катя, когда везла сына к маме домой после школы. Ей самой ещё на работу к часу.
– Неа, – Сергей задумчиво смотрел в окно машины. – Но он хороший, правда? Справедливый. И никого не ругал, и со всеми поговорил.
– Мм, – неопределённо ответила Катя. – Генералиссимус?
– Да, точно! – Серёжа даже подскочил.
– Тихо, тихо, сядь, мы же в машине, – улыбнулась Катя. – Вряд ли Артёму Александровичу понравилось бы это прозвище. Ведь он сугубо штатский человек.
Она вдруг вспомнила, как Артём всегда иронизировал над тем, что фамилия ему досталась незаслуженно: в их роду совсем не было военных.
И почему у неё появилась вдруг потребность говорить о нём?!
– Откуда знаешь, мама? Что ему бы не понравилось, и что он штатский?
– Помнишь правило? От меня секретов нет, а наши с тобой секреты никому не рассказывать? Особенно в школе?
– Да, конечно, мама! Ты же знаешь! Я никому!
– Он мой одноклассник. Мы учились вместе восемь лет.
– Да ладно? Как такое может быть? Говорят, он из Москвы приехал, а ты всегда жила только здесь или в Испании!
– Он тоже жил здесь, потом уехал.
– Но ведь он старый, – не сдавался Серёжа. – А ты молодая!
– Почему он старый-то? – прыснула Катя, не сдержавшись.
– Ну лицо молодое, а на висках есть седые волосы.
Эх, Серёжа! Святая простота… У неё, у Кати, тоже ведь окрашенные пряди появились не без причины. Время никого не щадит.
– И всё же мы ровесники. Но ты обещал, да?
– Да-да, секрет!
Вернувшись с пары математики в десятом классе, Артём попросил у Нины Андреевны личные дела сегодняшних его посетителей из четвёртого «а».
Вообще, ему нужно было только одно дело, но он попросил оба, для маскировки.
В личном деле Сергея только данные матери. Отец, Алехандро Дуэнос-Хименес, постоянно проживает в Испании.
Мать: Бабушкина Екатерина Вадимовна. Место работы… Номер телефона… Замечательно.
Интересно, зачем ему это всё? Мазохизм? И откуда эта радость по причине того, что отец Сергея постоянно проживает в Испании, а мать по-прежнему носит девичью фамилию?
А ещё она состоит в совете школы. И она одна из тех, кто курирует в качестве медика все спортивные и туристические мероприятия, которые проводятся в школе.
Странно, а почему её не было на турслёте в начале месяца?
Артём порылся в деле и нашёл объяснительную записку, в которой Катя сообщала, что Сергей Дуэнос-Хименес отсутствовал в школе до 6 сентября по той причине, что находился в Испании.
Понятно. Они были у Дуэноса-Хименеса-старшего. Должен же сын видеться с отцом.
Артём захлопнул дело и пошёл в приёмную.
– Нина Андреевна, назначьте, пожалуйста, на следующий четверг заседание совета школы. На вечер, такие встречи обычно проводятся по вечерам.
– Да, Артём Александрович, я записала. В восемнадцать или в восемнадцать тридцать?
– В четверг, в восемнадцать тридцать.
Нина Андреевна кивнула.
Он повернулся, чтобы уйти в кабинет, но остановился на полпути.
– А когда у нас по плану какие-нибудь спортивные соревнования?
Нина Андреевна достала из стола план мероприятий.
– В начале октября начнутся первые игры школьной баскетбольной лиги.
– Очень хорошо. Спасибо вам!
Артём скрылся в кабинете, спрашивая сам себя: что именно «очень хорошо»?! И что он творит?
Только поздним вечером, когда Серёжа уснул, у Кати появилось время спокойно подумать о прошедшем дне. Она пила горячий чай с лимоном, куталась в плед, потому что отопление ещё не дали и будто не собирались, и думала.
Ей удалось сохранить лицо, хотя она была шокирована, увидев Суворова в роли директора школы. Она и не думала, что он когда-либо вернётся в их город, ведь из Москвы никто не возвращается в провинцию. Однако Суворов вернулся. Он никогда не подчинялся законам логики.
Катя давно стала другой. Та, прежняя Катя, которая любила Суворова настолько, что прыгнула бы со скалы, прикажи он, так и осталась на вокзале, лежать на асфальте.
Она теперь другая: спокойная, уравновешенная, равнодушная ко всем, кроме самых близких и родных. Она зрелая женщина. Она знает, чего хочет.
Всё минуло давно, сто лет назад. Наверняка Суворов женился, обзавёлся семьёй: женой, детьми, тёщей и тестем. Они ездят на дачу в выходные, ходят на рыбалку, жарят шашлык. Квасят капусту в деревянной бочке. Парятся в бане. Что там ещё принято делать, когда большая семья?
И Катя далека от этого всего, она в сотне тысяч световых лет от Суворова, его тёщи и бочки с капустой.
Так какого черта взрослая и зрелая, совсем другая женщина Катя находится под столь глубоким впечатлением от обаяния взрослого и зрелого, совсем другого, не такого, как раньше, директора школы? А?! Мало ей того, что он сделал с ней пятнадцать лет назад?
Глава восьмая
В восемь часов утра Артём быстро заполнял договор об оказании платных услуг у стойки администратора в одном из частных медицинских центров.
Сегодня у него нет первых двух уроков, и он решил сдать кровь, провериться. Конечно, он проходил медосмотр перед началом учебного года, но тогда он сдавал кровь только на общий анализ и на разные там инфекции. А тут такой список, ого-го!
– Вы уверены, что хотите сдать кровь на все эти тесты? – ещё раз уточнила удивлённая девушка на ресепшн.
– Да, совершенно верно. Возраст, знаете ли. Пришла пора заняться здоровьем, – Артём поставил в договоре дату, подпись и протянул лист девушке.
– Скажете тоже, возраст! Шутите, да? – девушка немного игриво посмотрела на Артёма из-под очень длинных, как будто даже тяжеловатых ресниц. И протянула ему ещё один лист. Такое чувство, что она задалась целью не отпускать его как можно дольше. – Заполните, пожалуйста, небольшую анкету. Нам очень важно знать, почему вы решили воспользоваться услугами именно нашей клиники.
А ему-то как важно это знать! Точнее сказать, ПОЧЕМУ он как раз знает очень отчётливо. Но он сам не может понять, ЗАЧЕМ. Зачем?! Кто поможет ему ответить на этот вопрос? Он сам не справляется, а его жизнь выходит из-под контроля.
С большими голубоватыми листами наперевес он постучал в двери с надписью «Лаборатория».
– Да, да, войдите! – ответил ему из-за двери голос Кати. Вдохнув поглубже и выдохнув, Артём легко толкнул двери.
Катя в светло-голубой униформе и специальной медицинской шапочке стояла у белого шкафа и что-то искала. Она узнала вошедшего, и руки её замерли на несколько секунд. Лишь на несколько секунд! Но всё-таки замерли…
Она тут же вежливо улыбнулась, ответила на его приветствие и протянула руку за направлением.
Артём никогда раньше не видел Катю в униформе, как-то не доводилось. Ему казалось, она выглядит божественно. Словно она родилась для того, чтобы носить медицинскую униформу.
Артём стоял молча и не сводил глаз с её лица. Катя пробежала глазами список и закусила нижнюю губу. Ей смешно?!
– Знаете, тут у нас неподалёку есть станция переливания крови, и там всегда очень нужны доноры. Возможно, вам туда? У вас какая группа крови?
– Понятия не имею. Но я подумаю. Только не сейчас.
– Так, сначала из пальца, это быстрее, – Катя надела перчатки и сделала приглашающий жест к небольшому столику.
– Теперь встаньте, пожалуйста!
Артём послушно поднялся, прижимая маленькую салфеточку к безымянному пальцу правой руки.
Катя переложила небольшую подушечку на столе и переставила стул.
– Освобождайте левую руку и присаживайтесь.
Тогда лишь до Артёма дошла суть манипуляций, которые она производила у столика… Она не хотела брать кровь из вены на его правой руке! Она помнила о его застарелом переломе и щадила его руку, хоть он ломал кость, а не вены. Сердце Артёма забилось так, что отдавалось под «ложечкой», почти у горла.
– Кулаком поработайте.
Артём не любил сдавать кровь из вены и был уверен, что вряд ли это может кому-то нравиться, но у Кати были очень лёгкие руки. Она не причиняла боли, совсем!
Закрыв и убрав несколько пробирок, Катя сказала:
– Посидите немного, не вставайте резко. Руку не разгибайте пока.
Он смотрел на неё, не мог заставить себя отвернуться, но Катя была безмятежна и спокойна. Бросила взгляд на его правую руку и будто хотела спросить что-то, но промолчала.
– Всё нормально, как на собаке зажило. Даже на погоду не ноет, – сообщил он, радуясь, что она беспокоится о его переломе. Или он врёт себе? Нет, не врёт.
Возможно, он для неё теперь пустое место, и она держится гораздо лучше, чем он, но она ничего не забыла.
Катя что-то быстро записала в его карте, положила карту перед ним.
– Можете идти. Результаты можно забрать завтра после пятнадцати часов у администратора.
– Тогда до завтра, – поднялся он.
– Результаты будут у администратора, – напомнила Катя.
– Я понял. Приду на прививку от гриппа. Я каждый год прививаюсь в это время.
Улыбаясь, он кивнул и скрылся за дверью. Катя стянула перчатки, бросила в мусорный контейнер и взялась рукой за лоб.
«Ну что началось-то, Суворов?! Ведь нормально же не общались столько лет!».
Он пришёл на следующий день, как и обещал. Она так скоро привыкнет к тому, что Суворов сидит перед ней у маленького столика! Или, того хуже, ей понравится втыкать в него иглы.
– Как результаты анализов, Артём Александрович? – спросила Катя, заполняя его прививочную карту.
– Спасибо, всё прекрасно, – улыбнулся он. – У нас фамильное крепкое здоровье. Все долгожители.
Катя быстро сделала ему прививку и приказала посидеть десять минут, чтобы убедиться в отсутствии аллергической реакции.
Она должна была отправить его сидеть в коридор! Почему она не сделала этого?! Катя усиленно закрывала глаза на этот вопрос. Она предпочла не отвечать на него самой себе.
– Как Римма Артуровна? – она всё же не выдержала, перестала делать вид, что они незнакомы.
– Бабушки не стало два года назад. Могла жить ещё. Лежала с переломом, началась пневмония.
– Соболезную, – Катя расстроилась. – Шейка бедра?
– Да, – кивнул Артём. – Родители продолжают жить в Нидерландах, отец преподаёт. А твои?
– Мама сразу вышла на пенсию, когда мы приехали с Серёжей. Почти десять лет назад. Они с Василием растили Серёжу больше, чем я. А ты как? Женат, дети?
– Нет, – коротко ответил он.
– Что именно нет? – Катя подняла глаза от записей и посмотрела на него. Зря, потому что тут же утонула в его тёмных глазах. Они поглотили её, как чёрная дыра.
– Всё нет. Дети не родились. А зачем жениться, если нет детей?
«Выходит, нет никакой тёщи и бочки с капустой?!».
– У тебя раньше всегда всё хорошо было с причинно-следственными связями, Суворов! До определенного момента. А теперь ерунду говоришь, но углубляться не будем, – она резко вынырнула из «чёрной дыры», посмотрела его прививку, отдала карту и попрощалась.
Суворов вышел, и Катя вздохнула с облегчением. Она ещё не знала, что на завтра назначен совет школы. Не проверяла ещё вайбер, не видела сообщение от Татьяны Юрьевны.
* * * * * * * * *
Катя быстро вошла в здание и предъявила паспорт охраннику. Через две минуты совет школы. Хоть бы собрание ещё не началось! Ей не хотелось входить одной, когда все уже сидят.
…Конечно же, у дверей актового зала они нос к носу столкнулись с Суворовым. Закон подлости в действии, причём, уже вторую неделю. Хотя только ли закон? Сколько процентов случайности у того факта, что совет школы назначен именно на сегодня? Как раз в то время, когда Суворов так внезапно возник в её жизни, да ещё и активизировался не на шутку.
Поздоровавшись, он придержал для Кати двери, и они вошли в актовый зал вместе. Катя старалась избегать его насмешливого взгляда.
Она устроилась подальше и приготовилась наблюдать за Артёмом исподтишка. Способ – лучше не придумаешь: затерялся в толпе и смотри, сколько влезет.
Директор говорил спокойно, размеренно, и вся информация как-то сама укладывалась в голове.
Надо же, в Суворове таилась целая куча талантов, и он это всё раскрыл. Молодец!
Собрание носило организационный характер и закончилось достаточно быстро.
Катя уже направлялась к выходу, когда раздался голос Суворова, заставивший её застыть на месте:
– Екатерина Вадимовна, задержитесь, пожалуйста, на пару минут! У меня есть вопросы по медицинскому сопровождению грядущих соревнований.
«А вас, Штирлиц, я попрошу остаться», – обречённо подумала Катя и опустилась в ближайшее кресло.
Когда они остались в зале вдвоём, Суворов сел в соседнее кресло.
– Катя, я хочу, чтобы ты уделила мне немного времени. Хочу, чтобы мы поговорили. Пожалуйста, – увидев, что она собирается отказать, он заглянул в её глаза. – Сергей всё равно сейчас у твоих родителей. Давай недолго посидим в кафе, тут рядом есть хорошее?
Почему она не может набраться сил и оттолкнуть его так, как он когда-то оттолкнул её?! Она настолько слабая, или… до сих пор не пережила это всё?
Нет, нет! Она сильная, она всё давно пережила!
– С одним условием, – сухо сказала Катя. – Мы разговариваем, как бывшие одноклассники. Рассказываем друг другу о жизни, о том времени, что не виделись, делимся проблемами. Никаких конкретных тем, касающихся нас двоих. Если тебя устроит такой расклад, то пойдём в твоё кафе.
– Да, устроит, – быстро соврал он, пока Катя не передумала.
Если честно, он и не рассчитывал на такое счастье. Был уверен, что она пошлёт его куда подальше, не стесняясь в выражениях. И будет права.
Пока Катя спускалась к выходу, Суворов успел закрыть свой кабинет и догнал её. Они вместе вышли из здания, миновали школьный двор и парковку, повернули за угол.
Когда они выходили из кафе через два часа, уже было совсем темно.
Это удивительно, но вечер удался! Они рассказывали друг другу обо всём, что случилось с ними за эти годы, об учёбе, о работе. Катя много говорила об Испании и о семье Лены, о рождении Серёжи. Артём рассказывал о Жанне и о том пути, который привёл его в школу.
Видимо, им действительно удалось заключить некий «худой мир» и стать даже кем-то вроде старых приятелей.
Так думала Катя, пока они шли в сторону парковки. Но Суворов неожиданно взял её за руку, и мысли сразу начали играть в чехарду.
– Катя! – он резко остановился и преградил ей дорогу, повернувшись к ней лицом. – Прости, Катя, но я не могу больше играть в старых друзей! Это сильнее меня!
В следующую секунду Катя почувствовала его горячие ладони на своих щеках, а перед глазами закружилась карусель из звёзд. Жизнь повернула вспять. Она видела перед собой потемневшее от страсти и желания лицо Артёма, его подрагивающие тёмные ресницы. Руки, против её воли, обхватили его за пояс, и она прижалась к нему изо всех сил.
Сейчас… только чуть-чуть. Она скоро оттолкнёт его, но так хочется снова это всё испытать! Ведь она была уверена, что больше никогда, никогда! Сейчас… Она запомнит это ощущение, чтобы вспоминать потом.
Катя вырвалась из его рук. Оба тяжело дышали, глядя друг на друга во все глаза.
– Катя, не убегай, выслушай. Совсем немного, – он схватил её ладони в свои, продолжил быстро и отчаянно. – Катя, меня не оставляет ощущение, что мы тогда, пятнадцать лет назад, расстались, не закончив разговор! Словно на половине фразы! Потому так тяжело, это ужасное чувство чего-то недосказанного, но очень важного…
– Неужели! – Катя сузила глаза, которые метали молнии. И без того яркие после поцелуев щёки вспыхнули ещё ярче. – А кто прервал разговор на половине фразы, не подскажешь, Суворов?! Точнее, даже и не дал мне толком заговорить?!
– Я, – он смотрел ей прямо в глаза. В его взгляде было отчаяние.
– Вот именно! – Катя не замечала, что говорила всё громче. И что держит Суворова за воротник полупальто, словно чуть встряхивая. – Ты, Суворов, ты! Ты не дал мне и слова сказать в свою защиту! Ты просто повернулся ко мне спиной, а потом и вовсе исчез за линией горизонта! И не вспоминал обо мне всё это время! А тут вдруг увидел и вспомнил о том, что мы не закончили разговор?! Да мы и не начинали его, Суворов! И не будем, ясно тебе?! Потому что я уже не хочу говорить с тобой, Суворов! Не хочу и не стану! Никто меня не заставит! Мне это не нужно! Мне без тебя уже оооочень давно намного лучше, чем с тобой!
– Катя, почти всё верно, кроме того, что я не вспоминал о тебе! – горячо возразил он, попытавшись вновь схватить её руки, но она не дала. – Мне не надо было вспоминать, я и не забывал никогда! Всё это время у меня было чувство, что я состою только из оболочки! А сам я остался здесь, в этом городе, в который долго не мог вернуться! Но я вернулся за самим собой…и за тобой, Катя! Я отчаянно надеялся, что увижу тебя хоть когда-нибудь, пусть и считал, что ты в Европе!
– Вернулся, и поздравляю! Но я здесь не причём. Кажется, так ты сказал однажды, – она словно потухла, заговорила тихо, щёки перестали пылать. – Я не стану продолжать разговор, Суворов! Отпусти меня и больше не преследуй. Не мешай мне спокойно жить!
– Уйти и не возвращаться? – тихо спросил он.
Его глаза тоже потухли, стали безжизненными.
– Да, – Катя твёрдо встретила его взгляд.
– Хорошо. Прости, – он начал поворачиваться и вдруг замер. – Один только вопрос, можно, Катя?
– Один можно.
Он посмотрел в её глаза, уже открыл было рот, но вдруг передумал. Легко махнул рукой и быстро пошёл к своей машине. Через несколько секунд его и след простыл, будто не было.
Катя положила руку на прохладную дверь своей машины.
– Ты когда-то будешь бороться за меня, а? Хоть капельку? – тихо и отчаянно проговорила она. – Или только я за тебя, горе моё?! Ему сказали: «Уходи», а он сразу лапки сложил и сдался! Спросить хотел…явно о ребёнке, но так и не спросил! Струсил!
Она распахнула двери машины, устроилась за рулём, пристегнулась, игнорируя слёзы. Она думала, у неё нет больше слёз! Думала, выплакала их все пятнадцать лет назад! Но они были, горячие и солёные, стекали по щекам и подбородку, капали. Не выдержав, Катя сложила руки на руле и уткнулась в них мокрым лицом. Плечи её вздрагивали всё сильнее.
