Текст книги "Нет моей вины (СИ)"
Автор книги: Мира Айрон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Глава пятая
Загорелая, белозубая и цветущая Олеська возникла на пороге квартиры Кати ровно в пять, как договаривались. И принесла любимый торт Кати. Надо же, помнила!
Катя уже накрыла к чаю, достала конфеты и фрукты, тёмный шоколад.
Олеська, устроившись за кухонным столом, открыла коробку с тортом.
– Дай нож, Кать!
– Точно, – Катя поднялась и отвернулась к шкафу, рядом с которым была прикручена к стене специальная деревянная подставка для ножей. Это мамин Василий сделал для них и прикрутил, он увлекался и резьбой по дереву.
Тех секунд, во время которых Катя брала подходящий нож, Олесе хватило, чтобы быстро открыть маленькую прозрачную ампулу и выплеснуть её содержимое в чай Кати.
Улыбаясь, она смотрела, как Катя режет торт. Как же она ненавидела эту облезлую мышь! Ведь это ради неё, оказывается, Артём тогда у банка «подвёл черту» и сообщил, что больше не впустит её, Олесю, в свою жизнь. Её не впустит!
А с тех пор, как она узнала о том, что Суворов и Бабушкина вот-вот поженятся, она не могла спокойно жить. Они должны быть наказаны, оба! С ней так нельзя!
Ей не нужен был Артём, она всегда считала его размазнёй и ведомым, но тот факт, что он бросил её ради вот этой вот… А ещё он никогда не заговаривал с Олесей о свадьбе, ни разу! И телефон ей так и не купил, а этой купил! Бабушкина бы ещё десять лет не сподобилась сама себе купить мобильник!
Самым трудным делом оказался поиск лекарства. Она сначала пыталась через стационар, но в другом районе, однако там был такой учёт и контроль! Пришлось осторожно искать врача, который выпишет рецепт, платить как следует, в том числе, «натурой».
А ещё ей нужен был помощник… Она вспомнила об их общем однокласснике Жоре Чигиреве, который всегда по ней вздыхал, и к тому же, был нечист на руку и склонен к авантюрам. Он ждал сейчас в машине, припаркованной в одном из соседних дворов.
Олеся хладнокровно наблюдала за тем, как Бабушкина пьёт чай. Через несколько минут Катя сильно побледнела, обмякла и начала падать с табуретки. Олеся придержала её, чтобы смягчить удар, и тут же сделала дозвон Чигиреву. Домофона в хрущевке, где жила Бабушкина, не было, и через пару минут Чигирев стоял, озираясь, в квартире.
Олеся быстро и тщательно вымыла чашки, блюдца и нож, сунула торт в холодильник, завернула в фантик от конфеты ампулу и спрятала в своей сумочке.
Шоколад, конфеты и фрукты очень даже кстати. Достав из сумки, которую притащил Жора, бутылку вина и штопор, скомандовала:
– Открывай!
Пока Жора возился с бутылкой, Олеся искала бокалы. Потом вспомнила, что в этом доме все трезвенники, и когда она лишь однажды тут выпивала, Катя доставала стаканы с картинками, те, из которых они ещё в детские дни рождения пили сок и газировку.
Достала стаканы, плеснула в них немного вина, потрясла, чтобы они не выглядели слишком чистыми. Почти всё вино из бутылки вылила в раковину, оставив лишь немного. Потом разобрала диван, приготовила плед и начала раздевать Катю, бросая её вещи в кресло.
– Ну ты, Олеська! – восхищённо прошептал Чигирев. – Мата Хари! Миледи!
– Давай без романтики! Помогай, потащили её на диван!
Они с трудом уложили обмякшую и ставшую неожиданно тяжёлой Катю на диван, придали ей естественную позу.
– Раздевайся, ложись рядом, обнимай её! Быстрее!
– Ух ты, самое интересное начинается! Класс! – Жора, ничуть не стесняясь, стянул джинсы вместе с трусами. – А если он убьёт меня, а?
– Кто? Суворов? Да он размазня! Убежит, сломя голову! Нежная душа, – Олеся бросила взгляд на «картину маслом», взяла Катин телефон и отправила смс на номер Суворова: «Артём, спаси меня!». Очень пригодился телефончик, знатно облегчил задачу!
Она удалила смс, отключила у телефона звук. Конечно, Суворов тут же перезвонил, потом ещё и ещё… Всё, через пять минут он будет тут! На машине прикатит для скорости.
Она подошла к дивану и пристроила безжизненную руку Кати на шею к Чигиреву.
И хотя Катя должна быть на собрании, по мнению Артёма, он всё же приехал сначала к ней домой. Олеся всё рассчитала правильно.
Олеся стояла этажом выше, держа в руках сумку, с которой пришёл Чигирев. Осторожно наблюдая, она видела, как Артём подошёл к квартире Кати, на несколько секунд застыл, увидев, что дверь приоткрыта, и решительно вошёл внутрь.
Через полминуты он выскочил и побежал вниз по лестнице, как ошпаренный. Ну всё, дело сделано. Этот готов. Дальше будет снова действовать она, Олеся. Результат надо закрепить.
Увидев в подъездное окно, как машина Суворова рванула с места, Олеся быстро пошла обратно в квартиру Кати.
– Ух, и натерпелся я страху! – ухмылялся Жора. – С тебя ещё причитается, за риск! Слушай, она такая тёпленькая, приятная! Может, мне её того..?
– Животное ненасытное! – пробормотала Олеся, выливая остатки вина и пряча бутылку и штопор в сумку. – Мало я тебя ублажала всю ночь, и денег ещё дала! Одевайся быстрее, сваливать надо! Вдруг она проснётся! Не смей трогать её, она не должна заподозрить ничего такого! Пусть будет как слепой котёнок!
Олеся вымыла и убрала стаканы, остатки фруктов и конфет положила в холодильник.
Нашла в Катином телефоне номер Кати, занесла его себе и добавила в чёрный список. Фиг Бабушкина дозвонится до неё! Обтёрла телефон салфеткой. Так, на всякий случай.
Быстро натянула на Катю одежду.
Через пару минут они с Чигиревым вышли из квартиры, прикрыв за собой двери.
– Кто не рискует, тот не пьёт шампанского! – рассмеялась Олеся.
Теперь нужно закрепить результат. Как бы невзначай, на правах друга, появиться в жизни Суворова и подогреть в нём то, что сегодня удалось посеять.
Иначе он начнёт думать. Она хорошо знала его, изучила за эти годы. Хотя, признаться, не ожидала от него такой прыти, которую он проявил в отношениях с облезлой мышью Бабушкиной.
А если он начнёт думать, то додумается! Ослепившая его картина немного побледнеет, и он начнёт понимать, что Бабушкина не могла так поступить с ним.
Вот этого допустить нельзя! Пожалуй, завтра вечером уже можно появиться у него. Он оттолкнёт Бабушкину, которая прибежит к нему, не дозвонившись, немного успокоится, но думать ещё не начнёт.
* * * * * * * *
Катя с трудом разлепила веки и тут же снова зажмурилась: глазам стало больно от яркого света.
Почему светло? Утро? Или она уснула вечером? Вспомнив, что в восемь должен прийти Артём, Катя резко села и тут же схватилась за спинку дивана: её повело в сторону, перед глазами всё кружилось.
Кое-как собравшись с силами, она встала и быстро пошла в ванную, зажав рукой рот.
«Неужели такой мощный токсикоз?» – думала она, умываясь ледяной водой. После того, как вырвало, стало полегче. Она вошла в комнату и только тогда взгляд её упал на часы: десять утра! Или настенные часы остановились? Нет, идут. И на телефоне часы показывают десять утра.
От Артёма нет ни входящих звонков, ни смс. Что происходит? Катя набрала номер Артёма, долго слушала гудки, отключилась, снова набрала… После нескольких попыток отправила смс, которое так и не дошло до адресата. Отчёт о доставке не пришёл.
Катя напряжённо думала, но голова была очень тяжёлая, словно набитая ватой. Однако удалось вспомнить, что вчера к ней пришла Олеся, и они сели пить чай. Больше Катя не помнила ничего. На кухонном столе чисто, в холодильнике торт, конфеты, шоколад и фрукты.
Куда подевалась Олеся? Почему она, Катя, уснула в одежде и проспала больше шестнадцати часов? И самое главное – где Артём?!
Стараясь не поддаваться панике, Катя собралась и пошла домой к Артёму.
…Римма Артуровна встретила её радушно, как всегда, но быстро прошептала, что Артём с вечера почти не выходит из комнаты, ничего не ест, почти не разговаривает и вообще, выглядит хуже некуда.
С тяжело бьющимся о рёбра сердцем Катя подошла к двери в комнату Артёма и постучала.
– Кто? – раздался глухой голос, совсем непохожий на голос её Артёма.
– Артём, открой! Это я.
Повисла пауза.
– Артём! – Катя вновь постучала.
– Уходи. И больше не появляйся, – холодно процедил он.
– Артём! Я не уйду, пока ты мне всё не объяснишь! Открой! Мы не должны разговаривать через двери!
– Так не разговаривай. Убирайся, – снова холодно ответил он и добавил чуть громче: – Бабушка, убери её! Иначе я вызову милицию.
– Артём! – крикнула Катя. – Ты с ума сошёл?! Если ты не хочешь больше разговаривать, то хоть объясни, почему?!
– Убирайся! – прогремел он так, что Катя и Римма Артуровна вздрогнули, и чем-то запустил в стену. – Убирайся, иначе я не отвечаю за себя!
Катя всхлипнула, закрыла лицо руками и выбежала из их квартиры. Мир рушился, обломки летели прямо ей в голову, а она ничего, ничего не могла понять!
Катя вернулась к себе домой, её снова начало мутить, бил озноб. Забравшись под тёплое одеяло, она лежала и думала. Что-то случилось, иначе невозможно объяснить поведение Артёма.
И это что-то связано с Олеськой! Катя набрала номер Олеси, та не ответила. Позвонила на домашний: там ответили, что Олеся на работе. Ей, Кате, тоже сегодня на работу в ночь. А это значит, что раньше завтрашнего вечера она не сможет снова сходить к Артёму и попытаться с ним поговорить. На звонки он так и не отвечал, хотя Катя звонила и звонила.
Позвонила Олеське на рабочий: после некоторой заминки сообщили, что Олеся Викторовна занята работой с клиентом.
Олеська прячется. Значит, Катя думает правильно. Неспроста Олеся вспомнила о старой подруге, и именно с её визита начался весь этот бредовый спектакль.
…– Тёма, к тебе, – Римма Артуровна нерешительно поскреблась в двери комнаты внука.
– Кто? – глухо спросил он.
– Олеся.
Через несколько секунд он появился в дверном проёме. Олеся ужаснулась его виду: чёрное лицо, щетина, потухшие глаза. Никогда она не видела у него таких глаз.
Вошла в его комнату, скромно устроилась на стуле.
– Что хотела? Зачем пришла?
В какой-то момент Олеся чуть было не призналась во всём, поняв внезапно, какую боль он испытывает по её вине. У него были мёртвые глаза. Неживые. Но именно по причине того, что из-за этой облезлой мыши Бабушкиной у него такие глаза, Олеся и сдержалась. Обойдутся! Всё правильно она сделала!
– Ревизию делала дома, – защебетала она. – Нашла твои вещи, вот, собрала и принесла. Пара футболок, книга. А то, говорят, женишься ты, потом уж неудобно будет возвращать, при молодой жене-то!
– Я не женюсь. Но спасибо, что принесла.
– Как не женишься? Врут? Ну вообще, может, и правда Жорке верить нельзя…
– Жорке? – по и без того тёмному лицу Артёма пробежала тень.
– Ну да, Чигирева на днях встретила, он говорит, видел Бабушкину, счастливая она такая, хвастала, что за тебя замуж выходит.
Артём сжал зубы, на щеках ходили желваки. В какой-то момент Олесе стало по-настоящему страшно. Кажется, она недооценивала его всегда!
– Это устаревшая информация, – Артём всё же взял себя в руки.
– Поссорились что ли? Ой, да не бери в голову! Милые бранятся – только тешатся! Помиритесь!
– Я уезжаю, насовсем, – бесцветным голосом сказал Артём.
– Куда это? – Олеська чуть не подскочила от такой удачи. Повезло так повезло! Он сваливает, и не видать его этой облезлой мыши, как своих ушей!
– Неважно. Ты вещи отдала?
– Поняла-поняла, – радостно отозвалась Олеся и встала. – Счастья тебе желаю на новом месте!
– Спасибо, – ответил Артём, даже не взглянув на неё.
Олеся вышла и прикрыла за собой двери. Всё получилось даже лучше, чем она планировала! Скорее бы этот лох уехал!
* * * * * * * *
После смены, едва держась на ногах, Катя ждала Олесю у входа в банк. Иначе поговорить не получалось: дозвониться она так и не смогла.
Вскоре Олеся появилась в дверях, весёлая и цветущая, как всегда. Но Катя готова была дать руку на отсечение, что когда «подружка» увидела её, очень испугалась.
– Привет! Ты что здесь делаешь? – Олеся дышала, словно запыхалась, глаза её бегали.
– Привет. Тебя жду. Хочу узнать правду о том, что случилось позавчера у меня дома.
– А что случилось? Мы с тобой посидели, потом в семь я ушла, потому что должен был прийти твой Суворов. Вот и всё.
– Олеся, – терпеливо начала Катя. – Ты лжёшь, и я это знаю наверняка. Мы не пили с тобой чай. Мы только начали, и дальше я не помню. Я медик, Олеся, и я не дура! Я отключилась и очнулась лишь через шестнадцать часов! Это действие какого-то препарата.
Она видела по глазам Олеси, что попала в точку. Но та тут же взяла себя в руки.
– Если ты страдаешь провалами в памяти, Бабушкина, не ищи виноватых! Причём тут я? Иди лечись!
– Олеся, – Катя сделала ещё одну попытку пробиться через броню «подружки». – Пойдём вместе к Артёму? И ты всё расскажешь ему, всю правду. Обещаю, я уговорю его не преследовать тебя за это! Я знаю, что всё происходящее – твоих рук дело! Зачем, Олеся? Давай вместе это прекратим!
– Слушай ты, блаженная! – прищурилась Олеся. К ней полностью вернулись и самообладание, и ненависть к этой мыши. – Катись отсюда подобру-поздорову, пока я охранника не позвала! И к психиатру запишись, тебе лечиться надо!
Она исходила такой злобой, что Катя невольно попятилась.
– Олеся, я уйду, конечно. Но я знаю, что моё счастье украла ты. От злобы и от зависти. Сама не удержала, и мне не дала. Только учти, когда крадёшь чужое счастье, у самой не прибавится его! Не будешь ты счастлива, Олеся!
– А это мы ещё увидим! – хмыкнула Олеся прямо в лицо Кати и прошла мимо с гордо поднятой головой.
* * * * * * * * *
Собрав остатки сил, отгоняя мрачные мысли, от банка Катя пошла домой к Артёму. Римма Артуровна сообщила, что он ещё утром уехал на работу в институт, до сих пор не появлялся и не звонил.
Они пили чай, сидя за круглым столом в ставшей такой родной кухне. Обеим было грустно.
– Римма Артуровна, я с ночи, очень устала. Если Артём не приедет, пока пью чай, ждать не смогу. Можно попросить вас, чтобы вы попытались поговорить с ним?
– Конечно, Катенька, ты же знаешь, как я к тебе отношусь! Ты сама мне как внучка! У меня сердце разрывается, когда вижу, как вы оба страдаете, но не понимаю ничего! И Тёма ничего не говорит! Ходит полумёртвый, как тень, но ни словом не обмолвился, что произошло!
– Я сама не понимала сначала, но теперь догадываюсь. Только не знаю, что именно случилось, как, но точно это дело рук Олеси.
– Олеси? Она вчера была здесь, какие-то вещи принесла Тёме, но он быстро отправил её восвояси.
– Значит, точно она, сто процентов! Приходила убедиться. Попытайтесь, пожалуйста, объяснить ему это? Меня он не хочет слушать. На звонки не отвечает, сообщения до него не доходят.
– Попытаюсь, Катенька! Может, одумается уже! Он же умный парень… Поговорю и отзвонюсь тебе, какой результат.
– Спасибо, хорошо!
Через пять минут, так и не дождавшись Артёма, Катя ушла.
О беременности она так и не сказала Римме Артуровне. Всё же она надеялась, что расскажет Артёму лично.
…На следующий день Катя лежала, глядя в потолок, и периодически пыталась дозвониться Артёму. Она звонила ему с маниакальным упорством. Наверно, уже миллион раз.
Вдруг её телефон зазвонил сам. Звонили с домашнего телефона Суворовых.
– Да! – взволнованно ответила Катя.
– Катенька! – она поняла, что Римма Артуровна плачет. Сердце ушло в пятки, дыхание перехватило. – Тёма уехал! И ведь без предупреждения! Собрался втихую, мне даже провожать запретил! Поссорились мы с ним… Говорю, на кого меня бросил? А он говорит, мать с отцом приедут через несколько дней, ничего страшного!
– Как уехал?! Куда?! – Кате с трудом удавалось сдерживать подступающую истерику.
– В Москву, принял предложение о работе в том НИИ! И ведь ничего не говорил до последнего, вышел сегодня с сумками! Совсем с ума сошёл! Я хотела поговорить с ним по твоей просьбе, он и слушать не стал! – всхлипывала Римма Артуровна.
– А поезд когда?
– Уже меньше, чем через час. Вот беда-то, беда…
– Римма Артуровна, я попытаюсь успеть на вокзал, хорошо? Поговорю с ним. Может, хоть перед отъездом выслушает!
– Попытайся, Катенька! Не буду задерживать тогда! Позвонишь потом мне? Я с ума тут схожу.
– Да-да, позвоню обязательно!
Катя быстро попрощалась и начала собираться, стараясь не обращать внимание на головокружение и тянущую боль в животе.
Она выскочила из подъезда, набирая номер телефона такси, и не сразу узнала парня, вышедшего из подъехавшей грязной «девятки».
– О, Бабушкина! Привет!
– Привет, Жора! – она с трудом узнала бывшего одноклассника. – Ты чего тут?
– Ехал мимо, смотрю, ты!
– Я спешу, мне некогда, – Катя попыталась его обойти. Номер телефона такси был всё время занят.
– Куда спешишь?
– На вокзал срочно надо, а в такси телефон занят.
– Так давай подброшу!
Катя с сомнением посмотрела на его машину, но выбирать не приходилось, иначе она опоздает.
Жора был зол на Олесю: она обманула его с деньгами, заплатив втрое меньше, чем обещала! А когда он сунулся было к ней, пригрозила разными знакомыми, которые его в асфальт закатают. А если он вздумает языком трепать, то пойдёт с ней «паровозом», за групповое и дадут больше! А она уж позаботится, чтобы по возможности больше на него свалить.
Зная Олеську, он поверил. Но затаил обиду и решил хоть как-то хитростью смешать ей карты. Он задумал как-то подтолкнуть Бабушкину к Суворову, но мозгов и хитрости у него явно не хватало.
– К чему такая спешка? Зачем вокзал? – спросил он у Кати, тревожно смотрящей в замызганное окно его машины.
– Артём Суворов уезжает, поезд скоро отправится. Мне нужно увидеть Артёма, – Катя сказала правду, у неё не было сил сочинять.
– Вот те раз! – разочарованно протянул Жора и даже присвистнул.
– А что? – Катя посмотрела на него с подозрением. – Ты знаешь что-то?
– Я? Что я должен знать? Просто удивляюсь. Не знал, что вы с Суворовым общаетесь.
Катя не поверила ему, но ей некогда было сейчас думать об этом. Они припарковались на стоянке возле вокзала, и Катя, быстро поблагодарив Жору, выскочила из машины.
Она посмотрела на табло, с какого пути отправляется поезд на Москву, и побежала вверх по лестнице.
Проводники уже запускали пассажиров в вагоны, проверяя билеты. В одной из очередей Катя увидела Артёма, и бросилась к нему.
Его лицо дрогнуло, но из очереди он так и не вышел. Пришлось ей стоять с ним и говорить при всех.
Растрёпанная, лохматая, красная, она тяжело дышала от бега. Такой её и запомнил Артём.
– Артём, – она схватила его руку, но он тут же высвободился. – Выслушай! Я знаю, что Олеся устроила какую-то провокацию! Поверь мне! Не уезжай! Дай время, я выясню всё!
Суворов молчал. Его очередь приближалась.
– Артём! – в отчаянии воскликнула Катя, видя, как он протягивает проводнику билет. – Я беременна! Почти шесть недель, Артём!
Его лицо опять дрогнуло, но Катя видела, что он не поверил ей. Пожал плечами и бросил, поднимаясь по лестнице в вагон:
– Если беременна, сообщи отцу ребёнка. Причём тут я?
Он скрылся, даже не обернувшись. Катя стояла, пока поезд не тронулся, надеясь, что он одумается и выйдет к ней. Но Артём так и не появился.
Глядя вслед удаляющемуся поезду, Катя взялась рукой за столб.
– …Струится время без конца у тихой рощи,
Венчает юные сердца седой паромщик.
Но нас с тобой соединить паром не в силах,
Нам никогда не повторить того, что было!..
Над головой надрываться динамик. Интересный у них репертуар, как раз для вокзала. И для их с Артёмом ситуации.
– Ну что, поговорила? – рядом опять возник Жора.
Нет, неспроста он появился! Она хотела снова спросить, что ему известно, но внезапно Катю заставила согнуться пополам резкая боль. У неё очень высокий болевой порог, но она даже не думала никогда, что бывает настолько сильная боль! Катя инстинктивно вцепилась в руку Жоры. Ногам стало горячо, а она боялась посмотреть туда. Теряя сознание от невыносимой боли, начала падать на асфальт.
– Бабушкина! Ты что?! Не умирай, Бабушкина!
Испуганный крик Жоры доносился до её мозга, словно через вату. Жора пытался удержать её, но она всё равно сильно приложилась щекой об асфальт.
Глава шестая
15 лет спустя. Сентябрь 2018 г.
Катя забрала Серёжу у мамы и Василия, они ехали домой. Мария Ивановна души не чаяла в единственном внуке. Когда Катя привезла его девять с половиной лет назад, мама сразу вышла на пенсию по выслуге, и они с Василием постоянно помогали Кате. Катя не брала больничные, когда Серёжа был маленький, а с тех пор, как пошёл в школу, Мария Ивановна встречала его, кормила обедом, ходила с ним на все дополнительные занятия и секции. Катя проводила с сыном вечера после работы, выходные, и конечно, отпуска.
Что-то сегодня Серёжа очень задумчив. Молчит. Он всегда садится в машину и сразу говорит: «Мам, у меня вопрос!». То же происходит и по утрам. Такое ощущение, что вопросы зреют у него в голове ночью.
А сейчас сидит и задумчиво смотрит в окно на осенние сумерки. В тёмных глазах какая-то тревога, чёрные брови нахмурены.
Катя решила ещё подождать, не помогать ему пока. Он мужчина, хоть и маленький ещё, пусть привыкает нести ответственность за свои поступки. Катя была уверена, что он провинился как-то.
– Мам, тебя в школу вызывают.
– Когда? Почему? И кто вызывает? Татьяна Юрьевна ничего не писала мне в вайбере.
Татьяна Юрьевна – классный руководитель 4 «а», класса, в котором учится Серёжа.
– Директор. Он сказал, чтобы мы с Добрыней сами пригласили родителей. Что мы уже взрослые, и Татьяна Юрьевна не должна делать всё за нас. Завтра, в то время, когда у нас физкультура. В одиннадцать тридцать.
Интересно. Элеоноре Григорьевне, директору, не приходит в голову, что родители могут быть на работе в такое время? Хорошо, что у Кати как раз перерыв: в лаборатории она работает с восьми до одиннадцати, а в процедурном потом только с часу.
Катя уже девять лет, с тех пор, как вышла из декрета, работала в частной клинике. По утрам занималась забором крови на анализы, а днём делала прививки и уколы. Иногда подрабатывала на приёме у кого-то из врачей. Она работала много, чтобы у них с Серёжей была достойная жизнь.
– Элеонора Григорьевна пригласила меня и родителей Добрыни Коршунова, я правильно поняла? Что за проблемы у вас с Добрыней?
Серёжа пошёл в четвёртый класс, и Катю впервые вызвали в школу для беседы. Не было нареканий и в детском саду. Серёжа рос очень миролюбивым человеком, в какой-то мере пацифистом. Он ни разу не подрался ни с кем, не обижал девочек. Он даже пистолетами и всякими бластерами с пулями никогда не играл, и в интернете не гонял в «стрелялки».
К тому же, у него обострённое чувство справедливости. Что он мог натворить?
– Я запер Добрыню в туалете и затолкал скрепку в замок, чтобы Добрыня не смог выйти. Пришлось вызывать слесаря, чтобы выпустить Добрыню, и менять замок. А родители Добрыни куда-то там нажаловались. Министру что ли.
«Почему не Генеральному прокурору сразу?!».
Катя чуть не затормозила резко, так удивилась! Сергей не мог сделать это просто так. Есть какое-то объяснение.
– Так вот почему Элеонора Григорьевна вызывает меня… – пробормотала Катя. Она расспросит всё дома, не сейчас, а то Серёжа слишком удивляет её, она не может спокойно вести машину.
– Не Элеонора Григорьевна. У нас новый директор, мам! Я не помню, как его зовут, но ребята его как-то называют… маршал что ли… или адмирал.
– Новый директор? А почему? И почему я не знаю об этом?
– Элеонора Григорьевна ушла на пенсию. А не знаешь, потому что мы с тобой не были ни на линейке, ни на турслёте! Мы же прилетели из Бильбао только шестого сентября!
Точно. Жаль, что Элеонора Григорьевна ушла на пенсию, очень жаль! Ей уже далеко за семьдесят, конечно, но всё же…
Серёжа учился не в той школе, где когда-то училась Катя, хотя жили они всё в той же хрущевке. В их же районе, неподалёку, одна из школ получила статус физико-математического лицея, там Серёжа и учился с первого класса.
Серёжа был её счастьем, её утешением, её радостью, смыслом её жизни. Только его рождение вернуло Катю к жизни, заставило снова улыбаться и чувствовать счастье.
…Тогда, пятнадцать лет назад, она долго не приходила в себя, три дня провела в реанимации, – слишком большая была кровопотеря. Катя не видела никаких белых тоннелей, никакого света. Но видела брата Женю. Он молчал, улыбаясь, а она орала на него во всё горло. Она спрашивала, как он смел умереть, почему он? Почему не она? Он должен был жить, а не она! Она никчёмная, слабая! Она не смогла удержать единственного мужчину, которого любила. И выносить его ребёнка не смогла. Это она должна была умереть, не родившись, как умер их с Артёмом ребёнок! Зачем ей жизнь?!
Женя покачал головой и сказал лишь одну фразу: «Мне туда (и он указал вверх), а тебе – туда!». И Женя указал на какую-то белую дверь. Катя послушно открыла двери и пришла в себя.
После того, как её перевели из реанимации в общую палату, она несколько дней лежала, глядя в потолок. Она пила и пробиралась в туалет, держась за стену. Есть она не могла.
Она увидела глаза мамы, когда та впервые пришла к ней в общую палату, и поняла, что не имеет права умереть. Очень жаль, конечно! И несправедливо. Но мама не переживёт. С мамой так нельзя.
Катя начала заставлять себя понемногу есть.
В палате их было двое. Соседкой Кати оказалась миниатюрная блондинка лет сорока, очень похожая на актрису Юлию Рутберг, и голос у неё был почти такой – низкий и бархатный. Соседку звали Лена (никаких Елена Валерьевна, она Лена, хоть и старше Кати почти на двадцать лет). Лена работала врачом-дерматовенерологом, а в больницу загремела экстренно, была прооперирована.
У Лены был несомненный талант к человеческому общению. Ей удалось разговорить Катю, вынудить рассказать всё. У Кати случилась истерика, но после этого внезапно стало немного легче.
Лена приказала ей плюнуть и забыть всех: и змею Олеську (жизнь сама накажет!), и глупого слюнтяя Артёма (локти будет кусать однозначно, но нам это уже неинтересно!).
А ещё Лена сказала, что её дочка вышла замуж и живёт в Испании, в Бильбао. Муж старше Светы, дочки Лены, на десять лет, и у его семьи собственная клиника.
Она, Лена, осенью полетит жить к дочке, помогать, потому что та должна родить вот-вот, а Катя должна лететь с ней. Лена уже договорилась о том, что Катю примут на работу в клинику. Санитаркой для начала. А потом, когда Катя пройдёт обучение и получит сертификат, может, станет и медсестрой.
Смена обстановки – лучшая психотерапия. Так сказала Лена.
После выписки они занялись оформлением документов и в октябре улетели в Испанию. Катя всё же не выдержала, сходила попрощаться к Римме Артуровне. Пощадила, о выкидыше не рассказала. Римма Артуровна и так плакала, очень сожалела о том, что у Кати и Артёма не сложилось. Артём работал в Москве, в НИИ где-то за МКАДом, там же получил комнату в общежитии. Возвращаться не собирался. Когда звонил, не интересовался Катей совсем.
Сама Римма Артуровна тоже собиралась за границу, родители Артёма насовсем возвращались в Нидерланды, забирали её с собой. Квартиру закрывали. Не собирались пока ни продавать, ни сдавать.
…Катя прожила в Испании больше пяти лет. Выучилась, освоила нужный уровень английского, получила сертификат, работала медсестрой в частной клинике родственников Лены. Лена прочно осела в Бильбао, рядом с дочерью, внучкой и зятем, даже встретила какого-то мужчину.
Когда Кате было двадцать шесть, в её жизни внезапно возник девятнадцатилетний Алехандро. Он был одним из пациентов клиники и горячо увлёкся «русской красавицей» в лице Кати. Его не смущала даже разница в возрасте. А для Кати это был своеобразный бальзам на раны; должна же она была вспомнить, что женщина, причём, молодая! Южный темперамент Алехандро и испанское солнце сделали своё дело: Кате удалось забеременеть, хотя после выкидыша врачи её предупреждали, что вероятность беременности пятьдесят на пятьдесят.
Алехандро, видя, как «русская красавица» становится пухлой и неповоротливой, немного поостыл, но Катю это ничуть не расстроило! Главную миссию он выполнил, а замуж Катя не собиралась совсем, ни за кого и никогда.
Когда Серёже исполнилось пять месяцев, и он чуть-чуть окреп, Катя вернулась в Россию, радовать маму внуком. Ну и подальше от Алехандро и его семьи. Алехандро особо не стремился стать отцом в свои двадцать, но кто знает, всякое бывает!
К счастью, скоро родители женили Алехандро на какой-то состоятельной девушке, и сейчас, когда Серёже исполнилось десять, у него под горячим солнцем Испании уже подрастали три брата и сестра, по отцу, разумеется.
Они иногда переписывались с Алехандро в интернете, поздравляли друг друга с праздниками. Раз в год, когда Катя и Серёжа летали к Лене в Бильбао, отец с сыном встречались. Иногда Алехандро помогал с деньгами, но не слишком часто. Катя никогда и не требовала от него помощи. Он и так сделал ей самый большой и ценный подарок в её жизни.
А подарок этот, её Серёжа, почему-то странным образом напоминал Кате не Алехандро, а совсем другого человека… Он походил на него и внешне, – брюнет с немного резковатыми чертами лица, – и вдумчивым, любознательным характером…
* * * * * * * * *
Артём стоял у окна, выходившего на школьный двор, и смотрел, как сухой ветер гоняет по асфальту и ещё зелёной траве жёлтые листья. Он задумчиво потрогал пальцем иголку высокого кактуса, стоявшего на окне, и вспомнил, как в фильме «Любовь и голуби» герой прилип щекой к такому вот кактусу. «Эх, Вася – Вася…». Когда-нибудь и он прилипнет к этому кактусу, стоит только расслабиться и потерять бдительность.
Секретарь, Нина Андреевна, доставшаяся ему «в наследство» от его предшественницы, обожает комнатные цветы. Приёмная напоминает небольшие джунгли в отдельно взятом кабинете. И его, Артёма, кабинет недалеко ушёл.
Ну и пусть! Главное, что он уговорил Нину Андреевну остаться, когда она порывалась уйти на пенсию вместе с предыдущим директором, Элеонорой Григорьевной. Нине Андреевне всего пятьдесят семь, она полна сил, работу знает, как свои пять пальцев. Она почти тридцать лет проработала бок о бок с Элеонорой Григорьевной, а его, Артёма, почему-то испугалась сначала. «Кто вас знает, столичных!» – читалось в её глазах.
Артём призвал на помощь всё своё обаяние, весь свой дар убеждения и ораторские способности, но Нину Андреевну уговорил остаться. Теперь, спустя три недели, она вполне освоилась с ним и даже проявляла некие материнские чувства по отношению к нему. Читала нотации о том, что нужно обязательно хорошо отдыхать и высыпаться, следила за тем, ходит ли он вовремя на обед, заваривала чай. Она не доверяла кофемашине, стоявшей в учительской, и вообще была противником кофе.
Артём вернулся в родной город два месяца назад, в конце июля, когда в той школе, которую он возглавлял в Москве, прошли все экзамены, выпускные и зачисление новых учащихся. Передал дела и уехал. До этого он приезжал сюда лишь однажды за пятнадцать лет, полгода назад, когда нашёл ремонтную бригаду, чтобы привести в порядок квартиру.
