Текст книги "У папы дома"

Автор книги: Мими Бранеску

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

Молодой писатель Роберт переживает трудный момент в своей жизни.

Мими Бранеску

Мими Бранеску

У папы дома

Mimi Brănescu: Acasă la tata (2015)

Перевод Виктории Фроловой

Действующие лица:

Роберт, 32 года

Петрика, 33 года

Паула, 32 года

Отец Роберта, 62 года

Юлиана, 55 лет

Миа, 29 лет

Профессор Плешня, 59 лет

Тесть Петрики, несколько приятелей.

Деревня неподалеку от Бухареста.

Сцена 1.

Отчий дом Роберта.

Отец Роберта, рассевшись во дворе, пьет вино. Пластиковый бидон с вином, уже наполовину опустошенный, стоит прямо на столе. Входит Роберт с дорожной сумкой на плече. Он и отец молча смотрят друг на друга.

Роберт: Доброе утро.

Отец: Доброе утро, мальчик. А когда ты приехал?

Роберт: Только что.

Отец: И чего это вдруг? Ни свет, ни заря.

Роберт: Тебя повидать.

Отец: Ну так добро пожаловать.

Роберт: Спасибо на добром слове.

Повисает тишина. Роберт оглядывается по сторонам. Отец допивает стакан.

Роберт: Чего ты?

Отец: Да вот, смотрю на тебя. Стоит. Словно аршин проглотил. Прямо картина маслом. Что с тобой случилось, мальчик?

Роберт: Ничего. Что со мной может случится?

Отец: А что у тебя в сумке?

Роберт: Наркотики.

Отец: А я уж подумал, ты мне гостинца привез.

Отец откручивает крышку бидона и придвигает к себе стакан.

Роберт: Что ты делаешь?

Отец: Наливаю тебе стакан вина.

Роберт: Не надо.

Отец протягивает ему стакан.

Роберт: Ты что, не слышал? Я не хочу.

Отец: Давай хоть чокнемся. За приезд. И будь здоров.

Роберт(чокается и ставит стакан на стол): Будем.

Отец: Так что, ты сказал, у тебя в сумке?

Роберт: Да что ты привязался к этой сумке?

Отец: А что, и спросить нельзя? Мне, может, любопытно. Раньше ты никогда не приезжал домой с такими большими сумками.

Роберт: Доллары у меня там, папа. Много долларов. Доллары и евро. Хочешь, чтоб я с тобой поделился?

Отец: Ты с каким уезжаешь? С часовым?

Роберт: Нет.

Отец: Имей в виду: трехчасовой отменили. Остался тот, что в пять, а следующий лишь в девять вечера.

Роберт кивает.

Отец: Сегодня поедешь?

Роберт: Вряд ли.

Отец: Ну так я и говорю: так может, мы посидим, поговорим… Да раз ты не торопишься… когда ж я тебя снова увижу.

Роберт: Угу.

Тишина.

Отец: Так когда, ты сказал, уезжаешь?

Роберт: Я приехал домой. И точка. А уеду я завтра, послезавтра, через год… В смысле, не могу я тебе прямо сейчас ответить. Я и сам не знаю.

Отец: Случилось что?

Роберт: Нет.

Отец: Нет?

Роберт: Ну что ты пристал?

Отец: Я тебе отец.

Роберт: Случилось. Много чего случилось, с тех пор как мы не виделись.

У Роберта звонит мобильный. Он не отвечает.

Отец: У тебя телефон звонит.

Роберт: Знаю.

Отец: А как там у этой, у твоей Родики?

Роберт: Хорошо. У моей Роксаны все хорошо.

Отец: А что, она не приехала?

Роберт: А что, ты ее здесь видишь?

Отец: Какое-то у тебя лицо нездоровое. Бледный весь.

Роберт: Плохо спал.

Отец: А она знает, что ты здесь? Роксана?

Роберт не отвечает.

Отец: Что-то тебя сюда привело. Не соскучился же, в самом деле.

Роберт: Успокойся, папа. Ничего страшного со мной не случилось.

Отец: Вот и я говорю. Ничего страшного. Десять, нет, одиннадцать лет домой не показывался. Три, ладно, четыре раза заглянул. Но никогда больше двух часов не оставался! Лишь когда мамка твоя умерла, тогда и переночевал тут в последний раз.

Роберт: Папа, ты чего, в конце концов, от меня хочешь?

Отец: Вот ты мне это и скажи.

Роберт: Сказать тебе что?

Отец: Скажи мне то, что и я должен знать. Я твой отец.

Роберт: Значит так: полиция меня не разыскивает. Убить я никого не убил. Доволен?

Отец: Тю. Да для того, чтобы убить, кишка у тебя тонка. Так говоришь, Роксана не знает? Ну, что ты здесь?

Роберт: Надеюсь ты понимаешь, что был бы у меня другой вариант, домой бы я не приехал.

Отец: Значит, всё хуже некуда.

Юлиана(мурлыкая): Кофе-е-ек! Кофеечку хочу!

Отец: Иди, иди сюда.

Юлиана: Заяц! Ну ты где? Ну и кто мне сварит кофейку?

Роберт: Все еще с…?

Отец: Все еще да.

Входит заспанная Юлиана. На ней длинная футболка до колен.

Юлиана: Ой… Извините. Доброе утро, Роберт.

Роберт: Доброе утро. Доброе утро.

Юлиана: Какой сюрприз.

Юлиана целует Роберта в обе щеки.

Юлиана(отцу): Ты почему не предупредил, что он приедет? Пойду… оденусь хоть. Я сейчас. (Роберту) Как я рада тебя видеть!

Юлиана уходит.

Отец: Что?

Роберт: Ничего.

Оба молчат.

Отец: Это женщина… Она… она фигура с характером. Ты так и знай.

Роберт кивает.

Отец: Ты просто не знаешь ее так, как я.

Роберт смотрит на отца и ничего не говорит.

Отец: Разведена… Детей нет.

Роберт: Ты мне это уже говорил. Кажется, ты мне это уже говорил.

Отец: Ну да. Работала в торговле. Вся эта отчетность, деньги – там ведь большая ответственность. Это тебе не хухры-мухры. Нет, ну вот что мне оставалась делать, а? Ты скажи.

Роберт: Ты все правильно сделал, папа.

Отец: Это как?

Роберт: Что как?

Отец: Это как тебя понимать?

Роберт: Никак. Сказал, что ты у меня еще молодцом, вот и все.

Отец: Роберт, в моем возрасте всё не так, как ты думаешь.

Роберт: И что я такого должен думать про твой возраст?

Отец: Мы оба с ней не молоденькие, она из Бухареста, с насиженного места, не просто так сорвалась. Главное, что характерами сошлись. Мне, может, ее не так-то просто убедить было, из города да сюда перебраться. Я, вон, отопление для нее починил. Все печи в доме, чтоб зимой тепло было. Я, может, с самыми лучшими намерениями, я не сопляк какой-нибудь…

Роберт: Ты починил печи?!

Отец: Все до одной. Умаялся с ними.

Входит Юлиана, на этот раз при полном параде.

Юлиана: Ты ведь с дороги, да? Пойду, порежу колбас…

Роберт: Я не голоден.

Юлиана: Ну там, немного… А, может, кофе? Пойду, кофе сделаю. Ты что его на ногах держишь? (Роберту) Да ты садись, присаживайся. Я сейчас, быстренько. Приду, и посидим, поговорим. (отцу) Что это ты на меня уставился? Рот закрой, а то всех мух переловишь.

Юлиана уходит.

Отец: Видал? Это тебе не наша деревенщина. А запах какой, а? Пять бутыльков с духами держит. Один, беленький, вот как им попшикает: прям хоть плачь. Пройдет, а за ней волна, как будто сад весной зацвел… На каждый чих – отдельный тюбик крема. Крем для лица, крем для рук, для ног – с утра до вечера мажется. Но кожа… Следит за собой, нравится ей это дело, так и знай. Спать ложится и то причесанная. А уж как встанет – первым делом за расческу. Другая порода, чего уж тут говорить.

Роберт: А подмахивает хорошо?

Отец: Что ты сказал?

Роберт: Подмахивает, спрашиваю, хорошо?

Отец: Да ты как со мной разговариваешь? Совсем стыд потерял?

Роберт: А ты? Ты мне сейчас что нахваливал-то? Чем хвастался?

Отец: Вот, значит, как ты со мной…

Роберт: А мама…

Отец: Мамка твоя… Четыре года прошло. Мертвые с мертвецами, а живые с живыми. Господи, помилуй, что тут поделаешь.

Роберт: Да, теперь уж ничего не поделать. Ты прав.

Отец: Роберт, мальчик мой. Ну, посмотри на меня. Ну нельзя так боль в себе держать.

Роберт: Всё. Не будем больше об этом.

Отец: Что было, то прошло. И не вернется. Думаешь, мне легко? Думаешь, я тут целыми днями по двору от счастья скачу?

Роберт: Всё, папа. Всё. Хватит.

Отец: А Юлиана. Она-то в чем виновата?

Роберт: Обещаю, духи из бутылечков пить не буду.

Отец(улыбаясь): Разве ж она тебе позволит.

Роберт: Ну да, кто ж его знает, на что меня после духов потянуть может.

Отец: Чего?

Роберт: Да так, ничего. Великолепная Ориноко.

Отец: Великолепная Ориноко?

Роберт: Ты давай, поосторожней с ней.

Отец: Ты как со мной разговариваешь, а? Ты мне указывать будешь?

Роберт(спокойно): Не указываю, а предостерегаю.

Отец: А не то… что? Чего мне остерегаться? Ну, отвечай!

Роберт: Подожди. У меня голова кругом.

Отец: Ну?

Роберт: Мама умерла три года назад, нет четыре. Да? Три года и одиннадцать дней. Как будто вчера было… А ты… вон… Богатырь.

Отец: И что? Я-то тут причем? Или мне надо было следом за ней в могилу?

Роберт: Ладно, давай закругляться. А то занесло нас куда-то.

Отец: Не нравится, что застал отца живым? Не по нутру тебе, что живой я, да?

Роберт: Ну, началось… Пойду, прилягу. В сон что-то потянуло. Да оставь ты это вино, что ты его как воду.

Отец: Я не пьян.

Роберт: Ну конечно, ты не пьян.

Отец: Нет, ты постой. Ты хоть пару слов ей скажи. Не видишь, для тебя старается, на стол накрывает?

Роберт: Да о чем мне с ней говорить?

Отец: Найдем о чем, мы ведь люди, а не звери. Она к тебе всей душой, а ты…

Роберт: Пойду спать.

Отец: Куда?

Роберт: Ко мне, в мою комнату.

Отец: Твоя комната всё еще в моем доме. Так что ты давай того, повежливее.

Входит Юлиана с подносом в руках.

Юлиана(Роберту): Я тебе не стала сахар класть, я ведь не знаю, как ты любишь.

Роберт: Без сахара. Чтобы горько.

Юлиана: И мне тоже. Я тут порезала колбаски, сырка.

Роберт: Я не голоден. Я же сказал.

Юлиана: Да мы ж легонько, перекусим только. Пожалуйста. Смотри, даже блинчики есть. Два. Холодные, правда, из холодильника. С вишневым вареньем.

Роберт садится за стол.

Юлиана: Так ты уже закончил свою книгу? Отец все рассказывал, что ты книгу пишешь.

Роберт: Закончил.

Юлиана: Ой. И?

Роберт: Что?

Юлиана: И где она? Что ты с ней сделал?

Роберт: Издал. Чего же еще.

Отец: И?

Роберт: И ничего. Нет у меня писательского таланта, папа. И ты всегда это знал.

Юлиана: Ничего. Ты еще молодой. Как говорится, всё впереди.

Отец: Да уж, молодой – безбородый…

Юлиана: Очень много писателей не сразу нашли свою дорогу. И порой они даже писали плохие книги, пока не научились, и не вышла у них одна хорошая.

Отец: А вот у некоторых та самая хорошая так никогда и не вышла.

Роберт: С чего вы решили, что моя книга плохая?

Юлиана: Я только хочу сказать, что молодым и, как говорится, начинающим всегда тяжело. Причем в любой сфере. А в писательском искусстве особенно.

Отец: Да он у нас давненько-то начал. Вон какой бугай вымахал… Ты поставь его топором махать. Он тебе за десять минут телегу дров нарубит.

Юлиана: Я не это имела в виду.

Роберт: А что?

Юлиана: Не опускай руки. Не сдавайся раньше времени… Хотя, может уже и просто слишком поздно, чтобы заняться чем-то другим… Наверное, я не так сказала. Не умею я…

Роберт: Мне нравится писать. Даже больше, мне нравится то, что я пишу. Проблема в том, что людям не нравится это читать.

Отец: Понимаю. И мне нравится пропустить стаканчик – другой. А вот другим почему-то не нравится, что мне это нравится. Я так считаю: раз взялся за дело, так надо чтоб с первого раза всё вышло в лучшем виде.

Юлиана: Бывает, что с первого раза не выходит.

Отец: Не понял. Это как? Вот, к примеру не получился у тебя первый ребеночек. Делал одно, а народилось черт знает что. Тогда незачем и второго затевать, чего зря измываться над природой.

Юлиана: Я не об этом.

Отец: Так и я о том же.

Юлиана: Ты не прав. Когда ты творишь, всё совсем по-другому. Много писателей ошибались на пути к славе. Но что это по сравнению с самой славой. Извините, я что-то все говорю, говорю.

Роберт: Ничего-ничего. Продолжайте. Вижу, вам эта тема очень близка.

Юлиана: Тебе всё это неприятно, да? Прости. Я лучше помолчу.

Роберт: Нет, что вы. Наоборот. Это настоящее удовольствие, слушать таких подкованных в вопросах литературы людей как вы оба. Не каждый день такая честь выпадает. Мне ведь ваше мнение ну прямо по зарезу как необходимо. Особенно сейчас. Вы оба просто прекрасно выбрали момент.

Отец: Соль подай.

Юлиана: Держи.

Едят в молчании.

Отец: Ну а до того, как написать эту свою главную книгу, те писатели, о которых ты всё говоришь, они на что жили, что ели-пили?

Юлиана: Они питались надеждой. Черпали духовные силы из источника вдохновения. Когда я была маленькая, я любила рисовать. Не смейся, я рисовала очень хорошо, но время было тяжелое… И я бросила. Перестала заниматься и…

Отец: И стала бухгалтером, чтобы иметь возможность кушать жареную картошку. Духовные силы хороши на десерт. Перед этим нужно что-нибудь посерьезнее. Я так понимаю, сын, что ты у меня на мели? Гол как сокол, а?

Юлиана: А я видела твою фотографию в газете. Правда, не помню в какой. Отец газет не покупает…

Отец: Дурь эти ваши газеты… И покупают их одни придурошные…

Роберт: Это, наверное, когда книга вышла, статья была.

Юлиана: Да?

Отец: Подумаешь, фотография. С трудом тебя там и разглядел. В смысле, много вас там стояло, не ты один. Хотя и на первой странице.

Роберт: Папа, вот о тебе лично сколько раз в газетах писали?

Отец: А мне этого и не надо было никогда.

Роберт: А мне надо. И я не ты.

Молчат.

Юлиана: И что ты пишешь? Ну так, в общих чертах. Я бы почитала…

Роберт: Стихи.

Юлиана: Как красиво. Стихи о чем?

Роберт: Стихи о… обо всем.

Отец: Поэзия… вот если ты меня спросишь, поэзия, есть она и нет ее…. Михаил Эминеску большой поэт был, да?

Роберт: Папа, прекрати.

Юлиана: Безусловно. Самый большой. Из всех, кого я знаю.

Отец: Вы уж простите, что я тут встрял. Михаил Эминеску и Ион Крянга с Садовяну… А потом Делавранча… – кто там еще? Вам лучше знать. Так вот. Живу я очень хорошо, прямо прекрасно, хотя стишков их ни разу и не читал.

Роберт: И моих тоже.

Отец: И не надо мне их. Это тебе не хлеб, понимаешь? Без них – это не так, как зимой из дома без сапог, – ноги не замерзнут.

Роберт: И чего это я трактористом не стал, вот ведь как хорошо было, а?

Отец: Да что тебе сказать. Делай, на что соображалки хватает. Но я вот что понял, а мне годов-то уже не мало. Ты одеяло на себя натянул, а ноги из-под него торчат, как ни старайся. Ну похлопают тебе за твои стишки два-три человека… И всё. Так что смотри, голову не потеряй.

Роберт: Это ты меня сейчас жизни учишь, так тебя понимать?

Отец: Ну а что ты собираешься теперь делать? До сегодняшнего дня ты книжку свою писал. А дальше?

Роберт: Дальше? Докурю и спать пойду.

Отец: А завтра?

Роберт: И завтра тоже.

Отец: Смотри, чтоб сигареты не кончились.

Роберт(показывает ему пачку): Последняя.

Юлиана: Ну зачем ты с ним так?

Отец: А что я такого ему сказал? Правду. И ничего кроме правды.

Юлиана: Знаешь, что я думаю об этой твоей правде? Лучше бы ее и не знать.

Отец: Да ты посмотри на него! Ему тут доброхоты уже все уши прожужали: чего он достиг, да какой он у нас талант… Я, я-то вижу, что он даже одежды себе нормальной купить не может. Каждый раз ему это говорю – обижается. Обидется и два-три года нос сюда не кажет. А потом снова, в тех же тряпках. Теперь и с бабой своей поссорился, у которой жил. Что, ты думаешь, он приехал сюда с этим баулом? Да там все его пожитки, всё, что наработал. Тьфу, позорище.

У Роберта звонит мобильный телефон. Он не отвечает.

Отец: Да ответь ты! Или выключи его! Ну!

Роберт: Не хочу.

Отец: Кто это тебе звонит?

Роберт: А то так трудно догадаться. Родика.

Отец: И почему не отвечаешь?

Роберт: Да пошла она!

Роберт достает из сумки книгу и протягивает Юлиане.

Роберт: Прошу. Мои в конце. А я спать.

Роберт уходит.

Отец: И вот так всегда. И смотрит на меня, как будто это я во всем виноват. Всё счет мне за грехи мои выставляет. Да выскажи ты хоть раз всё начистоту, и разберемся тогда, кто и в чем… С детства такой: обидится и смотрит на тебя зверенышем. А уж если рот откроет, лучше бы молчал. Когда жена моя при смерти лежала… мамка его… позвонил я ему, приезжай мол… сколько раз звонил – не отвечал. Упросил, наконец. Приехал. Рыдал, вот как только в этот самый двор вошел, и до последней минуты. А потом уехал и с концами. Я и сам отца своего не сказать, чтоб любил, бил он меня сильно, но чтоб так… Ведь пальцем его не тронул, ни разу. Мать он любил, это да. Да ведь и я ее любил, столько лет вместе прожили. А она… призвал ее Господь к себе… так захотел… Кто я против Бога? Одних людей беда сближает. А сына моего взяла да от дома отвадила. До десяти лет твердил мне, что шофером станет. Потом футболистом. Пилотом, почтальоном, доктором, инженером… Годам к двадцати я уж и счет потерял. Простак и раззява. Писатель он. Да что я, не знаю, чего он там пишет? Одни матюги. Да, не понимаю я в этом ничего… да кому ж понравится, если тебя с первого до последнего слова матом кроют? Да лучше плюнь мне прямо в лицо. Это, может, и время сейчас такое, что мне не понять, но что же это за стихи, где тебя всего измажут? Жизнь дерьмо, мы дерьмо, и все вокруг в сплошном дерьме. Вот и весь сказ. Так-то оно и есть. Чего уж. Но дерьмом кидаться – это тебе еще не профессия. Да давай сядем хоть раз как люди, выговоримся, выплеснем всю пакость, что накопилась, и всё. Но чтоб ты ко мне домой вот так, с хвостом поджатым не возвращался! Мне ведь… Сын он мне ведь.

Юлиана (обнимает его): Хватит. Успокойся.

Сцена 2.

У входа в магазинчик стоит Петрика с тремя приятелями. Появляется Роберт.

Петрика: Не, ну хорош, а? Приехал домой и молчок. Ну вы поглядите на нашего Роби. Ну, ты че? Как дела?

Роберт (обрадованно): Да нормально. Вот, за сигаретами пришел. А ты, ты-то как, Петрика?

Петрика: Как-как. Мучаюсь тут с этими придурками, даже пива попить не с кем.

Роберт жмет руки каждому из группы, Петруху обнимает и целует.

Роберт (остальным): Здорово, здорово.

Петрика: Ну так ты когда приехал?

Роберт: Сегодня утром.

Петрика: В рот мне ноги. Я ведь двух детей заделал, пока тебя не было.

Компания смеется.

Роберт: Всерьез?

Петрика: А че. Издержки производства. Люблю я это дело.

Роберт: Да как дела-то, друг?

Петрика: Какие тут дела. Шабашу. По пивку?

Роберт: Обижаешь.

Петрика: Пока пива со мной не выпьешь, ты отсюда не уйдешь, зуб даю. К забору тебя привяжу и не отпущу!

Роберт: Да выпью, выпью. Как с тобой не выпить-то?

Петрика: А я про тебя в газете читал, прикинь, да? Недавно, но не помню точно. У бригадира по ходу газета была, «Правда». Фотография, биография, все дела… Обрадовался за тебя. Ты че, и вправду книгу написал?

Роберт: Написал.

Петрика: А головку-то не перетрудил?

Все, включая Роберта, смеются.

Роберт: Да я одну-тонюсенькую.

Петрика: Типа журнальчика, ага?

Роберт: Угу.

Первый Парень из компании: Ну ладно, Петрика, покедова, пошел я.

Петрика: А че?

Первый Парень из компании: Пойду пожру. Жрать охота.

Петрика: Я мож тоже хочу, и че? (не уговаривая остаться и даже не настаивая) Ладно, бывай.

Второй Парень из компании: Покеда, Петрика.

Петрика: Че, и ты уходишь?

Второй Парень из компании: Да я пузырь на вечер уже взял.

Третий парень из компании: И я.

Петрика: А… Марш по домам. Чтоб до утра вас не видел.

Трое парней уходят. Роберт и Петрика остаются одни.

Петрика: (смотрит на Роберта) Ну, Роби… Ну и ну…

Роберт: Ты чего ржешь?

Петрика: Да вспомнил, как ты тогда от Мелинты через забор сиганул, когда отец ее вышел… Вот ведь безбашенные были… Не, ну она-то не против была. Замуж сейчас вышла, если б ты видел… все дела, я не такая… А было время…

Роберт: Да тише ты, ну ты чего? Вон, смотрят на нас.

Петрика: Ну и че? Да плевал я и на нее, и на мужика ее, удода. И на папашу гомодриллу. Ну че ты скривился, у самого ведь ветер в голове гулял.

Роберт: Да и сейчас тоже.

Петрика: Да ты… это… за писаниной своей про баб небось и забыл совсем?

Роберт: Обижаешь.

Петрика: Попортил там писательниц, а? А ну, давай, рассказывай.

Роберт: Слушай, давай я пойду, сигарет быстренько возьму. Ты чего будешь?

Петрика: А че, я не сказал, да? Да то же, че и ты.

Роберт: Пива?

Петрика: Да ну… Я для рывка принял уже.

Роберт: Вина?

Петрика сморкается.

Роберт: Ну чего, говори.

Петрика: Не важно чего, лишь бы водки.

Сцена 3.

В магазине. За прилавком стоит Паула.

Роберт: Кент?

Паула: Роби?

Роберт: Паула?

Паула: Роби??

Роберт: Паула?? Ну, ты как?

Паула (взволнованно): Хорошо. А ты, ты как?

Роберт: Да вот. Зашел сигарет купить. А здесь ничего. Твой магазин?

Паула: Я здесь работаю.

Жадно рассматривают друг друга. Молчат.

Роберт: Как ты изменилась… Я тебя и не узнал…

Паула: Да. Я теперь… немножко другая.

Роберт: Да нет, я не это хотел сказать. Просто ты это… так… возмужала.

Паула: Спасибо. Ты тоже.

Улыбаются друг другу.

Паула: Кент, ты сказал?

Роберт: Да, да. Замужем, дети?

Паула(протягивает пачку сигарет): Пока нет. Отказала. Хотя были хорошие предложения. 55 тысяч. Это старыми. А ты?

Роберт: И я пока нет. Слушай, а что Петрика пьет?

Паула: А, он все еще здесь? Да хоть что он пьет.

Роберт: Дай мне бутылку водки. Самую дорогую.

Паула: «Империал». Другой не держим.

Роберт: Давай «Империал».

Сцена 4.

На крыльце у магазина. Выходит Роберт с бутылкой водки.

Петрика: Прямо-таки очень некрасиво с твоей стороны.

Роберт: Это еще почему?

Петрика: Ты принуждаешь меня пить.

Роберт: Я правильно взял?

Петрика: Че я, не знал, кого посылаю? (открывает бутылку и пьет из горла) Паулу, дуру эту, видел?

Роберт: Угу.

Петрика: Бедолага. Вот ведь послал господь наказание…

Роберт: Да ладно.

Петрика: Сошлась она тут с одним на полгода – год. Это после того, как ты уехал. Ну он ей и показал счастливую жизнь. Пил, бил – всё по полной программе. Та еще мразь оказалась. До сих пор с ним никак не развяжется. Суды, то да се… Счастье ее, что старики от сердца померли, так она снова в их хату перебралась. Ей же отец отдельный дом со всеми удобствами построил, здесь, у вокзала. Так мужик ее все пропил. До последнего кирпичика. И куда смотрела… А счас так вообще, давалка, по рукам пошла.

Роберт: Да ты что.

Петрика: Не, ну люди говорят. Я сам свечку не держал.

Роберт: (принимает бутылку, делает глоток) Как она изменилась…

Петрика: Че, не нравится больше? Ух, как она по тебе убивалась… Понятное дело, изменилась. Вон сколько воды утекло, с тех пор как ты ее трахал.

Роберт: Я? Паулу? Да никогда.

Петрика: Угу. Так, потрахивал немного…

Смеются.

Роберт: Я же сказал не было, значит, не было. Какого черта. Она сама не захотела. Погуляли, за ручки держась, и всё.

Петрика: За жопу ты ее держал…

Роберт: Я ее любил, придурок.

Петрика: В самом деле не дала, че ли?

Роберт: Нет, это вроде я не решился… Не помню уже. Замуж она за меня хотела, это помню. А у меня, сам знаешь, мысли тогда о другом были… Давно это было.

Петрика: Ладно, Роби. Ты давай, рассказывай. Где был, че делал. Один приехал, или того, с «прицепом»?

Роберт: Один.

Петрика: Не женился?

Роберт: Нет.

Петрика: Вот ты счас на волосок от смерти был. Да если б я узнал, что ты женился, а меня на свадьбу не позвал, я б тя в капусту. Значит, приехал старика своего проведать?

Роберт: Угу.

Петрика: А че так? По телефону никак нельзя было? (смеется). Йо, да как я рад тебя видеть.

Роберт: И я тебя, придурок.

Петрика: А когда это… мать твоя… Я ведь хотел на похороны прийти, да у меня заказ был…

Роберт: Да ладно. Чего уж там.

Петрика: Она ведь и не болела вроде, а? Вот так упала, и всё… Или как оно было?

Роберт не отвечает. Он не хочет об этом говорить.

Петрика: Дa. Упокой, господи.

Роберт: А у тебя? Что новенького?

Петрика: Новенького. Да у меня все по-старенькому. Ты лучше скажи. Ты в газеты-то пишешь? В последний раз, когда виделись, до того, как мать твоя померла, ты ж говорил, что в газеты пишешь. А, хитрюга? Пишешь? В какие?

Роберт: В разные.

Петрика: (беря его за горло) Писатель, в рот те ручку твою, знаменитый стал… Ну-ка, говори, какая у тебя тачка?

Роберт: Да нет у меня машины.

Петрика: Ну че ты, ну скажи.

Роберт: Ты что, глухой? Нет у меня машины.

Петрика: Слушай, кончай, а? Достал со своими шуточками, Придушу ведь. Если уж я говно-опель почти купил… Мерс, небось?

Роберт: Нет.

Петрика: Ауди?

Роберт: Угу.

Петрика: Вот буржуй… Последняя, небось?

Роберт: Постарше немного. С прошлого года.

Появляется Паула.

Паула: Еще чего-нибудь хотите? Я закрываю.

Петрика: А куда те торопиться, Паула? У тебя че, дома семеро по лавкам?

Паула: Это скорее у тебя. Никуда я не тороплюсь. Магазин в десять закрывается.

Петрика: Подожди, нам еще одну. (Роберту) Ну че, берем еще одну?

Роберт: Берем, чего не взять.

Петрика: Ну вот.

Паула: Еще чего-нибудь хотите?

Роберт: Ничего.

Петрика: Тебя хотим, выпей с нами.

Паула: Я водку не пью.

Роберт: А что?

Петрика: Пиво. Давай, запиши там на мой счет одно пиво, я тебя угощаю. Не каждый день с нами герой газетных хроник.

Роберт: Подожди, я заплачу.

Петрика: О, еще лучше.

Паула: За пиво не надо.

Петрика: Ну йоб, ну ты че? Ну посиди с нами, а? Вот и Роби здесь. Когда еще увидим Роби? Когда еще встретимся с этим полудурком?

Паула: Посижу. Но пиво я себе куплю сама. Я это хотела сказать.

Паула уходит.

Роберт: Девушка образованная. Независимая. Ну прямо городская.

Петрика: Да не говори. Вот ведь что жизнь делает, а? И что за тараканы у нее голове были? Да я у них дома в первый раз бананы с апельсинами увидел. А теперь она меня в этой забегаловке обслуживает. А я, если захочу, еще и на чай ей подкину. И ниче, возьмет. Еще и спасибо скажет.

Роберт: Да, что сказать…

Петрика: Понял, че я хотел сказать? Кто теперь она, и где теперь ты.

Входит Паула.

Паула: Вот водка.

Петрика: Ставь сюда.

Паула ставит бутылку на землю и садится рядом с мужчинами. Все трое молчат. Роберт допивает из горла оставшуюся водку. Петрика открывает новую бутылку, делает глоток. Роберт закуривает.

Паула (Роберту): Ну так что новенького?

Петрика: А че, меня не спрашиваешь да? Я вот подстригся. Нравится?

Паула: Красавец.

Петрика: Для тебя старался.

Паула: Я счастлива.

Входит профессор Плешня.

Петрика: Опа, а вот и наш чебурашка. Внимание, он, похоже того, уже тепленький…

Роберт: Добрый вечер, господин профессор. Как поживаете?

Паула: Добрый вечер.

Профессор Плешня: Добрый вечер. О, господин Роберт. Добрый вечер, мой дорогой, добрый вечер, добрый вечер…

Петрика: Добрый вечер, господин профессор.

Профессор: Добрый вечер, Петрика. Какой сюрприз, господин Роберт. Почтили наше селение светлейшим визитом? А вы, как поживаете, уважаемые дети?

Петрика: Да вот. Дышим свежим воздухом в лоне матери природы.

Роберт: Да вот, встретился с Петрикой, и все никак не могу от него отвязаться.

Профессор: И снова не разлей вода. Вы ведь и были как сиамские близнецы.

Петрика: У меня ж в кармане клей, любого к себе приклею. Выпьете с нами пива?

Профессор: Я, правда, тороплюсь, но вам отказать не могу. О, а магазин закрыт. А я хотел немного…

Петрика: Магазин закрыт, господин профессор, но ключ-то с нами.

Профессор: A, милейшая Паула тоже здесь. А вас – то я и не заметил. Так вы уже закрылись?

Паула: А чего вы хотели?

Профессор Плешня:… Хлеба. Хлеб еще есть?

Паула: Сколько вам?

Профессор Плешня: Давай-ка лучше я с тобой пойду, посмотрю… может, еще чего возьму…

Паула и профессор Плешня уходят.

Петрика(тихо): Бутылочку – другую.

Роберт: Как он изменился…

Петрика: Каждый раз, как его вижу, так и хочется ему по ушам надавать. Поизмывался он надо мной.

Роберт: Да ладно тебе, он ведь с нами по-хорошему.

Петрика: С тобой да. А мне спуску не давал. Петрика, ты тупица – только это от него и слышал. Я у него всегда крайний был. Че, не помнишь, как ты окно в учительской разбил? А кому за это влетело? Мне…

Роберт: А если они мне не поверили? Я им всё честно сам сказал…

Петрика: Не поверили… да это я тебя прикрыл. Мне-то что, одной двойкой больше. А ты у нас отличник, медалист!

Появляются профессор Плешня и Паула. В одной руке профессор держит пластиковый пакет, в другой бутылку пива.

Петрика: Ну что, купили хлебушка?

Профессор Плешня: Купил, купил.

Петрика(посматривая на пакет): Смотрите, не пролейте.

Профессор Плешня: Петрика, Петрика.

Петрика: А что я такого сделал, господин профессор?

Профессор Плешня: Какой ты… наблюдательный. Да, люблю и я вечерком пропустить стаканчик для храбрости. Как говорится, ночь длинна.

Петрика: Да не вопрос. Как любой нормальный человек!

Профессор: Ну, будем здоровы! И творческих нам успехов!

Чокаются.

Профессор Плешня (внимательно смотрит на Роберта): Ну, как там Бухарест? Всё стоит?

Роберт: Смотрю я на вас, господин Плешня, а вы совсем не изменились. И шапочка у вас всё та же, а?

Профессор Плешня: Ты эти комплиментики девочкам своим оставь. Сдалась вам моя шапка. Что, не в моде она, что ли?

Роберт: Наоборот, по мне так в самый раз.

Профессор Плешня: Вот специально для вас я ее сейчас сниму и всё, закроем тему.

Профессор Плешня снимает шапку.

Петрика: Чем занимаетесь, господин Плешня?

Профессор Плешня: Считаю дни до пенсии. И уж тогда подведу итог и начну считать дни до похорон.

Паула: Зачем вы так? Вы еще молодой.

Профессор Плешня: Неважно я себя что-то чувствую в последнее время. Спина вот… кости ноют. Давно пора обследование пройти, да всё откладываю. Боюсь.

Роберт: Проблемы со здоровьем?

Профессор Плешня: Кому это интересно. Ты мне лучше скажи: ты-то как? А то я о тебе только и слышу: домыслы и вымыслы, теории… Роберт то, Роберт се… Да наши тебя, того и гляди, и на мэра выдвинут, а что? Свой парень из народа…

Роберт: Ну, это вы преувеличиваете.

Профессор Плешня: Да уж, не всякому удается достичь того, чего достиг ты…

Роберт: Да чего я такого достиг, господин профессор?

Профессор Плешня: Закрой рот, а не то я снижу тебе оценку за поведение. Ты достиг многого. Несколько дней назад Дойна показала мне газету…

Роберт: Достиг – это слишком громко сказано. Я… В общем, все идет по плану. Многое еще предстоит…

Профессор Плешня: Ты далеко пойдешь, я знаю. И виден, виден пик твоего будущего успеха!

Роберт: Угу. Выступает из тумана.

Профессор Плешня: Из нашего местечка все смотрится по-другому. Ты выбился Роберт, ты уже наверху… мальчик, а помнишь, как ты спал на моих уроках? На физике?

Роберт: Я и физика…

Профессор Плешня: Хочешь, я кое в чем тебе признаюсь? Мне ведь всегда нравились. Очень нравились. И физика, и математика. И что? Что из меня вышло? С чем я остался? Жду выхода на пенсию в сельской глухомани… Так что, кто его знает, как оно лучше. Работаешь всю жизнь, чтоб выйти на главный старт, а как выйдешь, другие-то давно уже убежали. Одно меня радует, что у тебя все по плану. А, Петрика?

У Роберта звонит мобильный телефон. Он не отвечает.

Профессор Плешня: И, надолго домой?

Роберт: Возможно, что надолго.

Профессор Плешня: Так ты зайди как-нибудь в школу, музей тебе покажу. Я ведь музей открыл. Старинных денег.

Роберт: Да? Интересно…

Петрика: А можно и я приду? Пойдешь со мной, Паула? Я вон тебя в музей приглашаю, не просто так. Произведем акт приобщения к культуре. Если это я правильно выразился. А, господин профессор?

Профессор Плешня: Музей открыт для всех. Это жена моя настояла… У нас там даже монета с 1700 года есть. Одна.

Роберт: Как поживает госпожа Дойна?

Профессор Плешня: Она теперь директриса.

Роберт: Да?

Профессор Плешня: Они, Эти… выбрали ее директрисой. Я тоже выдвигался, а выбрали ее.

Петрика: Вот непруха.

Профессор Плешня: Я, конечно, и выдвигался больше для отвода глаз. Чтобы создать ей видимость конкуренции. Для школы оно, конечно, даже лучше, что она директором стала, так и знайте… Она как организатор… Да вы же с ней в летний лагерь ездили?

Петрика: В Буксою и Фиень. Один год в Буксою, один в Фиень. Я эту Фиень теперь как свои пять пальцев знаю.