Текст книги "Накажи меня нежно (СИ)"
Автор книги: Мила Ваниль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 25
Кира дотронулась до ягодиц и зашипела от боли. Это только поначалу казалось, что растирание помогает. Теперь любое прикосновение обжигало, как тот ремень, которым ее пороли.
Она брезгливо осмотрела в зеркале опухшее от слез лицо и умылась ледяной водой. Потом вернулась в спальню, улеглась на живот и прикрыла горящую попу мокрым полотенцем. Плакать уже не хотелось, шевелиться и что-то делать – тоже. Расслабиться мешала боль, которая не только не стихала, наоборот, становилась все сильнее. «Все по науке, – тоскливо подумала Кира, – сначала шок, потом отходняк по полной».
Сегодня Илья обезболивающее не предлагал. Видимо, чтобы запомнила наказание. Кира вздохнула. И все же хорошо, что согласилась. Пусть больно, пусть стыдно, но зато теперь все осталось в прошлом, и Илья не будет напоминать ей по сто раз на дню, как нехорошо она поступила. А уж она постарается, чтобы впредь таких наказаний не было.
Кира шевельнулась и застонала. Может, все же пойти и попросить? Сил нет терпеть! Сессия все равно закончена. Отказ она переживет, но вдруг повезет? Да и любопытство гложет. О чем Илья хотел поговорить?
Она сползла с кровати и поняла, что придется решать проблему одежды. Являться голой после сессии? Да ни за что! Натягивать тугие трусики и чулки? Увольте! Но не в простыню же заворачиваться?
В ванной обнаружилось два халата – мужской и женский. Женский Кира отвергла сразу, мужской был ей слишком велик. Покопавшись на полках с полотенцами, она нашла чистую футболку. На Кире футболка превратилась в короткое платье – прикрывала попу и, главное, висела свободно. В таком виде Кира и явилась к Илье.
Он все так же сидел в гостиной, только теперь там ничего не напоминало о произошедшем: ни ужасной распорки, при одной мысли о которой Киру затопил жгучий стыд, ни жуткого кусачего ремня. На столике возле дивана стояла початая бутылка красного вина, два бокала и блюдо с маленькими пирожными. Кира потопталась на пороге, а потом, повинуясь порыву, подошла к Илье, опустилась рядом с ним на колени и уткнулась лбом в его бедро.
Было страшно. Понятно, как вести себя во время сессии. Послушание, молчание, повиновение. Каждый твой шаг проговаривает Дом, ты только слушаешь и двигаешься по его сценарию. Но как вести себя в обычной жизни? На работе – тоже понятно. А вот так? Когда ты в одной футболке, а Илья ждет тебя с вином и пирожными? Ведь можно же чуточку приласкаться? Это не будет расценено, как манипуляция? Или как нетерпение?
Кира была готова к тому, что Илья ее оттолкнет, но он неожиданно положил руку ей на голову, погладил по волосам, потом стянул заколку, распуская густые кудри, запустил в них пятерню, словно пробуя наощупь. Если бы Кира была кошкой, она замурчала бы от удовольствия.
– Что это на тебе?
– Нашла… Нельзя было брать?
– Можно. А почему не оделась?
– Больно же…
– Там был халат, почти твоего размера.
– Не одену после другой женщины! – выпалила Кира.
Илья не рассердился на столь категоричный ответ. Наоборот, отчего-то довольно улыбнулся.
– Куплю тебе новый. Хорошо, ходи пока так. Хочешь пирожное?
Она кивнула. Илья выбрал бисквит с вишней, и она слизнула пирожное прямо с его ладони.
– Это не сессия, Кира, – зачем-то напомнил Илья.
– Знаю, – она несмело улыбнулась. – Но мне так… приятно. А сесть я все равно не могу…
– Страдалица ты моя. – Он провел пальцем по ее щеке и по линии подбородка. – Ладно уж, ложись. Сейчас принесу гель.
Кира быстро запрыгнула на диван, и вскоре блаженно жмурилась – Илья легкими движениями намазывал ледяной гель на пострадавшее место. После процедуры она даже смогла сесть, правда, на мягкую подушечку.
К сожалению, снова прижаться к Илье не получилось. Он устроил ее на диване, налил вина, пододвинул пирожные, а сам расположился напротив, в кресле. Кире хотелось тепла. Никаких эротических фантазий, только немножко ласки. Но в ее положении нельзя быть навязчивой, а завершение трудного дня в компании с Ильей – гораздо лучше, чем пустая квартира в Котельниках. Поэтому она пила вино, ела пирожные и старалась выглядеть спокойной и безмятежной.
– Ты прекрасно готовишь, Кира.
Она улыбнулась похвале.
– Спасибо, Илья Сергеевич.
– Но если я еще когда-нибудь заставлю тебя стоять у плиты в рамках сессии – шли меня к черту.
– Почему?
– Потому что бытовые услуги – это рабство. А ты не рабыня и никогда ею не будешь. Во всяком случае, не со мной.
– Но я люблю готовить…
– Кира, я могу попросить. Если ты захочешь – согласишься, нет – откажешься. Приказать не могу. Это понятно?
– Да.
– На работе я приказываю тебе, как начальник. Во время сессии, как господин. В остальное время ты не обязана меня слушаться. Единственное, о чем прошу – уважительного отношения. Например, не стоит со мной спорить на людях, даже если я тысячу раз не прав. Это ужасно портит мне настроение. Да, и никаких других мужчин, пока ты со мной. Захочешь уйти – скажи мне. Удерживать не буду, но я должен знать.
– Я запомню, Илья Сергеевич.
Кира хотела сказать, что других мужчин у нее не будет, и уходить она не хочет, но предпочла дать простой ответ. Такой, какой хотел услышать Илья. Да и для нее самой все пока слишком запутано. В студии он – начальник, она – подчиненная. Это понятно. Во время сессии он – господин, она – саб. Это тоже понятно. А в остальное время? Кто они друг для друга? Кира не собиралась уточнять. Женская интуиция подсказывала, что рано задавать Илье такие вопросы. Хорошо, что он четко обозначил, как ей себя вести, и на этом пока можно остановиться.
– А кто научил тебя готовить? Мама?
Кира кивнула. Настроение резко упало до отметки «минус много». Видимо, Илья это заметил, потому что тут же спросил:
– Не хочешь рассказать, что у тебя за ссора с родителями?
Желание воспользоваться правом выбора было велико. Она не хотела отвечать на вопрос. Даже неинтересно, откуда он узнал о конфликте.
– Не говори, если не хочешь. Может, тогда ту историю, что ты мне задолжала?
– Какую историю? – удивилась Кира.
– Помнишь, я рассказывал о Николь? Ты тогда хотела чем-то поделиться, а я не захотел слушать.
– И почему хотите сейчас? – вырвалось у нее.
Она не смогла сдержаться, в ее голосе ясно слышалась обида. Да, тогда она поддалась порыву, а ее грубо оборвали. Зачем теперь, когда все только-только стало налаживаться, ей портят настроение, заставляя вспоминать о самых неприятных вещах в ее жизни?
– Я просто хочу с тобой поговорить, – мягко ответил Илья, ничуть не рассердившись. – Почему бы не о тебе? Обо мне мы уже говорили, ты даже знаешь о Николь. А я почти ничего не знаю о тебе. Но…
– Я расскажу, – поспешно перебила его Кира. – Простите, Илья Сергеевич. Все просто… взаимосвязано… И мне немножко тяжело.
Она соврала, тяжело было не немножко. Но Илья прав, откровенность за откровенность. И, быть может, он действительно поймет, что она никогда не станет такой, как его обожаемая Николь.
– У меня хорошие родители, Илья Сергеевич. Они всегда заботились обо мне, и многому меня научили. Пожалуй, главное их достижение – они научили меня послушанию. Вообще, если начистоту… Меня воспитали мама и отчим. Я не знаю, кто мой настоящий отец, мама всегда превращалась в каменную статую, если я пыталась узнать. Никогда не понимала, зачем попрекать меня тем, как я на него похожа, если воспоминания причиняют боль. Но дело не в нем, я давно смирилась, что никогда не узнаю правды.
Кира залпом допила остатки вина в бокале.
– Отчим меня не обижал. У них с мамой других детей не было, да им… вполне хватало меня. Они оба увлеченные люди. Мама – ученый, отчим – юрист. У меня было хорошее обеспеченное детство. Единственное, что от меня требовали – послушания и идеальности. Я старалась… соответствовать. – Ее передернуло. – Как вы понимаете, я не робот, и получалось не всегда. Но… Нет, я не обманывала, меня не били. Мне выговаривали. Долго, нудно, разжевывая по пунктам недопустимость того или иного проступка. И потом при каждом удобном случае припоминали его. Продолжали стыдить. Иногда даже при посторонних людях.
Даже сейчас воспоминания были мучительными, а ведь уже столько времени прошло. Кира раздраженно повела плечом, словно сбрасывая наваждение. У прошлого нет над ней власти!
– И я старалась вести себя так, чтобы не провоцировать эти… выговоры. Тем более… – она заколебалась, стоит ли говорить Илье, что даже обычный поцелуй от мамы она получала, если только вела себя безупречно и не разочаровывала ее какой-нибудь глупостью. Это особенно стыдно, как будто она давит на жалость. Пожалуй, действительно лишнее. – Естественно, я должна была учиться на одни пятерки, и не я решала, куда мне поступать после школы. Родители выбрали престижный институт в Москве. Экономический. А я… я всегда хотела стать врачом. – Кира грустно улыбнулась. – Мне кажется, мой настоящий отец был врачом. Потому что когда я один-единственный раз заикнулась об этом маме, она устроила грандиозный скандал. Сказала, что только через ее труп. Вот так.
Илья слушал молча, не перебивал. Кира чувствовала на себе его взгляд, хотя и предпочитала смотреть в другую сторону.
– В экономическом я отучилась один семестр. Сдала все на отлично… И забрала документы после зимних каникул. Стала готовиться в медучилище. Поступила. Родители отказались от меня, когда узнали. Ну… сказали, домой можешь не возвращаться, денег не получишь, живи, как хочешь. Поэтому я… и… Ну, вы поняли.
Под конец Кира совсем скисла. Ей казалось, ее поступок должен был убедить Илью, что она никогда не будет слепо подчиняться чужим желаниям. Что она не безвольная, как Николь. Что у нее есть свои мечты и цели в жизни. А вышло как-то… по-детски. Как будто ребенок жалуется, как плохо ему жилось и как плохо живется сейчас. Глупо вышло!
– Илья Сергеевич! – Кира расправила плечи и посмотрела на Илью. – У меня все хорошо, правда. И денег мне хватает, и на медсестру я выучусь и обязательно поступлю в институт.
– Я и раньше в тебя верил, а теперь и вовсе не сомневаюсь, – хмыкнул Илья. – И не переживай ты так. Я не собираюсь тебя жалеть. Но рад, что теперь лучше тебя понимаю.
Кира все же не выдержала, расплакалась. Просто из глаз потекли слезы, и стало как-то неловко, но никак не получалось успокоиться. Она подскочила, пробормотала извинения и хотела уйти, но Илья ей не позволил.
Наверное, если бы он попросил или приказал, она ослушалась бы. Но он встал и притянул ее к себе. Обнял, усадил на колени, позволил уткнуться носом в плечо и аккуратно поглаживал по спине.
– Ну вот… – всхлипывала Кира, – а обещали не жалеть…
– Я и не жалею. У тебя был трудный день. И ты плачешь от усталости. Может, пойдешь спать?
Мягкий голос Ильи успокаивал. И даже убаюкивал. Кира действительно устала, и неожиданная ласка вовсе ее разморила. Она не успела ответить – так и уснула на руках у Ильи.
Глава 26
Илья был уверен, что не сможет уснуть. Он привык спать один. После секса партнерша отправлялась спать в другую кровать, и даже с Николь у них были разные спальни. Его раздражал объятия и необходимость делить с кем-то одеяло.
Однако уснувшую Киру он принес в свою спальню и уложил в кровать, напрочь забыв про гостевую комнату. Спохватившись, не захотел будить девушку. Она сладко посапывала, тут же обняв обеими руками подушку. И сам уходить не захотел. Еще он в своем доме из собственной кровати не бегал!
Поначалу действительно не спалось. История Киры многое расставила по местам. Действительно, никакого сходства с Николь. Та была беспомощной и инфантильной, Кира же определенно знала, чего хочет, и не ждала, когда это принесут ей на блюдечке. Она действовала и добивалась желаемого. При этом ее детская непосредственность, наивность и робость не были наигранными и лживыми. Кира была искренна и в стремлении слушаться и подчиняться, и в стремлении самостоятельно решать, как ей жить. Это и подкупало.
Беспокоило одно. Что нужно Кире – сильный партнер или любящий отец? Илью не устраивали отношения в стиле «папа – дочка». С одной стороны, Кире в детстве сильно недодали любви и тепла. Но, с другой, она не искала, на кого бы свалить свои проблемы, не просила защиты и, кажется, даже не надеялась на взаимопонимание. Поэтому и тянулась к Теме, где отношения были строго регламентированы? Скорее всего…
Илья не заметил, как уснул. А когда проснулся, Кира еще спала. Ее голова лежала на его плече, и это, как ни странно, не раздражало. Он осторожно освободил руку и встал.
Где-то через полчаса, когда завтрак был почти готов, Кира появилась на кухне. Свежая, румяная… и все в той же футболке, едва прикрывающей ягодицы. Илья мысленно застонал и отвернулся к плите, благо пора было переворачивать блинчик.
– Доброе утро, – буркнул он.
– Доброе…
Кира с любопытством осматривалась. На столе уже был накрыт завтрак – кофе и блины со сметаной и сгущенным молоком. Илья снял со сковороды последний блинчик, выключил плиту и сел за стол.
– Умывалась?
– Конечно.
– Тогда садись, будем завтракать. И не смотри на меня так, я тоже умею готовить. Но ленюсь. Садись.
При слове «садись» Кира невольно поморщилась, но все же опустилась на табурет – осторожно и бережно. Илья сделал вид, что ничего не заметил.
– Кофе? Или заварить тебе чай? Кстати, никогда не видел, чтобы ты пила кофе.
– Кофе. Я пью, Илья Сергеевич, но только утром, один раз. И с молоком.
– Молоко ушло на блины. Знал бы, оставил бы тебе немножко.
– Сгущенка же есть.
Кира капнула в кофе сгущенкой, потом взяла блин, намазала его сметаной, присыпала сахаром, завернула блин в трубочку и откусила кусочек. Посмаковала на языке, проглотила… и восхищенно уставилась на Илью.
– Илья Сергеевич!
– М-м-м?
Он ел блины цивилизованным способом, при помощи ножа и вилки, но незаметно наблюдал за Кирой. Ему нравилось, что она перестала стесняться и вела себя естественно.
– Илья Сергеевич, вы печете блины точь-в-точь, как моя бабуля! У меня так не получается, сколько не стараюсь. Научите, а?
– М-м-м… Нет. – Илья усмехнулся и взял еще один блин. – Это семейный рецепт. Угощаю только сам, секретами не делюсь.
Кира заметно огорчилась, но настаивать не стала.
– А чего бабуля не научила?
– Не успела… Она еще пироги пекла, таких я больше нигде не ела. Она пыталась учить, но я мелкая была, мимо ушей пропускала. А потом поздно стало, она умерла.
Кира скатала себе еще один блин – со сгущенкой.
– Мамина мама? Такая же строгая?
– Ой, нет. Не поверите, но мама отчима. У нее один сын, и внуков больше не было. Она меня любила, как родную внучку. Баловала… Платья мне шила, кофточки вязала, кукол наряжала. Даже игрушки мастерила, зайка до сих пор у меня живет. Как память.
Илья слушал и радовался. Значит, все же был в жизни Киры человек, который ее любил. Наверное, поэтому она и не стала злой и замкнутой. И не превратилась в копию матери.
– Мне одиннадцать было, когда бабули не стало. А мне даже не сказали, что она умерла… – продолжала рассказывать Кира. – Это летом случилось, я в детском лагере отдыхала. И родители решили мне не говорить. И на похороны не попала… Не попрощалась. Но я ее помню, и всегда буду помнить.
Она снова посмотрела на Илью. Он ожидал, что в ее глазах будут стоять слезы, но они были сухими. А вот взгляд стал грустным и серьезным. Это горе она уже пережила и смирилась с ним. Отплакала. Он не нашелся, что сказать.
– Это, наверное, уже лишнее. Да, Илья Сергеевич? – Кира грустно улыбнулась.
– Нет, Кира, не лишнее. Это тоже ты, и мне приятно твое доверие. Однако, мне уже пора. Ты поела? Оставь посуду. Я сказал, оставь. Иди, одевайся, я вызову тебе такси. Мне нужно в студию пораньше, а ты приезжай к началу вечеринки. Как раз успеешь побывать дома и прихорошиться.
– Не надо такси, я сама доеду.
– Кира…
– Илья Сергеевич! Это ваша кухня, и тут вы командуете. Сказали не мыть посуду, я не мою. А как мне ехать домой, я решу сама. Я не могу тратить деньги на такси, а брать ваши не хочу. И прекрасно доеду на метро… – Тут Кира споткнулась, сообразив, что не знает, где находится. – Вы только мне скажите, в какую сторону идти до станции.
– Кира-а-а-а… – выдохнул Илья и не выдержал, засмеялся. – Ладно, убедила. До метро я тебя довезу. Иди, одевайся.
– Илья Сергеевич…
– Что еще?
Он недоуменно нахмурился. Кира, только что уверенно отстаивающая свои права, вдруг сбавила тон и смотрела на него умоляюще.
– Скажите, пожалуйста, как та мазь называется… Ну, которой вчера…
– Решила запасы сделать? На всякий случай?
– Не-е-ет… Мне сейчас… нужно. Я б купила по дороге…
– Нужно? Так болит? Ну-ка, покажи.
Кира отступила. Илья даже опешил. Неужели стесняется?
– Кира, что я там не видел? – строго спросил он.
– Вы не верите, что болит? – ответила она вопросом на вопрос.
– Вот гель. – Он достал из холодильника тюбик. – Можешь взять его себе. Но сейчас давай я помогу.
Кира закусила губу и потянулась к тюбику.
– Забирай.
Рассердившись, Илья кинул его на стол. Что за глупые игры? Вчера сама пришла, сейчас строит из себя недотрогу. Кира схватила тюбик и убежала в гостевую комнату.
Илья пошел было к себе, чтобы переодеться, но любопытство заставило его двинуться за Кирой. К счастью, удалось остаться незамеченным. Кира возилась в ванной, и сквозь щелочку неплотно прикрытой двери Илья мог лицезреть, что она так тщательно от него скрывала.
Хорошо, что увидел! Илья и в прошлый раз понял, что у Киры нежная кожа, но все же недооценил, насколько. Чертов ремень оставил черные синяки на ее попке, их-то и стеснялась глупая девчонка. Во всяком случае, больше стесняться было нечего.
Остановившись у метро, Илья спросил у Киры нарочито-небрежным тоном:
– Есть какие-нибудь планы на вечер?
В глазах у Киры как будто вспыхнули радостные искорки.
– Кроме студии – никаких.
– Буду иметь в виду, – пообещал Илья.
– Хорошо…
Она щелкнула замком, приоткрывая дверцу.
– Погоди.
Илья наклонился к Кире, притянул ее к себе и поцеловал в губы – слегка и очень нежно.
– Иди. Вечером буду учить целоваться.
Кира смущенно улыбнулась и вышла из машины.
Глава 27
Вечеринка в студии получилась веселой. Как и в прошлый раз, собрались только «свои». Кира, поддавшись настроению, извлекла из глубин шкафа праздничное платье – красивое, дорогое, стильное, – уложила волосы и потратила целых пятнадцать минут на макияж. Пришлось и шубу доставать. Совершенно непрактичная вещь для того, кто ездит в московском метро, но вечернее платье не сочеталось с курткой, в которой она ходила каждый день. Дорогие вещи остались с тех времен, когда она жила с родителями. Естественно, отнимать у нее одежду они не стали.
Когда Кира появилась в студии, ее сначала не узнали, а потом чуть не затискали насмерть всей командой. Оказывается, все успели соскучиться, и ждали ее раньше, и она потрясающе выглядит, и вообще невероятная няша. Кира улыбалась, украдкой бросала любопытные взгляды на Илью, который, как обычно, держался особняком, и отдыхала. Впервые за долгое время на душе было спокойно, и она в приятном предвкушении грезила об обещанном уроке поцелуев.
– Кира, ты все еще полна сюрпризов, – шепнул Илья ей на ухо, когда они танцевали вместе. – Прямо Золушка, ставшая принцессой.
– Нет, – рассмеялась Кира. – Скорее, обнищавшая принцесса.
Единственный танец закончился быстро. Илья приглашал по очереди всех девушек, дабы каждой уделить внимание, но и только. Потом он выступил в роли Деда Мороза, раздавая сотрудникам подарки из-под елки, а потом традиционно пропал, уединившись то ли в кабинете, то ли в мастерской.
– Кирюха! Хватит жрать, пошли, покурим. Пока я не умер от любопытства. К тебе невозможно протолкнуться!
Кира чуть не подавилась тарталеткой.
– Антон, ты чего? – удивилась она. – Во-первых, я не курю, во-вторых, мы с тобой даже танцевали.
– Но не разговаривали! – многозначительно погрозил ей пальцем Антон. – Меня Илья твой взглядом пепелил, не до разговоров было. Пошли, пока он не вернулся.
– Он не мой…
– Да какая разница. Кира, будь человеком! Это ты меня в ваши разборки втянула, между прочим. И теперь я требую подробностей.
– Ну, пошли. Только я не курю.
– Тебе никто и не даст. Ты куда? Нет, на кухне не поговоришь, там Вадя с Олькой отношения выясняют. Пошли на лестницу. Только оденься! Если ты снова заболеешь, мне Илья все причинные места оторвет.
– У меня не простуда была…
– Да неважно! Все равно оторвет.
Неугомонный Антон вытащил ее на лестничную площадку, и Кира даже обрадовалась возможности отдохнуть от громкой музыки и суеты.
– Судя по твоему цветущему виду и довольной физиономии Ильи, он вчера таки успел, – констатировал Антон. – И, надеюсь, ты на меня зла не держишь и стукачом не считаешь.
– Я тебе спасибо сказать хотела, – призналась Кира. – Если бы не ты, все могло закончиться очень плохо.
– Да ладно! Что, ты все же нашла… Ну ты даешь! Он хоть жив остался?
– Остался, остался… Правда, внешность ему попортили. Но мне его не жалко, если честно. Зачем соглашался? Приличный мужик не согласился бы. Вот ты же не согласился!
– Кирочка, я гей, – засмеялся Антон. – Я тебе объяснял…
– Да какая разница! Чисто теоретически ты мог. Но не согласился.
Антон закатил глаза, но не стал спорить.
– Слушай… Так у вас с Ильей уже все было? Было, да?
– Антон! Я не хочу это обсуждать.
– У-у-у, еще не было…
– С чего ты взял?
– А глаз у тебя не загорелся. Если б было, ты бы так то-о-омно прищурилась бы, облизала бы губы… Смотри, смотри, вот так. И сказала бы: «Ант-о-о-он… Это мовэто-о-он…»
Кира не выдержала и захохотала. Антон уморительно показывал влюбленную барышню, размахивая при этом рукой с зажатой между пальцами сигаретой.
– Ну ладно, не было. А чего было-то? Что вы оба такие счастливые?
– Антон…
– Да тебе жалко, что ли? Я вчера чуть не помер от волнения. Тяжело было смску прислать? Что все в порядке? Требую компенсации. Хлеба и зрелищ. Что-то ты как-то смущаешься странно… А-а-а… О-о-о?! Правда, что ли?! Он тебе всыпал?
– Анто-о-он…
Кира готова была сквозь землю провалиться. И ведь ни словечка не сказала! Мысли он ее читает, что ли? Неужели у нее на лице все написано?
– Да ладно тебе, Кир. Я-то понимаю, как это бывает. Думаешь, мне не попадало от Верхнего? Не рассказывай, я ж не заставляю. Больно, небось, было? Слушай, как ты вообще на это пошла? У вас же еще нет договора?
– Он не заставлял, я сама захотела, – призналась Кира. – И не надо на меня так смотреть. Все… сложно. Вот ты, такой понятливый, может, ты мне и объяснишь? Как ты разделяешь отношения во время сессии и в обычной жизни? Это же ужас какой-то… Вот вчера, например. Я знала, что могу спокойно отправиться домой, а вместо этого упросила себя наказать. Почему? Я чувствовала, что Илье это необходимо. Иначе ему будет трудно меня простить. И мне… мне самой это было необходимо! И это было в реальной жизни, вне сессии, без сексуального подтекста. И это было правильно. Как понять? Как себя вести?
– Да на самом деле все просто, Кир. – Антон докурил и погасил окурок. – Все на интуиции. Нет, есть договор, правила. Это святое. Есть Верхние и нижние, которые живут обычной жизнью и встречаются в клубе в определенный день и час, проводят сессию и расходятся по своим углам, по семьям. Они даже если в жизни встречаются, то делают вид, что друг друга не знают. А есть другие отношения, у партнеров, между которыми есть что-то кроме секса и желания получить удовольствие. Хочешь, называй это любовью. Во время сессии все регламентируется, а в жизни – как на минном поле. С одной стороны, вне сессии мы равны, с другой… С другой мы сами тянемся к привычной схеме, причем и топы, и сабы.
– Спасибо, стало понятнее, – мрачно съязвила Кира. – А мне что делать-то?
– Довериться интуиции. Как вчера. Вот ты напросилась?
– Ну… можно и так сказать.
– Он тебя выпорол?
– Угу…
– А потом? Простил, пожалел, приласкал. Стало легче обоим. А если бы ты ушла? Где бы ты сейчас была?
– Ну… Дома, скорее всего.
– Во-о-от… Ты бы сидела и переживала дома. Илья, злой как черт, пугал бы нас одним своим видом. А в итоге? В итоге вы бы дулись друг на друга еще неизвестно сколько времени. Интуиция, детка. Кира, слушай дядю Антона, он плохого не посоветует.
– Ой… «дядя»! Ты меня намного старше-то? – хихикнула Кира.
– Может, и не намного. Но опытнее – факт.
– Антош…
– А? Да спрашивай, не тушуйся.
– Ты, правда, думаешь… Что Илья…
– Что он тебя любит? Сложно сказать, Кирюха. Любовь – это такое сильное слово… Он к тебе неравнодушен, факт. Более чем. Я с ним работаю уже года три, а таким вижу впервые. Но что это… Это вам двоим разбираться. А ты сама? Любишь? И хочешь большего?
– Люблю… – призналась Кира и тяжело вздохнула. – Но не тешу себя иллюзиями.
– Может, зря? Кто его знает, всяко бывает.
– Не хочу загадывать.
– Тоже правильно. О, слышала?
– Что?
– Дверью нашей кто-то хлопнул.
– Да вроде нет никого.
– Может, показалось. Пошли обратно. Не замерзла?
– Нет. Спасибо, Антош.
– Всегда к вашим услугам, милая леди! – шутливо раскланялся Антон. – Пойдем чаю выпьем.
Они уже вернулись в студию, и он помогал Кире снять шубу. Судя по хохоту, доносившемуся из зала, команда затеяла какую-то игру. Зато на кухне уже никого не было.
– Кстати, если хочешь, я тебе на Новый год сделаю потрясающую укладку. А то смотрю, ты свои волосы вообще не любишь. Собрала, заколола, пошла. Фу!
– Спасибо, но я вроде бы никуда не собираюсь.
– Да ладно. Илья тебя еще не пригласил?
– А должен был? – фыркнула Кира. – У него своя компания – друзья, знакомые.
– Ой, не городи ерунды. Я сейчас сюрприз испорчу, только ты меня не выдавай. Точно знаю, Илья оплатил два места в клубе, на новогоднюю ночь. Причем еще неделю назад. Рот закрой, муха залетит.
– А при чем тут я? Илья может пригласить кого-то другого.
– Кира, ты в кого такая упертая? – Антон возмущенно махнул рукой. – В наш клуб, тематиков. Кого он туда еще может пригласить? Заодно представит тебя. Не переживай ты так, я там буду. И вообще будет весело.
– Вот когда пригласит, тогда и поговорим, – возразила Кира, с трудом взяв себя в руки.
Известие о том, что ее собираются «вывести в свет», напугало. Она еще с Ильей не научилась правильно себя вести, а там-то как? Незнакомые люди, незнакомые правила! Впрочем, Антон мог и напутать. Наверняка, напутал.
– А мы с Сержем второго на море летим, – похвастался Антон. – Целая неделя на песочке, под шум прибоя. Красота!
– Хорошо отдохнуть…
– Кира, зайди в кабинет.
Она вздрогнула, услышав голос Ильи. Не заметила, как он зашел на кухню. Впрочем, он тут же вышел.
– Чего это он такой бука? – шепотом поинтересовался Антон. – Прямо как будто подменили.
Кира пожала плечами и заспешила следом за Ильей. Перемена настроения была видна невооруженным глазом. Как будто произошло что-то очень плохое.
– Дверь закрой, – велел Илья. – Не хочу портить праздник, тем более, кроме меня это никого и не касается.
Кира послушно прикрыла дверь и нерешительно замерла у порога.
– Я и тебе говорить не должен, но ты, пожалуй, нафантазируешь бог весть что, если я просто исчезну. – Он устало потер виски и опустился на диван. – У друга умер отец. У Павла, ты его знаешь. Он мой друг детства, мы росли вместе, наши родители дружили. Моих уже нет, Пашкины для меня, как родные. Вторые отец и мать. Они живут не в Москве, я уезжаю в область. Лику надо поддержать, Пашке помочь… Не знаю. Дня три-четыре меня не будет. Постараюсь вернуться к Новому году. Это все.
– Я… я сочувствую, Илья Сергеевич. Примите мои соболезнования, – пробормотала Кира.
И как только вообще выдавила из себя какие-то слова! В горле стоял горький ком. Во-первых, она действительно сочувствовала Илье. Тяжело терять близких людей. А, во-вторых… Во-вторых, ей только что недвусмысленно указали на место. «Ставлю в известность, чтобы дурью не маялась». Хорошего же Илья о ней мнения! И даже шанса не дал поддержать, помочь, побыть рядом.
– Не говори никому, хорошо?
– Хорошо… Мне… идти? Можно, я сразу уйду домой?
– Я могу тебе запретить?! – рявкнул он.
Она вздрогнула, как от удара.
– Всего доброго, Илья Сергеевич.
– Кира, остановись. Пожалуйста. Подойди ко мне.
Она судорожно перевела дыхание, сжала кулаки, но послушалась.
– Кира-а-а…
Илья неожиданно притянул ее к себе и уткнулся лбом в живот, придерживая за талию. Кира несмело провела ладонью по его волосам.
– Илья Се…
– Не надо, молчи. Просто помолчи.
Он усадил ее на колено, прижимая боком к себе, крепко обнял обеими руками. Тяжело вздохнул, поцеловал в макушку и отпустил.
– Иди, Кира. Скажешь, я послал тебя с поручением, любой поверит. Я тебе позвоню.
Она шагнула к двери, но остановилась и снова вернулась к Илье. Наклонилась и, положив руки на плечи, прижалась щекой к его щеке.
– Буду ждать… – шепнула она.
И быстро вышла из кабинета.
