Текст книги "В Plaz’e только девушки"

Автор книги: Мила Бограш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Далась ему та Индия! Ну не хотелось мне рассказывать о своем незадачливом отдыхе. Тем более Димону. Как объяснить встречу со старым приятелем, совместный отдых и его неожиданную смерть? К тому же я чувствовала неловкость из-за того единственного, совсем не дружеского, поцелуя Еремы. Это, конечно, не измена и даже не полуизмена. Но все-таки, все-таки, все-таки… Такие «сказки» совсем не для мужа.

Меня спасла Аленка. Только мы сели за стол и Димон, намазав поджаристый тост маслом, открыл рот (наверняка, не для того, чтобы откусить кусок, а чтобы спросить «про Индию»), раздался звонок в дверь. Аленка нагрянула как никогда кстати.

Вместе мы выпили по рюмочке знаменитого индийского ликера «Старый монах», и разговор за кофе пошел утренне-нейтральный, ни о чем. Потом, нежно поцеловав спешащего Димона, я вернулась на кухню к Аленке. И тут она мне такоевыдала, что стало совсем не до Индии…

За три месяца до…

Яна вошла в комнату, внешне похожую на служебный кабинет – стеллажи со специальной литературой, стол с непременным ноутбуком, несколько телефонов на приставке у окна. Но с деловой обстановкой не вязались летящие светлые шторы, мягкие обнимающие кресла по обе стороны от журнального столика, а главное, запах – теплый запах вечернего луга. Он расслаблял, напоминал о сумерках на нагретой за день террасе, непременной кружке парного молока, суетливых мотыльках, летящих на яркий свет старомодного дачного абажура…

Яна посмотрела на огромный букет осенних садовых цветов в вазе на журнальном столике и невольно улыбнулась. Из-за этой охапки астр, флоксов, мальв, хризантем, ромашек и васильков кабинет утратил казенный вид, а его импозантный хозяин казался нестрогим.

– Присаживайтесь, – приветливо пригласил человек в сером льняном костюме.

В кабинете он был один. Взгляд изучающий, но искренняя улыбка настраивала на доверительную беседу. «Ишь ты, искуситель, – Яна еще раз посмотрела на простодушный букет, потом на притягательного собеседника – змей в цветах». Она даже тряхнула головой, словно отгоняя неуместные детские воспоминания. Села напротив работодателя, вежливо улыбнулась в ответ. Ей эта работа была не нужна. «И нечего меня охмурять!» – подумала она, решительно выпрямившись в кресле.

– Вы сейчас работаете… – не спросил, а констатировал он.

Яна забеспокоилась – откуда он узнал? Врать не хотелось – всегда заметно.

– Да, – не стала она отрицать, – работаю, но хотела бы работу поменять.

– Вот как? – еще шире улыбнулся он. – Но ведь в нашем объявлении не сказано, какого рода деятельностью вам предстоит заниматься.

– Д-да, – растерялась Яна, – не сказано…

– Почему же вы решили поменять свою работу неизвестно на что?

Ловко он загнал ее в тупик! Надо было как-то выкручиваться.

– Высокий оклад, который вы пообещали – лучшая реклама в период кризиса, – нашлась она.

– Так… – кивнул он, словно засчитал ее ответ, но тут же сделал новый выпад. – И вам при этом все равно, чем заниматься?

Их словесный поединок становился напряженным. Яна поняла, это не собеседование. Он играет с ней, как опытный кот с легкомысленной мышкой, которая сдуру, расхрабрившись, решила незаметно дернуть его за хвост. От его пронизывающего взгляда Яне стало не по себе.

– Нет, мне не все равно, чем заниматься, – возразила она, – но ведь я всегда могу отказаться… Если то, что вы предложите, мне не подойдет.

– Логично, – похвалил он ее, – однако нам нужны женщины с самой обычной внешностью.

– А у меня чем необычная?

– Вы красивы… – равнодушно ответил он.

– Разве это минус? – попыталась кокетничать она.

– В данном случае, да. Здесь серьезная организация, а не стрип-шоу, не бордель и не кабаре. Для нас важны деловые качества женщин, а не их внешние данные.

– Красота не исключает деловитость, – возразила Яна, – смотря что за работа…

– Яна Антоновна, – он слегка хлопнул ладонью по столу, словно ставя точку в затянувшейся безплодной дискуссии, – боюсь, вы нам не подходите. Поэтому мне не хотелось бы занимать ваше драгоценное время, посвящая в тонкости дела, которым вам все равно не придется заниматься. К тому же… – он замолчал пристально глядя на нее.

– Что? – насторожилась она.

– Вы лукавите, а это, согласитесь, не честно.

– Почему же?

– Вы прекрасно устроены, Яна Антоновна. Работаете в известном журнале…

– Откуда вы… – начала было она, но осеклась.

Он глазами показал на свой ноутбук. Она подошла, взглянула на экран. Он всего лишь вышел в Яндекс и набрал «Яна Куприянова». Там был целый ряд ссылок на ее публикации.

Какая же она идиотка! Представилась бы чужим именем! Впрочем, вспомнила она, это невозможно. Ведь до начала собеседования секретарша сняла копию паспорта каждой из соискательниц. Яна не понимала – к чему такая проверка, но, взглянув на непроницаемое лицо своего несостоявшегося шефа, сочла за лучшее откланяться.

– Что ж, извините. Всего хорошего.

Она встала.

– И вам того же… – снова ласково улыбнулся он.

Яна вышла из кабинета растерянная. Со своего места на нее испуганно смотрела Вера:

– Ну как?

– Никак, – с досадой ответила Яна, – меня не приняли.

– Ой! Тебя?!

Яна поняла, что хотела сказать ее новая знакомая: «Ну, если тебя не взяли, то где уж мне». У Веры на глазах появились слезы.

– Пойдем… – она встала.

Но Яна, положив ладони ей на плечи, усадила на место:

– Подожди… – задумчиво сказала она, – я думаю, ты как раз подойдешь.

– Почему? – удивилась Вера.

– Мне так кажется… – не стала вдаваться в подробности Яна. – Попробуй. Не получится, я тебе помогу. Обязательно потом позвони мне. Ладно? – настойчиво попросила она.

– Позвоню… – Вера преданно посмотрела на нее.

На столе секретарши раздалась знакома трель. Она сняла трубку, послушала и с холодной вежливостью посмотрела на Веру:

– Вера Ивановна, проходите, пожалуйста.

Яна подняла ее за руку, подтолкнула к кабинету:

– Иди!

Вера только кивнула и робко приоткрыла дверь:

– Можно?

Яна посмотрела ей вслед и вышла из приемной.

* * *

Когда я вернулась на кухню, Аленка ерзала на стуле и нетерпеливо вертела в руках только что подаренную ей брошку из индийских самоцветов. Солнце, посверкивая в разноцветных камешках, видно, озарило и мою соратницу, поэтому я совсем не удивилась, когда она торжественно сообщила:

– Вася, я предлагаю антикризисную программу.

– Предлагай, – благосклонно кивнула я.

За это время кто только не предлагал «своих» программ – президент и премьер-министр, знатные доярки, банкиры, домоуправы, депутаты, балерины, астрологи, бомжи – все, кому не лень. Предлагать собственную антикризисную программу стало признаком хорошего тона как в гламурной тусовке, так и у ближайшей пивной. Человек, у которого своей антикризисной программы не было, считался недоумком, и в приличном обществе его не принимали. Антикризисная программа была как непременная бабочка к смокингу у людей светских или как вобла к пиву у простых сограждан.

В общем, Аленка шла в ногу со временем. У нее тоже была своя программа, почему бы и нет?

– Слушаю, – серьезно посмотрела я на нее, – излагай.

– Вася, раз новоселов стало гораздо меньше, предлагаю часть наших кошек переквалифицировать.

– Это как же? – поинтересовалась я. – Коты у нас и так специалисты широкого профиля – к новоселам ходят, лечат. Куда уж еще?

– Ой, Вася… – заговорщически наклонилась ко мне Аленка. – Я придумала – куда.

– Ну? – невольно подалась я к ней.

– В шпионы! – выдохнула мне в ухо Аленка.

– Че-е-го?! – округлила я глаза и непроизвольно оглянулась по сторонам: – В какие такие шпионы? Совсем сбрендила? Это как же?! Пока жирует кот у нас, а завтра Родину продаст?! Так, что ли? Нет, Аленка, – повысила я голос на всякий случай. – На это никогда не пойду!

– Да при чем здесь родина? Родина-то причем? – обескураженно залепетала Аленка. – Я на родину не посягаю…

– А на что ты посягаешь? – с тяжелым прищуром посмотрела я на нее, точь-в-точь как наш майор Пронин на ихнего Джеймса Бонда.

– Вась, – оправдывалась Аленка, – ну ты чего… Что, у нас кроме родины и продать нечего?

– Например? – не поверила я.

После того как упали цены на наши газонефтяные ресурсы, больше, по-моему, торговать стало нечем. Нам с Аленкой уж точно. Не котами же, кормильцами…

– Я, пока тебя не было… На свой страх и риск… Провернула тут одно дельце… – ушла от прямого ответа Аленка.

– Какое? – обреченно спросила я. Давно знала: не всегда ты влипаешь в неприятности, иногда неприятности влипают в тебя. Похоже, тот самый случай.

– Живо говори, что натворила! – прикрикнула я.

– Вася, – кинулась она ко мне, – ты только не волнуйся! Ничего страшного не произошло.

– Хорошо, рассказывай нестрашное.

– Зашел как-то к нам в офис один мой знакомый. Толян Макаров, – заторопилась Аленка. – Вместе в Ветеринарной академии учились. Теперь у него своя ветлечебница. Офис, представляешь, на Пречистинке! Приходит он, значит, и говорит: «Ален, хочу заказать вашего кота. Только не на новоселье…»

«А для чего?» – спрашиваю.

«Нужно мне, – загадочно отвечает, – чтобы кот в одну фирму заглянул…»

«А зачем нашему коту заглядывать в «одну фирму?» – не понимаю.

Он мялся, мялся. «А ну, колись, – говорю, – мы своих клиентов не выдаем».

Он и раскололся. Оказывается, недавно ему сообщили, что, по слухам, конкуренты готовят рейдерский захват его офиса. Каково?! Местечко-то лакомое. Вот он и решил узнать, что они там задумали.

– А кот при чем? – не поняла я.

– Толян у меня спрашивает: «У вас ведь коты в ошейниках?» – продолжала Аленка. – Я говорю: «Ну!» – «Годится! – отвечает. – Дай мне кота или кошку. Понеприметнее. Я подслушивающее устройство в ошейник впендюрю. В конкурирующей фирме у меня свой человек. Кота он впустит. Кот кабинеты обойдет. Разговоры запишет. А я послушаю… Плачу вам за все про все пятьсот баксов». Представляешь! – захлебывалась от возбуждения Аленка.

Я понимала ее восторг – обычный визит к новоселам стоит в десять раз дешевле.

– А дальше? – сдержанно спросила я, надо же было узнать, чем эта контрразведка закончилась.

– Я растерялась. Молчу. Ни да, ни нет… А потом подумала, подумала… И решила: рискну! – призналась соратница. – Однокашник же…

– Кто у нас шпион? – деловито поинтересовалась я.

– Нашла я тут одну киску, – уклончиво ответила она. – Я же не знала, как ты к этому отнесешься. Наших котов не стала привлекать, а с чужого взятки гладки.

– В таком случае говорят, не «нашла», а «завербовала» – поправила я, всегда имела слабость к точной терминологии. – Где была явка?

– В нашем дворе, – ответила Аленка. – А завербовала меня, представляешь, кошка. Слушай, с виду неприметная, но такая обаятельная. Никто мимо не пройдет. И погладит, и накормит.

– Значит, у нас новая сотрудница?

– Ну, если ты не против…

– Посмотрим… – не стала я сразу соглашаться, неизвестно, кого она там притащила. С этими шпионами надо ухо востро держать.

– Ну и чем закончилась операция по внедрению? – вернулась я к прежней теме.

– Понятия не имею… – беспечно ответила Аленка. – Толян подслушивающее устройство с ошейника сам снял. О результатах ничего не рассказывал. Но сдается мне – все прошло удачно.

– Почему ты так решила?

– Он вчера снова позвонил. Спросил, нельзя ли нас друзьям рекомендовать? Ну… Для этого самого… Я сказала, такое серьезное решение без тебя не приму. А ты в отъезде. Вернешься, посоветуюсь. Ну, что? Рискнем?

– Надо подумать, Аленка… – неуверенно ответила я.

– Думай… Я пока кофе смелю, новый сварю.

Она взяла с полки ручную меленку.

Я пошла в комнату. В информационном портале задала вопрос о животных-шпионах. И нашла. Захватывающую историю поведала миру популярная австрийская газета Neue Kronen Zeitung. Котов для шпионажа решили привлечь американцы. Проект по созданию кошки-супершпиона разрабатывался несколько лет. ЦРУ возлагало на нее большие надежды, ведь кошка легко втирается в доверие. А значит, может пробраться куда угодно. «Интересно, – подумала я, – не эта ли байка надоумила Аленкиного знакомого?» Агенты нашли подходящую киску, провели над ней несколько хирургических операций: в живот вставили батарейки, проложили кабель, поместили кучу всевозможных мини-приборов по подслушиванию, магнитозаписи, фотографированию и прочим шпионским атрибутам. Кошкин хвост служил высокочувствительной антенной… «Изуверы!» – возмутилась я. Подготовленное животное назвали «Акустик китти» и строго засекретили. Стоимость кошки-суперагента перевалила за шестнадцать миллионов (!) баксов. И вот, наконец, ей решили устроить первые полевые испытания. Местом для их проведения выбрали Вену. Китти была выпущена на улице в центре города. Планировалось, что через два часа ее заберут обратно. Все это время с кошкой собирались поддерживать связь, наблюдать, как действует аппаратура в условиях большого города, каково поведение суперагента… «Не знают они кошек, – усмехнулась я, – они бы еще присягу заставили ее принять».

И оказалась права. Кошка осталась кошкой, несмотря на дорогие шпионские прибамбасы и хвост-антенну. Оказавшись на улице, она решала прогуляться не по заданию, а сама по себе. Но в незнакомом месте жутко перепугалась. Начала метаться, буквально через пять минут после начала эксперимента попала под колеса первого же такси и скончалась на месте, так сказать, «при исполнении служебных обязанностей».

«Бедная киска…» – пожалела незадачливую кошачью «Мату Хари», жизнь свою погубившую в угоду заокеанским любителям опасных авантюр.

Но я поторопилась обличать кровожадных подручных дяди Сэма. По части звериного шпионажа мы от американцев не отставали. Даже, можно сказать, опередили их. Правда, на нашей стороне играли не кошки, а мышки. Изобретателем мышей-диверсантов был ученый-биолог Игорь Валенко. Он придумал использовать полевок против вражеских танков. В 1942 году ночью в расположение немцев сбросили на парашюте контейнер с мышами. От удара о землю он раскололся. Полевки разбежались. Утром у большинства танков была повреждена электропроводка. Наступление немецких частей на этом участке фронта приостановили. Кроме того, посредством мышей немцев заражали туляремией [5]5
  Туляремия – острое инфекционное заболевание животных и человека.


[Закрыть]. Немцы тоже не дремали, на борьбу с грызунами они бросили все тех же кошек. На полях мировой войны развернулось невиданное, но не менее кровопролитное сражение: немецкие коты стали уничтожать русских мышей. Однако русские не сдались, и на борьбу с котами было решено бросить собак…

К сожалению, в Интернете не сообщалось, чем закончилась эта неординарная военная операция. Может быть, потом в ход пошли тигры, крокодилы и слоны. Как бы то ни было, история Второй мировой повернулась для меня неожиданной стороной.

Все это я посмотрела, пока Аленка молола кофе. Она заглянула в комнату и, увидев мою потрясенную физиономию, сказала только одну фразу:

– Пятьсот баксов, Вася…

Слаб человек. Найти пятьсот баксов у кошки под хвостом – идея заманчивая. Но, как известно, жадность губит не только фраеров, но и шпионов. Поэтому я решила заранее узнать, стоит ли опасная игра свеч. Заглянула в комп и ужаснулась – госизмена «в форме шпионажа» предусматривала минимальный срок наказания в виде двенадцати лет лишения свободы, а максимальный – двадцати лет. А совсем недавно – высшую меру! Да-а… Пришла беда, откуда не ждали. И принял он смерть от кота своего…

Алена снова показалась на пороге.

– Но ведь пятьсот баксов, Вася… – заманивала она меня в свои сомнительные делишки.

Я снова села за комп. «А в чем, собственно, преступление?» – накачивала я себя. Родине изменять не собираюсь. Ну, подумаешь, кошка зайдет в какой-то офис. Тоже мне, уголовщина! Почему частные детективы могут безнаказанно подглядывать и подслушивать? Но тут прочитала, что «внедрение агента – на предприятие с заданием получить доступ к информации или продукции», а также «хищение информации с помощью незаконного использования технических средств» относится к «промышленному шпионажу». Потом нашла перечень специального оборудования для шпионов: бинокли для «чтения губ», аппараты для записи голоса, электромагнитные детекторы, акустические аппараты для прослушивания стетоскопом, оптические волокна… И многие другие механизмы «джеймсов бондов».

– Пятьсот баксов! – крикнула из кухни Аленка.

Запахло жареным… Пока что кофе. «А мы и не шпионим… – сдалась я. – Зачем нам чужая информация? Но, между прочим, именно наш кот спас от рейдеров честного предпринимателя. Какой же он шпион? «Не шпион он вовсе, а… – осенило меня, – странствующий рыцарь Ланселот. Защитник униженных и оскорбленных – уполномоченный по правам человека, а не кот».

Неожиданная мысль о высокой и благородной кошачьей миссии окончательно примирила меня с Аленкиной идеей. И вообще, чего я парюсь! Кошки – животные неподсудные. Пусть правоохранительные органы лучше работают, тогда и в котах-омбудсменах нужда отпадет.

– Согласна! – решительно сказала я.

Аленка в награду поставила передо мной чашку бесподобного кофе с корицей и шоколадом.

– Только давай так, – предупредила я, – кошек сдаем в аренду не больше, чем на три дня. Клиент обязуется их не мучить и сообщить, с какой целью берет. А уж там решим, кому помогать, а кому нет. И никакого промышленного шпионажа. Слышишь? Я разведывательную школу для котов открывать не собираюсь. В нашу рекламу добавь строчку: «В особых случаях предоставляем котов для конфиденциальных поручений».

– Идет! – обрадовалась Аленка.

Так мы расширили свою сферу деятельности.

За три месяца до…

В отличие от Яны, Веру на работу приняли. Никаких провокационных вопросов, типа: «А зачем вам это?» или «Не слишком ли вы для нас хороши?» не задавали. Войдя в кабинет, она не заметила ни легкомысленных штор, не почувствовала нежного лугового запаха – она вообще ничего не видела и не ощущала. Но вселяющий ей ужас человек за столом отнесся к оробевшей девушке приветливо: сам налил чашку кофе, постарался успокоить и ободрить. Он был так внимателен, что Вера впервые почувствовала себя не то чтобы желанной, но, как бы долгожданной. Так с ней еще никто не обращался. Сразу о сути работы мужчина в сером ей не сказал, но заметил по ходу разговора, что речь идет о службе международных курьеров. Вера была потрясена. Международный курьер – с ума сойти!

– Расскажите немного о себе, Вера… – мягко попросил хозяин кабинета.

И она в порыве откровенности рассказала о себе почти все: про их маленький домашний мирок, про неожиданную смерть мамы, про обидное сокращение, про случайно увиденное объявление о вакансии. Доброжелательный собеседник сочувственно кивал и вроде бы даже порадовался за нее – наконец-то ей повезло.

– Я никогда столько не зарабатывала, – призналась Вера, – две тысячи долларов! Даже не представляю, как выглядит такая куча денег. Спасибо…

– Ну что вы… – снисходительно улыбнулся он, – добро делать очень приятно. Это возвышает в собственных глазах. Но если вы спросите, Вера: «За кого Бога молить?», – он рассмеялся, – представлюсь: Валерий Леонидович.

– Я вам очень благодарна, Валерий Леонидович! Правда, правда… – Необласканная Вера смотрела на него очарованными глазами.

– Поверьте, я рад за вас, Верочка, – он ласково обвел ее взглядом, как погладил.

Надо же… «Верочка»… – так только мама ее называла. Вера чуть не плакала от нежности к этому чудесному человеку. Она ловила каждый его взгляд. А его голос! Мягкий, но подчиняющий себе, теплого приглушенного тембра. Его хотелось слушать и слушать, как шум прибоя. Бесконечно. Но Валерий Леонидович вдруг замолчал. Посерьезнел. У нее екнуло сердце – что-то не так?

– Вы владеете иностранными языками? – вскользь поинтересовался он.

– Немного английским разговорным. Но я могу…

– Этого достаточно. На первое время… – поправился он. – Вы будете работать с русскоговорящими представителями, так что не тушуйтесь. Но у нас есть одно маленькое условие, Верочка….

– Какое?

– Оно может показаться вам странным… – замялся он.

– Все, что хотите! – Вера даже не дала ему договорить.

– Извините, – его голос стал строгим, – но я должен задать вам некоторые вопросы. Так сказать, интимного свойства. Поверьте, это не досужее любопытство.

– Я вас слушаю… – напряглась Вера.

– Вы девственница? – прямо спросил мужчина.

Вера покраснела до слез. Она так смутилась, что даже не подумала возмутиться и только прошептала:

– Нет…

– Ну не тушуйтесь вы так… Что вы, в самом деле. Впрочем… Как сказал повар, ощипывая курицу: «Если вы стесняетесь, я отвернусь», – пошутил он. – Мы же с вами взрослые люди. Представьте, что вы на приеме у врача. Например… У гинеколога… Вы, кстати, не боитесь этих докторов?

– Не боюсь… – Вера смотрела на него удивленно.

– Видите ли… Мои вопросы могут показаться бестактными. Но это не так…

Она слушала внимательно.

– Ваша работа будет связана с международными поездками. Предстоит иметь дело с важными документами. Очень важными документами, – подчеркнул он. – Вы должны доставить их в нужное место, но без ненужных проблем. Вы меня понимаете?

Вера согласно кивнула.

– Эта служба вносит некоторые коррективы в обычную жизнь, – он старательно подбирал слова. – В обычную женскую жизнь… Она совершенно исключает возможные дамские проблемы – воспаления, эрозии, внематочную беременность. Да и просто беременность…

Она не успела задать вопрос – почему? Он сам ответил:

– Услуги врачей за границей стоят дорого. Дорого, по нашим меркам, Вера. Медицинская страховка не все покрывает. Поэтому мы всесторонне обследуем женщин, которых приглашаем на работу. У нас солидное предприятие, но даже нам накладно оплачивать медицинские расходы, если что…

Она чуть не спросила: «Если что?». Но он словно предугадывал ее вопросы:

– Представьте, что за границей у беременной женщины случится выкидыш. Прискорбно, конечно, но бывает. Бывает, Вера… Многочасовые перелеты, смена временных поясов… Нормальному течению беременности это не способствует. Совсем не способствует… Но вы же понимаете, – доверительно наклонился он к ней, – не всякая особа, только что устроившаяся на престижную(он подчеркнул это слово) работу, признается в том, что она «в интересном положении»? Надо же нам как-то подстраховаться… Гм… от подобных «неожиданностей». Именно поэтому наша фирма предлагает новым сотрудницам пройти всестороннее врачебное обследование.

– Я здорова. И не беременна… – быстро сказала Вера.

– Я вам верю, но… – он развел руками, – таковы правила. Я, конечно, готов сделать исключение для такой милой откровенной девушки, как вы…

Вера не дала ему договорить. Раз таковы правила, с какой стати ей их нарушать?

– Нет, нет… – возразила она, – не надо делать исключений. Для меня… Я готова… Я покажусь вашему врачу.

– Вы просто чудо! – искренне восхитился мужчина. – Я, как только вас увидел, сразу понял: нам повезло с потенциальной сотрудницей.

«Почему он сказал “потенциальной”? – кольнуло Веру. – Еще не решил окончательно, примет ли меня?»

Мужчина подтвердил ее тревожные мысли.

– Буду с вами откровенен до конца, – твердо сказал он, подчеркнув это интимное «с вами». – У нас должна быть гарантия, что вы не только не беременны, но… Не забеременеете, пока работаете у нас. Это не наша прихоть, Вера. Такие условия выдвигают многие фирмы. Никому не нужна постоянная текучка кадров.

– Я вовсе не собираюсь…

– Вера, Вера… – мягко укорил он. – Ну кто заподозрит вас в нарушении контракта? Но представьте ситуацию. Милая обаятельная девушка, – он выразительно посмотрел на нее, – приезжает за границу. А там молодые люди… Это не наши «валенки», Вера. Они разбираются в женщинах. Им не нужны дешевые красотки. Те, что торгуют собой на Ленинградке. У них там культ семьи, Вера. Ценятся женщины строгих правил. Как вы… Я уверен, у вас отбоя от поклонников не будет.

Вера смущенно опустила глаза. От непривычных слов, завораживающего голоса, теплых взглядов незнакомого человека где-то внутри ее сжималось сладко и томно. Такого она не испытывала никогда. Этот обаятельный мужчина разбудил ее, подчинил своей воле. Вера сама себя не узнавала.

– У вас не будет отбоя от кавалеров, – слегка улыбнувшись, повторил он, – но слаб человек, Вера, – взгрустнул и тут же с холодной деловитостью добавил: – Слаб человек… В общем, вам не запрещается влюбляться, флиртовать, даже иметь сексуальные контакты…

Она сделала протестующий жест, но он продолжал:

– Вы свободная женщина, Верочка. Но беременность совершенно исключена. Совершенно. Поэтому все наши сотрудницы обязаны пользоваться противозачаточной спиралью. Если вы хотите у нас работать, вам тоже придется. Это сделают наши врачи. Бесплатно и безболезненно.

– Я хочу работать… Я согласна… – слабо пролепетала Вера.

– Ну вот, собственно, и все, – закончил он. – Остальное, так сказать, в процессе. Сейчас вы напишете в приемной заявление, подпишете контракт и доброго вам пути.

Он встал из-за стола, слегка обнимая ее за плечи, проводил до двери. У Веры кружилась голова. От дурманящего запаха его холеного тела, от неожиданной баснословной зарплаты, от потрясающих перспектив. Нет, такого с ней просто не может быть! А спираль… Да о чем речь! Миллионы женщин вставляют эту штуку. «Он прав, – она уже целиком была на его стороне, – еще забеременеет какая-нибудь». С ней такого, конечно, не случится. Но ведь он сказал: «Вы – интересная женщина». Это о ней? Он – о ней?! Да она ни с кем… Вот если бы… Мысли путались. Вера уткнула невидящий взгляд в контракт и подписала его, не читая.

* * *

Проводив Алену, я мигом собралась и поехала к Веронике. Огромный портрет Еремея Гребнева – первое, что я увидела в вестибюле родной редакции. Ерема смотрел на меня, широко улыбаясь, как будто снова был рад повидаться. У меня комок подкатил к горлу. Около портрета стаяла хрустальная ваза с шестью розами.

«Любил ли он розы?» – неожиданно подумала я. Я не знала. Наша случайная встреча. Его неожиданная смерть. Он помог мне, а вот я ему не смогла…

Я поднялась в кабинет Вероники. Она подняла голову от компа, увидела мое опрокинутое лицо.

– Поняла, зачем я тебя звала?

– Из-за Еремы?

– Да. Он же наш… Мы все вместе работали. Помнишь?

Я кивнула.

– Надо выяснить, что с ним случилось. Это наш долг. Последний долг…

Вероника отвернулась к окну…

– Кстати! – обернулась она. – Ты ведь где-то рядом отдыхала? Там, на Гоа…

– Мы вместе с Еремой отдыхали, Вероника…

– Что?! И ты молчала?!!

Обычно невозмутимая Вероника была вне себя.

– Я не молчала, – ответила я. – Ты сама заткнула мне рот. Сказала, что это не телефонный разговор.

– Рассказывай!

Я рассказала. Как в первый же день осталась без денег, без ключа от сейфа. Как ждала слесаря из Мумбая. Неожиданно встретила Ерему. Он ссудил мне пятьсот баксов. Сказала и про то, что приехал он не один, а с «литературным рабом» Павлом. Про предсказание цыганки, что он умрет первого декабря. Про то, что позвонила ему в начале первого ночи второго декабря. Он был жив. А утром пропал. Нашли мы его под вечер в реке… И наконец, самое главное – следствие предполагает, будто он сам утопился – на теле нет ни гематом, ни порезов. Так намекнул Рикемчук, которому поручили расследовать причины смерти популярного писателя…

– …Ну вот, собственно, и все. Я улетела в Москву. Мать Еремы и Павел на днях должны привезти его тело. Как только прилетят, пойду на поминки.

– Понятно…

Вероника встала, включила электрический чайник, расставила чашки, достала из шкафчика печенье. Я молча наблюдала за ее неторопливыми хлопотами, понимая, что ей надо осмыслить информацию.

– А ты уверенна, что он не покончил с собой? – спросила она.

– Трудно сказать. Он вел себя немного странно… – замялась я. – Внешне открытый, веселый, щедрый. Но понимаешь… Чувствовался в нем какой-то внутренний напряг. Впрочем… Причины этому были. Он рассказывал, что с подружкой накануне отъезда расстался. Клепать бесконечные боевики надоело. Творческий кризис… Твердил о каких-то новых проектах.

– О каких?

– Он не сказал.

– Я Ерему неплохо знала, – негромко сказала Вероника, – мы с ним вместе в газету пришли. Я тогда еще в школе училась, была при газете юнкором. А он первый курс журфака окончил, и его прислали сюда. На стажировку. Он был рисковый парень… В тот год как раз Чернобыль случился. Я писала заметки из школьной жизни, а Ерема добровольно вызвался поехать в Припять. Там с ликвидаторами познакомился. Потом многих из них в госпиталях навещал. У него до сих пор с ними дружба. С теми, кто жив остался.

Я внимательно слушала ее, мне трудно было представить вальяжного, ироничного Ерему безудержным мальчишкой, ринувшимся в чернобыльский ад. Оказывается, и таким он мог быть.

– После чернобыльских репортажей его заметили, – продолжала Вероника. – Он писал честно, как видел, как понимал, как чувствовал. Ни на кого не оглядывался. Той же осенью перевелся на вечерний – его сразу пригласили в газету. В начале гласности такие, как он, были нужны.

– Ну еще бы – свобода слова… – вспомнила и я. – «Куклы», «Взгляд», «Эхо», прежний НТВ, «Совершенно секретно».

– Ну да. Эпоха перемен. И чудесных превращений, – усмехнулась Вероника. – В девяносто первом влезли на танки бывшие завлабы, мелкие чиновники, неизвестные журналисты. А с танков слезли – новые вожди. Они потому и оказались наверху, что такие вот Еремы им имидж народных заступников создали. За них поручились. Но когда свежеиспеченные «начальники нашей Родины» брючки от пороховой пыли отряхнули, до них дошло, что Россия – их. И можно все.

– А почему Ерема ушел из газеты?

– Надобность в нем отпала. В национальной забаве «Царь горы» поменялись игроки. А правила остались прежними. На пиру победителей есть места только для VIP-персон, Вася. А Ерема был не из тех, кто чесал вельможные пятки. Он писал о новой мафии, миллионных откатах, коррупции, но… Словно в пустоту. Ничего не менялось. Герои его репортажей над ним же снисходительно посмеивались: «Старик, не нагнетай!» Да и главред не хотел с кем не надо ссориться…

– Его что, перестали печатать?

– Наоборот, сулили журналистские премии, приглашали в общественные комиссии, даже в Думу, но условие ставили одно: пиши, но не вые…вайся. Ерема хлопнул дверью, переключился на свои детективы. Это всех устроило. Разоблачения понарошку никого не трогали и не задевали. Его боевики пошли. Он упрямый был, везучий. Всегда говорил: «Если ситуация безвыходная, проруби выход сам». Как думаешь, мог такой человек покончить с собой?

– Люди меняются… – уклончиво заметила я. – Сама же рассказывала про тех, кто в девяностые против власти шел на танки, а теперь сами оппозицию гнобят. Может, и Ереме надоело рубить входы и выходы в нашей вечной мерзлоте. Ледоруб устал.

– Не верится мне в это, Вася. У Еремы был потрясающий нюх на сенсацию. Кураж…

Мы помолчали. Трудно говорить о человеке в прошедшем времени.