Текст книги "Заложники Солнца (СИ)"

Автор книги: Мила Бачурова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 10. Вязники

Глава 10

Вязники

На следующую ночь, после второго привала дорога сузилась. Лошади с телегой едва проходили между навалившимися с обеих сторон стволами борщевика.

– К Вязникам подходим, – прокомментировал Рэд.

И Кирилл не стал задавать вопросов. Уже знал, что бойцов у неведомой Марины мало, и сил на то, чтобы сражаться с борщевиком, в поселке не хватает.

Олеся закутала лошадей в попоны, сами адапты облачились в защитные комбинезоны. Шли теперь в колонну, один за другим. Впереди телеги – Олеся, Джек, Люк и Сашка, сзади – Лара, Гарри и Рэд с Кириллом.

Идти было тяжело. Тело у путешественника после Олесиных издевательств болело в самых неожиданных местах – например, под лопатками – но ехать на телеге, сказал Рэд, небезопасно. Листья борщевика смыкались над самой головой, так и норовя смазать по незащищенному лицу. Надо же, какая пакость…

Кирилл утомил расспросами всех, кто не смог отбиться, но в итоге выяснил, что с борщевиком борются первобытным способом. Спиливают под корень, высушивают и сжигают. Проблема в том, что растений слишком много. Вырубят в одном месте начисто – борщевик прорастает в другом. Вырубят там – а он уже вернулся в первое. И так без конца.

– На Маринку, бедную, смотреть страшно, – посетовала Лара. – Леха, ее парень – он у них главный был – сгорел год назад, и теперь она вместо него. Бьется, как муха о стекло, а этой дряни – конца-краю не видно.

– А яд пробовали?

– Пробовали... Вадя ваш дал какую-то хрень. У нас, вон, в телеге, еще целый мешок лежит. Вязниковские бодяжат, поливают, да только борщевику это все – что дохлому припарки. Спасибо, хоть бесплатно.

– А что там за состав?

Лара непонимающе нахмурилась:

– Какой еще состав?

– Ну, из чего состоит яд? Хотя бы на какой основе?

– Ты дурак, что ли? – обиделась Лара. – Нашел, кого спрашивать! Вадю своего спроси.

Ох, да если бы можно было спросить «Вадю», – думал Кирилл. Что бы только ни отдал за возможность беседы с наставником…

Так, соберись, приказал он себе словами Сергея Евгеньевича. Соображай.

Вопрос: Что это может быть за препарат? Ответ: какой-то гербицид.

Вопрос: Почему он не действует? Ответ: недостаточная концентрация.

Правильно заданный вопрос, как известно, половина ответа. А правильно заданный вопрос в данном случае – чем можно усилить действие гербицида? И как только Кирилл до правильного вопроса добрался, сразу понял, почему Вадим Александрович сам не сделал состав более концентрированным – хотя адапты наверняка жаловались, что существующий не действует.

Ведь ядовитое вещество нужно не просто изготовить, но еще и отвезти на трясущейся телеге за триста километров! Сейчас это порошок в пластиковом мешке. А более высокая концентрация потребует не только стеклянной тары, но и большой осторожности при транспортировке – чтобы не разбить сосуд и не рассыпать содержимое. Вероятнее всего, именно это соображение остановило Вадима Александровича… Получается, что решение лежит на поверхности – нужно просто-напросто обогатить препарат!

Дальнейшее было делом техники. Кирилл, шевеля губами, проговаривал про себя последовательность операций.

Эх, блокнот бы сейчас, и ручку! И знать бы, где взять в этих Вязниках вещество, из которого можно выделить хотя бы элементарные фенолы…

Ну ладно – это он, допустим, решит, а вот как обогащать? Самое простое – прогнать через реторту…

Кирилл так задумался, что когда идущий впереди Гарри остановился, на всем ходу воткнулся окулярами ему в спину.

– Стой! – прошипел сзади Рэд, ловя за шиворот. – Жека, ты чего?

Очнувшийся Кирилл увидел, что от головы колонны к ним спешит Джек.

– Олеська людей чует. Мы встали пока.

Рэдрик кивнул.

– Окей. Скорей всего, Маринкины ребята, но мало ли…

– Как это – чует? – быстрым изумленным шепотом спросил Кирилл у Лары.

Та досадливо двинула плечом – отстань.

Адапты не любили, когда их называли мутантами. Да это было, строго говоря, и неправильно. Однако Кирилл знал от Сергея Евгеньевича, что у некоторых соплеменников Рэда вместе с адаптированностью к окружающей среде проявлялись необычные способности. Ускорялась быстрота реакции, обострялись слух, зрение – и, оказывается, обоняние тоже.

Кирилл вглядывался в темноту впереди. Интересно, как это – чуять людей?..

Командир прочирикал на птичьем языке пароль. В ответ прозвучал радостный, полный надежды отзыв.

– Маринка, – определил Рэд.

Скоро отряд уже здоровался со встречающими. Через минуту – двинулся дальше.

– Вы чего здесь? – Кириллу показалось, что голос Рэда звучит странно. Столько было в простых словах обеспокоенности, внимания и желания помочь. До сих пор ни разу не слышал, чтобы суровый Сталкер таким тоном разговаривал.

– Дорогу чистим, – откликнулась Марина.

В темноте, в защитном комбинезоне было сложно понять, как она выглядит. А голос Кириллу понравился. Приятный голос, только очень усталый.

– Иначе вам не проехать. Думали, вчера закончим, да не успели. Ребята с ног валятся.

– Ясно, – сказал Рэд. – Девчонок и бункерного забирай, а мы с пацанами останемся.

– Да еще не хватало! Сами управимся. И инструментов лишних не брали…

– У нас свои. Знаешь ведь. Вот че ты каждый раз – как маленькая?

– Спасибо, – тихо отозвалась Марина. А Кирилл подумал, что, кажется, вязниковской командирше – так же, как и Рэду – хочется сказать гораздо больше, чем позволяет себе говорить. – Спасибо тебе, Сталкер.

Рэд не ответил. Мягко, непохоже на себя, высвободил руку, за которую Марина схватилась в порыве благодарности.

– Идите уже, не мешайтесь… Пацаны, топоры – к бою!

Заросли на дороге скоро стали такими густыми, что Марина посоветовала застегнуть капюшон и спрятать руки в карманы. Примерно сотню метров Кирилл и девушки продирались вслед за проводницей сквозь самую настоящую чащу. Было жутко и совсем не до разговоров. Потом они очень быстро шли, гораздо быстрее, чем Кирилл ходил с Рэдом… В общем, донести до Марины спасительную идею сумел только на месте. А поскольку план действий в голове уже полностью оформился, начал с конца.

– Марина, скажи, пожалуйста, нет ли у вас в поселке перегонного куба?

Весь следующий день – с того момента, как Марину удалось убедить, что «бункерный» – не сумасшедший, хоть иногда таким и кажется – Кирилл работал, как проклятый. Перегонного куба в Вязниках почему-то не оказалось. Там не оказалось даже элементарной лабораторной посуды. Глядя на сооруженный абы из чего аппарат для обогащения раствора Кирилл думал, что бункерные жители вопросом его предназначения здорово бы озадачились.

Спать изобретатель не ложился. К пяти часам вечера раствор пошел. К восьми образовалось достаточное количество, чтобы можно было налить в небольшую банку.

– Дальше что? – устало спросила Марина. – Поливать – тут и на один ствол не хватит.

– Поливать не надо. – Пока работал, дальнейшие действия Кирилл успел хорошо обдумать. – На этих растениях ведь есть подобие коры?

– Есть.

– Кору нужно снять. Неширокое кольцо вокруг ствола, двух сантиметров хватит. И еще мне нужна кисть.

Кисть нашлась. Кто-то из Марининых бойцов расчистил ножом на ближайшем стволе борщевика полосу.

Кирилл вспомнил слова Сергея Евгеньевича: «умел бы – перекрестился», учитель всегда так говорил перед началом сложного опыта. Глубоко вздохнул, обмакнул щетину в банку с раствором и провел ею вдоль кольца. Попросил в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Следующее растение надрежьте, пожалуйста! Не стоит терять время, раствор быстро испаряется. И, если не сложно – кто-нибудь, следите за этим стволом. Надрез должен стать коричневым. По моим прикидкам – через двадцать пять-тридцать минут.

– Я послежу, – вызвалась Лара. Кажется, среди присутствующих она одна верила, что из действий «умника» может получиться что-то путное.

Кирилл с обладателем ножа передвинулись к следующему стволу.

– Бункерный, – позвала Лара. – А ничего, что оно уже коричневеет?

Кирилл, подумав, что ослышался, бросился к оставленному под присмотром адаптки стволу.

Это было невероятно! Процесс, результата которого он ожидал не раньше, чем через полчаса, уже начался. А главное, непонятно было, что явилось катализатором? Состав воздуха?.. Температура среды?.. Ведь он не мог так ошибиться в расчетах… Но порассуждать Кириллу не дали. От него потребовали объяснений, и их пришлось давать немедленно.

Что изменение цвета является первым признаком омертвения тканей. Поэтому вместо планируемых нескольких часов растение в месте соприкосновения с ядом станет мертвым в течение сорока минут. А возможно, даже быстрее. И спилить засохший ствол будет значительно проще, чем живой.

– Ясен пень, проще, – пробормотала Марина. – Надо же…

Кирилл отдал ей должное – соображала эта девушка, которая вместе с ним не спала весь день, отлично.

– Че стоим, как пришитые?! У кого с собой ножи – режьте еще кольца! И вторую банку с кисточкой притащите, тут этой бодяги на две хватит.

– Подожди, – заторопился Кирилл. – Еще очень важно, чтобы не разлетались семена! Вот эти зонтики, – он показал на гигантские соцветия над головами, – нужно обрубать и каким-то образом изолировать. Пока растения высыхают, даже спиленные, семена подхватывает и уносит ветер. А они очень живучие, и прорастают заново.

– Так, – скомандовала Марина. – Мешки – все, какие найдете, – тащите! Будем в них эту дрянь запихивать.

– Мешки – жалко, – угрюмо возразил кто-то. – Разве что ткань приволочь – помнишь, в завалах целый склад раскопали? Все равно паршивая, даже на тряпки не годится. Воду ни хрена не впитывает. Кому нужна-то была, вся дырявая?

– Тихо, – оборвала Марина. – Ткань – значит, ткань. Тащи! И зови сюда всех, кто по хозяйству не занят. У нас сегодня, по ходу, королевская ночь.

Светлые глаза девушки сияли. Лара потом сказала Кириллу, что давно не видела командиршу Вязников такой счастливой.

В гений «умника» поверили окончательно, когда первый ствол, помертвевший до полной деревянности в каких-то полчаса, был торжественно спилен – без мучений и брызг ядовитого сока. За него тут же взялись Маринины ребята, обрубавшие зонтики.

– Растения и в мешках высохнут, – наставлял Кирилл. – Сжигать можно прямо в них. И обязательно жечь в закрытом от ветра месте.

– Есть такие. Хренова куча домов в округе, от которых одни стены остались. Бункерный, вот – офигеть, какой ты умный! – Марина порывисто обняла Кирилла.

Кирилл не знал, как реагировать на сыплющиеся со всех сторон возгласы. А главное, никому не мог объяснить, что восхищаться нечем! Хорош экспериментатор – не понимает, что явилось катализатором процесса. При том, что в проведенном опыте именно это – самое важное! Едва ли не новое слово в нынешней, «полуживой», как говаривал Сергей Евгеньевич, науке… Но окружающие его беспомощный лепет не слушали. Адапты ликовали, вокруг кипела работа, и никто не понимал, отчего герой дня недоволен.

А потом подошла Лара, озабоченно заглянула в лицо и предложила:

– Ты бы, может, лег? Дальше-то мы уж сами справимся. Давай, в спальню отведу?

Кирилл начал было отнекиваться, но вдруг понял, что глаза и в самом деле слипаются. И что Лара, по-видимому, права.

– Давай.

Краем уха услышал, как Рэдрик сердито выговаривает Марине, чтобы тоже не валяла дурака и шла спать, уж как-нибудь тут без нее обойдутся.

Кирилл собирался подумать над странным течением опыта за столом, с блокнотом и ручкой. Когда появится, наконец, возможность сосредоточиться.

Но в крошечной комнатушке, куда доставила спутника Лара, стола не оказалось. Там и сидеть-то, кроме кровати, было не на чем. Кирилл залез в постель, развернул на коленях блокнот – и тут же заснул мертвым сном.

Он проспал остаток ночи и весь следующий день. Вечером его разбудили и, наскоро накормив, потащили показывать расчищенную дорогу.

Зрелище впечатляло. За одну ночь адапты полностью освободили проезд – там, где еще вчера были непролазные заросли, теперь свободно разошлись бы две телеги. Сияющая Марина – без комбинезона оказавшаяся коренастой, крепко сбитой девушкой с упрямым подбородком – сказала, что здесь вязниковские жители решили пока притормозить. Перенесли работы в поля, которые тоже давно и уверенно теснил борщевик.

– Ты не представляешь, как у нас теперь все будет! – с упоением повторяла Марина. – Просто не представляешь! Пошли, крематорий покажу. – «Крематорием» адапты успели окрестить место для сжигания борщевика. – Обычно он три-четыре дня сохнет – ну, стволы-то здоровые. А сегодня вечером наши сунулись мешки переворачивать – а они совсем легкие! Уже высохли, прикинь?

Кирилл кивал. Для него упомянутое явление не стало неожиданностью – ведь яд из стволов никуда не делся. Гербицидам все равно, распространяться по живому растению или по спиленному. А вот почему процесс омертвения пошел так быстро – ответа по-прежнему не было. Хотя Кирилл даже во сне об этом думал. И во сне казалось, что нашел решение.

«Крематорий» адапты соорудили в крытой железом бетонной коробке, остове какой-то хозяйственной постройки. Затащили вовнутрь железную решетку, в крыше прорубили дымоход. Дверь сняли с петель и забрасывали в образовавшийся проем стволы борщевика и мешки со снопами зонтиков, словно в гигантскую топку.

Кирилл никогда еще не видел столько огня. ПНВ стал не нужен – самодельная домна пылала, освещая поляну не хуже прожектора. Наверное, примерно так средневековые собратья представляли себе огонь преисподней.

Взъерошенные парни с кочергами в руках, с ног до головы перемазанные в саже, походили на чертей. Жара стояла невыносимая, даже на расстоянии десятка метров от печи.

– Как вам не жарко? – охнул Кирилл.

– А мы водичкой балуемся, – весело отозвался один из «чертей», опираясь на кочергу, – раз бухать не дают! Водные процедуры у нас.

Кирилл узнал в говорившем Джека. Второй парень молча белозубо оскалился – это был Люк. Отложил кочергу и плеснул себе на голову воды из стоящего рядом ведра.

– Вы здесь? – удивился Кирилл. Не ожидал встретить парней тут, думал, что это Маринины ребята трудятся.

– А где ж нам быть? – встречно удивился Джек. – Мы не пляшем и не пашем – с колокольни х...ем машем! – Адапты дружно заржали. – Кто здесь, кто в полях. Сталкер, вон, гербарий собирает. – Красавец мотнул головой в сторону – оттуда доносился стук топора.

– Я ему говорю – не надо, отдыхайте, – пожаловалась Марина. – Да он разве слушает? Все здесь, даже девочки.

– И ты не расслабляйся, – посоветовал Кириллу Джек. – Сталкер для того и решил лишнюю ночь задержаться, чтоб ты побольше своей бражки нагнал. Давай, греби уже! Хорош проветриваться.

– Жека, – рассердилась Марина. – Я тебя сейчас по шее тресну! Тут никто никого не заставляет, ясно тебе?

– Да ясно, – заржал Джек, – чего ж неясного? Хороший ты командир, не то что Сталкер! Тот предупреждать не стал бы, сразу б двинул. Шел я лесом-перелеском, лесиком дремучим – Сталкер в рожу зае..енил ежиком колючим…

В основном нецензурные, а оттого Кириллу не всегда понятные, стишки и прибаутки сыпались из Джека, как из рога изобилия. Бог знает, где он их подхватывал. Может быть, сам и сочинял.

– Кому тут в рожу понадобилось?

Кирилл увидел приближающегося Рэда. Тот легко, словно тросточку, покачивал в руке топор. Джек переглянулся с Люком. «Черти» схватили ближайшее бревно и потащили к топке.

– Никому, – заступилась Марина, – тебе послышалось.

– Угу, – проворчал Рэд. Бросил в удаляющуюся спину Джека: – Что-то часто мне в последнее время «слышится»!

Спина выразительно продемонстрировала, что ее хозяин – глухой от рождения.

– Выспался? – вместо приветствия спросил у Кирилла Рэд.

В свете топки было хорошо видно, что майка на командире потемнела от пота, а глаза запали. Кирилл подумал, что Рэд, должно быть, стучит топором не первый час.

– Выспался. Спасибо.

– Видал, как тут? – Рэдрик обвел руками поляну.

– Круто! – искренне восхитился Кирилл – это слово подцепил у адаптов. – Очень круто, честно! Я бы в жизни не подумал, что за одну ночь столько сделать можно.

– Все она, – кивнул Рэд на Марину.

И снова Кириллу послышались в его голосе незнакомые теплые нотки. Ни разу до сих пор не слышал, чтобы командир о ком-то говорил с такой интонацией.

– Да ну, перестань, – засмущалась Марина. – Без вас мы бы не справились. Вы ведь…

Она сбилась, замолчала, и Рэдрик тоже ничего не говорил. Они вдруг будто застыли, глядя друг на друга. На лицах заплясали блики от пламени.

Кирилл почему-то подумал про Адама и Еву – первых людей на земле. А еще откуда-то появилась догадка, что на самом деле есть очень много всего, что эти двое хотели бы друг другу сказать… Но не скажут. Не из-за присутствия свидетеля – кажется, посторонних перестали замечать – просто не скажут, и все. Есть препятствие, о котором знают оба. И ни один не начнет первым.

– Мари-и-ин! – донесся издали возглас. – Ты где-е-е?

– Здесь, – неохотно отозвалась Марина. – Иду.

И, бросив на Рэда последний взгляд, устремилась на зов.

Кирилл снова работал над препаратом весь день, но теперь уже без огонька, механически – ведь поставленную задачу решил. В свободные минуты склонялся над блокнотом – и думал, думал.

Каждая новая запись заканчивалась вопросительным знаком. Возможно… Допустим… Предположим… Слишком много предположений, и слишком мало знаний! Не раз вспоминал Сергея Евгеньевича, с горечью повторявшего, что об изменившимся мире исследователи знают ничтожно мало.

Вот бы ему тут настоящую лабораторию! И реактивы! И хоть одного помощника, способного отличить щелочь от кислоты. И, главное, время, чтобы все проверить и хоть что-то понять… Но времени нет, завтра отряд из Вязников уйдет. Медлить нельзя. Нужно успеть вернуться до дождей. До того, как разольются реки, и дорога станет непроходимой. Кирилл понимал, что, решив задержаться, Рэдрик и так потерял лишнюю драгоценную ночь.

Догадываясь, что решение далось нелегко, попытался поддержать командира – нельзя было Марине не помочь, попробовал заговорить об этом перед сном. Но Рэд беседу так резко оборвал, что Кирилл замолчал, обидевшись.

Не хочешь – ну и пожалуйста. Слава богу, есть о чем подумать самому с собой… Он лег и накрылся с головой одеялом, оставив щелку, чтобы дышать.

В Бункере нужно было просто коснуться сенсора – и все, наступала темнота. А в походе приходилось засыпать при дневном свете, который, так или иначе, пробивался сквозь ставни, занавеси, ткань палатки. В темноте отряд не спал еще ни разу. И Кирилл пытался хотя бы с помощью одеяла создать для себя подобие тьмы.

Он снова размышлял над проведенным опытом, в который уже раз, как учили, предъявляя воображаемому оппоненту выкладки. И все более склонялся, несмотря ни на что, к усилению ультрафиолетового воздействия. На вопрос упрямого оппонента, откуда взяться ультрафиолету ночью – ведь эксперимент проводился в ночное время – ответил бы, к примеру, так…

До того увлекся, что стук в дверь не услышал.

Услышал Рэд.

– Кто там? – донесся до Кирилла напряженный голос.

Первым позывом было вылезти из-под одеяла и посмотреть, кто же там. Но, вспомнив о размолвке с Рэдом, Кирилл сдержался. Пусть не думает, что ищу любой повод, лишь бы снова заговорить.

– Я, – чуть слышно раздалось из-за двери. – Можно?

– Маринка? – Сквозь щель в одеяле Кирилл увидел, что Рэдрик встал и приоткрыл дверь. А еще заметил, что одеться командир не успел – стоит в одних трусах, но зато сжимает в руке метательный нож. – Что стряслось?

– Ничего… Можно войти?

Рэд отступил, и в комнату шагнула Марина, которую Кирилл едва узнал.

Ночью командирша Вязников, как большинство адаптов, носила камуфляжные брюки и такую же куртку, повязку на голове и ботинки на толстой подошве. А сейчас одета в шорты и маечку, на ногах – мягкие тапочки из овчины. Адаптка сразу стала как будто бы тоньше и меньше ростом.

– Что стряслось? – быстро спросил Рэд. – Дикие?

– Бог с тобой! Какие Дикие, когда вы тут… – Марина заметила нож. Неловко улыбнулась: – Убери! Никто не нападал, все нормально. Разбудила тебя?

– Ну, так… Дремал.

Рэдрик – лица командира Кирилл не видел, только затылок – не оглядываясь, метнул нож за спину. Тот идеально, под углом девяносто градусов, вонзился в пол. Кирилл завистливо вздохнул под одеялом.

– Прости...

– Ничего. Погоди тогда, раз не срочно. – Рэдрик сел на кровать и принялся натягивать брюки. Уже требовательно повторил: – Так что стряслось?

– Бункерный спит? – Марина кивнула на кровать Кирилла.

Рэдрик пожал плечами.

– Молчит… Наверное, да.

– Офигенный пацан, – с восхищением проговорила Марина. – В жизни бы не подумала, что в такого задохлика столько может быть мозгов напихано!

И, хотя комплимент был сомнительным, Кирилл залился краской удовольствия. Никогда раньше его не называли «офигенным пацаном».

– Да, это он молодец, – согласился Рэд.

И Кириллу стало совсем жарко. Вот уж чего – а главное, от кого! – никак не ожидал услышать.

– Ты к нему, что ли, пришла? Разбудить?

– Нет. К тебе.

Сквозь щель в одеяле Кириллу были хорошо видны они оба. Рэдрик, одевшись, поднялся и стоял спиной – видны были только эта спина и затылок. Зато Марину он видел хорошо. Произнеся «нет, к тебе», девушка стремительно покраснела, как будто обожглась, даже на темной коже это было хорошо заметно.

– Ну? – недоуменно поторопил Рэд. – Что стряслось-то? Мои чего натворили? Жека, что ли, опять – маньяк неуемный?

– Да нет же… – Марина вздохнула. – Твои тут ни при чем.

– А кто при чем? – Рэдрик взял девушку за плечо. – Слушай. Хватит геройствовать, а? И не надо думать, что ты меня напрягаешь, что мы и так уже для вас слишком много сделали…

Марина страдальчески сморщилась.

– Ох, да я не о том совсем! Рэд. – Она глубоко вздохнула, как будто собиралась делать гимнастику – Олеся перед каждым занятием заставляла Кирилла размеренно, на счет дышать. А потом шумно выдохнула. – Рэд, поцелуй меня.

Кирилл сначала решил, что ослышался. Потом, поняв, что все расслышал правильно, даже сжался под одеялом – представив, что может ответить на подобную просьбу командир. Менее подходящую для поцелуев кандидатуру Марина не нашла бы, даже если бы обыскала все поселки во всей Цепи.

Стало безумно жаль эту милую и, очевидно, на почве усталости слегка тронувшуюся умом девушку. Кирилл твердо решил не дать Рэду обидеть ее. Как только тот подаст голос, нужно будет немедленно вылезти и вмешаться – пока командир не брякнул что-нибудь непоправимое. Понятно ведь, что Марина не в себе и едва ли соображает, что говорит! Нужно отвести ее к девочкам, чтобы успокоили. Рэдрик, конечно, хорошо к ней относится, но такие просьбы – уже чересчур! Он ведь даже на невинные Ларины предложения пойти прилечь всегда огрызается, что не устал, хотя видно, что еле на ногах держится. Он с головы до пят закован в свою командирскую броню и не приемлет нежности ни в каком виде.

Кирилл напрягся под одеялом и ждал, что ответит Рэд – готовый вскочить и заступиться за Марину. Она ведь – девушка, в конце концов, какой бы сильной ни казалась! А женщины жить не могут без того, чтобы кого-нибудь не целовать. У них это, можно сказать, природная необходимость. И в нынешних аномальных условиях, когда потенциальные матери лишены возможности иметь детей, относиться к ним следует тем более снисходительно. Кирилл успел приготовить целую оправдательную речь – внезапно осознав, что Рэдрик молчит как-то уж слишком долго. А когда заговорил, голос настолько изменился, что путешественник почувствовал – вылезать из-под одеяла ему не стоит.

– Тебя?.. Сейчас?.. – В этих словах было столько растерянности, что хватило бы на пятерых Кириллов.

– Ну… – запинаясь, проговорила Марина, – то есть, если не хочешь… – Она начала пятиться к двери.

Глаза стали такими несчастными, что больно смотреть.

– Стой. – Рэд поймал девушку за руку.

Лица командира Кирилл не видел, но даже спина выглядела озадаченной. Кирилл не понимал, что происходит.

До сих пор прямолинейностью и несгибаемостью Рэдрик напоминал ему железный лом. А сейчас вдруг начал мяться и заикаться, как Олег перед Любовью Леонидовной.

– Ты не то… – сбивчиво проговорил Рэд.

И замолчал. Марина тоже молчала, напряженно глядя. Она ждала.

– Я, просто… – выдохнул Рэд. – Столько раз себе запрещал даже думать…

Марина смотрела на Рэда так, как будто хотела насмотреться на много дней вперед. Как будто до сих пор была вовсе лишена возможности смотреть на него и очень из-за этого страдала.

Кирилл уже ничего не понимал. Кроме, разве, того, что сейчас на его глазах происходит что-то важное.

Марина несмело улыбалась Рэду. А тот долго не шевелился, будто застыл на месте. Потом поднес руку девушки к груди и осторожно прижал ладонь, накрыв своей. Бережно провел другой рукой по ее плечу. Марина подалась навстречу, и Рэдрик тоже шагнул ближе. А потом склонился к ее лицу и прижался губами к губам.

И тут до Кирилла, как выражались адапты, наконец-то дошло! Слава богу, что не успел себя выдать. Потому что, как оказалась, Марина просила Рэда вовсе не о таком поцелуе, какими обожала потчевать воспитанников Любовь Леонидовна.

То, что сейчас происходило между адаптами, называлось тем же словом, но было похоже на действо, о котором подумал Кирилл, примерно как нынешнее смертельное солнце походило на прежнее. Такими поцелуями обменивались мужчины и женщины в фильмах «про любовь» – из тех, что нравились Даше.

Кирилл, чтобы не обижать, иногда смотрел их вместе с подругой, но в местах с поцелуями скучал и старался незаметно подавить зевоту. Сейчас ему было не до зевоты. Понимал, что наблюдает картину, ни для его, ни для чьих-либо глаз не предназначенную, но заставить себя не смотреть не мог. Зрелище притягивало.

Тела адаптов прильнули друг к другу так, словно изначально самой природой были именно для этого и созданы. Рэд целовал губы Марины, скулы, шею, а она поворачивала голову так, чтобы ему было удобно. Они откуда-то знали это – как именно другому будет удобно. Кирилл словно наблюдал великолепно отрепетированный танец, в котором партнеры давно выверили каждое движение. Знают, чувствуют друг друга так хорошо, как только возможно, хотя все, что сейчас услышал, говорило об обратном.

До сих пор Марина и Рэд встречались только как два равных командира, хотя оба мечтали эту границу перейти. Самозабвенно, как сейчас, прильнуть друг к другу. Что-то все это время заставляло их сохранять барьер. Почему они это делали?.. И что вдруг произошло сейчас?.. Кирилл пытался думать отвлеченно, но удавалось это все хуже и хуже. Потому что адапты начали вытворять странные вещи.

Рэдрик взял Марину за талию, поднял и усадил на узкую спинку кровати, как на жердочку. Девушка обхватила его ногами. Откинулась назад – футболка поползла вверх. Рэдрик провел ладонями по обнажившемуся животу, и, забираясь под футболку, по груди – послышался приглушенный то ли вздох, то ли стон. А в следующую секунду – у Кирилла потемнело в глазах – Рэд снял с Марины майку.

От замершего под одеялом наблюдателя до сидящей на спинке кровати Марины было не более двух шагов. И в свете, который плохо глушили старые растрескавшиеся ставни, Кирилл видел тело адаптки во всех подробностях. Мышцы живота, тонкие руки, ноги, скрещенные за спиной Рэда, и грудь – два полукружья с темными сосками.

До сих пор видел обнаженных женщин только на мониторе, на фотографиях старинных картин и скульптур. Ничего общего с теми изображениями Маринино тело не имело.

Старинные художники рисовали женщин молочно-белых, складчато-полных и, казалось Кириллу, далеко не молодых. А тело командирши Вязников было темным, стремительным и гибким. Оно охотно отзывалось на ласки Рэда. С готовностью выгибалось под его руками, становясь то напряженным – так, что Кириллу видна была каждая мышца, – то мягким и податливым. Если адапты что-то и говорили друг другу, Кирилл не разбирал слов, только сдержанные стоны.

– Пошли отсюда куда-нибудь. Меня порвет сейчас. – Марина с усилием отлепилась от Рэда.

Тот не ответил. Снова, еще крепче, прижал девушку к себе. На пол опускать не стал, так и вышел из комнаты, с Мариной на руках – адаптка, свесившись, захватила с кровати майку.

Когда это странное, многорукое и многоногое существо протискивалось в дверной проем, Марина задела ступней косяк, обронила тапочек. Но адапты потерю не заметили – дверь осторожно закрылась.

И Кирилл, обалдевший от увиденного, остался в комнате один.

Вечером он проснулся от привычного окрика «Подъем!». Первым, о чем подумал, было – не привиделся ли вчера Маринин визит.

Рэдрик выглядел обыкновенно, вопросов не задавал. И Кирилл решил, что тоже будет молчать. Если командир думает, что он спал, то и хорошо, пускай думает. Объяснить Рэду, почему никак не обозначил, что не спит, было бы непросто.

Марина вышла их провожать.

Одетая в камуфляж, деловитая, собранная – Кирилл действительно засомневался бы, не приснилось ли ему все, если бы, обуваясь, не заметил под кроватью Рэда тапочек из овчины.

– Лошадей накормили, – как ни в чем не бывало, докладывала Марина, – мешки резиновые положили. Респираторы, Ларка сказала, у вас есть?

– Есть. И пропитка для них какая-то новая, Вадя намутил. Я там тебе оставил бутылку.

– Да ну! Нам-то зачем?

– Пусть будет. Не пригодится – сменяешь… Бункерный, готов?

– Да.

– Звезда! Марш в телегу, заматывайся.

– Подожди, – остановила Марина. Подошла к Кириллу и протянула руку. – Спасибо тебе, бункерный. От всех нас – огромное спасибо!

Провожающие солидарно загудели. Кирилл, краснея, пожал протянутую ладонь.

– Возвращайся, – сказала Марина. – Увидишь, как у нас тут все будет! Все возвращайтесь. – Она перевела взгляд на Рэда.

– Вернемся, – откликнулся тот.

Обнял девушку. И Кириллу показалось, что на какое-то время они снова стали единым целым – как вчера.

Потом командир мягко отстранился.

– Все, – не глядя на Марину, сказал он. – Пора.

Кирилла загнал в телегу одним движением бровей.

Путешественник завернулся в палатку и все последующее уже не видел. Слушать тоже было нечего – никто, кроме всхрапывающих лошадей, тишину не нарушал.

Но он почему-то очень ярко представил, как Марина вышла из конюшни, и долго, пока не скроются из виду, смотрит обозу вслед. А Рэдрик идет, как всегда, во главе отряда, прямой и решительный, и не оборачивается.