Текст книги "Контрабандист"

Автор книги: Михаил Тырин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

До RJ-01 меня доставил шустрый почтовик с обаятельной женщиной-капитаном и толстым добродушным коком. Вместе со мной на планету прибыли полтора десятка добротно запечатанных контейнеров с научной аппаратурой и полдюжины ученых.

Как выяснилось, Ступич и его команда расположились на заброшенной военной базе. Здесь была уйма помещений, где можно жить и работать, – от огромных залов до потайных закоулков.

Тем не менее никто не работал. Меня сразу поразила обстановка вольности и безделья, царившая на базе. Охрана уже не прохаживалась по коридорам и не поглядывала по сторонам, а целыми днями играла в карты и откровенно пьянствовала. Ученые, технари бродили с этажа на этаж в домашних халатах, позевывали, дули кофе и трепались о жизни. Академик Ступич, встреченный мною в лифте, с рассеянной улыбкой кивнул и назвал голубчиком и почему-то Витенькой.

Все это я объяснял просто: не все оборудование распаковано, работы не начаты, есть возможность еще порасслабляться.

На мой высокотехнологичный груз никто не обратил внимания. А если бы и обратили, я б сильно не переживал. Найду, как отмазаться, терять-то уже нечего.

Вечером пятого дня я сидел у себя в жилом модуле и готовил железяки к делу. Я знал, что на орбите уже висит целая гроздь полицейских рейдеров, готовых осыпаться на RJ-01, подобно созревшим грушам.

Идея провести на базе полицейскую операцию была столь безумной, что мне оставалось лишь восхищаться самонадеянностью федеральных чиновников. Впрочем, с их точки зрения, не так уж все и безумно. Подумаешь: разгромить очередное нелегальное предприятие, пусть даже исследовательское. Мне объяснили, что Ступич – фактически федеральный служащий и все свои инициативы обязан согласовывать с правительственным комитетом по науке. Любая самостоятельная возня в его положении – все равно что изготовление наркотиков на государственном фармзаводе. Формальных оснований для полицейского погрома более чем достаточно.

Чего они надеялись этим добиться, мне до сих пор неясно. Впрочем, федеральным ведомствам это свойственно – растоптать все коваными сапогами, а потом на пепелище и руинах искать смысл собственных действий.

Мне отводилась роль – иначе и не скажешь – диверсанта. И сыграть ее следовало хорошо, поскольку полторы сотни полицейских штурмовиков там, наверху, только на меня и надеялись. Царящая на базе расслабуха здорово упрощала мою миссию, но сильно радоваться не стоило. Все равно база охранялась, все равно четырежды в сутки на стационарных постах менялись люди – пусть полупьяные, но все же вооруженные и относящиеся с подозрением лично ко мне.

Все было продумано заранее лучшими, я надеюсь, аналитиками Агентства. Мое дело было маленькое – послушание и аккуратность. Первое, что мне внушили, – не строить из себя ниндзя. Красться по ночным коридорам и прикидываться случайной тенью – полная глупость, поскольку кругом камеры. Дойти до точки нужно спокойным уверенным шагом. А как миновать посты – это уже отдельный разговор. База строилась по типовому проекту, чертежи у агентства были, и просчитать мой маршрут заранее ничего не мешало.

И тем не менее от меня требовалась доля творчества и импровизации.

Импровизировать я начал еще у себя в номере. Достал бутылку вонючего кубинского рома, прополоскал им рот и еще малость плеснул на одежду. Теперь я мало отличался от здешних отдыхающих.

На базе был объявлен отбой, однако народ все равно шатался по переходам. Танцующей походкой, помахивая бутылкой, я на виду у камер наблюдения прошел к лифту и поднялся на нулевой уровень: туда, где располагался пост у главных ворот. Это был серьезный пост, здесь могли оказаться даже трезвые дежурные. Впрочем, заподозрить меня в недобром было сложно – не собираюсь же я, вооруженный бутылкой, прорываться наружу, где в атмосфере всего полпроцента кислорода.

Выходя из лифта, я не забыл провести в сканере ключ-картой, соединенной с маленькой электронной коробочкой, которой меня снабдили заботливые люди из агентства.

Веселый и шальной, с бутылкой наперевес, я появился перед тремя часовыми. Меня узнали. Не сказать, что они были ужасно мне рады, но я все равно излучал добродушие.

– Мужики! – Я приветливо помахал бутылкой. – Как мне домой добраться? Лифт не работает.

– Что еще за новости? – Один из дежурных сверился с показаниями на пульте охраны. – В самом деле, блокирован…

– Второй раз уже за неделю, – отозвался кто-то осведомленный. – Система сбоит.

Я был очень рад, что здесь такая ненадежная система. Тем более что первый раз был тоже делом моих рук. Это когда я проверял свою аппаратуру.

Дальнейшие события были просчитаны заранее. Находиться на посту мне не положено – зона в некотором смысле запретная. Ждать наладчика – неизвестно, сколько ему придется возиться. Как я и ожидал, начальник поста велел избавиться от меня с помощью служебного лифта. Все пока складывалось удачно.

Худощавый боец с усталым и недовольным лицом повел меня в конец коридора. Он открыл створку лифта своей ключ-картой и мотнул головой, чтобы я заходил. Я, естественно, зашел. А когда остался там один, снова применил свою ключ-карту, только переключил режим на коробочке.

Лифт поехал не вниз, как надеялся охранник, а вверх – на технические этажи. Там работала надежная автоматика, и присутствие людей требовалось редко, но я все же слегка опасался ничтожного шанса наткнуться в столь поздний час на какого-нибудь трудоголика-инженера.

Моей первой целью был цоколь основного локатора. Десятиметровая тарелка, заключенная в шарообразную защитную оболочку, давала на центральный пульт картину происходящего на сотни километров вокруг, вплоть до висящих на орбите спутников. Систему следовало аккуратно ослепить – так, чтобы никто даже не догадался.

Я снял со стенки аварийный ключ – такую тяжелую кривую железку – и легко подколупнул им кожух блока управления. Затем начал вытряхивать из карманов электронные штучки, лихорадочно вспоминая, куда и в какой последовательности их нужно вставлять, чтобы система заработала.

Инструктор в прошлый раз объяснял, что мои операции именуются «многоуровневое шунтирование». Он нудно и дотошно расписывал, как работает каждый элемент, чтобы система получала фальшивый сигнал вместо того, что принимает радарная антенна.

Я мог только надеяться, что не оплошал. Единственным сигналом о неправильности моих действий мог стать приход охраны со всеми вытекающими последствиями.

Все штучки встали на свои места. Хотелось бы думать, что на свои. Я знал только, что активность радарной тарелки перешла в какой-то другой диапазон, и мои новые друзья из полиции должны заметить это с орбиты. Что касается обитателей базы, то они должны были оставаться в неведении не меньше часа. И только потом заподозрить, что система внешнего наблюдения ведет себя нехорошо.

До их прибытия мне следовало осуществить еще одно важное дело, а для этого я должен был переместиться в эвакуационную шахту.

Мне пришлось пятнадцать минут ползти в узком вентиляционном канале, потому что другого пути у меня не было. Там было пыльно и холодно. Вдобавок пришлось тащить за собой аварийный ключ – я прихватил его, потому что на том конце никакого подходящего инструмента может не оказаться.

Я радовался только одному: что на базе еще не завелись крысы – до нас им тут просто нечего было жрать.

Канал иногда разветвлялся, но дорогу я знал четко: мы с инструктором несколько раз мысленно прошли ее, считая все повороты.

Наконец, злой и вымотанный, я оказался в совершенно темной шлюзовой камере. Переломил химический фонарик, огляделся, нашел очертания тяжелой герметичной двери. Ключ мне был нужен, чтобы подцепить замки и провернуть тяжелый штурвал на створке. Честно говоря, стало не по себе – за этой перегородкой космический холод, вакуум и моментальная смерть. А ну как что-то не так поверну, и створка распахнется?..

Но все повернулось как надо, вход был гостеприимно разблокирован для незваных гостей. Мне осталось только покинуть шлюз и пересидеть какое-то время в шахте.

Я примостился на площадке лестницы и положил перед собой фонарик, свет которого был для меня как лучик надежды на лучшее. Увы, это был слабый лучик. Гораздо сильнее действовали каменные стены шахты, уходящие в бесконечную темноту. Ни дать ни взять каменный мешок в древней тюрьме…

Я помотал головой. О тюрьме лучше не думать. Хотя чего бояться? Я действую легально, по приказу государства. Никого не убиваю, не калечу. Единственное, что мне грозит, – негодующий взгляд капитана Дэбы, но уж это как-нибудь перетерплю.

Мне пришлось ждать на лестнице двадцать минут. За это время я здорово замерз и даже начал шмыгать носом. Наконец послышались три четких металлических удара в створку люка. Мои новые друзья изволили прибыть почти вовремя.

Я ответил на стук теми же тремя ударами и только после этого, убедившись, что внешние створки задраены, провернул штурвал.

Сначала я увидел клуб ледяного тумана, который окатил меня прямо-таки космическим холодом. В тумане проступили фигуры в тяжелых скафандрах. Из холода меня бросило в жар: там было человек восемь. А я ожидал всего-то парочку специалистов да чемоданчик с аппаратурой – на них, по первоначальному плану, возлагалась миссия открыть основные ворота и блокировать охранную электронику.

На площадке моментально стало не протолкнуться, и я поднялся чуть выше, чтобы эти мастодонты меня не затоптали. На меня совершенно не обращали внимания: сначала они помогали друг другу выбираться из скафандров, потом налаживали связь и расчехляли оружие. Судя по размеру их пушек, они собирались превратить базу в груду развалин!

Наконец кто-то из штурмовиков заметил мое присутствие.

– Не скучай, парнишка, скоро пойдем, – сообщили мне.

– К-куда? – выдавил я.

– Ворота открывать, конечно. А ты думал, по девочкам?

– Как это, ворота открывать? – У меня затряслась нижняя губа. – Мы так не договаривались. Вы их сами должны открыть.

– Ну, мы и откроем сами. Ты, парнишка, нас только доведи.

– Но вы же сами все должны были – через сеть, через электронику! – в отчаянии воскликнул я.

Мне ответил дружный хохот.

– Если б такие дела делались через электронику, – ответил мне назидательный голос, – я бы дома сидел и плюшки ел. А ты бы, парнишка, сам тут все организовал – через кнопочки всякие.

Я так и сел. Меня опять поимели. Причем свои же. Успокоили, насовали электронных побрякушек, убедили, что главное дело сделают умные, специально обученные люди… Вместо этого мне предстояло с небольшой шайкой полицейских головорезов прорываться с боем через всю базу!

– Нет, ребята, так дело не пойдет! – заупрямился я. – Мы так не договаривались, я должен был только люки вам открыть и локатор грохнуть. Дальше сами.

– Да куда ж мы сами? Заблудимся, потеряемся.

– Ничего не знаю. Мне сказали, у вас все схемы есть, и модельный полигон для таких случаев…

– Да, да, все у нас есть. Только живой человечек – оно надежнее. И вообще, нам сказали, ты на службе. А служивые приказы не обсуждают.

Некоторое время я только молчал и пыхтел. Про подобный приказ я слышал впервые, а если он действительно есть? И даже если нет, его специально для меня задним числом сделают. Нет, в моем положении с Ректоратом лучше не ссориться. А то последняя опора сломается.

– Если меня увидят с вами, мне конец. Меня из-под земли вынут и туда же закопают.

– Ты рожу тряпочкой завяжи, чтоб не узнали, – сочувственно посоветовали мне.

– Дайте хоть ствол какой-нибудь! – не знаю зачем попросил я.

– Ты что, парнишка! А если убьешь кого-нибудь?

Я промолчал. Я даже и не знал, чем возразить.

* * *

Когда прорыв через базу превратился для меня в окончательную неизбежность, я слегка успокоился. Ну а что было еще делать?..

А потом и вовсе понял – все не так уж плохо. Я проведу их к воротам тем же путем, каким шел сам. На этом пути препятствий быть почти не должно. Самое серьезное из них – дозор на главном посту, но это уже не мои проблемы. Просто скажу, что ворота за углом, а сам пересижу заваруху в какой-нибудь тихой щели.

И все равно, перед тем как идти, я предупредил их:

– Когда будете всех тут арестовывать, меня арестуйте вместе со всеми. И так, чтобы на виду у всех. Вам разве не сказали, что меня нельзя высвечивать? Я очень ценный агент и еще пригожусь.

– Не сомневайся, парнишка, нам прямо так и сказали, – ухмыльнулся один из полицейских. Видимо, это был командир группы – все остальные называли его Старшой.

Они все были в угловатых активных бронекостюмах и небольших таких гладких шлемах, отчего напоминали ватагу лысых гоблинов. Я выбился из сил и все проклял, пока протискивался по вентиляционному каналу, а они ползли за мной и весело перешучивались, и даже их огромные пушки и ранцы им не особо мешали. Сразу видно, ребята ко всему привычные.

Ближе к концу этого отрезка пути я вежливо попросил Старшого угомонить своих парней – мы приближались к сектору, где теоретически могли оказаться люди из технической обслуги.

Ребята оказались понятливыми. Даже во всей своей броне и сбруе они вдруг превратились в крадущиеся тени. Мне показалось, что я один создаю больше шума, чем они все вместе взятые.

Оказалось, мы осторожничали не зря. Я уже готов был толкнуть дверь цоколя основного локатора, как вдруг Старшой схватил меня за рукав.

– Это что? – спросил он еле слышным шепотом. – Это ты оставил?

Он смотрел на коробочку электронного замка, откуда наискосок торчала ключ-карта. Есть такая известная фишка, которую почему-то не исправляют разработчики: если оставить карту в замке чуть перекошенной, замок не закроется. Этим пользуются, когда не хотят лишний раз возиться с закрыванием-открыванием.

– Это не я, – у меня чуть похолодело в груди. – Это, наверно, наладчики. Уже просекли, что радар вырубился, пришли разбираться.

– Ясненько. – Старшой кивнул своей группе, от нее отделились двое и заняли позицию по обе стороны двери. Остальные чуть отступили и прижались к стенам коридора.

– Эй, вам уже пострелять не терпится? – насторожился я.

– Не ссы, парнишка. Прилипни куда-нибудь и не отсвечивай, ладно?

Я «прилип» к стенке за широкими спинами полицейских штурмовиков. Двое в авангарде некоторое время прислушивались, затем переглянулись и почти одновременно (не знаю, как таким громилам это удалось) влетели в распахнувшуюся дверь. Спустя пару секунд за ними ринулись остальные.

Послышалась возня, стук, приглушенные вскрики, затем Старшой выглянул в коридор и поманил меня пальцем.

– Погляди, парнишка, что тут за дела?

На полу лицом вниз лежали двое бойцов-охранников без признаков физической активности. Один из штурмовиков выковыривал у них из ушей телефоны и обыскивал одежду. Возле стенда прямого управления я увидел толстощекого инженера в сером комбинезоне, который с энтузиазмом помогал полицейским затягивать наручники на собственных руках. Он взглянул на меня без особого интереса – видимо, не узнал. Да и мне, если честно, его лицо не показалось знакомым.

Я прошелся вдоль стенда. Все мои электронные побрякушки были выдернуты из разъемов и валялись на полу.

– Они еще не включили радар, – определил я. – Но они поняли, что он не сам по себе начал дурить. И наверняка об этом сообщили.

– Ага, – сокрушенно кивнул Старшой. – Стало быть, муравейник просыпается.

– Скорее всего.

– Ну и ладно. Не впервой, да, пацаны?

Пацаны ответили нестройным гулом одобрения.

Пленных решено было «пристроить» здесь, связав друг с другом. Нам осталось только преодолеть шахту лифта и прямой отрезок коридора. Последнюю часть, как я надеялся, – без меня.

Я по-прежнему шел впереди группы и первым подошел к лифту. А когда протянул руку, чтобы его вызвать вдруг ощутил чувствительный шлепок по голове.

Оказалось, затрещину мне отвел Старшой.

– Ты, парнишка, совсем мозгами не думаешь, да? – с раздражением и презрением ко всем штатским спросил он.

– А… да… извиняюсь… – пробормотал я с глуповатой улыбкой.

Бойцы рассыпались в кружок, двое начали просвечивать и прослушивать шахту. Что-то им там не понравилось, они долго совещались тихим шепотом.

– Должна быть лестница, – сказал наконец Старшой.

– Есть, – отозвался я. – Только она внутри шахты.

– Да знаю… – с досадой отмахнулся он.

Я еще не понял, что они задумали, а двери лифта уже были раздвинуты. Пятеро штурмовиков протиснулись в шахту и повисли на шестидесятиметровой высоте.

– Нормально, – сообщил один из них. – Работаем по плану.

Суть их плана я понял уже в ближайшие минуты. Мы вызвали лифт, и Старшой вежливо, но решительно впихнул меня туда.

– Куда едем? – поинтересовался я.

– Вниз, – сообщили мне. – Этаж значения не имеет, пацаны сами остановят в правильном месте.

С этими словами он прицепил мне на грудь какую-то крохотную побрякушку – насколько я понял, видеокамеру.

– Вот… И не ссы, все будет нормально.

Все уже было ненормально, но куда деваться? В лифте я поехал один. Двое полицейских затихли на крыше, готовясь при нужде молниеносно вывалиться из люка.

Меня вдруг начало не на шутку трясти. Воображение так и рисовало картинку: двери разъезжаются – и возбужденная охрана с перепугу всаживает в меня весь свой боезапас.

В последнюю секунду проснулся здравый смысл. Скакой стати им сразу палить? А если это не я, если свои же возвращаются вместе со щекастым инженером? Да и вообще, какие у них причины для паники? Ну, подумаешь, радар заклинило…

Лифт остановился, двери открылись. Меня никто не встречал. Я поднял глаза к люку и развел руками. Полицейских я, похоже, этим не успокоил. Мне жестом дали понять, чтобы я прошелся вперед по коридору. Эти простые парни хотели эдак незатейливо использовать меня в качестве приманки: вдруг какой-нибудь нетерпеливый охранник выскочит на меня из засады.

Я сложил фигу и выразительно продемонстрировал, что никуда я не пойду – пусть идут сами и подставляются под пули. Мне не менее выразительно погрозили кулаком. Я чуть подумал и решил, что лучше-таки не конфликтовать в такой ответственный момент, и, мысленно перекрестившись, двинул навстречу неизвестности.

До угла я дошел спокойно. Но стоило только за него высунуться, у виска звучно щелкнул затвор пистолета. Я не рискнул поворачивать голову.

– Очень медленно и спокойно поворачиваешься, – прошептали над самым ухом, – и встаешь рожей к стенке.

Я был уже за углом, полицейские не видели, в какие неприятности я попал. Зато почти все видела камера. Я мог только гадать – успеют ли они что-то предпринять до того, как меня сгоряча пристрелят.

– Ты чего, сука, тут ошиваешься? – прошипели мне на ухо.

Я осторожно скосил глаза и увидел того самого охранника, который провожал меня до лифта. Еще двое довольно нерешительно выглядывали из-за какой-то двери.

– В стену смотреть! – рявкнул он. – Ты тут один?

– А может, по стаканчику? – без особой надежды предложил я.

– Щас, блядь, такой тебе будет стаканчик… – Больше он ничего не добавил.

Штурмовики свалились прямо с потолка, проломив панели. Оказалось, эти сукины дети подобрались поближе по коммуникационным ходам, пока охрана отвлекалась на меня. Моего мучителя, аккуратно, с легким хрустом, сложили пополам, а что сделали с остальными, я просто не успел увидеть. Только слышал какой-то грохот и за ним – остервенелый мат, перешедший в сдавленное пыхтение.

– Меня тоже арестовывайте, – быстро и негромко напомнил я. – Они же смотрят!

– Как скажешь, парнишка! – Меня тут же огрели чем-то сзади по шее – не смертельно, но убедительно. Я упал на колени и ощутил, как на запястьях затягиваются пластиковые жгуты.

Последующие сорок минут я провел лежа на полу. О том, что происходило на базе, я догадывался по звукам. Полицейские прорвались к воротам со стрельбой, которая, впрочем, продолжалась недолго. Ворота открыли, впустив основные силы, которые десантировались поблизости, воспользовавшись временной слепотой радара.

Все делалось быстро. Резервная смена охраны только выползала из кроватей и натягивала штаны, а базу уже наводнили серо-зеленые бронекостюмы. Порой доносилась стрельба, хотя я сомневаюсь, что кто-то оказывал сопротивление полиции. Скорей, палили сами полицейские для острастки или так, для веселья.

В лежачем положении у меня было время хорошо обо всем подумать и оценить ситуацию. Не приходилось сомневаться, что свою физиономию я показал больше, чем дозволено, и мою связь со вторжением полицейских сил проследить совсем просто.

Теплилась надежда, что в такой суматохе никто об этом не задумается и про меня просто не вспомнят. А когда вспомнят – будет поздно. Попросту не дотянутся.

Наконец меня подняли с пола и повели в главный аппаратный зал – большое круглое помещение, куда сейчас собрали всех обитателей базы. Я увидел кучу знакомых лиц, но почему-то ни одного лица руководящего. Ни Ступича, ни капитана Дэбы на глаза не попалось. Возможно, им предоставили отдельное помещение, а скорее всего их уже начали допрашивать.

Меня тоже должны были увести для допроса – обязательно на виду у всех, а потом тихонько отпустить восвояси. И даже доставить до ближайшего нуль-терминала, чтобы я мог спокойно убраться домой. Моя неволя заканчивалась. Приближение священного момента портило одно обстоятельство: мне нестерпимо хотелось по-маленькому.

Задержанных по очереди выводили из зала на допрос к дознавателям. Моя очередь пришла довольно скоро. Допрос был не совсем допрос: отсканировали подкожный чип, спросили о роде занятий, да вот, собственно, и все. Это было еще не следствие, а попросту перепись задержанных и отфильтровка наиболее интересных персон.

Я, судя по всему, оказался интересной персоной. Во всяком случае, дознаватель едва заметно усмехнулся, когда увидел мое имя, и что-то неслышно сообщил своему помощнику.

Я понял, что мне вот-вот объявят о завершении моей миссии – не столь героической, сколь паскудной. Особенно радовало, что совсем скоро я доберусь до унитаза.

* * *

– Мы ничего не нашли, – это было первое, что я услышал, когда меня привели в штаб операции.

Одетый в штатское полковник с птичьим носом и пронзительными глазами-лазерами ходил взад-вперед передо мной и нервно теребил антенну рации.

– Какая досада, – отозвался я. – И чем я могу вас утешить?

Полковник посмотрел на меня так, словно я предложил ему руку и сердце.

– И вы еще спрашиваете?! – изумленно проговорил он. – Ваши кураторы ясно и четко заявляли, что их человек – то есть вы – обеспечит проникновение на объект и сбор доказательств.

– Мне кураторы ничего такого не говорили, – я простодушно развел руками. – Мне приказали открыть люк и ослепить локатор – вот и все. Вы, наверно, кураторов как-то не так поняли.

При других обстоятельствах я бы сейчас вовсю потешался над бестолковыми госчиновниками, которые даже понять друг друга не могут, не то что какое-то дело организовать. Но мне было как-то не до смеха. Нервотрепка продолжалась, и это было уже невыносимо.

– С полным перечнем приказов и инструкций по операции мы разберемся позднее, – заявил полковник. – И вашу роль мы уточним очень тщательно. А сейчас мы ждем от вас предложений, как от человека, владеющего информацией. И при этом единственного, кому мы здесь можем довериться.

– Какие предложения? Какая информация?! – Я уже хотел, чтоб меня вернули в общий зал к остальным задержанным. – Не надо мне доверяться, оставьте вы меня в покое!

– Вся наша операция – пустышка, если мы не получим доказательства. Ведь она была организована на основании вашего рапорта.

– Сочувствую от всей души. Но я не пишу рапортов и не планирую операций. Я писал отчеты о том, что видел. И все, понимаете, все!!! Я понятия не имею, что вы тут ищете. Надо вам – ищите, старайтесь, ломайте стены, допрашивайте персонал.

Я перевел дыхание. Полковник некоторое время раздумывал, меряя шагами комнату, потом остановился, искоса поглядев на меня.

– По-моему, вы нервничаете. О чем вы сейчас думаете?

– Я думаю о том, – внятно проговорил я, – что мой мочевой пузырь сейчас взорвется со страшной разрушительной силой. И тогда сотни невинных людей погибнут.

Полковник был так ошарашен, что не смог сказать ни слова. Просто показал жестом, чтоб меня отвели, куда прошу.

Земля, Европа, Тирасполь

1 марта

Мой бог, неужели я дома!

В аэропорту меня сразу пригрело робкое весеннее солнышко, и я даже замер от удовольствия. Но ненадолго. Бегом к такси… нет, к аэротакси! Скорей к моим девочкам!

Оранжевый флайер бережно опустил меня на крышу дома. Я даже не стал тратить время на покупку разных подарочков, поскольку был свято уверен – я сам и есть лучший подарочек!

Лифт, коридор, дверь… боже, какое счастье вернуться домой…

Дверь оказалась незапертой. Я вошел и первое, что увидел, растерянное лицо Луизы.

– Кролик… привет… – очень тихо произнесла она.

– Что случилось? – На меня словно ледяным ветром подуло.

Я прошел в комнату и тут же все понял. На диване по-хозяйски развалился Бинго, задрав ноги на мой журнальный столик. Его холуи в одинаковых пиджаках торчали по углам, как сторожевые башни. Где-то в дальнем углу съежилась перепуганная Снежана, одетая только в ночную рубашку.

Я как-то сразу понял, что они пришли не просто поговорить. Я точно знал, что грядет что-то страшное и нужно что-то делать, спасать положение. Только как? За моей спиной уже вырос серый пиджак, отрезав меня от двери.

– Грач… – буднично проговорил Бинго. – А мы как раз тебя ждем.

– Не могу сказать, что страшно рад, – ответил я внезапно охрипшим голосом.

Бинго энергично встал, прошелся по комнате.

– Что за дела, Грач? – спросил он. – Что за возню ты устроил за нашими спинами? Какие-то тайные переговоры, какой-то Ректорат, да еще и полицейские погромы. Это как-то некрасиво.

– Не понимаю, о чем вы, – обреченно ответил я.

– Ну да, ну да… – Он остановился спиной ко мне, уставился в окно. – Представляешь, как ты меня расстроил? Я-то думал – мы друзья, а ты бессовестно стучал на меня в полицию. Некрасиво это как-то, правда?

– Я никуда на тебя не стучал, – процедил я, и это было почти правдой.

– Ну, объясни тогда, что все это значит.

– Ничего не значит. Меня задержали вместе со всеми, а потом проверили и велели убираться домой. Вот и все.

Бинго некоторое время молчал, продолжая пялиться в окно.

– Красиво у тебя тут, – сказал он наконец. – Хорошее место. Небось кучу денег платишь за эту берлогу, да?

Я промолчал.

– И вообще, неплохо ты тут устроился. Вон какие у тебя цыпы водятся…

Он неожиданно подошел к Снежане и погладил по щеке. Затем вдруг вцепился пальцами в шею и поднял на ноги. Она всхлипнула, но даже не посмела сопротивляться.

Мне ужасно не понравилось, как он ее держит. Как-то слишком умело, очень специально, сумев всего двумя пальцами полностью взять власть над человеком.

– Ну, рассказывай, пернатый, как теперь все это понимать? И девочки послушают, да, куколка? – Он чуть качнул Снежану, и та вся закачалась – действительно, словно кукла. Я услышал, как за спиной начинает хныкать Луиза.

– Итак, с чего начнем? – продолжал Бинго. – Наверное, с того, что ты – федеральный стукач, ага?

– Нет!

Он едва заметно сжал Снежане шею, и та вдруг побледнела и начала сдавленно кашлять.

– Да, да, отпусти ее! – заорал я.

– Та-ак… – Бинго ослабил нажим, я вдруг увидел, что Снежана смотрит на меня умоляюще. – Рассказывай дальше, дружочек.

– Я не федеральный стукач, я агент полуправительственной организации Ректорат, – быстро заговорил я. – Это совсем не то, что вы думаете, я никого никому не сдаю.

– Как интересно! – усмехнулся Бинго. – Агент, который никого не сдает. Наверно, это плохой агент.

– Да послушайте вы! Ректорат интересует только экономика. Я всего лишь отчитываюсь – куда, каким маршрутом я направил тот или иной груз. И во сколько это обошлось. Я даже не называю имена заказчиков. А про ваши дела я и не заикался, там это никого не интересует.

– Что еще за глупости, – я увидел, что Бинго поудобнее ухватился за шею моей девочки и готов снова сжать ее. – Ты хочешь напустить мне в мозг тумана, Грач?

– Никакого тумана. Ректорат – координатор новой экономики. Там просчитывают новую экономическую модель взаимоотношения Федерации и колоний, удобную и выгодную. И поэтому собирают материал о теневых движениях активов и товара. Через несколько лет эти каналы и маршруты станут легальными, потому что они оптимальны.

– Так вот ты какой, оказывается, хороший парень. Светлое будущее нам строишь. А притворяешься проходимцем. Господин Марциони очень не любит проходимцев и обманщиков.

– Я никого не обманывал.

– Ладно, ладно… – К величайшему облегчению, он отпустил мою крошку и даже усадил ее обратно на стул. – И сколько же тебе платят за такое благородство, Грач?

– Нисколько. Во-первых, меня вытащили из тюрьмы до срока. Во-вторых, мне обещают пост в новом министерстве экономики плюс полный доступ к базе данных и право вести свои дела.

– Это неплохо. Это даже отлично! И все-таки некрасиво, Грач. Ну, как-то непорядочно было с твоей стороны вести двойную жизнь прямо у нас под носом. Господин Марциони этого не просто не любит – он такое не прощает. И наказывает.

Я напрягся – Бинго снова подошел к Снежане и положил ей руку на голову.

– Давай его накажем, киска? – вкрадчиво сказал он ей, заглядывая прямо в глаза.

Снежана только испуганно моргала, ее губы тряслись от страха.

– Что бы ему такое сделать, чтобы он больше не смел никого обманывать, – проворковал Бинго, и тут… у меня почти разорвалось сердце. Он взял ее за подбородок, потянул на себя – и моя девочка вдруг словно выключилась. Она моментально обмякла и сползла на пол, как тряпичная кукла, даже глаза не успела закрыть.

И как-то запоздало до меня донесся отвратительный, страшный хруст.

Бинго отряхнул руки и виновато посмотрел на меня.

– Ой, – сказал он. – Кажется, там что-то сломалось. Извини, Грач, я сегодня такой неловкий.

Я его почти не слышал. Я смотрел на Снежану, она лежала на полу мертвая – совершенно мертвая. Она была похожа на сломанную куклу. Только что ее глаза смотрели, губы дрожали, сердце билось – и вдруг ничего нет. Совершенно ничего. Я не мог в это поверить.

А потом у меня, что называется, сорвало болты. Я схватил первое, что попалось, – а попался как раз журнальный столик, и швырнул его в Бинго. Следом бросился сам, но не проскочил и шага. Серые пиджаки с волшебной легкостью поймали меня в прыжке, скрутили и усадили на пол.

В уши мне словно набили ваты, но сквозь вату я все равно услышал, как истошно кричит Луиза. Я вновь попытался вырваться, и мне это почти удалось. Не знаю, откуда взялись силы, но одного из холуев я буквально отшвырнул в угол. Правда, меня почти сразу снова скрутили, на этот раз очень жестко и профессионально. Мне оставалось только хрипеть и жечь Бинго глазами.