Текст книги "Контрабандист"
Автор книги: Михаил Тырин
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Любопытно, – я пожал плечами. – Но не очень.
– В принципе – да, это сейчас не самое главное. Хочу тебе показать портретик еще одного выжившего…
Он положил передо мной свой блокнот. Я увидел на экране молоденького капрала с растрепанными волосами. Он выглядел совсем мальчишкой и больше походил на курсанта, чем на бойца элитного спецназа. Хотя нашивки свидетельствовали – это именно спецназ.
– Капрал Майкл Вернер, прошу любить и жаловать, – произнес Бинго.
– Да это же Придумщик! – воскликнул я.
– Во-от! – Бинго улыбнулся. – Отсюда и первая твоя задача. Кто он такой, какой от него прок, что он придумывает – мы ничего не знаем. Поэтому твое знакомство с Придумщиком нужно развить и углубить.
– Да как же его углубить? – кисло усмехнулся я. – Его держат за семью замками, в специальной камере и всегда под кайфом. Я с ним разок пересекся, и то случайно…
– Думай, Грач. Вот у тебя голова какая смышленая. Устрой еще какую-нибудь случайность, что ли… В общем, примени мозг по назначению. Правда, есть одна проблема.
– Как – всего одна? – я не сдержал нервной усмешки.
– В числе сошедших с борта этого человечка нет, – Бинго грустно вздохнул. – А примерно за десять часов до стыковки с терминалом от «Ковчега» стартовало обшарпанное суденышко под названием «Тунец». И ушло в нуль, только его и видели. Как ты думаешь, кто на нем улетел?
– Интересная у вас логика, – хмыкнул я. – Стало быть, Придумщика убрали с глаз долой с «Ковчега» и спрятали, а я должен углублять с ним дружбу…
– Ну, ты же умный, Грач! Ты времени-то не теряй. Ты подбирайся. Твои научные коллеги уже сегодня начнут интеллигентно отдыхать – я имею в виду, нажрутся вусмерть. Неужели упустишь такую возможность?
– Какую возможность? – с подозрением спросил я. – Нажраться?
– Да нет, Грач, нажрешься ты, когда закончишь дела с нами. А сегодня ты должен сдружиться с самым пьяным лабораторным очкариком, а лучше с дюжиной. И найти наконец устойчивые информационные источники. И будь понаглее, что ты мнешься, как продавец церковных брошюрок?
– Я уже говорил, – сухо произнес я. – Дружить со мной запрещено внутренним распорядком. Сами виноваты – топорно работаете. Могли бы меня замаскировать получше, а не отправлять с рекомендацией хозяйского стукача.
– Не надо жаловаться, Грач, надо работать. Секрет любых побед – только в нашем упорстве. Я ведь не зря битый час стучу тебе по мозгам, я же надеюсь тебя убедить. И у меня получится, готов поспорить. Вот и ты будь упорен. А то знаешь, – он сокрушенно вздохнул, – я уже готов поверить, что ты работаешь без желания. Без огонька, понимаешь?
– Какая проницательность!
Бинго резко сел передо мной и посмотрел так, словно я – величайшее разочарование его жизни.
– Послушай меня, Грач. Вот объясни: тебе действительно совершенно неинтересно то, чем ты сейчас занят? Тебе плевать, что за сила едва не скрутила в штопор «Ковчег»? Наконец, тебя вообще не волнует, каким чудесным образом ты перенесся с мертвого астероида в теплый и уютный мир людей?
– Главное – перенесся. И если я кому-то за это должен, то готов расплатиться. Но это явно не ваша заслуга, верно?
– Поразительно, – покачал головой Бинго. – Какая же ты серая, меркантильная тварь! Ты вообще что-нибудь видишь дальше желудка? Ах да, еще твой член… Но на этом интересы заканчиваются, так?
Я некоторое время смотрел на него с откровенной ненавистью. Впрочем, он это легко выдержал.
– О бездонных глубинах моего внутреннего мира, – медленно произнес я, – я поговорил бы с кем-нибудь другим и в других обстоятельствах. Вы используете меня, как туалетную бумагу, причем мое согласие даже не рассматривалось. Вы играете на моих проблемах, которые сами же и создали для меня. Поэтому не ждите от меня щенячьего энтузиазма. Главный мой интерес – поскорей с вами расстаться и ваши рожи позабыть навсегда.
– Н-да… – с печалью вздохнул Бинго. – Жаль, но не всегда члены команды осознают общность интересов… и все такое… Но я тебя слегка простимулирую, – он дружески подмигнул и швырнул через стол кредитную карточку. – Твоя первая зарплата, дорогой ты мой коллега.
– Мои первые тридцать сребреников? – уточнил я.
– Сейчас для нас главное, что не последние, – Бинго широко улыбнулся и галантно указал мне на дверь.
* * *
Все как-то не так – эта мысль не давала мне покоя, пока я искал ближайший банковский терминал. Нужно было поскорей раскидать денежки по счетам, да и девчонкам кое-что подкинуть, пока совсем без меня не оголодали.
Я нашел терминал и сунул туда карточку. И, увидев на дисплее сумму, снова подумал: все не так.
Сумма была нормальная. Даже более чем. Вопрос: за что? Все эти недели я толкался на «Ковчеге» практически без толку. Блокнот с телеметрической информацией не в счет, Бинго им даже не особо заинтересовался. Я не принес никакой мало-мальски ценной информации, тем не менее со мной щедро расплатились.
При всем этом я четко ощущал, что они знают гораздо больше, чем я. Интересно, от кого? И зачем тогда я, если есть более эффективные информаторы?
Нет, определенно все не по правилам. И это явственно отравляло долгожданный воздух свободы.
Погруженный в раздумья, я даже не посмотрел на квитанции, которые выплюнул мне банкомат. Просто сунул ворох в карман, хотя обязан был внимательно изучить каждую.
До ужина я успел поселиться в летной гостинице, позвонить девчонкам, изучить окрестности на предмет досуга и развлечений. Терминал тоже был запаянной консервной банкой посреди пространства, но в десятки раз крупнее «Ковчега». И здесь текла нормальная жизнь, как в любом городе. Одного персонала – полторы тысячи душ, не говоря о гостях вроде меня и моей команды.
Вечером я наконец вышел в свет. Естественно, никакого вечера на космической базе быть не может – только условный. Но условность соблюдалась хорошо: в публичных местах – полумрак, светящиеся вывески, прохлада – максимально возможная иллюзия нормальной человеческой жизни.
Я присмотрел бар поприличнее, занял столик в углу, поставил бутылку подороже и натянул маску усталого философского одиночества. Из-под покрова одиночества я, само собой, не забывал высматривать симпатичных девчонок.
Девки тут были как на подбор. Только вот беда – почти все в летной форме. А я прекрасно знал, что на нас, штатских, такие смотрят с брезгливой жалостью. Получалось, с выбором заведения я промахнулся…
Некоторое время я погрустил, попутно прогрев организм спиртным, и уже собрался перекраивать маршрут на вечер, как вдруг случилось невозможное.
Сначала я услышал нежный женский голосок, который спросил:
– Можно?
Я поднял глаза и… едва не упал со стула. Рядом стояла Тася. Одна. И она просила разрешения сесть со мной рядом.
Я так засуетился, что едва не опрокинул на нее столик. Наконец мне удалось ее усадить и отправить официанта за коктейлем.
Тася сидела прямо, не облокачиваясь на спинку стула, глаза ее были опущены, а руки сцеплены. Ее напряжение можно было истолковать как угодно. Я грешным делом понадеялся, что сейчас она признается мне в любви…
– Я долго не решалась к вам подойти, – вымолвила она наконец. – Я не знала, что вы за человек…
«Ну же!» – мысленно подгонял ее я.
– Но, мне кажется, вы хороший. Вы на самом деле добрый и жалеете людей. Или нет? – она уколола меня недоверчивым взглядом.
– Ужасно добрый, – я горячо закивал. – И всех до одного жалею. Как родных.
Она взяла салфетку и сложила ее пополам. Потом еще раз пополам. Явно от нервов.
– Я все понимаю, – продолжала она. – У вас такая работа и такие обязательства… Но иногда нужно оставаться человеком.
Такой поворот в ее речах мне уже не очень нравился.
– Я прошу вас, – Тася продолжала колдовать с салфеткой, сворачивая ее в какую-то фигурку, – не причиняйте ему зла. Подождите еще немного, он обязательно со всем справится.
– Кто? – ошалел я.
– Арго Маратович. Академик Ступич. Вас же прислали за ним следить, а он так переживает… Ему надо дать время и оставить в покое. Он же ученый, он настоящий ученый! Он единственный здесь знает, что делать, надо только ему не мешать…
Черт меня подери! А я-то раскатал губу. А эта девчонка пришла всего лишь заступаться за любимого начальничка.
Был бы на моем месте какой-нибудь суперагент, он бы спокойно стряхнул пепел с сигары и спросил с холодным прищуром: «Кто тебя послал, детка?» А она бы сначала растерялась, а потом бросилась ему на грудь и расплакалась. А потом они, обнявшись, пошли бы в номер отеля… Так обычно бывает в романах.
Но у меня не было сигары. И агентом я являлся весьма посредственным. Уж точно без приставки «супер». Поэтому я только болезненно улыбался и мямлил:
– Да, конечно… ну, что вы… да разве я могу…
И при этом осознавал, что обнимать мне сегодня только подушку…
Официант принес коктейль, Тася посмотрела на него и словно стряхнула оцепенение. Она торопливо встала и сказала, не глядя на меня:
– Мне нужно идти.
– Уже?! А может, потанцуем? – сказал я и глупо хихикнул.
– Не сейчас, – она развернулась и стремительно вышла из бара.
На столе осталась салфетка, свернутая в фигурку собаки.
А я грохнул по столу кулаком, выпил залпом ее коктейль, потом налил и еще выпил и наконец уронил голову на руки. Я себя ненавидел.
Когда я поднял глаза, то наткнулся на знакомый взгляд. Прямо передо мной сидел Крэк и с тревогой меня разглядывал.
– О, живой, – обрадовался он и затем, обернувшись, крикнул: – Алле, банда! Давай все сюда, тут наши ребята.
Подошла «банда» – двое хорошо поддатых десантников, Кабан и Сися. Мир вокруг стал оживать на глазах: забегали официанты, появились новые бутылки и тарелки, музыка заиграла громче и быстрее, и даже гордые летные девушки стали оборачиваться на наш столик.
– Ну, погнали… – услышал я.
Алкогольный марафон начался энергичным стартом. Эти ребята пили так, будто боялись через минуту умереть. Я не успевал поморщиться, как передо мной появлялась свежая рюмка.
Судя по всему, у нас состоялся интересный и откровенный разговор, но наутро мне вспоминались только обрывки фраз:
– …два борта пополам, на наших глазах, о камни. Восемьдесят человек всмятку… Сами еле дотянули, все брюхо о камни изодрали…
– …капитан через дыру вылетел и стеклом шлема о булыжник… у него половина морды теперь пластиковая, ты не понял? Вакуумный ожог…
– …сидим, припухаем. Воздуха на полчаса. Пообосрались прямо в трусы, кроме меня, конечно… Ноют, плачут, маму зовут… связи нет…
– …он говорит, будем тут жить, только ничего не спрашивайте… только все напряглись: говорят, хоть сейчас не лезь со всякой глупостью… а капитан в дырявом шлеме, но почему-то еще живой, только молчит все время…
– …там типа колодцев с чем-то белым, и шевелится, шевелится… мы сели в кружок, уже прощаемся. А он говорит, все нормально, пацаны, держитесь… и откуда что взялось? Как в сказке – травка, облачко, ручеек. Капитан живой, только рожа страшная, как моя жизнь…
– …я думал, предсмертный бред, только бред чего-то не кончается. Мы там долго загорали, может, пару месяцев… люди какие-то чужие там расплодились… а этот дурачок там и остался. Пока мы его не вытащили…
Кто-то взял салфетку-собачку, вытер ею губы, швырнул на пол.
В какой-то момент я увидел прямо перед собой синюю летную форму и длинный белокурый локон. И еще – руку, которая шарила в штанах у Кабана. И услышал полный разочарования девичий голос:
– Э-э, парниша, от тебя сегодня толку не будет…
А Кабан, показывая на меня, уверял:
– Ты у него пощупай, он тут самый мощный мужик. Командир дивизии. Вся жопа в орденах…
У меня пощупать не успели, от запаха духов я, кажется, блеванул прямо на чьи-то стройные белые ноги. А может, не я, не помню.
Финальный аккорд: мы с Крэком тащим друг друга в гостиницу. Нас сопровождают два робких вежливых полицейских, не решаясь подходить близко.
Наконец кровать… занавес.
* * *
Меня разбудила испуганная горничная, которая подумала, что я умер. И немудрено: я лежал поперек комнаты в позе пятиконечной звезды, полностью одетый, только пиджак почему-то наизнанку. Вокруг блестели осколки вдребезги разбитого зеркала.
Я отправил горничную за пивом, а сам полез по карманам – смотреть, сколько осталось наличных после вчерашнего.
Рука наткнулась на комок смятых квитанций из банковского терминала.
– Ах ты черт! – процедил я и принялся разглаживать маленькие листки.
Через минуту нашел то, что искал. Первые три цифры на служебном бар-коде ясно и понятно указывали, что меня ждет сообщение. Вряд ли оно приятное, но прочитать его я обязан. И отреагировать в установленном порядке.
Я по возможности привел свою внешность в порядок и вышел в холл гостиницы. Первый же банкомат попробовал квитанцию на вкус, недовольно поворчал и затем вывел на дисплей сообщение: «Ректорат обеспокоен вашим долгим отсутствием. Пожалуйста, оставьте метку пребывания».
Воровато оглядевшись, я настучал на клавиатуре несколько цифровых комбинаций. В Ректорате их расшифруют и поймут. Не отходя от терминала, я зарезервировал в местной сети для себя телефонный номер, что следовало сделать еще вчера.
Больше от меня ничего не зависело. Ректорат сам меня найдет, если сочтет нужным. Я отправился обратно в номер, где меня ожидала горничная с пивом, которая уже наскоро прибралась и надеялась получить компенсацию за мое плохое поведение.
Компенсацию я выдал. После вчерашнего на душе было скверно и хотелось сделать что-нибудь хорошее. И вообще стать хорошим и насквозь положительным. Завести семью, домик с клумбой, собачку… Или какой-нибудь подвиг совершить, спасти тысячу человек ценой неимоверных усилий.
Я промаялся так около часа и никакого подвига не совершил. Вместо этого пошел в гостиничный бар, чтобы добавить внутрь пива, да и перекусить было пора.
Там я встретил Крэка, что логично вписывалось в схему обстоятельств. Крэк заказал пиво, кукурузную водку и омлет с ветчиной.
– Ты не помнишь, кто вчера стюардессу заблевал? – кисло спросил он.
– Нет, – сразу отрекся я.
– Может, ты? Она у тебя на коленях сидела…
– Не помню. Слушай, Крэк, а ты помнишь, что ты вчера нес про Луну-один, про Придумщика?
– Ну, что-то нес… – он пожал плечами.
– Так что это все было, а? Ты ведь так и не сказал.
– А ты не понял?
– Не-а.
– Ну, пока сам не поймешь, я тебе ничем не помогу, – и он сделал жест, словно отринул эту тему раз и навсегда.
– Тогда наливай… – задумчиво вздохнул я.
Мы неторопливо лечились и закусывали, обмениваясь ленивыми репликами, потом подтянулись помятые Кабан с Сисей. Сложив мозаику из обрывков воспоминаний, мы пришли к выводу, что стюардесса облевалась сама, и так ей и надо. Нечего лезть на колени, когда серьезные мужчины отдыхают.
Завтрак плавно переходил в новую пьянку, когда у меня заверещал телефон. Я сунул динамик в ухо и доброжелательно спросил:
– Кому и какого черта от меня надо?
В следующий момент мое лицо приобрело весьма бледный вид. Потому что спокойный голос из динамика проговорил:
– Ректорат приглашает вас на коллоквиум.
Собутыльники, похоже, даже и не заметили, что я ушел. Я нашел защищенный терминал: это был переговорный пункт компании «ИнтерПрайм», где можно было спокойно разговаривать, не опасаясь посторонних ушей. Компания могла бы зарабатывать страшные деньжищи, продавая секреты своих абонентов, но она еще больше зарабатывала, тщательно их охраняя. Уж на что дорогая нуль-связь, но приватная нуль-связь в разы дороже. И Ректорат ее оплачивает.
В глухой кабинке – войс-боксе – чувствовалась вибрация, работала специальная защитная аппаратура. При желании можно было сделать так, что меня не услышит человек, сидящий у меня на коленях, но мне таких сверхмер не требовалось.
На экране появилось лицо: некто седой и старый, напоминающий карикатурного профессора. Это было, конечно, не лицо, а качественная трехмерная имитация. Ректорат мог видеть меня, а я его – нет.
– Мы не получали ваших отчетов с середины сентября, – начал «профессор», не тратя время на формальности и прелюдии. – Объясните причину.
Что я знал точно, так это следующее: отвечать нужно коротко, откровенно, без всяких там полунамеков и жеманства. Что я и сделал.
– Я завербован частным лицом для сбора информации об одном научном проекте.
– Вы не получали санкции Ректората на подобные действия. Научная деятельность – не ваш и не наш профиль.
– Да, знаю. Обстоятельства сложились неудачно. Меня шантажируют, – в этот момент я подумал: а не слишком ли жалким и пьяным покажется им мой голос?
– Вы знаете, что Ректорат может вас защитить?
– Знаю. Но я также знаю, что не должен этим злоупотреблять. И свои проблемы стараюсь решать сам.
– Это неверная позиция. Только мы решаем, насколько серьезны ваши проблемы и есть ли необходимость нашего вмешательстве. В любом случае вы обязаны сообщать обо всех, абсолютно всех изменениях вашего статуса.
– И это знаю. У меня не было возможности связаться, не вызывая вопросов. Я впервые свободен, да и то относительно.
«Профессор» неестественно застыл: видимо, те, от чьего имени он говорил, совещались. Впрочем, иногда мне казалось, что не только его облик искусственный, но и сам разум, который говорит со мной, – тоже машинный.
– Вы обязаны в двухдневный срок подготовить подробный отчет о своем новом положении, – заговорил наконец невидимый представитель Ректората. – К отчету необходимо приложить все данные, которые вам удалось собрать на вашем нынешнем месте. Информация будет передана в компетентные ведомства. Вы, вероятнее всего, будете изъяты и займетесь своей основной деятельностью. Все прежние договоренности остаются в силе.
«Профессор» исчез без всяких «до свидания». Я вышел из войс-бокса, не зная, радоваться ли мне или грустить. Еще мне казалось, что я слишком запутался в хозяевах, уже и не знаю точно, кому служу по-настоящему. Но уж точно не себе.
Система Даухайцо, планета RJ -01,
окрестности Резервного командного пункта
Вооруженных сил Солнечной Федерации.
15 января
– Совсем я разучился управлять своим временем, – с грустью проговорил Марциони, бездумно водя пальцами по управляющей панели. – Пять дней полета – впустую. Даже ни одной свежей мысли в голове.
– Так ведь праздник, – попытался утешить его вахтенный офицер.
– Праздник? Какой?
– Новый год.
– Ах да, Новый год… Но праздник уже кончился. А что осталось?
Офицер неопределенно хмыкнул и сделал вид, что погружен в вычисления. В этом разговоре он никак не мог быть полезен хозяину.
На мостике яхт-рейсера царил полумрак. По корабельным часам было раннее утро, но вся команда бодрствовала. В обзорные люки можно было разглядеть поверхность планеты – голую и каменистую, припорошенную кристалликами замерзшей углекислоты. Восход Даухайцо ожидался только через двадцать восемь часов, но вряд ли он прибавит уюта этому ветхому, от рождения мертвому миру.
– Ты бы хотел здесь жить и работать? – неожиданно спросил Марциони у вахтенного.
– Нет! – испуганно ответил тот, покосившись на хозяина. – Ни за что в жизни!
– Вот видишь… И я бы не хотел. Странные люди эти Ученые. Добровольно запирать себя в этом ледяном гробу… Не понимаю.
– Они же искали место поспокойнее. А у военных как раз есть такое место. Значит, все довольны.
Через минуту доложили о приближении вездеходов. Марциони пробормотал насчет своей нелюбви к скафандрам и отправился одеваться.
Ступич лично прибыл встречать гостя на одном из вездеходов. Даже сквозь стекло скафандра было видно, какое у него ошарашенное лицо.
Дорога от посадочной площадки до входа в бункер заняла менее пяти минут. Лишь внутри, преодолев несколько шлюзов и избавившись от шлема, Марциони обреченно вздохнул:
– Боже мой, академик! И как вас угораздило забраться в эти катакомбы.
Ступич первую минуту безмолвно, по-рыбьи открывал рот, пока наконец не заговорил:
– Господин Марциони! Мы так рады вас видеть… Но это так неожиданно… Почему же вы не предупредили, мы бы подготовились…
– Подготовились… – Марциони скептически усмехнулся. – И что бы вы мне подготовили? Очередной цирковой номер?
– По правде сказать, – бормотал академик, – мы тут еще сидим на чемоданах. Только недавно начала прибывать аппаратура. Мы еще здесь толком и не работали. Даже не знаю, что вам показать.
– У вас есть, что мне показать, – улыбнулся Марциони. – И даже без всякой подготовки.
Прибыл генерал Бетховен: такой же изумленный неожиданным визитом. При этом он был не по-военному помятый и взъерошенный, только что с постели.
– Ваши чертоги? – спросил Марциони, окинув взглядом подземное убежище.
– Резервный командный пункт Федерации, – доложил Бетховен. – Ни разу не использовался и до последнего времени был законсервирован. Имеется в наличии реактор холодного распада, атмосферные установки и запас продовольственного сырья на пять месяцев.
– Благодарю за службу, – иронично кивнул Марциони. – Вольно, генерал.
– Может, хотите перекусить с дороги? – осторожно поинтересовался Ступич.
– Да бог с вами, академик, неужели я не найду у себя, что поесть. Дела важнее. Где мы можем поговорить наедине?
– Штабной офис к вашим услугам, – почтительно доложил Бетховен.
– Итак, академик, сразу хочу сказать, что вы меня сильно огорчили, – заявил Марциони, когда они со Ступичем оказались вдвоем за огромным, как спортплощадка, штабным столом.
– Огорчил? – у академика упал голос.
– М-да, знаете ли… Все эти ваши полунамеки, недоправда, трюки с обезьянами… Со мной так нельзя. Только полная откровенность и правда. Причем вся сразу.
– Правда? Какая правда?
– Ну, вот, вы опять, – Марциони вздохнул и с укоризной посмотрел на академика. – Злоупотребляете вы моей добротой. И уважением к людям науки.
Ступич хмуро молчал, уперев взгляд в стол. Он уже все понял.
– И как же так получилось, – продолжал Марциони, – что вы, показав мне невразумительный фокус и наобещав всего-всего, забыли о самом главном? Наверно, рассеянность, да, академик? Все вы, увлеченные люди, очень рассеянные, я понимаю и даже готов простить…
Ступич пробормотал что-то неразборчивое и еще больше нахмурился.
– А обезьянка-то оказалась ни при чем! – Марциони хлопнул в ладоши. – А все начиналось по-другому. От меня нет секретов, я все узнал. Итак, академик, история наша выглядит так. Большой-пребольшой военный транспорт сломал хребет о какую-то богом забытую планетку на краю света. После таких катастроф редко выживают, верно? Одних сразу размазывает по стенам отсеков, Другие задыхаются и замерзают в ожидании спасателей. Но вдруг произошло чудо! Целый взвод не только выжил Посреди вакуума и космического холода, но и неплохо Провел время и поправил здоровье. Как по волшебству, среди безжизненных песков и скал вдруг вырос целый сказочный остров с фруктовыми садами и живописными холмами. Вы представляете, какие чудеса случаются на свете?
Марциони замолк, разглядывая ученого. Ступич выглядел по меньшей мере жалко.
– Вы… – выдавил он. – Вы мне все равно не поверили бы… Я не хотел торопить события. Я хотел получить доказательства и воспроизвести эффект в условиях…
– Да хватит вам прибедняться, скромница вы моя! – расхохотался Марциони. – Были у вас доказательства, были! И у меня они тоже есть. Например, видеофайлы из личных протоколов ваших людей. Мне известно, господин ученый, что этот оазис и сейчас там. И более того, там живут люди! Вам это тоже известно?
– Да, известно, – очень тихо проговорил Ступич. И, немного помолчав, добавил: – И все же, господин Марциони, я вам не соврал и ничего не исказил.
– Только это вас и оправдывает, – Марциони перевел дух. – Я из тех людей, для которых полуправда – это еще не ложь. Хотя есть и другие люди с другим мнением.
– Так что же вы теперь от нас хотите? – спросил Ступич.
– Совсем немного. Сначала хотел было послушать ваши соображения по поводу этих чудес, но… – он покачал головой. – Вы же опять будете жевать сопли, углубляться в ненужные подробности и через каждое слово повторять «ничего точно не известно».
– Но это действительно так.
– Не совсем. Насколько я знаю, на свете есть как минимум один человек, для которого все точно известно. И именно он – центр нашей темы, а не обезьяны и не посудины с какой-то космической жижей. И я знаю, он сейчас здесь!
Ступич вскинул на собеседника испуганный взгляд. Впрочем, взгляд тут же бессильно потух.
– Вот он мне все и расскажет, – закончил Марциони.
У Ступича затряслась голова.
– Это… это нельзя… невозможно… он не может говорить, он сейчас неадекватен.
– Ну так сделайте его адекватным! – воскликнул Марциони. – Неужели для меня не постараетесь? Сколько на это нужно времени – час, день, неделя? Я могу подождать, результат того стоит. Кстати, почему он вам все не рассказал?
– Он и вам не расскажет, я же говорю, он неадекватен, он не понимает, чего от него хотят.
– А я объясню! Я очень хорошо умею объяснять и определять свои цели. Кстати, как вы его называете – вроде Мечтатель, Сочинитель…
– Придумщик.
– Какая странная кличка. Ну, пусть Придумщик. Придумаем что-нибудь вместе. Когда вы поставите его на ноги?
– Через три часа. – Голос академика был едва слышим, казалось, он умирает на глазах.
– Отлично, есть время и пообедать, и отдохнуть, и побеседовать. Теперь это будет уместно.
Ступич с трудом встал, продолжая глядеть вниз.
– Я распоряжусь.
…Вечером Тася со стаканчиком горячего шоколада пошла навестить Ступича. Он так и ходил взад-вперед по коридору, заложив руки за спину, иногда останавливаясь возле двери и прислушиваясь.
– Арго Маратович, подкрепитесь, – сказала Тася с жалостью в голосе.
Академик посмотрел куда-то сквозь нее, бездумно взял стаканчик, потом опустил руку, вылив шоколад на пол.
– Пятый час, – прошептал он. – Они разговаривают уже пятый час. Я не знаю, о чем.
Тася могла только пожать плечами.
– Может, поужинаете? – спросила она.
Ступич категорично покачал головой. В этот момент Щелкнул замок. Ступич вздрогнул, словно его ударили.
Марциони выглядел возбужденным и радостным, как юный молодожен.
– Наша жизнь – это путь удачи и радости, академик! – воскликнул он и хлопнул Ступича по плечу. – Всегда надо точно знать, чего хочешь. Продолжайте насиловать ваших макак, а мы отправляемся в путь.
– Мы? Кто отправляется? – Ступич удивленно, почти по-детски открыл глаза.
– Мы! Я и этот милый юноша. Нас ждут великие дела.
– Подождите… – Ступич побледнел, потом стал почти серым. – Это невозможно! Вы улетаете? А мы…
– Продолжайте плановые исследования, академик. Могу прислать вольер с обезьянами. И деньги тоже у вас будут. Все у нас будет! Скоро вы мне понадобитесь, я за вами пришлю большой белый корабль с алыми парусами!
Марциони неожиданно чмокнул Тасю в щеку и пошел по коридору странной, чуть танцующей походкой.
18 января, утро.
Федеральный терминал «Цемес»
Должен сказать, что мой отдых удался. Феерическое празднование Нового года незаметно перешло в отмечание Рождества, Рождество длилось несколько дней – одним словом, за эти дни я взял от жизни все, чего был лишен последнее время.
Я стал своим человеком среди гордых девушек в летной форме, я принял участие в коллективной драке между нашими бойцами и пилотами какой-то патрульной эскадрильи, я тепло сдружился со всеми барменами и официантами, а сколько я просадил денег – это я даже не стал вычислять, чтобы не расстраивать самого себя.
К концу второй недели душа запросила покоя. Появились странные желания – почитать, например, классику или просто пройтись наедине с раздумьями.
В этом опасном настроении я пребывал дня три, пока не произошло то, чего следовало ожидать.
На связь вышел незабвенный Бинго. Насмешливо глянув в мое помятое лицо, он проговорил:
– Ну, Грач, ты совсем мышей не ловишь.
– Каких мышей? – удивился я.
– Все пьянствуешь… А почти все твои подопечные, между прочим, уже упорхнули в другое место.
– Какие подопечные? Какое место? – Мозг сопротивлялся, не желая вновь помешаться в сухие рамки повседневности.
– Академик Ступич и вся его головастая братия уже обустраиваются на новой базе. «Ковчег» остается в доке на реконструкцию, а они продолжают исследования в пяти тысячах космических миль отсюда. А ты, как всегда, все проспал.
– Я не спал. Я работал. Налаживал отношения.
– С кем, интересно? Со стюардессами?
Тут я понял, что последнее время действительно как-то редко вижу людей с «Ковчега». Значения я этому не придавал: ну, сидят по номерам, отсыпаются… Не все же такие деятельные, как я…
– В честь Нового года мы тебе это прощаем, – сказал Бинго. – Следующий транспорт идет туда через три дня. Сегодня же запишись у диспетчера на борт. И смотри, не проспи…
Он отключился, а я в очередной раз погрузился в пучину подозрений и тревог. Откуда он, спрашивается, знает, что я тут со стюардессами?.. Откуда им известно, что ученые перебрались на новую базу? Ведь я – главные их глаза и уши здесь!
Значит, не главные, подсказал мне разум. И уж точно не единственные. Кто-то из команды «Ковчега» снабжает их информацией, причем более качественно, чем я.
Вытекает вопрос: зачем тогда держат меня? Да еще платят, причем немало.
Ответ был столь очевиден, что я вслух выругался. Главным образом на самого себя.
Я – не источник информации и не агент. Я – прикрытие для другого, настоящего агента. Я – ложная мишень, на которую сыплются все шишки, проклятия и неприязнь. А тем временем кто-то более осведомленный сливает людям Марциони настоящие ценные сведения.
На душе стало пусто и погано. Я упал на кровать и минут сорок лежал неподвижно, ворочая тяжелыми ленивыми мыслями в голове. Даже выпить не хотелось. Хотелось плюнуть на все и полететь домой первым же рейсом. И будь что будет, плевать. Сволочи…
Так примитивно меня еще никто не использовал. Даже Ректорат, зная мои способности и возможности, никогда не опускал планку ниже известного уровня.
Кстати, надо сообщить Ректорату, что я опять переезжаю. Повалявшись на кровати еще какое-то время, я отправился искать свободный приват-терминал.
И в тот же день получил от Ректората задание, от которого у меня на голове волосы встали дыбом.
Система Даухайцо, планета RJ -01,
Резервный командный пункт Вооруженных сил
Солнечной Федерации,
1 февраля
Оружия мне не дали никакого, зато под завязку затарили разным умным железом. По сути, это железо и было главным в предстоящем деле, а я – лишь рабочей лошадкой, которая его таскает.
«Компетентное ведомство», в распоряжение которого меня отдал Ректорат, оказалось Агентством по защите стратегических технологий. Угрюмый инструктор с большой родинкой между глаз потратил ночь на мое обучение, но я, конечно, всего не запомнил. Приходилось рассчитывать на удачу и на сообразительность.
Какого черта я должен этим заниматься, я точно не понял. Утешало туманное обещание Ректората «ускорить мою легализацию». Я спросил, насколько ускорить. Последовало еще более туманное определение: «в обозримом будущем».