Текст книги "Восстание (СИ)"

Автор книги: Михаил Симаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

   – Ясно.– Ватор вздохнул и ещё раз посмотрел на соратников, которые всё так же упорно глядели в пол. Мать замерла в ожидании. Наконец, он решился, и, придвинувшись ближе, положил девочке руку на лоб. Затем закрыл глаза. «Может же, в самом деле, просто пройти этот паралич»,– думал он.– «Почему бы и нет? Почему не сейчас? Это только беспокойство»,– мысленно обратился он к девочке.– «Забудь о нём на время и оно отойдёт. Вставай. Ты нужна своей матери. Ты ещё увидишь в этом мире что-то хорошее. Мы постараемся, чтобы он стал лучше».

   И словно откликаясь на его безмолвную речь, девочка под рукой у Ватора слабо шевельнулась. А затем, будто пробудившись ото сна, она потянулась, сдвинула одеяло и села на кровати. Засмеялась, встала, выпрямилась и спрыгнула на пол. Мать изумлённо-счастливо смотрела на неё...

   Ватор очнулся и открыл глаза. Он всё также сидел на краю соломенного тюфяка, положив руку на бледный лоб девочки. Янку смотрел в окно, лекарь вытирал руки тряпкой.

   – Ну вот,– сказал Ватор, тяжело поднимаясь.– Что мог – сделал.

   – Это должно пройти,– добавил лекарь.– Не надо отчаиваться. Нервные болезни часто приходят сами по себе и проходят так же.

   Мать машинально кивнула. – Спасибо.

   Обратную дорогу все четверо шли в мрачном молчании.

   – Чёрт бы побрал этого короля с его театром,– сплюнув, сказал Янку, когда они вернулись в лагерь.

   Глава 4

   На следующий день армия Ватора, возросшая ещё на несколько сотен человек, подошла к паромной переправе через Алуту. За ней начиналась прямая дорога на Форополис – столицу Вартии. Однако прямо напротив переправы, взяв ружья наизготовку, стояли полсотни конников.

   – Личная охрана правителя,– разглядев цвета мундиров, сказал Ватор.

   Янку пренебрежительно мазнул рукой.– Что они нам сделают. У нас около трёх тысяч пехотинцев и двести кавалеристов. Они и стрелять по нам не посмеют. Сметём.

   Два капитана согласно кивнули. Третий предложил:– Давайте отгоним их пушечным огнём.

   Поразмыслив, Ватор отдал приказ, и повстанцы подтянули к берегу единственную имевшуюся у них пушку. Однако стражники, заметив их манёвр, немного отъехали и рассеялись, всё так же держа ружья наизготовку.

   – Дела,– почесал в затылке Янку.– Нет, по ядру на каждого будет многовато.

   – А ружейным огнём отсюда не достать,– Ватор покачал головой.– Ладно, переправляемся и держим оружие наготове.

   Паромов у пристани стояло несколько. Когда повстанцы загрузились в них, стражники сделали несколько выстрелов, однако пули ушли далеко в сторону. Но когда паромы стали приближаться к середине реки огонь усилился, и теперь пули пролетали уже в опасной близости от солдат. Повстанцы отвечали ругательствами – из-за качки прицельно выстрелить в ответ было невозможно. Между тем стражники продолжали спокойно обстреливать переправлявшихся и их выстрелы становились всё точнее. От лодок отлетали щепки. Укрывшиеся за высокими бортами солдаты были в безопасности, но те, кто грёб, оставались беззащитными мишенями. Кое-где зазвучали крики боли – свинцовый дождь начал находить свои жертвы.

   – Зачем идиоты это делают,– ругался Янку, загребая веслом, в то время как Ватор, выпрямившись, делал в ответ выстрел за выстрелом в стражников.– Ну подстрелят они несколько человек – что это, нас остановит, что ли? Мерзавцы!

   С лодки, на которой переправлялась женская часть повстанческой армии, раздалось несколько криков. Янку метнул туда обеспокоенный взгляд и ещё быстрее заработал веслом.

   По мере того, как паромы повстанцев приближались к берегу, стражники отступали, не переставая, впрочем, стрелять. Когда первая лодка ткнулась носом в песок, они повернули коней и обратились в бегство.

   * * *

   К Ватору подошёл хмурый Янку.– Ранено десять человек. И Белла – похоже, серьёзно,– сказал он.

   – Наш лекарь смотрел?– спросил Ватор.

   Янку махнул рукой.– Что он умеет.

   – Отправляйся в город за местным доктором,– решил Ватор.– Только возьми охрану. Поблизости могут крутиться княжеские стражники.

   Янку кивнул и быстро вышел.

   Через полчаса он прибыл вместе с пожилым врачом, который пользовал всю округу, С некоторым удивлением Ватор заметил среди людей, которых привёз Янку, и панарского священника.

   – Зачем это?– тихо спросил он своего адъютанта, кивая на монаха.

   Янку мрачно посмотрел на него.– Белла совсем плоха.

   Ватор покачал головой. Среди вартинов давно уже укоренилось самое низкое мнение о панарских священниках – мздоимцах и прислужниках власти. Но в случаях болезни или похорон крестьяне всё таки обычно приглашали их – сказывался страх встречи с неведомым, со смертью. Кроме того, если в древности народ смотрел на жизнь проще, то панарская церковь, насаждая своё учение, вселила в души людей веру в свою власть над «тем светом», обещая либо блаженство там, либо вечные муки – от которых, впрочем, легко можно было откупиться, пожертвовав её служителям некую толику земных богатств.

   Ватор посмотрел на священника. Тот с недовольным видом озирался вокруг. Почувствовал на себе взгляд командира, монах повернулся в его сторону.

   – У вас кто-то умирает?– требовательным тоном спросил он.– Меня ждут для службы в церкви.

   – Тебе придётся задержаться,– буркнул Ватор. Янку уже вышел и он добавил негромко:– Женщине, возможно, потребуется последнее напутствие.

   – Десять талеров,– мгновенно отозвался монах. Он успел и оценить хорошее оружие командира и заметить выгруженные с лодок кошели с монетами.

   – Ты просишь за несколько слов месячный заработок рабочего на лесопилке?– сдерживая гнев, спросил Ватор.

   – Напутствие святой церкви открывает падшей душе дорогу в рай,– высокопарно ответил тот.– Недавно я исповедовал боярина Глинку и его семья дала мне пятьдесят талеров, ибо многими грехами была отягощена душа его. Зато теперь он, пройдя по радужному мосту, пирует в раю, восседая среди святых праведников.

   – А у вас тут,– добавил он,– наверняка души людей отягощены грехами не меньше, ибо еретики и бунтовщики вы, и против законных властей идёте. Так что десять талеров и ни крейцером меньше.

   Ватор смерил его не обещавшим ничего хорошего взглядом.

   – Торговцы радугой,– процедил он сквозь зубы.– Свяжите его и держите здесь, пока я не вернусь,– приказал он охранникам.

   – Эй, что вы делаете,– заорал монах, когда четверо солдат схватили его и принялись связывать.– Я служитель святой церкви! Длань Божия покарает вас!

   – Запихните ему кляп. И тебе, служитель святой церкви, лучше помолиться, чтобы женщина осталась жива. А восседать за одним столом с боярином Глинкой она сама не захочет,– бросил Ватор через плечо. Монах извивался в руках солдат, тараща глаза и пытаясь выплюнуть кляп изо рта.

   Когда Ватор зашёл в наспех устроенный на берегу реки палаточный лазарет, он всё понял по мрачным лицам присутствующих.

   – Я бессилен что-нибудь сделать,– снимая перчатки, сказал доктор.– Пуля прошла слишком близко от сердца. Ещё пять-десять минут, не больше. Мне жаль. Такая молодая и красивая женщина.

   Янку, стоявший у входа, поднял взгляд на Ватора.

   – Не захочет она в боярский рай, который обещают панарские попы за золотые талеры,– негромко ответил тот на его безмолвный вопрос.– Я сам скажу ей последнее напутствие.– Он кивнул на двери, и доктор с Янку вышли, оставив Ватора и Беллу наедине.

   – Мы доведём до конца дело, ради которого ты пошла с нами,– негромко начал Ватор, беря Беллу за руку. Глаза женщины были закрыты, но веки чуть подрагивали, и Ватору казалось, что она слышит его.– Ты,– он запнулся,– ты станешь фейри, и будешь сопровождать нас в походе. А потом ты будешь играть с детьми, приносить им подарки на праздники.– Он замолчал, не зная, что сказать ещё, но тут заметил, что Белла больше не дышит. Гримаса боли исчезла с её лица, оно разгладилось и на нём снова появилась обычная слегка насмешливая улыбка.– Отмучилась,– пробормотал Ватор. – Неужели вся жизнь человека только одним и заканчивается – отмучился, наконец.

   Ватор поднялся, вышел из палатки и подошёл к стоявшему поодаль Янку.– Организуй похороны,– негромко сказал он.– И пусть доктор перевяжет остальных раненых. Нам надо спешить.

   Командир повстанцев направился было к группе ожидавших его распоряжений капитанов, но вспомнил о панарском священнике и повернул к своей палатке. Тот сидел под присмотром солдат, связанный и прикрученный к стулу. Ватор смерил его холодным взглядом, затем жестко бросил: – Закопайте его живьём в землю,– после чего вышел, не обращая внимание на принявшегося отчаянно дёргаться в руках солдат монаха (1).

   Глава 5

   Переправа на плотах через Алуту заняла у повстанческого войска, увеличившегося уже до трёх тысяч человек, почти полдня. Всё это время передовые отряды были наготове, ожидая возможной новой атаки правительственных частей, но те больше не появлялись. Только когда армия повстанцев, выстроившись в несколько колонн, двинулась по тракту, ведущему в столицу, впереди показалась небольшая группа военных, одетых в зелёно-золотую форму дворцовых стражников. Один из них держал в руках белый флаг.

   Дав команду солдатам остановиться. Ватор вместе с несколькими капитанами поскакал навстречу прибывшим.

   Обе группы становились в двух десятках метров друг от друга. Затем из рядов стражников выехал вперёд один, с командирскими нашивками.

   – Меня зовут Фессалит,– представился он.– Глава дворцовой стражи. Бывший правитель Креотул вчера покинул город и отбыл в неизвестном направлении. На собрании капитанов дворцовой стражи было принято, по предложению представителя короля Гериолда – он коснулся фиолетово-серого банта на своей шляпе – решение поддержать вашу борьбу за свободу-

   – Кто стрелял в нас сегодня утром?– хмуро прервал его Ватор.

   – Креотул перед отъездом отдал приказ отряду своей личной охраны задержать вашу переправу через Алуту. Больше мне ничего не известно,– сообщил глава дворцовой стражи.– С вами желает переговорить посол боярского совета.– Он отвёл коня в сторону, открывая дорогу, и вперёд выехал богато одетый вельможа. Слегка поклонившись, он обратился к командиру повстанцев:

   – Достопочтенные, мы признаём справедливость ваших требований. Теперь, когда бывший правитель, запятнанный всевозможными преступлениями, бежал из страны, боярский совет, к которому по закону перешла вся власть, намерен исправить содеянное им зло. Но мы просим вас пока что, во имя патриотизма и любви к родине, воздержаться от похода на столицу.

   – Родина – это народ, а не клика грабителей(2),– отрезал Ватор.– Власть отныне будет принадлежать народу. Мы прибудем в столицу завтра.

   – Но,– растерянно начал было боярин, но Ватор взмахом руки прервал его.

   – Я всё сказал. Соберите завтра в три часа в городской ратуше ваш боярский совет.– Он повернул коня и дал знак своим капитанам возвращаться.

   Глава 6

   Войско повстанцев вошло в столицу, не встретив сопротивления. Во главе передового отряда на белом коне ехал Ватор, положив одну руку на саблю, а в другой держа сноп пшеничных колосьев, как бы обещая правосудие и процветание.

   Подъехав к помосту на главной столичной площади, с которого объявлялись правительственные указы, командир повстанцев спешился.

   – Организуйте патрулирование главных улиц, а потом разошлите гонцов по городу, пусть объявят, что через час я выступлю здесь перед жителями,– отдал Ватор приказ своим капитанам и обернулся к Янку:– пошли перекусим.– Он кивнул на расположенный неподалёку трактир.

   * * *

   – Хозяин, всё самое лучшее,– громко объявил молодой гайдук, бросая на зелёную скатерть несколько золотых монет, но кабатчик уже и сам, заметив входившего в зал командира повстанцев, кинулся на кухню распоряжаться. На почётный стол были быстро водружены тарелки с наваристым борщом, блюда из тушеной крольчатины, нарезанный ломтиками сыр, белый хлеб, красное вино.

   Стук и гвалт прервал выступления певицы, которая, взглянув на вошедших, отложила читару и непринуждённо подсела к Ватору.

   – Ты вернулся,– с улыбкой сказала она.

   – Вернулся, Тарика, как и обещал,– подтвердил Ватор.– Он внимательно посмотрел на женщину и отметил изменения с прошлой встречи. Рот растянулся ещё шире, пальцы искривились, полоска над губой белела на фоне матового цвета кожи лица – похоже, Тарика сбривала начавшие пробиваться усы. Некогда самая популярная певица города, дочь наложницы-вартинки от останского бея, потеряла даже остатки красоты. Впрочем, её взгляд оставался всё таким же манящим.

   – О, Тарика, это ты!– подошедший Янку осмотрел певицу и рубанул с прямотой и жестокостью, свойственным молодости.– Как ты постарела и подурнела.

   – Зато ты всё такой же вежливый и обходительный, Янку,– не слишком весело усмехнулась певица.

   – У полукровок всегда так,– продолжал Янку Зан, не обращая внимания на её слова.– В молодости они писаные красавицы, а после тридцати – безобразные усатые старухи.

   Когда я занимался сельским хозяйством,– продолжал он, усаживаясь за стол,– то как-то скрестил на огороде пампу с кукумбером. Гибрид получился очень вкусным, но если он лежал больше двух дней, начинал горчить. А потомства он вообще не давал никакого.

   – Это называется гетерозис, юноша,– сказал, поворачиваясь к ним, человек лет сорока, сидевший за соседним столом. При звуке его голоса Ватор, с удовольствием хлебавший наваристый борщ, поднял голову, а затем изумлённо воскликнул:– Доктор Зброж! Как ты тут оказался?!

   Действительно, это был Раден Зброж, с которым Ватор много раз встречался в Вайенне, столице Центральной империи, куда приезжал по делам торговли. Зброж, земляк командира повстанцев, получил образование в Вайеннском университете и остался там преподавать. Он читал лекции по сельскому хозяйству и медицине, которые посещали, в основном, небогатые фермеры и их дети.

   – Присаживайся за наш стол, иллюстриссиме,– Ватор махнул рукой и хозяин трактира поспешно приставил ещё один стул.– Давно здесь?

   – Уже два года,– Зброж перебрался за их стол и обменялся рукопожатием с Ватором.– Я открыл здесь аптеку, лавку семян и саженцев для крестьян, а ещё начальную школу грамоты на вартинском языке.

   – Школу на нашем языке?– Ватор задумчиво посмотрел на него.– Дело, конечно, нужное. Но как правитель дал тебе на неё разрешение? Они ведь позволяют преподавать только панарскую грамоту.

   – Всё верно, но лекари им тоже требуются,– усмехнулся Зброж.– Я поставил создание такой школы условием своего возвращения.

   – Ну, если только так,– Ватор покачал головой. Потом он добавил:– Это очень хорошо, что я тебя встретил. Мне нужен человек, знающий здешние дела. Приходи через пару часов в ратушу. Хозяин, ещё вина,– крикнул он кабатчику.– Лучшего!

   Поворачиваясь, чтобы принять кувшин, Ватор заметил мелькнувшую внутри кухни приземистую раскоряченную фигуру, которая, впрочем, быстро скрылась из виду.

   – Хург?!– удивлённо воскликнул он.– Откуда здесь хурги?

   При этих словах посетители трактира умолкли, а некоторые стали осторожно оглядываться.

   Хурги были небольшим племенем, обитавшим в горных районах на границе между Северной империей и Останией. Они жили клановым строем и занимались в своих горах выпасом овец, а в долины спускались только чтобы пограбить. Свой род хурги возводили к мифическим оркам, якобы обитавшим в этих краях в доисторические времена и почитавших древнего бога Мелькора. В этих легендах, возможно, имелась доля правды, потому что хурги поклонялись пророку Мелькора Аблагахуну, а их внешний облик, нравы и обычаи напоминали оркские, как тех описывали сказания. Хурги были косматы, коренасты, кривоноги и криворуки, отвратительны на вид. Они ненавидели людей и самих по себе, и потому что среди тех древняя религия Малькора и Аблагахуна уже почти не находила приверженцев. Североимперцам хурги доставляли немало проблем и те часто совершали против них походы, хотя сражаться в горах жителям равнинной Северной империи было не очень удобно. Время от времени хурги перебирались в Останию, где встречали более благожелательный приём. Останские шады и беи создавали из хургов, привычных к войнам и грабежам, отдельные полки, использовавшиеся для карательных походов. Мирными профессиями хурги, как правило, брезговали, и в Вартии, жители которой занимались сельским хозяйством, скотоводством, торговлей и ремеслом, они до сих пор почти не появлялись.

   – Ты не знаешь?– Тарика удивлённо глянула на него.– Вот уже несколько лет, как наш правитель – то есть, бывший правитель,– поправилась она,– обязал все трактиры, лавки и ремесленные мастерские принимать на работу хургов. С тех, кто отказывался их брать, взимали крупный штраф, так что теперь хурги у нас в городе есть повсюду.

   – Ну, чудные дела творятся,– Ватор покачал головой.– Мы подняли восстание из-за новых налогов, которые ввёл панар, а если бы он попробовал навязать нам в деревни хургов, так наверное поднялось бы всё население. Но ведь хурги умеют только грабить, как же они тут работают?– с недоумением спросил он.

   – Так вот и работают,– понизив голос, сказала Тарика.– Днём числятся на работе, а по ночам, сколотив шайки, грабят. А если их поймают на грабежах – отпускают. Правитель приказал судьям проявлять – как он выразился в своём указе – «уважение к традициям и национальному менталитету малого, но гордого народа». Да и это не всё!– она махнула рукой.– Хурги нас ненавидят, считают нечистыми, и те из них, кто числится при кухнях, как у нас, нередко плюют в блюда, которые подаются посетителям.

   При этих словах Ватор чуть не подавился. Он отодвинул тарелку и взялся было за саблю, но Тарика отвела его руку.– Нет, нет, у нас такого не случается,– поспешно добавила она.– Хозяин следит за ним и не допускает к котлам с едой. У нас бывают знатные гости, если бы такое произошло, ему бы не сносить головы. Так что не беспокойтесь.

   – Но вот хлеб лучше не ешьте,– снова понизив голос, добавила она.– Хлеб сюда доставляют из городских хлебопекарен, а там почти в каждой есть хотя бы один хург. У нас хлеб никто из местных не заказывает.

   Ватор и Янку огляделись. Действительно, ни на одном столе не было видно ни ломтика хлеба. Только в углу какай-то здоровенный мужик, заказавший целого поросёнка, заедал его, откусывая от каравая белого хлеба. Однако он явно достал его из своей торбы, которая лежала рядом.

   – Если будете покупать в городе хлеб, берите только привозной у крестьян,– добавила Тарика.– В их хозяйствах, на мельницах и хлебопекарнях в деревнях хурги пока ещё не появились.

   – Экие чудные дела,– повторил Ватор, покачав головой.– Любезнейший,– окликнул он кабатчика.– Хлеб забери, и в счёт его не включай. Понятно?

   Интересную историю ты рассказала,– он снова повернулся к Тарике.– Такого я даже от панаров не ожидал. Но мы это дело поправим,– добавил он, обращаясь уже к Янку.

   Двери трактира открылись, и на пороге появился Мартин.

   – Командир, на площади собрался народ, ждут тебя,– сообщил он.

   – Эй, малыш, а ты что здесь делаешь?– удивлённо воскликнул Зброж, увидав молодого солдата.– Я ведь дал тебе рекомендацию в Вайеннский университет! Думал, ты давно уже там!

   Юноша покраснел и промолчал. Вместо него ответил Ватор.

   – Он присоединился к нам. Сказал, что знает грамоту, и я взял его своим секретарём.

   Раден Зброж покачал головой.– Лучше бы ты учился. Когда это всё закончится, езжай обязательно. Человек без знаний подобен слепому. А нашей стране нужны зрячие-учёные.

   – Ладно, старина, не ворчи. Когда всё закончится, я лично прослежу, чтобы он отбыл в Вайенну,– рассмеявшись, сказал Ватор.– И даже выдам ему честно заработанное жалование. Которое очень не помешает молодому человеку в столице. А пока он нужен мне здесь. Как и ты, кстати. Не забудь, через два часа встречаемся в ратуше.

   Когда Ватор, Янку и Мартин ступили за порог трактира, им сразу бросилась в глаза громадная толпа на площади. Горожане ждали выступления вождя повстанцев.

   Недалеко от входа в харчевню бренчал на старой читаре и что-то бормотал себе под нос инвалид без ноги, в солдатской форме. Перед ним стояла кружка для подаяний, и прохожие иногда кидали туда мелкие монеты.

   Прислушавшись, Ватор узнал военную балладу, которую нередко распевали вартинские рекруты.

   Гордо реяло знамя державное

   Боевой развевался наш стяг

   За победой над злобным врагом

   Шёл бесстрашный вартинский солдат

   Вперёд – горнист идёт

   Вперёд – труба зовёт

   За нашу Вартию – вперёд, вперёд

   Инвалид умолк, похоже, позабыв следующий куплет. А затем снова взялся за струны, бубня под нос слова из другой песни:

   И вот мы вернулись с победой

   Пируют в палатах князья.

   Вечная слава павшим героям

   Наградою им будет небесный храм

   И опять он сбился с мотива, а затем, уже совсем не в рифму, добавил, махнув рукой:

   Эх, вартины, вартины, тёмные люди,

   Подайте на кружку вина.

   Глава 7

   Ватор прошёл к помосту вдоль прохода, образованного двумя рядами солдат, и поднялся на трибуну. Некоторое время он всматривался в гомонящую внизу толпу, затем поднял руку и, когда установилась тишина, медленно заговорил:

   – Наша страна называется Вартией. Но самыми угнетёнными и бесправными в ней являемся мы, вартины. В соседних государствах, даже в Остании, простые вартины, хоть они и чужеземцы, могут рассчитывать на справедливость. Здесь простые люди бесправны. Наших крестьян помещики считают за бессловесный скот, который должен на них работать. Наших горожан может безнаказанно затоптать конный стражник или боярин, а когда родственникам удаётся пробиться к судье, им смеются в лицо и говорят, что погибший сам виноват – он был мертвецки пьяным.

   Но с каких же пор это всё началось? Разве наши прежние правители считали подданных своими рабами? Нет. Почему? Потому что правителей тогда мы выбирали сами. В древности в Вартии была справедливость – когда же она ушла отсюда? Взгляните сюда-

   Ватор повернулся и указал на роскошный дворец князя и боярские особняки.

   – С тех пор, как власть князя стала бессменно й, он ни за что больше не отвечал перед народом. Он обогащал своих приближённых, а на народ возлагал всё более тяжёлые повинности, чтобы бояре могли строить себе новые роскошные дворцы и пополнять свои счета в имперских банках.

   Но и тогда мы всё ещё оставались свободными людьми, имевшими собственность и работавшими на себя. Мы возделывали землю, производили товары, торговали. Даже когда мы потерпели поражение в войне с останами, мы только стали платить им дань, а в наши дела они не вмешивались. Всё стало меняться с того времени, как у нас появились панары. Сначала они были простыми посредниками в торговых сделках. Потом они начали давать деньги в рост – невиданное прежде дело. Потом, разбогатев, они стали подкупать власти и захватывать в свои руки рынки, рудники, ремесла. Наши правители, кто по глупости, кто из алчности, назначали панаров на должности министров и казначеев – пока панары не сменили их самих, взяв на откуп у шада всю Вартию.

   При этих словах толпа глухо зароптала.

   – Панары платили при дворе шада, его хэдам и беям, громадные взятки, чтобы получить пост князя Вартии,– продолжал Ватор,– а потом эти взятки десятикратно возмещали новыми налогами на нас. Они привозили с собой свиту, кормить и одевать которую приходилась нам. Они заставляли нас платить налоги золотом, якобы по приказу шада, и сами же вздымали цену этого золота до небес, так что многим крестьянам приходилось продавать свои участки и идти в кабалу, а ремесленникам – бежать в другие страны, где могли бы прокормиться они и их семьи Они предоставляли торговые льготы своим соплеменникам, но душили поборами наших купцов, до тех пока вся торговля не перешла в их руки. Они запрещали нашим детям учиться, заявляя, что мужикам ни к чему знать грамоту, а священники, которых они привозили с собой, возвещали, что-де невежество угодно богу.

   Чем больше в нашей стране было панаров, тем хуже жил народ, но тем роскошнее жили они сами. Наши труд и нашу кровь они обращали в золото, которое вывозили за рубеж и прятали там в банках. При этом они запрещали народу ругать свою власть, зато без конца твердили о происках против Вартии соседних стран, ссылаясь на наши войны трёхсотлетней давности с теми. Наконец, они стали завозили сюда хургов, которые нас ненавидят.

   – Долой панаров!– воскликнул кто-то, и его возглас подхватило множество народа.– Закрыть их лавки, не пускать их торговцев, не брать их деньги!

   Выждав, пока крики утихнут, Ватор продолжал:

   – Но не только панары являются ныне язвой Вартии. Их правление расплодило множество алчных паразитов. Это и бесчестные судьи, выносящие свои решения в пользу того, кто больше заплатит, и жадные помещики, сдирающие три шкуры с крестьян, и развращённые чиновники, ничего не делающие без взятки. Их дворцы,– Ватор снова повёл рукой в сторону роскошных построек, располагавшихся вокруг княжеской резиденции,– выстроены за счёт вашего неоплаченного труда.

   Мы взялись за оружие и пришли сюда, чтобы покончить с таким положением. Панары больше не будут у нас править, чиновники больше не будут брать взятки, помещики больше не будут грабить крестьян. С сегодняшнего дня власть снова переходит в руки народа. И мы позаботимся о том, чтобы она служила интересам народа. Народ снова будет работать на себя. Любой труд будет оплачиваться по справедливости. Новое правительство, которое мы сегодня сформируем вместо сбежавших панар, создаст такие условия, чтобы крестьяне могли свободно торговать своей продукцией, ремесленники могли производить нужные товары, а все дети могли учиться и развивать свои таланты. Первые указы нашей новой власти вы услышите завтра, с этого места.

   И ещё одно.– Ватор взглянул вдаль, в строну трактира, возле которого всё ещё сидел со своей читарой старый солдат, а затем снова повернулся к слушателям.– При прежней власти у нас не было родины. Для панаров Вартия была только территорией кормления, а для вартинов – местом, где нас больше всего угнетали. Но теперь, когда власть у нас, у народа, у нас есть родина, и мы будем её обустраивать и защищать ,

   Глава 8

   Бояре, сидевшие в зале совещаний ратуши, приглушенно зашептались, когда через парадный вход, охраняемый, вместо привычных стражников, солдатами-повстанцами, вошёл Ватор в окружении своих капитанов. Командующего армией восстания большинство вельмож видело впервые.

   Ватор оглядел присутствующих, прошёл к стоявшему в центре стола пустующему креслу князя-правителя и сел в него. Послышалось несколько неодобрительных возгласов, впрочем, не слишком громких.

   Дождавшись, пока установится тишина, Ватор заговорил:

   – Боярский совет был создан нашими предками, чтобы помогать князю в управлении на благо страны.– Он задумчиво прошёлся взглядом по сидевшим с напряжёнными лицами боярам.– Но что-то пошло не так. С какого-то момента. И я пожалуй, могу сказать, с какого именно.

   Он взял со стола чёрно-золотую печать правителя, повертел её, потом положил обратно и продолжил:

   – С того момента, когда вы перестали отвечать перед страной и народом.

   – Народом? Страной?– презрительно фыркнул кто-то из бояр.– Мы и есть страна. А что до народа – так народ это чернь, и никогда достойные люди не отвечали перед ней. Они отвечали только перед равными себе или перед высшими.

   – И в результате высшими над вами оказались панары,– парировал Ватор. – Они более достойны, не так ли? Потому-то самые знатные роды Вартии столь охотно подчинились им и ныне считают за честь породниться с потомками бывших торгашей-ростовщиков. Ну, а теперь этих высших заставила бежать из княжеского дворца, по твоему выражению, та самая чернь. Значит, она ещё выше, не так ли?

   Боярин, побагровев, умолк. Слово взял другой.

   – Ватор, мы признали твоё движение полезным для страны,– сказал он.– Панары больше не правят у нас – и это начало возрождения нашего отечества. Но речи, которые ты вёл сегодня на площади, смущают многих. Разве, изгнав панаров, нам не следует вернуться к священным обычаям предков? Распусти своё войско, оно уже сыграло свою роль. Наш совет изберёт нового князя, как было в древние времена, он устранит злоупотребления прежнего правления и страна будет процветать. Твои капитаны получат по тысяче талеров, а тебя мы ещё и наградим высшим орденом Белого орла.

   Ватор задумчиво вертел в руках чёрно-золотую печать.

   Не слыша возражений, боярин воодушевился.

   – Мы передадим бывшие панарские торговые компании в собственность городского совета, а лавки тех панар, что бежали, выставим на аукцион-

   – А что получит народ, изгнавший панар?– положив, наконец, печать на место, спросил Ватор.

   – Народ?– с некоторым удивлением переспросил боярин.– Эээ... ну да. Мы разрешим крестьянам вместо отработки барщины вносить оброк, позволим им подавать жалобы на помещиков,– под насмешливым взглядом Ватора боярин смешался, но всё же продолжил: – построим в столице ещё несколько церквей, обновим пивные ларьки на главной площади-

   – Барщина и оброк будут полностью отменены,– резко подавшись вперёд, заговорил Ватор.– Если помещикам потребуются рабочие для обработки земли, они будут их нанимать и платить за их труд справедливую цену. Доходные дома, принадлежащие церкви, будут переданы под больницы для бедных, а её земли – под фермерские хозяйства. Налоги будут взиматься со всех – привилегированных классов больше

   не будет. С каждой фразой Ватора гул в заде нарастал, а после его последнего предложения боярское собрание взорвалось криками.

   – Немыслимо! Невозможно!

   – Честь и достоинство не позволят нам!

   – Знатным людям просить о чём-то холопов?!

   – Где это видано, где слыхано!

   Нестройный хор разгневанных воплей и выкриков перекрыл звучный бас митрополита Панагия:– Кощунство! Святая церковь не потерпит посягательств на божественное достояние! Ватор встал с кресла, поднял руку, и шум постепенно утих.

   – Ты, Властимир,– он указал на дородного седого мужчину отменно-благородной внешности, восседавшего напротив него,– говорил о чести и достоинстве, но ведь всем известно, что ты нажил своё состояние на поставках в армию гнилого мяса, порченых сухарей и картонных подошв для солдатских сапог. Ты купил себе место в боярском совете, а потом и должность казначея, где продолжал воровать. С каждой торговой сделки, которая проходила через тебя, ты получал пять процентов.

   – Ты, Светолюб,– он обратился к боярину, приезжавшего к нему посланником,– рассуждал вчера о патриотизме, но ведь в городе, мэром которым ты являешься, бывшие солдаты, ставшие инвалидами, собирают милостыню возле харчевен.