Текст книги "Пять стихий (сборник)"

Автор книги: Михаил Харитонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Эфир

– Нет, я не астролог, – мэтр Мишель де Нострадамус, казалось, был смущён. Во всяком случае, он избегал смотреть в лицо Медичи, которая, почуяв неладное, сжала тонкими пальцами подлокотники кресла и подалась вперёд, пытаясь высмотреть на лице великого предсказателя признаки вины.

– Ты сказал, – Екатерина ещё сильнее наклонилась вперёд, – что ничего не смыслишь в астрологии? Ты признаёшь, что морочил нам голову?

– Нет, нет, моя госпожа и повелительница, нет, – мэтр испугался, – я ничего такого не говорил. Я в должной мере посвящён в звёздную науку, и могу составить натальную карту не хуже, чем мои учителя из Монпелье и бордосские мэтры. Но истинные сокровища знания черпаются не из вычислений.

– Ага! – Екатерина откинулась в кресле, – я понимаю, достопочтенный мэтр! Магия, вот на что ты намекаешь, магия и некромантия! Ходят слухи о терафиме, которого ты держишь в потайной комнате, каковой есть голова христианского юноши, умученного по вашему тайному обычаю… Ну что ж. Веди меня к своему терафиму.

Нострадамус побледнел.

– Никогда, – с жаром заговорил он, прижимая худые руки к груди (Екатерина поморщилась: мэтр явно переигрывал) – никогда я не занимался недозволенной и богопротивной некромантией! Я – добрый христианин, как и мои родители, госпожа.

– Но не твои предки, – Екатерина откровенно забавлялась, – не твои еврейские предки, мэтр! И уж, наверное, они оставили тебе кое-какое наследство, кое-какие тайные знания, недоступные добрым христианам? Можешь не отвечать, мэтр, я не выдам тебя, но покажи мне своего терафима.

– Если бы я ничего не смыслил в этих делах, – с горечью ответил Нострадамус, – я, пожалуй, поверил бы в тайное иудейское знание, столько о нём идёт разных слухов. Увы, госпожа, поверьте: у иудеев нет ничего такого, что заинтересовало бы учёного человека. Вся их тайная премудрость – это всего лишь хорошая бухгалтерия и умение вести счета.

– Меня не интересуют счета, – Медичи решила, что пора рассердиться, – не заговаривай мне зубы. Я хочу знать истинную природу твоих предсказаний. Повторяю, если ты не понял: меня не волнует соответствие твоих занятий законам божеским и человеческим. И то, и другое – в моей воле, по крайней мере сейчас. Меня интересует, не угрожает ли что-либо таковому положению вещей в будущем.

Нострадамус замолчал. Екатерина быстро просчитала возможные реакции: сейчас человечек начнёт хитрить, торговаться, пытаться получить дополнительные сведения… Увы, все шарлатаны одинаковы. В этом мире вообще нет никого, кроме обманутых и обманщиков. Что ж, этот – ещё не худший из всех.

– Госпожа и повелительница, – Нострадамус поднял глаза, и Медичи вздрогнула – настолько печальными они были, – я вижу то, о чём пишу. Я как бы смотрю в огненное зеркало с туманной поверхностью, и вижу там отражения грядущих событий. Иногда мне удаётся постичь, когда и где оные совершатся, чаще же я ничего не разбираю. Мои центурии – это всего лишь мои догадки о том, что могли бы означать видения.

Екатерина мысленно поправила себя – помимо обманутых и обманщиков, существуют ещё и безумцы. Некоторые из них забавны, некоторые – опасны, и все – бесполезны.

– Я не безумец, госпожа, – Нострадамус грустно улыбнулся, – я в здравом уме. Среди пророков много умалишенных, но я, во всяком случае, самый здравомыслящий из них. У меня нет никаких видений. Я вижу будущее не очами души, но телесными очами, – он немного поколебался, – Я покажу вам терафима.

Он повернулся спиной к Екатерине Медичи и начал ковыряться в стене. Екатерина усмехнулась – она заметила потайную дверь почти сразу, когда вошла в комнату. И эту дверь, подумала Екатерина, глядя на сутулую спину мэтра, мои люди могли бы вышибить одним ударом, а он поставил на неё хитрый механический замок, которым, наверное, гордится. Возможно, он всё-таки не шарлатан и не безумец. Или, точнее, в нём есть ещё что-то, кроме шарлатанства и безумия, и это что-то может оказаться именно тем, что она искала.

Екатерина неторопливо покатала эту мысль в голове, как вино во рту, и обнаружила, что она пугает её больше, чем ей хотелось бы. Будущее, которое она всегда считала огромным и непостижимым, внезапно представилось ей в виде какой-то маленькой опасной вещицы, чем-то вроде булавки с отравленным острием, которой так легко уколоться, неосторожно к ней прикоснувшись.

Госпожа и повелительница была совсем не уверена, что ей хочется брать такие вещи в руки.

"Во всяком случае, – наконец, решила она, – я буду знать то, что я буду знать. И буду молчать, что бы я не узнала. Он тоже будет молчать. Может быть даже… нет, не стоит. У него неплохая репутация на этот счёт. Он знает, чем торгует, и очень осторожен. Поэтому к нему обращались великие люди, воистину князья мира сего…" – странно, но воспоминание об этих людях, даже о тех, которых она от всей души ненавидела, доставило Екатерине нечто вроде облегчения. Во всяком случае, когда мэтр, наконец, справилася со своим хитрым замком, и застыв у двери в потайную каморку, начал делать неловкие приглашающие жесты, Екатерина уже овладела собой.

В крошечной комнатке было темно, пока мэтр, наконец, не затеплил какую-то плошку с жиром. Крошечный огонёк едва освещал комнату, но Екатерина Медичи всегда гордилась своими глазами кошки, умеющей видеть в темноте.

Впрочем, смотреть было почти не на что.

Терафим занимал совсем немного места. Екатерина ожидала увидеть что угодно – человеческую голову, идола, или даже какие-нибудь вращающиеся колёса, стёклянные трубки, змеевики, как в лаборатории алхимика. Но увидела только деревянный стол, странное круглое зеркало на нём, и две медные трубки по бокам. Зеркало было стеклянным, на удивление тщательно отшлифованным.

И ещё одно заметила Екатерина – это была очень, очень старая вещь.

– Не я создавал эту машину, госпожа, – Нострадамус был всё так же почтителен и суетлив, но его голос слегка окреп: пожалуй, решила Медичи, впервые за всё время разговора мэтр почувствовал себя уверенно, – это греческая работа. По неким свидетельствам, кои я с величайшим трудом отыскал в сочинениях древних, зеркало некогда принадлежало магу Гемистию, последователю Аристотеля. Оное же отражает свет тончайшей субстанции воздуха, именуемой эфиром, или квинтэссенцией. Сей незримый очами свет, распространяясь кругообразно, мгновенно преодолевает не только пространство, но и самое время…

– Довольно, я поняла, – Екатерина в нетерпении посмотрела на зеркало, – покажи мне будущее.

– Госпожа, я уже говорил, что не властен над видениями. Зеркало лишь отражает образы, волнующиеся в сей субстанции, каковы же они, не зависит от человеческой воли…

– Ещё раз, довольно разговоров, – Медичи приблизилась к зеркалу, – я хочу видеть, как работает твоя машина. Сделай так, чтобы она работала.

– Она работает всегда, госпожа, достаточно убрать внешние источники света, – Нострадамус дунул на дымящуюся плошку, и в комнатке стало совсем темно.

Некоторое время не происходило ничего. Наконец, Екатерина заметила, что от зеркала исходит сияние – очень слабое, почти призрачное. Потом поверхность чуть-чуть прояснилась – так, что можно было разглядеть нечто вроде волнующегося моря. Екатерина увидела запрокинутое лицо мужчины, цепляющегося за что-то тёмное. Кажется, всё его тело было в воде. Медичи приблизилась к зеркалу почти вплотную, чтобы разглядеть всё, но тут поверхность зеркала вспыхнула огнём. В ясном свете пламени метались какие-то крошечные фигурки. Госпожа и повелительница невольно отшатнулась. На фоне пляшущих языков огня появилось лицо прекрасной женщины, которую страстно целовал усатый мужчина в уродливой шляпе.

Потом зеркало помутнело, и свет стал серым, как в сумерках. Екатерина увидела невысокого человечка с усами, одетого в странную одежду. Он стоял на возвышении перед толпой и высоко вскидывал правую руку.

– Се, – раздался голос мэтра, – величайший тиран грядущего. Я видел его множество раз. Ведомо, что его зовут Гитлер – я видел в зеркале надписание его имени.

Екатерина усмехнулась – в человечке не было ничего страшного. Зеркало опять погасло, а когда опять блеснул свет, он был изумрудно-зелёным. Из этой изумрудной зелени вдруг высунулась зубастая пасть какого-то дракона. Дракон наклонился, а когда страшная морда поднялась вверх, в его зубах было человеческое тело.

Светлый круг опять потускнел, потом вспыхнул ярко. По красной пустыне катился человек, обхвативший голову руками. Его лицо приблизилось, и было видно, как его глаза вылезают из орбит… После этого в зеркале появилась огненная надпись: "TOTAL RECALL". Она стала подниматься ввысь, под ней замерцали другие надписи, но набежавшая тень скрыла всё.

– Природа сих начертаний мне неизвестна, – в голосе мэтра Екатерина почувствовала неподдельное сожаление, – они появляются и исчезают беспорядочно. Мню, что они той же природы, что и изречение, начертанное незримой рукой на стене Валтасаровых покоев, кое гласило – "Мене, мене, текел…"

Медичи недовольно передёрнула плечами: она впилась взглядом в зеркало. На этот раз в нём метались две фигуры, пытающиеся поразить друг друга неким светящимся оружием, наподобие мечей. У одного, одетого в белое, меч был белый, у другого, тёмного, в руке сияла полоса красного цвета.

По поверхности зеркала опять пробежала тень, мелькнула непонятная надпись "LUCAS FILM". Потом в глубине стекла отразилось мужское лицо. Мужчина вырезал себе глаз. Наконец, он его вынул – но внутри пустой глазницы пылал какой-то бесовский красный огонь.

– Это, – зашелестел губами Нострадамус, – демон, ищущий убить молодого принца. Я много раз видел это. Если я правильно постиг смысл надписания, сопровождающего сие, имя ему – Терминатор, что есть имя некоего римского бога, вернее же сказать – могущественного злого духа, именуемого также Терминус…

Потом по зеркалу прокатилась волна ряби, и в углу засветились три буквы – «HTB». Под буквой «Т» мерцала зелёная точка. Появилось красивое женское лицо, шевелящее губами. Потом картинка сменилась, возникли какие-то горы, человек в зелёной повязке поднял железную трубу, и из неё вырвался огонь. Снова появилась женщина с шевелящимися губами, и всё погасло.

В призрачном свете магического зеркала лицо Екатерины было освещено, как при полной луне. Нострадамус искоса взглянул на госпожу и повелительницу, и с удивлением понял, что она улыбается: в уголках губ затаились тени.

Медичи мгновенно поймала его взгляд. Она сделала вид, что ничего не заметила – но её лицо тут же застыло.

На этот раз зеркало показало пышный трон, на котором сидел укутанный в непонятные одежды толстый человек. Над ним был укреплён какой-то герб, Нострадамусу незнакомый. Вокруг толпились люди, разряженные ещё более пёстро и нелепо. Прямо к трону шел человек, одетый в чёрное. Внезапно он выхватил кинжал и бросился к толстяку. Изображение снова подёрнулось туманом.

Вдруг Екатерина засмеялась и хлопнула в ладоши.

– Зажги огонь, достопочтенный мэтр! – приказала она. – Меня больше не интересует твоя машина.

Мэтр, не смея ослушаться, снова затеплил плошку. Зеркало тотчас угасло, как будто подёрнулось пылью.

– Я удовлетворена, достопочтенный мэтр, – Екатерина Медичи даже не пыталась скрыть облегчения, – и благодарю тебя за то, что я увидела. Прими небольшой подарок для пополнения твоей редкостной коллекции диковин, – с этими словами госпожа одним ловким движением руки достала небольшой кожаный мешочек и бросила его на стол перед зеркалом. В мешочке глухо звякнули монеты.

Но мэтр не потянулся к золоту. Он смотрел, не отрываясь, на Екатерину, и в его глазах было недоумение.

– Госпожа, – наконец, выдавил он их себя, – вы разочарованы, но ведь я предупреждал вас, госпожа, что вы можете не увидеть своего собственного будущего. Я не управляю зеркалом, и иногда приходится ждать очень долго, прежде чем оно покажет нечто, имеющее отношение к нашему времени. Однако, у меня есть некие записи и свидетельства…

– Нет, нет, достопочтенный мэтр, меня всё это больше не интересует, – проворковала Медичи, – и я уже сказала тебе, что вполне удовлетворена.

Нострадамус ещё раз испытующе глянул на Екатерину, и вдруг внезапо упал на колени.

– Умоляю, – он протянул к Екатерине худые руки, – вы что-то постигли… объясните мне, госпожа!..

Екатерина прикрыла глаза.

– Кажется, – наконец сказала она, – ты и в самом деле стремишься к тайным знаниям. Но ты ищешь их среди призраков. То, что показывает зеркало… всё это ложь, пустые выдумки, и ничего более. Это ворота из слоновой кости, пропускающие только сны и грёзы. Я знаю это точно, достопочтенный мэтр, хотя и не обучалась тайным наукам. Но я знаю людей, мэтр. Этого достаточно.

Нострадамус с недоумением воззрился на Екатерину. На её лице было написано злое торжество.

– Хорошо, я объясню тебе, – наконец, сказала Екатерина. – Величайшая наука, которая только существует на свете – это познание человеческой души по внешним её проявлениям. Те, кто не достаточно искушены в этой великой науке, не способны удержать в руках власть. Правитель, не способный прочитать на лице приближённого его подлинных помыслов, не живёт долго…

Екатерина слегка нахмурилась – и тут же её лицо вновь окаменело.

– Так знай же мэтр, что существа, видимые в твоём зеркале, всего лишь притворяются. Они не делают того, что изображают, но только лицедействуют, как актёры. Я видела это так же ясно, как я вижу тебя перед собой.

Мэтр с недоумением взглянул на Екатерину. Та повела бровью:

– Помнишь ли ты человека, которого ты именовал величайшим тираном? Но я-то хорошо знаю, какова тираническая душа, и как она являет себя в людях любого звания. Тот человек был совершенно безобиден, он всего лишь играл тирана. Или – тот, с выпученными глазами. Его глаза вылезали из орбит, он корчился, но ему на самом деле не было больно. Я очень хорошо знаю, как именно искажается лицо человека, ощущающего столь сильную боль, но тот человек в зеркале только изображал страдание. Или целующаяся пара. Они целовались, как возлюбленные – но я видела, что ни он, ни она, не любят друг друга. Или женщина с буквами HTB – такого лживого лица я не видела даже у своих служанок, а они все воровки… Я не знаю, что она говорила, знаю только, что она лгала. Впрочем, такое случается часто, – Екатерина помолчала, – но самой забавной была последняя сцена в этом странном спектакле. Государь, сидевший на троне. Всё, что там было, было неправильным. Его герб не имеет смысла, как будто составитель не знал основ геральдики. Однако, я не исключаю, что в будущем законы сложения символов могли бы измениться. Но есть вещи, которые не меняются. Человек на троне не чувствовал себя правителем, пусть даже правителем самого маленького королевства. Он сидел на месте правителя, как сидят на лавке в дешёвой пивной! Вокруг трона стояла стража – и она была расставлена совершенно нелепо. Никто из этих смешно одетых людей с мечами не мог бы достаточно быстро заслонить собой своего государя. Уж в этом-то я разбираюсь, поверь мне. Но и убийца, напавший на него, был тоже смешон. Кто же вытаскивает кинжал на полпути? Всё это – балаган, мой дорогой мэтр, это всего лишь балаган.

– Но… – Нострадамус замялся, пытаясь возразить достаточно почтительно, чтобы не задеть вспыльчивую гостью, – но… волшебство… эти фигуры в зеркале… это не дело человеческих рук!

– Возможно, – равнодушно сказала Екатерина, – но меня это больше не занимает. Может быть, зеркало отражает игры ангелов, а может быть – шутки демонов. Возможно даже, что эти образы действительно исходят из будущего, кто знает? Я не сведуща в тайных науках, чтобы выносить суждение о столь возвышенных предметах. Я знаю только одно – это лицедейство. Мне этого достаточно. Благодарю тебя, достопочтенный мэтр, за доставленное удовольствие.

Когда Екатерина уже садилась в экипаж, ей послышался тонкий, еле слышный звон разбитого стекла.

Свет

Саше и Анюте

То был совсем юный мир – пронизанный мягким сиянием, загадочный, влекущий.

В долине царила предутренняя тишина, полнящаяся сладким шорохом растущей травы. Деревья стремили к небу стройные ветви, в ожидании близящейся зари. Скоро, совсем скоро настанет пора цветения, когда воссияют долы.

У самого горизонта виднелась гряда невысоких гор. Меж двумя вершинами сияла, как драгоценность, огромная звезда.

Эарендиль гордо расправил крылья навстречу небесному оку, ловя драгоценные капли чистого Света.

Он двигался – плавно и невесомо, но притом стремительно, как подобает высокородному – по шелестящей траве, наслаждаясь ранней свежестью. Ночь покидала дол, наступало время утреннего непокоя.

Да, тут всё было молодо. Звёздный народ пришёл сюда недавно – если мерить часами вечности, ходом светил. Всего сто двадцать тысяч оборотов назад над этим миром, как и над мириадами иных, раздралась Тёмная Завеса, и пращуры Эарендиля низошли в сумрачные обители, не знавшие Света. Иные были вовсе необитаемы, иные – отмечены печатью странной, уродливой жизни. Некоторые нуждалась лишь в прикосновении Света, чтобы расцвести. Другие потребовали труда – тяжёлые планеты, окутанные ядовитыми облаками, неприветливо встречали посланцев Сердца Мира. Некоторые же склонились под руку звёздных насельников лишь после жестоких сражений с тёмной нежитью, скрывавшейся доселе под Завесой.

Но ныне все миры были свободны и безопасны. Вольный странник ничего не боялся. Он восторженно озирал незнакомый простор, стремясь запечатлеть его в памяти – ибо вряд ли когда его ещё занесёт в края, столь далёкие от Срединных пределов обитаемой Вселенной.

Эарендиль знал: пройдёт время странствий. Он окрепнет телом и духом, станет сильным и мудрым. Несомненно, его ждёт блестящее будущее – там, в цитадели, в Сердце Миров, откуда звёздный народ начал своё восхождение. Принадлежавший по праву рождения к избранным, к славнейшему роду Сияющих, он полон был решимости завоевать достойное место в чреде знаменитых предков. Он ждал, когда наступит его черёд, без страха и нетерпения, как дерево, ждущее плода.

Покамест же он путешествовал по Вселенной, влекомый желанием видеть многое – и вечной спутницей избытка сил, тоской по несбыточному.

Что-то остановило его. Равнинную гладь нарушало нечто чужеродное. То, чему не должно быть места здесь, в царстве покоя.

Присмотревшись внимательнее, путешественник понял, что смутило его.

Покойную гладь травяного моря нарушала неуместно правильная линия. Средь зарослей чернел широкий круг, уже почти стёршийся, но всё ещё сохранивший первоначальные очертания.

Руины, напомнил себе Эарендиль странное слово. Древние руины.

Когда-то, – быть может, в незапамятные времена, – здесь возвышались чертоги Тёмных. Сокрушённые, но всё же не до конца стёртые с лика этой земли.

Тёмные… О войнах с нежитью Эарендиль знал только по легендам и рассказам старших. Говорили об этом неохотно, ибо в тех битвах звёздный народ стяжал мало чести.

Напрягая память, звёздный путешественник вспомнил немногое.

Судя по легендам, смутным и неясным, Тёмные были отвратительными полупрозрачными тварями. Обитали они среди плесени и испарений. Сутью их жалкого и страшного бытия было убийство: они непрерывно истребляли друг друга, в основном – из-за каких-то различий между собой.

Нападали они и на первых Светлых, явившихся в их миры, и поначалу им даже сопутствовала удача. Но когда звёздный народ обнажил оружие, нежить оказалась не столь уж опасным противником. Дети тьмы, они не выносили Света – самого обычного Света звёзд Сердца Мира. Он как бы пронзал их мерзкие тела насквозь, до самых глубин – а этого они вынести не могли. Поэтому они прятались в подземных укрывищах, но Свет настигал их повсюду, и по мере того, как застарелая тьма рассеивалась, Тёмные вымирали.

Ныне Тёмных и вовсе не осталось. Некоторые об этом сожалели: ходили слухи, что обитатели тьмы владели ценными тайнами – в том числе и умением продлевать себе жизнь сверх всяких пределов. Поговаривали и о какой-то волшбе, которую нежить пыталась обращать против Света, и не всегда безуспешно.

Всё это было путано и непонятно. Зато повсеместным было отвращение к этим существам, низким и подлым.

Неудивительно, что первым желанием Эарендиля было – поскорее свернуть в сторону от нечистого места.

Но потом его охватило любопытство. В развалинах могли скрываться какие-то секреты. Загадочные надписи и предметы, находимые в таких местах, ценились знатоками древностей, и он мог отыскать их. Так или иначе, пройти мимо было бы слишком просто. И что с того, если он подарит этому месту немного времени – которого у него вдосталь?

Звёздный гость сосредоточился и напряг проницающую силу сердца.

Небо изогнулось, открываясь внутрь и обретая глубину. Далёкие холмы оборотились тенями, обнажая глубокие корни свои, подтачиваемые подним огнём. Под ногами поплыла земля, сделавшись полупрозрачной, разверзая тёмную бездну. В ней тянулись каменные жилы, серебрились рудные нити, пересекающие полупрозрачные бездны пустой породы.

И среди этих переплетений темнел разрез – прямой и длинный, уходящий вниз, в самые глубины.

– Здравствуй, незнакомец, – прошелестело откуда-то снизу.

Голос был как бы бесплотен и очень тих – тише шороха растущей травы, но Эарендиль его слышал явственно, как будто он раздавался внутри его существа.

– Не пугайся, – дохнуло из глубин. – Мы не можем причинить вреда.

– Кто вы? – спросил звёздный странник, пытаясь уловить путь голоса. – Назовите себя и покажитесь мне… если не боитесь, – добавил он, выпрямляя крылья.

– Сожалею, но мы не способны этого сделать, – ответил всё тот же бесплотный голос, говорящий как бы изнутри. – Мы не можем выйти на поверхность.

Тёмная волна страха ударила в сердце Эарендиля – и откатилась прочь, сметённая жаркой волной гнева.

– Не вы ли – твари, боящиеся Света? – переспросил он презрительно и гордо. – Я думал, этот мир чист.

– Скорее всего ты прав, – ответило бесплотное нечто. – Наверху уже очень давно нет нам подобных, а другие убежища разрушены. Нас всего двое. Один из нас умирает, а другой тоже скоро умрёт, вслед за первым.

– Где вы прячетесь? – переспросил звёздный гость, напрягая зрение сердца.

– Внизу под тобой, очень глубоко, – отозвался голос. – То, что снаружи – это остатки входа. Отсюда вниз идёт путь к убежищу. Но мы не можем подняться к тебе – а ты не можешь спуститься к нам. Для тебя этот проход слишком узок. К тому же, – в голосе было что-то непонятное, как будто слова имели двойной смысл, – тут несколько неуютно и очень темно.

– Как вы видите меня? – удивился Эарендиль. – И как вы разговариваете со мной, если и в самом деле прячетесь внизу?

– У нас… прости, но в твоём уме нет соответствующего понятия, – запнулся голос. – Скажем так: у нас есть некий орган, но не живой, а созданный трудом, как дом или дорога. Он позволяет читать мысли и передавать их вовне. На самом деле мы не разговариваем. Я передаю тебе то, что я думаю, и гляжу в твою душу, в то место, где рождаются слова. При помощи другого орудия я вижу то, что происходит на поверхности.

– Что за вещи и как они действуют? – гость снова почувствовал любопытство. – Я слышал о тайнах, которые скрывают Тёмные. Это одна из них?

– Я и сам не знаю, как это устроено. Но даже если бы знал, – в бесплотном голосе послышалось искренняя печаль, – то не смог бы тебе объяснить, ибо тебе нечем понять это. У вашего народа нет таких вещей. Насколько нам известно, вы не любите сложные вещи, и у вас нет стремления их делать. Наши знания для вас бесполезны. Как и ваши для нас. Спроси о чём-нибудь другом.

– Стоит ли тратить на вас время? – бросил раздосадованный путешественник.

– Не знаю, – в доносящемся из ниоткуда голосе послышалось нечто вроде усталого сожаления. – Во всяком случае, вряд ли я порадую тебя свежими новостями. Ты – первый, кто посетил эти места с незапамятных времён. У нас уже десять тысяч оборотов не было собеседников…

– Десять тысяч оборотов? – у поражённого Эарендиля это вырывалось помимо воли. – Вы всю жизнь провели в этой норе?

– Примерно так, – ответили снизу. – Я, – тот, кто говорит с тобой, – родился здесь, в убежище. Другой когда-то жил на поверхности, но очень давно ушёл вниз. Я нашёл его здесь случайно, и с тех пор это мой единственный друг. К сожалению, мы редко общаемся в последнее время. Он очень стар и нуждается в отдыхе.

– Что, один из вас жил на поверхности? – не понял звёздный странник. – Но вы же боитесь Света?

– Да. Просто… – опять запинка, – он появился на свет очень, очень давно. Сам я живу тридцать семь тысяч оборотов, но моя жизнь уже на исходе. Зато он живёт вот уже пятьсот тысяч оборотов, и мог бы ещё, но его жизнь во мне. Когда я умру, он недолго протянет.

Поражённый Эарендиль замолчал. Слухи, похоже, оказались правдой – Тёмные и в самом деле владели секретом долгожительства. Но вряд ли они поделятся со своим врагом, с горечью подумал он.

– Расскажи о себе, – попросил голос. – Кто ты? Что делаешь здесь?

– Я – сын звёздного народа, – гордо сказал звёздный гость, – родом из Сердца Мира. Моё имя – Эарендиль, что значит Сияющая Звезда, – он приободрился, говоря о себе, – и я одиннадцатый потомок основателя рода. Как то подобает в моём возрасте, я путешествую, чтобы наполнить ум впечатлениями. Я уже прожил три тысячи оборотов, – добавил он гордо.

– Действительно, цветущий возраст, – в далёком голосе опять послышалось непонятное, как будто бы сказанное означало не совсем то, что оно значило. – Прости, но у нас это считалось ранним детством. Но вы быстро взрослеете, дети звёзд. Правда, и рано уходите.

– Если вы и впрямь сожалеете об этом, сообщите нам секрет долгой жизни, – сказал Эарендиль.

– При всём уважении к вашей замечательной расе, – и опять в уме возникло то же ощущение, будто слова не совпадали сами с собой и как бы указывают на что-то другое, не на то, что сказано, – никто из вас не может жить долго. Ибо вас убивает то же, что и нас, только медленнее.

– Что? – Эарендиль напомнил себе, что верить нежити не следует, ибо Темные отличались лживостью и коварством.

– Я хотел бы тебе объяснить, но не могу, – на этот раз в голосе не было ничего двойственного, только досада, – в твоём уме нет ничего, что могло бы помочь. Если же я просто назову причину, ты не поверишь.

– Я и не должен верить, – сказал Эарендиль. – тьма скрывает обман. Вы, Тёмные, хитры, и доверять вам не следует.

– Да, мы крайне несовершенны, – тут слова так расходились со смыслом, что звёздный странник почувствовал почти невыносимое напряжение в душе, – и вы нам это доказали, истребив наш народ. Хотя мы погибли бы и сами, без ваших усилий.

– Вы первыми напали на нас, – напомнил странник.

– Это была ошибка, – прошептал голос с сожалением, и это было искренне. – Когда вы появились, мы подумали, что это вы направили на нас Свет.

– Завеса разорвалась сама, когда погибли звёзды, – сказал Эарендиль.

– Да. Потом мы поняли. Но когда началась катастрофа, а потом появились вы – нетрудно было перепутать причину и следствие. Всё же мы не нанесли вам большого вреда. Хотя могли бы. Наше оружие разрушительнее, чем вы думаете. Просто мы вовремя поняли, что бороться со Светом невозможно. И решили уйти достойно. Или, по крайней мере, – тихо.

– Когда небо открылось и Свет проник в эту часть мира, мы пришли вместе с ним и принесли жизнь… – начал было Эарендиль, но голос в голове невежливо перебил:

– Давай не будем об этом. Скоро наступит ваш день, и та вещь, которой я разговариваю с тобой, не сможет воспринимать твои мысли. Её работе мешает Свет… Расскажи, что происходит во Вселенной? Не то чтобы меня интересовали светские новости, но всё-таки хочется знать, как там существует мир… без нас.

– Сердце Миров бьётся, как прежде, – Эарендиль сложил крылья в знак уважения, – и звёздный народ благоденствует. Род Сияющих процветает. Беды ушли в прошлое. Всюду мир и справедливость. Как может быть иначе?

– И в самом деле. Что ж, я понял. А, вот ещё: скажи, остались ли ещё области мира, не затронутые Светом?

– Нет, – звёздный путешественник подумал и добавил, – разве что, быть может, за пределами нашего мира, за великой пустотой, осталось что-то подобное. Мы пока не можем туда проникнуть.

– Как вы путешествуете между звёзд? – спросил голос из-под земли. – Мы так и не научились этому.

– С помощью стремления, – не понял вопроса Эарендиль, – и силы, что в крыльях. Как это можно рассказать?

– То есть, – уточнил голос, – это для вас как еда или дыхание?

– Конечно, – удивился звёздный странник. – Это… – он напряг ум, подыскивая подходящие слова, – это природная способность нашего народа. Я не знаю, как сказать об этом яснее.

– Значит, вы не можете объяснить, – прошелестел голос тихо и печально. – Жаль, я хотел напоследок узнать тайну межзвёздных путешествий. Нам нечего дать друг другу. Кроме, пожалуй, одного. Передай своему народу, что Тёмные сожалеют о напрасных жертвах. Та нелепая война была ошибкой. Наверное, нашей. Мы прощаем вас.

– Нам это неинтересно, – прямо сказал звёздный гость

– Хотя бы запомните. Потом, когда-нибудь, когда наступит и ваш черёд… хотя нет, – говорящий передумал. – В самом деле, это бессмысленно. Прощай, странник: уже рассвет.

– Нет, подожди, – вспомнил Эарендиль. – Ты говорил, что знаешь причину, по которой мы живём недолго?

– Да. И это ты даже сможешь понять, но не поверишь. Скажи, что даёт тебе силы?

– Конечно, Свет, – удивился звёздный странник вопросу. – Что же ещё может дать силы, кроме Света?

– Не обязательно, но допустим, – голос запнулся. – Но тот же самый Свет разрушает твоё тело. Оно, конечно, гораздо крепче моего. Меня бы Свет убил за несколько мгновений. А вы живёте до десяти тысяч оборотов. Но в конце концов Свет убивает и вас тоже. И с этим ничего не поделаешь – так вы устроены.

– А откуда берёте силы вы? – Эарендиль решил пока не думать о сказанном, а узнать побольше подробностей. – Я слышал, что вы убиваете других существ, чтобы жить. Поэтому вы живёте долго?

– Отчасти так, – признал голос из-под земли. – Мы черпаем жизнь из чужой жизни. Наверное, для тебя это звучит ужасно. Но пойми: речь идёт о существах, с которыми можно было так поступать. Они не разумны… прости, в твоём уме опять не хватает слов. В общем, они не такие, как мы. Забрать их жизненную силу допустимо, и в этом нет ничего плохого. Ну… почти ничего, – добавил голос. – Хотя и этот способ несовершенен, ибо он тоже губителен. Жаль, мы узнали об этом слишком поздно… – голос звучал всё тише и тише, временами пропадая совсем.

– Вы отвратительны, – не сдержался Эарендиль. – И я не верю тому, что вы говорите. Вы хотите меня запутать и научить каким-то мерзостям. Надо бы выжечь ваше укрывище, – решил он. – Когда я стану главой Сияющих…