Текст книги "Шальная музыка"

Автор книги: Михаил Черненок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

На вопрос Бирюкова – «Почему Зуев уволился со студни?» – Анатолий Ефимович уверенно заявил, что Леву оттуда выжили. Не ко двору он там пришелся, мешая своей добросовестностью студийным халтурщикам. Фамилии тех халтурщиков Ярославцев не знал. Со слов Зуева, ему смутно помнился всего один: то ли Калачов, то ли Бузгачов, фамилию которого Зуев произносил с ударением на последнем слоге. Ярославцев не мог объяснить, почему Лева так срочно переехал на жительство в райцентр.

– По-моему, с неохотой он туда уезжал, – сказал Анатолий Ефимович. – В последние дни даже появление Даши не радовало его, как всегда. Несколько раз пытался ей грубить, чего раньше не замечалось. Даша, правда, эти выпады переводила в шутку.

– Не сама ли Каретникова явилась причиной переезда? – спросил Бирюков.

– Каким образом?

– Скажем, ревность не давала Зуеву покоя…

Анатолий Ефимович задумался:

– Не стану ни утверждать, ни отрицать. Ревнивые чувства в Леве, конечно, клокотали, однако вида он не показывал.

– Поводы были?..

– Для ревности? Как им не быть. Женщина в озорном возрасте, внешностью не обижена, темперамент плещет через край. Лева, разумеется, прекрасно понимал, что его возлюбленная, завладев отдельной квартирой, ведет отнюдь не девственный образ жизни.

– Поскольку у Каретниковой наверняка были увлечения… – размышляя, начал Антон. – Не мог ли кто из ее поклонников – опять же на почве ревности – убрать со своего пути Зуева?

– Ревность к инвалиду?.. – с удивлением спросил Ярославцев и, подумав, сказал: – Впрочем, это чувство не всегда поддается логическому объяснению.

Бирюков показал фотографию Каретниковой:

– На этом снимке Даша выглядит, как она есть на самом деле, или легкомысленно позирует?

– Ну, батеньки мои… – Анатолий Ефимович, глядя на фото, осуждающе покачал головой. – Впервые вижу Дашу в столь пикантном виде. Разумеется, здесь она вызывающе хулиганит.

– Для чего?

– Трудно сказать. У Даши много противоречий. Женщина она незаурядная, взрывная. Порою делает такое, что потом сама искренне осуждает. Но это… своеобразное неглиже, извините, с моей точки зрения необъяснимо.

Глава IX

Студия звукозаписи находилась на втором этаже городского комбината бытового обслуживания. Узнав у ярко накрашенной приемщицы заказов, что оператор Миша Позолотин сегодня работает, Бирюков поднялся по широкой лестнице в просторный холл с декоративной пальмой посередине. Дверь студии оказалась на замке. Глянув на часы, Антон решил ждать и сел возле пальмы в одно из кресел. В трех других креслах, небрежно развалясь, сидели подростки лет по четырнадцати-пятнадцати. Видимо, или школьники, или учащиеся ПТУ. Самый старший был одет во все черное. На запястьях рук поблескивали цепочки-браслеты. Джинсовые костюмчики остальных двух пареньков вместо воротников имели странные черные ошейники. Волосы у всех были всклокочены.

Мальчишки лениво перебрасывались фразами. Один рассматривал цветные иллюстрации в каком-то журнале. Весь в черном равнодушно обратился к нему:

– Боб, на дискотеку сегодня пойдем?

– А чего там делать… Критики говорят: если любить и рок и диско – это безвкусица.

– Болтуны они, критики.

Помолчали. «Черный» опять спросил:

– Что там интересного, на картинках?

– Костюмы смотрю. Мне «Битлз» нравится, потому что у них пиджаки и галстуки. А «Кисс» не нравится. Размалевались…

В разговор вступил третий:

– Лично я придерживаюсь мнения Ричи Блекмора. Он уважает рок, а я уважаю его.

– Майкл Джексон тоже ничего… – закрывая журнал проговорил Боб. – Вчера кое-как осилил перевод его композиции «Триллер». Полмесяца гонял пленку и английский словарь листал.

– Что получилось, о чем поет?

– Дословно на русском такой смысл: «Шелушащееся снаружи и сгнившее внутри чудовище вместе с седым старым вурдалаком вылезают из могилы и хватают тебя холодными руками за горло. Смерть проникает в тебя, и ты не в силах сопротивляться».

– Во, мировая жуть! Не зря, выходит, от «Триллера» во мне что-то буйное просыпается.

– А я, если честно, люблю итальянцев, – сказал Боб. – Но «хэви металл» буду слушать назло всем, кто ругает рок.

Тот, в котором просыпалось что-то буйное, вздохнул:

– Впустую мы здесь сидим. С Мишкой ни за какие деньги не договоришься. Был бы Лузгач, с тем бы столковались.

– С Лузгачом и толковать не надо было, – мрачно обронил «Черный». – Тот писал, чего захочешь, только монету гони…

По лестнице в холл поднялся молодой мужчина в светло-коричневом кожаном пиджаке. Легкой походкой он подошел к студийной двери и, достав из кармана ключ, стал открывать ее. Подростки нерешительно переглянулись.

– Позолотин? – указав взглядом на мужчину, спросил их Бирюков.

«Черный» наклонил голову. Антон быстро поднялся и вошел в студию следом за Позолотиным. Видимо, вдохновленные ею примером, туда сразу же ввалились все три «металлиста». Позолотин недовольно посмотрел на подростков:

– Что опять, «железники»?..

– Миша, ну, может, все-таки передумаешь насчет нашей просьбы? – заискивающе спросил «Черный».

– Никогда!

– Ну, может, договоримся, а?.. Никто ничего не поймет. Запись ведь не на русском языке…

– Парни, я вам еще раз популярно объясняю: такую программу ни на каких языках пропагандировать не буду.

– Ну, может…

– Все! Гудбай, беби! Не понятно?.. Перевожу на русский: закройте дверь с той стороны, мальчики!

«Металлисты», насупившись как провинившиеся дети, вышли из студии. Глянув на захлопнувшуюся за ними дверь, Позолотин усмехнулся:

– Ходят тут всякие, охломоны…

– Что они хотели? – спросил Бирюков.

– Мадонну, видите ли, им подай.

– Кто это такая?

– Звезда американского рока Мадонна Луиза Beроника Чикконе.

– Ух как длинно! – улыбнулся Антон.

– Зато песенки у нее короткие: «Я нравлюсь мужикам, у которых есть монета. С ними можно оплатить и меха, и хату. Это лучше, чем страсть». – Позолотин предложил Антону сесть. – Вы из уголовного розыска, Бирюков?

– Да.

– Я догадался. Костя Веселкин звонил, просил «просветить» вас в музыкальном вопросе. Видите, сразу с клиентуры начинаю популярно объяснять.

– Много клиентов?

– Хватает. И всем подавай записи «с изюминкой» или «с душком». Чтобы ни у кого таких не было.

– Говорят, спрос рождает предложение.

– Если на поводу у спроса пойти…

Зазвонил телефон. Позолотин снял трубку. Пока он разговаривал, Бирюков оглядел студию, загроможденную стационарными и портативными магнитофонами разных марок, видеоприставками и радиоаппаратурой.

Закончив разговор, Позолотин спросил Бирюкова:

– Ну и что ж вам рассказать о музыке?

– Меня не столько музыка интересует, сколько музыканты, – ответил Антон.

– Например, кто?..

– Например, Лева Зуев.

– Зуев?.. – удивился Позолотин. – Хороший парень. Работал у нас звукооператором, но занимался в основном ремонтом аппаратуры. Мастер – золотые руки. В сложнейшей японской радиотехнике разбирается не хуже, чем в отечественных ящиках. Уволился по собственному желанию.

– Причина?..

– В то время кооперативов еще не было и наши операторы безбожно калымили с выходом на всю страну. А Зуев ни копейки «навара» себе не брал. Естественно, его порядочность мешала рвачам. Балом правил на студии тогда оператор Лузгачов…

«Вот, оказывается, какого „Лузгача“ с сожалением вспоминали сидевшие в холле подростки», – подумал Бирюков и спросил:

– Где он теперь?

– В колонии усиленного режима. Нынче весной ОБХСС остановил его частнопредпринимательскую деятельность. Мало, бизнесмену, было доходов от записей, так он еще порноролики крутил по десятке со зрителя.

– Где такой «товар» доставал?

– В столице, в Риге или Таллинне. В прибалтийских городах у новосибирских бизнесменов от музыки есть надежные дружки, которые каждую неделю сообщают по телефону о поступлении свежих фирмовых записей и о сроках их получения. Самолетом в оба конца – примерно сто шестьдесят рублей. Обернуться можно за сутки. Главное – оперативность, иначе конкуренты на вираже обойдут. Кто первым достал запись – тот на белом коне. Пустит большой тираж и прилично заработает. Обогнали другие – значит, пролетел.

– И сколько эти «бизнесмены» берут за кассету?

– За девяностоминутную – семнадцать-восемнадцать рублей, в зависимости от популярности записи. Девять рублей – магазинная стоимость кассеты. Плюс по четыре рубля за каждые сорок пять минут звучания, плюс рубль за оперативность, свежесть и качество. Цена, в общем-то, студийная. Дельцам нужен клиент. Поэтому берут, как правило, по госцене.

– Зуев «писательством» не занимался? – опять спросил Антон.

– Нет, Лева за деньги никогда не писал. А бесплатно многим знакомым отличные записи сделал, за что «короли» музыкального бизнеса косо на него смотрели.

– Кто конкретно?..

– Да тот же Лузгачов за каждую кассету готов был в глотку конкуренту вцепиться.

– Еще кто?

Позолотин задумался:

– Еще Владик Труфанов на сторону писал, но, когда ОБХСС взял в оборот Лузгачова, притих и сменил профессию. Хозяином видеокафе стал. Под вывеской кооператива вместе с женой оборудовали подвальчик старого дома на тихой улочке, где цирк когда-то находился. Установили там цветной «Панасоник» с видеоприставкой, магнитофон «Шарп» со стереоколонками и по вечерам завлекают клиентов модными ритмами. Недавно заглядывал к нему. Цветет и пахнет! Хвалится, что живет, как никогда.

– Какую программу крутит?

– В основном все прилично. Популярные выступления наших «звезд», рокеров – своих и зарубежных. Есть эстрадные шоу болгарской фирмы «Балкантон» и чехословацкой «Супрафон», выступление кубинского варьете «Тропикано». Однако, по просьбе публики, можно посмотреть и почти раздетую Мадонну.

– В какую сумму обходится посещение этого кафе?

– Вход свободный. – Позолотин улыбнулся. – Каждый входящий должен непременно съесть на два рубля мороженого или оплатить стоимость двух коктейлей, по рублю фужер. Кофе можно заказать по желанию.

Бирюков передал Позолотину отпечатанную на машинке записку с угрозой Зуеву и попросил его высказать предположение, кто бы мог ее сочинить. Сосредоточенно прочитав текст, Позолотин неопределенно пожал плечами. Затем еще раз прочитал и наконец сказал:

– Лузгачов давно в колонии, а Труфанову, по-моему, теперь не до записей. Он в прибыльное дело с головой окунулся… Хотя одна фраза здесь вроде бы труфановская: «Не забывай, что мы в разных весовых категориях». Владик – бывший штангист и частенько спортивными терминами в разговоре играет…

– А что за «Карикатуристка» здесь упоминается?

Позолотин задумался.

– Не представляю… Перед увольнением Зуева со студии был какой-то юморной случай. То ли Лева карикатуру на Труфанова нарисовал, то ли какие-то смешные стихи про него сочинил. Я тогда в отпуск уезжал и подробностей не знаю.

– С уголовниками Труфанов не общается?

– Среди любителей музыки всякие есть. Взять хотя бы его кафе. Кто только туда не заглядывает на огонек. А Владик – величина. Хозяин! Могут, конечно, и побывавшие в местах не столь отдаленных под хозяйским крылышком пригреться… – Позолотин чуть-чуть улыбнулся. – Вы не на шутку меня заинтриговали. С Левой что-то серьезное случилось?

Бирюков решил не скрывать правды и рассказал о краже у Зуева японского «Националя» и о том, как обнаружили труп Левы недалеко от дачного кооператива «Синий лен». Позолотин, подумав, сказал:

– По-моему, не Труфанова это дело. Владик – азартный добытчик денег, но не форточный вор. Что касается убийства, тем более… Вы бы заглянули вечером к Труфанову в кафе. Не пожалейте два рубля за навязчивый сервис, приглядитесь со стороны к Владику. Уверяю, он совсем не похож на убийцу.

– Придется заглянуть, – сказал Антон.

О том, у кого и на каких условиях Зуев купил «Националь», а также о его увлечении Дашей Каретниковой Позолотин не знал. Лева не любил хвастаться покупками и ни с кем не делился своими сердечными тайнами.

День уже клонился к вечеру, когда Бирюков ушел из студии звукозаписи. Рабочее время на предприятиях закончилось, и город оживленно засуетился. Люди толпились на транспортных остановках, потоком шли к станциям метро, заполняли торговые залы магазинов.

Чтобы обдумать предстоящую встречу с Каретниковой, Антон решил пройтись пешком. Дом, где жила Даша, вытянулся вдоль Вокзальной магистрали от сияющего стеклом здания ЦУМа чуть не до самого железнодорожного вокзала.

Отыскав нужный подъезд, Антон вошел в тесную кабинку старенького лифта и нажал кнопку пятого этажа. Кабинка скрипуче поползла вверх. Стенки ее были изрисованы вдоль и поперек банально-пошлыми надписями. Лифт протяжно крякнул, остановился и с облегченным шипением распахнул двери.

На двери квартиры Каретниковой белел прикрепленный кнопками лист ватмана. Крупными буквами на нем было написано ярко-зеленым жирным фломастером: «Любимые! Я в отпуске. Ждите и надейтесь! Предупреждение для воров: квартира оборудована охранной сигнализацией. Не рыпайтесь, мурзилки!»

Под текстом зеленела дата «18.IX. с/г». Тот самый день, на который Зуевым был куплен авиабилет в Москву и до которого Зуев не дожил…

Глава X

Никто из соседей Каретниковой не знал, где Даша проводит отпуск и когда она вернется домой. Убив на бесполезные разговоры почти полчаса, Бирюков разочарованно спустился в скрипучей кабинке лифта. Через сумрачную арку Антон медленно вышел из двора и, постояв у бойко торгующего киоска «Союзпечати», перешел на другую сторону Вокзальной магистрали. У стоянки такси задумался. Ехать в видеокафе еще рано – без посетителей там делать нечего. Что же остается?.. Внезапно вспомнился золотозубый Вася Сипенятин. Сразу подумалось: не смылся ли старый друг? Бирюков сел в первую подвернувшуюся машину и бросил шоферу:

– К Бугринской роще, на улицу Кожевникова.

Таксист с места газанул вперед. Лихо промчались по длинному мосту на левый берег Оби. Давно Антон не был в этом районе Новосибирска. Многое здесь изменилось, по сама роща оставалась прежней. И невысокий серый дом, в первом этаже которого была квартира Васиной матери, по-прежнему смотрел на мир широкими окнами. Казалось, с той давней поры она даже не сменила тюлевые занавески. Услышав из распахнутого окна хрипловатый магнитофонный голос Высоцкого, Бирюков с облегчением подумал, что Вася никуда не исчез и находится дома.

Дверь открыла сгорбленная старушка в незатейливом темном платье и в клеенчатом, с белыми мучными пятнами, фартуке. Антон сразу узнал ее, даже вспомнил, что зовут Марией Анисимовной, но Мария Анисимовна его не узнала. Тыльной стороной ладони она отвела со лба выбившуюся из-под платка седую прядку волос и, словно загородив своим сухоньким телом прихожую, растерянно уставилась на незваного гостя старческими глазами. Едва Бирюков заикнулся о Васе, старушка торопливо заговорила:

– В Ташкенте Василий живет, в Ташкенте…

«Кто же магнитофон у вас крутит?» – хотел было спросить Антон, удивленный таким ответом, однако из комнаты послышался сипенятинский голос:

– Маманя, ты кому там арапа заправляешь?

Мария Анисимовна, вконец растерявшись, промолчала. В прихожей за ее спиной появилась плечистая фигура Сипенятина. Увидев Бирюкова, Вася прищурился:

– Начальник?.. Соскучился обо мне?.. – И широко блеснул золотыми зубами. – Ну, заходи! Мы тут восточные манты заварили. Не побрезгуешь, ужинать станем…

Мария Анисимовна неохотно посторонилась, пропуская Антона в прихожую. Разминувшись с ней, Бирюков вошел в скромно обставленную комнату с обеденным столом посередине. На столе дымилась большая миска, переполненная только что отваренными мантами. Сказав матери, чтобы несла из кухни еще одну «посудину для гостя», Вася выключил магнитофон, предложил Антону стул и сам уселся напротив.

– Приглашал заходить, а теперь вроде не рад? – спросил Антон.

Сипенятин усмехнулся:

– Имея дело с угрозыском, не сразу сообразишь, когда радоваться, а когда плакать. Вы ведь как телевизионные Знатоки. Не те, которые отгадывают: «Что? Где? Когда», а которые шибко умно следствие ведут. У меня же, прямо скажу, никакого желания нет соревноваться с ними.

В комнате так аппетитно пахло, что у Антона засосало под ложечкой. Мария Анисимовна принесла глубокую тарелку с вилкой и, тревожно косясь на Бирюкова, стала накладывать в нее крупные манты. Сипенятин, заметив тревогу матери, улыбнулся:

– Не секи взором, мать. Это хороший человек. Мы с ним две пятилетки знакомы.

– Не сбили бы опять эти знакомые тебя с пути, – недовольно проговорила старушка.

– Не собьют! Они, наоборот, на путь истинный наставляют. Садись, маманя, с нами..

– Я, сынок, на кухне привыкла. Кушайте без меня.

– Ну, было бы предложено…

Когда остались вдвоем, Сипенятин посерьезнел:

– Начальник, клянусь, про Зуева ничего не знаю. Зря меня пасешь!

Глядя на Сипенятина, Антон сказал:

– Василий, мне нужна твоя помощь в серьезном деле.

Сипенятин увильнул от ответа:

– Давай мантами заправимся, пока не остыли. После про дела толковать начнем.

Бирюков не стал возражать. По вкусу манты почти не отличались от сибирских пельменей, только луку в них было больше. Ели молча, не торопясь. Потом Вася принес из кухни две вместительных пиалы и большой фарфоровый чайник с крепкой до черноты заваркой. Разливая чай, сказал:

– Теперь можно и побазарить. На сытый желудок нервы крепче и кумекается спокойней. Что помогать-то начальник?

– Надо, чтобы ты по старой памяти роль сыграл, – прямо заявил Бирюков.

Большие глаза Сипенятина стали еще больше:

– Я столько нафестивалил в жизни, что совсем не хочется влезать в новый концерт. Извиняй дико, но ни воровать, ни кирять не буду даже ради тебя.

Антон улыбнулся:

– Этого не придется делать. Хочу пригласить тебя за компанию в безалкогольное кафе.

– Я не БХСС. Чего мне там делать?

– Надо посмотреть, не заглядывают ли туда твои знакомые, кто еще не одумался, как ты.

Вася отрицательно крутнул головой:

– Старых корешей закладывать не буду. Пусть они сами одумываются, без моей помощи.

– Василий, мне вот так это надо… – Антон ребром ладони провел по горлу.

– До зарезу?

– До зарезу.

– Думаешь, уголовники пристрелили Зуева?

– Думаю, они.

– Не музыканты?

– Нет… – Бирюков помолчал. – Если и музыканты, то руками уголовников.

Вася насупился.

– Пиявок, которые прячутся за чужой спиной, не терплю. Где находится та безалкогольная контора?

– Где старый цирк был.

– Ну-у-у… – разочарованно протянул Сипенятин – Пустой номер, начальник. От скуки вчера заглядывал в ту богадельню. Там по цветному телеку молодежную чепуху гонят, и за такое, доступное всем кино, хочешь не хочешь, надо или мороженого до посинения нажраться, или два стакана помоев через соломинку выцедить. Хотел бармену шум устроить, но он, хоть и толстый амбал, прижал уши и без всяких-яких вернул мои два целковых. Даже пригласил в другой раз приходить.

– Давай воспользуемся этим приглашением.

– Пошел он на фиг! В гробу я видал толстяка вместе с его цветным телеком.

– А прежних дружков в кафе не видел?

– Там вообще народу не густо было. Тоскливые девочки дымили сигаретами. Если б у меня настроение не испортилось, запросто договорился бы с ними насчет картошки дров поджарить..

После недолгих уговоров Сипенятин согласился поехать в кафе к Труфанову, только с условием «Не корешей закладывать, а просто похохмить». Когда Антон стал излагать свою задумку, Вася насторожился:

– Значит, надо сделать вид, будто я у тебя в шестерках?

– Можешь по свежей памяти изобразить телохранителя, чтобы не унижаться, – улыбнулся Бирюков.

– Мне один черт, какого клоуна изображать.. – Сипенятин почесал затылок. – Только, начальник, ты ведь сам провалишь дело. Ну какой ты мне кореш?.. У тебя на лбу написано, что не блатняк.

– В колониях не только блатняки отбывают наказание.

Вася вроде удивился, как это сам не смог додуматься до такой простой истины.

– Хм… Тут ты правильно усек. Последний раз в зоне долбил со мной землю интеллигентный расхититель соцсобствениости. Большой шишкой старик на воле был. Командовал хлебо-булочной выпечкой целой области. На любовнице, придурок, сгорел. Аж на сто пятьдесят тысяч надарил дорогих цацек, а когда молодая шалава кинула его, хотел через суд содрать с нее те украшения. Во дебильный чудак, а?.. Задумайся: сколько булочек надо расфуговать налево, чтобы такие тысячи урвать у государства? А мы в Канаде муку покупаем, золотом платим. Проблема?..

– Проблема, – согласился Антон и встал из-за стола. – Собирайся, Василий, время поджимает.

Сипенятин провел ладонью по белым, словно мыльная пена, волосам:

– Мне собраться – только тюбетейку накинуть.

В комнату вошла сгорбленная Мария Анисимовна и стала молча убирать со стола посуду.

– Не теряй меня, – сказал ей Сипенятин. – Я на дело ухожу.

Одна из тарелок выскользнула из рук старушки и, ударившись об пол, разлетелась вдребезги.

– Ты что, мать, посуду хлещешь?! – воскликнул Вася. – На счастье?..

Прижав к груди тарелки, Мария Анисимовна умоляюще заговорила:

– Одумайся, сынок, опять в колонию залетишь…

– Не ворожи, маманя! Я давно налетал свою норму. Теперь полезным для государства делом занимаюсь.

Успокоить разволновавшуюся Марию Анисимовну Бирюкову оказалось труднее, чем уговорить ее сына пойти в кафе. В конце концов старушка вроде бы поверила, что на этот раз сын отправляется не в дурную компанию.

В уютном подвальчике Труфанова Бирюков с Сипенятиным появились около восьми часов вечера. На сте| нах тускло светились трехламповые бра, а под потолком сияла большая люстра. Слева от входа, над стойкой, к стене был укреплен матово-черный «Панасоник», на цветном экране которого беззвучно резвились забавные японские мультяшки. Остаток стены под телевизором до уровня стойки занимали комбинированные полочки заставленные кофейными банками, бутылками и бутылочками с яркими иностранными наклейками. Между ними красовались сигаретные пачки разных расцветок.

Посетителей в кафе было мало. Некоторые, склонившись над стеклянными вазочками, неторопливо ели мороженое, другие потягивали через соломинки из высоких фужеров буроватую жидкость. У стойки похожий на студента-первокурсника парень конфликтовал с располневшим, в белоснежном широкоплечем пиджаке барменом. Стоявшая рядом с парнем девушка завороженно смотрела на экран телевизора.

– Значит, кофе не будет? – нервничая, спросил парень.

– Будет, – спокойно ответил бармен, поправляя под сытым подбородком черную бабочку. – Но вы сначала ассортиментный набор оплатите.

– Зачем нам платить четыре рубля за какие-то наборы, если мы зашли выпить кофе?

– Не устраивает – покиньте помещение.

– Да-а-а?!

– Да, да. Давай отсюда по-шустрому.

– А если жалобу напишу куда следует?..

– Пиши куда хочешь. Знаешь, где твои жалобы видал? Здесь кооператив, а не общепитовская забегаловка.

– Ну это еще посмотрим!

– Ка-ва-лер, – уничижительно протянул бармен. – Идешь в кафе с дамой – при деньгах будь…

Смотревшая телевизор девушка мгновенно оторвала взгляд от экрана и чуть не силой потянула парня к выходу. Усмехнувшись вслед привередливому посетителю, бармен учтиво повернулся к Бирюкову с Сипенятиным. Видимо, узнав Васю, расплылся в улыбке:

– Пламенный привет представителю солнечного Узбекистана!

Сипенятин приподнял над головой тюбетейку:

– Салям алейкум! Чего, хозяин, бедному студенту чашку кофе пожалел?

– Если каждый клиент будет одним кофе отделываться, я в трубу вылечу.

– В трубу ты не пролезешь. Ну а если человек не хочет пить твое пойло?..

– Пусть на хлеб мажет.

На скулах Сипенятина заходили желваки. Опасаясь, как бы Васю не занесло, Бирюков окинул взглядом бутылки и спросил:

– Что из этой красоты можно купить?

Бармен развел руками:

– Бутафория.

– Понятно. Сигареты – тоже?

– Из сигарет могу предложить «Мальборо». Два рубля пачка. Кооперативная наценка всего полтинник. Приходится в Кишинев за ними летать.

– Далековато, – словно сочувствуя, сказал Антон и глянул на Васю. – Будешь курить «Мальборо»?

Сипенятин крутнул головой:

– Трава. Я отечественный «Беломор» уважаю.

Антон повернулся к бармену:

– Какой столик можно занять?

– Садитесь ближе к телевизору. Сегодня прокручу выступление кубинского варьете «Тропикано», есть что посмотреть.

– Голые девочки будут? – бесцеремонно спросил Вася.

– В меру обнаженные, – учтиво поправил бармен.

– В меру так в меру. Не едим так поглядим.

Бирюков положил на стойку пять рублей:

– Два «минимума», на остальное – кофе.

– Мороженое или коктейли?

– Мне – мороженое, – сказал Сипенятин. – Да, смотри, для хохмы соли не подсыпь и потеплее сделай, чтобы ангину не подхватить.

– Ну а мне – коктейли, – улыбнулся Антон.

Труфанов равнодушно положил деньги в карман белого пиджака и запустил миксер. Затем достал из холодильника полную вазочку мороженого и поставил на стойку перед Сипенятиным:

– Без соли. Подогреете сами.

Сипенятину явно не хотелось уходить от стойки. Обведя взглядом помещение, он спросил:

– Дорого такая чайхана стоит?

Труфанов, наполняя два фужера коктейлями, улыбнулся:

– Вам не осилить.

– Мы силой еще не мерились, – Вася кивнул в сторону Бирюкова. – Поднатужимся вот с на… с шефом и похлеще твоей богадельню откроем. Четыре японских телека, по углам, чтобы всем было видно, поставим.

– Кофе подам горячим по вашему сигналу, – сказал Антону Труфанов и, принимая шутливый тон, с улыбочкой обратился к Васе: – Вопросик можно?..

– Валяй, – великодушно разрешил Вася.

– Где телевизоры возьмете?

– Один у тебя украдем, другие – в магазине.

Антон одернул:

– Не лезь на рога!

– Молчу, шеф, – Сипенятин сгреб со стойки вазочку с мороженым. – Куда насаживаться будем?..

Бирюков указал столик, откуда просматривался весь зал и достаточно хорошо был виден экран телевизора. Когда уселись, Антон поочередно пригубил соломинки. Первый из коктейлей по вкусу напоминал разбавленный клюквенный сок. Второй походил на пепси-колу. Вася слизнул пару ложечек мороженого. Посмотрев на Антона, вздохнул:

– Ну, мля, чуть не назвал тебя начальником. На «шефа» не в обиде?

– Ничего, годится.

– Удачно, значит, я вывернулся.

– Молодец. Только чересчур не хами и не зарывайся, – сказал Бирюков.

– Усек. Постараюсь культурить.

За стойкой появилась молодая полная женщина, наряженная под Снегурочку. Вероятно, жена Труфанова. Сипенятин немигающими глазами уставился на барменшу.

– Икряная молодка, – шепотом проговорил он и растопыренными пальцами изобразил выпуклую грудь. – Погляди, шеф, какие пухлые литавры…

– Не размахивай руками, – опять одернул Антон.

– Мы что, как пионеры, сюда пришли?

– Не надо привлекать к себе внимание.

Вася помолчал:

– Что-то девочек сегодня нет.

– Наверное, рано еще.

Действительно, через несколько минут кафе быстро стало заполняться посетителями. Девушки прямо от входа бросались занимать столики, а парни направлялись к стойке, и по тому, как они безоговорочно оплачивали ассортиментный набор, можно было догадаться, что это постоянные клиенты Труфанова. Некоторые из них в придачу к коктейлям и мороженому покупали «Мальборо», другие великодушно оставляли оплаченные фужеры с коктейлями в подарок бармену, который тут же продавал их снова. Над стойкой висело вежливое предупреждение «У нас не курят», но помещение быстро затягивалось слоистыми волнами табачного дыма. Курили в открытую и парни, и многие девушки. На экран телевизора, где гремели на электромузыкальных инструментах какие-то развязные волосатики, почти никто не смотрел. Казалось, посетителей вполне устраивает музыкальный шум без видеокартинок.

Труфанов, занимаясь своим делом, посматривал в зал, словно наблюдая, все ли там в порядке. Встретившись с ним глазами, Бирюков показал, что пора, мол, подавать обещанный кофе. В ту же минуту из-за стойки вышла «Снегурочка» с четырьмя фиолетовыми чашечками на деревянном подносе и величаво подплыла к столику. Остановившись рядом с Сипенятиным, она осторожно стала переставлять чашки с подноса на столик. Вася мигом оживился:

– А уф, уф нельзя заказать?..

– У нас кафе безалкогольное, – поняв его намек, очаровательно улыбнулась барменша. – Если принесете с собой бутылочку на двоих, мы не заметим.

– Спасибо, сладенькая, за понимание, – Вася погладил барменшу ниже спины. – В следующий раз как пить дать, притащим поллитровку.

«Снегурочка» ничуть не обиделась на Васину вольность. Лишь кокетливо погрозила холеным наманикюренным пальчиком. Сипенятин, послав ей в ответ воздушный поцелуй, трубочкой вытянул толстые губы:

– Уть-ти-какая хорошая!.. – И, когда барменша удалилась, повернулся к Бирюкову. – Видал, шеф, кооперативную вежливость? В рабочей обжорке за такую ласку наверняка бы по морде от официантки схлопотал, а тут хоть бы хны. Культура!

– Сильно не распускай руки, а то и здесь схлопочешь, – сказал Антон, продолжая исподволь рассматривать посетителей кафе.

В основном это были молодые люди, от шестнадцати и старше. За одним из столиков уже знакомые Бирюкову «металлисты» передавали друг другу красно-белую пачку «Мальборо», словно никак не могли решить: открывать ее или не открывать? У входа, выставив зажатые в пальцах дымящиеся сигареты, две «девочки» неопределенного возраста, пышная блондинка в декольтированном ярком платье и худощавая смуглянка, кокетничали с лысым мужчиной. Похоже, что разговор у них шел, как говорил Сипенятин, «насчет картошки дров поджарить». Рядом с Васей за столик к троим девушкам подсел симпатичный молодой парень с родинкой на левой щеке. В правом дальнем углу хмуро беседовали три пария. Двое были в потертых пиджаках из кожзаменителя, третий – в зеленоватой солдатской рубахе. Он, как показалось Антону, косил взгляд на Сипенятина.

Вася, кое-как одолев мороженое, скучающе хлебал кофе, который на удивление оказался вполне сносным. Вызванный барменшей прилив духа его быстро иссяк. Взглянув на лысого мужчину, он мрачно заговорил:

– Половой гангстер клеит чернявку. Шеф, давай плюнем на кубинское кино и уведем девочек, а?.. Блондинка очень даже ничего…

– Не туда смотришь, – тихо сказал Антон. – В правом углу, по-моему, парни игру затевают, по один из них присматривается к тебе…

Сипенятин выждал несколько секунд и с напускным равнодушием уставился в затемненный угол. Будто случайно увидев парня в солдатской рубахе, приподнял над макушкой тюбетейку. В ответ парень обрадованно вскочил на ноги и, лавируя между столиками, пробился к Васе. Широко раскинув руки, воскликнул:

– Сивый, дай обниму!

– Иди барменшу потискай, она мягче, – отмахнулся от объятий Вася и протянул руку: – Салям алейкум, Прапор.

– Здорово, Васек! Не узнал тебя сразу. Думаю, что за узбек?.. Где так козырно нарядился?

– Где урюк растет.

– В Узбекистане?

– Ну.

– Давно в кафе сидишь?

– Уже надоело.

– Десантник сюда не заглядывал?

– Сегодня не видал. Вчера трусился с похмелюги у стойки.

– Вот, паскуда, опять закирял, а нужен мне как воздух.