Текст книги "С субботы на воскресенье"

Автор книги: Михаил Черненок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Время было за полночь, когда Степан Степанович Стуков и Антон Бирюков попрощались с разговорчивой Верой Павловной. Ни Айрапетов, ни Семенюк в этот вечер дома так и не появились.

16. Дальше в лес – больше дров

Слава Голубев познакомился с Айрапетовым раньше Бирюкова. Когда со Светланой Березовой случилось несчастье, Игорь как раз дежурил в «Скорой помощи». По его рассказу Голубев сделал вывод, что все произошло именно так, как сообщила Люда Суркова. За исключением, пожалуй, одной детали: сумочка Березовой нашлась. Когда пришла машина «скорой помощи», кто-то из толпы передал сумочку санитарам. Здоровью Светланы, по заверению Айрапетова, большой угрозы нет. От удара возникло помрачение сознания. Предполагается незначительный ушиб головного мозга, но это может не подтвердиться. Словом, как понял Голубев, относительно Березовой Игорь был настроен оптимистично.

Из «скорой помощи» Светлану увезли не в горбольницу, как считала Люда Суркова, а по протекции Айрапетова направили в хирургическую клинику. Там компетентные врачи в течение нескольких суток окончательно установят состояние здоровья и примут необходимые меры. Голубев, не тратя времени, махнул в клинику, надеясь переговорить с самой Светланой. Однако попасть в палату оказалось не так-то просто. Через дежурную медсестру пришлось отыскивать лечащего врача, убеждать его, что уголовный розыск интересуется здоровьем Березовой вовсе не случайно. Только после этого врач разрешил медсестре пригласить Светлану в коридор приемного покоя.

В длинном больничном халате, с перебинтованной головой, Светлана внимательно выслушала Голубева и уверенно повторила рассказанное Людой Сурковой и Айрапетовым. Сумочку у нее вырвали из рук подростки – это она видела точно, хотя дело было уже в сумерках. Почему сумочка оказалась у санитаров? Видимо, убедившись, что в ней никаких ценностей нет, хулиганы бросили. Внешность подростков Березова вразумительно охарактеризовать не могла, но твердо заявила, что при надобности опознает их.

Все это Слава Голубев доложил Бирюкову и Стукову обычной своей скороговоркой в течение нескольких минут и, устало потянувшись, прошелся по кабинету. Рабочий день только начался. Яркое солнце играло на оконном стекле прыткими зайчиками.

– Всю ночь не спал? – сочувственно спросил Голубева Антон.

– Угу, – подтвердил Слава. – В «Скорой помощи» всех опросил.

– Как Айрапетов тебе показался?

– Шустряк парень. По-моему, не глупый. Авторитетом в «скорой» пользуется беспрекословным.

Степан Степанович накручивал диск телефона. Голубев еще раз потянулся и, посмотрев на Бирюкова, сказал:

– Если срочного ничего нет, пойду в гостиницу. Вздремну минут шестьсот.

Когда Слава ушел, Антон обратился к Степану Степановичу:

– Выходит, вчера Игорь Владимирович дежурил, а мы его дома ожидали.

– Выходит… – многозначительно проговорил Степан Степанович, не отрываясь от телефона.

Айрапетов появился в уголовном розыске через час после того, как Стуков позвонился к нему на работу. Пожав Степану Степановичу руку, будто старому знакомому, он учтиво кивнул Антону, сел на предложенный стул и обаятельно улыбнулся:

– Ну взял меня в оборот угрозыск. То отпечатки пальцев для какого-то сравнения снимает, то вот сюда зовет. В чем дело, товарищи?

– Вчера вечером мы приходили к вам домой, – уклончиво ответил Стуков, прикуривая сигарету. – Ждали до полуночи, но так и не дождались.

Айрапетов не спеша достал из кармана брюк пачку «Нашей марки». Щелкнув зажигалкой, тоже закурил.

– У дяди резко ухудшилось здоровье, пришлось устраивать его на стационарное лечение. Затем, как раз до полуночи, дежурил в «Скорой помощи». После дежурства идти в пустую квартиру не захотел. Остался ночевать у друзей, – Игорь спокойно, очень даже спокойно, как показалось Антону, посмотрел на Стукова: – Случилось что-то серьезное?

– Что у вас произошло с Людой Чурсиной? – вместо ответа спросил Степан Степанович.

– С какой Людой?.. – на смуглом красивом лице Айрапетова мелькнуло недоумение. Будто припоминая, он нахмурился и вдруг воскликнул: – Ах, Люда! Девушка из «Космоса»?.. Извините, не понял вашего намека.

– Вы знакомы с ней?

– Относительно.

– А поточнее?..

Айрапетов глубоко затянулся сигаретным дымом.

– Банальная история. Познакомились в кафе. Танцевали. Пили шампанское. Неожиданно Люда опьянела до невменяемости. Как джентльмен, я не мог бросить девушку на произвол судьбы. Привел к себе, поскольку она была не в состоянии назвать своего адреса. Чтобы избежать сплетен и нежелательных разговорчиков, пригласил с собою мужа одной из своих сотрудниц. Зовут его Олегом. Большой любитель выпить, а у меня, как на грех, в доме не оказалось спиртного. Пока бегал к друзьям за бутылкой, Люда учинила скандал, стала ломиться, что называется, в открытую дверь. Собрала толпу соседей, выбежала из квартиры… С ней что-то случилось плохое?

– Почему золотое кольцо Сурковой осталось у вас?

– Я вернул. Правда, не сам. Самому неловко с ней встречаться. Она же по-своему, превратно, мои благие намерения истолковала.

– Для чего вы оставили кольцо у себя? – спокойно повторил вопрос Стуков.

– Чтобы присвоить и разбогатеть, – с улыбкой ответил Айрапетов и расхохотался. – Милые работники уголовного розыска, ради бога – поверьте: я не нуждаюсь в дешевых побрякушках.

– Кольцо высшей пробы, стоит недешево.

– Для сотрудницы кафе с ее мизерным заработком, возможно, и недешево. Не спорю. Для меня, поверьте, чистый пустяк, – Айрапетов внимательно поглядел на Стукова. – Неужели вы действительно считаете, что я хотел обогатиться за счет официантки?

– Думаю, у вас была другая цель… – Степан Степанович недолго помолчал. – Видимо, вы хотели еще раз встретиться с официанткой. Кольцо – повод для встречи? Ошибаюсь?

Айрапетов покраснел, несколько раз кряду затянулся сигаретой и, потупившись, ответил:

– Это всего-навсего ваши предположения, хотя… Отчасти так, но в основном я опасался, что дорогой Люду ограбят какие-нибудь ханыги, а она по пьяной лавочке свалит беду на меня.

– Вот вы, Игорь Владимирович, врач, – издалека начал Стуков, – и, насколько мне известно, по женской линии квалифицированный специалист. Скажите, сколько нужно женщине выпить шампанского, чтобы опьянеть так, как опьянела Люда?

– Сам был удивлен, – быстро ответил Айрапетов. – Выпила Люда очень немного. По всей вероятности – с ней произошло то, что может произойти с некурящим человеком, если его заставить выкурить взатяжку полную сигарету. Такой человек может потерять сознание.

– А если подсыпать в вино снотворного?..

Игорь театрально выставил перед собой руки.

– За нашим столом не было авантюристов и преступников.

Бирюков не вмешивался в разговор. Исподволь он рассматривал Игоря, прислушивался к оттенкам его чуть глуховатого приятного голоса. Одет Айрапетов был модно, но не броско. Светлые брюки, лакированные, с замысловатым узором, туфли и дорогая трикотажная рубашка с золотистой «молнией» делали его похожим скорее на спортивного тренера, чем на врача-гинеколога. В манере держаться сквозила естественная легкость, присущая людям, привыкшим быть на равных в любом обществе.

– Вы Люде не угрожали? – продолжал задавать вопросы Степан Степанович.

– Что вы, право!.. Я уговаривал ее остаться, но ни угроз, ни силы не применял. Если она пожаловалась вам, то, уверяю, виною во всем является возбужденное алкоголем воображение.

– А Олег не рассказывал, почему Люда стала ломиться в дверь?

Айрапетов чуть повел бровью.

– Говорит, сидел на диване, дремал, когда Люда вскочила и напустилась на него: «Куда вы меня привели?! Что со мной сделали? Чего хотите?!», и все в таком духе. На журнальном столике лежала бритва, она схватила ее, замахнулась. Во избежание недоразумений Олег отобрал бритву и выбросил в открытую балконную дверь.

– Вы уверены, что было именно так, как говорит Олег?

– У меня вроде бы нет причины лгать.

– А если я вам сообщу, что эта бритва… украдена из магазина?

– Вы разыгрываете меня? Или… – Айрапетов побледнел: – Черт знает что? Как могла попасть ко мне ворованная бритва?

– Вот и нас это интересует.

Игорь впервые за время разговора посмотрел на Бирюкова. Их взгляды встретились, и Антон не понял, чего больше в глазах Айрапетова: страха или оскорбленного подозрением самолюбия.

– Откуда у вас эта бритва? – не давая Игорю долго раздумывать, спросил Стуков.

– Из ребят кто-то подарил на дне рождения. Теперь модно дарить архаичные безделушки.

– Постарайтесь вспомнить, чей это подарок.

– День рождения отмечали в кафе. Приглашенных было около двадцати человек. Кто из них что дарил… – Айрапетов растерянно улыбнулся. – Расстреляйте – не могу сообразить.

– Павел Мохов был на дне рождения?

Игорь не вздрогнул, не испугался. Ответил как ни в чем не бывало.

– Мохова в тот вечер я не видел.

– Давно с ним знакомы?

– Несколько лет… – Айрапетов задумчиво наморщил лоб и вдруг повеселел. – Кажется, предполагаю, кто мог подсунуть бритву. В кафе каким-то образом оказался один из моих бывших пациентов. Некто Остроумов Владимир Андреевич. Работает на обувном комбинате. Несколько лет назад, точную дату не помню, его доставили на «скорой помощи» вместе с Моховым в хирургическое отделение, где я в то время работал оперирующим врачом. Ранения у того и другого были серьезными. Пришлось крепко их «поштопать». С тех пор оба считают меня своим спасителем и при встрече лезут с любезностями. Вот и на этот раз в кафе Остроумов презентовал огромный букетище цветов, а когда началось шутовство с подарками, тоже что-то сунул под шумок. Помню, мы с Олегом принесли подарки домой, бросили их на диван. Бритва упала на пол, я поднял ее и положил на журнальный столик.

Айрапетов посмотрел на Стукова таким взглядом, каким ученик, желающий убедиться в правильности ответа, смотрит на строгого учителя. Степан Степанович равнодушно разглядывал свои роговые очки. Прищурившись, он опять спросил:

– Почему предполагаете, что бритву мог подарить Остроумов?

– Вы сказали, что она украдена из какого-то магазина. Из всех присутствовавших в кафе моих знакомых только Остроумов может вызвать подозрение.

И опять, едва Игорь замолчал, Степан Степанович задал вопрос:

– Что за отношения у вас с Бураевской? Как познакомились?

– Знакомство чисто случайное, но я хотел на ней жениться, – чуть удивившись, однако без заминки, ответил Айрапетов.

– Что помешало?

– Об этом у нее надо спрашивать, – на лице Игоря появилось выражение не то боли, не то обиды. – Смотрю, уголовный розыск располагает обо мне сведениями, как о настоящем преступнике.

– Простите, Игорь Владимирович, – извинился Стуков. – Вы должны понять, что стечение обстоятельств, как, например, случай с Людой Сурковой, украденная бритва, бросают на вас некоторую тень. Наша задача – отвести от вас подозрения.

– Какой разговор. Я прекрасно все понимаю. Однако… неприятно чувствовать за спиной тяжелые вздохи. Мне больше по душе правда, пусть горькая, но в глаза, – Айрапетов неожиданно посмотрел на часы. – Извините, товарищи, мне надо срочно ехать в аэропорт – мама прилетает.

Степан Степанович повернулся к Антону:

– У тебя есть вопросы? – И пояснил Айрапетову: – Это сотрудник уголовного розыска Бирюков из райцентра, где обворовали магазин. Он расследует кражу.

У Антона была уйма вопросов: о Чурсиной, Лаптеве, Костыреве, Мохове, однако он воздержался выяснять их в спешке и отрицательно повел головой.

Айрапетов, торопливо попрощавшись, вышел из кабинета. Бирюков посмотрел в окно. Оттуда хорошо было видно, как Игорь почти выбежал на улицу, огляделся по сторонам и, «проголосовав», остановил такси. Антону пришла внезапная мысль. Он быстро набрал номер гостиницы и попросил дежурную пригласить к телефону Голубева. Услышав в трубке заспанный голос, заговорил:

– Слава, есть срочное дело. Айрапетов только что укатил от нашего управления на такси в аэропорт. Надо проконтролировать. Понимаешь?

– Пока я сплю, враг не дремлет? – пошутил Голубев. – Один момент, Игнатьич, умоюсь и лечу на всех парусах к самолетам.

– Давай, Славочка, давай… – Антон положил трубку и по взгляду Степана Степановича понял, что поступил правильно.

– Какое впечатление? – спросил Стуков. – Кажется, ты не поверил в искренность Игоря Владимировича.

– Подстраховка не повредит. А впечатление неплохое. Парень знает себе цену. Не заискивает, не юлит.

– И правду в глаза любит, – Степан Степанович вздохнул. – К сожалению, в нашей работе эту правду нельзя преждевременно выкладывать. Как в пословице, правда хорошо, а счастье лучше.

Бирюков усмехнулся:

– А еще говорят: дальше в лес – больше дров.

– Остроумова имеешь в виду? Сходились наши стежки-дорожки.

– Интересный человек?

– Оригинальный. Есть у нас в архиве его жизнеописание. Сейчас полистаем.

Стуков поднялся из-за стола и вышел из кабинета. Через недолгое время он вернулся с двумя толстыми папками. В одной из них Бирюков нашел фотоснимки. Остроумов был снят стандартно: правый профиль, фас, полный рост. На фотоснимках значились имя, отчество, фамилия и год рождения. Снимки были отчетливые, фиксирующие каждую морщинку на вытянутом худом лице с большими глазами. На облысевшей голове – ни волоска.

– Много раз судим? – спросил Степана Степановича Антон.

– Своеобразный рецидивист-неудачник. Из сорока с лишним лет жизни половину провел в исправительно-трудовых колониях. Последний раз при задержании клятвенно обещал мне, что поставит точку. Видимо, не сдержался. Еще разок решил попытать счастья. Эх, Остроумов, Остроумов… Вот этот может и сигнализацию отключить, и компаньонов найти, и человека, под руку подвернувшегося на деле, прикончить, – Стуков подал Антону телефонный справочник. – Звони в отдел кадров обувного комбината. А я тем временем эти папки для памяти полистаю.

Ответивший. Бирюкову начальник отдела кадров без колебаний заявил, что Владимир Андреевич Остроумов работает на комбинате не первый год. Сейчас находится в цехе. Будет там до пяти вечера. Антон положил трубку и решил, не откладывая, ехать на комбинат.

– Будь внимательным, – предупредил Степан Степанович. – Остроумов хоть и неудачник, но голой рукой его не возьмешь.

17. Рецидивист-неудачник

Посмотрев на небольшую вывеску обувного комбината, Бирюков нырнул в узкий коридорчик проходной и с ходу чуть не наскочил на деревянный барьер. За барьером, держа перед глазами, как лорнет, очки с отломленной дужкой, стандартный старичок-вахтер самозабвенно разглядывал картинки в потрепанном «Крокодиле». Поздоровавшись со старичком, Антон спросил:

– Как увидеть Владимира Андреевича Остроумова?

Вахтер положил на барьер журнал, одной рукой поправил форменную фуражку и заговорил издалека:

– Увидеть любого человека – не трудная штука, а в данном конкретном случае у тебя, милок, ничего не получится, потому как вышел с комбината товарищ Востроумов, – старичок поднес к глазам свой «лорнет», поразглядывал Бирюкова и вроде из любопытства поинтересовался: – Случаем, не брательник Востроумову будешь?

– Сосед, – сказал Антон первое, что пришло на ум.

– А я думал брательник… Суседу могу сказать конкретно. Отпросился Востроумов у начальника цеха брательника встречать. Через час, может, пораньше как штык будет на рабочем посту. Мужик он у нас до строгости аккуратный и тверезый, хотя и из этих…

– Из кого, из этих?

– Как так?.. – вахтер подозрительно наклонил голову. – Сусед и не знаешь.

– Недавно мы в соседях, – выкрутился Бирюков. – Можно сказать, друг друга еще толком не знаем.

Подозрение на лице вахтера сменилось добродушием.

– Другой коленкор. А то: сусед… Сусед об суседе все должен знать. В таком разе тебе и сказать можно, что Востроумов больше двух десятков годов смотрел на небо через решетку.

– Серьезно? – изобразил удивление Антон.

– Куда сурьезней, – довольный произведенным впечатлением, вахтер почесал затылок. – Только, милок, теперича то время для Востроумова в прошлом осталось, а в данном конкретном случае он передовик труда. Вдвоем с женкой больше четырех сотен как пить дать каждый месяц заколачивают. Думаешь, зазря он старое ремесло бросил? Зазря и болячка не привяжется. Понял Востроумов скус честно заработанных денег. Дом купил. Мы вот тоже со старухой хатенку новую сообразить намерены – али домик так небольшенький…

Рассуждения о покупке домов для Бирюкова интереса не представляли. Он посмотрел на часы, посожалел, что не располагает временем для хорошей беседы, и вышел из проходной. От нечего делать побродил по близлежащим улицам. Зашел в какой-то павильончик, перекусил. Потом заглянул в кинотеатр и около часа сидел в пустом зале, разглядывая на экране полуцветные от старости кадры документального фильма. Из кинотеатра сразу было направился к проходной обувного комбината, но, увидев на пути телефон-автомат, решил позвонить Степану Степановичу.

– Отдел розыска. Стуков, – послышалось в трубке.

– Остроумова нет на работе. Говорят, отпросился встречать брата, – сказал Антон.

– Срочно приезжай, – проговорил Степан Степанович. – Остроумов в вытрезвителе.

Через несколько минут Бирюков уже находился в кабинете Стукова.

Оказывается, за переход улицы в неположенном месте Остроумова остановил для воспитательной беседы постовой милиционер. Заметив, что нарушитель уличного движения основательно пьян, постовой, недолго думая, отправил его в медвытрезвитель. Там у Остроумова обнаружили шесть золотых часов. Заподозрив нечистое, сообщили о необычном клиенте Стукову. Услышав от дежурного по медвытрезвителю фамилию «клиента», Стуков распорядился немедленно доставить его в отдел розыска.

– Должны вот-вот привезти, – закончил Степан Степанович.

– Если он хмельной, нельзя его допрашивать, – сказал Бирюков.

– А мы и не будем допрос учинять. Мы только убедимся, тот ли это Остроумов, который нам нужен.

– Неужели Айрапетов предупредил? От Голубева звонка не было?

– Молчит Голубев. Не вижу, Антоша, в предупреждении логики. Этим Айрапетов себя под удар ставит.

– Случайность?

– Не похоже. Скорее, ход какой-то…

О большем они не успели переговорить. В сопровождении молодого розовощекого сержанта в кабинет вошел Остроумов. Осторожно снял с лысой головы новенькую серую кепку; он заискивающе улыбнулся Степану Степановичу и поздоровался с ним, назвав по имени-отчеству.

– Здравствуйте, – сухо ответил Стуков. – Кажется… Кудрявый?

– Кличку до сих пор помните, – Остроумов в улыбке блеснул металлическими зубами. – Ну и память!

– Ничего память, пока не подводит, – Степан Степанович нахмурился. – А кличку вашу вспомнил потому, что встреча служебная. Опять за старое взялись?

Остроумов развел руками и часто-часто заморгал. Он, на удивление, казался совершенно трезвым. Стуков вопросительно посмотрел на сержанта. Тот понял взгляд, виновато кашлянул, но доложил бойко, по-уставному:

– Гражданин перед тем, как у него обнаружили часы, успел таблетку проглотить.

– Какую таблетку?

– Во такая малюсенькая, – показывая кончик ногтя на мизинце, угодливо пояснил Остроумов, – японская. Одну штучку с перепоя заглотишь – и как огурчик свеженький. Лишь в темечке иголкой покалывает.

Сержант передал Стукову шесть коробочек с золотыми наручными часами и, попросив разрешения, вышел из кабинета. Степан Степанович хмуро посмотрел на Остроумова:

– Опять за магазины принялись, Кудрявый? – взглядом показал на стул и коротко бросил: – Садитесь.

– Всегда прежде времени кусаю локти, – усаживаясь, Остроумов прижал к груди руки. – Прошу учесть, Степан Степанович, на этот раз шел в уголовный розыск с повинной. Клянусь, просветление озарило. Точка! Вспомнил ваши святые слова, что неудачник я самый последний. Ой, как мне тяжело, Степан Степанович…

– Поздновато каетесь.

– Лучше поздно, чем никогда.

– Начистоту говорить будете?

– Как перед господом богом!

– А с чего это вдруг вы раскаялись?

– Полностью осознал безысходность преступного пути и, если хотите, в знак благодарности за доброту человеческую.

На лице Остроумова опять появилась заискивающая улыбка, опять блеснули вставные зубы, и с видом кающегося грешника он начал рассказывать, как вышел последний раз на свободу вместе с Павлом Моховым, встретился со старыми «корешками», как те предложили «дело», но он наотрез отказался. Рассказ был витиеватым и не имел отношения к тому, что интересовало Стукова и Бирюкова.

– Ближе к делу говорите, – строго перебил Степан Степанович.

– Ближе так ближе, – угодливо согласился Остроумов и вытер вспотевшую лысину. – Ребятки на меня страшно обиделись, что добровольно машу им ручкой. Произошел пьяный хипиш, после которого машина «скорой помощи» подобрала меня чуть не жмуриком с тремя ножевыми ранами и со штопором вот в этом мягком месте… – приподнявшись со стула, он хлопнул себя ладонью ниже спины. – Да, да, Степан Степанович! С обыкновенным глупым штопором, каким открывают бутылки, ввинченном в мое тело на полную катушку. Из меня, как из дырявой банки, во все щели хлестала кровь. Я подыхал, как последний пес… На счастье, попал в руки гуманному доктору. Знали бы вы, какой это благородный человек! Он больше часа зашивал на мне дырки вдоль и поперек. Не считаясь с моим прошлым, поделился со мной своей собственной кровушкой. Он жизнь мою беспутную спас!.. Через его золотые руки прошел и Павлуша Мохов, имевший неосторожность при хипише заступиться за меня. Ребятки чем-то тверденьким Павлушу по темечку тюкнули.

Лицо Остроумова сделалось скорбным. Он замолчал, видимо, ожидая, что Стуков задаст уточняющий вопрос. Вопроса не последовало, и тогда Остроумов продолжил дальше:

– Врача, который вырвал нас с Павлушей из когтей смерти, зовут Игорем Владимировичем. В прошлое воскресенье я встретил его в «Космосе». У Игоря Владимировича состоялся торжественный день рождения. Культурные друзья стали дарить подарки. Я был выпивши, растрогался до слез и от чистого сердца тоже вручил… – Остроумов в который раз провел ладонью по мокрой от пота лысине. – А сегодня Игорь Владимирович звонит мне по телефончику и толкует, что из-за моего подарочка уголовный розыск тянет его под эшафот. Ах, думаю, такое козырное дело по-дурному засветил! Прикинулся шлангом, дескать, не понимаю, а он: «Как же так, уважаемый Владимир Андреевич? На свою беду я спас вашу жизнь?» Боже-боже, что произошло со мной после этого!..

– Решились на раскаяние? – покачав головой, спросил Стуков.

– Не верите?

– Нет.

Остроумов растерянно замигал. Глаза его повлажнели, и слезы медленно поползли по впалым щекам.

– Я полжизни мотался по исправительным колониям, полжизни жрал казенные харчи и таскал параши. Я почти забыл свое имя. Как собака отзывался на кликуху, которую вы мне сегодня напомнили. У меня на черепе не осталось ни одной ворсинки, во рту нет ни одного собственного зуба, но… Почему вы, Степан Степанович, считаете, что вместе с волосами и зубами у меня пропала совесть? Почему?!

Остроумов закрыл было лицо кепкой, но сразу убрал ее. Слезы катились по его щекам и часто-часто капали на колени. Руки дрожали. Казалось, он силился сдержать слезы и не мог. И тогда он заговорил, не обращая на них внимания, облизывая кончиком языка верхнюю губу.

– При первой судимости, когда я был в расцвете сил, мне отвалили полную пятерку за копеечную мелочевку дореформенными деньгами. Пусть я украл их, пусть… Но не жестоко ли за медяшки давать такой срок? Пять пасок – подумать страшно! – Остроумов вытер лицо кепкой. Глаза его стали злыми, красными. – Я обалдел от возмущения и решил мстить. Мне давали срок за каждое мое дело. Я отбывал наказание и принимался за прежнее. Опять садили… Да что базарить! Вы, Степан Степанович, все знаете – память у вас светлая. За четверть века моей преступной деятельности меня не пожалел ни один человек! И только Игорь Владимирович… своей добротой перевернул мои уголовные потроха. Я стал работать, у меня золотые руки. Хотите, такие фасонные туфельки отчебучу, что ахнете! Который год не воровал…

– И все-таки не вытерпел.

Остроумова заколотит мелкий озноб. Лысина вспотела, словно на нее брызнули водой. Он раз за разом вытирал голову кепкой, но она потела еще больше.

– Встретился с Павлушей Клопом, магазинчик с часиками подвернулся. Увидел золотишко – затмение нашло, не устоял… – Остроумов умоляюще посмотрел на Стукова. – Отложите допрос до завтра. Все как на духу расскажу. Сейчас мочи нет говорить, мозги дымят, мысли путаются… С горя выпил для смелости, таблеточку проглотил, в темечке иголкой колет… Ой, как сильно колет…

Пока Стуков связывался со следователем и прокурором, чтобы направить задержанного в следственный изолятор, пока выполнял необходимые при этом формальности и вызывал конвоира, Остроумов сидел, уткнувшись лицом в ладони, как будто происходящее его не касалось. Когда Остроумова, наконец, увели, Степан Степанович проговорил:

– Вот это и есть тот самый Владимир Андреевич, рецидивист-неудачник. Какой-то он необычный сегодня… Впервые таким вижу.

– Не от таблетки ли? – предположил Бирюков.

– Возможно, – Стуков задумчиво помял в пальцах сигарету. – А Игорь Владимирович предупредил-таки Остроумова. Не утерпел.

– Для чего он это сделал?

– Трудно сказать.

Бирюков задумался. В поведении Айрапетова на сей раз не было логики. Его телефонный звонок Остроумову, если таковой на самом деле состоялся, смог явиться сигналом тревоги для рецидивиста. Рассчитывать на джентльменский жест матерого уголовника мог только наивный человек. Айрапетов впечатления наивного не производил. Не верилось и в то, что Остроумов действительно шел с повинной и случайно нарвался на постового милиционера. Сомнений не вызывали лишь шесть золотых часов, обнаруженных у Остроумова. Ровно столько исчезло их из магазина. Значит, соврал Мохов, что успел продать часы. Видимо, Остроумов захватил себе львиную долю.

– Сейчас поеду в изолятор и еще поговорю с Костыревым и Моховым, – после бесплодных размышлений сказал Антон.

– Попробуй, – согласился Степан Степанович.

Замкнутый и угрюмый Федор Костырев, несмотря на все тактические старания Бирюкова, ничего не хотел говорить. Он полностью отрицал знакомство с Остроумовым, Айрапетовым и электромехаником с подстанции Лаптевым. Признался лишь в том, что хорошо знает монтера Валерку Шумилкина. Когда же Антон заикнулся о загадочных письмах, вообще превратился в истукана и замолчал, словно глухонемой.

Мохов, как и прошлый раз, с ходу начал изображать бывалого уголовника, вроде бы роль подследственного доставляла ему огромное удовольствие. Не дожидаясь, когда Бирюков заговорил, с нахальной улыбочкой спросил:

– Раскололся Федька?

– Раскололся… – Антон сделал паузу, – только не Федька, а Остроумов. Знаете такого?

Всего на секунду растерялся Мохов. Скорее даже – удивился. Но ответил равнодушно:

– Нет, не знаю.

– Неужели забыли Владимира Андреевича? Кличка – Кудрявый..

– Никаких ни лысых, ни кудрявых не знаю!

– А Игоря Владимировича Айрапетова?..

Мохова будто по лбу ударили. Ошарашенно заморгав, он несколько раз проглотил слюну и вдруг взвился:

– Ничего не знаю! Не возьму на себя мокруху! Не возьму!.. Чужое дело шьешь? Хочешь, чтобы Пашка Мохов заложил?!

– Ну, что вы кричите? С Остроумовым срок вместе отбывали, попали в пьяную драку. Айрапетов оказывал вам медицинскую помощь. В кафе «Космос» с ним шампанское лили, московского инженера ездили встречать на вокзал.

Мохов судорожно глотнул:

– Так, а магазин при чем?

Бирюков улыбнулся:

– Вот и я думаю: чего вы раскричались?

– Я не кричу. Разговор у меня такой.

– Как украденные часы попали к Остроумову?

– На барахолке по блату я толкнул часики! Гад буду, за бесценок отдал!

– Как часы попали к Остроумову – настойчиво повторил Антон.

– Не был Остроумов в деле! Век свободы не видать, не был!

– Хватит, Павел…

Мохов ударил кулаком по тощей груди:

– Не хочу туфтить, не знаю. Пусть Федька Костырев раскалывается, его дело.

Бирюков внимательно смотрел на Мохова и понимал, что вся моховская бравада от трусости. Но почему он не боится Костырева? Почему так нагло все валит на него?

В уголовный розыск Бирюков вернулся только к концу рабочего дня. Степан Степанович был на каком-то совещании. Под стеклом на его столе лежала записка. «Антоша! Звонил Голубев. Самолет немного опаздывает. Игорь ведет себя хорошо. Контактов – никаких. Ждет. Ночевать приходи ко мне. Слава тоже будет. Поговорим», – прочитал Антон и, усевшись за стол, подпер руками подбородок.

Телефон зазвонил внезапно. Вроде бы знакомый мужской голос спросил Степана Степановича.

– Стуков на совещании, – сказал Антон.

– Извините, с кем разговариваю?

– С Бирюковым.

– Кажется, вы занимаетесь райцентровским магазином?

– Да.

– Это Айрапетов говорит. Мне надо с вами встретиться. Сегодня же, немедленно.

– Приезжайте. Буду ждать.

– Видите, какое дело… Я только что встретил маму. Не будете возражать, если мы сойдемся через полчаса, что называется, за круглым столом, скажем, в ресторане «Сибирь»? К слову, вы ужинали?

Бирюков вспомнил, что сегодня толком даже не обедал.

– Нет, не ужинал.

– Отлично! Значит, через полчаса – у входа в «Сибирь»?.. – проговорил Айрапетов таким тоном, как будто разговаривал с давним-предавним знакомым.

Антон затянул с ответом. Встречаться в такой обстановке с людьми, причастными к проводимому расследованию, он не имел привычки, но память сейчас подсказывала ему, что с рестораном «Сибирь» что-то связано по ходу дознания. Пауза была недолгой, однако Айрапетов поторопил:

– Ну, что вы раздумываете? Соглашайтесь…

«Там же Олег работает! – вспомнив рассказанное соседкой Айрапетова Верой Павловной об инциденте с Людой Сурковой, вдруг подумал Бирюков. – Надо воспользоваться случаем, чтобы понаблюдать за этим Олегом со стороны». – И ответил:

– Соглашаюсь.

– Отлично! – бодро воскликнул Айрапетов, словно обрадовался, и тут же положил трубку.