Текст книги "Стихи и песни"

Автор книги: Михаил Исаковский

М. В. ИСАКОВСКИЙ

Михаил Васильевич Исаковский родился в 1900 году в деревне Глотовке, Всходского района, Смоленской области, в бедной крестьянской семье.

В 1913 году он окончил сельскую школу. При содействии местных учителей поступил в гимназию, но через два года вынужден был уйти оттуда из-за материальной нужды.

После Великой Октябрьской социалистической революции он некоторое время был сельским учителем, работал в волисполкоме.

В 1918 году Исаковский вступил в коммунистическую партию. Два года он редактировал уездную газету в Ельне, затем в течение десяти лет работал в газете «Рабочий путь» в Смоленске. В 1931 году переехал в Москву, где редактировал журнал «Колхозник».

Началом своей литературной деятельности поэт считает 1924 год. В 1927 году вышла его первая книга стихов «Провода в соломе», о которой М. Горький отозвался очень одобрительно. В последующие годы появляются книги стихов: «Провинция», «Мастера земли», «Избранные стихи», «Наказ сыну», «Песня о родине», «Стихи и песни», «Избранное» и др.

Многие песни Исаковского получили всенародное признание. Особенно известны: «Вдоль деревни», «Провожанье», «И кто его знает», «Прощальная комсомольская», «Катюша», «Шел со службы пограничник», «Ой, туманы мои», «Огонек», «Под звездами балканскими», «Летят перелетные птицы», «Одинокая гармонь».

За поэтическую работу М. В. Исаковский награжден орденом Ленина и двумя орденами Трудового Красного Знамени.

В 1943 году М. В. Исаковскому была присуждена Сталинская премия первой степени за тексты общеизвестных песен. В 1949 году он был удостоен Сталинской премии первой степени за сборник «Стихи и песни».

М. В. Исаковский является депутатом Верховного Совета РСФСР.

РОДНОЕ

 
Сыплет спелые орехи
Мне орешник в кузовок.
Лес рябиновые вехи
Расставляет у дорог.
 
 
По оврагам, по обрывам,
Через пальцы ивняка,
Льется тихо и пугливо
Желтолистая река.
 
 
На ветвях танцуют белки,
Лес, обветренный, молчит.
Солнце в облачные щелки
Шлет раскосые лучи.
 
 
У опушки дремлют кони,
Подпирая боком ель.
Снится им, что в поле стонет
Безголосая метель.
 
 
Школьный дом одноэтажный
Улыбается окном.
Грач по нивам бродит важно,
Словно сельский агроном.
 
 
Гусь степенный в луже моет
Свой гусиный красный нос…
Все мое, и все родное,
Чем я жил и где я рос.
 

1924

ВДОЛЬ ДЕРЕВНИ

 
Вдоль деревни, от избы и до избы,
Зашагали торопливые столбы;
 
 
Загудели, заиграли провода,—
Мы такого не видали никогда;
 
 
Нам такое не встречалось и во сне,
Чтобы солнце загоралось на сосне;
 
 
Чтобы радость подружилась с мужиком,
Чтоб у каждого – звезда под потолком.
 
 
Небо льется, ветер бьется все больней,
А в деревне – частоколы из огней,
 
 
А в деревне и веселье, и краса,
И завидуют деревне небеса.
 
 
Вдоль деревни, от избы и до избы,
Зашагали торопливые столбы;
 
 
Загудели, заиграли провода,—
Мы такого не видали никогда.
 

1925

ПОПРОЩАТЬСЯ С ТЕПЛЫМ ЛЕТОМ

 
Попрощаться с теплым летом
Выхожу я за овин.
Запылали алым цветом
Кисти спелые рябин.
 
 
Все молчит – земля и небо,
Тишина у всех дорог.
Вкусно пахнет свежим хлебом
На току соломы стог.
 
 
Блекнут травы. Дремлют хаты.
Рощи вспыхнули вдали.
По незримому канату
Протянулись журавли.
 
 
Гаснет день. За косогором
Разливается закат.
Звонкий месяц выйдет скоро
Погулять по крышам хат.
 
 
Скоро звезды тихим светом
Упадут на дно реки.
Я прощаюсь с теплым летом
Без печали и тоски.
 

1925

ВЕСНА

 
Растаял снег, луга зазеленели,
Телеги вновь грохочут по мосту,
И воробьи от солнца опьянели,
И яблони качаются в цвету.
 
 
По всем дворам – где надо и не надо —
С утра идет веселый перестук,
И на лужайке принимает стадо
Еще зимою нанятый пастух.
 
 
Весна, весна кругом живет и дышит,
Весна, весна шумит со всех сторон!..
Взлетел петух на самый гребень крыши
Да так поет, что слышит весь район.
 
 
Раскрыты окна. Веет теплый ветер,
И легкий пар клубится у реки,
И шумно солнцу радуются дети,
И думают о жизни старики.
 

1927

МАСТЕРА ЗЕМЛИ

 
В просторы, где сочные травы росли
И рожь полновесная зрела,
Пришли мастера плодоносной земли,
Чья слава повсюду гремела.
 
 
И, словно себе не поверивши вдруг,
Что счастье им в руки далося,
Смотрели на север,
Смотрели на юг
И желтые рвали колосья.
 
 
Они проверяли победу свою
Пред жаркой порой обмолота;
Они вспоминали, как в этом краю
Седое дымилось болото.
 
 
Кривыми корнями густая лоза
Сосала соленые соки,
И резали руки, и лезли в глаза
Зеленые пики осоки.
 
 
И был этот край неприветлив и глух,
Как темное логово смерти,
И тысячу лет
Суеверных старух
Пугали болотные черти.
 
 
Но люди, восставшие против чертей,
Но люди, забывшие счет на заплаты,
Поставили на ноги
Жен и детей
И дали им в руки лопаты.
 
 
И там, где не всякий решался пройти,
Где вязли по ступицу дроги,
Они провели подъездные пути,
Они проложили дороги.
 
 
Глухое безмолвие каждой версты
Они покорили
Трудом терпеливым.
И врезалось поле в земные пласты
Ликующим
Желтым заливом.
 
 
Пред ними легли молодые луга,
Широкие зори встречая,
И свежего сена крутые стога —
Душистей цейлонского чая.
 
 
И в праздник, когда затихает страда
И косы блестящие немы,
За щедрой наградой приходят сюда
Творцы и герои поэмы.
 
 
И, словно прикованы радостным сном,
В ржаном шелестящем затоне
Стоят и любуются крупным зерном,
Лежащим на жесткой ладони.
 
 
И ветер уносит обрывки речей,
И молкнут беседы простые.
И кажется так от вечерних лучей,
Что руки у них —
Золотые.
 

1928

УТРО

 
Проснись,
Приди
И посмотри:
       Земля наполнена весною,
       И красное число зари
       Еще горит передо мною.
       Следы босых моих подошв
       Встречает радостно природа.
       Смотри:
       Вчера был мутный дождь,
       Сегодня —
       Трезвая погода.
 
 
Поселок спит…
       Он здесь рожден,
       Чтоб сделать жизнь светлей и выше.
       И чисто вымыты дождем
       Его чешуйчатые крыши.
       Над ним, – пойдя на смелый риск, —
       Антенны вытянулись в нитку.
 
 
…Но вот высокий тракторист
Ладонью выдавил калитку.
       Еще сквозит ночная лень
       В его улыбке угловатой.
       Он изучает новый день,
       Облокотись на радиатор,
       И курит медленный табак.
       Его рубашка – нараспашку;
       Чрез полчаса, заправив бак,
       Он выйдет в поле на распашку.
       Он черный выстелет настил,
       Он над землей возьмет опеку,
       И двадцать лошадиных сил
       Покорны будут человеку.
       И смело скажет человек.
       Встречая сумерки косые,
       Что здесь
       Окончила свой век
       Однолошадная Россия.
 

1929

В ДОРОГЕ

 
День такой, что – любо-дорого, —
Весь как чистое стекло…
Я со станции, со скорого,
Не спеша иду в село.
 
 
Вижу вновь свои, исконные,
С детства милые края,
Снова низкими поклонами
Рожь приветствует меня.
 
 
А во ржи дорога стелется,
Только знай себе – иди.
Очень ветреная мельница
Показалась впереди.
 
 
Все такая ж, та же самая,
Как и десять лет назад.
– Здравствуй, ветреница старая!
И тебя я видеть рад;
 
 
И тебя, деревня Ключики,
И ракиты над ручьем… —
Говорят со мной попутчики
О житье-бытье своем:
 
 
– Нынче ждем богатой осени, —
Будет хлеб наверняка:
Одолели, приколхозили
Злую долю бедняка…
 
 
План придумали недурственный,
Отвалили добрый пласт, —
Эта самая индустрия
Не забыла и про нас.
 
 
Вон – смотри – пошла отхватывать,
Эта – нет, не подведет… —
И с флажком на радиаторе
Трактор двинулся вперед.
 
 
Воробьи взметнулись стайкою
И рассыпались вдали.
Над широкою лужайкою
Вьются пчелы и шмели.
 
 
И глубокие, бездонные
Так и пышут синевой
Небеса разоблаченные
Над моею головой.
 
 
А дорога расстилается,
И шумит густая рожь,
И куда тебе желается,
Обязательно дойдешь.
 

1930

ЗАПИСКИ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СЕЛЬСКОГО СОВЕТА О ПУТЯХ СООБЩЕНИЯ

 
Не зря занимается наш Автодор
Решеньем дорожной проблемы:
С далеких времен,
С незапамятных пор
В дорогах нуждаемся все мы.
 
 
Везде кутерьма – на полях и в лесу,
И я,
Председатель совета,
Хотя и другую нагрузку несу,
Но все ж отвечаю за это.
 
 
И я секретарше своей говорю —
Товарищу Бубновой Кате,
Что лично пойду
И мосты осмотрю
И лично
Обследую гати.
 
 
Взята установка.
Намечена цель.
Все, в общем и целом,
В порядке.
Беру со стола карандаш и портфель,
Иду
Выявлять недостатки.
 
 
Весна впереди и весна позади,
И солнце печет не на шутку…
Вдруг слышу:
– Товарищ Потапов, зайди!
Зайди, – говорят, – на минутку!
 
 
Куда ты, как ветер, летишь напролом?
Умерь молодую походку… —
Зашел я и вижу:
Сидят за столом
И хлещут, проклятые, водку.
– Тебе, – говорят они, – друг, повезло..
Но я отвечаю спокойно,
Что водка у нас —
Социальное зло
И мне выпивать непристойно.
 
 
Они ж не пускают меня от стола:
Чего нагоняешь, мол, страху?..
И чайный стакан
Социального зла
Я выпил с единого маху.
 
 
А после в своих дорогих сапогах
Плутал по грязи
На каком-то участке
И чувствовал:
Нет ни в руках, ни в ногах
Хотя бы малейшей
Увязки.
 
 
Я сбился с дороги, усталый и злой,
Дошел до предела, до точки
И ночью,
Свалившись с катушек долой,
Заснул одиноко на кочке.
 
 
Налево шумела забытая ель,
Направо – плакучие ивы…
К тому же,
Посеял я новый портфель,
И деньги,
И все директивы.
 
 
И вот нахожусь
Перед грустным концом:
Мне нет
И не будет прощенья…
А в сущности,
Здесь виноваты во всем
Плохие
Пути сообщенья!
 

1931

ПЕРВОЕ ПИСЬМО

 
Ваня, Ваня! За что на меня ты в обиде?
Почему мне ни писем, ни карточки нет?
Я совсем стосковалась и в письменном виде
Посылаю тебе нерушимый привет.
 
 
Ты уехал, и мне ничего не известно,
Хоть и лето прошло и зима…
Впрочем, нынче я стала такою ликбезной,
Что могу написать и сама.
 
 
Ты бы мог на успехи мои подивиться, —
Я теперь – не слепая и глупая тварь:
Понимаешь, на самой последней странице
Я читаю научную книгу – букварь.
 
 
Я читаю и радуюсь каждому звуку,
И самой удивительно – как удалось,
Что такую большую, мудреную штуку
Всю как есть изучила насквозь.
 
 
Изучила и знаю… Ванюша, ты слышишь?
И такой на душе занимается свет,
Что его и в подробном письме не опишешь,
Что ему и названия нет.
 
 
Будто я хорошею от каждого слова,
Будто с места срывается сердце мое,
Будто вся моя жизнь начинается снова
И впервые, нежданно, я вижу ее.
 
 
Мне подруги давно говорят на учебе,
Что моя голова попросторнее всех…
Жалко, нет у меня ненаглядных пособий, —
Я тогда не такой показала б успех!..
 
 
Над одним лишь я голову сильно ломаю,
Лишь одна незадача позорит мне честь:
Если что напечатано – все понимаю,
А напишут пером – не умею прочесть.
 
 
И, себя укоряя за немощность эту,
Я не знаю, где правильный выход найти:
Ваших писем не слышно, и практики нету,
И научное дело мне трудно вести.
 
 
Но хочу я, чтоб все, как и следует, было,
И, конечно, сумею свое наверстать…
А тебя я, Ванюша, навек полюбила
И готова всю душу и сердце отдать.
 
 
И любой твоей весточке буду я рада,
Лишь бы ты не забыл меня в дальней дали.
Если карточки нет, то ее и не надо,—
Хоть письмо, хоть открытку пришли.
 

1932

ПИСЬМО В СТРАНУ СОВЕТОВ

 
Советский край, страна большевиков,
Страна великих дерзновенных планов!
Видна ты мне со всех материков,
Со всех земель, морей и океанов.
 
 
И где б я ни был – ты всегда со мной:
В Шанхае, в Лондоне,
В Париже и Варшаве.
И знаю я: ведут к тебе одной
Дороги и пути обоих полушарий.
 
 
Пусть мы границами еще разделены,
Пусть никогда друг друга не встречали,
Но у меня в глазах отражены
Все радости твои
И все твои печали.
 
 
Ты научилась в битвах побеждать,
Ты вышла к свету из подвалов темных
И хорошо умеешь понимать
Всех обездоленных и угнетенных.
 
 
И мы несем свои сердца тебе,
Чтобы горела в них неугасимо
Твоя
Суровая решительность в борьбе,
Твоя
Неиссякаемая сила.
 
 
Ты солнцем правды озаряешь нас —
Людей труда в закабаленных странах.
И миллионы рук,
И миллионы глаз
По всей земле
Твою несут охрану.
 
 
И все охотники на голову твою,
Что замышляют войны и походы,
Ответят нам в решительном бою
За все свои дела,
За все твои невзгоды.
 
 
Страна Советов, родина побед!
Мы все с тобой – наперекор границам.
Ты – наша молодость,
Ты – наш рассвет,
Надежды нашей
Первая зарница.
 

1932

БИОГРАФИЯ КОЛХОЗНИКА

(Отрывок)

 
Как я жил на белом свете —
Все записано в анкете…
Ну, а если интересно
Будет слушать вам, друзья,
То, конечно, и словесно
Кое-что добавлю я.
 
 
Звать меня – Кузьма Григорьев,
А по кличке – Доброхот;
Из крестьян села Пригорья,
Год рожденья – девятьсот.
Две зимы учился в школе,
А потом пришлось прервать,
Потому – пошел я вскоре
Пропитанье добывать,
Пропитанье добывать —
В людях горе горевать.
 
 
До семнадцатого года
Жил в деревне батраком.
С восемнадцатого года
Стал считаться бедняком.
Оженился я в двадцатом
И – помог мне сельсовет —
На юру поставил хату —
Два окошка в белый свет.
 
 
Глянешь утром – солнце всходит,
А посмотришь ночью – тьма…
Как-никак, а все ж выходит —
Стал хозяином Кузьма.
В свой черед, своим порядком
Мне прирезали земли.
Немудрящую лошадку
Мы с хозяйкой завели.
И считали так сначала,
Что дела пошли на лад…
 
 
В двадцать пятом лошадь пала,
А посевы выбил град.
А детей уж двое было,
Да и третий – впереди.
И душа моя заныла,
Запечалилась в груди:
Жил, работал, а в итоге —
Что осталось мужику?
И пришлось мне, братцы, в ноги
Поклониться кулаку.
– Ладно, дам! – ответил Котов
На невзгоду на мою. —
– Только помни: отработай,
Я ведь даром не даю… —
 
 
Отрабатывал я, братцы, —
Не жалел ни рук, ни ног.
А никак – скажу вам вкратце —
Развязаться с ним не мог.
Вот уж были мне расчеты,
Вот уж чортова дыра! —
Рубль, к примеру, отработал, —
Задолжал на полтора.
Полтора рубля покроешь,
Отработаешь – бери!
А выходит – той порою
Задолжаешь целых три…
 
 
Так и жил я год за годом —
Ваш знакомый Доброхот:
Ни дохода, ни прихода,
А всегда один расход.
И разутый, и раздетый,
Выбивался я из сил.
И однажды, как-то летом,
Я у Котова спросил:
– Мол, признайся, Кот, по чести,
Что меня заездил ты.
А на ком ты будешь ездить,
Коль не станет бедноты;
Коль возьмемся мы за разум
Да и сбросим твой хомут?
Уж тогда б, наверно, разом
Наступил тебе капут.
Уж тогда-то ты, как видно,
Не толстел бы, что бугай…
Усмехнулся он ехидно
И ответил:
               – Не пугай!
Не бывать такому чуду,
Чтоб с тобой сравнялся я.
Был бы кот, а мыши будут, —
Это заповедь моя.—
 
 
Часто заповеди эти
Вспоминались мне потом:
Что ж, выходит, мы на свете —
Только мыши для «котов»?
Что же, значит, мы не люди? —
Нет, мой милый, не шали! —
Было так, но так не будет, —
Мы – хозяева земли.
И не нам придется плохо,
А тебе на этот раз.
Не твоя теперь эпоха,
И не твой теперь указ.
И уж как ты ни досадуй, —
Не пожнешь чужих плодов…
Порешили мы, что надо
Ликвидировать «котов».
Акт составили на сходе,
Я тот акт начальству снес.
И тогда ж, в тридцатом годе,
Записался я в колхоз.
 

1933–1934

ОСЕНЬ

 
Расправив широкие крылья,
Над желтым простором полей
Плывет в небесах эскадрилья
Спешащих на юг журавлей.
 
 
Осенний старательный ветер
Листву по дорогам разнес.
И в город вчера на рассвете
Отправлен последний обоз.
 
 
Густая зеленая озимь
Торжественно вышла на свет,
И в честь урожая в колхозе
Готовится званый обед.
 
 
Билеты колхозникам на дом
Разносит ватага детей.
Скамейки со стульями рядом
Стоят в ожиданье гостей.
 
 
Разложены ложки и вилки,
И, кажется, нет им числа.
Несет председатель бутылки
Для полной нагрузки стола.
 
 
И два гармониста заране
Себе нагоняют цену:
Один и другой на баяне
Персидскую топит княжну.
 
 
И настежь раскрыты чуланы,
В которых стоят сундуки,
И мягко шуршат сарафаны,
И жарко пылают платки.
 
 
И всюду – на улице, в хате —
На песни повышенный спрос.
И дождь, безусловно не кстати,
Доводит березу до слез.
 

1934

ЛЮБУШКА

 
Понапрасну травушка измята
В том саду, где зреет виноград.
Понапрасну Любушке ребята
Про любовь, про чувства говорят.
 
 
Семерых она приворожила,
А сама не знает – почему,
Семерым головушку вскружила,
А навстречу вышла одному.
 
 
То была не встреча, а прощанье
У того ль студеного ключа.
Там давала Люба обещанье,
Что любовь навеки горяча.
 
 
До рассвета Люба говорила,
Расставаясь, слезы не лила,
Ничего на память не дарила,
А лишь только сердце отдала.
 
 
Мил уехал далеко-далече,
Улетел веселый соловей.
Но, быть может, в этот самый вечер
Вспомнит он о Любушке своей.
 
 
В том краю, откуда всходят зори,
Где обманчив по ночам покой,
Он стоит с товарищем в дозоре
Над Амуром – быстрою рекой.
 
 
Он стоит и каждый кустик слышит,
Каждый камень видит впереди…
Ничего особого не пишет,
Только пишет: «Люба, подожди».
 
 
Люба ждет назначенного срока,
Выйдет в поле, песню запоет:
Скоро ль милый с Дальнего Востока
Ей обратно сердце привезет?
 
 
Всходит месяц, вечер пахнет мятой,
В черных косах не видать ни зги…
Ой, напрасно ходят к ней ребята,
Ой, напрасно топчут сапоги!
 

1936

ОЙ, ВЫ, ЗОРИ ВЕШНИЕ

 
Ой, вы, зори вешние,
Светлые края!
Милого нездешнего
Отыскала я.
 
 
Он приехал по морю
Из чужих земель.
– Как тебя по имени? —
Говорит: – Мишель.
 
 
Он пахал на тракторе
На полях у нас.
– Из какого края ты? —
Говорит: – Эльзас.
 
 
– Почему ж на родине
Не хотел ты жить? —
Говорит, что не к чему
Руки приложить…
 
 
Я навстречу милому
Выйду за курган…
Ты не шей мне, матушка,
Красный сарафан, —
 
 
Старые обычаи
Нынче не под стать, —
Я хочу приданое
Не такое дать.
 
 
Своему хорошему
Руки протяну,
Дам ему в приданое
Целую страну.
 
 
Дам другую родину,
Новое житье, —
Все, что есть под солнышком,
Все кругом – твое!
 
 
Пусть друзьям и недругам
Пишет в свой Эльзас —
До чего богатые
Девушки у нас!
 

1935

ПРОЩАНИЕ

 
Дан приказ: ему – на запад,
Ей – в другую сторону…
Уходили комсомольцы
На гражданскую войну.
 
 
Уходили, расставались,
Покидая тихий край.
– Ты мне что-нибудь, родная,
На прощанье пожелай.
 
 
И родная отвечала:
– Я желаю всей душой —
Если смерти, то мгновенной,
Если раны, – небольшой.
 
 
А всего сильней желаю
Я тебе, товарищ мой,
Чтоб со скорою победой
Возвратился ты домой.
 
 
Он пожал подруге руку,
Глянул в девичье лицо:
– А еще тебя прошу я —
Напиши мне письмецо.
 
 
– Но куда же напишу я?
Как я твой узнаю путь?
– Все равно, – сказал он тихо,
Напиши… куда-нибудь.
 

1935

СЫНОВЬЯ

 
За окошком, за колодцем —
Пыль дорог и ширь полей…
Ждет старуха – не дождется
На побывку сыновей.
 
 
Вот приедут, вот утешат,
Вот подкатят к воротам!..
Снова письма и депеши
Изучает по складам.
 
 
Бродят ветры-скоморохи,
Задевают провода…
Вдоль по Северной дороге
Старший водит поезда.
 
 
В поездах товары возит,
Знает всякий паровоз,
Хоть на том на паровозе
Двадцать штук одних колес!
 
 
Младший – тоже на работе,
У того – повыше пост:
Младший сын на самолете
Долетал почти до звезд.
 
 
У него – своя дорога,
Свой особенный причал.
Говорит, что видел много,
Только бога не встречал.
 
 
Оба – соколы степные,
Оба – гордость и оплот…
Старший пишет заказные,
Младший «молнии» дает.
 
 
Каждый празднует победу,
Жизнь обоим по плечу.
Старший пишет: «Жди, приеду»,
Младший пишет: «Прилечу…»
 
 
На столе стоит закуска.
Только где ж застряли вы,
Самолеты из Иркутска,
Паровозы из Москвы?
 
 
Ждет старуха – не дождется
Ненаглядных сыновей.
За окошком – скрип колодца,
Воробьи и ветровей.
 
 
И глядит она печально,
В облака глядит до слез —
Как бы младшего случайно
Ветер мимо не пронес…
 

1935

ТЫ ПО СТРАНЕ ИДЕШЬ…

 
Ты по стране идешь. И нет такой преграды,
Чтобы тебя остановить могла.
Перед тобой смолкают водопады
И отступает ледяная мгла.
 
 
Ты по стране идешь. И, по твоей поруке,
Земля меняет русла древних рек,
И море к морю простирает руки,
И море с морем дружится навек.
 
 
Ты по стране идешь. И все свои дороги
Перед тобой раскрыла мать-земля,
Тебе коврами стелются под ноги
Широкие колхозные поля.
 
 
И даже там, где запах трав неведом,
Где высохли и реки, и пруды, —
Проходишь ты – и за тобою следом,
Шумя, встают зеленые сады.
 
 
Твои огни прекрасней звезд и радуг,
Твоя дорога к солнцу пролегла.
Ты по стране идешь. И нет такой преграды,
Чтобы тебя остановить могла.
 

1936

НАСТАСЬЯ

 
Ой, не про тебя ли пели скоморохи,
Пели скоморохи в здешней стороне:
«Завяла березонька при дороге,
Не шумит, зеленая, по весне?»
 
 
Ой, не ты ль, Настасья, девкой молодою
Думала-гадала – любит или нет?
Не тебя ль, Настасья, с горем да с нуждою
Обвенчали в церкви в зимний мясоед?
 
 
Не тебе ль, Настасья, говорили строго,
Что на белом свете все предрешено,
Что твоя дорога – с печки до порога,
Что другой дороги бабам не дано?
 
 
Расскажи ж, Настасья, про свою недолю,
Расскажи, Настасья, про свою тоску, —
Сколько раз, Настасья, ты наелась вволю,
Сколько раз смеялась на своем веку;
 
 
Сколько лет от мужа синяки носила,
Сколько раз об землю бита головой,
Сколько раз у бога милости просила,
Милости великой – крышки гробовой?
 
 
Расскажи, Настасья, как при звездах жала,
Как ночей не спала страдною порой,
Расскажи, Настасья, как детей рожала
На жнивье колючем, на земле сырой.
 
 
Сосчитай, Настасья, сколько сил сгубила,
Сколько слез горючих выплакала здесь…
Говори, Настасья, обо всем, что было,
Говори, Настасья, обо всем, что есть.
 
 
То не ты ль, Настасья, по тропинке росной
Ходишь любоваться, как хлеба шумят?
То не ты ль, Настасья, на земле колхозной
Отыскала в поле заповедный клад?
 
 
Не твои ль поймали руки золотые
Сказочную птицу – древнюю мечту?
Не перед тобой ли старики седые
С головы снимают шапку за версту?
 
 
И не про тебя ли говорят с почетом
В городе далеком и в родном селе?
За твою работу, за твою заботу
Не тебя ли Сталин принимал в Кремле?
 
 
И не ты ль, Настасья, говорила бабам,
Что родней на свете человека нет:
– Дал он хлеб голодным, дал он силу слабым,
Дал народу счастье да на тыщи лет.
 
 
Он своей рукою вытер бабьи слезы,
Встал за нашу долю каменной стеной…
Больше нет, Настасья, белой той березы,
Что с тоски завяла раннею весной.
 

1935