Текст книги "Если судьба выбирает нас…"
Автор книги: Михаил Валерин
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
2
Проснулся я рано, умылся, оделся и пошел проверять караулы.
Грозные орлы-гренадеры бдели ворота, я решил, что неплохо было бы, если бы кто-то бдел и самих орлов. За неимением под рукой достойных этой чести соратников пришлось вызваться добровольцем…
Конечно, можно было бы найти Лиходеева или кого-нибудь из унтеров…
Однако я пришел к парадоксальному выводу: мне лень идти их искать – зато не лень прогуляться до городских ворот самому.
Да! У меня хорошее настроение! Именно поэтому я не совсем адекватно воспринимаю окружающую действительность и склонен к диалогам с самим собой…
В метафорическом смысле, конечно!
Утро было замечательное: солнце, свежий воздух, пение птиц, симпатичный городишко, местами пошарпанный после вчерашних боев.
Орлы, кстати, несли службу выше всяких похвал. Унтер-офицер Шишаев из первого взвода обстоятельно доложил порядок несения караульной службы и добавил, что, за исключением скачек пьяных казаков по городским улицам, иных происшествий не было.
Довольный собой, я вернулся в свой номер. Распахнул окно, выходящее на площадь перед воротами, присел за стол и замурлыкал себе под нос подходящую под настроение песню. Под настроение подошел «Эльдорадо» группы «Ва-БанкЪ»:
Вот перед нами лежит голубой Эльдорадо.
И всего только надо опустить паруса.
Здесь наконец мы в блаженной истоме утонем,
Подставляя ладони золотому дождю…
Когда я допевал последние строки, у меня за спиной что-то блямкнуло, заставив резко обернуться на звук.
В дверях стоял Савка с исходящим паром медным чайником в одной руке и каким-то кульком в другой. В его взгляде читалось какое-то восторженное удивление.
– Ты чего?
– Красиво поете, вашбродь! И песня… Эдакая чудесная… Я прям представил все как наяву…
– Кхм-м…
– А что такое это самое Эльдорадо?
– Это, Савка, такая волшебная страна. Рай на земле, если проще говорить…
– А-а-а! Вона оно как!
– Чего с чайником стоишь? Давай, ставь на стол!
– Ой! И верно! – Савка поставил чайник и стал разворачивать свой кулек. – Я тута раздобыл, вашбродь, поутреничать!
В кульке оказалось печенье. В самый раз к чаю!
Позавтракав, я выложил на стол чехол с автоматом – после вчерашнего боя оружие требовалось почистить. Иначе нельзя, «фролыч» чистоту и уход любит. Конструкция обязывает. А ведь надо еще магазины набить.
– Савка, тащи патроны сороковые!
– Сей минут, вашбродь!
Неожиданно с улицы послышались какие-то вопли, шум, мат-перемат. Что-то загрохотало, разбилось – и опять матерщинная скороговорка на разные голоса.
Что там, черт побери, происходит?
Снаружи вновь что-то грохнуло, а потом раздался зычный крик: «Наших бьют!» – и топот множества ног.
Я подскочил к окну и, свесившись через подоконник, выглянул на улицу…
Твою мать!
На другом конце площади наши гренадеры вовсю махались с какими-то казаками!!!
Нацепив фуражку, я ринулся на выход, на ходу застегивая портупею:
– Савка, пулей к Михайлову, в жандармскую команду!
– Слушаюсь, вашбродь! – откликнулся торопящийся за мной по лестнице ординарец.
Выскочив из здания, я побежал через площадь к Хеллерштрассе, обгоняя спешащих к месту событий солдат. Растолкал собравшихся зевак и продрался в первый ряд.
Слава богу! Не мои! Видать, из расквартированной здесь одиннадцатой роты.
Трое казаков против пятерых гренадер.
Точнее, двое на четверо – двое уже выбыли. Казак без папахи сидел у стены, зажимая рукой разбитую голову, а солдат лежал скрючившись на мостовой, обхватив руками живот, и мучительно блевал.
Начало было лихое, но к моменту моего появления дрались уже как-то лениво и без энтузиазма – по причине сильного алкогольного опьянения.
Осмотревшись, я обнаружил, что других офицеров в толпе нет, и заорал что есть мочи:
– Пре-кра-ти-и-и-ить!!!
Ноль внимания…
– Я вам приказываю!!!
Опять никакой реакции – слишком пьяны и заняты друг другом. Сволочи!
Вот вы так? Ну все! Терпеть не могу пьяных скотов! У меня просто сорвало крышу, и с криком «Песец вам пришел!» я ринулся вперед.
– Вы что, сукины дети, оглохли?! – Первый попавшийся мне под руку гренадер, получив в ухо, сел на мостовую, больно приложившись копчиком. – Прекрати-ить! – Следующий солдат, схваченный за руку, с разворота влетает в толпу зрителей. – Кому сказал, мать вашу! – Еще двое драчунов, с клацающим звуком столкнувшись головами, вышли из строя, синхронно рухнув на колени в обнимку друг с другом. – Ур-р-роды! – Третьего казака я просто пихнул в грудь так, что он, запнувшись о ноги сидевшего на мостовой собрата, упал прямо на него.
Я развернулся к последнему участнику драки. Здоровенный детина в разорванной гимнастерке смотрел на меня мутными быдлячьими глазами, сжимая в окровавленной руке гранату без запала. Видимо, именно ею он казака по голове и приложил – вместо кастета.
– Брось! – Я исподлобья глянул на бузотера, потирая отбитый кулак. – Брось гранату, кому сказано?!
– Ы-ы-ы! – Качнувшись, эта туша шагнула на меня и…
И получив сапогом в промежность, согнувшись, завалилась набок, издавая вой подстреленного бизона…
– Кому было сказано – прекратить? А? – Я злобно оглядел и драчунов, и собравшихся зрителей. – Вы что, сволочи, совсем нюх потеряли? Чего не поделили? Я вас… В Бога… В душу… Научу Родину любить!!!
– Что здесь происходит? – раздался из толпы возмущенный голос, и на пятачок передо мной вышел младший офицер одиннадцатой роты прапорщик Софьин – аккуратно прилизанный юноша с широко распахнутыми карими глазами. Увидев меня, он остановился и как-то испуганно повторил свой вопрос: – Что? Что происходит?
– Это у вас, господин прапорщик, надо спросить! Что происх-о-о-одит? Ваши подчиненные тут драку затеяли, а вы шляетесь неизвестно где! – взвился я.
В общем, «Остапа понесло…»
3
– Господин прапорщик, я ценю ваше рвение в поддержании дисциплины, но не одобряю ваших методов! – Командир полка Николай Генрихович Беренс резко развернулся на месте, сверкнув стеклами очков. Заложив руки за спину, он строго посмотрел на меня и добавил: – Кроме того, хочу вам напомнить, что оспаривать суть исполнения другими офицерами служебных обязанностей в присутствии нижних чинов – недопустимо! Уясните это на будущее!
– Так точно, господин полковник!
Также в комнате присутствовали: начальник штаба подполковник Левицкий и адъютант полка поручик Шевяков – в качестве стенографистки.
– Объясните мне, барон: зачем вы ввязались в драку? Надо было дождаться прибытия жандармской команды. – Полковник вновь начал ходить по комнате из угла в угол.
– Опасался, что дойдет до смертоубийства, господин полковник!
– Хм? В такой обстановке вам следовало выстрелить в воздух. Обычно это помогает.
– Не думаю, чтобы это их образумило, господин полковник. Гренадеры были слишком пьяны, а казаки могли неадекватно среагировать.
– Ход ваших мыслей мне понятен, господин прапорщик. Обождите пока в коридоре.
– Слушаюсь!
– И пригласите сюда поручика Щеголева и прапорщика Софьина – они ожидают за дверью!
Выйдя из комнаты, я хмуро посмотрел на офицеров одиннадцатой роты и буркнул:
– Ваша очередь, господа!
Честно говоря, я ожидал худшего.
Слава богу – обошлось! А вот Щеголеву и Софьину досталось по полной программе – Беренс под конец десятиминутной обструкции орал на них так, что звенели немногие уцелевшие в здании стекла.
За этим последовало продолжение банкета. В штабе появились командир 2-го Уральского казачьего полка полковник Поленов со товарищи.
Арестованных драчунов отлили водой, дабы привести в чувство, и прямо во дворе гостиницы учинили быстрое разбирательство.
Начали с казаков, как с более трезвых.
– Ну, шалопаи, чего с гренадерами не поделили? А? – грозно хмуря густые брови, вопрошал Поленов.
– Пьяные были, господин полковник, – глядя в пол, буркнул приказный [56]56
Казачий чин, соответствующий армейскому ефрейтору.
[Закрыть]с забинтованной головой.
– Эх ты! Сказано же: «Допьяна – не пей…» Чего умолк? Дальше говори!
– В орлянку играли – кому последняя фляга достанется… Да пятак на ребро встал – меж досок… Ну и…
– Вот те раз! Ну ладно – солдаты, им и барабан – потеха! [57]57
Это поговорка такая: «Солдату и барабан – потеха!»
[Закрыть]Но вы-то как?
– Виноватые, господин полковник! – хором загундосили казачки.
– Вы у меня взысканием не обойдетесь! Всем – строгие выговора! И по пяти нарядов [58]58
Казачий устав не допускал дисциплинарных взысканий с числом нарядов более пяти.
[Закрыть]каждому, дабы впредь головой думали!
Во, блин! «Крутой Уокер. Правосудие по-казацки…»
С нашими орлами все было проще. Троим – по трое суток в карцере, с удержанием денежного довольствия. А рядовому Антошину – тому самому бугаю, который попер на меня с кулаками, – досталось аж семь суток «темного» карцера с выговором и удержанием денежного довольствия, по совокупности. Считай, повезло. Могли в следующем бою и на бруствер выставить.
После того как справедливость восторжествовала, меня похвалили, а Софьина – пожурили, но без взысканий.
Казаки отбыли, забрав своих «оглоедов», а адъютант казачьего полка подъесаул Брыкин звал заходить в гости, ибо у них есть «что разыграть в орлянку».
– Вы, барон, просто кладезь неожиданных талантов! – Казимирский сидел на стуле задом наперед, положив скрещенные руки на резную спинку. – Просто диву даюсь!
– О большинстве этих талантов, господин поручик, я узнаю так же неожиданно, как и окружающие! Видимо, на меня так влияет суровая военная обстановка.
– Знаете что, барон, я, пожалуй, даже рад, что ко мне в роту попал молодой офицер со столь уникальными способностями. – Ротный помахал в воздухе рукой с дымящейся папиросой. – И польза от вас немалая, и скучно с вами не бывает!
– Весьма польщен… – Я стоял посреди комнаты, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок.
Только что я доложил Казимирскому подробности моего вмешательства в драку и последующие события в штабе полка. Поручик выслушал меня с огромным интересом, время от времени комментируя мои реплики и то и дело иронично вскидывая левую бровь…
– К черту, барон! Плюнуть и забыть! По крайней мере, ваши действия верны по сути! А то, что это не совсем «comme il faut», [59]59
Прилично, соответствует правилам хорошего тона ( фр.).
[Закрыть]я как-нибудь переживу. Честно говоря, ожидая вашего прибытия в полк, я опасался, что мне назначат младшего офицера наподобие этой амебы Софьина или тем паче кого-нибудь вроде нашего Жоржа.
– Теперь я чувствую себя переоцененным. – Я был очень удивлен поведением этого гуляки и авантюриста, отчего-то решившегося на откровенный разговор.
– Ну что вы! Я уверен, что воспитательная беседа с командиром полка не даст вам впасть в грех гордыни! – Казимирский щелчком выбросил окурок в окно, встал, одернул китель. – И поэтому приглашаю вас в офицерское собрание. На Ратушной площади привели в порядок тамошний кабак, так что намечается интересный вечер!
– Не думаю, что это хорошая идея, господин поручик. – Я замялся. – Придется встретиться там со Щеголевым и Софьиным…
– Вздор! – Ротный пренебрежительно махнул рукой. – Во-первых, любые претензии к вам будут просто смешны. Во-вторых, им назначили три дня дисциплинарных занятий с личным составом без права оставления роты. Так что жду вас нынче вечером сразу после смены караулов.
– Слушаюсь!
– Ну вот и замечательно!
4
Проверив караулы, я привел себя в порядок и, оставив роту на Лиходеева, отправился в собрание.
Искомый кабак находился в полуподвале, а посему несильно пострадал от боевых действий. Кроме того, погреба заведения каким-то образом избежали погрома и разграбления.
Когда я зашел, застолье было в разгаре – только что подали жаркое в исполнении нашего полкового «шефа». Казимирский сидел за одним столом со штабс-капитаном Ильиным и Генрихом Литусом. Увидев меня, он замахал рукой:
– Проходите-проходите, барон! Мы вас заждались!
– Прошу прощения! – Бросив свою фуражку приказчику офицерского собрания, я направился к ним.
– Вы пьете, барон? – поинтересовался Ильин, едва я только уселся за стол.
Пью ли я? Самому интересно! Вот если бы меня спросили об этом в мою прошлую жизнь… Не то чтобы я был любителем выпить – свою норму я знал, и норма эта, надо сказать, была немалой. Если, конечно, не смешивать. Ну а если смешивать, то в зависимости от обстоятельств.
А что говорить теперь? Откуда я знаю, какое количество спиртного я могу употребить, оставаясь при этом в здравом уме и доброй памяти?
До моего заселения в это тело Александр фон Аш пробовал крепкие напитки трижды: в юности – исследуя содержимое буфета, – и дважды во время обучения в военном училище: на дне рождении сокурсника и на выпускном. Вроде бы без печальных последствий, но стоит проявить осторожность. Авось сойдет за скромность!
– Немного вина, пожалуй!
В целом вечер протекал весьма приятно. Отужинав, офицеры разбились на группы по интересам. Болтали о женщинах, о лошадях, о политике и конечно же о войне.
Несколько человек высказались по поводу утреннего инцидента – в целом отношение было благожелательное. И слава богу!
Старшие офицеры во главе с командиром полка сидели в дальнем углу, почти не обращая внимания на остальных, и что-то спокойно обсуждали.
Наконец поручик Шевяков объявил тост «за победу!». Выпили стоя, отметив событие троекратным «Ура!».
– Интересно, что же будет дальше? – шепнул я Генриху. – В первый раз вижу наших офицеров в столь неофициальной обстановке.
– Не будем загадывать! – ответил он, весело сверкнув глазами. – Но, кажется, веселье только начинается!
Судя по всему, моему другу было уже «хорошо», так как в обычной обстановке столь легкомысленный ответ скромному и задумчивому Литусу был нехарактерен.
Действительно, веселье только начиналось: поручик Павлов извлек откуда-то гитару с большим белым бантом и с цыганским перебором спел «Очи черные», порвав на заключительных аккордах последнюю струну.
Его выступление вызвало целую бурю эмоций: и восторг от выступления, и печаль от порчи инструмента.
Потом к стоящему в углу пианино сел поручик Леонов из первого батальона и приятным тенором исполнил романс «Белой акации гроздья душистые»:
Белой акации гроздья душистые
Вновь аромата полны,
Вновь разливается песнь соловьиная
В тихом сиянии чудной луны! [60]60
Впервые романс «С вокальными партиями для тенора и сопрано» был издан в 1902 г. в Петербурге нотопечатней В. Бесселя и Ко, в серии «Цыганские ночи». Авторство приписывают цыганам.
[Закрыть]
Со всех сторон послышались крики «Браво!» и требования спеть что-нибудь еще. Чем-нибудь еще стал «Ямщик, не гони лошадей…» Тут уже подпевали хором и размахивали бокалами.
Уже когда звучали последние строки романса, в зале появились гости: «на огонек» заглянули офицеры Уральского казачьего полка, принеся в качестве гостинцев две корзины с бутылками.
Последующий тост «за воинское содружество!» пришелся как нельзя кстати.
Оттеснив от пианино Леонова, за инструмент сел уже знакомый мне подъесаул Брыкин, и под его аккомпанемент казаки хором исполнили свою полковую песню:
В степи широкой по Иканом
Нас окружил кокандец злой,
И трое суток с басурманом
У нас кипел кровавый бой. [61]61
Это действительно песня 2-го Уральского казачьего полка. Сочинил ее в 1870 г. есаул А. П. Хорошхин, со слов очевидцев. Песня посвящена бою Уральской казачьей сотни с превосходящими силами противника у туркестанского селения Икан 4 декабря 1864 г.
[Закрыть]
Во время исполнения этого замечательного произведения я решительно встал из-за стола и, юркнув в угол, завладел вышедшей из строя гитарой.
Дело в том, что для меня произошедшая с ней неприятность была как нельзя кстати. Перенастроить семиструнку без одной струны в шестиструнку – дело пяти минут. К тому же большинство известных мне песен исполнялось именно на шестиструнной гитаре.
Пока я тренькал струнами и подкручивал колки, добиваясь нужного звучания, собрание от пения песен вновь перешло к употреблению крепких напитков по различным торжественным поводам. Выпили «за Русь Святую!», «за Честь и Храбрость!», «за погибель германскую!», после чего вновь наступила стадия разговоров по интересам.
Ко мне подсел Генрих с бокалом красного вина.
– Что ты делаешь, Саша?
– Пытаюсь привести гитару в рабочее состояние. А что?
– Без одной струны?
– Это не проблема, Геня! Я умею играть и на шести струнах.
– Здорово! А петь?
– Что «петь»?
– Петь ты собираешься? Наш батюшка как-то обмолвился, что у тебя недюжинный талант.
– Ну это не мне судить. Но кое-что я, пожалуй, спою!
Тем временем мои манипуляции с гитарой заинтересовали ближайших к нам офицеров. Подсевший к нам Павлов, понаблюдав за мной, посоветовал:
– Оставьте, барон. Этого уже не исправишь.
– Ну почему же! Все уже почти готово… – Подтянув последнюю струну, я быстренько сыграл гамму «до мажор». – Вот как-то так!
– Ну тогда просим-просим!!!
– Comme il vous plaira. [62]62
Как вам будет угодно ( фр.).
[Закрыть] – Взяв несколько пробных аккордов и дождавшись относительной тишины, я запел песню Крестовского из «Земли Санникова».
Необычное исполнение сразу привлекло внимание, и к нам стали собираться остальные офицеры.
Сначала мне стал подпевать Павлов, потом к нему присоединились Генрих с поручиком Леоновым.
Успех был полным. От меня потребовали исполнить песню на бис и хором принялись подпевать. После чего дружно выпили «за миг, что называется жизнь!». А потом прозвучал логичный вопрос:
– А какие еще песни вы знаете, барон? – И понеслось-поехало…
5
Мне подарили маузер.
Самый что ни на есть знаменитый С-96, с деревянной кобурой-прикладом.
Это казаки расщедрились из трофеев в благодарность за исполнение «Только пуля казака во степи догонит» Александра Розенбаума.
Погуляли мы вчера знатно, но недолго. Поэтому я не успел ознакомить гостей и сослуживцев со своим богатым репертуаром.
Точнее, воздержался из соображений осторожности. Дабы не задавали ненужных вопросов и не удивлялись уклончивым ответам.
Пришлось прибегнуть к отмазкам типа «не помню» и «не знаю» и петь подброшенные памятью реципиента вальс «Гимназисточка» и «Конфетки-бараночки», [64]64
Популярнейшие музыкальные произведения начала XX в.
[Закрыть]а потом и вовсе дать слово другим желающим исполнить что-нибудь подходящее по случаю.
Теперь вот, тщательно упаковав подарок, решил – пусть будет первым экспонатом моей будущей коллекции. Ведь при наличии автомата и браунинга перспективы практического применения изделия «Gebrhder Mauser und Cie» [65]65
«Братья Маузер и Компания» – официальное название фирмы с 1874 по 1922 г.
[Закрыть]виделись мне весьма туманно.
А как произведение искусства – пусть будет!
С утра на нас обрушился целый поток разноплановых новостей. Причем масштаб этих новостей варьировался от мировых до сиюминутных.
Главной мировой новостью стал конец наступления союзников под Аррасом. Так называемое «Наступление Нивеля» провалилось, унеся жизни ста восьмидесяти семи тысяч французских и британских солдат и ста шестидесяти трех тысяч немцев. Эта бойня стала решающей в карьере главнокомандующего французской армией Роббера Нивеля – его отправили в отставку. Его место занял генерал Петен – тот самый, который в нашей истории сотрудничал с немцами после оккупации Франции в 1940 году.
Ведущей российской новостью было рождение дочери у государя-императора Александра IV. В царской семье это был уже четвертый ребенок. Кроме цесаревича Владимира Александровича и младшего сына Николая у Романовых была еще и дочь Елизавета.
Самой значительной военной новостью оказалось взятие нашими войсками Дойче-Эйлау – важного железнодорожного узла на пути нашего наступления, а также выход передовых частей русской армии к крепости Грауденц на Висле.
Кроме того, добрые вести пришли с Кавказского фронта. Наши отразили турецкое наступление, и теперь инициатива перешла к русским войскам.
Из местных армейских новостей определяющими стали две. Первая – приятная: до подхода пополнений наша дивизия останется на нынешних позициях. Вторая – неприятная: штаб дивизии перебирается к нам в Штрасбург.
Тема сиюминутных новостей сводилась к тому, что кобыла командира разведроты штабс-капитана Никольского принесла жеребенка, подпоручик Цветаев выиграл пари на сто рублей и наконец в город прибыла уже знакомая мне передвижная лавка Экономического общества.
Честно говоря, первые две новости оставили меня равнодушным: союзничкам – так и надо, а за царя-батюшку я, конечно, рад, но без фанатизма.
То, что русские войска взяли Дойче-Эйлау, – это хорошо, но дальнейшие перспективы туманные. Пополнение – это тоже хорошо, но ничего, кроме неприятностей, не предвещает. С новичками придется возиться именно мне, да и столь оперативное пополнение части личным составом – тоже не к добру.
Будущее соседство со штабом дивизии? К чертям собачьим такие новости! Понаедет штабных, будут тут везде свои носы совать…
Вместе с новостями пришла почта…
6
Я сижу за столом в своей комнате. Передо мной на столе лежит конверт из плотной коричневой бумаги со штемпелем московского почтамта.
«Прапорщику фон Ашу Александру Александровичу».
Обливаясь холодным потом, дрожащими руками попытался вскрыть конверт – безуспешно.
Так! Спокойно!
Ом-мани-падме-хумм!!! [66]66
Одна из самых известных мантр в буддизме Махаяны. Олицетворяет собой чистоту тела, речи и ума. Успокаивает и приводит мысли в порядок.
[Закрыть]
И медленно вдыхаем через рот и выдыхаем через нос…
Письмо из дома… Дома, который заочно стал для меня почти родным…
Образы из памяти настоящего Александра фон Аша завертелись в моей голове. Но все это было как-то не совсем со мной. Словно я видел это все в кино. Бесконечный ежедневный сериал длиной в восемнадцать лет.
Детство, отрочество, юность…
Москва, Владивосток, Феодосия, Нижний Новгород, Петербург… Опять Москва.
Гимназия, военное училище…
Родители, братья, бабушки, дедушки, дяди, тети, кузены, кузины, друзья, знакомые…
Брр… Сейчас голова лопнет!!!
Ом-мани-падме-хумм!!!
И вновь: медленно вдыхаем через рот и выдыхаем через нос…
Кое-как успокоившись, перочинным ножом вскрываю письмо…
«Сашенька!
Дорогой мой мальчик! Ну что же ты не пишешь, сердечко мое? Последнее письмо от тебя пришло из Варшавы датою апреля 25-го дня. Я очень беспокоюсь о тебе. Добрался ли ты в полк? Удачно ли твое назначение? Здоров ли ты, сыночек?
Давеча ходила в церковь Святого Ермолая, заказала службу за тебя и за Николеньку. Господа молю неустанно, дабы хранил он вас в трудах ратных.
Со мною все хорошо. Все время провожу в хлопотах да в заботах, но беспокойство о вас, дети мои, не оставляет меня ни днем, ни ночью. Я здорова, вот только ноги стали болеть, зато мигрень покинула меня совершенно.
Батюшка днями пропадает на заводе в Мытищах. Устает безмерно, особенно от долгой дороги. Теперь мы совсем уже решились перебраться по лету в нашу усадьбу в Покровском, как только у Федечки начнутся вакации. [67]67
Каникулы.
[Закрыть]Братец же твой учится весьма прилежно, радуя нас с батюшкой отличными оценками. Однако кажется мне, что он хочет сбежать к тебе на войну.
Господи спаси!
Бабушка твоя Ирина Анатольевна совсем плоха. Почти уже и не встает с постели, и лучше ей никак не становится. Доктор бывает у нас ежедневно, но прогноз неутешительный.
От родственников наших из Петербурга новостей никаких нет. Знаю только, что братец мой Олег Кириллович получил новое назначение во флоте.
Мальчик мой, очень жду твоего письма или иной весточки. Успокой матушку, отпиши хоть пару словечек. Хоть карточку почтовую отошли ближайшее время.
P.S. Батюшка велел кланяться твоему полковому начальнику подполковнику Левицкому от брата его Константина Михайловича.
Твоя матушка
Мария Кирилловна
Писано мая 4-го дня 1917 года».
Дочитав письмо, я неожиданно успокоился. На сердце потеплело, и я отчетливо ощутил тоску по дому. Только вот понятие «дом» как бы раздваивалось – на особнячок с флигелем по Ермолаевскому переулку и «двушку» в Южном Бутове.
«Все-таки у меня вялотекущая шизофрения», – с грустью и некоторым облегчением подумал я.
Но это меня почему-то совершенно не беспокоит. Странно, да?
Однако надо же срочно писать ответ!
Придется вновь как-то переключать сознание в режим автопилота, чтобы почерк совпал. Моторная память – штука хитрая. У меня, слава богу, переключение происходит в некотором роде подсознательно-автоматически. Рационально это необъяснимо, но факт.
Задумчиво почесав подбородок, я решился:
– Савка, тащи писчую бумагу, перо и чернила! У Копейкина там где-то заначено!
«Милая и дорогая мамочка!
Спасибо тебе за письмо. Извини, что долго не писал: не было никакой возможности. До места службы добрался успешно, хоть и с некоторыми приключениями, коих не буду упоминать ввиду их незначительности. В полку меня приняли хорошо – я назначен младшим офицером роты. С сослуживцами сошелся удачно, а с некоторыми даже подружился. Служба у меня ответственная и хлопотная, отнимающая все мое время. Веришь ли, с тех пор, как прибыл в полк, ни разу даже не брался за чтение.
В целом же я бодр духом и телом, одет, снаряжен и обихожен полно. Несмотря на фронтовые условия, всем доволен и ни в чем не испытываю нужды.
Мне уже приходилось бывать в бою, и хотя меня охватило некоторое волнение, я не посрамил нашей фамилии, выполняя свой долг русского офицера.
Не беспокойтесь обо мне. Бог меня хранит, и надеюсь на его благословение и впредь.
Дня не проходит, чтобы я не вспоминал о вас, родные мои. Скучаю по тебе и папе и братьях.
Очень рад, что ты, милая мама, избавилась от мигрени. Беспокойно только за твои ноги. Что говорит доктор?
Весьма взволнован вестью о здоровье бабушки. Передай ей мой поклон и скажи, что буду молиться за нее Богу.
Федечке передай, чтобы учился прилежно, помогал вам во всем и не забывал о дисциплине, без которой в войсках, в кои он так хочет сбежать, никак невозможно.
Передавай батюшке мой низкий сыновний поклон.
Твой сын Александр
Писано мая 31-го дня 1917 года».
Вот как-то так. Понемногу обо всем и ни о чем одновременно. Все-таки моя прошлая адвокатская практика в составлении документов и писем дорогого стоит.
Теперь надо в лавку Общества сходить за конвертом, и можно отправлять.
