Текст книги "Цель - корабли. Противостояние Люфтваффе и советского Балтийского флота"

Автор книги: Михаил Зефиров

Соавторы: Дмитрий Дегтев,Николай Баженов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Деревянные тральщики в действии

Приказом командира ОВРа капитана 1-го ранга Ю. В. Ладин-ского для траления поставленных немцами мин был выделен дивизион магнитных тральщиков под командованием капитан-лейтенанта М. М. Безбородова. В нем насчитывалось девять кораблей деревянной конструкции, переоборудованных из бывших рыболовецких сейнеров и мотоботов: «Сиг», «Поводец», «Пикша», «Воронин», «ГС-1», «ГС-2», «Свирь», «Касатка» и «Ястреб». Правда, из этих «суперсовременных» судов лишь три были приспособлены к тралению с помощью тралов-барж. Остальные тральщики имели лишь хвостовой магнитный трал и могли выполнять только вспомогательные функции. Настоящим флагманом флотилии был «Сиг» водоизмещением 208 тонн, остальные же тральщики имели водоизмещение 40–80 тонн.

Обстановка осложнялась тем, что было неизвестно, какие именно мины наставили немцы в окрестностях Кронштадта. Следовательно, было непонятно, каким образом вести траление. В конце концов решили сначала пустить в дело быстроходные десантные катера. Операция началась 1 июня. Аттракцион был не из легких. Маневрируя на полном ходу, катера периодически сбрасывали глубинные бомбы. В тот же день пришел первый спех, когда после очередного подводного взрыва сдетонировала первая акустическая мина. Однако, учитывая масштабы постановок, это была всего лишь капля в море.

2 июня на очистку кронштадтских фарватеров вышли магнитные тральщики. Первые два дня прошли впустую. Многочисленные галсы не дали никаких результатов. Следующие дни для моряков Балт-флота стали более успешными, и они смогли обезвредить 11 мин. Результатами траления лично интересовался командующий флотом вице-адмирал Трибуц, который постоянно названивал командиру ОВРа Ладинскому.

Одновременно с этим был в срочном порядке организован отряд подвижных постов противоминного наблюдения под командованием капитан-лейтенанта Н. В. Шклярского. Он включал 20 моторных катеров и 26 шлюпок. Посты выставлялись в период с 22.00 до 04.00 на створе кронштадтских маяков и фарватерах, ведших к Ораниенбауму и поселку Лисий Нос, на побережье Карельского перешейка. Наблюдатели, снабженные пеленгаторами и биноклями, фиксировали примерные места падения мин и сообщали их в штаб ОВРа.

В одну из июньских ночей от постов было получено донесение, что две мины упали на берег острова Котлин, в районе аэродрома Бычье Поле, и не взорвались. Тогда было решено разоружить их. Эта задачу выполнили минеры отряда во главе с инженер-капитаном 2-го ранга М. Я. Мироновым.

Кроме того, особое задание получил командир истребительного отряда катеров ОВРа капитан 3-го ранга М. В. Капралов. Он был обязан на каждую ночь выставлять в противовоздушный дозор два-

три катера типа «морской охотник» на основной фарватер от Большого Кронштадтского рейда до маяка Толбухин. Командирам катеров ставилась задача – сбивать немецкие самолеты и уничтожать опускающиеся на парашютах мины.

Ночные бои над Кронштадтом

После небольшого перерыва минные постановки продолжились в ночь на 2 июня. Сначала над Кронштадтом появились 1и-88А из KG1 «Гинденбург». Они с пикирования атаковали позиции батарей 1-го и 6-го зенитных артполков, сбросив на них 38 фугасных и осколочных бомб. Затем показались Не-111 из KG53 «Легион Кондор». Всего в налете участвовало около 40 бомбардировщиков.

Едва поступил сигнал о приближении германских самолетов, как с аэродрома Бычье Поле поднялись ночные И-153. Причем в вылете участвовали командир 71-го ИАП подполковник В. С. Корешков и комиссар полка И. И. Сербин,[119]119
  Сербин был единственным комиссаром полка, лично участвовавшим в боевых вылетах, за что снискал себе большое уважение среди флотских летчиков. Затем он с 04.11.1943 г. в звании генерал-майора занимал должность заместителя командующего ВВС КБФ по политчасти.


[Закрыть] которые направились в сторону маяка Толбухин, чтобы, барражируя там, поджидать подхода бомбардировщиков.

Тем временем майор П. Бисин начал патрулирование над акваторией Кронштадта. Вскоре в слабом свете прожекторов летчик увидел силуэт двухмоторного самолета и тотчас пошел на сближение, решив атаковать противника прямо в лоб. Когда «Чайка» приблизилась на расстояние полкилометра, Бисин нажал на кнопку, и шесть огненных комет НУРСов понеслись навстречу бомбардировщику. Затем пилот открыл огонь из своих четырех 7,6-мм пулеметов. После этого, по утверждению Бисина, атакованный им Не-111 «свалился на крыло, вошел в отвесное пикирование и врезался в воду в районе северных фортов». В 02.20 в Кронштадте был дан сигнал «Отбой ВТ».

На рассвете 2 июня командир 1-го ЗенАП майор Котов вместе с командиром 2-го артдивизиона Т. Д. Гороховым на танкетке прибыл на позиции 42-й батареи. Там они увидели изрешеченные осколками стены форта, вмятины на орудиях, разбитый дальномер. Тем не менее зенитчики чувствовали себя бодро и уверенно, считая, что сбили еще пару самолетов.

Фактически же в течение 2 июня KG53 не потеряла ни одного бомбардировщика. Правда, несколько «Хейнкелей» все же получили осколочные и пулевые попадания. В результате на одном из самолетов 3-й эскадрильи был убит бортмеханик обер-фельдфебель Эрвин Ханфт (Erwin Hanft).

На следующую ночь Люфтваффе произвели уже пятый подряд налет с целью минирования кронштадтских фарватеров. На боевое патрулирование вылетели полковой комиссар Сербин и летчик-инспектор А. В. Алексеев. В момент, когда обычно появлялись немецкие самолеты, И-153 находились в зоне ожидания между маяками Толбухин и Шепелев на высоте 1000 метров. Вскоре летчики обнаружили одиночный Не-111, идущий курсом на юг. «Чайки» постепенно догнали «Хейнкель», после чего атаковали его реактивными снарядами, в результате чего тот «резко перешел в крутое пикирование, врезался в берег и взорвался».

Возвращаясь в свою зону, Сербин увидел еще один Не-111, летевший на высоте 1500 метров в сторону острова Котлин. Бомбардировщик был освещен прожекторами, поэтому его экипаж не заметил подходящие сзади ночные истребители. Согласно донесениям русских пилотов, они зашли «Хейнкелю» в хвост и с дистанции около 100 метров открыли огонь из пулеметов. После этого самолет загорелся и упал в Финский залив.

Еще один воздушный бой провела пара ночных истребителей, принадлежавших командиру 71-го ИАП подполковнику Корешкову и командиру эскадрильи майору И. И. Горбачеву. Достигнув зоны ожидания, И-153 начали кружить над водой. С высоты 1000 метров остров Котлин с военно-морской базой, фортами, молами и гаванями во время белой ночи выглядел как на ладони. И этот небольшой кусок суши уже почти год вел свою малую войну.

Вскоре в перекрестье лучей прожекторов летчики отчетливо увидели силуэт двухмоторного самолета. «Чайки» со снижением тут же направились в том направлении и через несколько минут обнаружили Не-111, идущий над заливом на высоте 1600 метров. Далее, по словам Корешкова и Горбачева, они атаковали бомбардировщик и тот «упал в воду у мыса Ино».

Еще на один «сбитый» бомбардировщик претендовали... прожектористы. Они утверждали, что несколькими своими лучами захватили Не-111, идущий на малой высоте. Его экипаж, пытаясь вырваться из светового поля, потерял ориентацию и врезался в воду.

Вообще кронштадтские прожектористы действовали довольно активно, освещая каждый раз по 10–15 самолетов. Несмотря на некомплект личного состава, 3-я рота 309-го прожекторного батальона, находившаяся на южном берегу Финского залива, успешно освещала опускающиеся на парашютах мины и фиксировала примерные места их приводнения. Кстати, на этом участке отмечалось сбрасывание немецкими самолетами и специальных воздушных шаров с автоматически открывающимися отсеками, которые были заполнены пропагандистскими листовками.

После этого немцы взяли на сутки тайм-аут. Матросы, жители города и бойцы противовоздушной обороны смогли перевести дух. Сразу после полуночи 5 июня от постов ВНОС снова поступило сообщение о приближении немецких самолетов. В 00.30 в Кронштадте опять зазвучали гудки воздушной тревоги. С аэродрома Бычье Поле по приказу с КП вылетел И-153 майора Горбачева. Патрулируя на высоте 2000 метров, летчик сначала увидел разрывы зенитных снарядов, а затем появился освещенный прожекторами Не-111. Тогда Горбачев по рации дал сигнал прекратить огонь и начал сближение с бомбардировщиком. Он решил атаковать «Хейн-кель» с фронта, однако едва собрался открыть огонь, как немецкий пилот, видимо, заметив несущийся навстречу биплан, резко отвернул в сторону. Тем не менее Горбачев утверждал, что не упустил врага из виду и гнал его до самой Финляндии, где якобы и добил. Однако подтвердить победу, естественно, никто не мог.

В эту же ночь летчик-инспектор Алексеев барражировал в районе остров Котлин – поселок Борки. Внимательно вглядываясь в небо, он из своей открытой кабины заметил одиночный 1и-88А, заходивший на высоте 1500 метров на сбрасывание мин. До него было около 1000 метров, и Алексеев начал сближение. Вскоре он увидел, как от самолета отделились две мины и раскрылись их парашюты. «Чайка» аккуратно обошла медленно опускавшиеся мины и вышла в атаку. Пилот нажал на кнопку пуска, и шесть «эрэсов» понеслись в сторону «Юнкерса». Однако все они прошли ниже противника.

В тот момент немцы заметили преследователя. 1и-88А резко перешел в пикирование и на бреющем ушел в сторону форта Ино. Надо сказать, что догнать его на И-153 было нереально. Максимальная скорость «Чайки» не превышала 400 км/час, а с изношенным двигателем была и того меньше, в то время как «Юнкерс» мог разгоняться до 455 км/час и выше.

Дальнейшую «охоту» Алексеев описывал так: «Я вернулся в свою зону барражирования. Здесь ко мне присоединился И. Сербин. На высоте 2000 м мы обнаружили Хе-111 и атаковали его. Зашли ему в хвост и с дистанции 200 метров открыли огонь. Стрелок бомбардировщика ожесточенно бил в нас длинными очередями, но вскоре замолк. Хе-111 задымился и пошел со снижением. Посты ВНОС подтвердили падение вражеского бомбардировщика». После этого, по докладу летчика, он на высоте 2500 метров обнаружил еще один «Хейнкель», обстрелял его из пулеметов и двумя реактивными снарядами, после чего тот упал возле маяка Толбухин. И уже возвращаясь на аэродром, Алексеев повстречал 1и-88А, но тот ушел с резким набором высоты.

В ночь на 6 июня Люфтваффе произвели очередной вылет на минирование кронштадтских фарватеров. Воздушная тревога была объявлена в 00.15 по московскому времени. Посты ВНОС зафиксировали 24 самолета, сбросивших на парашютах 20 донных мин. Несколько «Юнкерсов» снова атаковали позиции зенитных батарей на острове Котлин. Погода несколько испортилась, и над восточной частью Финского залива висела многослойная облачность. Она затрудняла действия флотских ночников, зато облегчала задачу немецким пилотам.

На сей раз уже прослывший везучим ночным асом инспектор Алексеев вылетел на И-16. В 01.15 истребитель пробил облака верхнего яруса и продолжил полет на высоте 3500 метров, являвшейся потолком для изношенных «ишаков». Надсадно ревя мотором, тупоносый маленький истребитель рассекал холодный воздух. ВВС флота снабжались новыми машинами по остаточному принципу, а посему, хотя на дворе была середина 1942 г., морским летчикам приходилось по-прежнему мерзнуть в открытых кабинах.

Вскоре Алексеев заметил противника. Сам он потом вспоминал: «Вот тут, на вираже, я обнаружил Ю-88. Мне удалось выйти в атаку сзади и дать очереди из пулеметов сверху по фюзеляжу и по правому мотору. Противник увеличил скорость и пытался скрыться в облаках. Я выпустил два реактивных снаряда. Один из них взорвался у правой плоскости „Юнкерса“, и немец врезался в воду залива между Котлином и фортом „Краснофлотский“». В ту же ночь Алексеев совершил еще один вылет, который завершился безрезультатно.

Создавшаяся обстановка заставила командира 71-го ИАП увеличить интенсивность боевых вылетов. Было решено иметь в полку на каждого летчика-ночника по две боеготовых машины. Это позволяло исключить время на дозаправку и перевооружение самолета. Поэтому в последующие ночи славная когорта: подполковник Корешков, полковой комиссар Сербин, капитан Шаров, старший лейтенант Батурин, инспектор Алексеев – после возвращения с боевого задания пересаживались на заранее подготовленные истребители и снова поднимались в воздух. Правда, такая компенсация численной нехватки ночников приводила к неизбежному переутомлению летчиков.

Следующий налет немцы выполнили в ночь на 8 июня. По данным постов ВНОС, самолеты сбросили 45 донных мин и в придачу 21 осколочную бомбу на позиции зенитчиков и прожектористов.

Тем временем тральщики Балтфлота пытались обезвредить выставленные мины. Как оказалось, с 5 июня германские бомбардировщики минировали уже основной фарватер и Большой Кронштадтский рейд. Это заставило командира ОВРа капитана 1-го ранга Ла-динского расширить зону траления. Поскольку вице-адмирал Трибуц постоянно торопил, то уже 8 июня отчитались в расчистке главной трассы – Морского канала. Утром катера МО-201 и ЗК-38 прошли по основному фарватеру, сбросив с интервалами 38 глубинных бомб. Мин обнаружено не было.

Невзирая на минную опасность, командование решило выслать в поход первые подводные лодки. В ночь на 10 июня под эскортом катеров «МО» субмарины Щ-304 и Щ-317 направились в открытое море. Во время следования по створу кронштадтских маяков матросы отчетливо увидели немецкие самолеты, сбрасывавшие очередную партию донных мин. С катеров по ним открыли огонь. Моряки наблюдали, как внушавшие ужас огромные цилиндры с небольшим всплеском падали в воду и погружались. В то же время с острова послышались взрывы очередных бомб, сброшенных на зенитные батареи.

Днем 10 июня попутно с минными постановками был совершен налет на саму военно-морскую базу. Шесть Ju-87D и четыре Ju-88A, летевшие в сопровождении истребителей, атаковали корабли в бухте Батарейная. Вероятно, целью атаки были тральщики, производившие разминирование фарватеров. Так жителям Кронштадта и морякам напомнили о событиях восьмимесячной давности. Вой сирен пикировщиков, надрывная пальба зениток, взрывы и огромные столбы воды снова сотрясали петровские форты. Правда, на сей раз все 33 бомбы взорвались в воде.

На перехват вылетели флотские истребители, и затем старший лейтенант К. П. Присяжнюк и младший лейтенант В. И. Ткачев заявили об одной сбитой «Штуке» и одном истребителе. При этом собственные потери ВВС КБФ составили один ЛаГГ-3.

В ночь на 11 июня немецкие самолеты совершили уже десятый налет с целью минирования фарватеров, сбросив 35 мин разных типов. А поутру, в 11.35, в небе появились четыре Ju-87. Зайдя со стороны солнца, они спикировали на стоянку боевых катеров в бухте Батарейной. Три мощных взрыва прогремели за кормой катера МО-103. Корма «морского охотника» была разворочена, и вскоре он затонул на мелководье. Зенитные батареи на сей раз выпустили около 1700 снарядов и заявили о двух сбитых «Штуках». Пилоты 4-го Гв. ИАП и 21-го ИАП ВВС КБФ произвели в тот день 77 боевых вылетов, но все они завершились безрезультатно.

После небольшой паузы самолеты Люфтваффе в ночь на 14 июня сбросили последние мины в районе Кронштадта. Всего с 29 мая по 14 июня бомбардировщики 1-го воздушного флота в рамках операции «Лягушачья икра» выполнили 11 ночных минно-постановочных налетов на район Кронштадта, совершив 316 самолето-вылетов. Советские посты ВНОС зафиксировали падение 413 донных мин, из которых примерно треть взорвалась при падении на береговые отмели. При этом русские летчики и зенитчики «скромно» заявили в общей сложности о 75 сбитых самолетах, из которых 51 приходился на долю зенитной артиллерии и 24 – на истребительную авиацию! Получалось, что они должны были уничтожить аж две немецкие авиагруппы в полном составе.

Понятно, что командование ПВО страны расценило действия зенитчиков как особенно успешные. 18 июня 6-й ЗенАП подполковника Ермолаева был переименован во 2-й Гвардейский зенитно-артиллерийский полк. Став, таким образом, всего лишь вторым по счету артполком в войсках ПВО, носившим звание «Гвардейский». Получили награды и офицеры. Так, командир 42-й батареи 1-го ЗенАП лейтенант К. П. Трифонов был удостоен ордена Ленина.

Траление мин, выставленных немцами за 11 ночей в конце мая – начале июня, впоследствии велось до конца 1942 г. Однако успехи оказались весьма скромными. Тралами и взрывами глубинных бомб удалось обезвредить только 59 «адских машин». В то же время дивизион деревянных тральщиков потерял два корабля – «Воронин» и «Пикша», подорвавшихся на минах. Все это окончательно сделало невозможным выход в море крупных надводных кораблей Балтийского флота.

В соседнем Ленинграде июнь прошел более или менее спокойно. Авиация 1-го воздушного флота произвела всего три беспокоящих налета одиночными машинами. Сброшенные ими пять фугасных бомб убили 10 и ранили 46 жителей города. После этого в течение четырех месяцев в небе Кронштадта и Ленинграда царило затишье.

В конце июля было нанесено несколько точечных ударов по кораблям Балтфлота и местам их стоянок. Так, 28 июля была повреждена канонерская лодка «Сестрорецк», обстреливавшая германские войска в районе Ленинграда.

Днем 28 октября три немецких самолета сбросили бомбы на завод «Электросила».[120]120
  Бывший завод «Сименс унд Шукерт».


[Закрыть] При этом, несмотря на своевременное обнаружение их РЛС «Редут», истребители ПВО в воздух не поднялись, а огонь зенитной артиллерии оказался неточным и беспорядочным. Затем в ночь на 31 октября одиночный бомбардировщик на высоте около 5000 метров беспрепятственно пролетел над позициями 115-го и 189-го ЗенАП и сбросил бомбы на Малую Охту. Прожектористы «частично» осветили самолет, но наблюдатели приняли его за «свой». В итоге стрельба велась уже вслед уходящему противнику.

По этому поводу 31 октября командующий войсками Ленинградского фронта генерал-полковник Л. А. Говоров и секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Жданов писали командующему Ленинградской армией ПВО: «За период с 21 по 30.10 части армии, израсходовав 3279 снарядов, не сбили и не подбили ни одного самолета противника, дав ему возможность безнаказанно производить разведку боевых порядков средств ПВО и бомбометание по объектам города».

Между тем беспокоящие налеты продолжались. Всего с 28 октября по 11 ноября 1942 г. бомбардировщики Люфтваффе совершили на южную окраину и центр Ленинграда 12 налетов, в том числе пять в дневное время. Было сброшено в общей сложности около 100 фугасных и 190 различных зажигательных бомб. В результате были частично разрушены заводы «Красный нефтяник», «Сало-нин», «Электросила», ГЭС № 5, завод № 222. По советским данным, при бомбежках погибли 40 человек, еще 275 получили ранения.

20 ноября 1942 г. приказом № 0251, подписанным все теми же товарищем Ждановым и командующим войсками Ленинградского фронта Говоровым, была установлена единая система управления и наведения истребительной авиации Ленинградской армии ПВО, ВВС КБФ и ВВС Ленинградского фронта. Отныне для отражения налетов на Ленинград и Кронштадт должна была применяться вся авиация с аэродромов, расположенных не только вокруг города, но и на островах Финского залива и даже с восточного берега Ладожского озера!

Невыполнимость и нереальность данного распоряжения видна при беглом изучении географии. Даже новые истребители Ла-5 и поступавшие по ленд-лизу американские Р-40 «Киттихаук» вряд ли бы успели, поднявшись с аэродромов в районе Новой Ладоги, вовремя достичь Ленинграда, не говоря уже о старых бипланах И-15 и поношенных «ишаках» И-16.

Тем временем самолеты-разведчики Люфтваффе продолжали полеты над Ленинградом. Так, в 16.00 26 декабря, несмотря на отличную погоду, благоприятствовавшую действиям ПВО, над западной частью города пролетела «четверка» Bf-109F. Затем в 18.55 появился уже одиночный «Мессершмитт», который, сделав круг над устьем Невы, спокойно удалился.

Глава 7 Беспокойная навигация

«Мессершмитты» над озером

Немцы понимали, что одними ударами Люфтваффе парализовать работу ладожской трассы не удастся. Посему было принято решение активизировать действия надводных сил на Ладожском озере, которые должны были атаковать советские суда и производить минные постановки на маршрутах их движения и около портов. Но фокус был в том, что никаких таких германских «надводных сил» на Ладоге просто не существовало. Единственной же боевой единицей финского флота на озере был торпедный катер «Сису» – полностью морально и технически устаревшее судно, построенное итальянцами в далеком 1917 г.

Поэтому в мае 1942 г. командование Кригсмарине сообщило своим финским коллегам, что хотело бы направить на Ладожское озеро для действий против советских судов несколько своих, а также несколько... итальянских кораблей. Для последних это, вероятно, был самый северный из всех районов боевых действий, в которых они действовали в ходе Второй мировой войны.

Финны дали согласие на создание смешанной германо-итальяно-финской флотилии. Правда, они поставили условие, что ее должен возглавить их представитель. Немцы согласились, но при этом выдвинули встречное условие, что тот должен будет согласовывать свои действия с ними. В конце концов консенсус был найден. Командиром еще пока существующей только на бумаге флотилии стал финский полковник Йорвинен (Jorvinen), которому вменялось координировать действия с командующим 1-м воздушным флотом Люфтваффе генерал-оберстом Келлером. Главной базой интернационального соединения предстояло стать порту Ланденпохья, на северном березу озера.

Для переброски на Ладогу немецких и итальянских кораблей требовалось время, и тем временем бомбардировщики 1-го воздушного флота Люфтваффе продолжали налеты на порты и суда, но уже в гораздо меньших масштабах, чем в конце мая. Над озером они обычно действовали небольшими группами из двух – четырех машин, внезапно атакуя одиночные суда и караваны со стороны солнца или вываливаясь из облаков. Наступление белых ночей еще более облегчало поиск и атаки судов.

2 июня очередную атаку пережил порт Кобона. Затем 3 июня нападению подвергся пароход «Кузнецк», тянувший несколько барж. Осколки бомб и пулеметные очереди буквально изрешетили судно, выведя из строя практически всю команду. Три ранения получил и капитан корабля И. В. Александров, лично стоявший за штурвалом. И все же ему удалось довести баржи до порта, где он затем и умер от полученных ранений.

10 июня восемнадцать бомбардировщиков под прикрытием Bf-109F из JG54 совершили налет на Кобону. В результате в порту были разбиты два пирса и потоплены пять барж с продовольствием. Еще два транспорта получили повреждения.

Внезапным атакам подвергались и корабли в открытом озере. Так, военный транспорт «Ханси»,[121]121
  Бывшая канонерская лодка водоизмещением 365 тонн.


[Закрыть] которым командовал лейтенант Г. П. Коркин, в один из рейсов из Кобоны в Морье подвергся нападению пяти немецких самолетов. На борту корабля находилась армейская часть. Самолеты зашли со стороны солнца и с высоты около 400 метров сбросили четыре фугасных бомбы. В десяти метрах от правого борта судна поднялись огромные водяные столбы, вслед за этим корабль начал крениться на левый борт. Электрический свет погас, машинное отделение заполнилось клубами пыли, выброшенной при сотрясении из угольных ям. Корабль потерял управление и стал описывать циркуляцию. К тому еще и на полубаке вспыхнули дымовые шашки, заполнив палубы едким серым дымом. Последнее обстоятельство и спасло «Ханси» от гибели. Увидев, что корабль потерял ход и окутался клубами дыма, немецкие летчики, видимо, решили, что с ним покончено, и улетели.

Положение транспорта и в самом деле было критическим. В носовом кубрике загорелись дерево и кладовая обмундирования. Штурвальный трос перебило в двух местах. Правый борт получил множество пробоин, через которые трюм постепенно наполнялся водой. Погибли командир корабля, его старший помощник А. Спо-рышев, боцман Охапкин, тяжелое ранение получил военком И. Богданов. Руководство борьбой за живучесть транспорта взял на себя рулевой старшина 1-й статьи А. Седов. Оставшимся в строю матросам удалось залатать пробоины, потушить пожар и вызвать помощь. В итоге тяжело поврежденный транспорт на буксире был приведен в порт, однако выйти в плавание в ближайшее время он уже не мог.

Помимо атак судов, немцы периодически наносили беспокоящие и точечные удары по озерным портам. Обычно они выполнялись одиночными бомбардировщиками во время белых ночей или на рассвете. Самолеты всегда заходили со стороны озера с приглушенными моторами, потому появлялись над целью внезапно. По некоторым данным, эти действия координировались диверсантами, действовавшими на берегах озера и передававшими по рации сведения о прибытии и разгрузке транспортов. Во время налетов люди, находившиеся на берегу, как правило, несли большие потери. Связано это было с тем, что отрытие стандартных и привычных щелей здесь было невозможно из-за твердого грунта. Поэтому приходилось делать менее безопасные укрытия из мешков с песком.

22 июня в Ланденпохью прибыли первые корабли будущей «интернациональной» флотилии. Это были итальянские торпедные катера MAS 526, MAS 527, MAS 528 и MAS 529 из 12-го дивизиона торпедных катеров во главе с капитано-ди-корвето Бианчини (G. Bianchini). Сначала в порту Специя на побережье Лигурийского моря их погрузили на железнодорожные платформы и доставили в немецкий порт Штеттин на побережье Балтийского моря. Там их перегрузили на борт судна «Тильбекк», который 9 июня пришел в Хельсинки. Затем катера «спустили» на воду и отбуксировали вдоль северного берега Финского залива в Виипури (ныне Выборг). Оттуда их по Сайменскому каналу[122]122
  Он соединяет Финский залив в районе города Выборг и озеро Сайма в районе города Лаппенранта.


[Закрыть] также на буксире доставили в озеро Сайма. Потом снова погрузили на железнодорожные платформы и 22 июня привезли в Ланденпохью. Там их снова спустили на воду, и долгое путешествие длиной в 3100 км наконец завершилось.

К началу июля итальянские моряки уже были готовы приступить к активным действиям, но их немецкие союзники к этому времени все еще не прибыли. Тем не менее они начали выходить в открытое озеро, чтобы постепенно освоить незнакомый театр военных действий. 27 июля во время одного из таких выходов катер MAS 526 наскочил на камни около островка Мёкериккё и затем до 10 августа простоял на ремонте.

Кригсмарине выделили для ведения минных постановок на Ладоге шесть катеров-тральщиков из 31-й минно-тральной флотилии. Однако 27 июня в Хельсинки фактически прибыли только

четыре катера – KM 3, KM 4, KM 8 и KM 22 – под общим командованием обер-лейтенанта Рейманна (Reymann). Проделав затем тот же путь, что и итальянцы, они 7 июля достигли Ланденпохьи. Там выяснилось, что все катера были укомплектованы малоопытными экипажами и к тому же требовали ремонта. Их пришлось отправить в Сортавалу, где имелся док, и они вернулись обратно в Ланден-похью лишь 10 августа.

Самые же большие силы для действий на озере, как ни странно, выделили Люфтваффе. В составе 1-го воздушного флота был создан Einsatzstab Fahre Ost, что можно перевести как «боевой паромный штаб „Восток“», во главе с оберст-лейтенантом Вахтелем (Wachtel). В его распоряжении имелись 22 парома «Зибель».[123]123
  Идея их создания принадлежала герру Зибелю – владельцу и исполнительному директору авиазавода «Зибель» (Siebel) в Галле. Осенью 1940 г., в преддверии готовившейся высадки в Англии, он предложил построить простейшую десантную баржу. Она состояла из двух понтонов, соединенных платформой, на которой можно размещать войска, грузы и вооружение, и приводилась в движение двумя авиадвигателями BMW, установленными в задней части. Так родился так называемый паром Зибеля.


[Закрыть] Семь из них под номерами «11», «13», «15», «17», «21», «23» и «25» были вооружены тремя 88-мм зенитными орудиями и двумя 20-мм зенитными пушками, пять с номерами «12», «14», «16», «22» и «26» – одной 37-мм и десятью 20-мм зенитными пушками, а остальные девять паромов были грузовыми и не имели вооружения (в обозначении имели литеру «Т»). Паромы доставляли в Ланденпохью по железной дороге, и первый из них прибыл к месту назначения 12 июля. При этом все команды паромов были укомплектованы пехотинцами из полевых дивизий Люфтваффе и артиллеристами из зенитных частей, также входивших в состав Люфтваффе.

Германское командование хорошо понимало, что для эффективных действий флотилии потребуется обеспечить ее надежное прикрытие с воздуха. Это в свое время в своеобразном соглашении о намерениях подтвердили соответствующие финские и немецкие авиационные штабы. Озеро разделили на «финскую» и «немецкую» зоны ответственности, граница между которыми проходила по линии на 60° 30 с.ш. Однако при этом штаб 1-го воздушного флота для действий непосредственно над Ладогой выделил более чем скромные силы.

Было образовано особое подразделение – Kommando I./JG54, в которое вошли 15 Bf-109F из 1-й и 2-й эскадрилий. Его возглавил командир I-й группы гауптман Ханс Филипп, и потому оно получило неофициальное название «подразделение Филипп». 15 июля «Мессершмитты» перелетели в Петиярви – маленький, хорошо замаскированный аэродром около Виипури. Позднее для боевых вылетов над озером использовался также и аэродром Менсуваара, расположенный около Ланденпохьи.

Основной задачей «подразделения Филипп» должно было стать прикрытие смешанной флотилии. Однако пока суть да дело, истребителям предстояло самостоятельно вести поиск и атаки советских судов, для чего под их фюзеляжи подвешивалось по одной 250-кг бомбе.

В дополнение к Bf-109F в порт Кякисалми на восточном побережье Карельского перешейка были направлены четыре гидросамолета Ar-196. Они могли использоваться как для разведки, так и в качестве спасательных самолетов. «Арадо» летал со скоростью до 310 км/час и имел довольно мощное вооружение – две 20-мм пушки MG FF в крыльях и один 7,92-мм пулемет MG17, установленный в фюзеляже над двигателем. Благодаря этому его экипаж мог успешно отбиваться от атак русских истребителей, а при случае и атаковать одиночные суда. Затем Ar-196 нередко вступали в бои с летающими лодками МБР-2 из 58-й отдельной эскадрильи ВВС КБФ, также действовавшими над Ладогой.

Надо признать, что такими силами было невозможно разгромить озерное судоходство. Тем не менее им на лето были поставлены масштабные задачи, а именно «уничтожить опорные пункты русских на суше и загнать корабли в Шлиссельбургскую бухту». Кроме того, немцы хотели вывести из строя «особенно опасные» корабли противника и в первую очередь флагмана Ладожской флотилии – сторожевой корабль «Пурга», который они именовали «советским миноносцем». И для этого командованию 1-го воздушного флота удавалось время от времени привлекать Ju-87 из III./StG1 и Ju-88 из KG1.

Bf-109F из «подразделения Филипп» совершили летом 1942 г. с финских аэродромов в общей сложности 104 боевых вылета.[124]124
  Небольшая группа истребителей I./JG54 продолжала действовать с финских аэродромов до октября 1942 г. При этом осенью ее уже возглавлял командир 2-й эскадрильи обер-лейтенант Ханс Гётц (Hans Gotz).


[Закрыть] От

осколков сброшенных ими бомб и выпущенных снарядов и пуль главным образом страдали матросы и пассажиры. При этом многих раненых просто не успевали доставить в госпитали, и они погибали от элементарной потери крови. Большие потери среди личного состава заставили организовать на всех шести причалах в порту Осиновец специальные фельдшерские пункты. Они принимали с прибывших кораблей раненых, немедленно оказывали им первую помощь и уж затем отправляли в госпиталь. Изрешеченные же суда на скорую руку латали и как можно быстрее снова отправляли в рейс.