Текст книги "Цель - корабли. Противостояние Люфтваффе и советского Балтийского флота"

Автор книги: Михаил Зефиров

Соавторы: Дмитрий Дегтев,Николай Баженов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

26 апреля над Ленинградом появлялись лишь немецкие самолеты-разведчики. Они производили аэрофотосъемку, чтобы уточнить результаты последних двух налетов и определить места новых стоянок кораблей.

Вечером 27 апреля, незадолго до 19.00, немецкая дальнобойная артиллерия снова открыла огонь, причем кружившие над окраинами города самолеты-корректировщики Hs-126 по радио сообщали результаты попаданий.[102]102
  Всего в 1941–1943 гг. немецкие артиллеристы, не имея визуального контакта с целью, при помощи корректировки с воздуха потопили в Ленинграде, Ораниенбауме и Кронштадте 44 корабля, в том числе учебный крейсер «Аврора», подводные лодки Л-1, М-72 и М-96, торпедные катера № 103 и № 123, тральщик ТЩ-172, блокшив № 1 и др.


[Закрыть] «Прямая трансляция» была обнаружена радистами легкого крейсера «Максим Горький», которые попытались ее заглушить. По некоторым данным, корректировка огня велась и германскими агентами непосредственно из самого города. Многие снаряды ложились весьма точно. В частности, на батарее старшего лейтенанта Смолина, располагавшейся возле Академии

художеств, прогремело несколько мощных взрывов, уничтоживших два орудия и выкосивших 14 человек личного состава. На территории порта в течение 24 минут разорвалось более 80 снарядов. Разлетавшимися осколками были пробиты цистерны с мазутом, и вытекавшее через пробоины топливо загорелось. 169-й ЗенАП, чьи батареи располагались в порту, понес серьезные потери.

Почти сразу же с началом обстрела на главный пост ВНОС Ленинградской армии ПВО с имевшихся РЛС «Редут» начали поступать сообщения о приближении нескольких групп самолетов.

Тут надо сказать, что командующей армией генерал-майор Заши-хин и командир 7-й ИАК ПВО генерал-майор Ерлыкин уже нередко высказывали претензии по поводу того, что операторы «Редутов» неправильно сообщают количество самолетов, чем дезориентируют их пилотов. Дело дошло до того, что в апреле на заседание Военного совета Ленинградского фронта был приглашен командир 72-го отдельного радиобатальона Б. К. Бланк. Его объяснения, что станции РУС-2 просто не могут точно определять количество целей, не убедили «авиаторов», не страдавших излишком технического образования. Тогда Военный совет принял решение ознакомить представителей авиации с техническими возможностями РЛС, как говорится, на месте.

Вскоре аппаратную станции РУС-2 посетил лично командующий Ленинградским фронтом генерал-полковник Л. А. Говоров в сопровождении Зашихина и Ерлыкина. Бланк давал пояснения генералам, указывая на экран, где периодически появились и исчезали отметки целей. Он рассказал, что опытные операторы довольно точно определяют группу из шести самолетов. При определении численности группы из 12–15 самолетов погрешность составляла 8-13 %, т. е. одну-две машины, а при численности группы в 25–30 самолетов – уже 12–20 %, т. е. от трех до шести машин. Однако речь шла об опытных операторах и о погрешностях, заложенных в самой конструкции РЛС. На практике же погрешность могла быть значительно больше, и порой численность приближавшихся вражеских групп, определенная операторами «Редутов», в несколько раз превышала действительное количество самолетов. Кроме того, Бланк сообщил генералу, что его РЛС пока не могут определять высоту полета целей.

27 апреля уже в который раз сказался один из главных недостатков советской системы ПВО – полное отсутствие радиосвязи. Все линии связи между КП всех уровней и батареями были проводными, причем нередко использовались и обычные городские телефонные линии. Неудивительно, что их надежность в условиях бомбардировок и артобстрелов была крайне низкой, и связь попросту нарушалась. Да и для того чтобы обзвонить все подразделения, требовалось немало времени. В результате истребители 7-го ИАК ПВО взлетели с большим опозданием и уже никак не могли помешать противнику.

Вскоре над Ленинградом появились 40 Ju-87D, которых сопровождали 15 Bf-109F. «Штуки» вываливались из облаков и, завывая сиренами, пикировали на корабли. В ответ им летели трассирующие очереди 37-мм зениток, на фоне облаков множились черные точки разрывов дистанционных гранат. Вскоре снова загрохотали взрывы. Бомбы опять падали около кораблей, на берегу и в городских кварталах. В воздух взлетали куски гранита, обломки зданий.

Вот какие записи в тот день были сделаны в бортовом журнале легкого крейсера «Максим Горький»:

«18.41 противник начал обстрел. Была обнаружена работа корректировщика, который приказано заглушить.

19.01. Атака Ю-87, один из которых сбит в 19.03, упал в порту.

19.06. Сбит еще один Ю-87, упал за кормой корабля.

19.21. Пролет трех Ме-109.

19.30. По правому борту пять Ме-109.

19.44. С самолетов противника сброшено 15 бомб».

Часть Ju-87D атаковала бывшее место стоянки легкого крейсера «Киров» у завода «Судомех», где теперь под той же маскировочной сетью стоял недостроенный учебный корабль «Свирь». Это говорит о том, что или же немецкие самолеты-разведчики не смогли зафиксировать тот факт, что «Киров» уже перевели на другое место, или же из штаба 1-го авиакорпуса просто не довели новую информацию до пилотов «Штук».

Как бы там ни было, но «Свирь» получила прямое попадание. В ее корпус хлынула вода, и корабль быстро сел на грунт. Осколками разрывавшихся бомб был поврежден и стоявший поблизости эсминец «Грозящий». Также легкие осколочные повреждения получил и легкий крейсер «Максим Горький».

Наибольшие же повреждения имели более мелкие вспомогательные корабли, получившие десятки осколочных пробоин. Снова досталось и зенитчикам. Так, в районе все той же батареистаршего лейтенанта Смолина упали сразу десять «фугасок». К счастью для бойцов, большая часть бомб взорвалась в Неве, а одна – во дворе Академии художеств.

Налет завершился около 20.00. По его итогам зенитчики записали на свой счет 10 сбитых самолетов, утверждая, что некоторые из них падали «прямо в Неву и на город». При этом на шесть «Штук» претендовали батареи 9-го ЗенАП. Еще о трех воздушных победах заявили летчики ПВО старшие лейтенанты И. Шишкань, Н. Циса-ренко и В. Малышев, якобы поразившие по одному «Мессер-шмитту».

По данным же Люфтваффе, вечером 27 апреля в ходе вылета на атаку кораблей на Неве был потерян лишь один бомбардировщик – Ju-87D-1 WNr.2033 из 1-й эскадрильи StG2. Оба члена его экипажа – пилот обер-фельдфебель Барч (Bartsch) и бортрадист-стрелок унтер-офицер Штемачер (Stematscher) – погибли. Единственной же «потерей» JG54 в тот день стал Bf-109F-4/R1 W.Nr.13042 из 7-й эскадрильи. Во время взлета с аэродрома Сиверская его пилот – ефрейтор Эдуард Ленгвенингс (Eduard Lengwenings) – в силу своей неопытности допустил ошибку, и самолет на большой скорости перевернулся.[103]103
  Поскольку расстояние между основными стойками шасси на Bf-109 было небольшим, от пилота при взлете и посадке требовались особое внимание и аккуратность. Порой было достаточно одного резкого движения педалями руля направления или нажатия на тормоза, чтобы самолет скапотировал.


[Закрыть] «Мессершмитт» был полностью разрушен, но получивший травмы летчик остался жив.

Хотя в ходе налета боевые корабли Балтфлота и не получили никаких серьезных повреждений, прямое попадание в «Свирь», находившуюся на месте бывшей стоянки легкого крейсера «Киров», говорило о том, что немецкие летчики, «пристрелявшись», в следующий раз могут поразить и «Максим Горький». Поэтому командование флота приняло решение срочно перевести его на новое место. В ночь на 28 апреля крейсер при помощи буксиров отвели к заводу «Судомех», почти к тому же самому месту, где ранее стоял «Киров» и где ныне на грунте сидела «Свирь». Крейсер попытались замаскировать, но самолеты-разведчики без особого труда обнаружили его.

30 апреля 1942 г. самолеты Люфтваффе совершили новый и, как оказалось, последний налет на корабли Балтийского флота, стоявшие в Ленинграде. Воздушная тревога в городе была объявлена в 13.20. Сильная облачность затрудняла ведение заградительного огня, и, возможно, поэтому зенитчики в тот день не заявили ни об одном сбитом самолете. Однако те же самые облака, видимо, помешали и пилотам «Штук», поскольку они не смогли добиться ни одного прямого попадания. Незначительные осколочные повреждения получили линкор «Октябрьская революция», легкие крейсера «Киров» и «Максим Горький», эсминец «Сильный» и подводная лодка М-90, стоявшая у стенки завода «Северная верфь».

Всего, по советским данным, в апреле – мае 1942 г. на Ленинград упали 615 фугасных бомб всех калибров общей массой в 500 тонн, в том числе не менее 93 массой выше 1000 кг. В результате бомбежек в городе погибли 233 человека и еще 661 получили ранения.

Части Ленинградской армии ПВО хвастливо заявили об уничтожении 71 немецкого самолета, а кое-кто вроде командующего Балтфлотом вице-адмирала Трибуца прибавил к ним еще двадцать, чего уж мелочиться. Неудивительно, что действия противовоздушной обороны получили высокую оценку на самом верху, в том числе у самого Сталина. И вскоре командующий Ленинградской армией ПВО генерал-майор Г. С. Зашихин был награжден орденом Ленина.

Если подвести итоги операции «Гётц фон Берлихинген», то можно сказать следующее. Командование 1-го авиакорпуса Люфтваффе все же извлекло кое-какие уроки из завершившийся безрезультатно операции «Битье льда». Тактика проведения налетов была приспособлена к условиям атак таких одиночных целей, как боевые корабли. Это сразу же дало результаты, хотя не такие блестящие, как в сентябре 1941 г., но все же лучшие, чем в начале месяца.

В ходе четырех налетов – 24, 25, 27 и 30 апреля, – проведенных относительно небольшими группами Ju-87D, удалось потопить блокшив «Ворошилов», недостроенный учебный корабль «Свирь» и грузовой пароход «Вахур». Был серьезно поврежден легкий крейсер «Киров», ремонт которого затем занял несколько месяцев. Различные легкие повреждения получили линкор «Октябрьская революция», крейсер «Максим Горький», эсминцы «Сильный» и «Грозящий», подводная лодка М-90, два тральщика и пять сторожевых катеров. И это при том, что фактически потери Люфтваффе в ходе этих налетов составили всего два Ju-87D.

Называть это большим успехом, конечно, было бы излишним. Однако и объявлять эти результаты «крахом усилий Люфтваффе» или «несостоявшимся Пёрл-Харбором», как это делают некоторые историки, значит впадать в другую крайность. Не следует забывать о том, что ремонт, пусть даже незначительный, боевого корабля в условиях блокадного города, едва пережившего страшную зиму 1941/42 г., превращался в большую проблему. Кроме того, потопление трех крупных судов, пусть и вспомогательных, имело достаточно сильный моральный эффект. Да, и нелишне учесть и то, что, например, тот же «Ворошилов» не зря числился блокшивом, т. е. плавучим складом, и что на этом складе нечто все-таки хранилось.

По существу, операция «Гётц фон Берлихинген» была тактической операцией, проводившейся в рамках одного авиакорпуса на весьма ограниченном, локальном участке. Она не имела, да и не могла иметь никакого стратегического значения, как это хотелось видеть советской стороне для придания излишней значимости своим успехам. Эти налеты практически ничем не отличались от множества других налетов на позиции сухопутных артиллерийских батарей. Только в данном случае батареи были плавучими, ведь именно ими были корабли, стоявшие с холодными машинами у стенок набережных, у заводских или импровизированных причалов и передвигавшиеся по Неве только при помощи буксиров.

Как бы ни оценивать итоги апрельских ударов Люфтваффе, ясно одно. Они показали, что крупные корабли Балтийского флота могли уцелеть, лишь продолжая оставаться под защитой береговых зенитных батарей. В случае выхода в открытое море их шансы стремительно падали. Это, кстати, было наглядно подтверждено 6 октября 1943 г. на Черном море, когда Ju-87D из III-й группы StG3 в ходе четырех вылетов потопили лидер «Харьков» и эсминцы «Беспощадный» и «Способный».

Ладожский вариант

К концу зимы 1941/42 г. стало ясно, что прорвать блокаду Ленинграда в ближайшее время явно не удастся. Таким образом, советскому руководству пришлось считаться с реальностью, что, возможно, весь будущий год город придется снабжать через Ладожское озеро. Если осенью 41-го эта коммуникация носила скорее импровизированный характер, то теперь пришлось подумать о ее капитальном обустройстве. 3 марта 1942 г. Военный совет Ленинградского фронта принял постановление о строительстве нескольких портов и перевалочных баз на берегах озера.

Работы начались немедленно и велись авральными темпами, продолжаясь уже и во время самой навигации. Размах их был колоссальным. В порту Кобона практически с нуля выросли уходящие в озеро пирсы длиной 270 метров. К ним вела специально построенная 30-километровая железнодорожная ветка, идущая от станции Вой-бокало. На западном берегу, помимо поселка Осиновец, во всех бухточках буквально на голом месте выросли причалы и пирсы. Из-за мелководья некоторые из них уходили от берега на полкилометра. Было установлено 20 кранов грузоподъемностью 3-75 тонн. На берегу построили склады, нефтеямы, железнодорожные тупики, узкоколейки, словом, для немецких самолетов-разведчиков появилось много нового. В общей сложности к началу навигации ладожские порты могли одновременно принять под погрузку и разгрузку сразу 22 судна.

Сухопутные коммуникации обслуживали четыре автомобильных батальона, а также Московская и Ярославская автоколонны, имевшие в общей сложности 1110 грузовиков. Для тушения возможных пожаров были выделены шесть пожарных команд – по одной на каждый порт.

К весне 1942 г. русским удалось создать в районе Ладоги кое-какую противовоздушную оборону. Порт Осиновец прикрывали батареи 20-го, 25-го, 432-го ОЗАД, а также 1-я, 2-я и 3-я железнодорожные батареи. Эти части имели 48 зенитных орудий среднего калибра, три пушки малого калибра и 15 пулеметов. Там же располагались шесть станций-искателей «Прожзвук» и 15 зенитных прожекторов. На восточном берегу озера, в районе Кобоны и расположенного в 6 км к северу от нее поселка Леднево, находились 225-й, 251-й и 434-й ОЗАД и одна зенитно-пулеметная рота, в которых насчитывалось 30 орудий среднего и шесть малого калибра, 19 пулеметов, семь станций «Прожзвук» и 12 прожекторов.

Зенитки стояли также на железнодорожных станциях Новая Ладога, Волховстрой,[104]104
  Ныне г. Волхов.


[Закрыть] Гостинополье, Войбокало, Жихарево и Тихвин. Всего для обороны Ладожской коммуникации командование Ленинградской армии ПВО наскребло 190 разнотипных зенитных орудий, около 70 пулеметов, 25 станций «Прожзвук» и 65 прожекторов. Учитывая низкую эффективность заградительного огня, являвшегося практически единственным отработанным способом

стрельбы в советской зенитной артиллерии, можно констатировать, что перечисленных сил для столь обширного района было явно недостаточно.

Имелась и кое-какая авиация. 7-й ИАК ПВО выделил для Дороги жизни 123-й ИАП, которому поручили прикрыть склады и пристани на западном берегу озера. Истребители ВВС КБФ – 3-й и 4-й Гв. ИАП – должны были защищать суда и корабли на переходах по озеру, а также склады и пристани в районах Леднево, Кобоны, Новой Ладоги, Сисьстроя и Колчаново. А железнодорожные станции Лаврово, Жихарево, Войбокало, Пупышево, Волховстрой и Гости-нополье входили в зону ответственности истребителей ВВС Ленинградского фронта.

На вооружение полков, защищавших ладожскую трассу, в 1942 г. поступили английские «Харрикейны» и американские Р-40 «Томагавк» и «Киттихаук». Лишь 4-й Гв. ИАП продолжал воевать на стареньких И-16. И надо отметить, что этот полк заметно отличался приписками. Достаточно сказать, что только за период с 12 марта по 13 апреля его пилоты записали на свой счет 54 (!) самолета, сбитых в районе Ладоги. При этом собственные потери за месяц составили только две «крысы».

Одновременно принимались меры и по вооружению самих судов. 9 апреля 1942 г. Госкомитет обороны СССР обязал командующего Балтийским флотом вице-адмирала Трибуца по возможности обеспечить орудиями и пулеметами речные корабли, предназначенные для перевозки грузов в навигацию 1942 г. Далее по распоряжению наркома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова на эти цели были внеочередным порядком выделены девять 45-мм пушек и 109 12-мм пулеметов ДШК. Весь этот арсенал пошел на четыре буксира и 51 баржу. На буксиры ставили по одной пушке и одному пулемету, на баржи – по два пулемета. В итоге к 28 мая удалось вооружить 25 барж и пять буксирных пароходов: «Морской лев», «Орел», «Никулясы», «Буй» и «Гидротехник».

19 апреля Северо-Западное речное пароходство подчинили командующему Ладожской военной флотилией капитану 1-го ранга Черокову. И к началу навигации 1942 г. в распоряжении последнего насчитывалось 116 судов самоходного и несамоходного грузо-пассажирского флота, в том числе пять озерных и 63 речных буксира, 10 тральщиков, шесть канонерских лодок, 15 пароходов, а также 26 мотоботов, паровых шхун и шаланд, 58 речных и 11 озерных барж.

Вся эта армада получила приказ ежедневно перевозить на западный берег озера как минимум 4200 тонн грузов, в том числе 2500 тонн продовольствия.

22 мая буксирный пароход «Гидротехник» открыл навигацию на Ладоге. Выйдя из Кобоны, он доставил в Осиновец 40 тонн муки. После этого между Осиновцем и Кобоной начались регулярные перевозки. Уже 23 мая транспорты «Совет», «Чапаев», тральщики №№ 81, 175, 176 и тот же «Гидротехник» выполнили рейс через Шлиссельбургскую бухту, перевезя еще 37 тонн муки и 85 тонн боеприпасов. Движение судов по большой трассе началось позже, так как в Волховской губе лед продержался дольше. Первому конвою в составе двух канонерских лодок «Лахта» и «Шексна», транспортов «Ханси» и «Стенсо», паровой шаланды «Лигово», буксирного парохода «Никулясы» с двумя баржами и тральщика № 65 с одной баржей удалось выйти из Новой Ладоги в Осиновец только 28 мая.

Немецкие и финские самолеты-разведчики регулярно летали над Ладожским озером и его окрестностями. Поэтому о начале навигации и появлении новых портов стало быстро известно командующему 1-м воздушным флотом Люфтваффе генералу Келлеру. Сразу же было принято решение нанести серию авиаударов по складам, пунктам погрузки и стоянкам кораблей с целью сорвать начало навигации и помешать перевозкам.

27 мая 1942 г., едва рассеялся утренний туман, бомбардировщики Люфтваффе небольшими группами нанесли удар одновременно по всем ладожским портам. Однако это была лишь разведка боем.

Ранним утром 28 мая несколько самолетов-разведчиков на большой высоте прошли над Кобоной и Осиновцем, уточнив расположение советских судов. И вскоре с нескольких аэродромов взлетели в общей сложности 80 бомбардировщиков, в том числе 54 Ju-88A. На подходе к линии фронта их для дальнейшего сопровождения встретили 24 Bf-109F из JG54 во главе с командиром эскадры оберст-лейтенантом Траутлофтом. «Юнкерсы» выходили к Кобоне и Лед-нево с разных направлений с интервалами между группами в две-три минуты на высоте 2000–2500 метров. Вслед за ними с превышением в 200–500 метров шли «Штуки» и «Хейнкели», а еще выше – истребители.

В 09.40 на КП Ладожского бригадного района ПВО с радиолокационных станций поступило сообщение о том, что южнее станции Мга обнаружено несколько групп вражеских самолетов, сле-

дующих в направлении озера. Оно было немедленно продублировано в штаб 4-го Гв. ИАП на полевом аэродроме Выстав, в 8 км юго-восточнее Кобоны, и старенькие И-16 по тревоге начали выруливать на старт. В 09.46 в воздух поднялась «шестерка» И-16 из 2-й эскадрильи старшего лейтенанта Г. Д. Цоколаева, через минуту – «восьмерка» из 3-й эскадрильи старшего лейтенанта В. Ф. Голубева, а в 09.55 – «восьмерка» из 1-й эскадрильи старшего лейтенанта М. Я. Васильева.[105]105
  Родился в 1918 г. и в 1936 г. окончил военную авиашколу. Участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. Затем летом – осенью 1941 г. он отличился при обороне военно-морской базы Ханко. К апрелю 1942 г. старший лейтенант Васильев совершил 325 боевых вылетов и одержал 2 личные и 16 групповых побед. 14.06.1942 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза. 04.05.1943 г. его самолет не вернулся из очередного вылета.


[Закрыть] Таким образом, навстречу бомбардировщикам вылетели 22 флотских истребителя.

Голубев впоследствии вспоминал: «9 часов 45 минут – 9 часов 47 минут. Взлетела первая группа из шести И-16. Ведущий Цоколаев, летчики: Суворкин, Дмитриев, Рочев, Стрельников и Бедукадзе. За ней вторая группа И-16 под моим руководством. Летчики: Кожанов, Байсултанов, Кузнецов, Петров, Кравцов, Куликов, Захаров.

Предполагая возможность звездного налета, то есть с разных направлений и высот, группа Цоколаева начала патрулирование над Кобоной на высоте 2500 метров, моя – на трех тысячах.

Командир полка, получив данные о приближении большого количества фашистских самолетов, поднял в воздух и последнюю эскадрилью. Ведущий Васильев, летчики: Лагуткин, Филатов, Творогов, В. Дмитриев, Кириллов, Литвиненко и Пушкин.

С подходом третьей группы, в которой не оказалось никого из руководства полка, я, занимая верхний эшелон, принял командование всеми истребителями.

Вскоре мы увидели бомбардировщиков и истребителей. Они подходили к Кобоне с юга, юго-запада, запада и с севера на больших высотах группами по 6, 8, 10, 12 самолетов».

Помимо «крыс» из 4-го Гв. ИАП, для отражения налета поднялись истребители ВВС Ленинградского фронта – МиГ-3 из 159-го ИАП и И-16 из 286-го ИАП. Они-то как раз первыми и атаковали приближавшиеся немецкие самолеты. Пять «МиГов» во главе со

старшим лейтенантом П. Я. Лихолетовым[106]106
  Родился 18.07.1917 г. в г. Харцызск Донецкой обл. В 1938 г. окончил Харьковскую военную авиашколу, а в 1940 г. – Чугуевское военное училище летчиков. Участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. 12.07.1941 г. он одержал первую победу, сбив Ju-88A. К середине октября 1943 г. командир эскадрильи 159-го ИАП капитан Петр Лихолетов имел на своем счету 366 боевых вылетов, 19 личных и 5 групповых побед, и затем 04.02.1944 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Затем он выполнил еще 16 боевых вылета и одержал 6 личных побед. Лихолетов умер 13.07.1945 г. от полученных во время войны ран.


[Закрыть] столкнулись нос к носу с лидирующей «девяткой» Ju-88A из III./KG1, одновременно другую группу бомбардировщиков, тоже в лоб, атаковали шесть «крыс».

Согласно советским данным, в ходе последующих атак летчики 159-го ИАП сбили пять самолетов: три Ju-88 и два Не-111Н, а летчики 286-го ИАП – три бомбардировщика, а остальных заставили сбросить бомбы и повернуть обратно. При этом ответным огнем бортстрелков был тяжело поврежден один И-16. Его пилот – сержант Сергей Котельников – получил три пулевых ранения, но все же смог дотянуть до своего аэродрома и благополучно сесть. Затем механики насчитали в его истребителе 46 пулевых пробоин.

Тем временем подтянулись и флотские И-16. Затем в официальном отчете говорилось, что «шестерка» Цоколаева с ходу атаковала группу из 15 «Юнкерсов» и, дав залп реактивными снарядами РС-82,[107]107
  Истребитель И-16 тип 29 был вооружен одним 12,7-мм пулеметом БС, двумя 7,62-мм пулеметами ШКАС и 6 НУРС РС-82 (по три направляющих под каждой плоскостью). Эта модификация была последней серийной версией «ишака». Все 650 И-16 тип 29 были собраны в 1940 г. – начале 1941 г. на авиазаводе № 21 в г. Горьком (Нижнем Новгороде).


[Закрыть] расстроила ее боевой порядок и заставила немцев сбросить бомбы до подхода к цели. Группа Голубева, отразив атаку «Мессер-шмиттов», так же залпами «эрэсов» разбила боевой порядок еще одной группы бомбардировщиков, вынудив ее рассыпаться и хаотично сбросить бомбы, не доходя до объекта удара. С подходом группы Васильева боевой порядок вражеских ударных групп был полностью нарушен. Всего в воздушном бою «балтийцы уничтожили семь Ю-88, два Хе-111 и два Ме-109».

Немецкая версия этого боя выглядит несколько по-иному. Залпами реактивных снарядов И-16 действительно смогли расстроить боевые порядки двух групп бомбардировщиков. Пилоты «Юнкерсов», уходя от поражения, энергично маневрировали, и несколько самолетов едва избежали столкновения друг с другом. Позицию над бомбардировщиками занимали 24 Bf-109F из JG54. Увидев атакующие «крысы», оберст-лейтенант Траутлофт немедленно отдал приказ отсечь русские истребители, и пилоты «Грюн-херц» спикировали на них.

По данным Люфтваффе, обер-фельдфебели Эуген-Людвиг Цвейгерт (Eugen-Ludwig Zweigert)[108]108
  Командир 8./JG54 обер-лейтенант Цвейгерт погиб 08.06.1944 г., когда его FW-190A-8 W.Nr.170736 был сбит в бою с Р-51 над побережьем Нормандии в районе г. Кабур. Цвейгерт выпрыгнул на парашюте, но затем был расстрелян американцами в воздухе. На его счету было 69 воздушных побед, в том числе 10 бомбардировщиков В-17 и В-24.


[Закрыть] и Вильгельм Шиллинг (Wilhelm Schilling)[109]109
  К концу войны на счету обер-лейтенанта Шиллинга было 50 побед.


[Закрыть] из 9-й эскадрильи JG54 сбили по одному И-16. При этом все «Мессершмитты» затем благополучно вернулись на аэродромы Красногвардейск и Сиверская. Немцы почти не завысили своих требований, поскольку фактически 4-й Гв. ИАП потерял один самолет и еще восемь получили повреждения, из них два – тяжелые. Погиб сержант В. Н. Захаров, бывший, кстати, ведомым командира 3-й эскадрильи старшего лейтенанта Голубева. Были ранены три летчика, в том числе один из лучших асов 4-го Гв. ИАП командир эскадрильи 25-летний старший лейтенант Геннадий Цоколаев.[110]110
  Родился 24.07.1916 г. в г. Томске. С 1936 г. служил на флоте и в 1938 г. окончил Ейскую военную авиашколу. Участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. К апрелю 1942 г. Цоколаев совершил 309 боевых вылетов, одержал 6 личных и 11 групповых побед. И 14.06.1942 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Всего к концу войны на его счету числилось 26 личных и 11 групповых побед. Цоколаев погиб в автомобильной катастрофе 13.07.1976 г.


[Закрыть]

Затем Голубев в своих мемуарах, красочно описав этот воздушный бой, в котором летчики 4-го Гв. ИАП под его руководством якобы сбили 11 самолетов, вот так изложил обстоятельства гибели своего ведомого:

«Добить бы стервятников, но чем? Я дал команду Захарову:

– Вася, вперед! Атакуй, прикрою.

Я рассчитывал, что у него еще есть боезапас, но Захаров, неотвечая, продолжал лететь в левом пеленге. В этот момент нас атаковали сверху два Ме-109Ф. Я положил самолет на крыло в глубокое скольжение, и очереди первого «мессера», задев правую плоскость, прошли мимо. Уходить из-под огня второго «мессера» было поздно. Он решительно шел на сближение, рассчитывая завершить атаку с полусотни метров. Вася оказался правее и чуть ниже его, отсечь огнем не успевал, да и патронов, наверное, уже не было. И тогда он принял единственноерешение: рванул своего «ишачка» вверх влево, и огненный шар на месте двух истребителей, как взрыв большого фугаса, сверкнул в голубом небе над Ладогой.

Так, спасая командира, отдал свою жизнь бесстрашный летчик Василий Никанорович Захаров. Не стало юного боевого друга, с которым два месяца летали мы крыло в крыло».

Голубев[111]111
  Родился 16.11.1912 г. В начале 30-х гг. работал инструктором Осоавиахима в г. Волхов. С 1933 г. служил на флоте и в 1940 г. окончил Ейскую военную авиашколу. Отличился при обороне военно-морской базы Ханко летом – осенью 1941 г. 23.10.1942 г. капитану Голубеву было присвоено звание Героя Советского Союза. К концу войну он уже командовал 4-го Гв. ИАП и на его счету было 39 личных и 12 групповых побед. После войны продолжал служить в морской авиации. В 1951 г. окончил Военно-морскую академию и затем в звании генерал-майора командовал авиадивизией на Северном флоте. В 1975 г. Голубев вышел в отставку в звании генерал-лейтенанта. Он написал несколько книг: «Школа войны», «Крылья крепнут в бою», «Второе дыхание» и «Во имя Ленинграда». Умер Голубев 17.04.2001 г.


[Закрыть] описывает произошедшее так, словно видел все это со стороны. А ведь он был ведущим, т. е. находился впереди Захарова, да и к тому же под атакой «Мессершмитта». Вряд ли у него было много времени смотреть назад, чтобы подробно следить за действиями ведомого. А радиосвязи между ними не было, о чем пишет и сам Голубев.

И снова взгляд с другой стороны дает совсем иную картину событий. Как уже говорилось выше, JG54 не имела тогда потерь, т. е. Захаров не протаранил никакого немецкого истребителя. Откуда же тогда взялся взрыв, упоминавшийся Голубевым? Вот что затем вспоминал об этом бое Ханнес Траутлофт: «Я атаковал три И-16, которые преследовали Ju-88. Я поймал одну „крысу“ в свой прицел, но она исхитрилась уйти из-под моего огня резким разворотом, а я из-за

своей высокой скорости не смог последовать за ней. Неожиданно я увидел трассеры, промелькнувшие мимо моей кабины». Это, вероятно, была очередь, выпущенная сержантом Захаровым. Но последний уже через секунду сам стал мишенью для ведомого командира JG54. Получив практически в упор несколько прямых попаданий 20-мм снарядов, И-16 взорвался в воздухе. Вот этот взрыв, возможно, и имел в виду Голубев.

Однако пора вернуться к собственно налету. Около 10.00 первые группы бомбардировщиков достигли порта Кобоны, где никаких мер по рассредоточению кораблей принять не успели. За их приближением наблюдали командующий Ладожской флотилией капитан 1-го ранга Чероков и приехавший с инспекцией сам командующий Балтфлотом вице-адмирал Трибуц. Потом Чероков вспоминал: «Вскоре мы увидели бомбардировщики и истребители. Они подходили к Кобоне с юга, юго-запада и запада группами от 12 до 24 самолетов. Навстречу им взлетели наши „ястребки“. Но их было мало. Открыли огонь зенитчики».

В порту и на рейде начали с грохотом рваться первые бомбы. Основной удар пришелся по стоянке канонерских лодок. Немцы добились прямого попадания в канонерку «Бира». Мощный взрыв разрушил всю ее носовую часть вместе с ходовой рубкой. Погибли 14 моряков, еще 37 членов экипажа получили ранения, в том числе командир канонерки капитан-лейтенант А. И. Дудник. Вскоре корабль уткнулся кормой в мель и полузатонул на мелководье.

На канонерскую лодку «Нора» один за другим спикировали 13 бомбардировщиков. В результате многочисленных взрывов вблизи от корабля в его корпусе и надстройках образовалось около 170 пробоин, были повреждены орудия и механизмы, в котельном отделении возник пожар. 30 членов экипажа получили ранения. Немедленно началась борьба за живучесть. Матросы заделывали пластырями пробоины, помпами откачивали воду. Группа машинистов во главе с механиком корабля инженер-капитаном В. Г. Пыряловым сумели потушить огонь. Пострадала и канонерка «Селемджа» – на ней осколками ранило двух матросов.

Надо отметить, что потопить канонерки, переоборудованные из германских грунтовозных шаланд, было делом нелегким, даже добившись прямых попаданий. Дело в том, что сами немцы, не догадываясь о будущем предназначении судов, сделали их почти непотопляемыми с огромным запасом прочности. По бортам вокруг само-

разгружающегося трюма находились воздушные отсеки, разделенные водонепроницаемыми переборками. Для обеспечения жесткости трюм и отсеки соединялись продольными и поперечными балками, причем как цельнолитыми, так и пустотелыми. Для уничтожения подобной цели нужно было попасть в нее хотя бы тремя 250-кг или 500-кг фугасными бомбами, либо одной бомбой более крупного калибра.

В общей сложности в ходе налета утром 28 мая немецкие самолеты сбросили на порт Кобоны около 300 фугасных бомб всех калибров. Взрывами были разрушены два пирса, склады и линии связи. Помимо канонерок, сильные повреждения получили еще несколько буксиров и барж. На железнодорожных путях сгорели семь вагонов с продовольствием и восемь вагонов с боеприпасами, были разбиты два штабеля мешков с мукой и крупой.

В момент начала налета в порту Кобоны как раз закончилась выгрузка большой партии эвакуированных из Ленинграда. Одновременно шла погрузка продовольствия, готовились к посадке солдаты. И все это сосредоточилось на небольшом пятачке – прибрежной косе и причалах. Места было так мало, что временами возникала давка и неразбериха, никакой организации людскими потоками не было. Когда началась стрельба зениток, а в небе послышался гул самолетов, на косе началась жуткая паника. Люди, буквально затаптывая друг друга, начали пробираться дальше на берег, многие падали, оттеснялись в воду. Вскоре появились первые самолеты. Жительница Кобоны Антонина Горбачева вспоминала: «И снова они что хотели, то и делали: бреющим полетом бомбили, обстреливали... Наши зенитки сопротивлялись, но их было очень мало. Ничего не могли поделать... погибли тысячи людей».

Бомбы взрывались на берегу, в воде, прямо в толпе, разрывая людей в клочья и подбрасывая их останки на десятки метров. В воздухе проносились оторванные руки и ноги, бревна от пирсов, куски берегового гранита. Обезумевшие от ужаса люди с дикими криками метались в разные стороны, наталкиваясь друг на друга, но укрыться все равно было негде. Некоторые самолеты, сбросив бомбы, проносились над портом на небольшой высоте, так что можно было отчетливо видеть лица летчиков, и расстреливали толпу из пулеметов, делая по несколько заходов.

После налета картина была ужасной. Весь берег был изрыт воронками, завален обломками причалов, обгоревшими остаткамиразличного продовольствия, смешанного с кровью и кусками человеческих тел. Из горящих неподалеку нефтехранилищ в небо поднимались огромные столбы черного дыма. В воде, прибитые волнами к прибрежным камням, плавали разорванные мешки, обломки судов и трупы. Раненых десятками отправляли в эвакогоспиталь. Но он быстро переполнился, и людей укладывали прямо на улице. Многие, не дождавшись помощи, прямо здесь и умирали. Трупы и останки погибших складывали неподалеку в огромную кучу.

После завершения налета зенитчики и летчики-истребители ВВС КБФ и Ленинградского фронта заявили в общей сложности о том, что сбили 31 вражеский самолет. Но вопрос, куда они затем почти все подевались, так и остался открытым.

Фактические же потери Люфтваффе составили всего два бомбардировщика: 1и-88А из KG1 и Ju-87R из III./StG1. При этом первый был сбит зенитчиками прямо над Кобоной и, не выходя из пике, врезался в прибрежную отмель, причем его хвост так и остался эффектно торчать над водой невдалеке от причалов.[112]112
  Впоследствии «для поднятия морального духа моряков» сей «памятник» решили оставить нетронутым.


[Закрыть]