Текст книги "Ездовой Гном (СИ)"

Автор книги: Михаил Уткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Майкл тоже сидит уже в своем углу. Не понятно что вообще этот лысый черт в нашей части офиса делает, ведь у него совсем другие задачи: реклама, консультации и еще невесть что-то мудро-интернетное. Они вдвоем с Солнцевой называются внушительно – отдел маркетинга. Только что внушают мне не понятно. Два сапога пара и... оба левых, как шутит Макс. Но про этого пожилого бугая точно не скажешь «бабочка крылышками...» жук еще тот. А вот и сама Солнцева...

– Привет, Лен. Смотрю сегодня ты цветешь особенно ярко!

– Привет, привет, – недоверчиво ответила она. Украдкой посмотрела в зеркало, сразу сделала брови домиком.

– Что слишком яркая помада? Наверное, опять не правильно подобрала...

Упс. Вот так и скажи дежурный комплимент. Я развел руками и быстренько нырнул за свой стол у двери.

– Ну что поделать, не идет мне никакая помада! А совсем без окраски нельзя!

Похоже пантомима у меня вышла не убедительная, поэтому пока комп загружается, попытался поправить:

– Да все нормально! Я общее впечатление озвучил. Без подробностей.

– Вот! Всегда, скажет какую-нибудь гадость, и в кусты! – продолжала возмущаться девушка.

Майкл поднял башку от компа, посмотрел тяжело, угрожающе. Едва ли он слушал разговор, но бухнул густым картавым басом.

– Эй, спокойно. Нормальная у тебя помада, красная такая: во весь рот.

Тут даже Аскар на мгновение оторвал телефон от уха и зажал микрофон, хохотнув. – Лешка в кусты, Майкл из кустов! Мужской коллектив, Лен. Прости нас грешных...

Дверь открылась и в офис вдвинулась плечистая громада два тридцать ростом. Директор, Игорь Рокфор.

– Всем привет, привет всем! Леша, ты сегодня рано! Валер, как контракт с нефтянкой? Миш, отчет по тратам на рекламу мне через час. Елена, смотрю сегодня цветешь особенно ярко... Я сказал что-то смешное?

Игорь удивился общему ржанию. Валера приподнялся, сказал:

– Да тут наш маркетолог паникует по поводу новой помады.

– А что помада? Хорошая, красная помада...

– Ага, во весь рот! – подтвердил Майкл с дальнего стола.

Отдел взорвался хохотом. Но Игорь двинул бровью.

– Ладно, повеселились и хватит. Середина месяца, а план только на треть сделали! Берите трубки и звоните! Шнель, шнель!

Лена то краснела, то бледнела. По лицу целые гаммы чувств, окончившаяся неимоверной решительностью. Она шагнула в дверь, едва не сбив Макса. Он, похоже разговаривал в коридоре с Игорем, и лишь терпеливо дожидался паузы, когда все действительно схватились за телефоны. Мельком глянул на промчавшуюся мимо девушку и вновь переключился на Игоря.

–... так продолжим тут, или?

– Интересное предложение. Давай через полтора часа, в переговорке, – бросил Игорь, скрываясь в своем «начальничьем закутке», за стеклянными ширмами, блокирующими большую часть шума офиса. Макс победно усмехнулся и повернулся выйти.

Где его искать я знаю...

Курилка в ранний час место тихое. Листья вьюнков, отдышавшиеся за ночь от табачного смрада, бодрые, налиты зеленью. Утреннее солнце красиво подсвечивает растения. Пока тень офисов не накрыла, они жадно хватают солнечный свет. Макс, улыбаясь чему-то стоит посреди, трогает широкий упругий лист.

Улыбка правда сразу же сменилась выражением досадливого недоумения. Определенно, этот «типа эльф», вовсе не желал меня видеть. Причем сейчас в особенности. Я сразу внутренне взъерошился:

– Что, нарушил утренний ритуал, ваше эльфийшество?

Макс поморщился:

– Тебе ничтожный человечек, этого не понять...

– Не человечек – гном! – заявил я. – Гномам положено наезжать на эльфов, не слыхал разве?

Макс лениво зевнул:

– Ерунда...

Потом вдруг подобрался. В глазах промелькнул ряд мыслей. Явно анализирует информацию. Он поднял бровь. А я с удовольствием наблюдал, кивая на каждую фазу его понимания:

– То есть ты все-таки?..

– Да! – ответил я гордо, выпятив грудь, захотелось приподняться на цыпочки, но на этот раз сдержался. У Макса рост средний, а я все таки пониже на полголовы. Конечно игра вряд ли меня определила в гномы именно из за моей низкорослости. Однако...

Правда этот чертов эльф отреагировал совсем не так как я ожидал. Он оскорбительно захохотал. Вот так в голос прямо... Звонко и заливисто.

– Обалдеть. Чему ты радуешься, балбес? Поди припадок счастья испытал, избранным себя почувствовал?

Надо сказать резко он на меня плеснул водичкой, уж очень искренне выглядит представление. Я согласно хмыкнул, а он уже так властно вытянул ладонь и щелкнул пальцами. Я в ожидании автоматически достал пачку сигарет, правильно поняв его наглый жест. И обозлился на этого манипулятора. Вытащил себе, показал пачку и сунул в карман.

Макс скривился, взгляд стал отстраненным:

– Да, ты прав. Никотин зло.

И шагнул к выходу.

– Эй-эй, почему балбес-то?! – крикнул я ему в спину.

Он повернул голову, сам не поворачиваясь. Эдак отрепетировано «явил профиль»:

– Подумай над своим поведением. Часика через три пересечемся здесь же. И держи бесплатный совет. «Никому не говори что ты в игре гном».

Сука. Вся вчерашняя радость планирования, как я буду размазывать этого темного... пропала. Да и впрямь, что же я знаю вообще о гномах Росланда? На широкие гайды меня вчера так и не хватило. А слишком общие ни о чем конкретно не говорят. Пробежал мельком – неудобоваримые сказочные легенды на многобукав, да еще написанные в корявом средневековом стиле. Мозг выносить еще...

– Лёша! Ни одного звонка еще не сделал, а уже куришь!

Просящий и возмущенный до глубины души стон, ввинтился мне в уши.

Да что же это такое. Охотится она, что ли за мной?

– Иду-иду! – ответил я. – И да, вообще без помады тебе намного лучше!

Нет, держать «маску лица», Солнцева совсем не умеет. Вот и сейчас на миг просияла, как... солнышко. Хорошо я умудрился хоть на этот раз озвучить ее собственные мысли. Ювелирно попасть между тараканами, как говорит Макс... Тьфу ты пропасть. Опять этот Макс.

Через три часа я изнывал в курилке. В голове теснится тысяча мыслей и точно не о работе. Клиенты отправляются невпопад, инженеры истерят, поскольку направляю в запаре не по профилю. Еле дождался времени...

Макс зашел в беседку точно в три. Однако, на меня и не глянул, цапнул со стола папку с какими-то бумагами и быстро устремился к двери.

– Макс! Так что?

– Что? А... гномик. У тебя бывают правильные шаги. Иногда. Но я все чаще склонен относить их к случайности.

Я туповато моргнул и завис. Макс возвел очи в потолок:

– Ты менеджер, или хвост собачий? Пусть ты самый худший, но худший из лучших! Потому что все таки работаешь в Нашей компании, а не в каких-нибудь «козявкиных углах». Я трачу на тебя свое время, тупица! А ты все никак волну не поймаешь.

Тут я и отвис. Черт, в прошлый раз он готов был сразу высокомерно выложить всю информацию, а я поддавшись секундному гонору, прервал зажав сигарету. Как там Игорь говаривал на планерках: «не грузи деталями, давай эмоции, ощущения от приобретенного, перенеси клиента в будущее, которое в розовых красках из-за обладания того что ты ему продал»

Эти многобукав пронеслись в голове молнией, и оформились в открытую пачку сигарет. Макс фыркнул, как конь, которому наконец насыпали корм. И цапнул всю целиком, тяжелый перстень, повернутый печаткой внутрь, царапнул ладонь. Пальцы у него жесткие, холодные.

Он останавливающим жестом сразу прервал, готовое вырваться возмущение. Открытая ладонь, но выглядит угрожающе, словно «попробуй открой рот и она врежет тебе по шее». Я благоразумно сел за столик:

– Слушай легенду мира в котором очутился, без наносного хлама.

В общем, некогда был себе в той электронной природе единый континент. На континенте жили да были разные расы существ. Ссорились, мирились, воевали, магичили, – просто говоря активно взаимодействовали.

У каждой расы соответственно был божественный прародитель. Создатель. Вполне себе реальное для той цифровой природы могущественное существо. Он дает расовые бонусы, имеет жрецов, в хорошем смысле этого слова. Верующие верят, приношения носят, плюшки отсыпаются регулярно по вере твоей.

Я пожал плечами:

– Ну обычная сказочка, пока не вижу ничего особенного.

Макс хмыкнул:

– Тебе надо обратить внимание на частицу «был» в моем повествовании.

– В смысле тот мир был, да сплыл? Дай догадаюсь, упал метеорит и все разнес на континеты?

– Ну да, два плюс два ты еще можешь сложить, мой недалекий товарищ. Но только два плюс два.

– Мы что, внезапно стали друзьями?

– Товарищ, это коллега. А ты коллега, хотя и калека. Мозговой. Намерен дальше прерывать?

Я сделал жест словно закрываю рот, а ключ выбрасываю. Макс еще немного побуравил взглядом, после чего продолжил:

– Потом наступила эпоха демонов. Какие-то древние хроники предупреждали о ней, мол раз в сто или двести тысяч лет то ли созвездия меняются, то ли черная дыра мимо пролетает. Но в общем ломается весь мировой порядок и тот мир соприкасается с миром демонов. Если есть интерес, можно рыться в библиотеках, выяснять множеством разных способов тонкости и нюансы. Но в целом это реальность игры, представленная нам так сказать в электронных ощущениях.

Физическим барьером является земная твердь, поэтому желающим проникнуть туда или оттуда, необходимо ее взломать. Что собственно демоны и проделали как только представилась возможность. Они то как раз все это время прекрасно помнили что столкновение миров рано или поздно вновь случится.

Ну и, как водится, выбрались – начали крушить и хватать, ломать и жечь. Согласно своей демонической природе. Этот факт разумеется не понравился расам населяющим землю, как впрочем и их богам. И в первую очередь не понравилось гномам, сквозь подземные владения которых и ломились демоны, а соответственно не понравилось и их божеству Гефесту.

Макс дернул стакан из-под кулера, наполнил холодной водой. И с наслаждением выпил, посматривая на меня.

– А зачем вообще они полезли то? – спросил я, понимая что настало время вопросов без санкций.

Макс кивнул:

– Да кто же их знает. Выясни если интересно. Но мне лично не интересно. Есть более насущные проблемы в том мире. Например, как с демонами ужиться и вообще выжить. Наша богиня темных эльфов Ллос вовремя приняла их порядок, сопротивляясь поначалу лишь от неожиданности. Да-да, все боги того мира похоже появились после последней стыковки миров и были тупо не в курсе насчет демонов.

Соответственно, как говориться к темным эльфам практически не были применены штрафные санкции. У людей разных рас и народов целая куча мелких божков, кого-то потеснили, кого-то возвели по указу демонов. Но в целом, демоны показав свою лютую силу, в дальнейшем ограничились данью и лишь управляют. В новом миропорядке ничего особенно не изменилось. Но...

Макс значительно поднял палец и взял сигарету, из пачки что заграбастал.

– Но, гномы и ваше божество Гефес в особенности, отличаются очень неуживчивым и прямолинейным характером. Ни малейшей способности договариваться, никаких обсуждений... Они схватились с демонами первыми и бились не считаясь с потерями. Однако это была битва муравьев с костром. Итог не утешителен. Мало того, что демоны уничтожили абсолютное большинство гномов, так они еще и убили ваше божество. Гефест погиб, и от гномов осталось лишь одно название.

У гномов не осталось ни их древней специальной магии рун, ни вообще хоть какой-бы то ни было магии. Все божественные бонусы пропали, множество божественных механизмов, что подпитывала сила их божества перестали работать. Кроме того, демоны по сути могучие маги, смогли наложить на ваш, лишенный божественного покровительства народ тяжелые заклятия: отныне ни один гном не может взять в руки оружие, не может надеть доспехи. Гномам запрещено ковать что бы то ни было и делать механизмы. А что такое гном, без возможности быть кузнецом и воевать? Нет ничто – несчастный носитель бороды, да и только. Убогие остатки расы, за которую никто из игроков не желает играть. Почему, я думаю ты понял.

У меня зазвенело в ушах. Макс говорит тяжело и обрекающе. Одновременно ронял слова с таким ехидным выражением лица, словно стальной голубь срущий на голову расплавленным оловом.

Соответственно очень захотелось доказать его неправоту:

– Но погоди, мне к примеру сразу с первого уровня предложили умения: Устойчивость к простуде и походка по скалам!

Макс расхохотался:

– Ух ты! К простуде! Прокачай обязательно, а то более унылого зрелища чем гном, сморкающийся в бороду и представить не возможно.

У вашего ничтожного народца сохранили лишь телесные возможности, ну и иллюзию прокачки оставили, поскольку это прописано в движок игры. Каждая тварь того мира не просто живет и подыхает, а накапливает информацию и совершенствуется. И гномы от этой механики никуда не делись. Но мазохистов, способных реально играть за эту расу ничтожное количество. Да ты сам все поймешь, чуть позже...

Макс подвигал бровями, тонкие губы сложились в усмешку. Так и представились у него остроконечные серые уши, кожаная броня и два кинжала убийцы накрест за спиной у пояса.

– Хорошо. Судя по твоим поджатым губам компьютер не зря выбрал тебе эту упрямую расу. Насколько знаю, нас теперь в фирме двое. И ты мне поможешь, при надобности, убедить Игоря в полезности и необходимости этой игры для фирмы. Я тебе позже скажу что нужно говорить и делать.

– Да пошел ты! – рявкнул я. Но только вызвал взрыв ехидного хохота. Макс танцующей походкой удалился, а я обхватил голову руками, поставив локти на стол. Черт возьми! Правда идиот обрадовался «не лишний в том мире, не лишний и в этом». А на самом деле... на самом деле...

– Леша! Может мне Игорю посоветовать перенести твое рабочее место в курилку? – не дала мне додумать Лена.

– Да отвали ты наконец от меня! – взорвался я, пробкой выскакивая из беседки.

– Ну вот... отвали. Как это отвали? Полдня за него трубку поднимаю, а вот еще и отвали, – сказала Лена мне растерянно вослед.

Вообще взвыть захотелось, я махнул рукой и побежал в контору.

Глава 4

Предыстория

На широкой, мозолистой ладони поблескивают монетки. Серебрушка и четыре медяка с полустертыми профилями Германа третьего. Человеческого короля,  длинный нос   которого породил немало насмешек при жизни, да и после смерти тоже.

На монетах нос стирался и плющился быстрее всей остальной чеканки. Может быть так потомки и не задумывали, но со временем он обрел множество медных профилей с носом сплющенным, стертым и сломанным, как и полагается могучему правителю и сильному воину.

Медяки монета мелкая  – начеканенная раз, долго потом ходит среди бедноты, а вот серебро другое дело. Кругляш в центре ладони маленький, но толстый. Ценнее каждого медяка в десять раз. Каждый правитель, едва собрав налог, старательно переплавляет деньги  и чеканит свою физиономию. Вот и на этой монете, одутловатый лик неизвестного короля, которые сменяются ныне быстрее, чем успеют переделать  все деньги.

Серебро благородный металл. Свет луны, замороженный в древние времена великими льдами и добытый в наших глубоких штольнях. Я ощущаю кончиками пальцев его холодную силу. Если провести монетой по лезвию секиры, можно с одного удара развалить любого оборотня. Конечно только один раз, пока серебро не смоет его кипящая кровь. Руки дрогнули вспоминая оружие, плечи напружились, словно на них снова легли адамантовые латы. Я судорожно сглотнул. Доспехи, оружие в прошлом. Теперь этот серебряный кругляш лишь деньги.

Деньги... их всегда мало и теперь эти мелкие монеты жгут ладонь. Целый день, и вот только эти пять монет. И скамья в дальнем углу таверны.  Низкий, покосившийся стол с крышкой выщербленной так, словно он плаха на которой обезглавили целый хирд гномов.  Тень воспоминания коснулась разума, заставила скрипнуть зубами, но нет, нельзя вспоминать. Нельзя.

Угол потолка  теряется во тьме, зато паутина ловит свет ламп, поблескивает, покачивается. Рыжий паук  занял центр. Он жирен и внушает – смотрит  сверху презрительно и высокомерно. Еще бы, вся паутина завешана мухами и мотыльками. Да что мотыльками, висит даже стрекоза невесть как залетевшая в таверну. Висит, раскинув крылья как новомодный человеческий бог. А гном... что гном...

От сцены  всхлипнула скрипка. Тощий хоббит, вжал ее в шею словно решил передавить себе сонную артерию, смычок медленно попробовал струны. Хоббит шевельнул оттопыренными ушами, словно прислушался к чему – то далекому, и будто получил команду – повел рукой быстро и яростно так что смычок исчез из вида. Мелодия разом рванулась и зарыдала, мечась по залу. Со струн взвились дымки, запах паленой канифоли тронул ноздри.

Дым канифоли... старый добрый друг напомнил времена, когда гномы были  великим народом. Лудить, паять, ковать, мастерить... Никогда уже не вернуться те времена. Никогда.

 Горькое слово «никогда» повисло на языке, потекло горечью в горло. Захотелось смыть её, скорее смыть! Элем, ромом, да не важно чем, лишь бы перестать ощущать. Но нельзя. Пока нельзя.

 Хоббиты не встали в той великой войне ни на чью сторону, и теперь его скрипка стонет об этом всеми своими мелодиями. И пока в таверне мало посетителей, стонать будет. Но очень скоро в скрипача полетят огрызки, кости, бутылки... и он сменит музыку на разухабистое. Как  всегда. Но не сразу, и не сейчас.

 Веки устало опустились, выдавили слезу. Она привычно пощекотала щеку. Плевать, в бороде её все равно не видно. Крик из зала смахнул вялую дремоту:

 – Ездовой! Эй, ездово-ой!

– Да, господин! Гном бежит, господин! – раздалось совсем рядом. Пахнуло потом и сивухой, мимо промчался Асашка, гном из новых да резких. Вот вроде бы совсем недавно был «потерявшим память пришельцем, а вот ведь как развернулся...»

Мимоходом Асашка ухватил край лавки и швырнул передо мной, в его глазах сверкнуло злорадство. На несколько мгновений задержусь, я не могу, как и все старшие гномы, терпеть валяющуюся вещь.  Лавка встала на место, тем временем завязанная узлом за воротник борода этого выродка исчезла меж высоких столов. Отвратительно, но эти молодые гномы, не ведавшие времена расцвета, заявляют, что так практично. Слово-то какое мерзкое. Пра-актично.

Хоть я и сижу в таверне именно для подобных минут зова, но это не мешает ненавидеть их всей душой. Да я тоже ездовой. Ездовой гном. Но нет, я не побегу, а неспешно, не теряя  достоинства, выйду из своего темного угла в зал.

Мимо двинулись высокие человеческие столы. Роста мне едва хватает, чтобы посмотреть на крышку. Но и одного взгляда брошенного мельком достаточно, чтобы начать захлебываться голодной слюной. Большая сила ездового гнома требует поддержания пищей. А ее всегда не хватает.

 Столы ломятся от добротной еды. Куски мяса, кувшины эля, жареные гуси,  каша, яйца, мед... Я даже не вижу здоровяков за столом, только еду, ну еще руки, жадно хватающие куски, кружки, руки колотящие кость о стол чтобы выбить мозг, руки...

Седла ездовых гномов стоят у входа. Красть их никто не будет, не нужны они никому. Конструкция у каждого самодельна и подходит лишь конкретному гному. Одни седла-стулья широки, другие с выемкой для горбатого, вот у меня с короткой спинкой, не слишком удобной ездоку. Из-за этого он должен наклоняться вперед, но зато мне позволяет идти быстрее.

У Асашки седло широкое с высокой узкой спинкой. Этот юный ублюдок всегда повторяет «все для наездника». Но даже не представляю, как он может это терпеть. Он угодливо изогнулся, смотрит снизу-вверх. А человек брезгливо на него глядит и цедит через губу:

– Как тебя...  А, не важно. Присядь. Встань. Да, ты выглядишь крепким.

– Я не подведу вас, господин. Хоть гномы сейчас и ничто, кое какие природные навыки у нас сохранились. Мы можем...

– Да, горными тропами вы ходите по-прежнему хорошо. Вашему ничтожному народцу, от которого отказался даже ваш бог-прародитель, повезло, что у камней долгая память.

– Да, господин...

Асашка низко опустил голову и дернул себя за чуб в знак покорности. Человек смотрит свысока уже в силу своего роста, а этот и вовсе еще и выдвинул челюсть, наслаждается унижением некогда великой расы.  И ведь даже не дворянин, не вельможа. Обычный человечишка.

– Да, поехали, гнумм, – сказал тот.

Асашка подхватил от входа свое седло,  ухмыляется и сверкает глазами  в мою сторону победно, словно сковал доспех, который не пробила ни одна стрела сделанная одногодками.

 Я вновь вспомнил о четырех медяках и серебрушке в кармане.  Но да... Монет этот молодой пришелец приносит домой куда больше.

Мне хочется снова забиться  в темный угол, где сохранился гномий стол, но что толку что хочется? С такой ничтожной добычей нельзя возвращаться домой.

Двери хлопают чаще, в таверну прибывает желающих промочить горло. Дым коромыслом, по залу плавают запахи пива и жареного мяса. Время от времени посетители выскакивают на улицу, в открытую дверь врывается холодный уличный воздух с вонью нечистот, посетители возвращаются неспешно, завязывая пояса порток.

Я подпираю стенку у входа, чтобы напомнить подвыпившим, что вовсе не обязательно самому брести домой вопя песни, рискуя свалиться в канаву. Можно заплатить монетку и вас мигом довезет домой ездовой гном. Ездовой гном. Ветер в ушах! Тьфу!

Скрипку хоббита начали прерывать недовольные вопли. Так всегда бывает. Посетители хотят веселья, а не этих стонов о прошлом, пусть они трижды мелодичны и приятны слуху.  Но пока скрипач самозабвенно играет, забыв о том, где именно он играет. И музыку в шуме наполняющейся таверны слышно все слабее и слабее.

По стенам висят светильники из выскобленных коровьих рогов. Внутри маленькая свечка, заставляет сиять весь рог ровным пламенем и не коптит. От этих светильников нет пугающих теней, которые наполняют дома от света открытого пламени. И от светильников ничего не загорится. Что-то люди все-таки умеют мастерить.

Стол рядом со входом – самое неуютное место. И похоже сидеть спиной к двери тощему человеку в засаленном камзоле очень неприятно. Он шевелит плечами, то и дело ёжится и с трудом сдерживается, чтоб не оглядываться на открывающуюся дверь. Его собеседник огромный орк тряхнул длинным оселедцем. Его ладонь прижала перевернутый шлем, стоящий на трёх зубцах. Обычно они грозно торчат в небо, но сейчас образуют удобную подставку. Через трещину потихоньку сочится вино, на столе вытягивается лужица. Указательный палец второй руки с длинным когтем покачивается в такт словам.

– Чем темнее, тем всегда народу в таверне больше. Чуешь-нет?

Человек вновь передернулся. Орк задает этот вопрос на все лады десятый раз. И когда человек медлит, желтые глаза урода с иссеченной рожей, начинают наливаться оранжевым.

– Чую, конечно чую!

– Гарашо! Ур-ргала! – рявкнул здоровяк, воздел кружку и кадык заходил по мощной шее как поршень... Эх, поршень,.. – механизмы тоже запрещены демонами. Запрещены...

– Когда наступает темнота, в таверну входит все больше и больше народу. Слышь-нет?

– Да слышу. Слышу.

– Гарашо! Ур-ргала! Глыть-глыть-глыть...

Орки тоже не участвовали в той великой войне. Они и тогда не были единым народом, и сейчас тоже. Похоже это речной орк. Уродливый наёмник, бугрящийся мышцами. За спиной два огромных зубчатых меча, покрашенных в черный. Каждый закален в крови живого врага, как требует их свирепый бог Ур-р. Даже самое плохое железо пьет живую кровь на его алтаре и становится крепче мифрила. И поэтому орки теперь легендарные воины империи.

– Темнота зовет в таверну больше...

– Слушай, Ургала. Я тебя нанял или ты меня? Какого беса я слушаю твои бредни? – крикнул человек. Он вцепился в край стола так что пальцы побелели. Но орк смотрел мимо него, в сторону открытого окна. В широкую щель заполошно маша крыльями влетел крупный мотылек и с размаха ударился мохнатым брюхом о светильник, раз и еще и еще. Орк прищурился и медленно потянул из-за плеча меч. Человек побледнел, цапнул рукоять своего, но орк одним молниеносным выпадом прижал мотылька кончиком шипа к столу. Тот судорожно сокращался сгибая брюшко, но поделать ничего не мог. Ничуть не обращая внимания на человека обнажившего меч наполовину, орк  цапнул ночное существо кончиками когтей и швырнул в светильник. Оттуда пахнуло палёным, сквозь полупрозрачную крышку замелькало извивающееся тельце со сгорающими лапками.

– Га-га-га-га-га, – захохотал орк. – Ур-р! Какой смешной! – он звонко ударил себя кулаком в грудь, прерывая хохот. Морда перекошенная весельем, перекосилась  иначе. Ноздри раздулись, а на безбровом лбу собрались складки.

Человек медленно задвинул меч в ножны и присел.

– Ур-ргала! Ешь! Пей! Веселись! – пролаял орк, оскалившись. Когда эти твари скалятся, челюсть у них выпячивается вперед, а клыки закусывают верхнюю губу. Зрелище устрашающее. Струя вина из кувшина вновь полилась в шлем на столе.

Дверь таверны из  мореного дуба. Она как ворота замка, открывается наружу, тяжело и неторопливо. Петли сопротивляются и натужно скрипят. Изделия прочные, но низкокачественные, сделаны без души. Человеческие изделия. Но вот петли взвизгнули, словно кошка, которой на хвост наступил буйвол. Обычно таверная суета вышибал и слишком резких посетителей, меня не касается. Но сейчас дохнуло чувство опасности, как в седые времена. Я одним прыжком отскочил в угол, и все равно захлестнуло понимание,  что оказался не в том месте и не в то время.

В таверну ворвалась лязгающая сталь. Четыре стражника мигом вытолкнули посетителей из проходов огромными щитами. На человека и орка направились короткие мечи.

– Джастин Дуглас Реджинальд! Ты арестован! – прозвучал мощный хорошо поставленный голос. Стражник в толстой таблитчатой броне встал между мечей. Бляха сержанта переливается цветами королевского дома. Шум в таверне стих, все навострили уши. За дальними стлами даже привстали, чтобы рассмотреть.

Из угла мне видно, как тонкие губы человека, растянулись в ухмылке. Он медленно обернулся:

– Сержант Меднодуб? Чем обязан?

– Ты знаешь чем, бучье семя!

Меднодуб? Этот человек вовсе не похож на гнома. Похоже тощий человек  с повадками мерзавца использует  имена родов гномов как презрительные ругательства. Чтобы это понять, не нужно быть трёх пядей во лбу – щеки сержанта налились краской, прожилки на носу стали яркими, как на красном мраморе.

– Ты говоришь со мной без должного уважения, стражник, – добавил  Дуглас, и подмигнул орку.

– Ур-р! – взревел тот. Его тело молнией метнулось через стол. Когти ног царапнули крышку, стол кувыркнулся к стене. Шлем загремел по полу, вино расплескалось лужей. Одно могучее движение двух вспоровших воздух мечей и на пол посыпались куски железа. Стражники отшатнулись, с открытых лиц под  шишаками хоть списывай картину «удивление».  Два и так коротких меча укоротились наполовину, а два остались без острия, и это одним движением.

Воины разом отшатнулись. Да кто угодно бы отшатнулся –  когда даже оружие рубится как слепленное из масла что уж говорить о доспехах.  Орк взвился в воздух, еще миг и сержант останется без рук, но за спиной у него сверкнуло. Фигура в балахоне подняла костлявую руку.  Я понял, что видел мага изначально, но как и все не обратил  внимания. С ладони свисает  амулет,  но я не успел и мгновения подумать – из ладони прянула мощь.

Сила маревом исказила пространство. Прозрачная волна ударила  орка и он повис в воздухе как муха с размаха влетевшая в паутину. Глаза остекленели, а грозные мечи выскользнули из ладоней. Два тупых удара и они вошли в доски пола на треть.  Зеваки открыли рты – шум в таверне стих. Но через мгновение сержант шагнул мимо висящего орка и как-то совершенно обыденно взмахнул рукой. Ребро ладони сочно чавкнуло о шею Джастина, которые еще  Дуглас Реджинальд, и тот кулем рухнул под стол. Наемник сполз по магической сфере и раскинулся рядом.

Стражники, напали на лежачие тела и сноровисто увязали веревками, мотки которых носили по своему обыкновению с внутренней стороны полицейских щитов. Быстро разобрали скарб и оружие пленников, но от самих пленников глаза отводили. Похоже класть на щиты и тащить по крутым улицам города желания не изъявляли.

Сержант сдвинул брови и уже набрал полную грудь воздуха, чтоб взреветь на нерадивых подчиненных. Но тут ноги у меня словно сами собой двинулись:

– Я могу отнести их куда нужно.

Главный стражник поперхнулся и недоверчиво посмотрел сверху вниз. Кулаки у меня сжались до скрипа, черная борода поднялась вместе с выпяченным подбородком. Да роста гномы не высокого. Да, бог-прародитель Гефес  делал упор на прочность, а не, тьфу ты, подземный червь... изящество. Но как же неприятно, когда вот так нагло пялятся с высоты! Я сказал  пусть думает и пусть я буду проклят, если выдавлю из себя еще хоть что-то такое.

– Ездовой? А ты осилишь их дотащить?

Слова не требующие ответа. Я молча взял ездовое седло. Два рычага сдвинулись вниз, и спинка сровнялась с сиденьем. Орк прочнее, его положим первым. Ухватил его за поясной ремень и и одним движением перебросил на сиденье. В брюхе у того хлюпнуло, шея пошла морщинами. Я присмотрелся, но тот уже закрыл глаза и причмокнул губами. Похоже вино его не собирается покидать. Человека бросил накрест, шагнул вприсядку под седло и одним движением выпрямился, подняв груз головой.

– Пойдём, что ли?

Стражники заметно повеселели, сержант кивнул, и  дверь таверны захлопнулась за спиной.  Солнце скрылось за горами и улицы накрыла густая тень. Стражники достали факелы и на ходу запалили. Однко, сразу словно стало темнее – огонь освещает только вблизи, убивая ночное зрение. Тупые людишки. Похоже у колдуна то же мнение, я уловил как на мигу него  скривились губы. Но он тоже промолчал.

Лозадель – город Адель увитый виноградной лозой. Молодой рыцарь, прекрасная Адель и их союз под виноградной лозой. Милая легенда, о строительстве города на горе для любимой. Её пропоёт вам любой уличный певец.  Действительность же не интересует даже молодых гномов, что уж говорить о всех остальных обитателях.

 И да, виноградной лозой здесь увит каждый дом. Лоза с цепкостью плюща хватается за выщерблины камня, накрывает листьями половину зданий города, держится за жизнь со всей страстью дикого винограда. Мимо проплывают стены домов, через трещины которых пробиваются коричневые стволы. Брусчатка то здесь,  то там поднимается ступеньками и выпирают горбики корней не поделивших с булыжником земли.

Дома  сложены из кривых камней,  кладка сделана как попало – строители даже крупные лепешки раствора не удосужились смахнуть мастерком, что уж говорить о кантике, штриховке, узоре...  Люди вообще редко заботятся о красоте и гармонии строений. В этом их нельзя винить – из-за краткости жизни у них попросту нет времени на созидание. Да, их нельзя винить, но только за это. Остальному нет прощенья!