Текст книги "Убийца с лицом ребенка"

Автор книги: Михаил Ушер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

29

Аркадий Кеосаян в течение получаса не мог дозвониться до директора Центрального рынка Порошенко. Нехорошее предчувствие охватило его, когда Порошенко все-таки ответил.

– Где Юра? – спросил Аркадий Порошенко. – Никаких снимков его я не получал.

– Я забыл вовремя подвести им бабки и они, суки, продали его другим активистам, – сообщил Порошенко. – За деньги не волнуйся, я отдам их тебе завтра.

– Что значит продали другим активистам? – взъерошился Аркадий.

– Тут такая загогулина вышла. Наш караим оказывается кого-то из активистов застрелил. А между ними сарафанное радио работает, как часы. Кто-то узнал, что Москаленко кого-то держит у себя. Они приехали и его выкупили. Не отдать его Гена не мог, могла начаться война между ними. Купили его активисты общества «Самозащита». Они ходят под Степаном Овчаренко, нашим мэром.

– Деньги мне не нужны, – глухо сказал Аркадий. – Мне нужен Юра, живой и здоровый. Ты подвязался под это дело, верни мне его. Я не знаю никакого Москаленко. Я деньги дал тебе. Столько, сколько нужно было.

– Ты мне угрожаешь? – спросил Порошенко. – Я хотел тебе помочь. И сам уже не рад, что ввязался в это дело. Кстати, за твоим караимом приезжал спецназ СБУ. Они тоже его ищут. Если бы я знал, что здесь пахнет мокрухой, я бы никогда сюда не влезал.

– Что ты лепишь горбатого к стенке? – не выдержал Аркадий и закричал. – Юра – мой бухгалтер, он в жизни живой волыны не видал. Кого и когда он мог застрелить, если все время был в прокуратуре, потом в больнице, потом у твоего Гены. Ты теперь персонально передо мной несешь ответственность за Юру. Ты меня знаешь, я в таких делах беспощаден. Ты, падла, ел, жрал спал за моим столом, а теперь решил меня кинуть?

– Не кипятись, Киса, – ответил нервно Порошенко. – У меня есть знакомый офицер-сбушник, я сейчас ему звякну, попрошу его твоего караима из застенков «Самозащиты» вытащить.

– И куда он его вытащит? Опять в прокуратуру? Мне нужно, чтобы Юра хотя бы на неделю исчез из города. Ты же вроде со Степаном вась-вась был? Реши этот вопрос немедленно.

– Степан и его партия объявили войну губернатору. Хотят площадь Хмельницкого переименовать в площадь Бандеры. Мне сказали, что по этому поводу губернатор завтра собирает военный кабинет. Поверь мне, работать стало просто невозможно. Эти твари играют в войнушки, а мы должны обоих кормить и страдать.

– Твой сбушник парень с понятиями? – спросил Аркадий, остывая. – С ним можно договориться, чтобы он забрал Юру куда-нибудь на неделю? Я даю еще двадцатку.

– Не надо, Аркан, – сказал Порошенко. – Это я накосячил, буду сам разруливать. Перезвоню тебе, как только найду своего сбушника.

Порошенко вытер пот со лба и набрал номер телефона Скомороха.

– Василь Васильевич, – радостно поприветствовал он майора. – Я вас не разбудил?

– Наша служба и опасна, и трудна, – ответил Скоморох. – Покой нам только снится. Что ты хотел?

– У меня тут такое дело. Активисты общества «Самозащита» выкупили у Москаленко одного караима, против которого полиция шьет дело. Этот караим родной брат Аркадия Кеосаяна, директора титанового завода. Вы не могли бы помочь его вызволить и увести куда-нибудь на недельку?

– Как фамилия караима, Кеосаян?

– Нет, у них отцы разные, кажется Перман его фамилия, – тут же придумал Порошенко.

– Я всегда говорил, что Земля – круглая, – хмыкнул Василий Васильевич.

– Бабки я готов подвезти прямо сейчас, – сказал Порошенко.

– Сколько? – спросил Скоморох.

– Десятку, – ответил Порошенко.

– Я здесь не один, – ответил Скоморох. – Со мной Ваня Потебенько. Каждому по десятке.

– Крутовато будет, – замешкался Порошенко. – Хотя бы за то, что я дал вам наводку, надо чуток скинуть.

– Ох, не случайно Христос выгонял вас, торгашей, из храма. Сколько ты хочешь себе оставить?

– Ну хотя бы двушку за звонок.

– Тогда мы сейчас разворачиваемся и едем к тебе, – весело сказал Скоморох, отключил телефон и рассмеялся. Затем остановил свой фиат, откинулся на спинку сиденья и сказал задремавшему Ване.

– На ловца и зверь бежит. Говорил же я этому недоделанному Горпищенко, вязать надо срочно Кеосаяна, бить его табуреткой по голове и спрашивать, где деньги.

– Ты что, Васильич, заболел? – испуганно спросил Ваня.

– Мы сейчас получим бабки, потом получим нашего Пермана, потом привезем его на нашу конспиративную квартиру, и не дай бог, выяснится, что он причастен к убийству Петренко. Ей-богу, тебе придется, Ванюшка, меня связать.

– Я ничего не понял, – сказал Ваня, зевая. – Какие деньги, и за что?

– За то, что мы с тобой, очень умные. За то, что на дворе весна, за то, что пришло, наконец-то, и наше золотое время.

Скоморох включил зажигание, доехал до кольца на Херсонской улице, развернулся по кольцу и поехал в обратную сторону к Центральному рынку, где в ста метрах от него располагался трехэтажный коттедж из белого кирпича с красной черепицей, в котором жил директор Центрального рынка Порошенко.

А в этот момент Порошенко набрал по телефону Аркадия и сообщил ему, что нашел своего приятеля-сбушника, который просит накинуть ему еще десятку.

– Нет проблем, – ответил Аркадий. – Заберите только от этих обезьян Юру.

– Как ты можешь так называть активистов Майдана? – наигранно возмутился Порошенко.

– Я готов извиниться перед обезьянами, братан, – сказал Кеосаян и отключил телефон.

30

Помещение, в котором находился задержанный полковник Снаткин, являлось кабинетом помощника прокурора Елены Чистяковой, уехавшей в краткосрочный отпуск на свадьбу сына. Поскольку кабинет находился на первом этаже и его окна выходили в пустынный двор прокуратуры, два окна помещения были надежно зарешечены. Все папки и бумаги Чистяковой были спрятаны в ее сейф и большой стол выглядел непривычно чистым. Перед дверью в кабинет дремали четыре охранника. Когда кто-то из них услышал гулкие шаги в коридоре, он тут же окликнул дремавших. Появившийся перед ними следователь Алексей Горпищенко увидел двух стоящих по инструкции военнослужащих и двух сидящих с напряженными от внезапного пробуждения лицами.

– Откройте мне дверь, – приказал Горпищенко.

Один из охранников вытащил из кармана ключ и отпер дверь. Полковник Снаткин спал на письменном столе Чистяковой и даже не реагировал на шум открывшейся двери и шаги вошедшего Горпищенко.

«Как можно спокойно спать в таком положении? – с неприязнью подумал следователь. – У него не нервы, а канаты. Мы, как сумасшедшие, бегаем целый день, чтобы собрать доказательства и предъявить ему обвинение, а он плевать хотел на нас. Пойман, скотина, с поличным, а ведет себя так, что это его не касается.»

– Добрый вечер, Павел Иванович, – сказал Горпищенко. – Свет вам не мешает?

– А который час? – проснулся полковник и сел, свесивши со стола ноги.

– Пятнадцать минут первого, – ответил следователь.

– Так уже ночь, – протирая узкие глаза, сказал Снаткин. – А чего это вам не спится, Алексей Викторович?

– Да вот решил к вам заглянуть перед тем, как уйти домой. Может, какие-нибудь жалобы у вас имеются или претензии?

– У меня одна жалоба, – сказал Снаткин с помятым от сна мясистым лицом. – Пора меня тоже отпустить домой. Я понимаю, Алексей Викторович, что вы облажались по полной. Но в этом нет моей вины. Фильм об одном дне полковника Снаткина уже смотрели?

– Откуда вы знали о микрокамере? – спросил Горпищенко.

– Это допрос? – вопросом на вопрос ответил Павел Иванович.

– Вам не стыдно спать на столе сотрудника прокуратуры?

– А здесь другого места просто нет. Что, ума не хватило хотя бы раскладушку здесь поставить для офицера полиции?

– Я пришел, Павел Иванович, просто переговорить с вами, потому что знаю вас давно, как образцового офицера полиции, с которым приключилась беда. Я уважаю вас, как многолетнего руководителя правоохранительного органа и хочу, в некотором роде, помочь вам.

– Не верю, – сказал Снаткин, качая ногами. – Хотел бы помочь, избрал бы мне подписку о невыезде. Ты, Алексей, захотел на моем горбу в рай въехать? Не получится.

– Вы можете сесть на стул? – спросил Горпищенко.

– А какой вообще мне смысл садиться? – двусмысленно спросил полковник, хитро прищурив глаза. – Если я уже сижу.

– Не ерничайте, Павел Иванович, – садясь на стул перед Снаткиным, сказал Горпищенко. – Вы хорошо знаете, что задержаны на семьдесят два часа для производства неотложных следственных действий. Меру пресечения вам будет определять суд. Возможно, суд определит вам домашний арест или залог.

– Что ты хочешь, Горпищенко? Чтобы я написал явку с повинной? Признался в том, чего не совершал? Я этого делать не буду. А тебя предупреждаю. Если завтра я не вернусь на службу…

– Вы никогда не вернетесь на службу, даже, если я сейчас дам приказ вас отпустить. Пресс-служба прокуратуры уже сообщила о вашем задержании, все телеканалы смакуют подробности получения вами ста тысяч долларов, что по меркам наших граждан, является суммой астрономической, депутаты городского совета уже подсчитали, что на сумму вашей взятки можно асфальтировать площадь Богдана Хмельницкого и окружающие ее улицы. Приказом министра вы отстранены от своей должности до решения суда по делу. Речь может идти только о сделке со следствием. Я даже скажу больше, – наморщил лоб следователь, – вам, в вашем положении сейчас, лучше находиться у нас, чем дома. Активисты «Национального корпуса» хотят утопить вас в городском сортире. За предательство интересов Майдана.

– Ты все сказал? – поморщился Снаткин. – До свидания. Я уже начинаю сочувствовать твоей жене, если она у тебя есть. Такое служебное рвение плохо отражается на потенции.

– Кто снял жучки в полицейском борделе? – невозмутимо спросил Горпищенко. – Кочерга?

– За время моего отсутствия уже организовали в городском управлении полиции бордель? – сделал изумленное лицо Снаткин. – При мне была комната психологической разгрузки. Сам министр похвалил меня за заботу о сотрудниках полиции.

– Если ваша позиция продиктована вам вашим адвокатом, я предлагаю вам немедленно сменить его. Вы не только попадете в тюрьму, но получите неприлично большой срок. В вашем деле адвокаты не нужны. Если мы с вами договоримся, я буду самым лучшим вашим адвокатом.

– Что ты конкретно предлагаешь? – спросил полковник.

– Вы мне сейчас без протокола, устно, расскажете, кто помог вам убрать снимающие устройства из комнаты психологической разгрузки, кто посещал эту. комнату отдыха, у кого они в настоящий момент находятся, кто сообщил вам о жучке в аквариуме, за что Перман передал вам деньги, и я обещаю вам трехразовое питание, как в ресторане, и условия содержания, достойные офицера полиции. При этом я лично обращусь к прокурору с просьбой передать вас на поруки любым уважаемым гражданам нашего города, которые вы укажете, до решения суда.

– Умоляю вас, Алексей Викторович, – громко рассмеялся Снаткин, – не изображайте из себя доброго следователя. Вам это не идет. Все, я хочу спать. Завтра у меня будет снова тяжелый день.

– Да, – сказал, поднимаясь Горпищенко, – завтра у вас будет, наверное, самый тяжелый день в вашей жизни, потому что вас будет допрашивать майор службы безопасности Скоморох. Я хотел уберечь вас от этого, но вы меня не поняли. Еще не было случая, чтобы подследственные не признались майору в совершении преступления.

– Только передай этому майору, что я откушу ему нос, если он приблизится ко мне ближе тебя.

Горпищенко, не прощаясь, вышел за дверь. Он не хотел себе признаться, что полковнику, который не впал в отчаяние, можно было только позавидовать. «Посмотрим, – сказал он себе, – кто кого завтра обует», но что в этой дуэли он будет на стороне Снаткина, а не Скомороха, он уже знал точно.

31

Общество активистов «Самозащита» находилось на Лагерном поле, почти рядом с городской тюрьмой, на территории бывшего асфальтобетонного завода. Никакой охраны не было, потому что здание бывшего завода было в состоянии ремонта. Через распахнутые настежь ворота, насквозь проржавленные, видны были бетонные блоки, готовые к установке двери и окна, паркет в специальных ящиках и многое другое, что сопутствует перестройке и ремонту здания. Общество, по-видимому, имело средства для капитального ремонта и намеревалось обосноваться здесь навечно. Скоморох походил по двору, зашел в ремонтируемое здание, прошелся по разоренным кабинетам и вернулся к машине. Двор и здание оказались безлюдными.

– Что-то не похоже чтобы они здесь держали Пермана, – сказал он Ване. – Настоящие обалдуи. Ремонтируют здание, завезли стройматериалы и не наняли даже сторожа.

– Да кто сюда пойдет, кроме нас? – поеживаясь, ответил Ваня. – Темно, как у негра в жопе. И еще забор тюрьмы нависает.

– Этот гандон Москаленко специально направил нас сюда. Он знал, что здесь никого не будет. Дал им время перепрятать Пермана.

– Деньги придется вернуть? – расстроенно спросил Ваня.

– Украинский офицер никогда никому ничего не должен, Ваня. – сказал Скоморох. – Этот торгаш уже заработал на нас двушку, за две минуты. Пусть только попробует пикнуть. Я его привлеку за содействие к организации похищения государственного преступника. А ведь я знал, что начинать надо с Кеосаяна. Это он зарядил нашего агента Порошенко на похищение Пермана. О чем это говорит? Это доказывает, что Кеосаян фактически является взяткодателем или организатором преступления. Перман – посредником. Полковник Снаткин взяткополучателем. Теперь перед нами ставится вопрос: почему они избрали такой сложный путь передачи взятки? Фиктивное оформление купли-продажи акций завода. Я тебе скажу, почему. Эти недоумки не учли одного, Ваня, что за дело возьмемся мы с тобой, офицеры службы безопасности. Вопрос второй: почему Снаткин брал взятку в своем рабочем кабинете, который, по сути, является проходным двором и просвечивается жучком с радиусом обзора триста шестьдесят градусов? Потому что хитрожопый Снаткин, знал, что микрокамера станет доказательством его невиновности.

– Но жучок ставил не Снаткин, – пробурчал Ваня. – А этот напомаженный хер из НАБУ.

– Ты, Ваня, просто аналитический центр, – похвалил коллегу Скоморох. – Надо присмотреться к этому Волошенко. Кто мог его сдать Снаткину? Надо будет прочесать его окружение и внедрить в него агента.

– Я бы поставил на Машу, – предложил Ваня, подумав.

– Машуня – прирожденная стерва, – с лаской в голосе сказал Скоморох. – Волошенко – самовлюбленный самец. Хорошо было бы свести их друг с другом и завербовать этого Волошенко. В конце концов служба безопасности должна знать, что происходит в недрах этой безумно закрытой организации.

– Ты – стратег, Васильич, – восхищенно произнес Ваня. – Как ты думаешь, за штуку баксов эту Машу можно снять?

– Ты видел ее ногти? – спросил Скоморох. – Ее платье, в котором она работает? Маша, птица дальнего полета. Боюсь, как бы ее не трахал сам губернатор. Иметь такого агента, как Маша, хотел бы даже Джеймс Бонд. Да, красавица Маша, но не наша.

– А за две штуки? – не унимался Ваня.

– Ты бы лучше подумал, как нам найти руководителя общества «Самозащиты». Уже час ночи, а мы стоим у тюрьмы и строим воздушные замки. Я сегодня вытрясу из этого сраного полковника Снаткина информацию, кто ему сдал старшего детектива НАБУ.

– Позвони опять Москаленко и спроси его фамилию руководителя этой общины, – сказал Ваня, позевывая. – Или поедем по домам, а утром к нему заявимся.

– Да утром наш Перман уже может оказаться в Израиле, – предположил Скоморох. – Мы должны его добыть до утра, иначе придется полковника отпустить, а нас на его место посадить.

Василий Васильевич набрал номер телефона Москаленко.

– Вам больше делать нечего, – разорался Москаленко. – Если у вас шило в заднице, при чем здесь я? Подарить вам часы, чтобы знали который сейчас час?

– Чего ты раскудахтался, Гена. Если бы ты направил бы нас по правильному адресу, мы бы тебя не беспокоили. Мы стоим на улице Лагерное поле один, а здесь никого нет.

– При чем тогда я? – кипятился Гена.

– Не надо было отдавать Пермана неизвестно кому, – назидательно сказал Скоморох, – и из больницы не надо было его вытаскивать. Если, Гена, мы не найдем сегодня Пермана, ты у меня станешь обрезанным караимом. Легче всего пугать москалей на Украине. Короче, как зовут руководителя «Самозащиты» и где он живет?

– Где живет, не знаю, – ответил Москаленко. – А зовут его Недобойко Остап Тимофеевич, кстати, бывший ваш коллега, – подколол Скомороха Гена.

– Остап Тимофеевич, Гена, мой бывший наставник, – облегченно рассмеялся Скоморох. – Спокойной ночи, Гена.

– И вам не хворать, – ответил Москаленко.

– Как-то неудобно ехать так поздно к бывшему полковнику СБУ, – неуверенно сказал Ваня.

– Неудобно спать на потолке, – бодро ответил Скоморох. – Этот Недобойко в свое время хорошо поиздевался над нашим братом, салагами разведки. Мы, Ваня, при исполнении служебных обязанностей, а Остап Тимофеевич хер знает чем занимается на пенсии. Да и много спать бывшему офицеру вредно.

Скоморох провернул ключ в замке зажигания, включил ближний свет и вывел автомобиль с обесточенной темной улицы на освещенный проспект Бандеры.

Полковник в отставке Недобойко Остап Тимофеевич вышел к автомобилю в пижаме и тапочках в наспех наброшенном на себя плаще.

– Что за срочность? – сказал он, садясь в машину. – А это ты, Василь? – узнал он Скомороха. – Остался бы учителем истории, сейчас бы спал в обнимку с женой.

– Тут такое дело, – обернулся к нему Скоморох. – Вы возглавляете общество «Самозащита»?

– Да, возглавляю, – подтвердил Недобойко. – Ты же знаешь, что офицер службы безопасности на пенсию не уходит. Надо сшивать страну. Вот я и продолжаю трудиться на идеологическом фронте. А что случилось?

– Ваше общество вчера получило от общества «Москоляку на гиляку» гражданина Пермана.

– Ну и что? – насторожился Недобойко. – Во-первых, не получило, а выкупило за двадцать тысяч баксов у этих босяков, которые шныряют по кафе и ресторанам в поисках официанток, плохо говорящих на мове, а во-вторых, стоило ли ради этого будить меня ночью, чтобы установить данный факт? Ты, Василий, как был сельским училкой, так и остался им. Я всегда был против набора офицерского состава из смежных профессий. Профессионалами вы так и не стали, а гонору выше крыши.

– Вы выкупили убийцу активиста «Национального корпуса» и добровольного помощника службы безопасности Петренко.

– Ты в своем уме, Вася? – загрохотал полковник Недобойко. – Мы выкупили гражданина Украины еврейского происхождения Пермана из лап антисемитского подполья. Это у тебя они борятся с москалями, а по моим данным, это агентура Кремля, которая стремится обгадить нашу страну в глазах Запада. Слава Богу, что у нас в городе появился, наконец, мэр-патриот, который срывает замыслы наших врагов.

– Я рад, что гражданин Перман находится у вас, – сухо сказал Скоморох. – Сейчас мы с вами поедем туда, где этот Перман находится, и вы передадите его нам.

– Ты, Вася, случайно не заболел? – злобно сказал полковник в отставке. – Или у тебя есть полтинник? За пятьдесят тысяч баксов мы можем, скрепя сердцем, отдать тебе Пермана и ни одной копейкой меньше.

– Здесь торг неуместен, – сказал Скоморох. – У нас есть предписание немедленно вернуть гражданина Пермана в прокуратуру. Он проходит свидетелем по делу полковника Снаткина. Я надеюсь, вы слышали о деле полковника полиции?

– Слышал, – сказал полковник в отставке Недобойко. – Бедный Паша подскользнулся на ровном месте. Я так думаю, что вы оба входите в оперативно-следственную группу?

– Так точно, – звякнул зубами Ваня.

– Сожалею, но ничем вам помочь не могу, – сказал Остап Тимофеевич. – Дело имеет международный характер. Сообщу вам конфиденциальную информацию. У нас есть договор с международной кампанией «Сионские мудрецы», которая занимается выкупом евреев на территории Украины, которым грозит опасность от антисемитских акций. За каждого такого еврея они платят тридцать тысяч долларов. Этим соплякам от Москаленко нам пришлось отдать двадцать штук. Если мы бесплатно отдадим вам Пермана, мы проколемся на полтинник, это раз, а во-вторых нас ожидает грандиозный скандал и разрыв договора с миллионной неустойкой, на что руководство нашей партии «Самозащита» никогда не пойдет. Кроме того, представьте себе политический ущерб, который ощутит наша страна, если Перман из рук бандитов попадет в руки других бандитов, но уже в форме.

– Я бы попросил вас выбирать выражения! – потребовал Скоморох.

– Кто? Ты? – взбеленился Недобойко. – Да ты настоящий душегуб! Ты думаешь я не знаю, как ты выбиваешь признания? Сколько бомжей ты покалечил и убил на глазах подозреваемых, чтобы вырвать у нормальных людей признание от ужаса, который они пережили, и желания поскорее все забыть? По роду своей деятельности, Василь, ты имеешь дело с людьми по сути не криминальными, так называемыми коррупционерами, которые, кроме долларов, ничего в жизни не видели. А попробовал бы ты покалечить или убить бомжа, допрашивая, скажем, меня. Я бы с тебя, скотины, на месте сдернул бы кожу. Не ради бомжа. А просто, чтобы показать тебе, что твои методы рассчитаны только на ссыкунов.

– Если не отдадите мне Пермана, – плотоядно улыбаясь, сказал Скоморох, – я арестую вас за торговлю людьми, это раз, и руки обломаю уже не бомжу, а бывшему полковнику, резиденту вражеской разведки, окопавшемуся в наших рядах.

– Я сейчас позвоню Ивану Червоненко, – сказал отставной полковник Недобойко, – чтобы он знал, как его подставляют подчиненные.

– При чем здесь Червоненко? – замешкался Скоморох. – Он, что, в доле этого гешефта?

– У нас с тобой, Вася, разговора не получилось, – сказал, успокоившись Недобойко. – Пермана ты не получишь, потому что он уже сидит в своей синагоге и ест кошерную еду, – соврал полковник в отставке. – А обыскивать синагогу тебе ни один украинский суд не позволит. Тем более входить в нее ночью. Но учитывая, что я по старой дружбе разоткровенничался с тобой, у меня есть предложение. Я не звоню Ивану и ничего ему не говорю, а ты не видел меня и забыл о моем существовании.

– Самое смешное, что я знал, что он находится в синагоге, – горько признался Скоморох. – Мне об этом рассказал врач Перельман. А мы ему не поверили. Подумали, что он шутит.

– Будешь ломать Снаткина, передай ему от меня привет, – попросил Недобойко и вылез из машины.

– С каким бы удовольствием я прострелил бы ему яйца, – сказал, щелкнув зубами Ваня вслед полковнику в отставке.

– Не странно ли, что дважды нас останавливают и пугают нашим начальником Червоненко, – раздумчиво, сказал Скоморох.

– Может Червоненко тоже агент Кремля? – спросил Ваня. – Надо будет присмотреться к нему.

– Не дай Бог, если он вдруг присмотрится к нам, – сказал Скоморох. – Но приказ Горпищенко о доставке Пермана в прокуратуру никто не отменял. Надо ехать к раввину, моему будущему свату, подрезать ему пейсы и привести в божеский вид.

– Но не сейчас же, – взмолился Ваня. – Я хочу домой.

– Я отвезу тебя домой, Ваня. А у меня настоящие дела только разворачиваются. Давно я хотел встретиться с жидовским попом. Вот и случай подвалил. У меня к нему есть неоплаченный должок.

Полковник в отставке Недобойко вошел в свою квартиру, поднял телефонную трубку и отдал распоряжение о немедленной отправке товара в Одессу.

– По прибытии в Одессу доложите мне лично, – приказал он и положил трубку на место.