Текст книги "Похищение"

Автор книги: Михаил Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Скажите, этот двоюродный брат... как он выглядел?

– Среднего роста, упитанный... И, видимо, увлеченный мотоциклист. А вы что, не видели брата своей жены?

– Какой там брат! – сразу вскричал Тарасов. – Вы что, не понимаете? Нет у Лены никакого брата! Первый раз о нем слышу!

Я пожал плечами. Он задумался.

– Не понимаю... Она за все время ни разу не дала повода. Ни разу.

– Давно вы женаты? – поколебавшись, все же спросил я.

Он вскинул голову.

– А какое это имеет значение?

Я пожал плечами и встал.

– Никакого. Я просто интересуюсь.

– Будет лучше, если вы будете интересоваться прямыми своими обязанностями, – буркнул он.

Я несколько секунд молча смотрел на него. Потом спросил:

– Вы ничего не скрываете?... Ничего существенного?

Он поднял со стола и стал рассматривать свой пустой бокал.

– Нет, ничего. Вы должны понять, как это все выбило меня из колеи. Я обязан вернуть жену и дочь. Если с ними что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу. Поэтому мне и нужна ваша помощь.

Он поднялся. Мы пожали друг другу руки. Я ещё раз повторил, что заеду к нему домой к девяти часам вечера, и мы будем вмете ждать звонка похитителей. Тарасов уже поворачивался, как вдруг вспомнил:

– Ах да, как вы думаете, кто это стрелял в вас ночью, когда вы отсюда уезжали? Я так понял из разговора с майором Степановым, что метили именно в вас.

– Вот уже загадка! – развел я руками.

Я и в самом деле был серьезно озадачен этим покушением.

Тарасов несколько секунд смотрел на меня, потом кивнул и вышел из зала. Я услышал, как он идет по лестнице наверх. Кивнув парню, незаметно стоявшему тут же, я повернулся к выходу. Парень вышел вслед за мной и сразу направился к воротам. Когда я уже садился в машину, я посмотрел наверх. Точно так же, как было, когда я подъехал, кто-то смотрел на меня сверху, из окон спальни, и точно так же этот кто-то отшатнулся сейчас, не дав мне разглядеть лица. Я пожал плечами, сел в машину и медлено двинулся к воротам.

Когда я уже отъезхал по переулку, я оглянулся. Парень, стоя в воротах, смотрел мне вслед. Был он высокий, широкоплечий, почти в таком же костюме, как и мой, – стоял и смотрел мне вслед.

ГЛАВА 19

МАЙОР ЗНАКОМИТСЯ

Я подъехал к зданию Центрального управления по борьбе с организованной преступностью., где большую часть жизни проводил майор Степанов. Я объявил у входа, что мне назначено на три часа, что меня ждет майор Степанов и стал ждать результатов неспешной деятельности дежурного: звонок по внутренему телефону, неторопливое выяснение моей личности, односложные подтверждения и, наконец, получаю разрешение подняться на третий этаж в кабинет номер триста шестнадцать.

– А. вот и представитель частного сыска, – приветствовал меня майор.

– Ну, старлей, навел я о тебе с утра справки. Чего же ты сразу не сказал, что ты у нас Герой России? Ну народ, ну народ! Ладно, личность ты известная, будем говорить, противоречивая, но в нашем смысле чистая.

Я хмыкнул. Он взглянул на меня и пошевелил тяжелыми плечами.

– А ты не ухмыляйся. Мало ли сейчас нашего брата... Даже среди героев...

Он не стал уточнять, что имел в виду, касаясь нашего брата, а я не стал справшивать. Вместо этого спросил другое.

– Почему вы меня старлеем называете? Я давно уже уволился.

– Брось, старлей. Кто был офицером, тот смело может вычеркивать годы гражданки. Ты на себя посмотри. Был Героем, а сейчас на побегушках, как волк ногами кормишься.

Я внезапно рассердился.

– Что-то не вижу между нами разницы, майор.

Он чуть не порвал рот, так ему стало весело.

– А не скажи, старлей. Я служу своей стране, а ты – прислуживаешь её отдельным представителям. Проще говоря, ворам.

– Ты, майор, как я замечаю, против частной собственности митингуешь. Изливаешь злобу неудачника? Как же, встречал. И не раз. Митингуют, митингуют, пока самих не купят. А потом готовы и сами стрелять по шахтерам или там учителям. Знаю, кто к вам в милицию идет. Кому смелости не хватило грабить в открытую.

– Ну вот, – развел он руками, – и на человека стал походить. А то я никак не мог понять, что ты за человек. Думаю, неужели сломался, но в тебе хоть злость сохранилась, и то хорошо. Ну ладно, хватит знакомится, перейдем к делу.

И мы перешли к делу.

Я, с трудом успокаиваясь, спросил, что они тут узнали нового.

– Что-нибудь выяснили, майор?

– Больно ты скор. Мы и так с головой похоронены в делах. Да и начальство... – он устремил указательный палец в потолок. – Скорее ты уже что-то смог выяснить. – Он сощурил глаз, отчего его простецкий деревенский нос пошел морщинками, – Ну признавайся, узнал что-нибудь новое?

– Тарасову сегодня звонили.

– Да, быстро откликнулись, – взлохнул майор. – Мы вот весь день ждали, что господин Тарасов нам позвонит, да он, видимо, больше доверяет свободным ребятам. Тебе, например, старлей.

– Возможно. У меня же индивидуальный подход... как у семейного врача, а у вас – массовое делодопроизводство.

– Ага, психотерапевты. Ну говори, что и как там? Много запросили?

– Достаточно.

– А все-таки?

– Учти, майор, Тарасов не хочет вмешивать в это дело органы правопорядка. Он хочет сам все провернуть. С моей помощью, разумеется. Так что не обессудь.

– Да уж понятно. Ну, дальше.

– Я должен буду сопровождать его к назначенному месту. А потом сам передам деньги.

– Еще не звонили: когда, где?

– А разве у вас телефон не на прослушке?

– А мобильный? – вскинулся майор. – Мы же все ещё в прошлой эпохе живем, не поспеваем, дорогой ты мой. Так как, больше не было звонков?

– Нет. И учти, майор, Тарасов всерьез не хочет контактировать с вами по поводу этой операции. Насколько я краем уха слышал, Тарасов может здорово крови попортить, если ему на мозоль наступить.

– Это он тебя послал нас предупредить? – нахмурился Степанов .

– Обижаешь. Я и сам бы не против, чтобы вы вмешались. Дело-то такое!.. Вон, в меня уже стреляли. И чует мое сердце, это ещё не вечер.

– А может, ты ещё кому насолил?

Я махнул рукой и вытащил пачку "Кэмел".

– Все может быть. Будешь?

Майор взял две сигареты, одну засунул за ухо.

– Сигареты кончились, понимаешь, сшибаю с утра, а выйти времени нет.

Я отдал ему пачку, и он не стал отказываться.

– Так сколько эти гаврики запросили, и сколько наш славный фармацевт готов отдать за жену и дочку?

– Триста пятьдесят тысяч долларов.

– Во дают! – с веселым удивлением сказал майор Степанов. – Тут корячишься, как проклятый, а тут!..

– Иди и ты в фармацевты, – посоветовал я.

– Ага, бегом. Не надо было мне в свое время в училище идти. Ты-то небось процветаешь, частник? Деньги лопатой гребешь?

Он оживился и подмигнул мне.

– А на счет нашего вмешательства не бойся. Нет информации, нет и нас. Хочешь сам все свершить – давай. Только зря ты в это дело влез. Что тебе деньги, если ты будешь трупом? Думаешь, бабы ещё целы? Тарасов по телефону говорил с кем-нибудь из них: с женой или дочкой?

Он ещё больше оживился.

– А дочка его ещё та штучка. Хорошо быть дочкой богатого. Была бы она из другой семьи, давно бы уже исправлялась в местах не столь отдаленных. За ней целый список тянется: наркотики, приводов тьма...

– А что удалось выяснить на счет двоюродного брата? При чем тут со всем этим он? И почему ему так не хотелось встречаться с вами?

– А что Терещенко? Понравился ты ему, – пояснил майор. – На Терещенко ничего интересного у нас нет. Семьдесят пятого года рождения, сирота, сам с Украины, из Маздокы, воспытывался в детдоме. Два раза судим. Первый раз год условно за хулиганство, потом за кражу ещё два получил. Шесть месяцев назад освободился. Еще не успел нигде отметиться. Последние дни проживал в гостинице "Ярославская". Нигде не работает.

– Так может быть, он действительно в родстве с Еленой Тарасовой, и она ему деньги передает, содержит его?

– Может быть, и содержит. Елена Олеговна тоже родом из Маздокы, с Тарасовым познакомилась на какой-то презинтации в Москве, стала одной из его секретарш, а потом очень быстро продвигалась по службе, пока не получила в свое распоряжение особняк в Кисилевском переулке. Вместе с влюбленным в неё мужем.

– Что-то ты, майор, заранее недолюбливаешь Тарасовских дам. Ты же их не знаете.

– И то верно. Почему бы молодой девушке не влюбиться в очень богатого бизнесмена? Ну ладно, старлей, подписывай протоколы и свободен. Так когда, говоришь, позвонят эти похитители? А впрочем, – махнул он рукой, – вольному воля, разбирайтесь, как хотите. Я тебе завтра звякну, узнаю, жив ли еще. Если что, то помяну, будь спокоен.

– Да пошел ты, майор! – сказала я, думая, что дело и впрямь может в любой момент обернуться плачевно.

– Приятно, знаешь, видеть, что и вам, частникам, может быть не сладко, – сказал майор Степанов, пожимая мне руку.

Оставил я его заметно повеселевшим. Он что-то весело насвистывал.

ГЛАВА 20

БЕДНЫЙ РОДСТВЕННИК

К особняку Тарасова, ставшего за последние дни мне уже близким и чем-то родным, как собственная квартира, я подъехал ровно в девять. Предстоящее дело казалось мне не таким уж и сложным. Я не видел смысла в том, чтобы нападать на нас с Тарасовым, когда мы повезем деньги на блюдечке с голубой каемочкай, как говаривал один вечный странник. Похитители позвонят, сообщат, где мы должны оставить деньги, мы потом уедет, они проследят за нашей машиной, другие возьмут сумку с долларами и все. Я заработаю свои двадцать пять кусков, Тарасов останется в ожидании своих любимых женщин, которые, может быть, и вернуться, но это уже другой разговор.

Я надел кроссовки, спортивный костюм, а поверх – свою любимую кожаную куртку. На светский раут меня, конечно же, в таком виде не пустили бы, но для дела, в котором я должен буду участвовать – это лучшая экипировка.

Особняк Тарасова сиял всеми огнями. Мне даже показалось, чересчур празднично, но это уже дело хозяина. Возможно, после вчерашнего в доме поселились привидения. Каждый борется с призраками собственными методами.

Процедура въезда повторилась. Безымянный пока ещё парень впустил меня в ворота., закрыл их за мной и направился к дому. День, с утра праздничный, к вечеру испортился. Воздух, как и вчера был пропитан влагой. В свете зажженных уже фонарей, листья глянцево блестели. Ветра не было и ажурные тени падали на асфальт подъездной дорожки. Пасмурно, печально. В такую погоду хочется сидеть в тепле, пить водку и не думать о страхах за порогом.

Я захлопнул дверцу машины, вошел на крыльцо и, повернувшись спиной к дому, смотрел в сад, квозь тьму которого желтыми оконцами просвечивалась улица. Привратник прошел мимо меня и открыл входную дверь .Я повернулся; придерживая тяжелую створку, парень ждал, пока я соизволю войти. Я прошел в дом. Парень закрыл за мной дверь.

– Еще не звонили? – спросил я его. Парню на вид было года двадцать два-двадцать три. Может быть. постарше. Но ненамного. Явно моложе меня. Каштановые волосы, карие глаза, чуть выше среднего роста. Особых примет нет. В ответ на мой вопрос, он отрицательно покачал головой и в этот раз ничего не вымолвив ни слова. Немой что ли? Мне стало любопытно.

– Как тебя зовут? – спросил я только чтобы услышать его голос.

Парень помедлил, но все же ответил.

– Александр.

– Кем ты здесь служишь, Александр? – продолжал я распросы.

Он вновь помедлил. Потом что-то мелькнуло в его глазах, и он ответил:

– Племянником.

Я удивился.

– Вот те на! Племянником Виктора Константиновича?

– Да.

– И давно ты служишь племянниом?

– Третий год. Как армию отслужил.

Я сел в кресло, вытащил сигареты и предложил ему. Он отказался.

– Очень интересно, – сказал я, рассматривая парня. – А где служил?

– В Чечне, – ответил племянник богатого фармацевта.

– Рядовой?

– Сержант.

– Я тоже там служил, – сообщил я. – Но офицером.

– Тоже неплохо.

Я оглянулся.

– А где твой дядя?

– Он наверху ждет звонка.

– Ну что ж, подождем и мы. Принеси пока пивка. Ты будешь?

Александр отрицательно покачал головой. Но мне принес пару банок и стакан.

– Хочу спросить, Александр. Я вот Марину уже видел, а Елену Олеговну вчера не довелось. У твоего дяди даже фотографию не попросил посмотреть. Как она выглядит?

Парень взглянул на меня. Мне показалось, что мой вопрос не доставил ему удовольствия.

– Она очень красивая, среднего роста, стройная, вососы темные... не знаю, что ещё можно сказать.

– Вы с ней не очень ладили?

Александр посмотрел на меня. И вдруг в его лице что-то дрогнуло. Он явно разозлился.

– Может ещё что хотите выпить? Я могу виски принести.

– Не стоит, – отказался я и отвернулся. С Александром все было ясно: держали парня на побегушках, видимо, как ослика пучком травы заманивая будущими капиталами. А тут ещё надавно свалившаяся неизветно откуда молодая хозяйка. У меня в голове, пока ещё смутно, но уже вырисовывался образ Елены Олеговны. Но окончательных выводов я ещё делать не собирался.

Александр ушел, а я попытался представить, что сейчас чувствует сам Тарасов, ожидая наверху звонка похитителей своей любимой жены и не особенно любимой дочки (я вспомнил, что он не посовестился сдать Марину своему подчиненному, сдыдливому, но верному Арбузову).

Я встал и, открыв дверь во двор, вышел на воздух. Свежо, влажно. Я полной грудью вдохнул воздух. Оглянулся. В холле все ещё никого не было. Я ждал.

Ничего не происходило до десяти часов. В десять в холл спустился Тарасов. Я поднялся ему навстречу, и он оглядел меня с ног до головы.

– Если вы готовитесь к боевым действиям, то это зря, – сердито проскрипел он. – Я намерен получить свою жену и дочь в целости и сохранности. Поэтому мы будем выполнять все, что они нам скажут.

– А что они уже сказали? – осведомился я, не обращая внимание на его тон. Еще не известно, каким бы был у меня тон, если бы у меня украли кого-нибудь из близких.

– Мы поедем на улицу Беломорская. На соединение Беломорской с Ленинградским шоссе. Это недалеко от Речного вокзала.

На Речной, так Речной..

– Да, чем быстрее закончим, тем лучше.

ГЛАВА 21

ИЗМЕНЕНИЕ ПЛАНА

Мы сели в машину Тарасова. Причем, как я и предполагалось, Тарасов уступил мне руль. Александр открыл ворота и выпустил нас. Оглянувшись, я видел, как он смотрит нам вслед.

Некоторое время мы ехали молча. Тарасов угрюмо смотрел перед собой. На дорогу он точно не смотрел. Я первым нарущил молчание.

– Что мы должны будем там делать?

– Там должны будут выставлены пластмассовые дорожные ограждения красного цвета. Мы остановимся сразу за ними, вы выйдете, и оставите сумку с деньгами прямо за ограждениями. После этого мы уедем.

Еще некоторе время прошло в молчании. Впереди нас двигался цветной, ярко освещенный придорожными фонарями поток машин. Реклама отовсюду прельщала чарующими удовольствиями, готовыми быть проданными тебе, другому, каждому. Надо было торопиться, торопиться во всем, спешить жить, спешить преобретать, спешить вернуть утраченное...

– Когда оставим деньги, мы сразу уедем, но у ближайшего поворота вы меня высадите, а сами поедете домой. Когда они обещали выпустить... Елену Олеговну и Марину?

– Сразу, как получат деньги. Сказали, что высадят их в месте, где они смогут быстро найти машину и доехать домой. А зачем вы хотите высадиться? Учтите, я не потерплю никакой самодеятельности. Я вас нанял для определенной цели – передать деньги и только. И я не собираюсь ничего выяснять, мне нужна только моя семья, больше ничего.

– Ладно, – согласился я, – будем делать, как вы пожелаете. Отдадим деньги, я отвезу вас домой, и на этом моя миссия будет закончена.

Приходилось на ходу менять план. За жизнь похищенных я как и раньше, так и сейчас не дал бы ломанного гроша. Впрочем, надежда на лучшее манит всех. Но все во мне возмущалось при мысли, что приходится подчиняться воле других. Особенно, если это преступная воля.

Время нам не было указано. Значит, за нами будут следить на месте.

Наконец мы доехали. Сейчас, в одиннадцать часов прохожих было очень мало. Машины проходили одна за другой. Прямо на тротуаре и впрямь торчали пластмассовые ограждения, перед которыми на треножнике был установлен знак "Дорожные работы". Я притормозил. Здесь тоже никого не было. Тарасов протянул мне сумку. Я вышел и огляделся. Было непрятно осозновать, что я нахожусь под прицелом... хорошо, если просто глаз, а если эти глаза следят за мной через оптический прцел. Нет, убивать сейчас меня было бы глупо. Я тут же вспомнил стрельбу вчерашнего слепого киллера, когда смерть уже пришла за мной, но обманувшись, прихватила сержанта. Я уже стоял перед обоими пластиковыми щитами, под углом соприкасающимися друг с другом, так что острый конец образованного треугольника был направлен к дороге. Со стороны проезжей части сумку, которую я должен был оставить за щитами, увидеть было нельзя. Я понял, в чем был замысел бандитов и даже крякнул от досады.

Я вернулся в машину, сел за руль и, развернувшись, погнал Тарасовскую "Ауди" к Киселевскому переулку.

– Знаете, что они там придумали? – спросил я Тарасова.

Он повернул отрешенное лицо и молча посмотрел на меня.

– В этот момент кто-то выползает из канализационного люка, берет деньги и упозает обратно под землю. Так что дело сделано.

– Зря вы мне не позволили остаться, – посетовал я. – Подождал бы, пока возьмут сумку, и отправился следом.

Тарасов вдруг взорвался. Повернув ко мне искаженное злобой лицо, он закричал:

– Прекратите болтать! Трещит, как баба! Никак не заткнется!

Я и впрямь заткнулся, потому что вдруг осознал, что действительно чересчур возбужден. Весь я был направлен на действие, и запрет Тарасова оставил мой адреналин гулять в крови без толку.

– К черту! – злобно сказал я и увеличил скорость.

Тарасов взглянул на меня, но ничего не сказал.

На Кисилевском, уже во дворе его особняка, всем видом стараясь показать, что никуда не спешу, но внутри весь дрожа от нетерпения, я неторопливо попрощался с Тарасовым.

– Вы разве не зайдете? – удивленно спросил он. – Я думал, что вы дождетесь у меня... приезда Елены и дочери. Хотя, действительно...

– Что-то я плохо себя чувствую, – сказал я и, подняв лицо к небу, стал ловить ртом оседающую влагу. – Переволновался. Поеду, посплю немного. Но вам позвоню обязательно.

Я неторопливо сел в свой "Опель", завел мотор и медленно подъехал к воротам. Александр привычно занимался обязанностями привратника.

Проезжая через ворота, махнул Александру рукой и некоторое время ещё ехал со скоростью совершенно не отвечающей моему нетерпению. Затем погнал столь быстро, сколь это было возможно, чтобы не быть задержанным за превышение скорости.

ГЛАВА 22

МЕРЗОСТЬ ЗАПУСТЕНИЯ

По мере приближения к месту, где с моей помощью совершенно посторонним людям подарили триста пятьдесят тысяч долларов, мое нетерпение возрастало.

Когда приехал на место, сразу стало ясно, что опоздал окончательно. Не только не было сумки, но и место напоминало муравейник. Наверное, здесь собрался весь личный состав Центрального РУБОПа. Всем командовал веселый и какой-то злобный майор Степанов.

– А, конкурент прибыл. Ну что, тебя тоже можно поздравить: профукал все, как и мы?

Ну вот, чего я втайне подозревал, то и произошло. Майор Степанов, усыпив нашу с Тарасовым бдительность, устроил свою собственную засду. Правда, действовал с тем же самым успехом, что и я.

– Отчего столько шума? Кого-нибудь поймали? – осведомился я.

– Поймали-поймали. Не поймали, так поймаем. Видишь, собаку ждали.

И действительно, рядом суетился лейтенант, давая псу нюхать какую-то тряпицу.

– Как ты со своим боссом отъехали, я сразу сюда. А деньги уже тю-тю. Там внизу черт голову сломит. Мы туда-сюда – все бестолку, – продолжал весело и злобно ухмыляться майор Семенов. – Пришлось собаку вызывать. Кто-то там спешил сильно, зацепился курткой за арматуру, вот и клок оторвал. А ты думал, я позволю вам одним тут ездить? Моего парня убили, а я вам просто так прокатиться позволю!..

Лейтенант влез в люк и принял на руки свою овчарку. Скрылся внизу. Майор Степанов, оборвав себя на полуслове, прыгнул следом. Я поспешил тоже. Никто меня не остановил. За мной полезли другие.

Люк над головой мерцал светло-синим овалом – ночной город давал мало света. Но если б даже и давал, все равно по мере продвижения внутрь трубы, здесь надо было полагаться на внутренние источники освещения. Хотя впереди зажглись сразу несколько фонариков. Это, конечно, майор позаботился.

Мы попали в трубу диаметром метра три. Точно посередине, по полу, проходили рельсы узкоколейки, сверкали под лучами фонариков и уползалив ржавую тьм. Я обратил внимание, что рельсы блестят, значит, их используют по назначению. Хотя бы изредка.

Собака с поводырем бежали впереди. За ними поспевал майор, прыгая, словно гуттаперчивый паяц. Следом я, а уж за мной, заполняя подземный ход гулом и топотом, спешили остальные.

По стенам проходили какие-то трубы более тонкого диаметра, кабели. Кое-где встречались ответвления почти сплошь перевитые трубами разного назначения: и изолированные цементной рубашкой и просто так, голые, ржавые и мокрые; там надо было бы просто протискиваться, кабы нужда была лезть внутрь. А вот лампы здесь тусклыми маяками подсвечивали с потолка через каждые метров десять-пятнадцать. Пахло сыростью, застхлостью, плесенью. Хотелось закурить, но не было времени, – собака целеустремленно влекла всех за собой.

Вдруг впереди все остановились. Майор Степанов стоял с пистолетом, направленным в какое-то широкое ответвление, целился туда и пытался лучом фонарика что-то высветлить впереди. Оказалось, собака показывала всем своим видом, что злоумышленники свернули туда, но идти внутрь отказывалась. Майор, решившись, прыгнул внутрь. Следом побежал я.

Очень скоро стало понятно, почему собака отказалась идти сюда. Сначала едва заметно, затем усилившись как-то сразу возникла ужасная резкая вонь. Ботинки захлюпали. По бетонному желобу точно посередине прохода тек какой-то зловонный ручеек. Запах был резкий, першило в носу. Мне показалось, какой-то концентрированный кислотный состав.

Майор упорно бежал впереди. Я не отставал. За нами спешили другие. Труба наполнилась кашлем, кто-то чихал. Вдруг ход повернул. Майор внезапно остановился. Я приблизился. Впереди, очевидно давно заброшенный, находился бетонный колодец. В него и стекал этот зловонный, проедающий даже бетон ручеек. А колодец был почти наполовину заполнен этой дрянью. И там внутри что-то мерзко кипело и пузырилось. Я едва не наступил на какую-то тряпку. Майор посветил, чтобы мне было видно. Это была не тряпка. Наполовину погрузив туловище в ручеек, лежала дохлая крыса. А самое отвратительное было то, что погруженная часть туловища зверька уже почти растворилась, и видны были кости скелета – белые. тонкие и тоже пузырящиеся. Кто-то за моей спиной не выдержал и стал блевать. Звуки отражались от закругленных стен, а вот запаха блевотины не ощущалось – все перебивал эта кислая местная вонь.

На этом, собственно, наш подземный вояж и закончился. Собака старательно рыскала туда-сюда, делала вид, что ищет изо всех сил, но было видно, что след ею окончательно потерян. Прошли всей толпой ещё по рельсам узкоколейки, но уже вяло; запал погони прошел, все это чувствовали, и хотелось выбраться наверх.

Наконец майор Степанов дал команду возвращаться. Тут же, возле первой же лампочки, на потолке обнаружился люк. Я полез первым. На всякий случай лишь приподнял краешек люка. И не напрасно. Я увидел громаду, лакированный капот, блестящий хромированный бампер, бешенно вращающиеся колеса – все мгновенно выросло, рывком надвинулось на меня, я пригнулся, со стуком отпустив крышку люка, но автомобиль, с шумом, слышным даже здесь, внутри, проревел поверху и исчез; оказывается, люк находился посреди проезжей части улицы Крылатской

Еще раз выглянул, машин впереди не увидел, отбросил чугунную крышку в сторону и вылез. Потом протянул руку майору Степанову, помог вылезти и ему. Следом, подталкиваемая лейтенантом, рывками выбралась овчарка. Ну и все остальные.

Со стороны зрелище было ещё то: посреди шоссе открывается люк и оттуда, словно чертики из бутылки, выскакивает толпа автоматчиков. Закрыв люк крышкой, мы отошли на тротуар.

Мы стояли и смотрели друг на друга, на изредка с шелестом проносящиеся машины, на дождь, на ореолы, дрожащие вокруг фонарей, вдыхали чистый ночной московский воздух, лишь слегка подпорченный выхлопной дрянью, и наверное, все были рады оказаться наконец в простом надежном светлом цивилизованном мире.

Мой "Опель" стоял там же, где я его и оставил. Рядом был "Уазик" и "Волга" майора Степанова. В машине я позвонил Тарасову. Он сразу сорвал трубку, но узнав меня, сухо сообщил, что никто ещё не звонил, жена и дочь не появлялись, и он будет ждать всю ночь. Я ему был не нужен, и, пообещав позвонить с утра, я нажал кнопку отбоя. Еще некоторое время я не уезжал. Впервые за последние годы я что-то делал совместно с другими, вернее, был среди простых оперов, работяг, не думающих о том, как бы побольше содрать с клиента, а просто исполнявших свой долг. Я уже забыл это ощущение – чувство локтя, чувство единения с другими, а сейчас вспомнилось, и мне оно понравилось. Некоторое время я ещё тянул, не уезжал, но потом майор махнул мне нетерпеливо – моя машина кому-то мешала – уезжай, мол, я ухмыльнулся, хотя мне было невесело, и поехал домой.

ГЛАВА 23

НОВОЕ ПОКУШЕНИЕ

Дождь все усиливался, и когда я подъехал к дому, начался настоящий ливень. Вплотную к высотке, где я живу, находится Ярославский рынок, и днем здесь не протолкнешься. Особенно трудно припарковать машину. Ночью легче, хоть многие из приехавших из далекого далека торговцев, оставляют свои тачки во дворе. В них и ночуют, заодно сторожа свои машины и сберегая выручку, которую иначе отобрала бы гостиница.

Я оставил машину на платной стоянке, и, чувствуя, как струйки дождя затекают под воротник, поспешил к подъезду. Поднявшись на лифте, я подошел к двери своей квартиры, в который раз подумав, что на лестничной площадке лишь у меня одного осталась деревянная дверь. У всех были железные. Но везде людям есть что прятать, а если и нет, то остается проблема безопасности. Для меня же обе эти проблемы не существуют: ценности в квартире я не держу, а безопасность пока способен обеспечить сам. И мне кажется, лучше всяких дверей, будь они хоть трижды стальными.

А вот замок можно было бы и поменять. Уже Остап Бендер в незапамятные времена (не говоря о нынешних любителях) открывал такие замки поворотом своего бывалого ногтя.

Я запер за собой дверь, снял куртку и прошел на кухню. К счастью, в холодильнике ещё оставалась целая упаковка баночного пива. Я вскрыл одну банку, плюхнулся на стул, далеко вытянув уставшие за день ноги, и принялся размышлять. Размышлять за пивом очень полезно. Приходят умные мысли.

В голову, однако, ничего стоящего не приходило. Я допил пиво и решил, что пора отдохнуть. Приняв душ, я прямо из ванной комнаты прошел в спальню и, как был в халате, упал на ещё не разобранную постель и закурил сигарету. Матрас подо мной заколыхался, и это меня на некоторое время развлекло. Водяной матрас – единственная блажь, которую я себе как-то позволил. Особого удовольствия от него нет, тем более для человека, способного спать на голой земле, не испытывая ни малейших неудобств, но забава изрядная. Меня его как-то вынудила купить... Впрочем, я отвлекался, мне хотелось ещё немного поразмышлять.

Я лежал, курил, качался на волнах матраса, который сейчас булькал и даже шипел под мной... мне становилось все приятнее. я расслаблялся, вдыхая дым сигареты, насыщенный каким-то особым ароматом... В какой-то момент я вновь пожалел, что не остался с майором, ребятами, вновь ощутить забытую атмосферу общего дела как когда-то в армии, а ещё раньше, в самом начале своей работы в милиции... Потом я возвратился к мыслям о последних событиях, о происшествиях со мной лично и подумал, что если я действительно кому-то мешаю, попытки убить меня повторятся, надо будет внимательнее следить за всякими случайностями... за всякими... из ряда вон... Мне показалось, что я сейчас засну, я вспомнил о непогашенной сигарете. Я оставил пепельницу на кухне, но идти туда!.. Когда так хочется спать!.. Когда и так все прекрасно!..

Все же я решил сходить на кухню. А заодно взять ещё пива. Я с трудом поднялся и пошел в коридор. Но споткнулся о порожек, упал и, лежа на полу, решил, что спать можно и здесь, главное, не надо беспокоиться о пожаре, потому что пол паркетный, а сигарета не сможет...

Вдруг абсурдность происходящего дошла до меня. Я вскочил и, бросился к окну. Меня шатало. Я открывал одно окно за другим. Потом выскочил на балкон, стоял под дождем, вдыхая мокрый – но чистый, чистый! – воздух и чувствовал, как сознание постепенно возвращает мне контроль над реальностью.

Еще одно покушение. И если бы я не думал в тот момент о попытках убить себя, если бы не сигарета, которую я привык тушить дома только в пепельнице, если бы не мое падение на пол и дурацкое желание остаться на нем спать, я бы сейчас видел уже предсмертные сны – греы с того света.

Я ещё долго стоял на балконе, продрог, но даже этому радовался, потому как это тоже напоминало мне, что я живу: лишь мертвым ни холодно, ни жарко... а очень покойно.

Еще успеем.

Когда же квартира достаточно проветрилась, я приподнял матрас и нашел пустую пластмассовую капсулу с клапаном, открывающимся от легкого усилия, которое и было совершено тяжестью моего тела. Ядовитый газ вышел, и я был бы обречен, если бы... Возможно, везение, не оставлявшее меня доселе, все ещё со мной – ангел хранитель мой зорко следит за своим подопечным.

Однако ничем иным, как чистой случайностью, исключительной удачей, нельзя было объяснить мое спасение.

Капсулу я спрятал в полиэтиленовый мешок, тщательно завязал, чтобы прекратить доступ воздуха, и отнес пакет на балкон. Когда же квартира окончательно проветрилась, и посторонних запахов я больше не смог различать, я улегся в кровать и теперь уснул по-настоящему. То есть, естественным сном.

ГЛАВА 24

ЗВОНОК НЕИЗВЕСТНОГО

На следующий день я проснулся в восьмом часу и сразу позвонил Тарасову. Он так и не ложился в эту ночь, и по его усталому голосу я сразу понял, что хороший вестей нет. Это само по себе было печальное известие, меня впрочем, не удивившее. Чутье заранее подсказывало мне, что все гладко не могло завершиться.

К зданию РУБОП я подъехал через двадцать минут, но ещё не успел дойти до дверей, как оттуда вышел майор Степанов в сопровождении группы верных автоматчиков.

– Ты ко мне? – спросил Степанов, пожимая мне руку. – Еще чуть-чуть и мы бы разминулись. Надо проверить один звоночек. Он ухмыльнулся, глядя на меня.

– Это касается похищения родственничков Тарасова.