Текст книги "Ассирийские танки у врат Мемфиса"
Автор книги: Михаил Ахманов
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 4
Тхар. Легат Федерации
Как известно, Земная Федерация управляется Советом или Парламентом из двухсот двадцати членов, в который делегированы представители всех обитаемых планет. Согласно традиции, возникшей еще в эпоху Войн Провала, советники, после своего избрания и вплоть до отставки, не должны покидать Солнечную систему. Вполне понятная предосторожность для персон такого ранга – Земля и околосолнечное пространство были и остаются самой защищенной областью земного сектора. Ясно, что при его непрерывном расширении возникает необходимость контроля отдаленных миров со стороны центральной власти. Такой контроль осуществляется Звездным Флотом и специальной гражданской службой, учрежденной в 2160 г. и получившей наименование Корпуса Легатов. Легат является посланником Совета, имеющим широкие полномочия в части инспекции дальних территорий или проведения переговоров по некоторым вопросам, связанным с делами мира, войны и местного самоуправления.
«Политическая структура Земной Федерации», глава «Институт легатов»
В одну из встреч, случившихся после прогулки в сосновой рощице, Анте спросил:
– Что Судья Справедливости делает на Тхаре?
Марк задумался. Проще было бы отшутиться или замять вопрос, сказав, что Судья выполняет свой долг, а на Тхаре, Земле или иной планете, это уж не столь существенно. Но в словах Бранича скрывался некий подтекст, как если бы спрашивал он об одном, а имел в виду другое. Марк понял это, не прибегая к эмпатии, – улыбка Анте была лукавой, а в глазах посверкивали огоньки. Он, несомненно, знал, что Судей на всю Федерацию не больше дюжины, и обитают они, за исключением Марка Вальдеса, в Солнечной системе. Что казалось вполне естественным: штаб-квартиру Коллегии Несогласных разместили на Земле, так как она была центром, равноудаленным от окраин – то есть от секторальных границ, где случались столкновения с другими расами. Это облегчало полеты в зону любого конфликта.
Марк мог бы сказать, что он урожденный тхар, а тхары – особое племя, преданное своей планете. Но и это было бы неправдой – ведь тысячи тхаров служили в Звездном Флоте, в Дипломатическом Корпусе, в наемниках лоона эо, а кое-кто, подобно Павлу, сыну Ксении, переселялся в материнский мир. Истина же состояла в том, что на Тхаре – или на Рооне, или на Эзате – было желательно иметь Судью, и Марк Вальдес, потомок фаата, годился для этой роли лучше всех. Войны Провала заняли сто тридцать лет и завершились разгромом пришельцев – разгромом, но не миром; с Четвертой Войны прошел уже век без малого, и казалось, что Мирам Окраины никто не угрожает. Никто, кроме дроми, но эта опасность была понятной, а значит, поддающейся учету в планах обороны. Фаата же были неизвестным фактором. Они не пытались больше пересечь Провал, атаковать системы Молота или другие пограничные районы, но это не стоило считать знаком миролюбия. Их активность в черной бездне меж Рукавами Галактики не прекращалась; то один патрульный корабль, то другой погибал в поле коррозионных мин или от другого странного оружия, не имевшего земных аналогов. И никто не ведал, чем диктовались такие демарши – то ли стремлением защититься, то ли попыткой взять реванш.
– Здесь опасное место, – произнес Марк. – Мы живем на краю Провала точно на океанском берегу, а это сулит всякие неожиданности. Вспомните, Анте, земную историю: в Америке были великие царства, страна майя, империи инков и ацтеков, но однажды из-за океана явились люди на кораблях, в броне, с пушками и мушкетами. Пришли и уничтожили прежних владык. Царства их пали, сельва поглотила города, святыни были разрушены, а земли достались пришельцам.
– Простите, Марк, вы не ответили на мой вопрос, – сказал Бранич. – Мы не ацтеки, а фаата – не конкистадоры с пушками, и тут я не усматриваю аналогий. Место здесь опасное, согласен, но есть Сторожевая эскадра, есть патрули и базы на Гондване и Ваале. Кто бы ни пересек океан, наши святыни им не порушить.
Марк покачал головой.
– На Фронтире война, мы сражаемся с дроми у Бетельгейзе, у Новой Эллады, у сектора лоона эо… Мы пытались с ними договориться – вы, очевидно, помните о советнике Петерсе?.. – да, мы пытались, но с нулевым, даже трагическим результатом. Война будет тяжелой и продлится еще долго… я думаю, не один десяток лет… Знают ли об этом фаата? Бог ведает, бог или Владыки Пустоты… Но нельзя допустить их нападения на Федерацию. Удар в спину – это страшно, Анте! Поэтому я здесь.
– Но Сторожевая эскадра… – начал Бранич.
– Эскадра, не флотилия и не флот! В ней фрегаты и корветы, а крейсера – на Фронтире. Эскадра не защитит от серьезного противника.
Бранич высоко поднял брови.
– А вы? Что можете сделать вы?
– Вступить в переговоры. Это мой долг. Я – Судья Справедливости.
– Разве с фаата можно договориться? Или вы рассчитываете…
Анте не закончил мысль, но Марк понял, о чем речь. Он усмехнулся, потер шрамик на месте импланта и произнес:
– На это тоже. Есть свидетельства, что Коркоран, наш общий предок, владел даром перцептации, так же как мой отец и мы с сестрой. Причины? Ну, это вопрос деликатный, и я бы, Анте, не хотел затрагивать подробности… тем более что вам, вероятно, они известны. – Бранич повел рукой, молчаливо подтверждая, что знает о событиях на крейсере «Жаворонок». – Мы с вами и остальные потомки Коркорана – фаата трори, – продолжал Марк, – то есть результат межвидового скрещивания, и статус таких созданий невысок. Но те из нас, кто способен общаться ментально, те, с точки зрения фаата, относятся к избранным, к высшей касте, к владыкам судеб и миров. Я бы побеседовал на эту тему, если сюда заявится их флот… – Он снова улыбнулся. – Думаю, не без успеха, если учесть мой опыт дипломата и Судьи.
– Возможно. – Бранич задумался, плотно сжав губы, затем повторил: – Возможно! Фаата неизмеримо ближе к нам, чем дроми, и мысль договориться с ними мне импонирует. Дроми заложники своей физиологии, их тягу к захвату чужих миров подстегивают демография и голод. Фаата – гуманоиды, и причины космической экспансии у них другие. Страх вырождения расы, ужас нового Затмения, память о прежних катастрофах… Их можно понять и протянуть им руку помощи, даже породниться с ними. – Он искоса взглянул на Марка и добавил: – Если они тут появятся, вам, конечно, стоит с ними говорить. Nulla salus bello est…[27]27
Nulla salus bello est – нет блага в войне (лат.).
[Закрыть] Но вы правы насчет Сторожевой эскадры. Одна эскадра – это неубедительно. Лучше, если за вашей спиной будет целый флот – скажем, два десятка крейсеров с аннигиляторами.
– Не думаю, что так получится, – сказал Марк. – Откуда им взяться? Все крейсера на Фронтире.
– Вот еще одна причина, чтобы быстро закончить эту войну, – молвил Анте Бранич.
Вспомнив о дочери, об Эстебане и Диего, Марк склонил голову. Было так отрадно представлять, что война иссякла, что дроми вернулись на свои планеты, и во Вселенной – или хотя бы в одном из Рукавов Галактики – воцарился мир. Он мог бы посетить Файтарла-Ата и встретиться с Патриархами, что правят Империей Дроми, – возможно, среди них нашлись бы такие существа, как Старший-с-Пятном, что пришел к нему на Голой Пустоши… Конечно, обмен эмоциями не заменит словесного общения, но если найти переводчика-дроми с Данвейта, можно было бы поговорить… Хотя разговор получился бы странный, вроде беседы слепого с глухим, подумал Марк. Как рассказать о любви, что связывает женщину с мужчиной? Как описать ту радость, что приносят дети? И как объяснить, что люди не убивают собственных потомков?
Вздохнув, он произнес:
– Есть сотня причин, чтобы покончить с войной, но наши желания не всегда совпадают с реальностью. Так было, так есть и так будет. Против этого не может возразить даже Коллегия Несогласных.
* * *
Коллегию основали сорок лет назад, в 2312 году. Ее название не означало, что основатели не согласны с каждым действием властей, с политикой Федерации, с заселением новых миров или, к примеру, смешением рас и народов и заменой сотен наречий единым языком. Нет, они не являлись ретроградами, что не приемлют все и вся, а были людьми вполне разумными; кое-кто даже рассматривал их как провозвестников нового вселенского порядка и если не гениев, то несомненных талантов. Во всяком случае, Капур, Быстров и Ульман остались в памяти человечества, а их имена были вписаны в Золотую Книгу, куда попадает не всякий знаменитый человек. Ибо знаменитых тысячи, а пророков – единицы.
Поводом к созданию Коллегии стал драматический эпизод, случившийся в 2308 году, когда война с дроми только разгоралась. Событие века, как сочли лет через двадцать, но в начале было трудно оценить его масштабы и предсказать последствия. Мнения в Совете Федерации разделились: одни утверждали, что война сведется к пограничным стычкам и сама собой иссякнет, другие – что победа будет быстрой и бесспорной и приведет к взаимовыгодному договору, а третьи стояли на том, что в этой войне нужны не победа и договор, а истребление врага. Полное и безжалостное! Они ссылались на мнение ксенологов, специалистов по инопланетным расам, считавших, что никакой договор не остановит экспансию дроми, так как в ее основе лежит физиология, стремительный темп воспроизводства потомства. Отсюда вытекало, что их нельзя связать каким-то договором, а можно только уничтожить, причем под корень; если выживет сотая часть популяции, status quo восстановится через пару веков.
Кроме этих мнений, существовала еще и позиция меньшинства, так называемой группы советника Петерса, питавшей надежду на переговоры при участии лоона эо. В конце концов, в буферной зоне между Империей и Федерацией были годные к обитанию миры, и если уступить их дроми, то ситуацию, пусть временно, удастся разрешить. Затем, говорили пацифисты, нужно найти общие точки контакта, что позволит не разгореться в будущем войне, – иными словами, убедить Патриархов, что распространение их расы должно быть ограничено. Миролюбцам возражали, указывая на то, что с ликвидацией буферной зоны враг нависнет над планетами Фронтира, а популяция дроми резко возрастет. Доводы были резонными, однако Петерс упорствовал, полагаясь на собственный дар убеждения и посредничество лоона эо.
Их дипломатическая миссия, укомплектованная сервами, располагалась на Луне, куда и направились сторонники Петерса. Лоона эо избегали войн и никогда не экспортировали оружия, однако чужие войны не были помехой для их торговых караванов. Такие контакты с дроми продолжались, и сервам удалось договориться о рандеву землян с Патриархом правящего клана – то есть одной из семейных триб, занятых администрированием. Кроме того, сервы послали бейри[28]28
Бейри – небольшой космический корабль лоона эо, обычно предназначенный для боевых или транспортных операций и обладающий искусственным интеллектом.
[Закрыть] с Данвейта, безоружное судно с мирными дроми, которые согласились взять на себя роль переводчиков. В условленный час бейри и земной лайнер с Петерсом и его людьми появились в точке встречи и спустя недолгое время были сожжены вражеским дредноутом. Уцелел один человек, пилот, чинивший спаскапсулу; в ней его и подобрали.
Как положено, военные эксперты и ксенологи занялись реставрацией событий, отвечавших, по их мнению, двум возможным вариантам: либо Патриарх, с которым было условлено о встрече, подготовил ловушку, либо зонг-эр-зонг другого клана, боевого или правящего, узнав о намеченных переговорах, счел их нежелательными и решил вмешаться. Высказывалась и третья точка зрения, совсем уж экзотическая. Договор, переговоры, дипломатический иммунитет – все это были земные понятия, доступные другим гуманоидам и, разумеется, лоона эо, но не дроми. Их Патриарх мог думать, что сервы ищут его милости и с этой целью делают подарок – вражеский корабль с экипажем и персоной высокого статуса. Не исключалось, что советник Петерс в самом деле повысил свой ранг и представился через дроми-переводчиков зонг-эр-зонгом, то есть Старшим-над-Большими и прародителем земного человечества. Понятия же дроми и людей вполне совпадали в том, что лидеров нужно уничтожать в первую очередь.
Возможно, эта трагедия осталась бы без последствий – кроме тех, какими могут одарить коварного врага соображения мести и боевые аннигиляторы. Но получилось иначе. Гибель Петерса и его соратников привела не только к внешней силовой реакции, что являлось прерогативой Флота, но и к неким внутренним подвижкам – не в политике Федерации и тем более не во мнении людей о зеленокожих жабах, а скорее в более широком взгляде на проблему. Проблема, безусловно, существовала. Контакты с технологическими расами, с фаата и дроми, хапторами и кни’лина, были отнюдь не похожи на мечты о Великом Кольце и не стали, как думалось, праздником разума и вселенского братства. С фаата пришлось вести упорную борьбу, за ними в той же позиции оказались дроми, а отношения с хапторами и кни’лина точнее всего определял старинный термин «холодная война». Где-то затаились избегавшие прямых контактов метаморфы, чьи эмиссары никого не обошли вниманием и, вероятно, добрались не только до Земли, Фартайла-Ата и остальных миров Рукава Ориона, но и проникли за Провал, в другую ветвь Галактики. Лоона эо, при всем их миролюбии, отнюдь не стремились к интенсивному культурному обмену, ограничивались деловыми связями в области торговли и не допускали людей в свои астроиды. Были еще сильмарри, странные существа, кочующие от звезды к звезде на своих кораблях, подобных кучам грязи, – странные, чуждые жителям планет и абсолютно неконтактные. Границ секторов они не признавали, что вело иногда к ожесточенным конфликтам. В сотнях парсеков от Земли, в направлении южного галактического полюса, обитали лльяно, закрытая раса, не допускавшая к себе землян, как, впрочем, любых чужаков за исключением лоона эо, хотя предмет торговли или иного интереса между ними не был установлен. Имелись также и другие существа, способные к межзвездным перелетам, но никто не жаждал подружиться с братьями по разуму или как минимум признать их в качестве разумных тварей. Кроме того, повсюду, в каждой обитаемой системе, бродили жутковатые легенды о даскинах, могущественном древнем племени, владевшем некогда Галактикой. Они исчезли миллионы лет назад, но кто-то, возможно, остался – кто-то, кого со страхом называли Владыкой Пустоты, незримым наблюдателем, который может покарать неправедных и возомнивших. Вариантов этого мифа бытовало множество, но все сходились в том, что кара будет незатейливой: виновных просто сотрут в порошок.
Кроме звезд, планет, туманностей, потоков частиц и пустых пространств, Галактика, несомненно, обладала тем, что на Земле называли ноосферой, то есть информационным полем, порожденным чувствами и мыслями разумных созданий, воображением, речью и письменными знаками либо их эквивалентом – если, в силу биологических причин, эти земные понятия были неприменимы. Вряд ли существовал барометр, отражающий климат этой вселенской ноосферы, но если бы такой прибор изобрели, его стрелка колебалась бы между неприятием, недоверием, отвращением и откровенной ненавистью. В этом и состояла проблема. О ее причинах можно было многое сказать, но в данный конкретный момент важнее казались последствия – расовый эгоцентризм и взаимная вражда. Этот кризис тянулся столетиями, если не дольше, внушая мысль, что ничего необычного в том нет и нет никакого кризиса, а есть некий modus vivendi,[29]29
Modus vivendi – образ жизни, условия существования (лат.).
[Закрыть] естественное состояние Галактики.
Но Ульман, Капур и Быстров так не считали. Быстров был философом, Ульман – математиком, а Капур – ксенологом, специалистом по инопланетным расам; их альянс сложился в одном из филиалов Звездной Академии, где они преподавали. Плодом их совместых усилий стала теория, гласившая, что у галактических народов, несмотря на различия психики и биологии, есть общие ценности, понятные всем, а значит, имеется база для договоренностей и мирных контактов. Вопрос о ценностях оставался открытым, их список еще предстояло уточнить, и Капур прозорливо отмечал, что термин «жизнь» в этот перечень не входит. Для землян, кни’лина и лоона эо жизнь, конечно, была наивысшим сокровищем, но хапторы не слишком ее ценили, а дроми относились с полным равнодушием к факту своего существования – как и сервы, если считать их отдельной разумной расой. Что думали о категории «жизнь» сильмарри и лльяно, скрывал туман неведения, но вряд ли смерть, событие неотвратимое, пугала их с такой же силой, как гуманоидов. Даже среди фаата жизнь и смерть воспринимались по-разному – уже от того, что одни жили тысячелетие, а другие – считаные годы.
Хотя в теории Ульмана, Капура и Быстрова были лакуны и неясные места, она все же могла послужить руководством к действию. Так, из нее вытекало более широкое понятие о справедливости, в поле которой попадали не одни земляне и их собратья-гуманоиды, но все галактические расы, независимо от их развития и технологического уровня. Справедливость достигалась через особый механизм разрешения конфликтов, которые считались не частной акцией спорящих сторон, а многогранным событием, касавшимся всей галактической ноосферы – причем не только в данный момент, но также в грядущем.
Важный вывод, но не единственный и не самый шокирующий! Ульман, Капур и Быстров были решительно не согласны с тем, что люди всегда и во всем правы; они утверждали, что это лишь проявление земного эгоцентризма и ксенофобии. Несогласие по этому пункту стало названием Коллегии, учрежденной ими, как сказано выше, в 2312 году. К этому времени у них появились единомышленники, люди гораздо более серьезные, чем в погибшей группе Петерса, – среди них были парламентарии, ряд крупных писателей и ученых, администраторы нескольких планет Фронтира и даже адмирал, командующий Флотом Обороны Солнечной системы. Таким образом, статус Коллегии Несогласных сразу был высок, и, определившись со своими функциями, она органично вписалась в политическую систему Федерации. Ее считали противовесом Флоту и Совету, союзом людей, способных оценить проблемы не с точки зрения землян, а с более общей, надчеловеческой, позиции, иногда оригинальной, странной и даже неприемлемой на первый взгляд, но, как было доказано на опыте, весьма продуктивной.
Для практических целей Коллегии пришлось создать структуру, осуществлявшую межзвездный арбитраж. В этой сфере прерогативы Судей Справедливости – так называли арбитров – были очень широки: право вето, право доступа к секретной информации, право расследовать любые факты, используя все силы и средства, какими могли снабдить их Федерация, Флот и власти обитаемых миров. Решения Судей, кроме права вето, не считались обязательными; их поддерживал не механизм принуждения, а логика вердикта и авторитет Коллегии. Доверие к этим приговорам возникло не сразу, но с течением лет Судьи добились признания лоона эо, а затем кни’лина и хапторов. Споры с двумя последними народами часто касались приоритетных прав на новооткрытые миры, источники энергии и залежи сырья на астероидах; возникали и другие конфликты, связанные с нарушением границ, торговлей, космическим мусором, маневрами сражавшихся с дроми земных кораблей, а также с несоблюдением местных традиций. Кни’лина, особенно клан Похарас, не хотели, чтобы на судах, посещавших их планеты, хранились спиртные напитки и продукты из животного белка; алкоголь был для них ядом, а к мясной и рыбной пище они испытывали отвращение. У хапторов имелись свои капризы: высокомерный нрав, обидчивость и нежелание общаться с роботами любого класса и степени разумности.
Причин для конфликтов хватало, но далеко не всегда они разрешались в пользу Федерации. Судьи были беспристрастны; их вердикты обсуждали, снабжали комментариями, изучали, как спустя годы отзовется тот или иной приговор, и пока этот анализ не выявил ошибок. Случались и неудачи – к примеру, с попыткой расширения Коллегии за счет инопланетных партнеров. Она обладала авторитетом и признанным статусом, но оказалось, что, кроме людей, никто не стремится к трудам на благо справедливости, хотя не прочь вкусить ее плоды. Другой нерешенной проблемой были дроми. Их Империя оставалась вне сферы деятельность Судей, не реагировала на призывы к разуму, и это означало продолжение войны. Возможно, то был особый случай; дроми могли понимать справедливость иначе, чем гуманоиды.
В остальном Коллегии сопутствовал успех. Хоть не имелось еще галактических кодексов и признанного всеми права, хоть среди звезд еще не властвовал Закон, но были прецеденты – первый вздох Фемиды, то, с чего начинается правосудие. Был способ, пусть пока несовершенный, гасить противоречия, не давая им вспыхнуть пламенем войны. Был, наконец, союз людей, ценивших истину и справедливость выше интересов расы.
Противоборство между человечеством и дроми явно было не последней межзвездной войной. Как показало грядущее, даже не предпоследней.
Но Судей призывали все чаще.
* * *
– Что Судья Справедливости делает на Тхаре? – спросил Бранич.
Начался зеленый месяц, день был теплым, двенадцать градусов выше нуля, так что они расположились в яблоневом саду за домом. Помня о скудости тхарского лета, Марк поставил за скамейкой пару тепловых экранов. Ему было жарковато, зато гость чувствовал себя комфортнее, даже сбросил куртку, оставшись в легком свитере.
– Об этом я уже говорил, – произнес Марк, подумав, что вопрос задан неспроста. Анте Бранич был из тех людей, которые помнят все ответы и зря не переспрашивают.
– Да, говорили. – Гость окинул задумчивым взглядом цветущие яблони. – Вы находитесь тут, чтобы предотвратить удар в спину Федерации, если пожалуют фаата. Но ведь не только по этой причине?
– Конечно. Временами меня посылают на Фронтир и в буферные зоны. В Коллегии не так много бывших офицеров, и я считаюсь специалистом по вооруженным столкновениям. Точнее, по ликвидации их последствий. Кроме того, – произнес Марк, – я родился на Тхаре, и эта планета – мой дом.
– Серьезные поводы и важные дела, я понимаю. – Бранич усмехнулся. – Но не такие серьезные и важные, как можно было бы представить. Aquila non captat muscas![30]30
Aquila non captat muscas – орел не ловит мух (лат.).
[Закрыть] Вам, брат, по плечу более великие свершения!
– Что вы имеете в виду, Анте? – спросил Марк. Внезапно у него возникло ощущение, что разговор приблизился к некой решительной фазе, что странный родич с Земли сейчас сообщит ему что-то тайное, скрываемое до сей поры завесой улыбок и слов. Это чувство было сильным и острым.
Взгляд Бранича все еще скользил по ветвям деревьев, усыпанным белыми цветами. Яблони-модификанты цвели обильнее и дольше земных аналогов, почти треть зеленого месяца. Ветер, налетавший с Пустоши, кружил невесомые лепестки, и казалось, что в воздухе бушует беззвучная метель.
– Нет блага в войне, и потому самая главная и великая цель – покончить с нею, – молвил Анте. – Прошлый раз вы сказали, Марк, что наши желания не всегда совпадают с реальностью… Но если бы представилась возможность завершить войну одним ударом?.. И если бы это зависело от вас?.. Каким было бы ваше решение?
Марк нахмурился, подумав, что в вопросе Бранича скрыта ловушка или неожиданный подвох.
– Смотря по тому, о каком ударе речь. Я не руководствуюсь лозунгом иезуитов.[31]31
Лозунг ордена иезуитов: цель оправдывает средства.
[Закрыть]
Гость согласно склонил голову.
– Да, разумеется, Марк. Теперь позвольте, я расскажу вам нечто интересное. Проведен глубокий рейд в сектор дроми – не первая попытка, но прежде корабли не возвращались. Этот вернулся… фрегат «Заря Ваала», если не ошибаюсь. Корабль достиг вражеской метрополии, системы Файтарла-Ата, и произвел… хм-м… назовем это рекогносцировкой. С дальней дистанции, не приближаясь к обитаемым мирам и не привлекая лишнего внимания… Кое-что удалось уточнить.
– Например? – спросил Марк, слушавший с большим удивлением. Рейд наверняка был секретным, и Анте Браничу вроде бы не полагалось знать о тайных операциях Флота.
– Кроме Файтарла-Ата, материнского мира дроми, там есть еще пара планет, занятых промышленными кланами. Есть астероидные пояса и гигант, подобный нашему Юпитеру, – возможно, на его спутниках и на астероидах ведутся разработки. Руда, минеральное сырье и все такое… На периферии системы – порты, энергостанции и боевые сателлиты. Немного. На «Заре» насчитали семь.
– Часть этих данных известна, – произнес Марк, поднимаясь и отодвигая экран со своей стороны. – Часть известна, а остальное поддается прогнозу на тактическом компьютере. Пока, Анте, я не вижу ничего интересного.
– Ах да, конечно! – Бранич изобразил смущение. – Главного-то я ведь не сказал! Этот гигант, похожий на Юпитер… Представьте, на нем тоже есть Красное Пятно.[32]32
Красное Пятно – самое заметное образование в атмосфере Юпитера, кирпично-красная область 50 000 км в поперечнике (открыто в 1878 г.). Согласно современным воззрениям – устойчивый атмосферный вихрь (что, однако, не объясняет его цвет). На самом деле устье одного из подпространственных тоннелей, сооруженных древней расой даскинов миллионы лет назад.
[Закрыть]
Марк вздрогнул. Люди летали в Дальний Космос два с половиной столетия, а Ближний, то есть Солнечная система, казался знакомым и обжитым, как палисадник, куда выходят дверь и окна дома. Землю окружали шлейфы заатмосферных станций, на Луне, Венере и Марсе были возведены города, Меркурий сделался неиссякаемым источником энергии, Плутон – огромным астродромом, на спутниках Юпитера, Сатурна, Урана и Нептуна велось активное строительство, а в недрах сотен астероидов трудились роботы, прокладывали шахты, добывали руду и выплавляли металл. Над кольцами Сатурна плавал диск шестикилометрового диаметра, база отдыха и развлечений, Посольские Купола[33]33
Посольские Купола – место размещения инопланетных дипломатических миссий. Они сооружены на Луне в период между Второй и Третьей Войнами Провала (2182–2185 гг.) и имеют вид цилиндров, заглубленных в лунную почву и накрытых прозрачными куполами (отсюда произошло название – Купола). Первый Купол занят сервами лоона эо, которые представляют своих хозяев.
[Закрыть] на Луне ждали инопланетных гостей, в облаке Оорта, среди застывших кометных ядер, прятались станции раннего оповещения, и даже фотосферу Солнца навещали зонды-автоматы, окруженные защитной оболочкой. В околосолнечном пространстве не было мест, недосягаемых для людей или хотя бы их приборов, – не было за единственным исключением: ни один аппарат не смог приблизиться к Красному Пятну.
– Это любопытно, очень любопытно, – пробормотал Марк, совладав с удивлением. – Помнится мне, что такие образования на планетах-гигантах находили неоднократно, но проникнуть в эти устья не сумели… Да, именно устье! Так назвали Пятно планетологи с «Коперника»!
– Две тысячи восемьдесят восьмой год, год Вторжения, первая экспедиция к Пятну, – подхватил Анте, демонстрируя отличную эрудицию. – С «Коперника» запускали зонды, но смогли лишь в общих чертах определить структуру феномена. Через семнадцать лет космобатискаф «Наутилус» достиг твердого ядра Юпитера, затем Ариадес сконструировал модули, способные плавать в его атмосфере, и мы получили массу информации. О тайфунах, чудовищных вихрях и циркулярных потоках, о металлическом водороде и газах при давлении в миллионы атмосфер, о скачках гравитации, приливных атмосферных волнах и эффекте Монроза… О чем угодно, только не о Пятне!
– По гипотезе того же Монроза… – нахмурившись, произнес Марк, и Бранич энергично закивал.
– Да, да! Монроз и его ученики считали, что Пятно не природная аномалия, а результат астроинженерной деятельности даскинов. Устья на Юпитере и других подобных планетах являются, по их мнению, вратами транспортной сети, сооруженной Древними. Тоннели в подпространстве, червоточины в изнанке Мироздания или что-то в этаком роде… – Анте приподнял пластину маски, склонился к уху Марка и, понизив голос, добавил: – Только это уже не гипотеза, брат, это реальность. Ни один земной корабль не проник в Пятно и ни одна машина всех известных рас, но информация получена. Не в результате прямого эксперимента, а другим путем.
– Каким? – спросил Марк, все больше хмурясь и не спуская глаз с собеседника.
– От сервов из дипмиссии. А слово сервов – слово лоона эо! – заявил Анте. Глаза родича горели воодушевлением, и пристальный взгляд Марка его определенно не смущал.
– Значит, от сервов и лоона эо… Полагаю, возникла мысль добраться до Файтарла-Ата, спустившись в устье на Юпитере, – промолвил Марк. – Я прав?
– Именно так! – подтвердил Бранич.
– Хм-м… Это операция очень серьезного уровня и высшей степени секретности… – Марк запрокинул голову, уставился в небеса и заговорил неторопливо, будто бы размышляя про себя: – Кто может знать о подобном замысле? Возможно, та персона, что общалась с сервами, видный сотрудник Дипломатического Корпуса или посланец Совета… Еще парламентарии, трое или четверо – те, кто курирует Флот… Разумеется, военные из группы стратегического планирования, адмирал Чен Ши и его помощник Норрис… – Он перевел взгляд на Анте. – Простите мое любопытство, но кто вы такой? Может быть, не мой кузен из Браничей, а этот самый Норрис? Или Шибуми, наш дипломатический посланник на Луне? Я, кстати, с ними лично не знаком, но на Шибуми вы не похожи, у него в роду японцы. А вот Норрис…
Бранич захохотал – да так, что пластина воздушной маски заходила ходуном.
– Клянусь Великой Пустотой, я не Норрис и не Шибуми! Я Анте Бранич, ваш родственник! Ваш кузен, законный потомок адмирала Коркорана по линии младшей дочери! – Он перевел дух и уже спокойнее заметил: – Если верить старинным снимкам и видеозаписям, я даже похож на прапрадедушку. А вот про вас и Ксению этого не скажешь! Я могу перечислись всех своих предков, начиная с Любови Коркоран, которая вышла за Леонида Смирнова и родила дочь Веру, а Вера, познакомившись с Петром Браничем, согласилась стать его…
– Заглуши реактор, кузен, – буркнул Марк, вспомнив боевое прошлое. – Заглуши реактор и включай продувку дюз. Колись, словом! Кто ты есть на самом деле и зачем пожаловал? И откуда у тебя ментальный блок?
– Ну, если ты настаиваешь… – Гость поднялся, приложил ладонь к груди и отчеканил: – Анте Бранич, легат Федерации! Послан на Тхар для встречи с Марком Вальдесом, Судьей Справедливости! Что до ментального блока, то каждый легат снабжен защитным имплантом. Мало ли с кем придется контактировать… – Его тон внезапно изменился, став уже не торжественным, а вкрадчивым, интимным. – Это официальная сторона, – произнес Анте, – но существует еще личный интерес. Я хотел с тобой познакомиться. С тобой, с Ксенией, с вашими близкими… Поверь, для меня это так же важно, как основная миссия. Я вызвался сам. В противном случае прислали бы кого-то из моих коллег.
Они перешли на «ты» так естественно и просто, что ни тот, ни другой не заметил этой возникшей близости, новых связей, что протянулись между ними. Подобное бывает, когда два человека, вдруг оказавшись на грани ссоры, стараются ее избежать и рады, что это получилось. Иного быть не могло – ведь они оба являлись мастерами по разрешению конфликтов.
Марк, однако, сказал:
– Ты водил меня за нос, братец. Юлил, прощупывал, искал подходы… Мог бы сразу признаться, кто ты есть.
– Поиск подходов – моя профессия, – заметил Анте, пожимая плечами. – Прости, если нанес тебе обиду. Но легат, посланник Совета, должен кое-что узнать о человеке, с которым намечается контакт. Нрав, темперамент, скрытые мотивы поведения, все то, чему нет места в файлах… Тем более что ты Судья. В вашей Коллегии, знаешь ли, встречаются очень странные типы.