Ядерный меч Сталина: немецкий след

Текст добавлен: 9 октября 2016, 17:58

Текст книги "Ядерный меч Сталина: немецкий след"

Автор книги: Михаил Руденко

Жанры:

Прочая документальная литература

Публицистика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Назад к карточке книги

Часть XVIII. Методом проб и ошибок

Декабрь 1947 года. Старший инженер ПГУ М.Я. Сухов обращается с письмом на имя секретаря Сталина т. Поскребышева: «Я обвиняю руководство НТС ПГУ в сознательном омертвлении миллиардов средств и материальных ресурсов, гробящих актуальнейший и эффективнейший (центрифужный) метод разделения изотопов урана.

Формально момент старта работ по этому методу фиксирует дата начала подготовки постановления правительства от 12 декабря 1946 года. Проект соответствующего документа только начиная с мая 1947 года – момента моего подключения к нему – проходил через меня 13 раз(!). Все его редакции одна за другой браковались… От т. Берии ситуация вокруг документа скрывается, и потому необходима неотложная помощь т. Сталина!

Гробящийся аппаратчиками метод в тысячи раз проще и дешевле других, над которыми работают физики и промышленность, перемалывая наши перенапряженные ресурсы. Короче, преимущества нового метода огромны. Но он нуждается в спасении!»

Вырвавшаяся из души коммуниста и патриота Сухова боль и тревога за судьбу Отечества – как это ни покажется невероятным – встречает неадекватную реакцию Берии, к которому от Поскребышева попадает письмо. Понятно, почему. Решения о работе над другими – бездарными – методами санкционированы именно Лаврентием Павловичем как председателем Спецкомитета!

И на письме появляется короткая резолюция Берии как его собственное алиби:

«Но ведь центрифужный метод никто не отвергает! Нерадивых чиновников – заменить!»

Декабрь. В лаборатории Б происходят назначения руководителей научных подразделений: начальником радиохимического отдела биофизики назначается Сергей

Вознесенский, начальником отдела биофизики – Николай Тимофеев-Ресовский. Основной персонал отделов – немецкие специалисты.

В лабораторию прибывают немецкие ученые (в их списке – 9 фамилий, включая одну женщину – Ренату фон Арденне), всего же в прибывшей группе немцев с семьями – 16 человек.

У начальника ПГУ Бориса Львовича Ванникова – внезапный обширнейший инфаркт. Но этот мужественный руководитель – подлинная опора Сталина в государственных делах – даже в таком смертельно опасном состоянии едет на комбинат № 817, где начинается монтаж первого промышленного уран-графитового котла.

Как обычно в первые послевоенные годы, в 1947 году имело место множество событий без точной датировки, о которых автор обязан хотя бы кратко рассказать. Вот некоторые из них.

Начальником лаборатории В назначается полковник НКВД Петр Захаров. Напомним, именно он и руководил строительством лаборатории.

Во всех своих решениях этот мудрый, взвешенный чекист всецело полагается на профессора Гейнца Позе, научного руководителя немецкой части коллектива, и на А. Лейпунского, руководящего по научной части подразделениями с советским персоналом.

Моменты бывали сложные, и к Захарову иногда приходили советские ученые с сомнениями, терзающими души патриотов: «Не слишком ли хорошо мы относимся к бывшим врагам? Может, надо построже?» И Захарову приходилось долго разъяснять политику руководства страны в этом вопросе.

Как выясняется, в Обнинске еще весной организуется лагерь заключенных для строительства первой очереди лаборатории В. Но не только! В планах – строительство железнодорожной ветки от станции «Обнинская» до площадки «объекта», а также электростанции и жилого городка.

Виктор Турбинер в этом году перемещается в Саров, где создается КБ-11, там он получает феноменально высокий пост начальника научно-конструкторского сектора (центрального в эпопее конструирования атомной бомбы). Но в иерархии руководства КБ он оказывается заместителем Ю. Харитона.

На заводе № 12 в Электростали аврал, штурм очередной высоты на пути к советской бомбе: идет освоение промышленной технологии массового производства диффузионных фильтров, созданных немецким профессором П.А. Тиссеном в Сухуми. Едва подтверждается технологичность его изделия, значительную часть его лаборатории переводят в Электросталь.

Потребность в фильтрах этого типа столь огромна, что в 1948 году в Электростали под их изготовление будут сданы еще два корпуса.

Это были каркасные фильтры. Но где-то рядом с Тиссеном другие немецкие ученые создавали еще и керамические фильтры и точно так же упорно осваивали их в массовое производство!

К 1947 году относится факт вопиющей утечки информации – радиостанция «Голос Израиля» сообщает советской аудитории полный список ведущих сотрудников лаборатории А и подробно рассказывает о тематике ее работ, выполняемых вроде бы в абсолютной тайне от человечества (!).

Берия, узнав об этом «акте неслыханного вероломства и предательства», впадает в состояние шока. Выйдя из него, он требует от генералов Завенягина и Зверева «вывернуть наизнанку темные души каждого сотрудника лаборатории «А», чтобы выявить и обезвредить «крота» иностранных разведок». Также следует распоряжение генералу Судоплатову, ведающему всей зарубежной агентурной сетью, – проникнуть в шпионское логово на Земле обетованной и узнать источник их информации о лаборатории «А».

Усиливаются позиции научного руководителя газодиффузионного метода разделения изотопов урана Исаака Кикоина: сотрудники его сектора в лаборатории № 2 знакомятся в институте Г профессора Г. Герца с установками по разделению изотопов именно этим методом. Особое внимание при этом уделяется изучению экспериментальных центрифуг гениального немца Макса Штеенбека. Центрифуги имеют уникальные элементы конструкции – магнитное удержание корпуса ротора и игольчатую его опору, что при любых скоростях вращения ликвидирует угрозу разрушения. Как покажет будущее – именно на этом пути будет произведена революция в мировой технологии обогащения урана.

Сообщается, что Макс Штеенбек докладывает концепцию своей центрифуги на одном из заседаний секции НТС ПГУ.

Именно в этом году профессор Манфред фон Арденне получает Сталинскую премию.

В Сухуми немецкий специалист доктор В.В. Шутце ведет разработку жизненно важного для советского атомного проекта прибора – масс-спектрометра для определения изотопного состояния состава урана, без чего работа одновременно строящихся нескольких диффузионных заводов становится бессмысленной. Первый образец прибора установят в ноябре будущего года на опытном заводе «Д-1» и до августа 1949 года прибор будет анализировать всю продукцию завода.

Часть XIX. Без праздников и выходных

1947 год.

Кикоин, научный руководитель запускаемого на Урале завода № 813 диффузионного разделения изотопов урана, обнаруживает, что процесс, для осуществления которого завод предназначен, не идет. Осознав всю катастрофичность ситуации для своей карьеры, Кикоин без санкции руководства приглашает из Сухуми немецких специалистов на совершенно секретную строительную площадку, чтобы найти и по возможности устранить причину возникшего тупика. Немцев туда привозят, они двое суток внимательно осматривают оборудование и заявляют, что с подобными устройствами в войну в Германии дела не имели, и молча удаляются.

Следом на заводе № 813 появляется Берия, собирает корифеев и заявляет:

– Мы дали вам все, и где результат? Даю вам срок в 3 месяца для пуска завода. Не сделаете – готовьте сухари!..

Спасает положение академик А.Н. Фрумкин, директор Института физико-химии АН. Его беглого взгляда на оборудование оказалось достаточно для определения причины возникшего тупика в техпроцессе: все оборудование поразила тотальная коррозия – следствие полного игнорирования Кикоиным фантастической коррозийной активности гексафторида урана. Спасителю Кикоина Фрумкину, однако, не позавидуешь: по случайному совпадению, именно с этого года на него начинаются нападки. Оголтелые ортодоксы и идеологи пресловутого «Ленинского ЦК» обвиняют его в космополитизме и низкопоклонничестве перед загнивающим Западом. Третировать его будут до середины 1950 года.

В этом году в Сухуми немецкий специалист, доктор В.В. Шютце ведет разработку жизненно важного для советского атомного проекта прибора: масс-спектрометра для определения изотопного состава урана, без чего работа одновременно строящихся нескольких диффузионных заводов вообще становится бессмысленной.

Первый образец прибора установят в ноябре будущего года в ЦЗЛ нового опытного завода «Д-1», и до августа 1949-го только он один и будет анализировать всю заводскую продукцию. В серию прибор удастся запустить только в 1949 году.

До чего же молодец Виктор Турбинер: едва появившись в КБ-11 и получив пост начальника важнейшего (научно-конструкторского) сектора, он изготавливает в опытном производстве макет первой советской бомбы, повторяющей его же конструкцию прошлого года.

Осенью все газеты США облетает сенсация: правительство принимает решение об освобождении безо всяких условий немецких военнопленных и доставке их в западную Германию.

1947-49 гг.На всех объектах советского Атомного проекта на текущий момент трудятся от 3 до 10 тыс. заключенных. В основном это «мобилизованные в войну немцы».

1947-53 гг.Уровень облучения персонала лаборатории Б достигает в конце 1947 года 300 рентген/год и в последующем начинает постепенно снижаться…

1948 год.

1 января. Эта дата – отнюдь не ошибка! Над атомным проектом работают без праздников и выходных. В том числе и во всех немецких коллективах. Проходит 49-е заседание Спецкомитета, который принимает следующее решение: «Утвердить план работ лаборатории № 4 по разделению изотопов урана методом центрифугирования по докладу профессора Ланге, проводимого под его научным руководством».

Берия, симпатизирующий упорному немцу и ставящий его в пример нашим корифеям на традиционных разносах, распоряжается срочно изготовить по чертежам Лан-ге четыре образца экспериментальных центрифуг, что моментально исполняется на одном из московских заводов.

23 января. На 52-м заседании Спецкомитета рассматривается коллективное письмо работников советско-германского АО «Висмут», добывающего и обогащающего урановые руды для советского атомного проекта, «О злоупотреблениях отдельных работников». Видимо, масштабы этих злоупотреблений были таковы, что их пришлось разбирать на уровне всемогущего Берии.

Январь. Игорь Курчатов подписывает отчет КБ-11 о работах прошлого года: «Готов проект атомной бомбы». Имя его конструктора Виктора Турбинера по-прежнему не упоминается.

К этому моменту трубчатые фильтры, созданные под руководством доктора П.А. Тиссена под Сухуми, подтвердили свое существенное преимущество перед плоскими фильтрами. Это служит основанием для принятия секцией № 2 НТС ПГУ (председатель В.А. Малышев) решения впредь использовать на всех диффузионных машинах только трубчатые фильтры. Они изготавливаются в массовом производстве на заводе № 12 в Электростали и на Московском комбинате твердых сплавов.

Начало апреля. Заместитель Берии генерал Завенягин пишет своему шефу: «Доктор Н. Риль, работающий со своей группой на заводе № 12, закончил отработку и освоение технологии производства металлического урана. Считаю целесообразным использовать его в дальнейшем в лаборатории Б в качестве директора или научного руководителя». Но Берия найдет гениальному немцу иное, более важное применение.

10 апреля. Завенягин – подлинный боец! Едва Берия отказывается перевести Риля из Электростали в лабораторию Б, Авраамий Павлович ищет подход к своему могущественному шефу с другой стороны:

– Но ведь на заводе Б комбината 817 не идет технологический процесс! Так давайте бросим опытного Риля (с доктором Фоль-мером в придачу) на его спасение! Иначе нам бомбы не видать!

Развивая эту кадровую инициативу, Завенягин пишет Берии: «В связи с серьезными затруднениями, обнаруженными на заводе Б, для вывода объекта из кризиса предлагаю привлечь указанных немецких специалистов. Тем более что доктор Риль уже допущен к работе на заводе 817, будучи назначенным заместителем академика А. Бочвара. Профессор Фольмер тоже не новичок в возникшей проблеме: именно сейчас в НИИ-9 организуется лаборатория по реализации предложенного им промышленного метода».

Весна. У Виктора Турби-нера, конструктора первой бомбы, счастливый период. Через десятилетия он вспомнит:

– У меня тогда было поразительное состояние! Никаких замечаний и критики облика бомбы, организации мною работ, их качеству и срокам выполнения – ни от Зернова, ни от Харитона. Мои конструктивные решения не пересматривались, все шло согласно моим предварительным замыслам».

Увы, над буйной головой конструктора уже сгущались грозовые тучи.

Май. Немецкого специалиста, инженера лаборатории Б В.А. Штумфа сажают в тюрьму «за разглашение гостайны».

Часть XX. Бомба готова к испытанию!

Май 1948 года. На полигоне ВВС № 71 под Керчью начинаются летно-баллис-тические испытания макетов атомной бомбы, сконструированной Виктором Тур-бинером, который также участвует в испытаниях. Внешнетраекторные измерения при сбросах макетов с носителя Ту-4 ведутся с использованием немецких кинотеодолитов «Аскания Веерке» с фокусным расстоянием вначале – 30 см, а затем и 300 см.

10 июня. Выходит роковое для Турбинера постановление Совмина «Об укреплении КБ-11 руководящими конструкторскими кадрами». Первым заместителем Ха-ритона назначается Кирилл Щелкин, а его заместителями – В. Алферов и Н. Духов. Этот последний назначенец, танковый (!) конструктор, и оказывается могильщиком ничего не подозревающего Турбинера, выдавливая его с должности начальника сектора со штатом в 600 конструкторов и ИТР.

22 июня. В лаборатории Б насчитывается уже 10 спецпоселенцев. Среди них – Марк Юлианович Тиссен, мобилизованный в трудовую армию еще в сентябре 1942 года. А в 1944-м схлопотавший статус спецпоселенца из-за своей «фашистской» фамилии…

Июнь. Все 170 тонн металлического урана, полученного немцами в Электростали по технологии доктора Риля, загружены в 1-й промышленный «котел» на комбинате 817.

2 августа. На 67-м заседании Спецкомитета принимается решение «О передаче институтатов А и Г, а также лабораторий Б и В из 9-го управления МВД в систему ГПУ».

Конец октября. Виктор Турбинер объявляет Курчатову:

– Бомба фактически готова! Осталось выйти на полигон и испытать ее!

Но 4 ноября происходит катастрофа: Турбинер выталкивается из работы – ему прелагается в 5-дневный срок покинуть КБ-11. Атомный «мавр» сделал свое дело.

Через годы Виктор Александрович поделится впечатлениями о своем «преемнике» Духове:

– С полгода после появления в КБ он знакомился с состоянием дел, втягивался в работу. Пытался кое-что в конструкции бомбы переделать на свой лад. Но не решился. В конце концов он так и не врубился. И был переведен в Москву.

Сам Турбинер после изгнания из объекта тоже отбывает в Москву, но официально будет уволен из КБ-11 только в 1951 году.

Как и прежние годы, 1948 год также богат событиями, не имеющими точной датировки. Следует признать: тогда было не до написания подлинной истории атомного проекта.

Вот некоторые события, оставшиеся «за кадром».

Однажды лабораторию В за одну ночь (вместе с жилым поселком немецких специалистов) обносят глухим забором. Двое немцев – Реккер и Риве – открыто протестуют против подобного акта «вандализма» и подвергаются аресту.

В этом году, как выше упоминалось, происходит информационная катастрофа: в ФРГ публикуется статья о лаборатории А, в которой детально излагается ее тематика и приводится характеристика ее немецкого персонала. В ответ Берия полностью меняет состав спецслужбы, обслуживающей объект. Но «крот» западных спецслужб найден не был.

Именно в этом году И.В. Петрянов, изобретатель из ФХИ им. Карпова, создает свой фильтрующий материал против радиактивных аэрозолей. Спасая, в сущности, кадры завода 817 и ему подобных от гибели.

Научное руководство освоением центрифужного метода разделения изотопов урана поручают Исааку Кикоину, еще недавно руководившему созданием и освоением метода принципиально иного – газодиффузионного. Того самого, который совсем недавно пережил чудовищный кризис. Только чудо тогда спасло его (и Курчатова) от расправы со стороны Берии.

Интересны воспоминания ветерана атомного проекта Лидии Кузовкиной о стиле жизни немецких специалистов в Сунгуле (лаборатория Б):

– Там, в Сунгуле, немцы ходили в элегантных костюмах! Наши руководители так не ходили! И выглядели по-другому. Или взять посуду: вся в лаборатории она была немецкой, отличного качества. А знания и опыт немцев! Работа с доктором Борном так много мне дала…

В разгар кризиса 1948 года на диффузионном заводе «Д-1», когда там все горело синим пламенем, – ради его спасения туда из лаборатории № 2 переводят немецкого специалиста доктора М.Л. Райхмана.

Период с 1948 до 1952 года характеризуется высокими дозами облучения персонала объектов советского атомного проекта.

Но, конечно, это и период активного массового строительства объектов атомного проекта по всей стране. Особенно – в ВПК. Вот характерные впечатления профессора Игоря Головина:

– Труд заключенных при осуществлении атомного проекта использовался в широчайших масштабах. На всех стройках (даже в лаборатории № 2) работали заключенные, их была масса. При любой нехватке рабочих рук реакция Берии была мгновенной: «Нет проблем! Завтра же подбросим спецконтингент!»

В этом же году происходит настоящая информационная сенсация. Профессор М. фон Арденне (руководитель института А под Сухуми) переиздает в Союзе свою книгу «Физические основы применения стабильных радиоактивных изотопов в качестве индикаторов», впервые изданную им еще до войны.

Этот пример оказывается заразительным: следом за ним свои книги в Союзе переиздают также доктор К.Циммер («Основы защиты от лучистых поражений») и Н.В. Тимофеев-Ресовский («Дозиметрия ионизирующих излучений»). Но советские корифеи безмолвствуют, поскольку вся терминология, относящаяся к ядерной физике и радиации, по-прежнему безумно засекречена.

Михаил Руденко, профессор