Текст книги "Православное Догматическое Богословие"

Автор книги: Михаил Протопресвитер (Помазанский)

Догматическое учение Церкви имеет самую тесную связь со всем нравственным строем христианской жизни, оно дает ей верное направление. Любое отступление от догматических истин приводит к неправильному пониманию нравственного долга христианина. Вера требует «жизни по вере».

Спаситель определил нравственный долг человека кратко в двух заповедях Закона: заповеди о любви к Богу – всем сердцем, всей душой, всей мыслью, всем разумением, – и заповедь о любви к ближнему как к самому себе. Но при этом Спаситель научил, что подлинное исполнение этих заповедей невозможно без самоотречения в той или другой степени, жертвенности: оно требует подвига.

Где же верующий найдет силы для подвига? Он получит их через общение со Христом, через любовь ко Христу, побуждающую следовать за Ним. Это следование в подвиге Христос назвал «игом Его». Возьмите иго Мое на себя… иго бо Мое благо и бремя Мое легко есть. Он назвал его также крестом. Еще задолго до дня Своего распятия на кресте Господь учил: Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною (Матф. 16:24).

«Кто не берет креста своего и следует за Мной, тот не достоин Меня» (Матф. 10:38).

Православный путь христианина это – путь креста и подвига. Иными словами говоря, это путь терпения, перенесения скорбей, преследований за имя Христово и опасностью от врагов Христа, пренебрежения благами мира ради Христа, борьбы со своими страстями и похотями.

Такой путь следования Христу прошли Его апостолы. «Я сораспялся Христу», пишет ап. Павел. «Я не желаю хвалиться, только Крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира» (Гал. 2:19; 6:14). Следуя путем Христовым, апостолы закончили свой подвиг жизни мученической смертью. К подвигу, в меру своих сил, призываются все верующие: Те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями (Гал. 5:24). Нравственная жизнь не обходится без внутренней борьбы, без воздержания. «Ибо многие, – пишет апостол, – о которых я часто говорил вам, а теперь даже со слезами говорю, поступают как враги Креста Христова: их бог – чрево, и слава их – в сраме, они мыслят о земном» (Филип. 3:18-19).

Вся история Церкви строилась на подвигах: сначала на страданиях мучеников первохристианства, на жертвенных трудах столпов Церкви – святителей, а потом на личных аскетических подвигах, на достижениях духа в борьбе с плотью пустынников и других подвижников, – «земных ангелах и небесных человеков» и «праведных», живших в миру и не осквернившихся от мира. И так доныне украшается христианство исповедниками и мучениками за веру во Христа. И св. Церковь поддерживает в верующих этот долг самоограничения и духовного очищения наставлениями и примерами из Евангелия и всего Священного Писания, примерами святых, предписаниями церковного устава, бдениями, постами и призывами к покаянию.

Таков жребий не только отдельного христианина, но и самой Церкви в ее совокупности: «Быть гонимыми за крест Христов», как это представлено в видениях ап. Иоанна Богослова в Апокалипсисе. Церковь же многие периоды своей истории переносит совершенно открытые скорби: преследования и мученическую смерть лучших ее служителей, – что один современный священнослужитель и церковный писатель назвал «жатвами Божиими», – а в другие периоды, даже в периоды видимого благоденствия, переносит скорби от внутренних врагов, от недостойного образа жизни членов ее, в частности, людей, назначенных к служению ей.

Так определяется догмат о Кресте: Крест есть путь христианина и Церкви.

Но при этом он есть и сила Церкви. Мысленными очами взирая «на Начальника веры и Совершителя Иисуса», христианин черпает духовные силы в сознании, что за крестной смертью Господа последовало воскресение, что Крестом «побежден мир», что если с Господом умираем, то с Ним и царствовать будем и в явлении Его славы возрадуемся и восторжествуем (1 Пет. 4:13).

Крест есть, наконец, знамя Церкви. От того дня, когда Спаситель нес на Своих раменах крест на Голгофу и был распят на вещественном кресте, Крест стал видимым знаком и знамением христианства, Церкви, каждого верующего во Христа.

Не все, принадлежащие к «широкому христианству», имеют такое понимание Евангелия. Некоторые большие христианские общества отвергают Крест, как видимое знамя, считая, что он, как был так и остался орудием поругания. Предостерегал от такого «соблазна о кресте» ап. Павел (Гал. 5:11), чтобы «не упразднить Креста Христова», ибо «слово о Кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, сила Божия есть» (1 Кор. 1:17-18). Он увещевал не стыдиться Креста как бы знамени поругания: – «выйдем к Нему (Господу) за стан, нося Его поругание», наставлял он (Евр. 13:13-14). Ибо поругание на кресте привело к воскресению во славе, и Крест явился орудием спасения и путем к славе.

Имея всегда перед собой образ Креста, совершая на себе знамение Креста, христианин, во первых, приводит себе на память, что он призван следовать стопам Христовым, перенося во имя Христово скорби и лишения за свою веру; во вторых, он укрепляется силой Креста Христова на брань со злом в самом себе и в мире; и в третьих, исповедует, что он ждет явления славы Христовой, второго пришествия Господа, которое само будет предварено явлением на небе знамения Сына Человеческого, согласно божественным словам Самого Господа (Матф. 24:30): этим знамением, по единодушному разумению отцов Церкви, будет величественное явление на небе Креста.

 
Содержание:
Грядущие судьбы мира и человечества
Посмертная участь человека
О «мытарствах».
Признаки приближения Второго пришествия
Второе пришествие Сына Человеческого
Воскресение мертвых
Несостоятельность хилиазма
Кончина века сего
Всеобщий суд
Царство славы
 

(Христианская эсхатология)

Никео-Цареградский символ веры содержат православное учение о Втором пришествии Сына Божия на землю, всеобщем страшном суде и о будущей вечной жизни.

7 член: И паки (снова) грядущего со славою судити живым и мертвым, Его же (Которого) царствию не будет конца…

11 член: Чаю (ожидаю) воскресение мертвых,

12 член: и жизни будущего века. Аминь.

В Божием домостроительстве начертаны планы будущего до конца веков. И в христианском учении его неотъемлемую часть составляет то, что слово Божие говорит нам о событиях последнего времени; втором пришествии Господа, воскресении мертвых и кончине мира, – и затем о начале царства Славы и вечной жизни. Последняя часть догматического богословия и говорит о завершении того великого процесса, начало коего изложено на первой странице книги Бытия.

Смерть есть общий удел людей. Но она есть для человека не уничтожение, а только отрешение души от тела. Истина бессмертия души человека одна из основных истин христианства. «Бог не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы». В новозаветном Священном Писании смерть называется «исходом души» (буду же стараться, чтобы вы и после моего отшествия всегда приводили это на память – 2 Петр. 1:15), освобождением души из темницы (2 Кор. 5:1), отложением тела (зная, что скоро должен оставить храмину мою – 2 Петр. 1:14), отрешением (имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше – Фил. 1:23), отшествием (время моего отшествия настало – 2 Тим. 4:6), успением (Давид почил – Деян. 13:36). Состояние души по смерти, по ясному свидетельству слова Божия, не бессознательно, а сознательно (напр., в притче о богатом и Лазаре). По смерти человек подвергается суду, который называется частным, в отличие от всеобщего последнего суда. «Удобно есть перед Богом, в день смерти воздать человеку по делам его», говорит премудрый сын Сирахов (11:26). Ту же мысль выражает апостол Павел: «человекам положено однажды умереть, а потом суд» (Евр. 9:27). Апостол представляет суд следующим непосредственно за кончиной человека, очевидно, разумея не всеобщий суд, а частный, как это истолковывали св. Отцы Церкви.

Нам не дано знать в Священном Писании, как происходит частный суд по смерти человека. Мы можем лишь отчасти судить об этом, по отдельным выражениям, встречающимся в слове Божием. Так, естественно думать, что и при суде частном большое участие в судьбе человека после смерти принимают как добрые ангелы, так и злые: первые являются орудиями благости Божией, а вторые – по Божиему попущению – орудиями правды Божией. В притче о богатом и Лазаре сказано, что Лазарь «был отнесен ангелами на лоно Авраамово» в притче о неразумном богаче сказано богачу: «Безумный, в сию ночь душу твою возьмут у тебя», – очевидно возьмут силы недобрые (св. Златоуст). Ибо, с одной стороны, ангелы малых сих, по слову Господню, всегда видят лицо Отца Небесного, – а равно и при конце мира Господь «пошлет ангелов Своих, которые отделят злых от среды праведных, и ввергнут их в печь огненную» (Мф. 13:49); а с другой стороны, «Противник ваш дьявол ходит как рыкающий лев, ища кого поглотить» (1 Петр. 5:8), – и воздух как бы наполнен духами злобы поднебесной, и князь их называется князем «власти воздушной» (Ефес. 6:12; 2:2).

На основании этих указаний Священного Писания издревле святые Отцы Церкви изображали путь души, разлучившейся с телом, как путь через такие духовные пространства, где темные силы ищут поглотить слабых духовно и где поэтому особенно нужны защита ангелов небесных и молитвенная поддержка со стороны живых членов Церкви. Из древних Отцов говорят об этом святые Ефрем Сирин, Афанасий Великий, Макарий Вел., Василий Вел., Иоанн Златоуст и др. Наиболее подробно развивает мысли этого рода св. Кирилл Александрийский в «Слове на исход души», а картинное изображение этого пути представлено в житии преп. Василия Нового, где усопшая блаженная Феодора передает спящему ученику преп. Василия, что она видела и испытала после смерти при восхождении на небо. Путь души по исходе из тела принято называть «мытарствами». Митр. Макарий упоминает наставление ангела преп. Макарию Александрийскому, по поводу образности сказаний о мытарствах: «земные вещи принимай здесь за самое слабое изображение небесных». Мытарства следует понимать в смысле духовном, под человекообразными чертами.

О состоянии души после частного суда Православная Церковь учит так: «Веруем, что души умерших блаженствуют или мучатся по делам своим. Разлучившись с телами, они тотчас переходят или к радости или к печали и скорби: впрочем не чувствуют ни совершенного блаженства ни совершенного мучения. Ибо совершенное блаженство или совершенное мучение каждый получит по общем воскресении, когда душа соединится с телом, в котором жила добродетельно или порочно» (Послание Восточных Патриархов). Таким образом, Православная Церковь различает два разных состояния после частного суда: одно для праведников, другое для грешников, иначе говоря, – рай и ад. Церковь не признает римо-католического учения о трех состояниях, различающего блаженство, чистилище или пургаториум и пребывание в геенне. Само именование «геенна» отцы Церкви обычно относят к состоянию после Страшного суда, когда и смерть и ад повержены будут в озеро огненное (Откр. 20:15). Отцы Церкви, на основании слова Божия, полагают, что мучения грешников до Страшного суда имеют характер предварительный. Эти мучения могут быть облегчаемы и даже могут быть сняты по молитвам Церкви (Послание Восточных Патриархов).

Наше пребывание среди населения, хотя и христианского, но во многом иных понятий и взглядов в области веры, побуждает нас хотя бы изредка откликаться на темы нашей веры, когда поднимаются они и трактуются с неправославной точки зрения лицами других исповеданий, а то и православными, потерявшими твердую православную почву под ногами.

В ограниченных условиях нашего существования, как небольшой церковной ветви, мы, к сожалению, не в состоянии полностью реагировать на такие выступления или отвечать на вопросы; однако чувствуем иногда в самих себе такую потребность. В частности, имеем повод определить православный взгляд на вопрос о «мытарствах», составляющий тему или одну из тем в книге на английском языке под названием «Христианская мифология». «Мытарства» – переживания христианской души непосредственно после смерти человека, как эти переживания представляются отцами Церкви и христианскими подвижниками. В последние годы заметнее стали критические подходы к ряду наших церковных воззрений, приписывающие черты примитивных воззрений, наивного миросозерцания, или благочестия, с применением таких слов, как «мифы», «магия», или подобных им.

Наш долг отозваться на такие взгляды.

Тема о «мытарствах» не есть, собственно, предмет православного христианского богословия: она не догмат Церкви в точном смысле. Она составляет материал нравоучительного, воспитательного свойства, можно бы сказать – педагогического характера. Чтобы правильно подойти к ней, необходимо понимать основы и дух православного миропонимания. «Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия». Нужно самому приблизиться к Церкви, «дабы знать дарованное нам от Бога» (1 Кор. 2:11-12).

В данном вопросе основа: Мы веруем в Церковь. Церковь есть небесно-земное Тело Христово, предназначенное к нравственному совершенствованию членов земной ее части и к блаженной, радостной, но всегда деятельной жизни сонмов ее в Небесной ее сфере. Церковь на земле славит Бога, объединяет верующих и воспитывает их нравственно, чтобы таким путем облагородить и возвысить саму земную жизнь, личную, своих чад и общественную; главное же, чтобы помочь им в достижении жизни вечной, в Боге, в достижении святости, без которой «Никто не увидит Господа» (Евр. 12:14). Для этого нам необходимо непрестанное церковное наше общение, нас земных, с Небесной Церковью. В Теле Христовом все члены его во взаимодействии. У Господа, Пастыря Церкви, как бы два стада: небесное и земное (Послание Восточных патриархов 17-го века). «Страдает ли один член, страдают с ним все члены; радуется ли один член, радуются с ним остальные члены». Радующейся является Небесная Церковь; но она вместе с тем постраждет сочленам земным. Св. Григорий Богослов дал имя земной Церкви его времени «страждущее Православие» таким оно остается и доныне. Общение это ценно и необходимо для общей задачи, дабы мы «Все возвращали (растили) в Того, из Кого все Тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви» (Ап. Павел, послан, к Ефесян.). Цель же всего – обожение в Господе, да будет «Бог – все во всем». И земная жизнь христианина есть – должна быть – местом духовного роста, подъема, восхождения души к Небу. Да, мы глубоко скорбим, что, за исключением единиц, мы, зная наш путь, далеко сходим с него из-за привязанности к чисто земному, и хотя готовы приносить покаяние, но продолжаем жить в нерадении и лености. Однако нет в наших душах того «душевного спокойствия», какое присуще западно-христианской психологии, утвержденной на некоем «моральном минимуме», дающем удобное душевное расположение для занятия своими житейскими интересами.

Между тем, именно там, где кончается линия «душевного спокойствия», там открывается поле для совершенствования, для внутренней работы христианина. «Если, познавши Бога, произвольно грешим, то не остается более жертвы за грехи, но некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников…Страшно впасть в руки Бога живого» (Евр. 10:26-27, 31). Пассивность, беспечность непривычны душе: не поднимаясь, мы тем самым опускаемся вниз. А между тем подъем требует неустанной бдительности души, и более того – борьбы. С кем борьбы? С собой ли только? – «Наша брань не против плоти и крови, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6:12).

Здесь мы подходим к теме о мытарствах.

Не случайно, не напрасно молитва Господня кончается словами: «Не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого». Об этом лукавом Господь в другой Своей беседе сказал Своим ученикам: «Я видел сатану, спавшего с неба как молния.». Низринутый с неба, стал, таким образом, обитателем низшей сферы, «князем власти воздушные», князем «легиона» нечистых духов. «Когда нечистый дух выйдет из человека», но не найдет себе покоя, возвращается в дом, откуда вышел, и найдя его не занятым, выметенным и убранным, «Идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и вошедши живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого. Так будет и с этим злым родом», в заключение сказал Господь (Мф. Гл. 12). Только ли с тем родом? А об исцеленной в одну из суббот скорченной женщине не ответил ли Господь: «Эту дочь Авраамову, которую связал сатана вот уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз в день субботний?» Не забывают об этих врагах наших и апостолы в своих наставлениях. «Вы некогда жили, – пишет ап. Павел ефесянам, – по обычаю мира сего, по воле князя, господствующего в воздухе, духа, действующего ныне в сынах противления…» Поэтому и ныне «облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских», ибо «диавол, как рыкающий лев, ищет кого поглотить».

Будучи христианами, назовем ли эти ссылки на Писание мифологией?

Что написано, о чем предостерегает слово Божие, относится и к нам, относилось и к прежним поколениям. И поэтому препятствия для спасения те же. Одни – в нашем собственном нерадении, в собственной самоуверенности, в беспечности, в эгоизме, в телесных страстях; другие – в соблазнах и соблазнителях, окружающих нас: в живых людях и в невидимых темных силах, окружающих нас. Потому мы в наших личных, домашних ежедневных молитвах просим Бога не допустить нас даже до «лукавого поспешения», т. е. до удачи в делах, такой, какая шла бы от помощи темных сил. А вообще в личных молитвах и в общественном богослужении мы никогда не теряем мысли о переходе в иную жизнь по смерти.

В апостольские и первохристианские времена, когда было больше воодушевления в христианах, когда отчетливее была разница между языческим миром и миром христиан, когда страдания мучеников сами собой являлись светом христианства, требовалось меньше заботы о поддержании духа христиан простой проповедью. Но Евангелие максимально! Требования Нагорной проповеди предназначены были не для одних апостолов. И потому в писаниях апостолов уже читаем не простые наставления, но и предостережения перед будущим, когда должно будет давать отчет.

«Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских…» «Дабы вы могли противостать в день злой и, все преодолевши, устоять…»(Еф. Гл. 6). «Мы должны знать, что если мы, познавши Бога, произвольно грешим, то не остается более жертвы за грехи, но некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников». «Страшно впасть в руки Бога живого» (Евр. Гл. 10). «К одним будьте милостивы, а других страхом спасайте, исторгая из огня, обличайте со страхом, гнушаясь даже одеждою, которая осквернена плотью» (Иуды, бр. Иакова). «Невозможно – однажды просвещенных и вкусивших дара небесного и сделавшихся причастниками Духа Святаго, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века, и отпадших, опять обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе Сына Божия и ругаются Ему» (Евр. Гл. 6).

Так было в апостольский век. Когда же Церковь, получив свободу исповедания, стала пополняться массами народа, когда и общее воодушевление верой стало ослабевать, потребность в сильных словах, в обличениях, в призывах бдительности духовной, к страху Божию и страху пред своей судьбой стала острее. И у самых ревностных архипастырей среди сборников их пастырских поучений мы читаем грозные слова картин будущего суда, ожидающего нас по смерти. Эти слова предназначены к вразумлению грешников и, очевидно, произносились в периоды обще-христианского покаяния, перед Великим постом. В них истина «правды Божией», истина, что в Царство святости не войдет ничто нечистое, облечена в живописные, отчасти приточные, близкие к земным, каждому жизненно знакомые образы. Сами святители наименовали эти образы суда, непосредственно следующего за смертью, – «мытарствами». Столы мытарей, собирателей налогов и пошлин, были, очевидно, пунктами пропуска в дальнейшую дорогу, в город, в его центральную часть. Конечно, слово это само по себе не вводит нас в его религиозный смысл. В святоотеческой речи оно обозначает краткий период посмертного отчета души христианской о своем моральном содержании.

Уже 4-й век дал нам образцы таких живых, картинных обращений к пастве.

«Пусть никто не льстит себя суетными словами, ибо «внезапно настигнет тебя пагуба» (1 Фессал. 5:3) и произведет переворот, подобный буре. Придет строгий ангел, насильно поведет душу твою, связанную грехами. Займись же размышлением о последнем дне,… представь себе смятение, сокращение дыхания и час смертный, приближающийся Божий приговор, поспешающих ангелов, страшное смущение души, мучимой совестью с жалостным взором на происходящее, наконец – необходимую неотвратимость дальнего переселения» (Св. Василий Великий. В «Опыте православного богословия с историческим изложением» еп. Сильвестра, т. 5, стр. 89). Св. Григорий Богослов, имевший дело с большой паствой лишь в краткие периоды, ограничивается общими словами, говоря, что «каждый бывает искренним судьей самого себя, по причине ожидающего его судилища».

Более яркая картина у св. Иоанна Златоуста: «Если мы, – говорит он, – отправляясь в какую-нибудь чужую страну или город, требуем путеводителей, то сколько нам нужно помощников и руководителей, чтобы пройти беспрепятственно мимо старейшин, властей, воздушных мироправителей, гонителей, мытаре начальников! Посему-то душа, отлетая от тела, часто то поднимается, то ниспускается, и боится, и трепещет. Сознание грехов всегда мучит нас, тем более в тот час, когда предстоит нам быть отведенными на тамошние испытания и страшное судилище». И далее Златоуст дает нравственные наставления к христианскому образу жизни. Что касается скончавшихся младенцев, то он влагает в их уста следующие слова: «Святые ангелы мирно разлучили нас от тел, и мы, имея добрых путеводителей, безбедно прошли мимо воздушных властей. Лукавые духи не нашли в нас того, чего искали, не заметили того, чего хотели. Узрев тело без греха, они посрамились; увидев непорочную душу, устыдились; увидев не оскверненный язык, умолкли. Мы прошли мимо и посрамили их. Сеть расторгалась, и мы избавились. Благословен Бог, не давший нас в их ловитву» (там же. Слово 2-е, О памяти усопших).

Так же безбедно и свободно достигающими чертогов небесных представляет Православная Церковь христианских мучеников и мучениц. В пятом веке представление непосредственного суда над душой после выхода ее из тела, или частного суда, предшествующего всеобщему Страшному Суду, еще полнее соединилось с представлением мытарств, как видим это у св. Кирилла Александрийского в его «Слове об исходе души», суммирующем образы этого рода у предшествующих отцов Церкви. Совершенно ясно каждому, что чисто земные образы привлечены к предмету духовного свойства ради того, чтобы запечатлевшийся в памяти образ будил душу человека. «Се Жених грядет в полуночи, и блажен раб, его же обрыщет бдящая». Одновременно в этих картинах греховность, присущая падшему человеку, раскрывается в ее разных видах и формах, и это дает побуждение человеку к анализу своего собственного душевного содержания. В наставлениях православных подвижников виды и формы греховности имеют некоторый свой особый отпечаток; в житийной письменности – также соответственный свой (В подвижнических наставлениях иногда страсти и лукавые бесы почти отожествляются: духи, поселяющиеся в телах живых людей, являются возбудителями страстей; страсти становятся не только недугами телесными, но и душевными, и потому продолжают оставаться в душе приманками земных страстей даже и по смерти. Поэтому можно представить мытарства, как и внутреннюю личную борьбу в оголившейся от тела душе). Благодаря доступности житий святых, стало особенно известным сказание о мытарствах прав. Феодоры, подробно изображенное ей преп. Василию Новому в его сонном видении. Сновидения вообще выражают душевное состояние самого данного человека, а в особых случаях бывают подлинными видениями душ усопших в их земном виде. Данное сказание имеет признаки того и другого. Мысли об участии добрых духов, наших ангелов хранителей, а с другой стороны – духов злобы поднебесной, в судьбах людей находят для себя подтверждение: в притче о богатом и Лазаре. Лазарь тотчас по смерти отнесен был ангелами на лоно Авраамово; «неправедный богач», по другой притче, услышал: «безумец, в сию нощь душу твою истяжут от тебе»; «истяжут», по-видимому, не иные кто, как те же «духи злобы поднебесной».

Что душа непосредственно по разлучении от тела входит в сферу определения ее дальнейшей судьбы, говорит простая логика, подтверждает и слово Божие. «Человекам надлежит однажды умереть, потом же суд», читаем у ап. Павла (Евр. 9:27); суд частный, независимый от общего Вселенского Суда.

Учение о частном суде Божием входит в круг догматического православного богословия. Что же касается мытарств, то наши русские составители общих систем богословия ограничиваются таким, можно сказать, трафаретным замечанием: «Все чувственные земные образы, под которыми в виде мытарств представляется частный суд, хотя по своей основной мысли вполне верны, однако же, должны быть принимаемы (как наставлял преп. Макария Александрийского сам явившийся ему Ангел), только за самое слабое изображение вещей небесных» (см. у Макария, митр. Московского, у Епископа Сильвестра, Ректора Киевской Духовной Академии. Архиеп. Филарет Черниговский в своем двухтомном труде Догматического Богословия не касается вообще этой темы).

Если говорить об устрашающем характере картин о мытарствах, то разве мало их в новозаветных Писаниях и в речах Самого Господа? Не устрашает ли нас самый простой вопрос: «Кто вошел сюда в небрачной одежде?»

Мы отзываемся на рассуждения о мытарствах, на материал второстепенный в области нашей православной мысли, потому что он дает повод осветить сущность нашей церковной жизни. Наша жизнь христианская, церковная, молитвенная есть непрерывное взаимообщение с небесным миром. Оно – не простое «Призывание святых», как это часто формулируют. Оно – общение любви. Этим путем «все тело Церкви, составами и связями будучи соединяемо и скрепляемо, растет возрастом Божиим» (Колос. 2:19). Мы чрез Церковь «приступили к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства» (Евр. Гл. 12). Наши молитвенные связи идут по всем направлениям. Нам заповедано: «Молитесь друг за друга». Мы живем в аксиомах веры: «Живем ли или умираем, всегда Господни». «Любовь никогда не прекратится». «Любовь покрывает множество грехов» (1 Петра 4:8). – Для души смерти нет. Жизнь во Христе – есть мир молитвы. Она пронизывает все тело Церкви, соединяет каждого члена Церкви с Небесным Отцом, членов земной Церкви между собой и членов земных с небесными. Молитвы – нити Живой ткани тела церковного. Много может молитва праведного (ап. Иаков). Двадцать четыре старца на небеси у престола Божия пали пред Агнцем, имея каждый гусли и чаши полные фимиама, «которые есть молитвы святых», т. е. возносили молитвы от земли к престолу небесному.

Устрашения нам нужны, они могут и должны остерегать нас от дурных поступков. Но – та же Церковь внушает нам, что Господь щедр и милостив, долготерпелив и многомилостив, и каяйся о злобах человеческих, принимая на Себя немощи наши. И в Небесной Церкви – наши заступники, помощники, молитвенники. Пречистая Богородица – Покров наш. Сами наши молитвы – это молитвы святых, ими записанные, из их умиленных сердец исшедшие в дни их земной жизни; творцы молитв могут это чувствовать, и сами они, таким образом, становятся ближе к нам. Таковы наши молитвы ежедневные о себе. Таков и весь круг церковного богослужения суточного, еженедельного, праздничного. Вся эта письменность не кабинетного происхождения. Против такой помощи враги воздушные бессильны. Только бы мы имели веру. И лишь бы молитвы наши были теплы и искренни. Радость бывает на небесах больше об одном кающемся, чем о других уже не требующих покаяния. Как настойчиво Церковь учит нас в храме, чтобы «прочее время жизни нашей в мире и покаянии» окончить нам! Учит: – Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную Владычицу нашу Богородицу со всеми святыми поминать и тогда с полной надеждой самих себя и друг друга и всю жизнь нашу в святую волю Христа Бога нашего предать. Но при всем этом облаке небесных покровителей нас радует особая близость к нам наших ангелов хранителей. Они – кротки. Бывает – радуются о нас, бывает – скорбят о наших падениях. И мы полны надежды на них в том нашем состоянии, когда разлучится душа с телом и нужно вступать в новую жизнь – в свете или во тьме? В радости ли или в печали? Потому каждый день молим мы наших ангелов о приходящем дне: «от всякого лукавствуя противного ми врага избави мя». А в особых канонах покаянного характера молим их не отходить от нас ныне и по смерти. «Я вижу духовным взором тебя, моего пребывателя, собеседника, Святый ангеле, соблюдающая, сопутствующая, пребывающая и спасительная предлагающая присно мне…» «Егда смиренная моя душа от тела распрягается, тую же да покроют, наставниче мой, светлые твои и пресвященные крылья».– «Егда трубный страшный глас иметь мя воскресит на суд, близ мене стань тогда тих и радостен, надеждою спасения отъемля мой страх». – «Яко красен сей добротою и сладкий и веселый, солнце злачный ум, светло предстану ми улыбающимся лицом и радостным воззрением, егда имам от земли взяться».– «Да узрю тя одесную окаянная моею души предстоящая, светла и тиха, заступника и предстателя моего, всегда исчезали от мене нужно духу моему, и ищущая мя горькие враги отгоняющая» (Канон Ангелу Хранителю, Иоанна монаха, Иерейский молитвослов).

Так святая Церковь, сонмом своих строителей: апостолов, великих святителей, преподобных подвижников-аскетов, – имея своим Пастыреначальником нашего Спасителя и Господа Иисуса Христа, – создала и дает нам полноту средств для нашего духовного совершенствования и достижения вечной блаженной жизни в Боге, преодолевая нашу беспечность и легкомыслие страхом и грозными предупреждениями, и в то же время, вселяя в нас дух бодрости, светлой надежды, окружив нас святыми небесными руководителями и помощниками. Церковно-богослужебным уставом нам дан прямой путь к достижению Царства славы.