Текст книги "Инстинкт бойца"

Автор книги: Михаил Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

– Не обольщайтесь относительно количественного перевеса. Вы будете учиться и показывать свои навыки в условиях, максимально приближенных к боевым. Товарищ капитан... – комбриг уступил место Марковцеву.

Инструктор не сдвинулся с места, пришлось комбригу сделать маленький шажок назад.

– Вас двести пятьдесят человек, – без предисловий начал Марковцев, – и я с этой минуты уже не офицер бригады, я ваш потенциальный противник. Считайте, что вы получили видеокассету с записью, поэтому смотрите на меня и слушайте. Многие из вас недосчитаются зубов, а лазарет будет переполнен ранеными. Большинство из вас проклянет пару святых дней: день принятия присяги и тот день, когда вас зачислили в штурмовую бригаду. Не пройдет и двух суток, как я поимею каждого из вас. Я возьму охраняемый вами объект и каждого втопчу в грязь. Ты! – Марковцев вплотную подошел к заранее намеченному объекту, лейтенанту Заплетину. – Запомни: твою поганую улыбку я вижу в последний раз. Может, мы подружимся – потом, но сейчас мы враги. Не относись ко мне снисходительно, на тебе я заострю особое внимание. На тебе тоже, – капитан шагнул к следующему в шеренге. – На всех, кто вообразил себя крутыми парнями. Я закончил.

Марковцев скосил глаза на командира, который наблюдал в общем-то привычную для себя сцену, когда с покрасневшими от обиды глазами бойцы готовы были кинуться на капитана с кулаками и самого вывалять в грязи. Если вчера он был для бойцов мучителем-инструктором, то сейчас – сука. Безо всяких дополнений.

Комбриг кивком разрешил капитану отдать команду.

– Батальон – кругом!

Сергей наблюдал покачивающиеся в недоумении и закипающей злобе береты: мы спецы! Уже спецы. Чего еще надо? К чему лишние проверки? Марк словно слышал эти негодующие слова и упивался "возмущением в силе", ибо знал, как завести бойцов, чтобы это суровое воспитание пошло им на пользу.

– Кругом! На время учебной задачи командиром первой роты назначаю лейтенанта Второва. Командиром батальона, – комбриг поймал утвердительный кивок Марковцева, – лейтенанта Заплетина.

***

Десантникам предстояло уберечь мобильную ракетную установку с новейшей системой наведения на цель. При нападении крайний вариант: вывести из строя пульт управления пуска ракет. Ибо у диверсантов была совершенно четкая цель: совершить запуск ракеты по стратегически важному объекту.

Прибыв на место – заброшенное селение Угричи, – начальник штаба разместился с офицерами в перекосившемся домике.

– С 16.32 пароль – Ладога, допуск к офицеру станции – 1107. Планируется прибытие в расположение станции других офицеров. Я буду находиться непосредственно на станции. Согласно плану и понятию "учебная задача", ни подсказывать, ни направлять ваши действия не имею права. Все, что вы увидите и услышите, – очень редкий и ценный урок. И последнее: капитан Марковцев сказал вам про выбитые зубы и сломанные ребра. Так вот, это не шутка. Это тоже урок, правда, жестокий.

Заплетин быстро освоился с ролью комбата. Он, казалось, предусмотрел все возможные варианты, перекрыл все подступы к объекту, благо людей хватало. И даже не понял, когда и как диверсанты его дезориентировали, мнимыми промашками заставили ослабить северное направление и проникли к штабу батальона, "сняв" часовых.

Когда Заплетин пришел в себя, оказалось, что руки у него связаны за спиной, верхняя губа вспухла и кровоточила. Над ним склонилось перапачканное лицо капитана.

– Пароль и допуск на станцию, – потребовал Марковцев, не теряя времени, – в любую минуту лейтенанта могли вызвать на связь.

Пока он "беседовал" с Заплетиным, остальные его бойцы разобрались с охраной и затаились у ракетного комплекса, ожидая команды, а вернее, самого командира, который назовет допуск, и группа беспрепятственно займет станцию.

– Ну! Говори пароль!

– На горшке сидел король, – разбитыми губами прошептал лейтенант, подумав, что "умирать", такс музыкой.

Капитан запрокинул голову и изо всех сил ударил лбом Заплетина в лицо. Из носа лейтенанта пошла кровь.

– Ты мне все скажешь. – Марковцев поднялся и ногой добавил "комбату" в голову.

Остальные "диверсанты" равнодушно наблюдали, как обрабатывает командир молодого лейтенанта. Выдержит сейчас – не сломается и в реальных боевых условиях. Капитан учил Заплетина выживать, или, как говорят "котики", спасал ему жизнь сейчас.

– Допуск! – Сергей схватил лейтенанта за щеки и притянул его голову вплотную к своему лицу. – Не молчи, ведь я не шучу. Сорока! – окликнул он долговязого, с огромными кулаками спецназовца. – Тащи сюда караульного.

Сорока вывернул часовому руки, связал их за спиной и ударил бойца под колени. Потом обнажил стропорез и приложил лезвие к горлу пленника. То было специальное лезвие, которое прапорщик вогнал в рукоятку еще в расположении части. Оно было полым, с тягучей красной жидкостью внутри.

Марковцев рванул голову лейтенанта в сторону, продолжая держать его за щеки.

– Говори, или твой товарищ умрет.

Ошалелыми глазами Заплетин смотрел, как из-под лезвия потекла кровь, заливая часовому шею. Сорока сильно прижимал нож к горлу жертвы, и десантник дергался, лицо его багровело от нехватки воздуха.

– Допуск! Ну, говори! Смотри, смотри, еще немного – и он умрет. Пароль! Допуск!

Лейтенант не успевал за лихорадочными мыслями. Внутри станции сейчас находился лейтенант Второв, который ничего не знал о дерзком нападении на "штаб", но мог успеть вывести из строя пульт управления ракетами. Заплетин понимал, что это игра, но в игре не должно было быть хрипа, вылетающего из надрезанного горла товарища. Виктор проклинал весь спецназ, капитана, Сороку-живодера, ненавидел свою слабость, ненавидел слезы бессилия, которые текли по его щекам.

– Волга... – тихо прошептал он.

– Допуск!

– Сто двадцать три.

– Один, два, три? Придумай что-нибудь поумнее. Сорока, кончай своего. – Марковцев ухмыльнулся в лицо лейтенанту. – Ты тоже убит, умник. Я вспорол тебе живот. Я видел, как это делается. Смотри мне в глаза! Не дай бог тебе увидеть то, что видел я. Иначе всю свою жизнь ты будешь блевать перед едой. Сорока, Заплетину поставишь пять баллов за выдержку и вычтешь пять баллов за охрану объекта. Ноль! Ты полный ноль, лейтенант. Ты не на охрану объекта заступил, ты на двор вышел. Тебе доверили боевой комплекс, а ты проорал его. Но это еще не все. Тебя Витей зовут?..

Марковцев резко сбавил обороты, его взгляд стал мягким, голос тихим и успокаивающим. Он освободил голову от болотного цвета косынки, завязанной на затылке и закрывающей лоб.

– Последнее, чему я научу тебя, Витя, – искусству умирать. Как безболезненно и быстро уйти из этой жизни и как помочь товарищу, если тот не в состоянии идти, – бросить нельзя, а выполнять задачу надо. Это часть нашей работы. Но научу не здесь и не сейчас. Мы сядем с тобой в роте и будем смотреть друг другу в глаза. Ну, посмотри мне в глаза.

Обработка подходила к завершающей фазе, она сочилась слезами Заплетина, которые смешались с кровью разбитого лица, и обволакивала капитана, который становился все мягче и тише.

– Смотри мне в глаза... Ты молодец. Молодец, – Сергей притянул голову лейтенанта к себе и потрепал по стриженому затылку. – Ты настоящий солдат. Если я пойду в разведку, то только с тобой.

Трудно поверить, но минуту назад ненавидящий капитана Заплетин теперь готов был отдать за него жизнь.

И вот они снова встретились. Теперь за плечами Заплетина опыт, хладнокровие, почти равнодушие к крови и боли. Еще два года он проходил службу в 14-й бригаде спецназа, потом оказался в 118-м отдельном батальоне.

***

– Узнал? – Марковцев чуть отступил назад и, качая головой, разумно отказался от рукопожатия разведчика. – Сколько воды утекло, а? Немудрено, что за такой срок ты весь вывалялся в дерьме. Как же так, а, Витя? Ведь ты матерый волк, а попался на простой вещи. Засекли тебя, когда ты с Индусом встречался, и запротоколировали. Хороший протокол получился, интересней этого чтива, – Сергей указал на газеты в руке Заплетина. – Хочешь почитать?

– Протокол в машине, как я понял?

– Ты не строй из себя догадливого. Я поговорить с тобой хочу, задать с десяток вопросов. Не ответишь хоть на один, пеняй на себя. Мы с тобой недолго в снегу покувыркаемся. Кто тебе отдал приказ убрать капитана Макеева?

Старший лейтенант пожал плечами, и его рука словно по инерции согнулась в локте.

– Руки! Руки держи прямо, это последнее предупреждение. Сейчас ты мишень, а никакой не диверсант. Ну, давай, дерьмо, прикидывай, что будешь делать дальше? Только держи в голове ценную информацию: ствол обнажить я тебе не дам.

Заплетин ослабил плечи и опустил руку. Он моложе и, наверное, сильнее, но давил авторитет его бывшего инструктора.

– На кого вы работаете? – глуховатым голосом спросил Виктор.

– Вот это другой разговор. Я работаю на частную контору. Правительственная прислала бы за тобой бронированный лимузин и прокатила до места с упакованной в черный полиэтилен головой. Как бандита. Которые насилуют пленных, режут им горло. Как же ты докатился до этого, а, Витя? Я тоже немало напакостил в своей жизни, но прежде я уволился со службы. А ты... – Марковцев сплюнул себе под ноги. – Теперь к делу. Ты пешка в какой-то грязной игре. Ты командуешь разведрасчетом и очень даже догадываешься, какой приказ в свое время получит командир другого расчета. Вся работа в ГРУ поставлена таким образом – если ты не сделаешь товарища, он сделает тебя. Ваши встречи с Индусом имели постоянную основу?

– Это долгий разговор.

– Вот и поговорим в машине. Садись. Места хватит.

Заплетин стоял все так же спиной к дому. Цепкий взгляд Марка не отрывался от диверсанта ни на мгновение.

– Моя жена все еще смотрит в окно? – спросил старший лейтенант.

Сергей усмехнулся.

– На голову я не больной. Обернись и посмотри сам. Только медленно. И руками не маши.

Запевала втиснул свое тренированное тело в салон машины и оказался между парнем лет двадцати семи, вооруженным автоматом, и Марковцевым, который влез на заднее сиденье "Жигулей" следом и демонстративно поднес к груди Заплетина ладонь. Чуть помешкав, старший лейтенант полез в карман куртки и вложил в руку Сергея пистолет. Сидящий на месте переднего пассажира майор Петров обернулся:

– У тебя два варианта на выбор, старлей. Ты молча едешь с нами до конца и обживаешь камеру в подвале Управления военной контрразведки. Или даешь согласие на откровенный разговор. Уламывать тебя никто не собирается. Советую отвечать на вопросы подробно, чтобы после не пришлось уточнять детали. Взвесь тот факт, что взяли мы тебя тихо, не привлекая внимание соседей и жены. Он должен сказать тебе многое. Поехали, Слава.

Петров принял прежнее положение. Водитель тронул машину с места и выехал со двора.

– Частная контора? – ухмыльнулся Заплетин, скосив глаза на Марковцева.

– А то ты сразу не догадался! – возразил Сергей и понизил голос до доверительного:

– Но я-то частное лицо.

19

Москва

– Называйте меня Владимиром Николаевичем, – в своей обычной манере обратился к задержанному Эйдинов. – В этой комнате не принято говорить о чести и совести, так что не будем нарушать сложившиеся традиции. Вопросов к вам много, я задам несколько, а вы сами выберете, на какой вам легче отвечать. Так потихоньку доберемся и до сути.

Полковник сложил руки на столе, отложив в сторону ручку, которой поигрывал во время вступительного слова.

– У вас была потребность в деньгах? Вас шантажировали? Почему вы приняли чье-то предложение? Кто этот человек? Если такового не существует, то что вами двигало, когда вы вступили в преступный сговоре полевым командиром Давлатовым?

Заплетин начал отвечать сразу.

– Потребности в деньгах у меня не было. 12 января этого года командир роты майор Казначеев дал моему расчету задание: встретить в определенном месте человека и переправить его в Грузию.

– Он как-то мотивировал свой приказ?

– Майор сказал, что этот человек входит в агентурную сеть ГРУ на Северном Кавказе.

– Вы знаете его?

– Да, я узнал его, видел несколько раз по телевизору. Его фамилия Аширов, он эмиссар Республики Ичкерия в международных организациях: ООН, ПАСЕ и других.

– Вас не насторожил подобный факт?

– Это политика, а мое дело выполнять приказы. Я подписывал документы о неразглашении секретов.

– Хорошо. А, как бы это сказать... ропота среди бойцов вашего отряда не было? Сколько человек в вашем подчинении?

– Чертова дюжина. Многие так нас и называют. Нет, особого ропота не было. Об этом каждый думал, но вслух не высказывал. Позже во время рейдов мы стали обсуждать эту проблему. А вообще, – губы Заплетина тронула легкая улыбка, – между бойцами моего расчета сложилась своеобразная манера общения.

– И все же, что вы думали по поводу сомнительных приказов и всего, что было связано с ними?

– Я размышлял над тем, что видел своими глазами.

– Разумно. И что же вы наблюдали вокруг?

– То, что с крупными бандформированиями борьба практически прекратилась, с полевыми командирами велись и до сих пор ведутся переговоры. Если две-три крупные банды найдут между собой общий язык и примут предложение новой администрации Чечни, им разрешат вернуться в селения. Остальное – дело МВД: проверять и перепроверять, на ком много крови, на ком поменьше. Все равно через месяц-два Объединенная группировка войск Министерства обороны перейдет под командование МВД. Что касается мелких банд численностью до пятидесяти человек, мы выслеживали их и уничтожали.

– Своими силами? – спросил Эйдинов.

Заплетин промолчал.

– В общем-то все это неплохо. Даже хорошо. А вы не пытались выяснить, насколько велики полномочия Казначеева?

– Однажды попытался. В основном мы переправляли клиентов через азербайджанскую границу, шли через Дагестан. Реже – через границу с Грузией. К середине марта мы переправили в общей сложности два десятка человек. Некоторые из них скрывали свои лица под масками, другие – нет. То, что дело плохо и мы влипли всем расчетом, я понял после разговора с Казначеевым. Майор сказал что-то об общественности, которая требует от российских военных действий – трупов боевиков и полевых командиров. Он никогда так долго и пространно не говорил на подобные темы. А закончил, соответственно, приказом.

На высоте 128,0 нас дожидались шесть арабов, хохол и два латыша, все наемники из лагеря Давлатова. Сам Индус не присутствовал, он оставил своих боевиков, срок контракта которых истек. Они должны были получить заработанные деньги в его диверсионном центре в Азербайджане. Наемники знали, что мы проводники, но не догадывались о своей судьбе. У них было кое-какое оружие... Одним словом, мы уничтожили их, нашли схрон, где Давлатов оставил энное количество фугасов, оружие, положили рядом трупы, указали по радио точные координаты и сменили место. Через сорок минут налетели "Су-25", потом указанную высоту обработали "вертушки". За ними подоспели мотострелки и мы. Нашли то, что и должны были найти: десять трупов боевиков, склад с боеприпасами. Позже в прессе появились сообщения о том, что в районе высоты сто двадцать восемь ноль проведена крупномасштабная операция по уничтожению бандитской группировки Давлатова.

– Продолжайте.

– Когда в откровенном разговоре с Казначеевым я высказал свои сомнения по этому поводу, мне было приказано явиться в штаб Объединенной группировки, где меня встречал начальник моего направления майор Тавров. Он ничего не стал объяснять, только подтвердил полномочия командира роты и добавил, что я могу встретиться еще и с полковником из Генштаба, который в это время находился в расположении мотострелковой дивизии в Ведено.

– Вы встретились с ним?

– Нет. Я не стал искушать судьбу, и, может быть, зря. Простые вроде бы слова майора Таврова были недвусмысленной угрозой. К тому же он сказал, чтобы я держал язык за зубами, что мой заместитель лейтенант Скумбатов хочет занять мое место. Он одноглазый, кличка Один-Ноль, номер в группе "один-двенадцать". Вообще он замкнутый человек, нелюдимый. Я думаю, вряд ли он метит на мое место, но приказ выполнит. Также Казначеев предупредил и насчет общих настроений в моей группе, подчеркнул, мол, второй расчет ничуть не хуже. Потом многозначительно добавил: "Или не лучше".

– Пожалели своих бойцов?

– Я жалею, что никто из них в конце концов не сделал того, что сделал тот капитан-связист.

– А как фамилия полковника, к которому вам рекомендовал обратиться куратор?

– Алексей Гущин, отчество его я не знаю, он танкист. Но я не уверен, что между ним и Тавровым существует связь. Майор мог назвать любую фамилию на выбор, лишь бы она была мне знакома.

– Кроме роли проводников, чем еще, скажем так, нагрузил вас командир роты?

– Через нас он передавал боевикам деньги, несколько раз мы доставляли Давлатову боеприпасы в небольших количествах. В основном это были автоматные патроны.

– А сам Давлатов покидал расположение своего лагеря?

– С марта – четыре раза. На азербайджанской границе мы передавали его в руки другой группы. Кто они такие, я не знаю.

– Говорили они с акцентом?

– Я не слышал их голосов, И еще. Недавно мы уничтожили еще одну группу бандитов, при этом развязали язык одному хохлу, он тоже воевал на стороне боевиков по контракту и намеревался вернуться на родину. Звали его Ящук Леонид, родом он из Житомирской области, проходил подготовку в диверсионном центре Давлатова. Это мощная база по подготовке террористов. Всего насчитывается до трехсот иностранных наемников – кто уже с опытом, кто только еще учится. Неподалеку есть небольшой аэродром, отрабатываются прыжки с большой и сверхмалой высот. Но в основном там обучают методам ведения партизанской войны, готовят диверсантов и террористов, обучают идеологической пропаганде.

На базе есть мечеть, больница, столовая. И самое главное. Среди инструкторов на базе кто-то из наших кадровых офицеров, может быть, в чине полковника, не знаю. Не знал этого и тот хохол-контрактник.

– Почему вы так уверены?

– Иначе он сказал бы, – ушел от ответа Заплетин.

– Остановитесь поподробнее на этом полковнике. Может быть, Ящук описал его внешность?

– Тот полковник работает на Давлатова не на постоянной основе, он приезжает в лагерь и обучает курсантов специфике работы с российскими военными, тактике, национальным нюансам мышления. Одним словом, психологии.

"Это может принести куда больший вред, нежели обучение подрывному делу", – подумал Эйдинов.

– Что еще можете добавить об этой личности?

– Занятия он проводит в маске. Кто встречает и провожает его, я не в курсе. Скорее всего его работа связана с частыми командировками.

– Я тоже об этом подумал. Что еще?

– Не знаю, может быть, вам пригодится. Ящук окончил курсы в конце июня, а в начале июля его с группой наемников перебросили в Чечню. Как раз на этот период пришлась лекция того полковника. Это все.

– А кто отдал вам приказ убрать капитана Макеева? Или лучше начните с того, кто, когда и по какой причине заподозрил капитана.

– Заподозрил я и сказал об этом Казначееву. Прошло некоторое время, и меня вызвали к майору Таврову. Он выписал мне разрешение, и я в тот же день военным транспортом, перевозившим раненых, прибыл на авиабазу в Чкаловский. Он же давал мне инструкции: адреса капитана и его родителей, которые проживают в Луховицах, номера телефонов. Напомнил мне и мой собственный адрес, пошутил насчет моего скорого свидания с женой. Сказал, где и как я возьму оружие – на всякий случай.

– Как и где это происходило?

– В Москве. У первого подъезда дома номер тринадцать по улице генерала Доватора ко мне подошел человек и передал сверток.

– Он знал вас в лицо?

– Наверное. В отличие от меня.

– Это серьезно. Сейчас мы сделаем небольшой перерыв и продолжим. Есть хотите?

– Нет, спасибо. Если можно – воды.

– Хорошо, последний вопрос – и отдохнем. Из ваших слов я понял, что последние несколько месяцев вы работали, именно работали на Таврова или Казначеева. Неужели они вам не платили?

– Они – нет. Действительно, последние три-четыре месяца мы брали деньги за сопровождение. Расплачивались с нами непосредственно на границе, когда мы передавали клиента из рук в руки.

– Расплачивались клиенты?

– Да.

– В открытую?

– Да. Деньги брал я или Один-Ноль.

– Не было ли заложников среди ваших клиентов?

– Один раз мы переправили четверых. Руки у них были свободны, но нам запретили снимать с них маски и вести разговоры.

– Запретил кто? Давлатов?

– Майор Тавров.

– А как он контактировал с полевым командиром?

– Схема простая. В отряде боевиков есть несколько человек, которые не числятся в розыске и не проходят в качестве подозреваемых по спискам ФСБ и МВД. Через них осуществляется контакт. В своих селениях они значатся активистами, открыто призывают к уничтожению бандитов. Все они официально входят в агентурную сеть ГРУ на Северном Кавказе. А Тавров – кадровый разведчик и по роду службы встречается с этими людьми.

– Те заложники... Вы действительно не видели их лиц?

– Я не уверен, что это были заложники. У боевиков тоже есть свои секреты. Нам было запрещено вести с ними разговоры, и сами они не произнесли ни слова. Так что вряд ли.

– Хорошо. А теперь перерыв.

20

Коломна

Евгения Заплетина побледнела, когда, не спросив разрешения, а вместо приветствия сухо кивнув головой, в квартиру вошел сначала один человек в длинном распахнутом плаще черного цвета, следом за ним другой, одетый в короткую куртку-"пилот" и модные высокие ботинки.

– Вы жена Виктора Заплетина?

– Да, а что случилось?

– Где он?

– Он еще не приходил. А вы?..

– Во сколько он ушел сегодня из дома? – прервал ее тот, что был постарше. Он достал из плаща удостоверение, не раскрывая его перед хозяйкой.

– На часах было пять минут десятого, я точно помню. А что...

– Ему никто не звонил перед его уходом? – продолжил опрос Игорь Михеев.

– Нет.

– И никто не заходил? – В разговор вступил более молодой, с рябоватым лицом и блеклыми рыбьими глазами Андрей Столяров.

– Никто.

Правда... У Жени до сих пор из головы не выходила странная, оставившая в душе неприятный осадок встреча Виктора с незнакомым мужчиной, одетым в темное пальто. Они поговорили две-три минуты и уехали на машине. Вроде бы ничего необычного, но... они не поздоровались за руку. Витя шагнул к нему, а мужчина отступил.

– Так заходил за ним кто-нибудь или нет?

– Нет. – Пока она не переговорит с Виктором, лучше все отрицать. Она почему-то догадывалась, кто эти люди. – А что случилось?

– У нас с ним была назначена встреча, – неохотно отозвался Столяров.

– Вы из батальона? – спросила Женя. Игорь Михеев не стал разубеждать хозяйку. Партнеры были агентами 2-го главка, в их удостоверениях стоял один и тот же номер воинской части – 5146, оба значились офицерами медицинской службы. У них действительно была назначена встреча со старшим лейтенантом Заплетиным, но тот не появился. Такие люди, как Столяров и Михеев, не тревожат понапрасну телефонными звонками. Прождав Заплетина в Москве лишние полчаса, они выехали к нему домой.

***

После ухода неожиданных гостем Женя осталась в полной растерянности. Жена офицера, она сразу поняла, что гости – из особого отдела, а значит, их визит напрямую связан с деньгами, которые Виктор привез из Чечни.

Что остается? Только ждать, ждать его. Встретить и заглянуть в его красивые глаза: "Сколько тебе могут дать?"

Господи! Что же ты натворил, дурачок!

В отсутствие мужа она часто подходила к серванту, за стеклом которого стояла фотография Виктора, снятого в военной форме. И сейчас Женя, предчувствуя беду, смотрела в его лицо.

21

Москва

Эйдинов вынул из сейфа бумажный пакет с пистолетом Заплетина, взял со стола ключи и, поманив за собой Марковцева, прошел в комнату для допросов.

– С этой минуты для тебя начинается основная работа. – Полковник вынул из пакета оружие и некоторое время не сводил с него глаз. Затем пододвинул пистолет к Сергею. – Тебя проконтролировать?

Эйдинов обращался к Марковцеву, но смотрел на пакет, и с таким выражением лица, словно его вот-вот должно было вырвать.

– Я тебя спрашиваю, – повысил он голос. Полковник не сомневался в Марке как в профессионале и прекрасно помнил место из обвинительного заключения: "Находясь от потерпевшего на расстоянии восемнадцати метров (платформа ж/д ст. "Царицыно"), Марковцев С.М. произвел четыре выстрела из пистолета системы "вальтер"..." И все пули попали в голову и грудь жертве. Спрашивается, почему он не подошел к жертве вплотную (а платформа станции "Царицыно", как известно, открытая), как это принято в определенных кругах? С восемнадцати метров из винтовки не каждый военный попадет в цель, а этот... Уверен, очень уверен в себе. Профессиональная планка у Марковцева установлена на должной высоте.

Откровенный и прямой вопрос о контроле Эйдинов позаимствовал у генерала Прохоренко.

– Было бы неплохо проконтролировать Марка на этом первом задании, сказал тот. – В дальнейшем нерационально и глупо приставлять к нему человека.

Беседа с приехавшим из Управления Прохоренко произошла сразу же, как только Эйдинов закончил допрос старшего лейтенанта Заплетина.

Прослушав длительную беседу, записанную на пленку, генерал выкурил сигарету и в течение десяти минут молча анализировал ситуацию. Как всегда, выводы его были лаконичными и грамотно выстроенными.

– У нас мало времени, – генерал испытующе глянул на Эйдинова. – Будем исходить из того, что майоры Казначеев и Тавров лишь пешки в этой игре. Стало быть, над ними стоят полковники и генералы из разведывательного управления или Генштаба, преследующие определенные, пока не совсем понятные цели. Держать у себя Заплетина нам нет смысла. Он не то чтобы все рассказал, просто нам большего не требуется. А вот его наверняка уже хватились – не пришел на место встречи. Рано или поздно наши вечные "друзья" из ГРУ выйдут на нас. – Прохоренко хмыкнул и после нескольких секунд молчания продолжил:

– К тому же он все равно не жилец, не сегодня так завтра его уберут. Я еще удивляюсь, что этого не произошло до сих пор. Информация о нашем участии в деле уйти не должна. Иначе на нас начнут давить либо сверху, либо снизу – выберут оперативника из твоей группы и шлепнут его. Может, мы и пожалеем о ликвидации Заплетина, но выиграем время.

Вспомнив эти слова, Эйдинов хмуро оглядел агента. Разговор не складывался, Марковцев по привычке дерзил и, похоже, нервничал, о чем полковник, не мешкая, осведомился.

– Нет. – В утвердительной форме короткий ответ агента не прозвучал. Он скорее вопрошал: "Я нервничаю?"

– Советую тебе не утруждать мозги догадками. Ты спускаешь курок, большего от тебя я не требую.

– Утруждать?! – изумился Сергей. – Вы еще раз взгляните на меня, Владимир Николаевич. По-вашему, именно так выглядят полные болваны?

– Ствол назад не тащи, – закруглился полковник. – И не забудь стереть с него отпечатки пальцев.

– Владимир Николаевич, – вставая, словно у него невыносимо болела спина, Сергей сморщился, – вы со своей женой на эту тему поговорите. И потом: не разговаривайте со мной как с наемным убийцей, я ваш агент по особо щекотливым поручениям. Так мне нравится больше.

– Мне отрекомендовали тебя как дерзкого человека. А ты просто хам.

– А еще я негодяй. Об этом вы тоже узнаете. Мне нужна машина, чтобы отвезти Виктора до места. Ключики дадите?

– Я дам тебе не только ключи. С тобой поедет Петров.

– Да? Ну ладно. Но если Петров сунется не в свое дело, я положу его рядом с Заплетиным.

Эйдинов подался вперед:

– В каком смысле – не в свое дело?

– Вы дали мне работу, дали ученика. Вот пусть он сидит и не рыпается. Пусть учится. – Марк заиграл желваками и нервно хрустнул пальцами. Заплетин не тот человек, которому можно просто пустить пулю в затылок. Прежде всего он – солдат. А тебе этого не понять, полковник. Ты не знаешь, что такое спать на снегу, в день покрывать стокилометровые расстояния и задыхаться от бега. Как убивать и изо всех сил пытаться не спрашивать себя – зачем это нужно. Это кому-то нужно, а мучаешься ты. У меня свои методы, свои подходы к людям. Так что предупредите Петрова.

***

Заплетина выводили, как и привезли на Большую Дмитровку, через запасной выход во дворе здания, на запястьях наручники, на голове вязаная маска.

– Ну что, Витя, поехали? – Марковцев освободил старшего лейтенанта от маски. – Ты извини, наручники с тебя я потом сниму. Приедем на место, и сниму. Обещаю.

Марк не нервничал, но чувствовал себя не в своей тарелке. Как назло, в голову лезли воспоминания. Он видел перед собой молодого, неопытного лейтенанта, который хотел выглядеть бывалым, тертым офицером спецназа. Он и стал таким, но перешагнул через запрещенный рубеж, следуя чьим-то оставленным на пограничной полосе следам. Издержки профессии. А до того были слезы – настоящие, когда он, двадцати с небольшим лет, по сути пацан еще, Витя Заплетин, молчал под тяжелыми пытками. Тогда для него все было реальностью: ракетный комплекс, пароль и допуск, страдания товарища, свои собственные мучения на фоне абсолютно теоретической Родины-матери, перед которой, интересно, он испытывал натуральный долг.

Через десять минут неторопливой езды по столичным глумливо наряженным улицам, не пытаясь определить, следует ли за ним машина с другими оперативниками, ибо ему было наплевать, Марк притормозил перед магазином.

– Я водки куплю, будешь?

Заплетин покачал головой. Он прекрасно понимал, куда и зачем везет его бывший инструктор. Он не смирился со своей участью, просто понимал, что пришло время. С одной стороны – рано, с другой – в самый раз. Надоело все, обрыдло. Он и в наручниках мог рвануть дверцу машины и выскочить, но не хотел получить позорную пулю в спину. Даже если Сергей не выстрелит, то остролицый худой опер, сидящий позади, выполнит свою работу.

Марк завозился, доставая из кармана сигареты, несколько раз щелкнул зажигалкой.

– На, закури, Витек. Покури – и поедем.

С Кольцевой Сергей свернул на дорогу до Подольска, выбрал более-менее удобный съезд и скрыл машину в кустах. Опять вспомнился вечер после учений. Как и обещал, в тот же день Марк усадил Виктора на койку в его первой роте и долго молчал, глядя в зеленоватые глаза лейтенанта. Они пили горячий чай, болтали ни о чем, и Виктор забыл, что капитан обещал кое-что рассказать ему. Вспомнил об этом только на следующий день, но спросить не решился, "Как безболезненно и быстро уйти из этой жизни и как помочь товарищу, если тот не в состоянии идти. Это часть нашей работы". Ответ на эти вопросы пришел только сейчас. Теперь они оба должны помочь друг другу. Сергею Максимовичу еще шагать по этой земле, а вот Витя Заплетин идти уже не в состоянии.

А бросить нельзя.