Текст книги "Инстинкт бойца"

Автор книги: Михаил Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

От двойного ряда колючей проволоки Марковцева отделяло тридцать метров. Через заснеженный окоп переброшена шаткая доска. Проигнорировав ее, Марк ловко перепрыгнул на другую сторону окопа. Отсюда уже можно было разглядеть часового, насторожившегося и вскинувшего в предупредительном жесте автомат. Секундой раньше зашлась в злобном лае огромная немецкая овчарка.

Ворота в подразделении "связистов" были "прозрачными": на каркасе из деревянных брусков и сплошь затянутые колючей проволокой.

– Стой! – часовой выдал наконец положенное по уставу.

Сергей сделал больше: поднял руки на уровне плеч.

Бетонный дот буквально выбросил на поверхность еще одного караульного. Из чернеющего отверстия наверняка нацелены на непрошеного гостя стволы "калашей".

– Я пришел к своему земляку, ребята. Я из Пензы. Долго добирался.

Караульные разрешили Сергею приблизиться. Зашедшаяся в злобном лае у их ног овчарка послушно умолкла и, чуть склонив голову набок, следила за каждым движением гостя.

– Как его фамилия? – спросил солдат.

Сергей указал на рацию на груди часового.

– Ты вызови его по номеру: Один-Двенадцать.

Чуть помешкав, караульный связался с ротой.

– Дежурный? Это Мавзолей. Позови Один-Двенадцатого... Разбуди. К нему из Пензы приехали... Как ваша фамилия? – спросил Марка караульный.

– По фамилии он меня не вспомнит. Мы с ним за одну футбольную команду болеем. Последний матч она продула. Гол забили в добавленное время, "внезапная смерть" называется. Вот так и скажи ему:

"Один-ноль" и "внезапная смерть". Он заядлый болельщик, все поймет.

– Даже я понял, – усмехнулся часовой, – вам одноглазый нужен.

***

Лейтенант Скумбатов оказался худым и высоким, под метр девяносто. Наброшенный на плечи бушлат не скрывал его длинных жилистых рук, торчащих из рукавов майки защитного цвета. На поясе приторочен нож разведчика. То, что он одноглазый, было видно по пиратской повязке, пересекающей лицо слева направо.

Один-Ноль зыркнул единственным глазом на часового и коротко бросил ему:

– Открой. – Потом сказал Марковцеву, едва взглянув на него:

– Отойдем в сторонку. – Опустившись по-зэковски на корточки и прикурив сигарету, лейтенант спросил, глядя в землю:

– Кто ты такой, мужик, и чего тебе надо?

– Я здесь, – сказал Марк, пощелкав пальцами.

Диверсант затрясся от беззвучного смеха.

– Неплохо сказано. Ты забыл добавить: "Ты что вконец ослеп?"

– А мне говорили, что ты угрюмый человек. – Сергей опустился рядом и тоже закурил. Вообще-то он вначале рассчитывал услышать другой вопрос откуда он знает клички разведчика?

– Кто сказал-то? – спросил Скумбатов.

– Витя Заплетин. Всего пару слов о тебе: угрюмый, нелюдимый. Он при мне пулю себе в рот пустил.

Один-Ноль поднял с земли ветку и что-то начал чертить на снегу.

Марк более внимательно изучил его горбоносое с резкими, пожалуй, даже отталкивающими чертами лицо. Одноглазому на вид было тридцать два тридцать три года, голова острижена наголо. Длинный и узкий подбородок нетипичен для человека с сильным характером. Параллельно повязке от переносицы до середины щеки проходил широкий шрам; и Марк подумал, что такое увечье можно получить от удара ножом в рукопашной схватке. Сергей многое мог прочесть по глазам, а в данной ситуации, с учетом обстоятельств, прочел ровно половину.

– Ну вот и добрались до дела, – наконец сказал одноглазый.

– Да, – подтвердил Марк, – добрались. Дальше некуда, Саня, дальше обрыв. Тебе нужны доказательства, что я не провокатор? Если честно, то Казначеев с Тавровым после случая с Заплетиным могли организовать тебе проверку на вшивость.

– Мне не нужны доказательства, глупости все это.

– Правильно мыслишь, – одобрил Марк.

– Ты из ФСБ?

– И да, и нет. Может статься, я представляю сейчас куда более высокую инстанцию.

– Значит, Запевала застрелился... Не бросай, я докурю. – Скумбатов взял у Марка сигарету, сделал несколько привычных и быстрых затяжек и выбросил окурок. – Тебя как зовут?

– Сергей.

Разведчик, в свою очередь, пристально вгляделся в лицо Марковцева и, видно, что-то найдя в нем для себя, покивал головой.

– Знаешь, Сергей, я тебе верю. Не знаю почему. Наверное, потому, что просто хочу верить. Ведь я думал, что Заплетина грохнули... Расскажи, как это было.

Он тоже быстро сдался, подумал Марк. И это плюс разведчику, а не минус. В столь простом умозаключении был скрыт глубокий смысл. Ничего копать не надо. Нужно, как с этой земли, убрать слой снега, чтобы увидеть ее, скованную холодом и с нетерпением ждущую первых весенних дней.

– Как это было? – переспросил Марк. – Недавно я читал книгу бывшего разведчика Кеворкова, и там есть такие слова: "Он разбился насмерть о землю, которую очень любил. Пусть она будет ему пухом".

Повторив про себя слова бывшего разведчика, Один-Ноль покивал:

– Я должен что-то сделать, да?

– Ты должен принять решение. Тебе и твоему расчету дается шанс реабилитироваться. Если мы вернемся из одной командировки, грехи наши забудутся. А дальше, как в кино: "Возможно, тебя наградят. Посмертно".

– Ты сказал – мы вернемся. Что значит это "мы"?

– Я все тебе расскажу. Ты говоришь "да", а я называю тебе имя человека, с которым ты будешь поддерживать связь здесь, в Чечне.

– А у меня есть выбор?

– Есть, – с готовностью отозвался Марковцев. – Ты отказываешься, и в один прекрасный день расчет не возвращается из рейда. Вас убьют – или "нечаянно" свои, или боевики Давлатова. Индус потеряет проводников, но обретет спокойствие. Поскольку понимает что рано или поздно ваша с ним связь всплывет подобно утопленнику. Один раз вас уже купили, почему бы еще кому-то не дать за вас хорошую цену? Именно это и происходит сегодня. Кроме меня, никто тебе не заплатит больше, Саня. Никто.

– Я так и не понял, кто ты, – настаивал на своем лейтенант.

– Пока ты не сказал "да", для тебя я музыковед 2-го Ватиканского собора.

Один-Ноль хмыкнул и спросил:

– Я должен буду что-то подписать?

– Кровью, – отрезал Сергей. – Это сделка с дьяволом – в прямом смысле этого слова. То же самое скажешь и своим бойцам. Им всем можно доверять?

– Я поговорю с каждым, – кивнул одноглазый, давая исчерпывающий ответ. – Нам что, ставится задача взять Индуса? – Неподвижное лицо Скумбатова оживилось.

– Это преждевременный вопрос, Саня. Задача номер один: ждать и быть готовым к трудному и длительному рейду. Все инструкции получите на борту самолета. Образно: как только мы пристегнемся вытяжными тросиками к лееру, с этого момента все мы – смертники.

– Мы каждый день под богом ходим.

– Хороший ответ, – похвалил Сергей. – Казначеев тебя не хватится?

– Его сейчас нет в роте, будет только к вечеру.

– Если ты не замерз, мы поговорим еще минут десять. Человеку, с которым ты встретишься, передашь размеры обуви и одежды своих бойцов. Заодно отметь против каждой фамилии или номера – это на твой выбор индивидуальные особенности бойца. Какая специальность – сапер, радист, снайпер, какой вид оружия он предпочитает, включая холодное. Все это мы укомплектуем персонально и согласно твоим записям.

– У нас только один с отклонением от нормы. Кличка у него – Ас. Окончил летное училище в Борисоглебске. – Чуть помолчав, Скумбатов спросил:

– Нам отдадут приказ?

– Ты говоришь о своем подчинении разведывательному управлению?

Одноглазый кивнул.

– Тебя это не должно тревожить. За тебя побеспокоятся очень высокие чины, – обнадежил Марковцев.

Вставая, Один-Ноль отстегнул от пояса нож разведчика и протянул его Марку.

– Брататься будем? – улыбнулся Сергей.

– На память.

– Не хорони себя заранее, парень. – Марковцев передал Скумбатову полиэтиленовый пакете конфетами, печеньем, сигаретами, на самом дне лежали четыре бутылки водки. – Теперь слушай. Когда твой расчет уходит в рейд?

– Послезавтра.

– Слушай, – повторил Сергей. – Я так понял, что в поселок вы ходите часто. Завтра в двенадцать дня...

– Лучше в три, – сказал Один-Ноль.

– Хорошо. В три часа ровно пройдись мимо здания полномочного представителя президента. За тобой увяжется человек в форме капитана инженерных войск. Таким образом ты и доведешь его до места, где вы сможете поговорить. Не забудь, о чем я тебя просил.

Марк пожал руку командиру разведчиков и впервые увидел, как подмигивают одноглазые. Во взгляде Скумбатова проскользнуло явное облегчение. И еще одиннадцать человек сегодня смогут вздохнуть относительно свободно, освобождаясь от непомерного груза измены. Точнее, от ножа в спину – ножа именно в их спину, а не наоборот.

35

Расчет лейтенанта Скумбатова располагался в отдельной брезентовой палатке с полом, напоминающим стлани в катере. В центре – печка-буржуйка. Шесть коек справа, шесть – слева. Тринадцатая, стоящая у дальней стенки, пустовала. На ней не было даже матраса: все постельные принадлежности Виктора Заплетина сдали, оставив лишь байковое одеяло, которым заправили кровать покойного командира. Личные вещи старшего лейтенанта забрал Казначеев, чтобы через особистов передать жене.

Одетый в бушлат и толстые шерстяные носки Скутер лежал на кровати с закрытыми глазами и ничего не видел и не слышал. Через наушники Скутер внимал "Скутеру": "How Much Is The Fish?" ("Почем рыбка?").

Пантера подложил под голову две подушки и читал вторую половинку разделенной пополам книги. Первую половину романа заканчивал Рубильник и изредка беспокойно посматривал на товарища – сколько тому осталось.

– Ты на какой странице сейчас читаешь?

– На четыреста двенадцатой, – отозвался Пантюхин.

– А всего сколько?

Злодей заворочался на своем месте и с трудом оторвал голову от подушки.

– Я сейчас порву вашу книгу! Вы или читайте, или... – Чернов грозно замолчал. – Вон Скутер – лежит и молчит.

– У него сейчас кассета кончится, и он встанет.

– Подкидыш, ты пишешь письмо, вот и пиши.

– Я рисую медвежонка, – вздохнув и улыбнувшись, внес коррективы Найденов, склонившийся над листом бумаги. Рядом лежал уже подписанный конверт. – Дочке своей пошлю. Она медведей любит. А сын любит хищников пантер, тигров, акул.

– Рисуй молча, а? Дай поспать человеку. – Злодей накрылся подушкой, надеясь заглушить болтовню приятелей.

Каркасная дверь палатки распахнулась, пропуская командира и облако пара, скользнувшее за ним.

– О! – Подкидыш отложил авторучку и потер руки. – Один-Ноль колобуху получил.

Колобухами бойцы называли посылки, колобок, мол, прикатился.

Когда Скумбатов проходил мимо Колесникова, Удав тронул пакет снизу.

– Водка?.. Да не одна! Товарищи офицеры, вдарим по натянутым нервам?

Все как один собрались возле койки одноглазого командира.

– Кто приезжал? – спросил Македонский.

Один-Ноль пожал плечами:

– Один очень странный человек. Запевала-то, оказывается, застрелился.

Скумбатов передал товарищам разговор с Марковцевым и оглядел притихших бойцов.

– Мужики, – тихо сказал лейтенант, – судя по всему, нас бросают в какое-то пекло. Если мы выберемся оттуда, нас простят. Или грехи наши забудутся, как сказал мне новый знакомый.

– А ротный? – спросил Найденов.

– Не наша проблема. Этот Сергей, как я понял, представляет какую-то правительственную структуру, и там знают о наших похождениях. Одним словом, нам предлагают сделку. Что и как будем решать, а, мужики? Я – "за". Мне все это дерьмо осточертело. Не сегодня завтра я заколю ротного – как свинью.

Скумбатова от этого поступка удерживали только мысли о семье. Что будет с женой и ребенком, когда они останутся одни? Нет, они не пропадут, но дочка вырастет совсем другой – не такой, какой бы ее хотел видеть в будущем лейтенант Александр Скумбатов. А это ранило, ох как ранило в самое сердце. Подобные мысли удерживали от опрометчивых поступков и других разведчиков.

Они действительно влипли всем расчетом, как сказал Виктор Заплетин. Каждому самостоятельно не разорвать круг. И теперь им предложили из разведрасчета перевоплотиться в штрафной расчет. Практика не новая: смыть свои грехи кровью.

– Тут нечего думать, – сказал Пантера. – Я иду с Один-Ноль. А ты, Скутер?

– А чего – Скутер? Тут или всем надо соглашаться, или всем отказываться. Правильно я говорю, Злодей? – спросил Горчихин, глянув на товарища.

– Я со всеми, – Чернов ткнул локтем Найденова. – Да, Подкидыш?.. Эй, Подкидыш!

Найденов молчал, опустив глаза. Все смотрели на него с оторопью. По лицу Моряка пробежала презрительная гримаса. Удав отвернулся от товарища, отодвинулся от Найденова Рубильник. Никто не ожидал такой выходки от Подкидыша, смелого, открытого парня, который в какой-то степени был душой маленького отряда.

– Мне нельзя, – тихо сказал Подкидыш, не поднимая глаз. – У меня... Вы же знаете... – Он указал на стол, где лежало недописанное письмо, недорисованный медвежонок...

Первым на происходящее отреагировал Злодей. Он оперативно скатал свою постель и перенес ее на койку покойного командира.

– Лучше я на холодном месте Запевалы посплю, чем рядом с этим дерьмом.

Найденов закрыл лицо руками.

– Да-а, – протянул Саня Скумбатов, качая головой. Он глянул на стоящего у открытой двери Серегу Евдокимова. У того тоже дети – маленькие дочки-близняшки, но Рубильник не отказался.

"Да, – еще раз вздохнул Один-Ноль, – тяжелый вопрос".

– Погодите, – вступился за товарища Скутер. – Вы знаете, почему Подкидыш отказывается?

– Ты еще прения открой, – посоветовал Горчихину Злодей, заправлявший простыню, – спроси, отчего протух этот Подкидыш.

Из всех бойцов лишь Пантера остался спокойным. Он подсел к товарищу и положил ему на плечо руку:

– Гриша, скажи им, почему ты не можешь пойти вместе со всеми.

Найденов отнял от лица ладони и поднял на товарищей покрасневшие глаза:

– Я медвежонка еще не дорисовал.

Он затрясся от смеха, снова и снова хрюкал, глядя, как Злодей переносит свою постель на прежнее место и ругается:

– Скотина! Опять всех купил! Он и в пекле нам покоя не даст. – Злодей перекинулся на Михаила Пантюхина. – И ты, Пантера, такая же сволочь. И когда вы только договариваться успеваете? Знаки, что ли, подаете?

***

Разведчики спарили две тумбочки, застелили импровизированный стол газетой "Независимое военное обозрение", которую им доставляли в расположение роты, и приготовили закуску: хлеб, тушенку, рыбные консервы, печенье, конфеты. Выставили на стол водку.

– Помянем Запевалу, – предложил Скумбатов. – Не знаю, как бы я поступил на его месте.

Что имел в виду одноглазый командир, для остальных осталось непонятным. То ли он имел в виду самоубийство Виктора, то ли говорил о том первом принятом им решении проводить до грузинской границы клиента.

Бойцы выпили, помянув с благодарностью и незнакомого им человека по имени Сергей, который действительно принес в их души освобождение.

36

Москва, 12 декабря, вторник

Разрабатывая операцию, Постнов задержался на псевдониме агента военной контрразведки по особо важным поручениям и, недолго думая, посоветовал начальнику профильного отдела дать такое же название всей операции. Целиком и полностью за нее отвечали Прохоренко и Эйдинов. Они были и крайними, и центровыми, и кем угодно.

– Борис Викторович, – начал Постнов, обращаясь к генералу, – давайте выслушаем Владимира Николаевича. Он планировал операцию, ему карты в руки.

– Операция исключительная, – начал Эйдинов, обычный стул которому был мал и изредка скрипел под его грузным телом, – и прежде всего тем, что не подразумевает переноса на резервную дату.

Слушая начальника профильного отдела, Постнов кивал. Операция "Вергилий" была уникальна и другим. Началось все в аналитическом уме Николая Григорьевича с основной задачи – ликвидации группы полевых командиров и ваххабитских эмиссаров при полном отрицании причастности к этой акции спецслужб России. Такая вроде бы абсурдная ситуация складывалась из нескольких причин. Во-первых, это неприкосновенная территория суверенного государства, где если подобные акции и проходят, то с участием обеих сторон – детали не так важны, важен официальный подход к делу. А запросы и переговоры не в одном, а в нескольких ведомствах неминуемо приведут к утечке информации. И редкий, исключительный случай уплывет из рук. Как никто другой, Постнов понимал, что это отрицание играло все более важную роль.

Но изощренный мозг Постнова пошел дальше и предложил еще одну великолепную комбинацию. Николай Григорьевич отметил и решил использовав для дела давнишнюю связь между Сергеем Марковцевым и Вахой Бараевым, ныне представлявшим чеченскую диаспору в Москве. Представлявшим таким образом, что вся политика, которую вел Бараев, в корне не нравилась и не могла понравиться Кремлю. Постнов, внимательно изучивший досье на Сергея Марковцева, задался вопросом: почему же не представить дело так, что связь между особо опасным преступником и бывшим членом Совбеза не прерывалась до сей поры? Отсюда недалеко и до главного вывода: Марковцев со товарищи действуют в Азербайджане с подачи Вахи. То бишь это обычные чеченские разборки. Россия в случае необходимости сможет представить все доказательства этого.

– Так что же мы имеем? – еще раз решил уточнить куратор.

После упоминания о точной дате начала операции "Вергилий" Эйдинов продолжил:

– Смертники...

– Владимир Николаевич, – его собеседник покачал головой, – называйте группу диверсантами.

– Хорошо, – согласно кивнул полковник. – Как таковая, группа диверсантов вне закона, как вне закона и Сергей Марковцев. Согласно нашему плану, они представляют как бы частный интерес Бараева, и тому есть реальные подтверждения. Во-первых, это самоубийство старшего лейтенанта Заплетина. В подпункт можно включить признания жены Заплетина, данные ею Марковцеву, о крупной сумме денег, которую оставил муж. Заявление Евгении Заплетиной подшито к делу. Во-вторых, хотя все началось именно с этого, убийство капитана Макеева. В-третьих: переговоры с командиром разведрасчета лейтенантом Скумбатовым вел Марковцев. Он посетил Чечню под видом журналиста пензенской газеты. Это факт был зафиксирован несколькими незаинтересованными лицами, которые опознают по фотографии Сергея Марковцева.

В-четвертых, нами все подготовлено к эксгумации тела заключенного Филимонова, убитого Марковцевым накануне его побега из мест заключения.

Наготове и эксперты, которые в кратчайшие сроки установят, что труп принадлежит не Сергею. Затем мы подбросим неопровержимые улики, доказывающие тесную в прошлом связь Вахи Бараева и Марковцева. То есть Марковцев – человек главы чеченской диаспоры в Москве и действует по его указаниям. Какие цели они преследуют? Нам, как я понимаю, все равно. Теперь нужно определиться в сроках. Я предлагаю начать раскрутку этого дела в средствах массовой информации непосредственно перед заброской диверсионной группы.

– Непосредственно – звучит достаточно неопределенно, – слегка нахмурился Постнов. Слово "достаточно" он произнес с убедительной ленцой: достатошно.

– За день, – поправился Эйдинов.

– Лучше за два, – внес коррективы Николай Григорьевич, ловивший все на лету. – Скандал с побегом Марковцева вызовет интерес в прессе, тем паче что в нем присутствуют головокружительные моменты, – но явно совпадет с началом диверсионной акции на территории Азербайджана. А это тень, брошенная на силовые структуры России. У нас же с вами задача подставить под удар чеченскую криминальную структуру – в этом и заключается политический смысл операции: междоусобные раздоры в среде чеченских полевых командиров и чеченской диаспоры в Москве. Ведь диверсанты – люди Вахи Бараева, который и представляет эту диаспору. Это раскол, причем полный. Бараева в этом случае уберут свои же, а мы постараемся, чтобы его место занял нужный нам человек. Бараева можно убрать обычным способом, но этот вариант – обратный расколу, и нам невыгоден. Теперь вернемся к проблемному вопросу о территории соседнего государства. В случае неудачи есть общие "смягчающие вину" обстоятельства, ведь нападение было на преступную базу. Момент важный, и обе стороны – и азербайджанская и наша – постараются это дело замять.

Полковник терпеливо выслушал Постнова, которому словно доставляло удовольствие высказываться по-чиновничьи вычурно и длинно.

– За два дня не получится, Николай Григорьевич. Как вы правильно заметили – это скандал, и он не минует ушей самого Марковцева. Вот тогда вся операция полетит к черту. Наш с вами главный черт скроется, а группа диверсантов самораспустится.

"Господи, – подумал Эйдинов, – откуда я выкопал это слово? Сбиваюсь на Постнова?"

– В этом случае, – продолжил он, – нам придется не то что отлавливать, а обезвреживать преступников. А каждый из тринадцати – диверсант не по паспорту, а по стилю жизни. Еще нужно учесть факт, что к тому времени, не исключаю, они получат полный комплект вооружения: автоматы и по десять рожков к ним, гранаты и мины направленного действия. Я уж не говорю о пистолетах и ножах. Они Кремль возьмут с таким вооружением! Так что максимальный срок раскрутки – двадцать четыре часа.

– А без Марковцева операцию провести нельзя, – Постнов кивнул, соглашаясь. – Он человек Бараева и должен быть впоследствии опознан.

– Не только, – уточнил Эйдинов. – Марк единственный человек, способный контролировать бойцов, хотя в данной ситуации говорить о контроле глупо. Другой вопрос, доверяю ли я ему полностью.

– Что он собой представляет? – спросил Постнов. – Я изучил досье, но расскажите своими словами.

Прежде чем ответить, полковник немного помолчал.

– Сергей – странный человек, но, несомненно, способный и талантливый. Он натаскан и очень умен. Можно опасаться лишь его откровенного перехода на азербайджанскую либо на чеченскую сторону – в подобном случае операция, конечно, сорвется. Но в это я мало верю. Еще он авантюрист по натуре, Эйдинов вернулся к характеристике своего агента, – человек азартный, у него свои счеты с чеченцами, из-за которых он угодил за решетку.

– Теоретически кто-то из диверсантов может остаться в живых? поинтересовался посредник.

Полковник покачал головой:

– Вряд ли, но надежда выбраться будет жить в каждом. Когда они поймут, что не могут рассчитывать на поисково-спасательный транспорт, что мы их бросили, они будут биться насмерть. Не останется среди них и раненых. На боевых операциях у диверсантов существует жесткий закон, на плечах никого с собой не попрут. Мне рассказывали, как это делается, со словами: "Для меня ты бы сделал то же самое".

– А как обстоят дела с майором Казначеевым? – спросил Постнов.

– У Казначеева не будет возможности связаться с Давлатовым, поскольку тот отправится в это время в Азербайджан. Ротный может связаться лишь с майором Тавровым. Но из-за того, что разведгруппа не отвечает на вызов по радио, отменять "съезд" на чеченской базе никто не будет.

– Вы проинструктировали Скумбатова?

– Да, Николай Григорьевич, через своего агента.

17 декабря – это будет воскресенье – расчет Скумбатова по распорядку идет в рейд – как обычно, на два-три дня. Лейтенант доложит майору Казначееву, что постоянно идет сбой на связи и он не может выявить причину. Поскольку рейд носит плановый характер и в него не включена встреча с Давлатовым, беспокоиться Казначееву нечего. А диверсантов тем временем мы перебросим вертолетом в Дагестан. И уже непосредственно на границе с Азербайджаном они начнут рейд. Спустя сутки мы возьмем и Казначеева, и Таврова.

Покивав головой, Постнов похвалил и себя, и Эйдинова, и генерала Прохоренко, который не проронил ни слова и находился в кабинете полковника в качестве наблюдателя:

– Я бы сказал, что к работе все мы подошли творчески и грамотно.

И самодовольно подумал: "Большая политика требует больших жертв. А тут можно обойтись малой кровью".

Глава 12

Вынужденные меры

37

16 декабря, суббота

Марк вернулся из командировки усталым. Тягостное впечатление от увиденного незримо присутствовало и при встрече с Катей Скворцовой. Больше всего бередили душу воспоминания о лейтенанте Скумбатове, человеке незаурядном, принявшем сильное решение. Также, как и Витя Заплетин, который не выходил у Марка из головы.

– Привет, Катя. Как там Шмуклер?

Скворцова дольше обычного задержала взгляд на Сергее:

– С ним все в порядке, ведет себя смирно, не пристает.

– А почему таким загробным голосом?

Она помедлила, прежде чем сама задала вопрос Сергею.

– Помнишь, на этом самом месте я говорила тебе, что хочу остаться в списках живых?

– Помню.

– Теперь я желаю этого и тебе. Несмотря ни на что, – раздельно произнесла она.

"Несмотря ни на что". А ее печальные и в то же время обеспокоенные глаза дополняли: "Я знаю что-то важное, но не могу сказать". Глаза призывали Сергея прочесть ее мысли.

– Ты вернешься, и мы...

Она запнулась, дав возможность Марковцеву перебить ее. Он не хотел ее обидеть, но ему нужно было все выяснить до конца. После его слов она повернется и уйдет, но если она была искренна, то все же окликнет его. В противном случае он сам добьется продолжения разговора.

– А ты кто, королева Марго, чтобы ставить мне условия? Во-первых, я еще подумаю...

– Идиот! – она оттолкнула его и пошла прочь. Потом обернулась.

"Ну вот и хорошо, – подумал Марк, – я оказался прав".

– Скотина! – донеслось до него.

Вариант номер два.

Он догнал девушку в конце коридора и взял за плечи. Удивительно быстро менялось ее настроение. Напряженные плечи Кати тут же расслабились и скользнули по горячим ладоням Сергея, когда она медленно повернулась к нему.

Чувственные ноздри Марковцева втянули легкий запах ее духов, дезодоранта и слабый, едва различимый запах пота; и он оказался "его" запахом, притягивающим и дурманящим, запахом "его" женщины.

Они стояли напротив кабинета, который она делила с Петровым и пожилым оперативником по фамилии Свиридов, и оба разом повернули головы на звук открывшейся двери. На пороге стоял Петров. Майор хмыкнул, бросил "пардон" и снова исчез за дверью.

– Сергей, – прошептала Катя, – если ты предашь меня... мне конец, понимаешь?

Она быстро открыла папку, которую держала в руках, теперь уже проклиная себя, что не сделала этого раньше. Она все подготовила, и даже раньше этого дня могла передать Марковцеву исписанный мелким почерком лист бумаги. Но боялась. В случае неудачи к ней применят стандартный способ устранения агентов.

В руку Сергея скользнул сложенный вчетверо лист бумаги. Расчетливым движением он незаметно отправил его в карман.

– Сделай так, чтобы меня не подставить под удар, – шепнула Катя. В ее глазах все еще стоял испуг. – Когда-то ты выручил меня, теперь моя очередь.

Марк вплотную приблизил к ней свое лицо, продолжая сжимать ее плечи.

– На кого ты работаешь, Катя? Ты прослушиваешь разговоры Эйдинова – не спрашивай, откуда я узнал. Мне важно знать другое: на кого ты работаешь? Иначе я не смогу качественно вывести тебя из-под удара.

"Ей бы уехать, скрыться на время, – подумал Марк, – но отъезд и будет означать ее предательство".

– На кого, Катя? На Прохоренко?

Энергичный отрицательный жест.

– Нет. Выше.

Сергей выругался.

– Черт! Конкретную фамилию можешь назвать?

– Тогда мне сразу конец. И я не дождусь тебя.

– А ты хочешь дождаться?

– Очень...

– И я хочу. Поэтому назови мне имя человека, на которого ты работаешь, его место работы и должность. Это важно, – торопил он девушку.

– Хорошо. – Скворцова на секунду прикрыла глаза. – Это Постнов Николай Григорьевич. Он бывший офицер ФСБ, работает на Совет безопасности – готовит законопроекты и курирует наше ведомство. Его офис находится на Арбатской площади, 1.

"Вот и все, – подумала Катя, – теперь отступать действительно некуда".

Марк притянул ее к себе. Губы у Кати оказались горячими и мягкими. Она коротко ответила на поцелуй и отстранилась. И тут же, не оборачиваясь, прошла к себе в кабинет.

38

Азербайджан, диверсионная школа Рустэма Давлатова

Поздно вечером, после шестнадцати часов изнурительных работ, заложников проводили под конвоем не в зиндан, расположенный в подвале кухни, а в здание склада, одного из трех в расположении учебного центра. Его боевики приспособили под подобие отстойника: в нем дожидались отправки на родину наемники, чей контракт закончился, чтобы они не мешали общему ритму учебного центра. Сейчас таких насчитывалось не больше двух десятков, и их перевели в казарму "Джафаль-лагеря".

– Говорить вполголоса, – формально предупредил пленников начальник караула Ашур Хейкаль, араб по происхождению. Даже в подвале заложники переговаривались шепотом. – Спать на кроватях, – последовало очередное распоряжение араба.

Ашур запер дверь и выставил шестерых караульных с овчарками.

Прежде чем отвыкшие от коек тела заныли и заскрипели в унисон с панцирными сетками, пленники поужинали. Теперь стало понятно, кому именно двое из них около часа назад принесли еду: себе. Не какие-то отбросы, а настоящий харч: картошка-пюре, гуляш из баранины, белый хлеб.

– С чего бы это? – тихо и настороженно спросил исхудавший, с фиолетовым от побоев лицом рядовой 42-й мотострелковой дивизии Андрей Яковлев.

В помещение свет от прожектора проникал через окно над дверью. По наитию ребята сгрудились в темном углу. Яковлев высказал мысль о том, что готовится их освобождение, возможно, крупный обмен, которому способствовала операция силовых подразделений ФСБ и МВД. И обнадежил:

– А что, взяли наши боевиков и договорились с Давлатовым.

– Угу, – мрачным голосом отозвался сержант внутренних войск Ватрушев, который провел в плену больше года. – Поэтому нас и откармливают как свиней. Кому нужна эта показуха?

– Не знаю, – Андрей пожал плечами.

– Глотки нам перережут, как Сереге, Юрке Медведеву... А кормят, чтобы кровищи было побольше.

Пленники притихли, задумавшись. Они терпели все унижения, нестерпимые побои и надеялись на чудо. Все же надеялись. Хотя заложников редко освобождали на территории Чечни, что уж говорить о другой республике. Вася Кротов повесился поплмесяца назад прямо на глазах у товарищей. И никто не удерживал его, такое правило, что ли, сложилось у пленников. Кротова насиловали каждый день – негры, арабы, китайцы, латыши. Последнее, что он сказал, перед тем как затянуть на шее порванный вдоль рукав гимнастерки: "Пацаны, только не развязывайте".

Безнадеги в глазах Андрея Яковлева было не меньше, чем у его товарищей, она противоречила душе, просящей чуда, и проскальзывала в интонациях солдата. Что это за день Аль-Канун, о котором они часто слышали в последнее время? Вахид Яфаров, татарин по национальности, знавший немного арабский язык, перевел его как День Очага, арабское название декабря.

День Очага.

Не к нему ли готовят пленников?

Аль-Канун приходился на день, когда по неведению куратора военной контрразведки должна была кануть в небытие и эта группа смертников.

39

17 декабря, воскресенье

В эту ночь Сергей не сомкнул глаз. Он глушил кофе и курил одну сигарету за другой. Марк анализировал возникшие проблемы, главная из которых для него была – уберечь Катю Скворцову. Другая задача – показать не зубы, а клыки. Марковцев считал себя мстительным, он мог разыгрывать беспечного человека, но внутри оставался хищником. Он принял условия игры, которые ему навязали без его ведома, он пройдет до конца, но тем хуже будет противной стороне. Против него играли нечестно, и он обязан ответить соответственно. Он вернется из ада, куда его посылают согласно его агентурной кличке.