Текст книги "Последний контракт"

Автор книги: Михаил Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Дальше.

– Теперь второе. Матиас посвятил Адамского в свои планы, включая самый простой: он узнал в священнике своего боевика и рассчитывает на его квалификацию. Глава службы безопасности, не дожидаясь окончания визита своего босса в Афины, вылетает в Москву, чтобы как можно скорее пробить Марка.

– Я понял тебя. Только мы не знаем, в Москву ли вылетел Адамский. Наши запросы в столичные аэропорты говорят «нет».

– Он мог взять билет на другое имя и по другому паспорту.

– Вряд ли. Но вернемся к теме. Куда бы ни вылетел Адамский, в этом видна спешка. В первом случае – только Матиаса, во втором – обоих. А значит, финансового концерна целиком.

– Так точно.

– Жалко, что агенты лопухнулись и не зафиксировали вылет Адамского. Быть может, мы бы увидели проблему не в бинокль, а натурально в монокуляр.

Кате показалось, генерал отдал должное ее недавним ужимкам насчет того, как нужно смотреть на Марковцева. Двумя глазами. И дважды подмигнула начальнику управления.

14

Афины

Марковцев глубоко заблуждался, когда представлял себе Матиаса, проходящего через застекленные двери международного аэропорта. Не говоря уже о том, что Алексей возьмет такси. Он был не просто Very Important Person, а очень-очень важной персоной. Прибыв в Афины, Матиас прямо у трапа самолета коротко пообщался с встречающими и занял место в представительском «Ауди». И немецкая машина прямо с рулежной дорожки покатила мимо здания аэропорта к центральным воротам. Таможенные и паспортные процедуры лежали на помощнике и «младшем» компаньоне Матиаса Борисе Восканяне. Глава управляющей компании уладил все дела за считаные минуты. Процедура отлета повторялась с точностью до наоборот.

Сергей Марковцев сидел на заднем сиденье смоляного «Ауди» и краем глаза наблюдал за Алексеем. Тот пролистывал какие-то бумаги и, казалось, не замечал соседа. Не видел его чуть сомнительного и малость экзальтированного взгляда: «Неужели все так просто?» Проглядывалось недовольство и капелька обиды, скрытые за тем же мысленным восклицанием: «Неужели?!» И нечто вроде разочарования: «Так просто…» Казалось, что эти слова можно менять местами и повторять до бесконечности, что они пустые и за ними нет никаких чувств, которые можно было бы оскорбить. Но секретный агент российской военной разведки менял свои чувства, облаченные в эти слова, тасовал их, примерял то на Матиаса, то на себя, то на российскую разведку в целом. Сколько сил было отдано, чтобы встреча Марковцева и главы банка состоялась… Его легенда чинно прошествовала мимо, отдавая честь всем, кто стоял за этой операцией. А вот сейчас она ошеломленно топала, бросая недоуменный взгляд, по летному полю международного аэропорта, косилась словно на бесхозную иномарку.

Так просто…

Марковцев подумал про Алексея: если бы он не стал финансистом, то мог бы стать непревзойденным резидентом. Собственно, две эти профессии были сродни друг другу; работа, связанная с постоянным риском.

Нельзя сказать, что на определенном этапе Матиас переиграл спецслужбы, но вот сейчас словно демонстрировал свое всесилие и легкость, с которой он преодолевал очередной рубеж. Фактически он мог вывезти из этого аэропорта любого человека, любой груз. «И почему он не состоит на службе военной разведки?» – искренне удивлялся Сергей Марковцев. Впору пораскинуть мозгами и пусть даже некорректно сравнить две организации: ФСБ и службу безопасности банкира. «Контора» развезла бы на подобном деле целую шпионскую операцию, задействовала бы множество людей, связи на различных уровнях… А Матиас не сделал ровным счетом ничего, так, махнул волшебной палочкой, точнее – отмахнулся. И даже не посмотрел, все ли сделано по его приказу, не проклюнулись ли где-то досадные мелочи. Он был уверен в себе, что не могло не вызывать уважения, жеста в его сторону: «Впечатляет». И не дождаться в ответ: «А ты как думал?» Последнего от Матиаса никогда не дождешься.

«Вот бы кого завербовать и заставить работать на спецслужбы », – рассеянно размышлял Марковцев, видя впереди самолет с российской символикой, нарядных и в то же время строгих стюардессу и стюарда, стоящих по обе стороны трапа. То не походило на расплывчатую или какую-то несбыточную мечту. Есть такие люди на «вооружении» спецслужб, они не менее влиятельные, чем сами спецслужбы. Они достойны друг друга и претендуют на определение «воротилы». Да, когда разведка и финансы объединяются, это становится очень сильным и опасным оружием.

Последняя мысль отчего-то насторожила Марковцева. Может, по той причине, что Матиас и был «воротилой» сразу в двух ипостасях: у него были и деньги, и собственная система безопасности. Деньги нужно всегда охранять, без охраны они разлетятся, как птицы из клетки. Наверное, насторожило то, что весь этот нехитрый, но мощный комплекс безотказно действовал даже за рубежом. И в этом свете Матиас действительно виделся резидентом.

Вот он наконец-то оторвался от своих бумаг и быстро сунул их в папку. Привычно прищурился, глянув в окно и неподдельно удивился:

– Что, приехали уже? – Он сам открыл дверцу и вылез из машины. Помог секретарше, учтиво подавая ей руку.

И снова Марковцев в недоумении. Никакого намека на игру. Никакого сколько-нибудь наигранного жеста в сторону живой контрабанды. Хотя банкир мог сунуть ему папку, обозначая его как своего человека, а не случайного пассажира, прокатившегося до афинского аэропорта.

Между стюардессой и стюардом стоял приземистый, весом под центнер, Борис Восканян. Пиджак расстегнут, и разлетающиеся на легком ветру полы кажутся чересчур широкими. Это из-за огромного живота армянина, вынашивающего, казалось, тройню любо хранившего сбережения в своем брюхе.

Рядом с Восканяном стояли два грека в строгих костюмах. Они перебрасывались прощальными фразами и поглядывали на часы.

В руках Бориса простенькая папка темно-синего цвета. Дела улажены, в очередной раз прикинул Марковцев, ступая между Алексеем и его секретаршей.

– Я догоню тебя, – бросил банкир и указал рукой на трап. Остановил Попову: – Саша, я попрошу тебя задержаться.

Сергей кивнул. Потом еще раз, приветствуя бортпроводницу и игнорируя стюарда. Он поднялся по трапу и встретил еще один приветливый взгляд. Стюардесса улыбнулась и указала рукой в белоснежной перчатке:

– Сюда, пожалуйста.

– Вы натуральная брюнетка? – равнодушно поинтересовался Марковцев, проходя мимо.

Черноглазая стюардесса громко рассмеялась ему в спину.

Сергей занял место в предпоследнем ряду и тотчас прикурил, откидывая крышку пепельницы. Поймал удивленный взгляд бортпроводницы: спецрейс, пассажиров наберется не больше полутора десятка, чего ради он сел в паре шагов от туалета? Впрочем, Марковцев пересел, когда в салоне показался Матиас и поманил его.

– Выпить хочешь? – спросил он, подзывая «натуральную брюнетку».

– Да, давно не пил на взлете. Коньяк, – он первым сделал заказ, нарушая субординацию.

– А вам, Алексей Михайлович? – спросила стюардесса.

– То же самое.

Последним на борт поднялся все тот же Борис Восканян. Видимо, он хотел о чем-то переговорить с боссом, но, увидев рядом Сергея, повернулся и прошел в другой салон. Он был настолько тучен, что под ним едва не скрипели воображаемые половицы.

– Ваш секретарь? – закинул удочку Марковцев. – Что-то его пучит сегодня.

– С моим секретарем ты успел познакомиться в машине. А это Борис, он занимал пост председателя Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг, – ответил Алексей, глядя на все еще колеблющуюся занавеску, поглотившую Восканяна. Он поблагодарил стюардессу, принесшую коньяк, кивком головы. – От должности был освобожден указом президента. Позже стал исполнительным директором Института корпоративного права и управления. Сейчас глава управляющей компании.

– Больше похож на главу пивоварни.

– Он пива не пьет. – Матиас поднял рюмку. – За встречу! Хотя… нет. – Он взял короткую паузу. – Когда я узнал, что ты жив, то, если хочешь, уверовал: «Смерть – это всего лишь начало». Вот за это давай выпьем.

Может, именно откровенность Алексея насторожила и подстегнула Марковцева. Рядом с ним хитрый, коварный человек, который мог усыпить своей мягкостью, дипломатичностью, чем угодно, подозревал ли он что-то или нет. Было ли это второй натурой Матиаса? Скорее всего неотъемлемой частью его сущности. У Алексея было много шансов вывести Марка на чистую воду, если тот играет на другой стороне. И проверка уже началась. Об этом говорило отсутствие в «составе делегации» хип-хоп-громилы. «Почему на борту самолета нет Адамского? – спрашивал себя Марковцев. – Остался в Афинах? Ну тогда Николаю Румянцеву придется туго». Но в последнем Сергей не сомневался. Николай мог ответить на любой вопрос без запинки, как по писаному, не отводя взгляда, не давая усомниться в своей правдивости.«По сути, был уже завербован», – как-то нервно подумал о святом отце Марк.

Кто знает, может, уже сейчас Николай отвечает на вопросы Адамского.

Нет, он не подведет. Он нормальный человек, нормальный мужик, нормальный священник.

Стюард закрыл гидравлический люк. На табло загорелись стандартные просьбы не курить и пристегнуть привязные ремни. И обе игнорировались VIP-пассажирами.

Марк допил коньяк именно на взлете, когда шасси лайнера оторвались от афинской земли. Он испытал ни с чем не сравнимое чувство, словно действительно возвращался на родину после нескольких лет разлуки. Посмотрел на Алексея. И тот, казалось, понял его. Но промолчал.

Глава 4
ПРОВЕРКА НА ВШИВОСТЬ

15

Москва

Адамский остался непроницаем, когда услышал от шефа шокирующие в общем-то вещи. Фактически Матиас щелкнул по носу главу своей службы безопасности, когда отправил его якобы покупать ресторан в Марбелле. Что и говорить, Адамский махнул мимо мяча. Сейчас самое время обсудить этот ляп.

Он слышал про Сергея Марковцева много нехорошего; а вообще информацию о нем воспринимал спокойно: «Жил такой парень». Даже чуть пренебрежительно: «Ну, жил такой парень…» По сути, мало кому мешал, потому и жил.

Адамский не понял, почему не рассмеялся в лицо боссу, когда тот коротко хотел закончить беседу: «Пробей его». На взгляд Адамского, то походило на вскрытие живого еще пациента на предмет выяснения его недомогания. Ведь есть рентген, флюорография, анализы всякие можно сдать, дыхание можно послушать, измерить давление и температуру. Температура уже в этот момент могла оказаться близкой к комнатной.

Не рассмеялся. Босс опередил.

– У меня была возможность вывезти его…

– И ты не упустил эту возможность, – с издевкой перебил Герман. – Убрал меня, чтобы я тебе не мешал.

– Он тебе не конкурент. Нам нужны его руки. Если понадобится – используем его имя.

– Пробить – не означает настучать по роже, – не мог успокоиться Адамский, – у меня неделя уйдет на это. А он здесь. Ты словно освободил его из тюрьмы, чтобы он мог подкупить потерпевших, повлиять на свидетелей, вмешаться в ход следствия. Зачем ты это сделал?

– Я не могу ответить на этот вопрос.

– Я отвечу. Просто для того, чтобы усложнить жизнь мне. А вдруг он «крот»? – спросил бывший полковник ФСБ. – Я начну лазить по каналам, и эти каналы будут тут же известны кому-то. Это излюбленный прием спецслужб, разве ты об этом не слыхал? Именно так вскрываются агенты, информаторы, так рушатся надежные каналы безопасности. Это трещинка, под которую можно просунуть лом. Меня другое удивляет, не то, что об этом говорю тебе я, а то, что тебе приходится это выслушивать, ну? Разве не удивительно? Ты словно первый день в бизнесе или слабый на голову.

Матиас снял очки и помассировал уставшие веки. Какое-то время оставался без очков. Обычно в таких случаях Адамский отводил взгляд или отворачивался, буквально не узнавая босса.

А вообще невооруженные глаза Матиаса больше подошли бы наемному убийце, нежели финансисту. В них натурально не было жизни – все живое словно плескалось, заключенное в двойные стекла, когда он надевал свои очки и маскировался ими. Отдалял свои гляделки на такое расстояние, что за ними ничего не разобрать. Прикинул, что стрелять Матиас мог только из одного положения: лежа и в упор.

– Займи его чем-нибудь, – все еще раздраженно порекомендовал Адамский. – Желательно, чтобы Марковцев был подальше от дел, но всегда на виду.

– Ты сам это как видишь?

– Ничего конкретного порекомендовать не могу. Выкручивайся. А мне придется крутиться. Дай мне исходник на Марковцева, мне не от чего плясать. – Герман, видя заминку босса, предложил несуразное: – Просто расскажи все, что знаешь о нем.

– Вот так просто рассказать все?

– Начни с того, как и где вы познакомились.

Эта беседа проходила в гостиной загородного дома банкира, «при закрытых дверях». Никого, кроме жены Алексея и пары охранников.

– Мы познакомились в девяносто четвертом году. Он уже год командовал батальоном особого назначения. Мое предложение обдумывал долго. Принял его, когда написал рапорт об отставке – для него это было важно, – и сразу включился в работу.

– По чьей рекомендации он пришел?

– Познакомил нас бывший замначальника 10-го Главного управления Генштаба генерал Иволгин, где Марковцев в свое время проходил службу. А с Иволгиным я познакомился в Доме правительства, он тогда занимал должность замминистра госимущества.

Иволгина Адамский знал неплохо. Его сын занимает пост гендиректора управляющей компании ЗАО «Менеджмент-Плюс», одной из шести под общим названием «Капитал Ренессанс ADV». Его председатель сейчас и отвечал на вопросы Адамского.

16

Встреча Сергея Марковцева и Матиаса в загородном доме банкира была омрачена поганым настроением бизнесмена. Тем не менее он постарался принять гостя тепло: улыбнулся при холодных глазах, вложил в его руку свою гладкую, синтепоновую на ощупь ладонь. Он словно давал понять, что уикенд позади, настали пусть не суровые, но будни, безо всяких там дополнений. Словом, общался с ним как со служащим, который прошел все тесты, не дал усомниться в своей биографии, привел доказательства опыта работы и должен был показать себя в деле. А дел хоть отбавляй. Столько, что хотелось нагрузить «новичка» по уши, дать ему разгрести этот завал. Даже допустить его в свою личную жизнь и поглазеть на нее со стороны, а потом спросить: «Что думаешь об этом?» Поймать его незавидный взгляд и поплутать по его морщинам, сплетенным на лбу в саркастическую авоську.

Последнее время Матиас пребывал в таком пришибленном состоянии. Однако мог припомнить конкретный случай, который стал как бы отправной точкой, и с той поры этакое расположение духа являлось к нему как по расписанию электричек. Примерно такое же удрученное настроение охватило Матиаса в один из летних вечеров, когда он сидел в своем кабинете и, сдвинув штору, смотрел во двор. То случилось восемь лет назад, в разгар деятельности «Щита». Жар оказался настолько сильным, что вскоре спалил и силовую структуру, и официальные указы о ее создании, оставив после себя обгорелый криминальный остов.

…Алексей сидел за раритетным письменным столом с выцветшим зеленоватым сукном. Стол почти вплотную примыкал к дубовому подоконнику, оставался зазор для «консоли» длинного монитора и шнуров, свисающих как с монитора, так и с компьютерного блока. Неприлично приподнятый и словно раздраженный «зад» оптической мыши светился красным и больше подошел бы обезьяне, пришел к неожиданному выводу Матиас.

Он перегнулся через стол и раздвинул шторы. Чуть пододвинул кресло вправо, чтобы было видно, что творится во дворе его загородного дома. Дочь Алексея взяла моду кататься на велосипеде. «Почему не на роликах?» – спросил он ее. «А почему бы не на велосипеде?» – ответила она, походившая на спецназовца группы «Альфа»: на голове шлем, локти и колени защищены набором из огромной фирменной коробки с роликами, преподнесенным ей на день рождения. Вот и весь разговор. На роликах можно кататься и во дворе, мысленно продолжил тему Матиас, и на какой-нибудь специализированной площадке. Собственно, на то и был расчет, когда приобреталось это экстремальное средство передвижения. На велике же она втихаря, подкупая охранников своей неповторимой улыбкой, выезжала на дорогу. А психов на дороге больше, чем уравновешенных. Сиди и чешись, думай, на какой скорости катит сейчас она и на какой передаче несется позади какой-нибудь придурок, купивший по случаю загородный дом, водительские права, а заодно и машину типа «Мазда Ибуки». Соображай, в какую сторону полетят наколенники, в какую – «подлокотники», на какую высоту взлетит шлем.

…Как и тогда, настроение пришибленное. Наполовину – по той же причине, из-за дочери. Та давно забросила ролики, но отец этого слова не забыл, даже присовокупил к нему родственное: шарики. Шарики за ролики.

Дочь звали Мирандой. Она не отбилась от рук, но вела себя буквально стремно. Дело больше не в ней, а в ее окружении.

– Закуривай, Сергей, если хочешь, – предложил Матиас. Он тоже курил, но бессистемно, мог выкурить и пачку в день, а мог вообще не дотронуться до сигареты. – Вопрос с твоим жильем решен. Кстати, как ты провел эту ночь?

– Не сказать, что выспался.

– Вот как? Почему?

– Ваш парень – Дудников, у которого я ночевал, всю плешь проел, рассказывая про машины. «Ламборджини», «Мерседесы»… Подарил мне красную кепку «Феррари». Я у него спрашиваю: «У тебя ушанки нет?» Он мотает башкой: «Нет. На хрена тебе ушанка?» Уши, говорю, хочу закрыть. Достал.

Банкир улыбнулся. Но улыбка слетела с его губ, едва Сергей продолжил.

– Он и Рукавишников недавно убрали кого-то, верно? – Марковцев сделал первый шаг к тому, чтобы слегка потеснить позиции Адамского. Он автоматически перешагивал через Дудникова, уже представляя его бездыханным, и нимало об этом не беспокоился. Гонщик все равно споткнется либо ему помогут, подтолкнув в спину. – Я бы тебе посоветовал избавиться от этого шоферюги. Он болтлив, я бы никогда не взял такого в свою команду.

– Так… – Матиас нервно прошелся по комнате. – Что еще он тебе сказал?

– Ничего, чтобы испортить наши отношения. А им пошел девятый год. Что знает он и что знаем мы, Алексей? Хочешь, я займусь Дудниковым, поспрашиваю, что и кому он рассказал про гонку на трассе М2? Мне он не назвал имя жертвы, но может сболтнуть другому. Ты не часто шел на крайние меры, даже если на этом настаивал я. Значит, дело серьезное.

– Забудь про Дудникова. Мне тоже придется забыть о нем. – Пауза. – Мне тебя сам бог послал. Прошли сутки, а ты уже сумел меня увести от серьезной угрозы.

Матиас с трудом настраивался на другую тему. Он нарочито медленно подошел к столу, вынул из ящика стола ключ и протянул его Марковцеву. Так же неторопливо вырвал страницу из перекидного календаря, где был записан адрес, и вручил ее Марку.

– Ордер, – принужденно пошутил он. – Мне сказали «приличная высотка». Но где это, я не знаю. Вечером познакомишься со своей квартирой. Сейчас же я хочу познакомить тебя с одним человеком, пока что заочно.

Сергей уже отвечал на схожий вопрос в кабинете Скворцовой. Банкир тоже поинтересовался, сколько лет его дочери, и, покивав, сказал:

– Моя на два года младше.

Он постарался рассказать о своей дочери в общих чертах, но не мог не спуститься до мелочей. Он не хотел загружать Марка в первый день «корпоративными» проблемами, которых с его подачи оказалось на одну больше. Постепенно втянуть его в работу, а заодно удовлетворить Адамского («Займи его чем-нибудь») позволяла именно житейская трудность, в англо-русском варианте звучащая как «проблемный ребенок».

– Миранда не глупая и не испорченная девчонка. Временами – и мне кажется, она намеренно издевается надо мной – ее речь замусорена так, что ее не понимает даже ближайшее окружение. Ее окружение – вип-снобы. Ее, пардон, облачение – дресс-коды. Ей-богу, мне проще объяснить это на пальцах, – бессильно рассмеялся Матиас. – Цацки, причудливые наряды вроде джинсовки с перьями. Она называет это буржуазным стилем, а более невнятно – гламуром.

– Это она?

– Да. Можешь посмотреть.

Марковцев повернул к себе фото в рамке, стоящее на рабочем столе банкира.

– Ты ведь ни разу не видел ее? – осведомился Матиас.

– Один раз. Издали. Она была с тобой. Лет восемь-девять назад.

Алексей рассказывал, а Сергей смотрел на снимок Миранды. От отца она унаследовала глубоко запавшие глаза, походившие на две миниатюрные бомбочки, бьющие без промаха. Мимо такого взгляда действительно трудно пройти, он манил к себе хотя бы потому, что создавалось странное ощущение: вот он сейчас юркнет в какую-то темную норку и больше никогда не покажется. Это на снимке, а что же в реальности?

– Она не любит простые имена. Ее подруги и друзья сплошь Дуни, Феклы, Айзели, Искандеры, Митрофаны. Собственно, отпрыски президентов и вице-президентов нефтяных и прочих компаний. Я не пойму, почему они дают своим чадам и компаниям такие стремные имена-названия. Это не относится к Миранде, – немедленно пояснил Алексей, – она носит имя моей матери. Так вот, к ее компании примешались «ничьи» дети, которые как бы сами по себе. Им тридцать – тридцать пять лет, состоятельные, но сплошь педерасты и лесбиянки. Знаешь, их можно распознать по полыхающим глазам. Если проще – взгляд у них больной. К ним, в свою очередь, примазались их предки. Представь себе пятидесятилетнюю бабу, утянутую «пластикой» и неподъемную от силиконовой «витрины». Или шестидесятилетнего мужика с напомаженными и подкрашенными волосами. Представил?

– Я сегодня еще не завтракал, – лаконично пояснил Марковцев.

– Собственно, к чему я все этого говорю. – Банкир встал, обошел стол и приблизился к Сергею вплотную. – Дай мне сигарету. – Прикурив и выпустив струйку дыма, он продолжил: – На Миранду здорово влияют несколько молодых людей. Все бы ничего, если бы не кокаин. Ты понимаешь, что разговоры по душам на нее не действуют. Она кивает, мы приходим к соглашению, но вскоре все начинается сызнова. Лечить ее рано, но я хочу, чтобы не было ни «как раз», ни тем более «поздно». Я говорил об окружении Миранды…

Матиас взял паузу. Он избрал отнюдь не оригинальный, но, на его взгляд, всегда результативный способ воздействия.

– Нужно кое-кому переломать ноги, не обозначая, кто стоит за этой «травматологией». Я состою в партнерских отношениях с родителями этих недоносков. Тонкость заключается в следующем: впоследствии ноги Миранды должны оказаться в неприкосновенности. Я не хочу войны на данном этапе.

– Я понял, – ответил Сергей.

– Что тебе нужно, чтобы переломать им ноги? – спросил Матиас. – Кроме денег, разумеется.

– Пистолет с глушителем, – ответил Марковцев. – Вы знаете мою любимую марку оружия.

– «Вальтер», – натянуто улыбнулся банкир. – Получишь без проблем.

– Когда вы хотите, чтобы я этим занялся?

– Чтобы не было ни «как раз», ни «поздно», – повторился Алексей.

Он взял из рук Сергея листок календаря с адресом, вернулся за стол и набросал на страничке еще несколько строк.

– Обычно она крутится в этих заведениях. Присмотрись там. Правда, туда не каждого пускают. Извини, я не хотел тебя обидеть.

– Все нормально. Обычно я смотрю исподлобья, когда у меня деньги на исходе.

– Черт! Одну секунду. – Матиас пошарил в ящике стола и достал ключ. Подошел к сейфу, поколдовал с замком. Вынул пачку долларов и захлопнул тяжелую дверцу.

– Закрыть быстрее, чем открыть, – заметил Сергей.

– Да, система такая: замок срабатывает автоматически, когда дверца встает на место.

– Сквозняком не сдует?

Матиас рассмеялся.

Отпустив Сергея, банкир позвонил Адамскому. Чертыхнулся, положив трубку. Герман в это время был на пути в Псков. Алексею пришлось вызвать Рукавишникова. Его приказ был короток:

– Твой друг или приятель, называй его как хочешь, распустил язык про гонку на трассе М2. Поговори с ним, а потом попрощайся. И передавай привет от меня.

17

Катя Скворцова сегодня имела беседу с последним шефом Пятого [4]4
  Борьба с идеологическими диверсиями.


[Закрыть] управления КГБ Леонидом Розановым. Этих людей связывала дружба самой Кати и дочери генерала, погибшей в нелепой автокатастрофе пять лет назад. Она была инженером-электронщиком, выпускницей МИЭМ, работала в институте атомной энергии имени Курчатова. Катя была ее по-настоящему близкой подругой, и генерал не забывал об этом ни на минуту.

Такие встречи никогда не были плановыми, носили приятельский характер и больше были нужны самому генералу. И в них никогда не звучало ничего личного, никаких воспоминаний. Наверное, подразумевали, что рядом находится третий собеседник.

Только сегодняшняя встреча все же была «омрачена» покровительством генерала. Катя не была дурой и понимала, что ее продвижение по службе – во многом заслуга Леонида Михайловича. Он пришел не для того, чтобы озарить комнату своим неповторяемым ореолом, а исподволь узнать настроение хозяйки квартиры; угадать по глазам, жестам… и принять-таки молчаливую похвалу в свой адрес.

Они удобно устроились на диване в комнате Скворцовой и попивали каберне. Розанов в строгом темном костюме и ярком галстуке. Тема беседы так или иначе касалась недавно опубликованной статьи генерала КГБ в одном из «чисто» военных изданий; «Предлог, конечно, – улыбалась Катя, – слегка топорная дипломатия». В этой статье высокопоставленный чекист обострил вопрос, касающийся «самого крупного денежного перевода террористам, который удалось отследить американским спецслужбам: 30 тысяч долларов». «Разве можно было совершить на такую мизерную сумму мегатеракты на территории США?» – вопрошал Розанов на странице газеты.

– Я не вижу веских доказательств, что проблема внутрироссийских террористических проявлений является производной от международных факторов. Даже американцы в своих документах очень аккуратно употребляют термин «международный терроризм».

– Доклад «Комиссии 9/11» имеете в виду?

– Его, – подтвердил генерал. – Читала?

– На Интернет-сайте, – подтвердила Катя.

– Для нас словосочетание «международный терроризм» вроде защитной реакции. Мы не хотим разобраться в истинных причинах этого явления. И здесь самое простое – сослаться на то, что все это планируют и совершают какие-то злоумышленники из-за рубежа.

Беседа в академическом ключе устраивала обоих по вышеназванной причине и походила на закрытое ток-шоу с невидимым или засекреченным ведущим. Такое сравнение понравилось Кате, а главный борец с диверсиями громко рассмеялся.

– Я допускаю, – продолжал Леонид Михайлович, – что поддержка извне – деньгами и добровольцами – поступает. Но скорее нужно больше озаботиться отслеживанием внутренних финансовых потоков. Куда, например, идут доходы от контрабанды и незаконной торговли нефтью и нефтепродуктами в Чечне, ежегодный оборот которой, по некоторым оценкам, составляет около двух миллиардов долларов в год? При бесконечных разговорах о нехватке бюджетных средств возникает вопрос, кто кормится от этого жирного пирога? На мой взгляд, внутренние угрозы национальной безопасности сейчас гораздо более опасны, чем внешние. И это не только и не столько терроризм. Терроризм – это лишь тактика.

Собственно, разговор был больше о политике, однако собеседники понимали, что речь идет о деньгах и только о деньгах, о чистом криминале. Если разложить все по полкам, то на полке номер один окажутся заказные убийства – неважно, крупного чиновника, военного функционера или депутата. И все объявления о политическом заказе ни разу не были подтверждены. Все разборки происходят из-за денег, на экономической почве.

На второй полке – миф об отчаявшихся бойцах спецслужб, по-своему устраняющих верхушку криминалитета. На самом деле все гораздо проще: свои убивают своих. Но частичка правды тут все же присутствовала: «батальоны смерти» «курганских», «ореховских», «медведковских» возглавляли именно спецназовцы. На «новокузнецких» (жестокую банду, терроризировавшую Москву долгие годы) работал начальник информационно-аналитического отдела ФСБ, поднявшийся до пахана гольяновской ОПГ. Как говорится, такова реальность.

– Основная угроза лежит в сфере экономической безопасности, – продолжал генерал КГБ, словно услышал вопрос невидимого ведущего, – в этом я глубоко убежден. На протяжении многих месяцев правительственная и государственная машина уже практически парализована. Никто не знает, кому выделяются деньги, в каком количестве.

Катя решила поделиться с Леонидом Розановым «теорией Баженова», не раскрывая имени рубоповца. Но раньше заговорила о том, что скрывалось спецслужбами почти два года: непосредственным организатором теракта на Дубровке был бывший чеченский милиционер, а на момент захвата заложников начальник службы экономической безопасности и фактический владелец «Прима-банка» Руслан Эльмурзаев, известный также как Абу-Бакар.

– Он взял в своем банке два кредита, на которые и был организован теракт. Это следует из материалов дела, которое ведет Мосгорпрокуратура. Эльмурзаев лишь формально выполнял функции начальника экономической безопасности «Прима-банка» – на самом деле он был его владельцем и управляющим. А параллельно с банковской деятельностью активно участвовал в террористическом подполье [5]5
  «Известия».


[Закрыть].

– Я знаю. Этот случай не вписывается в теорию о системе финансирования террористов российскими банками, – покачал головой Розанов. – Вряд ли удастся установить существование такой системы. Отдельные случаи – да. Опять же нужно установить, кто именно отдает банкирам подобные распоряжения. Имеет место сговор, значит – группа лиц. Что на практике всегда означает…

– Ни одного, – закончила Скворцова.

– Именно. В твоей теории, Катя, есть брешь, именно она должна дать ответ на вопрос. Ответ должен быть простым, во всяком случае, не очень сложным. Есть террористические организации, есть люди, входящие в том числе и в так называемые террористические подполья. Нужно искать их связь с российскими финансистами, связь простую: ты мне, я тебе. И тут же встает другой вопрос: что это, проявление русского характера в окончательном виде?

Катя покачала головой:

– Нет, мы немного другие, я думаю. По сути мы – одиночки. Разве мы любим коллектив? – На сей раз хозяйка пожала плечами. – Скорее недолюбливаем тех, кто от него откалывается. Мы ненавидим богатых, здоровых и счастливых. А больше всего нам нравится, когда кто-то умер.

– Чистка, – в генерале Розанове начал умирать академик, он даже не улыбнулся на очередную шутку собеседницы, – нужна чистка. Хотя бы в нашем ведомстве – там столько чертей! Хоть ни с кем в лифт не садись.

– Да, присутствие бесов в элитном жилье снижает цену квадратного метра, – процитировала Катя Максима Соколова. – Что касается лифта. Я с чертями в лифт не сажусь, я их там поджидаю.

Генерал долго молчал, после чего изрек:

– Был бы я завистливым, я бы тебе позавидовал.