Текст книги "Оперативное вторжение"

Автор книги: Михаил Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

В купе спецвагона надолго воцарилась тишина. Артемов не мог себе сказать, что его задела история морпеха Ильина. Больше тронул его этот обезличенный голос. Голос человека, который не раскаивается, не хочет раскаиваться в содеянном. В таком спокойствии отсутствовала и жалость к себе. Смирился ли он? Глядя на бывшего спецназовца, этого не скажешь. Может, принял как должное? Вряд ли ответишь. Да и незачем, наверное.

Артемов задумался вот над чем: сильный ли человек Николай Ильин? И другой вопрос: мстительный ли он? Отчего-то засело в голове полковника определение: поквитался. Именно так: поквитался, а не отомстил! Но отчего? В чем разница? Артемов невесело ухмыльнулся, придя к странному выводу: если бы морпех отрезал у Сулеймана уши и затолкал их ему в задницу, то стал бы мстительным. Николай просто отдал должное. Можно сказать, по-русски. И хватит об этом.

Что ему можно обещать, Артемов пока не знал. Не знал и другого: стоит ли помогать Ильину? Хотя нет, вопрос нужно поставить немного в другой форме: захочет ли морпех принять помощь? В какой-то степени «обнародование» этого дела принесет бывшему спецназовцу большую уверенность, он обретет наконец-то душевное равновесие. Но все же цену придется платить немалую: к уже имеющимся восьми годам колонии прибавится минимум еще столько же. Короче, не разберешь, что лучше: ужасный конец или ужас без конца.

Скрупулезная помощница Артемова, готовя в дорогу документы, подшила к делу и справку о воинской должности Николая Ильина. По непонятной причине (скорее, затягивая паузу) полковник не просто пробежал ее глазами, а вчитался в каждое сухое казенное слово:

* * *

Николай Сергеевич Ильин (позывной – «Чила»), 1979 года рождения.

Военно-учетная специальность – стрелковые и разведывательные специальности.

Штатная воинская должность – разведчик.

Штатное воинское звание – матрос.

Разведчик морской пехоты решает задачи по сбору информации о местах дислокации, вооружения и численном составе предполагаемых частей и подразделений противника.

Полученные разведчиком данные используются командованием для оценки обстановки и принятия решения по ведению боевых действий.

Боевая деятельность разведчика осуществляется на наблюдательных пунктах, в разведдозорах, поисковых и разведгруппах, действующих на линии соприкосновения с противником и в его тылу, с использованием следующих способов разведки: наблюдение, засада, налет, опрос местных жителей, прослушивание радио– и телефонных переговоров, захват пленных и т.п.

Разведчик должен: хорошо знать вооружение и тактику действий подразделений и частей противника; стойко переносить жару и холод; уметь совершать многокилометровые марши по труднопроходимой местности; делать проходы в минных полях и заграждениях противника; с ходу вступать в бой и уходить от противника; хорошо владеть приемами рукопашного боя, всеми видами стрелкового оружия, ножом; уметь ориентироваться на месте и определять координаты целей и объектов противника; уметь вести скрытое наблюдение.

Разведчик морской пехоты должен иметь морскую подготовку, в совершенстве владеть личным оружием, успешно выполнять задачи при действии подразделения морской пехоты в наступлении, встречном бою, обороне, при форсировании водных преград, уметь плавать, десантироваться на морское побережье с десантных плавсредств или с парашютом.

Разведчику при выполнении своих обязанностей приходится действовать в сложной, порой экстремальной обстановке, в любое время суток, в любых погодных условиях. При выполнении боевой задачи разведчик должен быть физически и морально готов к захвату пленного («языка»).

* * *

Все это разведчик морской пехоты знает, умеет. Говоря все тем же суховатым языком, «умело применял в ходе боевых операций». Строки этой справки словно окунули Артемова совсем в другую среду, где они словно распаковывались из архива. Стойко переносить жару и холод...И Артемов буквально видит морпеха Ильина в том же встречном бою; слышит свист пуль, мат, отдельные бессвязные выкрики, сухие щелчки полных магазинов, встающих на место отработанных, металлический лязг затворов; вместе с Чилой он задыхается от пороховых газов, висящих над прожженной солнцем лощиной, над распадком, где он нашел очередное укрытие, отыскивает взглядом и бежит к следующему... Меняется картина, день уступает место непроглядной ночи, мечутся фантастическими шмелями трассеры, снег окропляется чьей-то кровью – своей ли, чужой?.. Кровь, она и есть кровь. Физически и морально готовый к захвату пленного, Чила берет «языка», наотмашь бьет его прикладом, связывает, находит на стволе посеченной осколками березы розетку, включает в нее утюг...

Все это уже из другой, прошлой жизни Николая Ильина. Были такие эпизоды в его криминальной биографии или не были, сейчас значения, наверное, не имеет. Фактически путь назад ему закрыт.

В заначке у него осталось тридцать «штук» баксов...

– Скажи-ка мне, Коля, а ты не мог отдать долг своим дружкам? В пересчете на рубли твоя заначка вытягивает на миллион рублей.

– Не, – Ильин хмыкнул. – Речь шла о совсем других деньгах.

«Бригада, – веско и коротко подумал Артемов. – Пора бросать этого Ильина, а то и меня припрягут к каким-нибудь разборкам, повесят какой-нибудь долг, начнут вышибать и руки выкручивать». Также он поймал себя на мысли, что все соответствует его прежним думам и сравнениям. В этом «столыпине» он услышал столько новых выражений... Ладно хоть воображение развито, тихо порадовался за себя Артемов, ни разу не переспросил, не обратился за переводом: что значит этот оборот, а что другой. Постигал современные полукриминальные науки из первых рук.

Чила...

Кличка у Ильина была какая-то бандитская, воровская. Не позывной, а натуральное «погоняло». В большинстве случаев бойцы сами выбирают для себя позывные, а этот?..

На вопрос полковника Ильин ответил с легкой улыбкой:

– Еще со школы прилепилась. У нас футбольная команда неплохая была, я в воротах стоял. Частенько к центру поля выбегал – орал, разводил. Пенальти бил. Как Чилаверт.

«Знаю такого», – кивнул Артемов. И вдруг вспомнил, что вратаря парагвайской сборной Чилаверта подозревали в связях с мафией. Уже не говоря о том, что южноамериканский Чила пользовался непререкаемым авторитетом у властей страны. Многозначительно, словно он был прокурором международного трибунала, Михаил Васильевич подумал: «Все сходится».

– Вообще – не было бы счастья, да несчастье помогло, – сказал Ильин, потянувшись к очередной сигарете. – Теперь у пацанов ко мне претензий не осталось. Когда приехал на похороны, братва тут как тут. Спросили, нужна ли помощь. Давай, говорят, мы завалим этого волка. Не, отвечаю, это мое личное дело, сам справлюсь. Сказал, чтоб не вмешивались. Как хочешь, отвечают. Если что, обращайся, поможем. После я Сулейману «армейский шампур» и продемонстрировал.

«Шампур», – вздохнул Артемов.

– Я вот чего не пойму: все твои разговоры, вся твоя доармейская жизнь сводилась к деньгам. Согласись, есть вещи и поважнее денег.

– Так только бомжи рассуждают, – просветил полковника Чила. – Я не из тех людей, которые радуются тому, что у них есть. Что касается жизни – я вообще ничего не знаю о ней. Как и ты. Мне нравилось состояние, в котором я варился, процесс. У тебя напряжение 220 вольт, а у меня – 380. Если я подключусь к твой розетке, буду ходить, как старый пердун. У тебя детство и юность изуродованы для того, чтобы старость твоя была обеспечена. Мне же никакие иллюзии не нужны: один родился, один и умру. И вообще это дохлая тема, не хочу о ней говорить. Полюбили и забыли.

Артемов не услышал последней фразы, его поглотила очередная мысль. Что, если, думал он, удастся найти кассету, на которой Пашка Ильин «приляпывает» свиные уши к зеркалам заднего вида сулеймановского «мерса». Кто знает, может, по этому факту милиции удастся установить убийцу 15-летнего парня? А значит, и в какой-то степени оправдать Николая Ильина.

Хотя бесполезно, наверное. Скорее всего Сулейман уничтожил эту важную улику.

10

Старший наряда милиции, стоявший на границе парковочной площадки и широкого мощеного тротуара, ведущего к центральному зданию железнодорожного вокзала, толкнул товарища в бок и указал на растущую толпу возле припарковавшегося автобуса.

– Чмошники! – коротко хохотнул старший сержант. Так он называл либо разношерстных и разнузданных призывников – в основном поддатых или с глубокого бодуна, либо только что примеривших военную форму салаг, перегоняемых в другие подразделения. Последние особенно вызывали смесь пренебрежения, превосходства и рождали ядовитую подковырку: «То ли еще будет, ой-ой-ой!» Короче, копаем от забора и до обеда.

«Чурбаны», выстраивающиеся перед автобусом, имели, на взгляд старшего сержанта милиции, жалкий вид: рукава шинелей непомерно длинные, хлястики на заднице, сапоги в трубочку, а не по-щегольски гармошкой, головы тонули в шапках. Лишь два человека имели благообразный вид: лейтенант и его заместитель с лычками старшего сержанта. Они были подтянуты, имели настоящую военную выправку. Сапоги – у офицера яловые, а у сержанта «дедовские» юфтевые – блестели и носили явно выраженные признаки мехов гармони, о которых подумал милиционер. В общем, полная гармония.

– Попрут через центральный вход, – с первого раза угадал патрульный. И начал жить предвкушением того, как он развернет «чмошников» и укажет им другой путь – подземный, по тоннелю. Но все равно они окажутся в зале ожидания и зассут весь туалет. Причем бесплатно. Буквально пару дней назад сержанта приспичило по большому, и он занял кабинку в туалете, который был буквально оккупирован призывниками: то ли таджиками, то ли узбеками (где таких набрали – не поймешь). И вот до сержанта в один из кульминационных и ответственных моментов донесся чей-то «акцентированный» шепелявый голос: «Ты че там пердишь!» В тот раз свою задницу милиционер вытер плохо. Однако когда он вырвался, как заключенный на волю, из кабинки, вестибюль туалета был пуст. Толпа «воинов-интернационалистов» уже сидела в зале ожидания. И по голосу не определишь – все на один голос. И вообще как выразить свои оскорбленные чувства, с чего начать пристрастный допрос? С фразы: «Кто из вас сказал, что я пердел?» – которая разнеслась бы по всему вокзалу со скоростью того же неприличного звука?

– Эй, литер! – сержант милиции, как постовой, вытянул руку в сторону, перекрывая этим жестом направление взвода. Может, оскорбленные чувства все еще сидели в нем, а может, что-то другое заставило его обратиться к лейтенанту Кабаеву грубо. – Здесь, наверное, вход для нормальных людей. Поворачивай свое войско и, – сержант очередным жестом указал направление, – через подземку.

Он спокойно выдержал колючий взгляд лейтенанта, в петлицах которого красовались эмблемы инженерных войск. Стройбат, короче, безошибочно угадал сержант. Те носят либо такие знаки отличия, либо где-то достают «колеса с крыльями» – обозначение военных автомобилистов.

– На лифте в зал не подниматься, – он продолжал отдавать инструкции, – на то существуют лестницы; ровно шестьдесят одна ступенька, – добавил он, ухмыляясь и точно зная количество шести маршей, прерываемых лишь крохотными площадками. – Любезный, вы на мне дырку протрете, – классически предостерег лейтенанта милиционер. И начал гонять желваки: – Ты глухонемой или по-русски не понимаешь?

И неожиданно для себя увидел широкую улыбку лейтенанта, его безукоризненно белые зубы.

Кабаев повернулся и отдал громкую команду:

– Взвод, кругом! – дойдя пружинистой походкой в хвост колонны, стал уже во главе ее. Обернулся на милиционера и снова улыбнулся ему. – Шагом – марш!

Андрей точно знал, где будет находиться вагон: не в составе скорого поезда, который должен прибыть через два часа, а в районе приемно-отправительных путей почтово-багажных поездов, а точнее – на краю отстоя и сортировки вагонов. В непосредственной близости от здания багажа и почты, оборудованной лифтами и пандусами.

Он наверняка знал, что получит разрешение разместить личный состав взвода в отцепленном вагоне. Часть ответа на этот вопрос крылась в неприкрытом пренебрежении милиционера, развернувшего группу лейтенанта Кабаева. Начальство вокзала сделает все, чтобы даже несколько минут солдаты не портили настроения остальным пассажирам. Ладно бы там были отдельные небольшие группы военнослужащих, которые почти всегда можно увидеть на вокзалах, а тут – взвод, шестьдесят человек. И все как один – кавказской национальности.

А до этого нужно «стимулировать» вокзальное начальство: зайти в здание, рассредоточиться в двух залах ожидания, побродить среди киосков, буфетов, потревожить посетителей, коротающих время в зале игровых автоматов, как бы ненароком шагнуть на широкий, устланный парадной дорожкой лестничный марш, ведущий в зал для VIP-персон.

Заодно оглядеться. Присмотреться к театру боевых действий.

Андрей, хорошо изучивший этот стратегический объект, воспользовался советом милиционера наполовину. Он повернул свой взвод не к тоннелю, вход в который находился справа, а повел его к череде широких площадок, соединенных между собой короткими маршами в две-три ступеньки и ведущих вниз, непосредственно к первой платформе и боковому входу в здание вокзала. Он имел не такой напыщенный, как центральный, вид, однако двери его были такими же широкими и застекленными, но без видеосенсоров, которые открывали двери при приближении человека; эти нужно было открывать вручную. Там, где в теплое время года располагалось открытое кафе, сейчас была площадка для курения.

Собственно, в здание вокзала можно было попасть либо через этот боковой вход, либо воспользовавшись длинными лестничными рукавами. Их было ровно четыре. Как и лифты, они выходили на платформы. Третий вход – через технический этаж.

В общем, почти стандартная схема для большинства крупных вокзалов.

И все же в тоннель взвод лейтенанта Кабаева спустился – чтобы пройти к четвертой платформе и подняться в здание вокзала на границе огромного табло, второго зала ожидания и билетных касс. Именно оттуда можно было быстро рассредоточиться сразу в нескольких направлениях: к двум залам ожидания, как бы рассеченных чередой книжных киосков и «Роспечати».

Очень важный этап операции они прошли. Каждый из бойцов группы Андрея Кабаева бывал на вокзале «Московский», чаще ходили парами или по одному. Но буквально пройтись по объекту полным составом – дорогого стоило.

Генеральная репетиция при полном зале. Андрей приподнял уголки губ: «Аудитория у ваших ног – наслаждайтесь. Это ваш коронный номер». Его «настольным фильмом» был детектив «Ищите женщину» с Софико Чиаурели в главной роли. Может, потому что грузинская актриса была очень похожа на бабушку Андрея: такие же большие и выразительные глаза с налетом грусти, слегка полноватая фигура. Он мог смотреть его бесконечно. Только фильм заканчивался, он перематывал пленку на начало. Вот и фраза об «аудитории у ваших ног» была из этого теледетектива.

– Газманов! – лейтенант нарочито громко и с долей раздражения подозвал замкомвзвода. – Давай наверх. Ищи там места. И чтобы не бродили по залу.

Саид кивнул и первым начал подниматься по широкой лестнице. Два десятка пассажиров, вышедших покурить, безразлично поглядывали на новобранцев. Молодая пара, которая купила билеты в общий прицепной вагон поезда, следующего до Астрахани, смотрела на смуглую ораву с опаской: только бы не попасть вместе с ними. Обычно проводник и сопровождающий распределяли солдат в конце вагона – по четверо на нижних и боковых полках плюс по одному на верхних. Остальным пассажирам также приходилось уплотняться. Если сопровождающий офицер был строгим, то хождение его подопечных по вагону исключалось, в противном случае гражданских ждал настоящий «восточный» базар.

Андрей подозвал командира 1-го отделения Тумриева.

Усман нелепо вскинул к головному убору скрюченные пальцы.

– Выстраивай своих воинов и – по одному. Занимайте свободные места.

– А в киоск можно сходить?

– Вон в тот, – лейтенант кивнул в сторону ряда киосков, протянувшихся между первым и вторым путями. – Замечу хождение по залу – выведу на перрон, на морозе будете дожидаться поезда. Все ясно?

– Так точно, товарищ лейтенант!

– Вперед!

Молодая пара обменялась многозначительными взглядами: офицер строгий. Относительно спокойная поездка, считай, гарантирована.

Один за другим бойцы 1-го отделения скрылись из виду.

Одетые в военную форму и косившие под новобранцев, они выглядели на восемнадцать-девятнадцать лет, но если переодеть их в гражданское, солдаты прибавили бы еще как минимум года четыре.

Безупречный камуфляж. Идеальная легенда. Подлинные документы. Взвод лейтенанта Кабаева представлял собой этакий чеченский лом, против которого на данном этапе не было ни одного приема.

Когда младший сержант Каламанов завел свое 6-е отделение в здание вокзала, Кабаев бросил в урну окурок и поднялся по лестнице последним. Где-то на середине марша он поймал себя на мысли, что считает ступени. Действительно, шестьдесят одна ступенька, усмехнулся он, оказавшись в зале.

Лейтенант стоял лицом к табло и четвертому лифту. По правую руку от Кабаева был служебный вход в билетные кассы, вплотную к этому отделу примыкал вокзальный опорный пункт милиции. Поверх табло пассажиров извещала бегущая строка. Красные буквы бросались в глаза: «На первом этаже в зале номер 2 работают квалифицированные мастера-парикмахеры. Они окажут вам любые услуги: современные стрижки, окрашивание, оформление бровей и ресниц. Пенсионерам – скидки. Салон работает круглосуточно и без перерыва...»

Андрей бегло оглядел второй зал ожидания. Пассажиров не так много, наберется около ста пятидесяти человек, столько же в первом зале. Но их количество утроится: почти в одно время отправлялось сразу три пассажирских состава. Около тысячи пассажиров, провожающих, встречающих плюс десятки служащих. Лейтенант отметил время. До часа «икс» оставалось около двух часов.

Во втором зале ожидания Кабаев увидел двух знакомых, в первом – трех. Один из них – мужчина тридцати лет с небольшим, одетый в демисезонное пальто черного цвета и норковую шапку. «Рискует Али», – еле заметно покачал головой лейтенант. Он стал свидетелем того, как Али встал со своего места и направился к боковому выходу. Вряд ли это можно назвать проверкой, подумал Кабаев, просто Али лично захотел убедиться, что все идет по плану: боевики на месте, осваиваются; также он наверняка захотел отметить их настрой. Вышло это у него или нет, знает только он один.

Андрей вернулся к информационному табло. Возле справочного бюро, расположенного справа от центрального входа, в длинных служебных коридорах терялась едва приметная дверь, на которой было написано: «Военный комендант вокзала». Кабаев постучал и вошел. На него посмотрел человек лет сорока в звании майора. Майор непроизвольно сглотнул при виде гостя, которого он ожидал с минуты на минуту. И все же надеялся, что встреча не состоится.

Кабинет военного коменданта был выдержан в стиле «модерн». Сероватые шкафы-купе, рабочий стол с пластиковой поверхностью, стильные кресла, походившие на автомобильные, на окнах – жалюзи. Хозяин кабинета, одетый в зеленовато-коричневую форму, казался здесь гостем. Он не вписывался в обстановку, она словно была предназначена для молодого и респектабельного человека. Майор же виделся хозяйственником из шестидесятых годов. Грузный, краснолицый, будто страдающий полнокровием, с толстыми кумачовыми губами. Казалось, он только что хрустел гранатовыми зернами. Его серые глаза на этом фоне выглядели безжизненными, тусклыми. Но вот они забегали и никак не могли остановиться. Ощупали статную фигуру лейтенанта, пробежались по ряду офисных стульев, словно выбирали для гостя место.

– У тебя все готово? – спросил Андрей, остановившись напротив хозяина кабинета.

Комендант кивнул, севшим голосом подтвердил:

– Да, готово. – Где стоит общий вагон?

– На западном полукольце. На отстое и сортировке вагонов.

– Иди к начальнику вокзала и договаривайся, чтобы нам разрешили занять места. Попеняй ему на балаган, которые устроили мои солдаты. Балаган я устрою, не беспокойся.

Когда майор встал и поравнялся с лейтенантом, Кабаев взял его рукав форменной куртки с отложным воротником и негромко предупредил:

– Если что, по шарам не получишь, головы лишишься. Вперед! – Андрей подтолкнул коменданта в спину.

* * *

Начальник вокзала – худой и желчный человек лет пятидесяти, до этой должности возглавлявший станцию «Новоградская», – посмотрел на часы. Скоро зал наводнится, как при потопе; пожалуй, прав военный комендант. До прибытия пассажирского поезда, следующего в Астрахань через Новоград, оставалось много времени. Стоянка поезда 42 минуты, за это время к составу успевали прицепить два вагона – общий и плацкартный. Он снял трубку и отдал распоряжение начальнику поезда:

– В общий вагон размести солдат: шестьдесят человек. То есть как в нем нет проводников? Так найди их! Пусть открывают вагон и запускают солдат. Ничего не знаю, я уже направляю их.

Положив трубку, начальник вышел в зал и сморщился: буквально в каждом ряду сидело по два-три солдата. Часть мест была занята вещмешками, а их хозяева бродили по залу, тыкали пальцами в застекленные витрины, лапали руками ценники в буфете, несколько человек шли, судя по всему, в зал игровых автоматов. А за толстой, хоть и звуконепроницаемой стеной – «главный» зал для VIP-персон. Прозрачные двери показывают черные кожаные диваны, уютные столики и часть стойки бара с высокими стульями. «Бараны, – охарактеризовал солдат начальник вокзала. – Запросто вломятся в привилегированное помещение». С неудовольствием отметил, что рядом нет никого из наряда милиции.

К лейтенанту Кабаеву начальник вокзала подошел вместе с военным комендантом. Поздоровавшись с офицером за руку и отметив, что парень симпатичный и с доброжелательной улыбкой, предложил:

– Не против, если мы разместим вас сразу в вагоне? Обживетесь, так сказать, задолго до отправления. – Начальник вокзала поступал, как ему казалось, гуманно, вовсю старался не нарушать прав человека. Точнее, подходил к этому вопросу как политик. Как цивилизованный европеец или американец, вывел он сравнение. И только сейчас наморщил лоб: – Почему вы прибыли так рано?

Кабаев ответил с той же подкупающей улыбкой:

– Решили час не разменивать.

– Два, – кивнул начальник. Он знал эту присказку-примету: разменяешь час хотя бы на минуту – опоздаешь. У военных, выходит, это время удваивалось. – Билеты в порядке? – спросил он.

Лейтенант открыл «дипломат» и достал пачку, которая от неосторожного движения разлетелась. Собирали билеты уже втроем. Начальник вокзала чуть задержал последний билет, профессиональным взглядом отмечая дату, время отправления и место. Он буквально просканировал документ, который венчала защитная голографическая спецмарка и аббревиатура «РЖД». Он не знал причину, по которой до сей поры расшифровывал ее как «Рижские железные дороги». Вроде прилипчивой мелодии. Наверное, сбивала с толку центральная и какая-то туалетная буква «Ж».

– Выйдете на первую платформу, – посоветовал начальник, – пройдете метров двести и перейдете пути по мосту. Спуститесь и – налево. – Начальник махнул рукой. Глянув на военного коменданта, спросил: – Ты не проводишь?

С трудом набросив на скованное лицо недовольство, которое согнало обеспокоенность, комендант согласился:

– Провожу. – И повернулся к лейтенанту: – Ждите меня на платформе.