Текст книги "Скалолаз"

Автор книги: Михаил Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

2

…Минуты назад Сергей уповал на свои железные руки, и сейчас они продолжали оставаться его главным оружием. Но совсем скоро он обратит мощь «дегтярева» против боевиков, одними руками против них не отработаешь.

Не видит меня майор, подумал Сергей. Вряд ли в нем взыграло ребячество, просто он следовал писаным и неписаным законам спецназа. Его облачение не было идеальным и не могло стать естественной маской на этой равнине. Но лицо должно соответствовать, решил он.

Это была его вторая и, искренне надеялся он, последняя боевая операция. Через полгода домой. Его ждут еще два курса в институте, где он учился на инязе, ждут непокоренные вершины, члены Горного клуба. Ждет сестра…

В кармашке мешочка с магнезией, который сам Сергей назвал пистоном, хранился разовый запас грима. Не спуская глаз с пулеметчика, скалолаз запустил в него пальцы и нанес на кожу первый штрих, второй… Под глазами появились нездоровые круги. Резкие носогубные складки стали устрашающими, когда Сергей усугубил их глубину темно-зеленой краской. Собрав остатки грима, он тремя пальцами провел по лбу, оставляя на нем полосы. Отерев пальцы о трико, в котором был похож на Леонида Енгибарова, он взялся за рукоятку ножа. Это был нож разведчика со встроенным в рукоятку стреляющим устройством под бесшумный патрон «СП-4». Из такого «ножа» можно армейскую каску пробить, если, конечно, не промахнешься. А для того, чтобы не промахнуться, в гарде есть визир, а над стволом – мушка. И у тебя есть всего один шанс, потому что у спецножа скорострельность отсутствует, точнее, она есть – один выстрел в минуту. Но даже условный противник не позволит тебе ковыряться с ножом, перезаряжая его.

Сергей держал шестисотграммовый нож лезвием к себе. Лезвие длиной шестнадцать сантиметров достанет до сердца слона, не то что человека. Нож-пистолет. Нож-пилка. Нож-кусачки. Нож-убийца.

Сергей гнал неспокойные мысли, которые имели свойства магнита – притягивались. В армии он случайно. Он не солдат, не суперсолдат, не спецназовец, не горный стрелок, он – скалолаз. Он не может жить без гор, поэтому здесь. В его руках оружие – потому что так надо. Оказывается, есть такие горы, где без оружия ты – труп. А как же «молитва» первого покорителя Эвереста?

«Белая гора, высокая гора!.. Мы будем стремиться к тебе не со спесью и жаждой насилия солдата, идущего на врага, но с любовью ребенка, который взбирается на материнские колени».

Нет ответа на этот вопрос.

На этом участке подразделение егерей не раз устраивало тренировочный лагерь. А лагерь, расположенный в горах, должен иметь выход «по отвесному участку скалы „вертикаль“ с „карнизом“. А если на болотах – „выход на задание с преодолением труднопроходимого болота“.

Болота. Больше всего на свете Сергей не любил болота и его «милых обитателей», начиная от реальных кровопийц и заканчивая сказочными лешими и кикиморами.

Впервые с этим местом, названным просто – «горный лагерь», Сергей познакомился на макете – ящике с объемно-пространственным изображением лагеря. На нем и была спланирована первая в его жизни детальная разработка плана операции. Затем он познакомился с макетом, что называется, в масштабе. И первые слова командира, с недоверием относившегося к хвалебным характеристикам из Горного клуба: владеет… уникальный… разнообразный… одаренный: «Сможешь залезть на плато, закрепиться там и бросить нам веревку? Только не кинься вниз сам». – «В каком смысле?» – не понял Сергей. Командир объяснил: «Человек – как веревка. Его можно тянуть, но нельзя толкать».

Курочкин смог без подручных средств забраться по вертикали, перевалиться через карниз, закрепиться и бросить веревку. С тех пор мысль командира подразделения о том, чтобы «изуродовать скалу», вбив костыли и крючья, была вычеркнута из списка задач.

Сейчас Сергей Курочкин приготовился к тому, чтобы вычеркнуть из списка поставленных перед ним задач следующий пункт: «бесшумное нападение на объект противника». Тактически грамотный отход отсутствовал за ненадобностью, но на его место стала другая задача: отсечь противника от единственного выхода и прикрыть штурмовую группу.

Он должен будет убить. Впервые в жизни. От этого голова пошла кругом. Его словно швырнуло в курс парашютно-десантной подготовки. Он совершает прыжки без оружия и снаряжения, с оружием и грузовым контейнером. Зимой. На воду. На лес. С длительной стабилизацией падения. На горы. Из-за облаков. Совершает прыжки, стреляя. Ночью. Со сверхмалой высоты. Десантируется с вертолета по канату. А командир отчего-то всегда говорил: «По веревке». Странный человек. У него вместо «комбинация» – «пингвинация». Выеживается. На зарядку выгоняет со словами: «Голый верх, прикрытый низ». Напутствует тех, кто впервые в горах: «Если смотреть снизу – это гора. Если сверху – пропасть». Рассказывал: «Недавно один профи провалился в расщелину. Вытянули его на веревке, а у него руки, ноги сломаны, обхохочешься». У него что ни ошибка, то «вес ушел». Только бы вес не ушел сейчас, подумал Сергей, возвращая себя в нормальное рабочее состояние. И этому его тоже учили. Без этого он даже не егерь и никакой не «одаренный».

Прошло не больше минуты, а перед мысленным взором промелькнуло полжизни. Но боковое зрение не дремало. Курочкин не упускал из виду основную группу боевиков, которые, судя по всему, заканчивали приготовления к спуску через камнепад. Можно отпустить их, но внизу, где их поджидают спецназовцы, завяжется бой. Тохаров и его окружение относились к числу преступников, которых обычно живыми не берут. Они будут огрызаться до последнего патрона.

Перед решающим броском Курочкин в последний раз отметил расположение основной группы боевиков во главе с Тохаровым. Его он узнал по описанию: невысокий, кряжистый, с короткой шеей, правое плечо ниже левого, при ходьбе подволакивает правую ногу – результат ранения в бедро…

Пулеметчик положения не изменил, а, казалось бы, должен размяться. Руки, ноги у него затекли. Командир сказал бы: «Обхохочешься».

Таджик изредка бросал короткий взгляд на товарищей, остальное время прислушивался. Потому что приглядываться бесполезно. Взгляд упирался в стену, поросшую вьюном. Разглядеть подошву массива не позволял ничтожный участок в метр шириной. Именно таковым было одно из двух колен, по которым изгибалась расщелина, а значит, и тропа, проложенная по ее дну. С этой позиции легко забросать нападавших гранатами, но снять его гранатой – дело трудное.

Разведчик был невидим, пока находился в засаде. А едва покинул место, готовясь к решающему броску, один из боевиков полоснул по нему из автомата. Но не попал – Сергей уже был в полете. Он словно опережал пули, стелясь над землей.

Но кто из боевиков Тохарова успел бы среагировать на этот натурально змеиный бросок? Только профессиональный военный, однако таковых в его группировке никогда не было. Или оперативные данные и агентурные источники врут.

Курочкин рассчитал бросок так, что приземлился в трех метрах от пулеметчика. Приземлился на татуированное плечо и тут же перекатился через голову. Расстояния и инерции хватило на то, чтобы с замахом всадить нож в шею противнику. И, отжимая его от пулемета, автоматически провернуть нож в страшной ране. Та же механика вернула нож в ножны. Отпуская его рукоятку и коленом отталкивая смертельно раненного боевика, Сергей избежал прицельной очереди стрелка и беспорядочной стрельбы его товарищей: он перекатом занял место за пулеметом, двумя расчетливыми движениями развернулся и, едва сошки нашли опору, надавил на спусковой крючок.

Из коробки поползла лента, соединенная патронами, вставленными в звенья. Гильзы сыпались на камни, и Сергею казалось, что он ведет огонь сразу из двух стволов. И находил этому подтверждение. Он буквально припечатал тохаровцев к земле. Но они уходили. Уходили почти налаженной переправой через камнепад.

Сергей спиной чувствовал приближение пограничников. Бойцы Максумова шли по освободившейся тропе, а егеря Рогозина побежали к западному склону, чтобы отрезать боевикам путь к отступлению.

Приклад «дегтярева» бил в плечо с силой отбойного молотка, работал, казалось, на износ. В любую секунду Курочкин был готов услышать взрыв переполнившейся газовой камеры. Такого не могло быть, но беду егерь накликал. Никакого разрыва он не услышал, просто огонь прекратился, а за ним на плато опустилась тишина. Сергей нажал на спуск раз, другой, третий. Пулемет превратился в тяжелое оружие.

А «духи» уходили. Человек, которого Сергей окрестил профессионалом, отдал распоряжение товарищу, а сам, бросив взгляд в сторону тропы, вдруг поднял руку в прощальном жесте.

Сергей мог поклясться, что не увидел в этом движении издевки по поводу заклинившего пулемета. Его жест был искренним, не рассчитанным на внешний эффект. Это был своеобразный язык, и скалолаз разобрал хвалебные слова: «Поздравляю. Впечатляет. Прощай».

Этот человек был альпинистом. Это он сумел организовать боевиков Тохарова и наладить переправу через камнепад.

И – новое откровение. Едва ли не в полете, опережая пули, Сергей определил в незнакомце профессионального военного. А вот сейчас – альпиниста. Все это нарисовало окончательный портрет противника. Он, как и Сергей, был горным стрелком, егерем.

Ни тот, ни другой не знали, что мысли их текут в одном направлении. Шеель, уходя, бросил взгляд на высокого парня с пулеметом. Почему он не стал стрелять в него, для Ларса так и осталось тайной. В тот миг с него слетела шелуха военного, и он показался немцу хранителем гор, их патрульным. Казалось, он распознал в немце своего собрата – альпиниста и преданного горам человека. Он показался немцу индейцем, словно их разделял каньон.

И все же Шеель уходил не последним. Он крикнул боевику: «Прикрой!» и начал спускаться.

Для Курочкина он стал грудной мишенью, потом, когда над землей стала видна только его голова, – натурально однодольной.

Вооруженный «калашниковым» боевик отстрелял по Сергею длинной очередью. Разведчик не спешил распрощаться с «дегтяревым» и походил с ним на Рембо. Не хватало разве что ленты, проходящей, как по направляющим валикам, по рукам. С гортанным криком скалолаз кинулся вперед:

– Упал! На землю! Убью!

На мгновение он подавил противника бешеным напором. В следующий миг тот очухался и отстрелялся длинной очередью. Сергей видел, как ствол «калаша», из которого практически невозможно попасть при стрельбе очередью, ведет по диагонали вправо и вверх. Пригибаясь, Сергей приближался к противнику с левой стороны, и непрерывный поток пуль следовал в метре от него. А когда до боевика осталось десять метров, швырнул в него семикилограммовый пулемет. Как по заказу: в этот момент «калашников» лязгнул затвором, выбрасывая последнюю гильзу.

Словно в растерянности, Курочкин схватился за рукоятку ножа, выдернул его из ножен и повел перед собой лезвием. На манер Брюса Ли пальцами свободной руки поманил противника:

– Слабо?

Таджик усмехнулся. И бросил автомат. Теперь у него море времени. Он даже успел бросить взгляд на кромку склона, за которой скрылся его командир. Снова встретившись взглядом с русским разведчиком, он, пользуясь благоприятным моментом, особенно не торопясь, потянулся к кобуре.

Курочкин поменял хват ножа с обычного на обратный, присоединил к нему свободную руку так, будто хотел вонзить нож себе в грудь.

Прицельная дальность ножа – двадцать пять метров. До боевика – не больше восьми. И только сейчас противник понял все, увидев в торце рукоятки черное отверстие. Он вскинул вооруженную пистолетом руку в тот момент, когда Сергей выстрелил. И опустил руку.

Пуля попала боевику точно между глаз, в заросшее переносье. Он рухнул на колени, глядя перед собой. Затем его голова наклонилась набок и словно потянула тело за собой.

Курочкин вложил нож в ножны, вынул из кобуры пистолет и подполз к кромке наклонной морены. Он ожидал услышать предупредительные выкрики, выстрелы внизу, увидеть товарищей. Но те что-то медлили. Вот головной боевик преодолел последний пролет моста и перекатился в сторону, давая дорогу очередному. А этим очередным был сам Тохаров.

«Неуловимый Тохаров», – выдавил сквозь зубы Сергей.

Он прицелился в главаря банды из автоматического пистолета. С таким же успехом мог взять на мушку из стреляющего ножа. Длина склона семьдесят метров. Прицельная дальность у «стечкина» впечатляющая, но вряд ли попадешь одиночным выстрелом. Очередью – тем более.

Курочкин выстрелил, привлекая внимание к себе. Каждую секунду он ожидал увидеть внизу бойцов из своего подразделения. Еще дважды выстрелил, держа на мушке Тохарова. Убрал голову, когда Тохаров и еще двое боевиков подняли автоматы. Тотчас в двух метрах над кромкой просвистели пули.

В двух метрах. Косые они, что ли? Удивлению Сергея не было предела. Ну ладно бы один промахнулся, а тут трое. Какое-то коллективное косоглазие. Или автоматы у них бракованные, с гнутием ствола, как в «Стажерах» братьев Стругацких.

И тут Курочкин понял, почему они промахнулись. Они намеренно брали выше цели, чтобы не попасть случайно в камни, нависшие над ними, в камни, которые они с такой осторожностью оставили позади.

Спецназовец не знал, в чем причина задержки его Икс-группы, но даже короткой перестрелки не мог допустить. Он сделал то, от чего сам был на волоске, затаившись на вертикали под карнизом.

Он перекатился к убитому боевику, расчетливыми движениями освободил его разгрузку от гранаты, выдернул кольцо и разжал пальцы. Когда рычаг запала отлетел в сторону, Сергей бросил «лимонку». Перекатившись на прежнее место, глянул вниз. Вовремя. В этот миг рванула граната. Вторая снизу секция моста взлетела на воздух. Боевики Тохарова попадали, как снопы; кто-то успел отстрелять из автомата вверх.

На секунду показалось – взрыв оказался холостым, нужного эффекта Сергей не добился, хотя даже взрывпакет мог поставить крест на бандгруппе Сухроба Тохарова. И вдруг почувствовал дрожь под руками.

Скалу зазнобило, подобрал определение Курочкин. Потом ее затрясло. Вниз покатился один камень, увлекая за собой и собирая по пути другие… Прошли считаные мгновения, а камнепад, набрав свою силу, тотчас иссяк, выдохся.

Сергей встал во весь рост. Каменная волна схлынула, оставляя за собой безопасную подошву. По ней, безбоязненно ступая на валуны, вниз сбежал Курочкин, на ходу вынимая пистолет. После такого мощного, хотя и скоротечного схода камней в живых вряд ли кто остался, и все же спецназовец был готов к любым неожиданностям. И первой неожиданностью стала тошнота, подобравшаяся к горлу быстрее, чем он оказался внизу. Он еле сдержал приступы рвоты, не отдавая себе отчета, почему он противится организму. Может, причина в товарищах, которые дали знать о себе криками и выстрелами в воздух.

В воздух. Почему в воздух? Сергей охал, натужно вдыхал, кусал костяшки пальцев. Был готов извернуться и укусить локоть, лишь бы скрыть слабость.

В следующую секунду он чуть не вскрикнул от удивления. В тридцати шагах севернее этого места он увидел человека. С первого же взгляда узнал в нем альпиниста и военного, егеря. И выстрелил в его сторону. Вскочил на ноги и бросился за ним, недоумевая: какой изворотливостью нужно обладать, чтобы уйти из-под шквала камней. О навыках речь не шла в принципе.

– Стой! – Курочкин выстрелил, целясь выше цели на добрый метр, будто отдавал должное. – Стой!

В ответ – короткая автоматная очередь.

Сергей на ходу переключил флажковый предохранитель в режим «авт» и отстрелял в беглеца очередью. Тот упал, как подкошенный. Когда Сергей приблизился к нему, держа на мушке, Ларс Шеель ожил. В его движениях не было стремительности, но они были оптимальны, для того чтобы снести противника подсечкой и не получить в ответ пулю. Курочкин падал, вскинув руки и отпуская рукоятку пистолета, Шеель вставал, готовый к завершению атаки. Вскинув автомат для выстрела, он одарил соперника последней улыбкой: Курочкин тянулся рукой к пистолету. Чтобы взять его, прицелиться и нажать на спусковой крючок, ему потребуются секунды, тогда как Шеелю хватало одного мгновения.

Он смотрел только на одну руку, которой спецназовец отвлекал его от другой. Его пальцы уже обхватили камень, который, возможно, скатился с самого верха. Он бросил камень, резко подаваясь назад. Шеель выстрелил. Пуля прошла в сантиметре от тела Сергея, а камень, брошенный им, угодил немцу в голову. Теперь преимущество было у Курочкина. Но едва он поднялся с земли, как снова напоролся на атаку противника. Шеель резко сблизился с ним и попытался захватить за шею. Из такой позиции у него были все предпосылки отправить противника на землю и сломать ему шею. Но Курочкин автоматически выполнил контрприем из боевого самбо, называемый передним переворотом. Он присел и захватил немца за бедро. Выпрямляясь, не без труда оторвал от земли и повернул головой вниз так, что она оказалась между ногами. В следующий миг он отпустил его, отбрасывая от себя ноги.

Ларс Шеель, несмотря на видимую тучность, оказался проворным – не как змея, но как удав. Он вовремя и в нужный момент подтянул голову и сорвал планы спецназовца. Он приземлился на плечи, а не на голову, как рассчитывал Курочкин. А дальше скользнул на спине между его ногами. И нанес удар ногой из выгодного положения. Сергей не успел сгруппироваться. И вообще не ожидал, что лежащий на спине противник способен выгнуться и ударить.

Удар пришелся точно в нос, так, что в голове зашумело. Затем «зазвенело» в паху, когда Шеель, выгибаясь дугой, въехал ему в пах коленом.

Только теперь Сергею выпал шанс провести по-настоящему качественный контрприем. Шеель буквально вынудил его подогнуть колени и повалиться на него спиной. Фактически Сергей придавил его. И тут же оглох от резкого выкрика. Шеель не упускал ничего, пустил в ход даже свой голос, крикнув противнику в ухо. Сергей запрокинул голову и сильно ударил Шееля затылком. И еще раз, чувствуя, что его удар достиг цели.

Скатившись с него, он наконец-то вооружился «стечкиным». Взяв немецкого егеря на мушку, он, тяжело дыша, покачал головой, подражая то ли красноармейцу Сухову, то ли майору, который кричал что-то в двадцати метрах позади:

– Ты руки-то подними.

Он попытался разглядеть лицо этого человека, но не смог. Тот с ног до головы был присыпан известковой пылью и походил на громадный пельмень. Отдельно лицо его походило на котлету по-киевски – с кровью.

По истечении нескольких секунд командира «Красного спасения» окружили егеря. Они смотрели на него не без интереса. А на своего товарища, который в одиночку угробил банду Тохарова, ноль внимания. Как будто так и надо.

– Сдаюсь, – выговорил Шеель, поднимая руки. – Не стреляйте. Я иностранный подданный.

Майор Рогозин присвистнул. Приблизившись к Курочкину, он выпятил губу и похлопал подчиненного по плечу. К его «подвигу разведчика» он прибавил поимку иностранного агента:

– Поздравляю. Ты отбил у меня охоту назвать эту операцию «Спасение рядового Курочкина». Хорошо поработал, Сережа, чистенько, без швов. Доволен своей работой?

– Очень устал, товарищ майор.

Рогозин понимающе покивал головой. Не скоротечная физическая работа стала причиной усталости, а эмоции, новые чувства, привыкнуть к которым невозможно. Курочкин был не из тех людей, которым требовалась помощь психолога. Тут главный психолог он сам, а помощники психолога – его товарищи. Даже командир не вправе был вмешиваться. Хотя бы потому, что представлял «противную» сторону: он отдал приказ на ликвидацию.

Сергею не давал покоя один вопрос. Он быстро очухался от скоротечного поединка и, покачав головой, сказал Шеелю:

– Как ты от камней-то ушел? Вот этого я не пойму, хоть убей.

– Камнепады – моя слабость, – ответил Шеель, морщась от боли: сержант Камбаров завел ему руки за спину и замкнул на них «браслеты». – Тебя еще в проекте не было, когда я проходил моренами.

Похоже, командир «Красного спасения» также пытался представить себе образ своего визави, и также тщетно. Тот был загримирован и походил на собирательный образ крутого спецназовца. Ростом под два метра. Не верится, что он поднялся по вертикальной скале. Шеель представил, как эта разукрашенная жердь встает на цыпочки и хватается за карниз, переваливает свое тело на плато. Такие великаны рождены для другого: крушить камни и скалы.

Рождены.

Когда Сергей повернулся к нему вполоборота, Ларс Шеель, шевеля губами, прочел на его плече: «Одаренный от природы».

И спросил:

– Чем ты одаренный, верзила, ростом, что ли?

Курочкин улыбнулся:

– Разве ты еще не понял?..