Текст книги "Агент ливийского полковника"

Автор книги: Михаил Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 9
«Кошка Шредингера»

Лондон

Андрей проснулся в семь утра, приготовил завтрак: разогрел в духовке гамбургеры, курицу, разлил по чашкам горячий кофе. Он лишь изредка бросал взгляд на Руби, оказавшуюся в подвешенном состоянии: свидетельница, беглянка, заложница. Собственно, это она вчера определила свое положение и поинтересовалась, когда Андрей собирается на невольничий рынок. Ее горькую иронию он оставил без ответа.

Он смотрел на спящую Руби, не решаясь потревожить ее глубокий сон. Ее порцию курицы и гамбургер он снова положил в холодильник.

В туалете Андрей, став перед зеркалом, приготовил все, чтобы изменить свою внешность. Его движения были отточенными. Он вынул из кармана расческу и разовый пакетик с бисной (серебристого цвета) краской. Выдавив пасту на расческу, он провел ею по вискам, затылку, взъерошил волосы и снова пригладил их расческой. Из нагрудного кармана пиджака извлек широкие («турецкие») накладные усы с желтизной и фальшивую родинку. Ссутулился, сунул в рот сигарету, кашлянул в кулак. Несколько секунд, и на Андрея из зеркала смотрел совсем другой человек: седой, под пятьдесят лет, заядлый, вечно подкашливающий курильщик.

Он вышел из квартиры, закрыв дверь на ключ, и отправился в сторону торгового центра «Бродвей», рядом с которым соседствовал секонд-хенд. Этот комплекс был взят в дорожное, загазованное кольцо, в которое, как в реку, вливалось не меньше десятка улиц.

Прежде чем совершить покупки в магазине, Рахманов позвонил из таксофона человеку по имени Фарух Башир и назначил ему встречу на Итон-сквер.

В магазине поношенной одежды Андрей прошел мимо стеллажей с первой, второй и третьей категорией одежды – по сути, это были вещи, непригодные к продаже, которой могли заинтересоваться разве что механики и мойщики в автосервисах. Не дошел он и до стоек с абсолютно новой одеждой – остановился в отделе экстра, где продавались почти новые вещи. И действительно, женский плащ, который он взял и чуть отстранил от себя, разглядывая его, оказался с «минимальным процентом износа». То, что нужно. Андрей отложил плащ и офисный костюм, предназначавшиеся Руби, и выбрал макинтош и деловой костюм для себя. Уложив одежду в тележку, он все же прошел в отдел stock и среди неношеной женской одежды выбрал для Руби нижнее белье. Рахманов провел в магазине не меньше четверти часа, и никто ни разу не подошел к нему с предложением помочь. На кассе стояли два человека с тележками, и Андрею пришлось подождать. Он расплатился наличными, покашливая в руку и отмечая брезгливую гримасу на лице кассирши, принявшей от него «заразные» купюры. Она запомнит только его мерзкую привычку и в лучшем случае опишет этого человека как вызывающего отвращение чахоточного эмигранта.

Уложив одежду в пакеты с отличительным рисунком магазина, Рахманов вышел на улицу и неторопливой походкой вернулся домой.

Руби к этому времени проснулась, но скорее всего еще не вставала. Андрей, распаковав одежду и обувь и разместив ее в шифоньере, во второй раз разогрел завтрак для Руби. Ему предстояло сделать еще один телефонный звонок, и он, предупредив женщину, что скоро вернется, снова оставил ее одну.

Руби бросила быстрый взгляд на сотовый телефон Рахманова, оставленный им на столике...

С Андреем, который пусть и вытащил ее из смертельной ловушки, она чувствовала себя отрезанной от остального мира. Вот этот мир, клетушка на третьем этаже трехэтажного здания, сотрясающегося от грохота подземки. Она как будто смотрела сквозь запотевшее стекло. Ей жутко недоставало соприкосновения с этой привычной средой. Уоллес душила тоска, и она едва сдерживала слезы. Она отдалилась от мысли, что окружающий мир враждебно настроен против нее: ведутся ее поиски, готовятся мероприятия по ее задержанию. Руби стала частичкой большого зла, с которым ее угораздило соприкоснуться, а потом и влиться в него, и начала понимать, что добра как такового в мире не существует. Или же оно такое истощенное, хилое, что не в силах бороться со злом. Это ли не конец света?

Проведшая в компании Рахманова несколько часов подряд Руби устала – и в этом свете тот контакт с Ахмедом Джемалем виделся по-настоящему смехотворным. Эта громадная разница во времени перевесила чувство самосохранения Руби, и она уже не отдавала отчета своим действиям, набрала номер Паттерсона.

* * *

На экране сотового телефона высветился незнакомый номер. Паттерсон не оставлял без внимания ни один телефонный звонок, и мысли, что кто-то ошибся номером, у него не возникало. Последние цифры – 2143. Непримечательный номер, машинально отметил Паттерсон, за исключением одного: если цифры поменять местами, они займут порядковые номера: 1234. Первые три цифры (420) указывали на британского сотового оператора «Водафон».

– Алло! – ответил он после шестого или седьмого сигнала. – Алло! Я вас слушаю.

То, что он принял вначале за уличный шум, на поверку оказалось шепотом:

– Мистер Паттерсон!

– Да, да, я слушаю! Кто это?

Его ноздри затрепетали, как у чувственной лани. Внутренний голос подсказал ему, что звонок очень важный и касается дела, которое он вел.

– Кто это? Вы можете назвать свое имя? – Он как бы попробовал себя в роли диспетчера английской службы спасения «999».

– Да, это я – Руби...

Еще один «раздражитель» дал о себе знать: во рту у Паттерсона пересохло.

– Руби? Откуда вы звоните? Вам кто-то дал телефон?

Память Натана Паттерсона перешла на форсированный режим. Он вспомнил последние четыре цифры домашнего телефона Руби Уоллес – 5611. Нажал на боковую клавишу своей трубки, активировав функцию записи. Теперь ни одно слово, ни один даже посторонний звук не ускользнет от современного аппарата. И только в этот момент он понял, что задавал Руби не те вопросы. Она могла воспользоваться чьим угодно телефоном, даже телефоном Рахманова. Почему она звонит ему – вот главный вопрос. Ведь в ее памяти свежи воспоминания о покушении на нее; она знает в лицо человека, который хотел убить ее, а слова Паттерсона едва не стали для нее смертным приговором: «К вам за разъяснениями я послал своего сотрудника» – сотрудника британской разведки, совершившего теракт...

Так почему она звонит, по сути, убийце? Что, идти рука об руку с другим убийцей ей тоже невыносимо? Но где еще она сможет найти поддержку, как не в лагере противника? Впрочем, она не читала стратагем, но действовала подсознательно.

Паттерсон перестроился мгновенно и дальше говорил несколько акцентированно:

– Он куда-то ушел? Руби, вы звоните с его трубки? Первое, что вы должны сделать после нашего разговора, – удалить из памяти телефона этот исходящий звонок. Иначе мы вам не сможем помочь.

– Да, да, вы правы. Я так и сделаю.

«Эта стерва здорово напугана», – подумал Паттерсон.

– Можете назвать район, откуда вы звоните?

– Хаммерсмит.

– Отлично.

Район Хаммерсмит, раскинувшийся на северном берегу Темзы, некогда представлял собой промышленную зону с ее крупнейшей в Лондоне электростанцией, а в наше время стал более известен как центр польской диаспоры.

– Улица – не Кинг-стрит, случайно? – назвал он центральную улицу района.

– Нет, Бидон-роуд.

Натан представлял себе это шумное, мягко говоря, местечко. На этой улице расположена наземная станция второй транспортной зоны Лондона.

– Так, еще раз: квартира номер 16?

– Да.

– Этаж?

– Третий.

– Высотное здание?

– Трехэтажное.

– О’кей. – Эти сведения ему были нужны для того, чтобы передать их группе спецназа. – Не отключайте связь, Руби, еще два слова. Я хочу повиниться перед вами: я совершил ошибку и полностью несу за нее ответственность. Вы узнали чуть больше, чем следовало. Я не повторю ошибки. Еще вчера я считал, что вы представляете угрозу национальной безопасности и вас нужно убрать, но сегодня... Нет, ничего не изменилось, кроме подходов. Я беру вас под свою защиту не из чувства жалости или симпатии, хотя вы мне симпатичны и заслуживаете сострадания. Я обяжу вас молчать. И я добьюсь своего. В этот раз я предлагаю вам сотрудничество, окончание которого для вас – новая жизнь, новое имя. Это последний шанс, не упустите его, Руби.

Короткая пауза.

– Я согласна.

– Отлично!

Паттерсон оборвал связь и несколько секунд не отрывал трубку от уха, глядя точно в переносицу Ахмеда Джемаля, как в перекрестье прицела.

Конечно, Джемаль не пропустил ни слова из разговора босса со свидетелем и легким покачиванием головы и глубоким взглядом выражал восхищение работой старшего товарища. Невероятно – так быстро перестроиться, найти нужные слова, взвесить их на лету и передать собеседнику идеально точную информацию. До совершенства оставался один шаг: вот если бы сам Паттерсон инициировал телефонный звонок...

– Вижу, ты хочешь о чем-то меня спросить.

Джемаль покачал головой и развел руки в стороны. Он в отличие от Паттерсона не мог воспроизвести и части своих мыслей.

– У меня нет слов, шеф.

– То-то.

Бросив телефон Джемалю, он поторопил его:

– За работу, Ахмед! Срочно узнай местоположение абонента, и если оно совпадает с адресом, указанным Руби Уоллес, то можешь назвать себя счастливчиком. У тебя появился шанс восстановить свою прежнюю репутацию – не упусти его.

Сам Паттерсон не двинулся с места: положив руки на затылок, как арестованный, он покачался в кресле влево, вправо, не сводя глаз с проема двери, за которой мельтешили силуэты его сотрудников, и вслушиваясь в чуть напряженный фон их голосов. Он не посчитал нужным влиться в этот «кипящий котел оперативной работы» (это даже без учета того, что свою часть работы он сделал и результатом остался доволен). Не пройдет и двух минут, как сотовый оператор сообщит запрашиваемые сотрудниками МИ-6 данные, распечатка телефонного разговора вылезет из факса натурально горячей новостью.

Натан Паттерсон не ошибся даже в деталях. Его группа в оперативности не уступала пожарной команде. Во внутренний двор военной разведки одновременно спустились две команды: оперативная – Паттерсона и группа захвата под началом капитана Нэша-Вильямса. Спецназовцы заняли места в двух микроавтобусах с непроницаемыми стеклами. Сотрудники Паттерсона уселись в «Лексусы IS», являющиеся в Великобритании полицейскими автомобилями и оснащенные бортовыми компьютерами и прочей техникой. Паттерсон и Джемаль выехали за пределы штаб-квартиры разведки тоже на служебном автомобиле – «Ягуаре XF» мощностью 270 лошадиных сил.

* * *

Руби Уоллес прервала связь, поскольку услышала шаги на лестнице. Она положила телефон на стол. Поправила его, сдвинув чуть в сторону. Да, кажется, в таком положении Андрей оставил мобильник. Она не успела удалить исходящий звонок Паттерсону, но, может, ливиец этого не заметит? Вряд ли он кинется звонить кому-нибудь, едва перешагнет порог комнаты. Хотя как знать. Возможно, он возвращается потому, что забыл свой «Блэкберри-торч» в черном исполнении. Сколько времени потребуется Паттерсону, чтобы оперативно добраться в этот тупик, в который буквально упиралась ветка метро, а станция «Хаммерсмит» была конечной для поездов этой линии? Не меньше получаса – это с включенными и распугивающими спецсигналами на машинах. Но к тому времени полиция обязана окружить этот дом, отрезать ливийцу все пути к отступлению.

Шаги Рахманова затихли за дверью. Выдерживает паузу, так необходимую ему? Прошло пять, шесть секунд – и только по истечении этого времени Андрей вставил ключ в замок и повернул его. Еще секунда – и дверь откроется.

...Руби похолодела, бросив взгляд на телефон: чертов «Блэкберри» все еще светился, не остыв от звонка. Опция свечения экрана и клавиш, активированная на максимум, сейчас убивала Руби. Она тяжело сглотнула.

Дверь открылась. Андрей Рахманов, прежде чем войти внутрь, секунду-другую постоял на пороге; он прислушивался и даже, как показалось Руби, принюхивался, в общем, сканировал пространство: не изменились ли его качества, пока он отсутствовал. И этой своей повадкой заставил Руби сравнить его со зверем.

И – новое и в то же время старое чувство всколыхнуло грудь женщины. Сейчас Андрей скажет, что вернулся, чтобы убить ее, а подоспевший Ахмед придет ей на помощь, и она по-настоящему пойдет по рукам убийц. И сколько так может продолжаться? Пока она жива, наверное. Мертвая – она выгодна одному и бесполезна другому.

«Боже, выдели мне золотую середину!»

Вот сейчас она действительно ощутила себя ни живой ни мертвой, и молитва ее оказалась напрасной тратой энергии – она едва могла дышать. Ее взгляд снова упал на телефон. Он больше не светился. Слава тебе, господи.

Она вздохнула полной грудью, едва не выдав себя. Быстро, как ей показалось, моментально нашла выход из положения.

– Ты... Слава богу. Ты вернулся. Что-то случилось? Мне показалось, поднимался кто-то грузный. Все чувства у меня обострены, понимаешь? Что-то не припомню, чтобы раньше со мной такое случалось.

– Нет, это всего лишь я – легкий и подвижный. – Рахманов позволил себе иронию. – Я вернулся за телефоном.

«Я так и знала».

Он подошел к столу, протянул руку к трубке.

«Собрался кому-то звонить? Или ожидает звонка? Лучше второе. Если он нажмет на зеленую кнопку, тут же на экране высветится последний набранный номер – Натана Паттерсона».

Руби снова понадеялась на оперативность агента британской разведки; агент ливийской спецслужбы внушал ей страх. Паттерсон еще не выехал по адресу, а может, уже в пути. Но нет, времени прошло слишком мало – минута, а для нее она растянулась на час.

Рахманов взял трубку со стола. Подержав ее на ладони, вернул на место. Дотронулся до пачки сигарет, лежащей рядом.

– Кому ты звонила?

«Как он узнал?» – ужаснулась Руби.

– С чего ты взял, что я звонила?

«Он проверит это быстрее, чем я закричу. Ему для этого достаточно вызвать список исходящих звонков. Чертовая сотовая связь! Все под контролем!»

– Телефон теплый, пачка сигарет рядом – холодная.

– Можешь не смотреть номер – я скажу, с кем я разговаривала минуту назад, – осмелела Руби. – Я звонила Паттерсону. Я слышала, как он отдал команду полицейским – окружить этот дом. Что теперь – убьешь меня?

Оставаясь невозмутимым, Андрей покачал головой:

– Это сделает Паттерсон. Я лишь провалю задание и вернусь на родину. А ты... ты выбирала между жизнью и смертью.

Он многого не договорил, и эта деталь отличала его от многословного британского разведчика. Он мог бы добавить, что Руби убьют во время штурма дома; дверь он закроет, а на окнах стальные решетки; что она с Мари пошла в ресторан поразвлечься, и в конце концов ей это удалось.

Теперь, когда Андрей Рахманов снова оказался рядом, она потянулась к нему, как подсолнух к солнцу. И нашла наконец-то причину своих колебаний.

Руби подошла к нему и обняла его за шею:

– Не оставляй меня одну, Андрей. Одной мне страшно, и я не знаю, что делать.

Он нашел ее губы и поцеловал.

– Обещаю, – тихо сказал он. Отстранившись, поторопил Руби: – А теперь нам надо уходить.

Но прежде чем увести женщину из этой квартиры, он привязал к батарее пояс от халата, сделал на другом конце петлю; получилось что-то вроде тряпичных наручников, пут. Бросил рядом с батареей плед, на него сверху положил книгу. Пододвинул ближе к этому месту журнальный столик. Теперь обстановка в этом отдельном уголке комнаты говорила о том, что здесь насильно удерживали человека.

– Но зачем ты пододвинул столик?

– Чтобы ты могла дотянуться до телефона. Я же не мог случайно оставить его на полу. А теперь переодевайся. У нас мало времени. Ты умеешь одеваться быстро?

– Да, у меня есть опыт в делах такого рода. Лежим мы с парнем в его спальне, и вдруг приходит его жена. Пока он встречал ее в прихожей, я успела одеться и спуститься вниз по пожарной лестнице. Внизу столпился народ: я не успела надеть трусики...

Руби пожалела о том, что не успела утром принять душ, только сполоснула лицо и почистила зубы. Надевая колготки, она бросала взгляд на Андрея. Но тот, занятый своей одеждой, казалось, не обращал на Руби внимания. У нее были стройные ноги, тонкая талия, на которой тихо щелкнула резинка колготок, высокая грудь. Ее рыжеватые волнистые волосы, зеленоватые глаза и пухлые губы не прошли бы мимо внимания кинорежиссера из британской «Пайнвуд Шеппертон», если бы он заглянул в эту трехэтажную хибару на Бидон-роуд.

– На улице дождь, – бросая отрывистые фразы, Андрей завязывал галстук перед старым мутным зеркалом. – Надень плащ – но не застегивай его. Оставь на виду офисный костюм. Повяжи платок. Туфли я купил 37-го размера. Надеюсь, не ошибся.

– Как и в остальном. – Руби не могла не коснуться груди, которую облегал ажурный бюстгальтер.

Одевшись, они оглядели друг друга. Он походил на бизнесмена: темно-синий английский костюм, белая рубашка, галстук в мелкую полоску, темно-серый макинтош, модная шляпа, кейс-атташе. Она рядом с ним претендовала на роль помощницы, секретаря-референта, может быть. И ей подошли коррекционные очки в золотистой оправе и нулевой диоптрией; как и ее шеф, она держала в руках портфель – необычного сине-зеленого цвета.

Теперь даже Руби, «поддержавшая» Рахманова в вопросе разделения, видела перед собой в зеркале буквально неразлучную пару: и дома, и на работе вместе. И на улице – тоже. Они вышли из подъезда и влились в редкую толпу.

* * *

Полицейский по имени Томас Роджерс, патрулировавший вместе с напарником эту часть Бидон-роуд, остановил машину, заехав левым колесом на тротуар. Роджерс всегда сам водил машину, даже в то время, когда жевал сэндвич и запивал его своим любимым апельсиновым соком.

– Слышал ориентировку на ар-Рахмана? – спросил он напарника, уже с этого момента начиная вглядываться в прохожих.

– Да, – ответил тот.

Ориентировка на одну и ту же пару снова поменялась – качественно, скорее всего. Но, словами Роджерса, текста в ней прибавилось. Теперь она содержала такие детали, которые от опытного патрульного ускользнуть не могли по определению. Вокруг множество пар. И среди них нужно отыскать ту, в которой женщина напряжена или играет роль беззаботной англичанки; она фактически в плену у сильного мужчины, который в случае ее неповиновения может сломать ей шею или выстрелить в нее.

На пульт дежурной части, а может, службы «999» (Роджерс точно не знал), поступил звонок от Руби Уоллес, запросившей помощи. Ар-Рахман, разыскиваемый за совершение теракта, насильно удерживал ее в польском гетто. Роджерс хорошо знал и дом, находящийся в двухстах ярдах от того места, где он припарковал полицейский «БМВ-530», напичканный электроникой. Однако распоряжения выдвинуться к объекту или блокировать его Роджерсу не поступало. Возможно – подчеркивалось этой патрульной машине – ар-Рахман попытается вывести заложницу из дома, и сделать это он сможет в ближайшие несколько минут. По предварительным данным, личного транспорта у ливийца нет. Он может воспользоваться такси, но все водители лондонских кэбов предупреждены полицией и чаще, чем обычно, бросают взгляд на пассажиров в панорамное зеркало.

– Если ар-Рахман попытается вывести заложницу из дома – он наш, – вслух рассуждал Роджерс, просеивая внимательным взглядом полуденную толпу. – Торопливость, напряженность, скованность, что там еще?

– Мандраж, – подсказал напарник.

– Пусть будет мандраж, – согласился Роджерс. – Все это с головой выдаст ливийского психопата. Если он останется дома, у него тем более не останется шансов, правда?

– Да, я тоже так думаю.

– Другое дело – если этот подонок еще не вернулся и не вернется к тому времени, когда этот район обложит спецназ, – рассуждал Роджерс, примеряя роль эксперта по антитеррору. – Ар-Рахман вычислит его...

– Каким образом?

– По условным красным флажкам, вывешенным в охоте на него. В этом случае ему удастся уйти. Но жизнь Руби Уоллес... Черт возьми, ты не считаешь, что имя этой дешевки прогремело на все Соединенное Королевство?

– Да, вроде того. И что ее жизнь?

– Она окажется вне опасности. Вот если бы мне представился случай – встретиться с ливийским террористом лицом к лицу...

– То что?

– Я бы не раздумывая пристрелил его. Как бешеную собаку. Дойдет дело и до его бесноватого хозяина. Наши или французские, а может, и американские летчики рано или поздно сбросят на Каддафи бомбочку. Она-то и развеет его прах по горячим ливийским пескам.

Роджерс хохотнул. Напарнику же показалось, тот икнул, и он протянул ему открытую банку колы. Роджерс отшатнулся от нее:

– Эта дрянь убивает быстрее, чем граната!

И открыл пакетик с соком.

По этой улице пешие прогулки совершали и туристы, приехавшие сюда полюбоваться знаменитым подвесным мостом через Темзу и посетить концертный зал, и местные жители. Туристов Томас Роджерс научился распознавать с полувзгляда. Вот, к примеру, молодая парочка, раскрывшая над головой явно новенький, только что из магазина зонтик. Их обогнала пара горожан, предпочитающих не мокнуть под моросящим дождем; и обувь у них более практичная, «дождевая», что ли. Одинокий старик, казавшийся трухлявым грибом под своим древним зонтом, недовольно покосился на полицейскую машину, занявшую часть пешеходной зоны. Опытный Том Роджерс сделал это умышленно. Сужение в этой части улицы походило на воронку, и теперь никто не пройдет мимо его внимания: ни этот ворчливый старик, ни парень, с бейсболки которого за шиворот стекали капли дождя; и Роджерсу не терпелось щегольнуть своей наблюдательностью, крикнув в приоткрытое окно машины: «Поверни кепку козырьком вперед, придурок». Он не крикнул, но сказал это вслух по давней привычке озвучивать свои мысли, и плевать на то, отвлекают они напарника или нет. Роджерс отметил и деловую пару, которая скорее всего только что пообедала в «Сандрике», расположенном в двух шагах отсюда, на Бидон-роуд, 7. Он и сам не раз покупал ланчи в этом семейном заведении; сыры, холодное мясо, перченая подливка, салаты – пальчики оближешь; а какие у них там тортики!..

* * *

Сейчас, когда Руби увидела в двадцати метрах впереди полицейскую машину, она поняла, что ее звездный час настал. Где камера, где режиссер? Скрыты? Не подкачала только массовка.

Она повернула к Андрею голову и с улыбкой сказала:

– Впереди полиция. Что будем делать?

– Просто отвлеки их. Полицейские обращают особое внимание на лица, пусть посмотрят на твои стройные ноги.

– Я знаю.

Ей часто говорили, обобщая: «Ты красивая», – и она всегда отвечала схоже: «Я знаю».

– Полицейские не видят их.

– А-а... Поняла. Не подержишь мой портфель?

– Чуть позже.

– Чуть позже?

Она поняла и этот его замысел. Играть так играть.

* * *

Под традиционным макинтошем мужчины виднелся костюм традиционного же английского цвета; его партнерша, словно подавая ему пример, начала застегивать свой плащ, причем с нижней пуговицы, чуть наклонив голову. Одной рукой.

– Возьми у нее портфель, кретин, – снова дал дельный совет Роджерс. Но смотрел он на стройные ноги женщины. И мужчина как будто услышал полицейского: взял у спутницы портфель. Бросил ей что-то вроде «осторожно, дорогая», поравнявшись с полицейской машиной: чтобы женщина не испачкала плащ о грязный бампер. Она жестом потребовала свой портфель обратно; он переложил его в другую руку, а ей отдал свой кейс. Она сделала вид, что он набит гантелями, и склонилась набок. Он рассмеялся. Беззаботные люди.

Но ладно, к черту этих везунчиков, которые после обеда возвращались на работу – сыто рыгать и перекладывать с места на место бумаги, – пора снова браться за работу, выискивая среди прохожих даже не лица, а напряжение в них как таковое. Это трудно объяснить, но такое вполне возможно.

Томас Роджерс, заступивший на дежурство сегодня утром, в числе прочих полицейских ознакомился со вчерашней сводкой, тема которой – все тот же ар-Рахман Салех. «Если он идиот, – подумал тогда Роджерс, – то появится на улице в клоунском прикиде, состоящем из кожанки с десятком молний и сотней заклепок, фуражки приметной восьмиугольной формы, фанатского шарфа и нацистской символики на шее. Но ар-Рахман далеко не кретин. И все же на людей, одежда которых состояла хотя бы из одной из вышеперечисленных в сводке вещей, стоило обращать особое внимание».

– Ты не видел никого со свастикой на шее?

– Ты знаешь, – встрепенулся напарник Роджерса, – этот образ полуфашиста-полуфана не выходит у меня из головы. Прямо глаза застит и мешает сосредоточиться.

– Ладно, не стану отвлекать твоего внимания.

И Роджерс сосредоточился на облике очередной пары. Мужчина славянской внешности, испачкавший брюки о бампер «БМВ», грязно выругался в адрес полицейских.

– Я тебя запомнил, – сверкнул на него глазами Роджерс. Он недолюбливал поляков: они ели тут жареное мясо, забывая, что черствый хлеб дома лучше.

* * *

Натан Паттерсон в оперативном режиме получал доклады от полицейских, и на подъезде к Бидон-роуд у него сложилась четкая картина: ни Руби Уоллес, ни Андрей Рахманов из квартиры номер 16 не выходили. Наблюдение за квартирой было установлено за минуту до того, как первый полицейский наряд взял под контроль часть улицы – то есть через семь минут после звонка Руби Паттерсону. Она могла ускользнуть за это время, но никакого прока в этом сам Паттерсон не видел. В телефонном разговоре он не сумел уточнить, свободна ли Руби в своих передвижениях по комнате, есть ли на окнах решетки, есть ли выход с балкона на пожарную лестницу. Запертая в квартире, Руби и сейчас там. Другой не менее важный вопрос – успел ли вернуться Рахманов? Паттерсон понадеялся на удачу: да, успел. Тогда мышеловка захлопнется за обоими преступниками. Именно так классифицировал он сейчас эту парочку. Впрочем, его устраивал любой из двух вариантов. Он не собирался гоняться за двумя зайцами. Равно как отказался от идеи маскировать действия силовых подразделений – на маскировку ушла бы уйма времени.

– Поехали! – в стиле Юрия Гагарина отдал он команду, когда его «Ягуар» с Ахмедом Джемалем за рулем заехал на тротуар и перекрыл пешеходное движение.

На его команду откликнулись два десятка спецназовцев. Не имея возможности ознакомиться с планом здания заранее, они действовали по стандартной схеме. Задняя сторона здания в их коде – черная. Капитан Нэш-Вильямс отрядил туда пять человек. Правая – красная; за угол дома повернули трое, вооруженные пистолет-пулеметами «Хеклер и Кох MP5SD», позволяющими действовать в самой разной обстановке; один из тройки держал в руках дробовик.

Левая стена здания – зеленая. Еще три человека завернули за угол и заняли места согласно плану. Шкала приоритетов колебалась в привычном диапазоне: жизнь заложника, жизнь других гражданских лиц; жизнь офицеров полиции и бойцов спецподразделений; жизнь самого злоумышленника.

Конечно, план операции строился по принципу войсковой операции и состоял из нескольких разделов. Первый – ситуация. Эта часть содержала информацию о возникновении инцидента, террористе, заложнике. Второй – задача. Ключевая цель – уничтожить террориста; исключение – спасти жизнь заложнице. Третий раздел – исполнение. Четвертый – обеспечение. Пятый – система подотчетности и сигналы, в том числе сигнал на штурм.

Фасад по коду – белая сторона. Парадная дверь открыта наполовину. Головной спецназовец, облаченный в черное, распахнул ее и, припав на одно колено, взял оружие на изготовку. Тотчас внутрь здания ворвалась первая пара штурмовиков и остановилась, «растекшись» по стенке, давая дорогу другой паре. Прошло всего несколько секунд, а очередная двойка спецназовцев уже заняла места сбоку двери в квартиру номер 16. Капитан Нэш-Вильямс отдал команду, и в дело вступил внушительных габаритов боец, вооруженный «мастер-ключом» 12-го калибра. Прицелившись из дробовика в замок, он выстрелил; невольно зажмурился, когда в его бронированное забрало стукнули щепки. Ударив ногой в дверь, он открыл путь товарищам.

Саму квартиру бойцы штурмовали пятеркой. Первый и второй номера проникли внутрь и стали расходиться под прямым углом. Остальные следовали за ними, контролируя короткий коридор. Всего нескольких мгновений им хватило на то, чтобы удостовериться: ни заложницы, ни террориста здесь нет.

Паттерсон, выслушав доклад Нэша-Вильямса, передал ему по телефону:

– Ничего там не трогайте.

– Мне идти с вами, шеф? – напросился было Джемаль.

Паттерсон смерил его тяжелым взглядом из-под нахмуренных бровей. Усилием воли он отказался от идеи высказать подчиненному злую иронию; заготовка вертелась на кончике языка: «Смотрю на тебя, и мне хочется что-то починить». В сложившейся ситуации, которая напрашивалась на определение «очередной провал», вины Ахмеда Джемаля он не видел. Она могла повернуться по-другому, и тогда отпадала бы надобность в очередной провокации, направленной против ливийского террориста, – а так Джемалю придется-таки изготовить еще одну адскую машинку.

– Дай мне ключ.

Когда Джемаль вынул из замка зажигания «Ягуара» ключ и передал его шефу, тот продолжил, не замечая попытки подчиненного задать вопрос:

– Возьми такси, Ахмед, и поезжай домой. Займись делом. Делом! Понимаешь, о чем я говорю?

– Да.

– Вот и отлично. Здесь тебе торчать нечего.

Паттерсон припомнил английскую поговорку: «Сплошная работа без развлечений превратила Джека в угрюмого парня». Так вот, относительно Ахмеда – изготовление взрывного устройства и являлось развлечением. Хорошо что Джемаль не мог подслушать мысли шефа, иначе ему пришлось бы проглотить и вторую обиду подряд.

* * *

Напряжение в воздухе нарастало – но уже позади Андрея и Руби. Они дошли до паба «D&B», название могло означать что угодно, «Собака и медведь», например, или «Диана и Боб». Когда в районе трехэтажки, приютившей их, разом взвыли несколько полицейских сирен, Андрей развернулся и повел Руби в обратную сторону. На языке женщины вертелся вопрос: «Это не опасно?» Но она предвидела парочку пространных ответов: «Для кого как» или «Главная опасность осталась позади». После пережитого за последние четверть часа, вместившего в себя полноценный нервный день, можно безбоязненно ехать в Багдад, сравнила Руби, или в ливийский Триполи, на который продолжали сыпаться бомбы союзников. Испуг, паника прошли. Рядом с ней снова человек, уже во второй раз поддержавший ее в трудную минуту. Без него она чувствовала себя беззащитным ребенком и могла натворить глупостей. Перечисляя свои недостатки, Руби перемежала их с достоинствами Андрея. Она слабая – он сильный, она вареная – он живой... Он потрясающе быстро принимает решения, из любой гиблой ситуации выходит с честью. Он упрям и настойчив, он последователен. Последователен? Да. Он умелый импровизатор – вот удачное сравнение. Он находит тему (или она сама находит его) и начинает обыгрывать ее, как джазовый музыкант. Конечно, он талантлив. Руби не могла точно, как абд-Аллах, и сжато дать характеристику Андрею Рахманову, что он живет действительностью, к работе относится без эмоций, а действия его основаны на логике, – но в одном сравнении она переплюнула абд-Аллаха, назвав Андрея «приверженцем традиций». Изощренные авангардистские методы его противника разбивались о его традиционализм. В его последовательности угадывалась школа. Он наверняка окончил школу... разведчиков.